Текст книги "Семь опасных теней (ЛП)"
Автор книги: Валинн Метани
Соавторы: Кортни Аламеда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Я поправила юбку в кабинке, и за дверью прозвучали хихиканье и резкое шипение.
Я замерла.
– Кто там? – крикнула я, но никто не ответил. Я не могла видеть из-за дверцы, не было брешей ни сверху, ни снизу, ни по бокам. Я была закрыта, не знала, кто ждал на другой стороне или зачем. Я оставила телефон в сумке в классе, так что не могла написать Широ. – Эй? – сказала я.
Ответа не было. Это не удивляло.
– Слушайте, – я изобразила дерзость Роджи и власть О-бэй, насколько могла. – У меня нет времени на глупую драму. У вас пять секунд, чтобы отойти от двери. Останетесь – уйдете отсюда в крови.
Я отчасти блефовала, но рассчитывала, что Аяко и ее отряд струсят. Правильный настрой мог принести победу. Мне нужно было просто вызвать сомнения, и я выиграю.
– Пять, – сказала я.
Подошва скрипнула по плитке пола.
– Четыре, – сказала я.
Испуганный шепот донесся до моей кабинки.
– Три, – я изображала скуку в голосе.
Внешняя дверь туалета с силой хлопнула.
– Два, – я щелкнула замком дверцы. – Один.
Кто-то захихикал за дверью.
– Будто мы тебя боимся, Кира.
Я прищурилась, ощущая необычное спокойствие, которое развила в тренировках с Роджи.
– Время вышло, – тихо сказала я.
Я ударила ногой по двери так сильно, что она распахнулась и ударила девушку по лицу. Она завизжала. Я не видела, кого ударила. Я схватила край дверцы и вышла из кабинки. Нанао Миямото горбилась у рукомойников, держась за кровоточащий нос.
Нанао была из любимых монстров Аяко. Девушка увидела меня и завизжала, упала на пол и забралась под рукомойники. Кровь растекалась на ее белой блузке как красные фейерверки.
– Я предупреждала, – я повернулась к трем другим девушкам, включая Аяко. В трех были ёкаи-паразиты, которые и повели их вредить мне. Кровавая луна была все ближе, и ёкаи становились смелее. – Но нет, вы слишком глупы, чтобы слушать, когда вам говорят отойти.
Девушки пятились к выходу из туалета, держась друг за друга. Девушка слева от Аяко – вроде, ее звали Харухи – дрожала и споткнулась. Другая закричала в общей тревоге. За секунды я изменила власть в комнате. Эти девушки думали, что придут за моими страданиями, страхом и болью. Я почти сожалела их душам, таким пустым, что им нужно было направлять гнев на другого человека, чтобы ощутить себя целыми.
И все равно не становиться целыми.
– М-мы тебя видели, – сказала Аяко. – В день пожара! Тебя и твоего странного парня. Вы убегали со двора.
– Да? – спросила я. – Звучит как выдумка, Аяко. Такое может оставить пятно на стерильной репутации Когаккана, – ядовито сказала я, вспоминая их слова в тот день.
– Для тебя – Аяко-семпай, – рявкнула Харухи.
– Уже нет, – я склонила голову, как делала О-бэй, когда открыто насмехалась над кем-то. – Семпай означает уважение. И я не вижу тут никого, достойного уважения. Вы только мучили меня с моего прибытия в Когаккан, но это закончится сегодня.
– Не смей так со мной говорить, – Аяко смотрела с ненавистью. – Ты знаешь, кто мой отец, и что он сделает с тобой, если…
– Ты когда-нибудь задумывалась, как позоришь свою семью, Аяко? – я прищурилась. – Нападать на внучку недавно умершего главного священника местного храма. Что скажет твой отец, если ему сообщат о твоем поведении?
Слезы появились в глазах Аяко, выдавая ее стыд. И страх. Я старалась не питаться теми эмоциями, не радоваться всхлипам Нанао. Дело было не в мести, это были мелкие школьные ссоры, трата времени и сил.
– Ты не расскажешь, – сказала Аяко.
«Да, но потому что ябедничество – детская забава».
– Иди, Нанао, – сказала я девушке под рукомойниками. – Скажи школьной медсестре, что ты споткнулась и упала. Будет стыдно признать, что вы вчетвером проиграли школьному изгою, да?
