Текст книги "Семь опасных теней (ЛП)"
Автор книги: Валинн Метани
Соавторы: Кортни Аламеда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Снег сделал земли Когаккана тише. Ученики спешили по двору, кутаясь в плащи, опустив головы. Зонты усеивали двор как зимние цветы. Внутри ученики стряхивали снег с волос, убирали с плеч. И все отмечали странный холод декабря.
Хоть мне было не по себе, день прошел неприметно. Один урок тянулся, переходил в другой. Учителя говорили. Ученики записывали вокруг меня. В такие дни казалось безумным, что все вокруг меня не знали, какая опасность неслась к нам.
Я хотела быть как они, но в другие дни радовалась, что я не такая.
После школы Широ ждал меня за дверью класса, Хотохори-сенсей попросила меня остаться и обсудить оценки. Она не стала отчитывать меня, пока я сидела за партой, а мы с ней стояли у ее стола, глядя на пустой класс. Мои учителя были хорошими, но мне казалось, что Хотохори-сенсей на самом деле переживала за меня.
Я беспокоюсь за тебя, – сказала она. – Ты в последнее время уставшая, но сегодня – особенно. Я переживаю, что твои оценки станут хуже, если это продолжится. Я могу как-то тебе помочь, Фуджикава-сан?
Я хотела бы рассказать ей, что происходило в моей жизни, но это нам не помогло бы. Она была права, я все время уставала. Если я была не в школе, я была с мечом в руке. Если я не тренировалась с Роджи, я учила жесты с Широ или Горо. Если мы с Широ не искали шинигами, я запиралась в спальне и делала домашнее задание.
Я старалась не жаловаться, но я устала. Просто устала.
Когда я вышла, Широ один стоял у стены. Он посмотрел на меня.
– Все хорошо? – спросил он, его ухо дрогнуло.
– Неплохо, – сказала я. Хотохори-сенсей не зря решила поговорить со мной – мои оценки стали ниже, но ненамного. Я старалась не тонуть, так что замечания не помогали. Как и указания на поражения.
Мы спускались по лестнице.
– Я не знаю, как ты это терпишь, – Широ зажал переносицу. – Каждый день слушать о том, что ты уже должна знать.
– Что значит, должна знать? – спросила я, мы вышли за дверь во двор. Мир был холодным, как морозильная камера. Ледяной ветер дул во дворе, и я застегнула шерстяное пальто от холода. – Я неплохо учусь, но не из-за того, что уже все знаю.
– Люди, – Широ цокнул языком, тряхнув головой от холода. – Я не знаю, как ваш вид выживает без унаследованных воспоминаний.
– Они у нас есть, – заявила я. – Мы просто зовем их историями.
– Да, но ты не рождаешься с ними в голове, – Широ подвинулся ближе, закрывая меня от худшего ветра. – Я помню, что случилось с моими предками. Что они знали. Математика. Языки. История. Искусство. Мы…
Но он замолк, глаза расширились, он смотрел на что-то на моем плече.
– Что такое? – спросила я и опустила взгляд.
Белая бабочка сидела на моем пальто. Она открывала и закрывала крылья, на кончиках был иней. Ее тельце выглядело мягким, усики были пушистыми, как щетки для уборки. Казалось, она утеплилась на зиму.
Но мотыльки не летали зимой в Киото.
Это была не живая бабочка.
Сталь зашипела об ножны во дворе. Я подняла голову.
Белая шинигами стояла у ворот школы, перекрыв главный выход. Ее мотыльки летали вокруг нее снежинками, вид ужасал. Она все еще была в белом кимоно, но теперь с белым лисьим мехом на воротнике. Широ увидел мех и оскалился.
Она заметила лицо Широ и улыбнулась.
– Подарок от Тамамо-но Мэй, генерала Бесконечного Шутен-доджи, – она погладила мех. – Хотя рыжий мне тоже нравится.
– Чего тебе надо? – мой голос был чуть громче испуганного шепота.
– Вы знаете, зачем я тут, – она подняла меч и направила на мою грудь. – Мне приказали убить тебя. Мне жаль забирать твою жизнь до срока, жрица, но я должна слушаться господина.