Нанао выбралась из-под рукомойников, вытирая кровь с губ рукавом. Она шагнула к подругам, испуганно взглянув на меня. Харухи взяла девушку под руку.
– Никто не поверит, что она споткнулась, – фыркнула Аяко.
– Поверят, – я показала Аяко свои ладони с розовыми шрамами от нашей прошлой жестокой встречи. – Они десять месяцев верили лжи.
– Это все ты виновата, Аяко, – гнусаво выдавила Нанао. Ее нижняя губа стала опухать, кровь и слюна стекали с нее. – Если у меня будет запись о плохом поведении, и я не попаду в Токийский университет…
– О, замолчи, – Аяко открыла дверь туалета для Нанао. Она повернулась ко мне. – Это не конец, Кира.
– Теперь ты угрожаешь? – я уперла руки в бока. – Это конец. Еще раз ко мне подойдешь, кровь потечет у тебя.
Лицо Аяко вспыхнуло. Она хлопнула дверью так, что стены задрожали.
Они ушли, и я уперлась руками в рукомойник, содрогаясь. Я не боялась того, что могла сделать Аяко – я знала теперь, что могли настоящие монстры – но от произошедшего тревога во мне усилилась. Но я не могла выпустить эмоцию в виде рвоты. Я была пустой.
Я вымыла руки и лицо. Я смотрела в зеркале, как струйки воды стекают по щекам и капают с подбородка. Порой меня успокаивала физика моего мира, ведь в ней был смысл.
Я вытерла лицо, вытерла туалетной бумагой кровь Нанао с пола. Я жалела, что так сильно ее ударила, судя по количеству крови. Ее нос, наверное, был сломан.
Но если бы она послушалась меня, она бы и не пострадала.
Я вышла из ванной, Широ ждал меня снаружи, мрачно улыбаясь. Моя сумка висела на его плече.
– Я хотел вмешаться, но ты, похоже, держала ситуацию под контролем, – он протянул мою сумку.
– Было бы странно, если бы ты вошел в женский туалет, – заявила я, давая понять, что я была в порядке, но хотела уйти отсюда. – Идем, нужно искать шинигами.
Двадцать три
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Тем вечером в храм пришли родители.
Это была ночь новолуния, и Роджи увела меня в зал собраний для тренировки. После недель я уже радовалась ощущению деревянного меча в руках. Мозоли на пальцах стали тверже, и когда-то мягкие мышцы рук, спины и живота привыкли к весу меча.
– Эй! – сказала Роджи. – Двигай руками серьезно!
Мы стояли, расставив ноги на ширине бедер, подняв деревянные мечи над головами и методично опускали их. Вверх, вниз. Вверх, вниз. Мы начинали разминку с тридцати взмахов, и в теории это было просто. Но даже после недель тренировок от этого горели мышцы.
– Я не неуклюжая, – я запыхалась. – Ты даже не следишь за своими ногами!
Стук перебил нас. Мы повернулись. Три темные фигуры стояли на пороге. Я сразу узнала Горо по силуэту ушей. Через миг я узнала маму.
Я выругалась под нос. Мама прошла в зал в носках, выглядела чисто в шерстяном пальто и черных слаксах. Отец прошел за ней внутрь, все еще был в темном костюме с галстуком. Наверное, он только пришел с работы.
А я? Я выглядела ужасно – мешковатая одежда, растрепанные волосы и потная раскрасневшаяся кожа. Мама приподняла брови от пятен на моем наряде. Если бы неодобрение могло принять облик человека, оно выглядело бы как моя мама. Поджатые губы, строгое пальто и взрослые духи, которые я ощущала в десяти футах от нее.
– Мать. Отец, – я вежливо поклонилась. Мне не нужно было спрашивать, почему они были тут. Я видела тихую ярость в глазах мамы.
– Могу я побыть немного наедине с дочерью, мисс…? – сказала мама Роджи, и я смотрела, как мама запнулась, понимая, что не знала имена тех, с кем я «работала».
– Я не мисс, – сказала Роджи, но кивнула. – Хочешь оставить это? – она указала на мой бокуто, пока шла к двери спиной вперед. Я бросила меч ей с улыбкой, скрывая тревогу, грызущую меня внутри. Я обещала родителям, что не буду позорить их еще сильнее, и что? Я разбила нос девушке в туалете и подожгла учительскую.
Я надеялась, что они не слышали о последнем. Я убрала пряди волос за уши, пытаясь выглядеть лучше. Но ничего не вышло.
Роджи и Горо ушли, и мама сразу перешла к теме:
– Ты ударила Нанао Миямото в туалете для девочек сегодня.
– Воспитанные девочки не дерутся в школе, – сказал отец.
– Я не начинала драку, – я уперла руки в бока. – Но я не собиралась истекать кровью.
– Ты сломала Нанао нос, – сказала мама. – Ты понимаешь, как это позорит нашу семью? Ее отец – наш деловой партнер, Кира! Ты понимаешь, как это повлияет на наши отношения с ним?
– Нет, – я покачала головой. Конечно, родители пришли в храм, как только под угрозой оказалась работа, не раньше. – Я думала о выживании. Знаете, что произошло в прошлый раз, когда Аяко и ее подруги поймали меня? Они меня побили.
Мама повернула голову и резко вдохнула.
Я продолжила:
– Они толкнули меня на землю, пнули в грудь и тянули за волосы. Что мне было делать сегодня? Дать им вредить мне?
– Нет, – мама взмахнула руками, словно прогоняла идею. – Но все еще не правильно опускаться до их уровня и позорить семью. За такое тебя, скорее всего, исключат из Когаккана, Кира.
– Ладно, – хотя я знала, что это было плохо. Мама охнула. – Зачем мне ходить в школу, где у учеников нет чести?
– Потому что Когаккан – одна из лучших старших школ в Киото, – отец повысил голос, – и ходить туда – привилегия.
Я подняла ладони, показывая родителям розовые шрамы.
– Привилегия быть сбитым на землю, отец? Быть лишенной достоинства день за днем, когда меня обходит весь класс?
Мама прижала ладонь к губам и отвела взгляд. Отец скрывал эмоции, но мышцы челюсти дергались. Он злился. Родители пришли сюда забрать дочь-бунтарку и отвести ее домой с позором. Но я разбила их намерения, и они пытались разобраться с неожиданной помехой: я нарушила обещание им, но не из-за дикости. Я защищалась.
– Я знаю, вы хотите забрать меня домой, но я не могу покинуть храм. Не сейчас, – сказала я. Луна висела над моей головой как меч палача.
– Не тебе решать, Кира, – тихо сказала мама.
Я не успела возразить, вдали раздался крик. Я отвернулась от родителей, склонила голову в сторону крика и прислушалась.
– Что это было? – спросила мама. Я подняла руку, прося тишины. Это не могла быть Юза, она перестала кричать от боли после первой ночи тут.
Шаги застучали по веранде снаружи. Дверь распахнулась, Роджи заглянула в зал.
– Кира, у нас гости.
– Какие? – спросила я.
Второй крик раздался ближе.
– Скажу просто, что они пришли не на чай, – ухмыльнулась Роджи.
– Что происходит? – спросила мама, но я уже бежала по комнате. – Кира!
– Оставайтесь тут! – крикнула я родителям. Роджи открыла дверь, и я выбежала наружу. Она захлопнула дверь за мной. – Это срочно, или ты спасаешь меня от лекции? – спросила я.
– О, нет, тут ёкаи, – Роджи быстро заколдовала двери зала, заперев их. Мои родители стучали по стеклу кулаками, звали меня. Роджи улыбнулась и кивнула в их сторону. – Милые у тебя родители.
– Не начинай, – сказала я.
Она бросила мне меч. Я вытащила его на дюйм из ножен и заметила свое отражение в блестящем металле. Живая сталь.
– Не убей себя этим, – Роджи кивнула вперед. – И лучше не убивай меня этим.
– Ты уже мертва, – сказала я.
– И я не хочу еще больше смерти!
– Что происходит? – спросила я, пока мы бежали вокруг зала собраний.
– Шутен-доджи решил, что хочет вернуть Юзу, – сказала Роджи. – Он послал несколько маленьких друзей за ней.
– Сколько? – мы спрыгнули с веранды в маленький двор.
– Достаточно, – ответила Роджи.
Я следовала за Роджи, сердце колотилось в груди. Хватка на катане скользила от пота. Страх впился когтями в мое сердце, я помнила такую ночь, когда существа Шутен-доджи пришли и забрали у меня все. Крики той ночи звенели в голове, терзая мою смелость.
Я не собиралась прятаться от убийц дедушки.
Больше нет.