– Извинение не принято, – прорычал Широ. Он протянул ладони и исполнил невероятный набор жестов, создавая сияющие тории из света. Странные руны переплетались лентами вокруг столбов. Я не успела спросить у Широ, что происходило, он схватил меня за руку и бросился во врата. Свет опустился на мою кожу, треща, делая меня прозрачной, как призрак.
– Невидимость лиса, – фыркнула Белая шинигами, глядя пронзительно на двор. – Как предсказуемо. Может, вы и спрятались, но вы не можете сбежать.
«Мы… невидимы?».
Широ прижал ладонь к моей пояснице, направил меня к школе. Белая шинигами устремилась туда, где видела нас в последний раз, взмахивая мечом. Клинок свистел в воздухе, разгоняя снег вокруг нее. Мне было страшно думать, что он сделал бы с моей плотью.
– Где вы, птички? – спросила она терпеливым тоном.
Белая шинигами закрыла единственный выход из школы. Был задний ход, но от тех дверей требовалась ключ-карта одного из работников школы. Если мы хотели сбежать, придется увести Белую шинигами в коридоры Когаккана.
Широ тоже так думал. Он замер в паре футов от больших белых двойных дверей школы и изобразил жест, который я не знала. Воздух во дворе будто взорвался, и все двери школы открылись с металлическим звоном.
Мы побежали внутрь. Белая шинигами озиралась во дворе, пытаясь понять, в какие двери мы вошли. Широ взял меня за руку. Я прошла за ним в школу.
– Как долго длится невидимость? – шепнула я.
– Пару минут, если повезет, – он искал открытый класс. – Я еще не использовал эту магию на двоих сразу. Вряд ли мы убежим вовремя – школа хорошо ограждена. Мы должны спрятаться и позвать остальных.
Мы бежали по коридору, все классы были заперты. Я в отчаянии дернула дверь учительской, и она оказалась открыта. Мы проникли внутрь. В кабинете было пусто, только старая Араки-сенсей дремала за своим столом. Она вздрогнула от щелчка двери, ее очки съехали, слюна засохла на подбородке. Я бы рассмеялась, если бы наши жизни не были в опасности.
Она встала сделать кофе, а мы с Широ прошли дальше в комнату мимо столов других учителей. Мы пробрались в шкаф сзади, стараясь не шуметь. Нас окружила тьма. Мы с Широ забились за флаги в углу и под поеденные молью зимние пальто. Мы не говорили, но Широ нашел мою руку в темноте. Он сжал мою ладонь, и я сжала в ответ.
Минуты тянулись, как часы.
– Эй! – голос Араки-сенсей был приглушен дверью шкафа. – Вы кто? Что вы тут делаете? Это меч?
Я сжала губы, молясь мысленно, чтобы Белая шинигами не навредила Араки-сенсей.
– Тихо, женщина, – сказала шинигами. Ее деревянные сандалии-гэта стучали по линолеуму. Приближались.
– Только работники должны быть в школе в это время, – сказала Араки-сенсей. – Я вызываю полицию.
– Хорошо, – сказала Белая шинигами. – Посмотрим, как это тебе поможет.
С громким лязгом старый телефон рухнул на пол. Араки-сенсей закричала, ее вопль был таким высоким, что моя кровь похолодела. Я закрыла глаза и прикусила губу, чтобы молчать. Все воспоминания о ночи смерти дедушки вернулись во тьме шкафа.
«Трусиха! Твой дедушка мертв из-за тебя! Все умрут из-за тебя!».
Голос шинигами раздался за дверью шкафа:
– Выйди, или я тебя убью.
Рыдающая Араки-сенсей послушалась, потому что дверь учительской хлопнула через пару секунд.
Тук-тук. Белая шинигами подошла ближе.
Тук-тук. Она неспешно искала в комнате.
Тук-тук. Тень упала на полоску света под дверью. Я задержала дыхание, сердце колотилось об ребра.
Дверь открылась.
Я не видела лицо шинигами, только подол белого кимоно. Мотылек опустился на палец ее ноги. Я не знала, видела ли она меня среди флагов и теней, и работали ли еще чары Широ.
После пары мучительных секунд шинигами закрыла дверь.
Я не дышала, пока дверь кабинета не закрылась. Мы с Широ обмякли, плечи соприкасались. Мы не рисковали и молчали. Он склонился и поцеловал мои волосы, глубоко вдохнул. Это было бы романтично, если бы я не боялась, что внутренности покинут мое тело.