Мы миновали дом дедушки, и несколько темных паучьих фигур направлялись к подвалу в мотомии, где сидела Юзу.
– Я возьму йорогумо, – Роджи указала на что-то на стене над нами. – А ты – ее!
Я посмотрела выше. Ёкай сидела в тени на каменной стене, ледяные глаза пылали ненавистью. Ее когда-то красивое лицо будто растаяло, а потом замерзло. Юки-онна. Была ею, пока ее не подожгли.
Ёкай издала неприятное бульканье. Она спрыгнула со стены, когти тянулись к моему лицу.
Я отпрянула на шаг от ее рук. Как на тренировке с Роджи. Юни-онна упала на землю, хмуро посмотрела на меня из-за спутанных отчасти сожженных волос. Что-то во мне закипало – наверное, адреналин, или мозг оглушительно кричал «убей или погибнешь!». Я сжала меч, шагнула вперед и вонзила клинок в грудь демона. Кость, плоть и мышцы сопротивлялись. Я толкала катану сильнее, ощущала, как острый кончик пронзал грудную клетку.
Последний вдох юки-онны сотряс мечи до рукояти и мои руки. Она обмякла на моем клинке, без костей и крови. Ее тело разлетелось снежинками на ветру.
Я глубоко и судорожно вдохнула. Ужас проник в мои кости холодом.
Я забрала жизнь.
Точнее, существование. Не важно, что я убила ее в самозащите или в защите храма, осознание с силой ударило меня. Забрав жизнь, я ощущала себя пустой.
Я вытащила меч из ее тела. Роджи подбежала ко мне, ее белая футболка была в вишневых пятнах. В отличие от меня, она носила кровь врагов уверенно, словно и не замечала ее. А меня тошнило от этого.
– Нет ничего хорошего в убийствах, – выдавила я.
– Точно, – сказала Роджи. – Потому быть шинигами – проклятие. Но мы можем поговорить о сожалении позже. Идем.
Я проследовала за ней к мотомии храма, с тревогой оглядываясь. Вокруг был только кружащийся снег. Земли храма были странно тихими. Ни криков в воздухе. Ни эха звона стали в ночи. Но дом извивался, как языки драконов, над зданиями. Он царапал горло и вызывал слезы. Я потерла глаз костяшками, но от этого стало только больнее.
Мы зашли за дом дедушки, держась теней у внешней стены сада. Роджи двигалась как кошка, тихая и гибкая, снег не хрустел под ее босыми ногами. Ветер тянул за ее короткие волосы – я впервые видела ее без косичек на голове.
Она замерла у края сада и махнула мне остановиться.
Сначала я не знала, почему мы остановились, а потом услышала тихий шорох, стук костей и тихий печальный выдох. Я посмотрела влево. Звуки, казалось, доносились из мотомии, скрытой за кустами. Роджи оглянулась, произнесла губами: «Готовься».
Я кивнула, хотя не была готова. Я сжала рукоять катаны, правая ладонь была у гарды меча, а левая сжимала основание. Роджи научила меня держать меч указательным пальцем и мизинцем, оставляя средние пальцы расслабленными. Но я невольно сжимала меч так, словно держалась за жизнь, словно, выпустив его, погибла бы.
Роджи оттолкнулась от стены, направилась к мотомии. Я следовала за ней. Маленький храм появился из теней, его стены и изогнутая крыша были темнее всего вокруг него. Трупы ёкаев усеивали землю, их кровь текла в трещины между брусчаткой. С каждой пролитой каплей крови я ощущала, как болели кости храма. Я насчитала двенадцать мертвых. Конечности подрагивали, но ничто не пыталось встать.
Я прошла в храм, заглянула в погреб. Я ощущала жестокость от досок в этом месте, словно воспоминание о произошедшем не пропадало. И я не знала, говорило мое неудобство, или это было что-то настоящее. Что-то злое.
В этом свете пятна крови на досках казались черными.
Роджи прошла со мной внутрь.
Что-то пошевелилось за ней.
Роджи, похоже, заметила мое выражение лица.
Она повернулась.
Я завизжала.
С ревом огромный они бросился на нас. У него было алое лицо и грива спутанных черных волос. Он взмахнул дубинкой с торчащими костями, разбил одну из колонн храма. Я отвернулась, обломки дерева проносились мимо моего лица.
Роджи ответила быстрее:
– Рецу! – крикнула она, делая жест рукой и вытягивая ее. Воздух вокруг нее замерцал, врезался в огра и оттолкнул его. Роджи использовала миг, бросилась вперед и врезалась плечом в его большую грудь, выталкивая его из маленького храма. – Поможешь, Кира? – крикнула она.
– О, хорошо! – сказала я.
Роджи закатила глаза.
Я выбежала из маленького храма, огр поднялся на ноги. Он был выше многих мужчин – даже выше Шимады – и у него были большие мышцы на руках, ногах и спине. Я не могла одолеть его один на один. К счастью, я не была одна.
Он улыбнулся мне, смеясь под нос.
– Мой господин будет рад, когда я принесу не только его ценную убийцу, но и его любимого врага.
– Кто сказал, что девушка хочет пойти с тобой домой? – сказала я.
Огр сказал:
– Ха! – и бросился ко мне. Я шагнула вправо, дубинка просвистела мимо моей головы.
Роджи бросилась, пригнулась под его дубинкой и ударила по боку. Она промазала, отскочила на пару шагов. Огр ударил кулаком по месту, где она была миг назад. Я шагнула вперед, вонзила меч в левую голень огра. Он взвыл от боли и потянулся ко мне. Я упала, и Роджи пронзила мечом его живот.
Струйка крови потекла изо рта огра, он рухнул на колени. Роджи вытащила меч из его тела, он булькнул, глаза закатились. Он рухнул на землю.
Роджи протянула ко мне руку.
– Неплохо, дитя. Ты быстро учишься.
Я улыбнулась, сжала ее ладонь. Она подняла меня на ноги, и мы вместе отошли от трупа огра.
– Ого, вы в порядке? – Широ появился из подвала мотомии. – Я думал, мы очистили земли. Простите!
– Мы в порядке, – сказала я. – Юза еще там?
– Да, мы ее уберегли, – Широ вышел на веранду мотомии. Он хмуро посмотрел на сломанную колонну, схватил кусок от нее и бросил на землю. – Шимада и Горо пошли проверить периметр храма, а моя мама отправилась помогать кицунэ…
Широ охнул и напрягся, глядя на кого-то за мной.
«О, нет», – подумала я, встревоженно оборачиваясь.
Мама вышла из теней веранды. Перед ней лежал труп убитого они, сад дергающихся лап йорогумо и стояла упрямая дочь с окровавленным мечом. Кровь демона была на моей одежде, и это не улучшало ситуацию.
Я пошла к ней.
– Мама, я…
– Не такую жизнь я для тебя хотела, Кира, – сказала она, спускаясь с веранды. Я замерла. – От этой жизни я пыталась тебя защитить.
– Ты знала? – гнев разгорался во мне. – Ты знала, что это была не ложь? Ты знала о ёкаях, и дедушка… Ты видишь сквозь морок Широ?
Мама молчала, только выдерживала мой взгляд.
– Почему? – сказала я, голос был почти всхлипом. – Если ты знала, почему оставила меня нести это бремя одну?
– Этот мир никогда не был моим, – сказала мама. – Не как у твоего дедушки, не как у тебя. Я думала, что смогу укрыть тебя от него, сказать, что это ложь, что глаза обманывают тебя… но я ошибалась.
Она не извинилась, но печаль в ее голосе не звучала наигранно. Я не унималась:
– Мама, храм в опасности. Мы в опасности. Кровавая луна скоро, и…
– Я не могу помочь, Кира. У меня нет твоих талантов, – она покачала головой. – Хотя я позволю тебе остаться в храме до нового года. Пусть дедушка гордится тобой. Он всегда тебя любил.
Мама отвернулась и пошла к воротам храма.
– Мама, стой! – сказала я.
Она замерла и оглянулась.
– Дедушка говорил, что наш храм скрывает кусочек Кусанаги но Цуруги? – спросила я.
Мама нахмурилась.
– Откуда у нас священный меч императорской семьи? Разве он не в Нагое?
– Наверное, – сказала я.
Она ушла, и Широ обвил меня руками. Я прильнула к его груди, и он опустил подбородок на мою макушку.
Он ничего не говорил.
Это и не требовалось.
Двадцать четыре
Старшая школа Когаккан
Киото, Япония
Утром понедельника мы с Широ обнаружили, что декабрь стал еще холоднее. Зимний ветер впивался в мои щеки, лед скользил под ногами. Луна висела низко на небе, становилась все больше с каждым днем. Чуть меньше недели, и кровавая луна взойдет, а наша война начнется.