Телефон загудел в кармане. Мысленно ругаясь, я вытащила его и проверила сообщения.
Это была Роджи.
«Пришли координаты, и мы откроем тории для вас. О-бэй тут, говорит, твоя жизнь в опасности».
Я сбросила ей координаты, а потом написала:
«В моей школе шинигами…».
Белая бабочка опустилась на экран. Она шевелила усиками, словно говорила: «Поймала».
– О, нет, – прошептала я со страхом.
– Идем! – Широ открыл дверцу шкафа. Он выбежал первым, посмотрел по сторонам. – Скорее, – он протянул руку. Мы пробежали мимо столов учителей, бумаги трепетали от нашего движения. Мы добежали до окон на дальней стене, и я дернула засов, но он был заперт и скован краской. Проволока укрепляла стекло внутри. Широ ударил по стеклу, но оно не разбилось.
– Попробуй другие! – яростно прошептала я, спеша к следующему окну и проверяя замок. Он не поддался. Сердце колотилось в груди, и я умоляла засов поддаться. – Ты можешь использовать чары, открывшие двери, снова?!
– То были чары давления воздухом! – крикнул Широ. – Это не сработает на…
Дверь учительской распахнулась. Облако белых мотыльков ворвалось в комнату, а потом и убийца. Я повернулась спиной к окнам.
– Хватит! – закричала Белая шинигами. – Вы умрете. Сейчас.
– Я не слушаюсь приказов мертвых! – крикнул Широ. Огонь взорвался в комнате над столами, поджигая их. Белая шинигами прыгнула сквозь огонь, взмахивая мечом. Широ уклонился от первой атаки, остановил вторую, перевернув стол. Меч шинигами вонзился в дерево. Бумаги, лампы, степлеры и подставки падали на нее, а потом на пол. Шинигами яростно завизжала, пытаясь высвободить меч.
Широ с криком толкнул стол плечом. Он рухнул, придавив ноги шинигами. Она царапала стол ногтями, ее меч был вне досягаемости. Широ не сможет долго ее удерживать сам.
И тут я заметила сасумату. В каждой школе в Японии было это оружие – они напоминали длинные тупые вилы. Я схватила две со стены и побежала по комнате, бросила одну Широ. Он поймал ее в воздухе, прыгнул на выдвижные ящики стола и вонзил зубья сасуматы вокруг торса шинигами и рук. Она выругалась, извивалась, но Широ поймал ее у пола. Она попыталась изобразить заклинание пальцами, и я поймала ее правую руку, придавила к столу.
Широ посмотрел на меня и улыбнулся.
– Ты становишься лучше в этом.
– Возможно, – я скривилась. Шинигами сжала мою сасумату свободной рукой. Я надавила на древко, напрягла мышцы ног. Я удерживала ее, но с трудом.
– Что теперь? – спросила шинигами. – Будете держать меня, пока комната не сгорит? Или надеетесь, что прибудет полиция смертных?
– Прошу, Юза, – сказал кто-то из коридора. – Ты думаешь, я дам тебе убить союзника Сумеречного двора?
Я повернулась. О-бэй стояла на пороге с ухмылкой. Даже в мире живых она выглядела эфемерно, как и в Ёми. Ее фурисодэ была из черного шелка с сияющими белыми хризантемами и красными тенями бабочек. Ее волосы были замысловато заплетены, и когда она прошла в комнату, украшения в волосах звякнули, мерцая.
– Ты и твоя проклятая ложь, Катаяма, – прохрипела Юза, Белая шинигами, с пола.
– Я послала сына остановить тебя в первый раз, – О-бэй прошла ко мне. – Но ты настойчива, и я подумала, что личный визит… повлияет сильнее?
«О-бэй знала о нападении в поезде, но не предупредила нас?» – я мрачно посмотрела на Широ. Он прищурился, но на лице не было эмоций.
– Я всех вас убью, – рявкнула Юза.
– Вижу, ты преуспеваешь в этом, – ответила скучающе О-бэй.
Юза зашипела, но ее перебили тяжелые шаги в коридоре.
– Вы нашли их? – позвала Роджи. Она заглянула в кабинет, ее глаза расширились при виде Юзы. – Боги, это Юза из Осорэ?
– Да, – ответила О-бэй.
Роджи моргнула.