Я удивилась машине семьи, ждущей на улице, двигатель гудел. Мама вышла из машины, мрачно поджав губы.
– Кира, – сказала она вместо приветствия. Она не стала здороваться с Широ.
– Доброе утро, мама, – я замерла на ступеньках. – Что ты тут делаешь?
– Старшая школа Когаккана согласилась не исключать тебя при одном условии, – слова мамы вылетели облаком пара.
– О? И каком? – спросила я.
– Ты официально извинишься перед Нанао Миямото и ее родителями, – сказала мама. – Сегодня.
– И все? – я искала ловушку, скрытое условие в словах матери. Я провела так много времени в мире монстров, что было сложно принимать кого-то без подозрений.
– Я встретилась в субботу с Миямото-сан, матерью Нанао, – сказала мама. – Я убедилась, что она в курсе, что ты считала, что защищалась. Мы встретимся утром в кабинете директора для твоего официального извинения.
«Мама… помогает мне?» – в своем сдержанном стиле.
– Ты не оставила мне выбора.
– А ты его заслужила? – холодно сказала мама.
Я вздохнула. Я не хотела извиняться перед задирами, но если мои родители спасут лицо, они не усложнят мою жизнь.
– Ладно, я извинюсь перед Нанао, – сказала я.
Но перед тем, как сесть в машину к родителям, я повернулась к Широ.
– Встретимся в школе, ладно?
– Уверена? – Широ сунул руки в карманы штанов.
– Да, – я быстро улыбнулась ему и стала спускаться по ступенькам. – Увидимся в классе!
Он подмигнул мне и помахал, игнорируя испепеляющий взгляд матери. Отец ничего не сказал, когда я села на заднее сидение его седана. Мы не говорили по пути в школу. Мама не ругала меня за дружбу с Широ, мы не говорили о произошедшем в храме в пятницу ночью. Я прокручивала в голове извинение снова и снова.
Когда отец остановил машину у школы, пот пропитал мою блузку на спине. Сердце сжималось в груди с каждым ударом, болело, словно я пробежала марафон. Я не хотела вставать на колени перед врагами и молить их о прощении, как и не хотела делать вид, что жалела, что защитилась. Я не ощущала вины, хотя буду искренней. В отличие от Ронина. я знала, что означало извинение – это была просьба вернуть гармонию и не повторять поведение в будущем. Если Нанао не повторит такое, то и мне не придется.
Мы прибыли в школу, и я последовала за родителями в кабинет директора Ито. Комната была с теплым паркетом и кожаными креслами. Свитки с чернилами украшали стены. Бледный свет проникал в окна. Одна створка была приоткрыта, впуская в комнату холодный ветер.
Директор Ито встал из-за стола. Он был невысоким, и его почти затмевала мебель вокруг него. Он пригладил костюм, поклонился моим родителям. Нанао и ее родители тоже встали, обменялись поклонами и подавленными приветствиями. Наши отцы поклонились друг другу, показывая уважение и смирение, признавая равный статус. Их поклоны начались со стандартных пятнадцати градусов и становились все ниже с каждым наклоном.
Я поймала взгляд Нанао, и он коснулась перевязанного носа и быстро отвела взгляд. Я плохо умела читать поведение, но она не вела себя как победитель. Нанао выглядела так же неуютно, как я себя ощущала. Я думала, она будет рада каждой секунде, а потом разнесет ужасные сплетни обо мне. Я думала даже, что Аяко будет тут, чтобы увидеть мое унижение. Но я читала в этой комнате только стыд и печаль.
– Кира, – сказал отец, не глядя на меня. – Думаю, ты должна кое-что сказать Миямото-сан и ее родителям?
– Да, – я прижала ладони к бедрам и согнулась так, что пальцы коснулись колен. Поклон был очень низким – семьдесят градусов с прямой спиной – так делали для ками храма или искренних извинений. – Простите, Миямото-сан, за нанесение раны и физическую боль. Мои поступки были глупыми, и я прошу прощения за проблемы, доставленные вам и вашей семье.
Я выпрямилась. Мои родители повторили это, но для родителей Нанао. Мама извинилась за невоспитанную дочь. Я старалась скрыть эмоции, чтобы ее слова не задели меня. Но мне все еще было неприятно.
– Моя дочь убедила меня, что она не будет больше так жестоко себя вести, – сказала мама, а потом еще раз поклонилась, уже не так низко. – Я благодарна, Миямото-сан, что вы не просите исключить ее из Когаккана. Ваша щедрость не знает границ.
– Нет, Фуджикава-сан, я должна извиняться за свою дочь, – сказала миссис Миямото, кланяясь в ответ. – Мы не можем считать только вашу дочь в ответе за эту ситуацию, да, Нанао?
Нанао быстро моргала, сдерживая слезы.
– Нанао, – с нажимом сказала госпожа Миямото.
Нанао икнула и поклонилась мне. Ее идеальные волосы ниспадали двумя водопадами по бокам от головы. Ее пальцы дрожали на коленях. Я была так потрясена, что не сразу смогла взять себя в руки от ее поклона.
– Я тоже должна извиниться, Фуджикава-сан, – она не поднимала взгляда. – Я признаю, что мои действия могли создать неверное впечатление обо мне и моей семье. В будущем я постараюсь быть лучше как одноклассница и член Когаккана.
Директор Ито кашлянул.
– Думаю, это покончит с враждой между вами. Примерные ученики должны создавать гармонию среди одноклассников. Если произойдут новые столкновения, мой ответ будет быстрым и решительным. Это ясно?
– Да, директор Ито, – сказали мы с Нанао. Мы поклонились директору. Нанао шмыгнула носом, стараясь не терять лицо еще сильнее. Я сочувствовала ей – тут должна была находиться Аяко, кланяться и извиняться за нанесенный вред. Нанао подыгрывала, но за нити тянула Аяко.
Я попрощалась с родителями у двери и поспешила к классу, радуясь, что мы с Нанао учились в разных кабинетах. И, может, Нанао остановит Аяко и ее подруг, и они уже не будут меня мучить. Нанао хотела в Токийский университет и не могла позволить грязи на своей репутации, тем более – исключения из школы. И теперь Аяко и ее отряд видели, что я могла дать отпор… Я надеялась, что они ко мне не полезут. Я убила демона этими руками.
Я держала голову высоко весь день, игнорируя шепот вокруг меня.
Лиса не боялась мыши.
Двадцать пять
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Две ночи спустя Горо попросил меня отнести поднос с едой для Широ.
– Его очередь сторожить Юзу в мотомии, – сказал кицунэ. – Он не должен быть без еды. Вы вернулись поздно с охоты на шинигами.
«С неудачной охоты на шинигами», – я вздохнула. Мы не смогли найти никого желающего после Хейхачи, а время было на исходе. Луна росла с каждым днем. Шинигами Киото уже знали, кто мы, знали, что мы хотели, и никто не хотел иметь дела с нами. От Гиона до Арашиямы и вокруг них было сложно найти помощь.
Мы не нашли и осколок Кусанаги но Цуруги, он был неуловимым, как и шинигами.
Я несла поднос с жареной рыбой, вареным картофелем и коричневым рисом в мотомию. Я уже поела, но еда все равно чудесно пахла. Я вышла наружу, прошла по саду и спустилась по ступенькам в подвал. Широ сидел на нижней ступеньке, играл на телефоне.
– Горо прислал ужин, – я опустилась рядом с ним и опустила поднос на свои колени.
Широ отложил телефон.
– Он чудесный, – он забрал у меня поднос, его желудок заурчал.
Погреб был небольшим, около десяти ярдов на десять. Голая лампочка висела над дверью, от нее тянулись провода. Такой свет отгонял пауков и прочих жутких существ в трещины в стенах. Старые ржавые инструменты были у стен, некоторые выглядели старше дедушки. Пыль покрывала все толстым слоем. Тут давно ничто не трогали.
Юза сидела в углу, смотрела на нас с любопытством тигра в клетке, глядящего на детей. Ее когда-то белое кимоно стало ржавым, как все в подвале. Два мотылька сидели на ее рукаве. Один не двигался с тех пор, как я вошла.
– Ты точно хочешь тут быть? – спросил Широ. – Тут холодно.
Перевод: «Я знаю, что это место значит для тебя». Кровь дедушки осталась пятнами на полу мотомии. За недели горе притупилось, но не желание мстить. Я всегда буду скучать по дедушке. Но я не дам храму развалиться из-за монстров, убивших его, пока я еще дышала.
– Пока что я в порядке, – я согревала пальцы, складывая их в девять основных жестов. Теперь они были удобнее, словно я всю жизнь училась их использовать, а не пару недель.
Широ взял картофель с тарелки и бросил в рот.
– Давай поработаем над усилением, – он отложил поднос и придвинулся ближе. – Тебе еще нужно тренироваться.
– Много тренироваться, – ответила я.
– Маленькая мисс Отличница, – улыбнулся он.
– Едва ли!
Шинигами в углу заерзала, но молчала. Ее взгляд тревожил меня. Пока она сидела в комнате, она словно смотрела на мою шею сзади, ждала мига для нападения.
Я изобразила Рин, думая об огне свечи. Кончики пальцев загорелись как по волшебству. Я стряхнула огонь с пальцев, свет вспыхнул у земляного пола погреба.
Мы с Широ подняли взгляды.
– Что это было? – спросила я. Даже Юза нахмурилась и приподнялась, глядя на середину комнаты.
– Повтори жест, Кира, – сказал Широ. Я сцепила пальцы в Рин, думая о свечах, мерцающих как кошачьи глаза. Огонь сорвался с моих пальцев. Белый свет плясал над полом, озаряя знакомый силуэт в пыли. Картинка обжигала глаза. Я закрыла глаза, она осталась под веками.
Я охнула и вскочила с лестницы.
– Это была пентаграмма Сэймэя, – логично, если его магия задержалась тут, только мотомия сохранилась от оригинального храма. Эти камни, эта земля – все тут было древним. Дерево заменили за годы, но камни остались со времен Сэймэя.
– Нет, – Юза заерзала. – Это была печать.
– Печать?
– Это как замок, – Широ щелкнул пальцами, – или пароль. Откроется, если знаешь правильную комбинацию.
– Или обладаешь нужной кровью, – рассмеялась Юза. – Печать отвечала не на твою магию, мальчишка.
«Если бы я прятала осколок священного меча, – подумала я. – То в таком месте».
– Как нам ее открыть? – спросила я.
Широ пожал плечами.
– Может, тебе нужно встать на пентаграмму и попробовать жест ясности?
– Дай ее сначала найти… – я пошла к тому месту, снова сложила Рин, и мои пальцы загорелись. Земля пылала вокруг меня, пентаграмма появилась под ногами. Я чуть не рассмеялась от удивления, радостно смотрела на белое кольцо света. Символы – многие я не узнавала – горели среди пыли. Мой браслет ярко засиял.
Я посмотрела сквозь свет на Широ. Он стоял на другой стороне стены света, раскрыв рот. Я поманила его, а диск света стал двигаться под ногами, словно ключ поворачивался в замке.
Земля пропала под моими ногами.
Я даже не успела вдохнуть.
Широ прокричал мое имя, я провалилась во тьму. Я падала в холодную воду, ударилась об поверхность с грохотом. Воздух пузырьками поддерживал мое тело. Холод ударил по мне, кожа онемела. Я с паникой устремилась к поверхности, закричала, врезавшись в раздутый труп крысы. Моя другая рука задела что-то плотное, склизкое и мягкое. Я поежилась, отдернула руку. Я старалась не думать о болезнях, которые могли оказаться на моей коже, пока вытирала воду с глаз. Я с силой шевелила ногами, чтобы не утонуть.
Крики и эхо «Кира!» доносились до меня. Я повернула голову на звук. Я не видела лицо Широ – свет ослеплял и бросал на все остальное тень. На глубине сияние моего браслета делало рябь на воде серебряной. Я не видела больше ничего.
«Где я?».
– Кира! – крикнул Широ. – Кира! Ты в порядке?
– Я жива! – крикнула я в ответ, плескалась и пыталась упереться ногами в дно. Похоже, я оказалась в колодце, где воняло гнилью. Я убрала кусок водорослей с ресниц, кривясь.
– Что случилось? – отозвался Широ.
– Думаю, это мой вопрос! – сказала я, тревожа воду ногами. – Ты можешь что-то сделать? Вытащить меня?
– Занимаюсь этим, – сказал он. Силуэт веревки появился сверху в колодце, она тянулась ко мне растрепанным краем, будто ладонью. Веревка оказалась на пару футов короче, чем нужно было. Я пыталась забраться по склизким камням колодца к веревке, но падала в воду. – Погоди, – крикнул Широ. – Я найду что-нибудь еще!