– Ого. Хотите, убью ее?
– О, нет, – О-бэй улыбнулась как крокодил. – Нет, дети мои. Она пойдет с нами. У меня есть планы на милую Юзу-сан, Черный клинок из Железного замка.
Юза закрыла глаза, лицо было маской. Даже для меня слова О-бэй звучали как судьба хуже смерти.
Двадцать
Храм Фуджикава
Киото, Япония
После полуночи я сидела за домашкой по истории, но чтение о войне во время подготовки к войне было неприятным занятием. Было сложно сосредоточиться на настоящем, когда будущее тянуло за ухо. Я посмотрела на книгу на краю стола – потрепанную копию историй отоги-зоши, легенд старой Японии.
Я сунула карандаш в пучок, опустила книгу легенд поверх учебника. Старые страницы выпустили пыль мне в лицо. Я чихнула, протерла глаза и перевернула страницу. Я вскоре отыскала историю Йоримицу, героя, который последним убил Шутен-доджи. В книге была иллюстрация Шутен-доджи в Ооэяме, огромная красная голова огра занимала большую часть страницы, рот был раскрыт в хохоте. Черный дым развевался вместо волос и…
В дверь постучали, и я вздрогнула. Я взяла себя в руки и повернулась на стуле к двери.
– Войдите!
Дверь открылась внутрь. К моему удивлению, Широ стоял за ней. Он прислонился к косяку, подняв пару Кит-Катов.
– Я увидел свет в окне и подумал, что тебе нужен перерыв, – объяснил он. – И я сбегал в круглосуточный конбини. Ты же любишь малиновый?
– Эм, да, – я сняла очки с носа, вдруг смутившись из-за штанов пижамы в горошек и свободной футболки. – Откуда ты знаешь?
– Легко, – сказал он, пожав плечами. – Ты всегда выбирала этот вкус в Токио.
– О, – я опустила очки на стол. Я скрестила ноги на стуле. Одно дело, что Широ спал в одной комнате со мной в Токио, там не было другого выбора. В гостинице О-бэй мы старались не нарушать личное пространство друг друга, стучали и выходили на балкон, когда нужно было. Широ явно нравилось снимать при мне футболку, и это каждый раз вызывало румянец на моих щеках.
Другое дело – когда мы с Широ делили нейтральную территорию. Даже если это была гостевая комната, это было личное пространство в доме дедушки. И то, что он был тут, превращало пол под ногами в зыбучие пески. Может, я была старомодной, как мама, но парень в моей спальне явно что-то означал. Особенно этот парень.
Корейские дорамы обещали, что любовь ударяла резко, как звезда, упавшая с неба. Может, для него так ощущалось, но ко мне она подобралась на лисьих лапках, медленно и тихо, словно не хотела меня спугнуть.
– И… – Широ робко улыбнулся. – Можно мне войти?
После мига колебаний я кивнула. Он пересек комнату и опустил батончики на иллюстрацию Шутен-доджи – малиновый и с зеленым чаем. Кит-Каты часто дарили ученикам перед контрольными… или жрицам, которые собирались сражаться с одним из самых жутких демонов в стране.
С каждым вдохом кровавая луна была все ближе. Мы не были готовы. Мы с Шимадой все еще не знали, где был последний осколок Кусанаги. Три шинигами были в нашем деле – пять, если считать О-бэй и Ронина, но они не останутся, если в группе не станет семеро.
И я не была готова. Как бы я ни тренировалась с Роджи, я не буду мастером к восходу кровавой луны.
– Kitto katsu, – тихо сказал Широ, что означало «ты точно победишь» на японском.
– Даже не знаю, – сказала я.
Он посмотрел на мои книги, прислонившись к столу.
– И чтение ужасов о Шутен-доджи помогает?
– Ты знаешь, что я люблю быть готовой.
– Даже слишком, – улыбнулся он.
– Только когда нельзя проиграть, – я встала со стула, сдвинула Кит-Каты с книги из библиотеки и закрыла ее. – Но мне кажется, что этого мало, хотя я каждую минуту готовлюсь к кровавой луне. Давление из-за попыток все удержать в равновесии…
Я замерла, не зная, как описать то, как я себя чувствовала, не рассыпавшись.
– Это сильно, – Широ поймал мой мизинец своим.
– Ага, – вздохнула я.
Он прижался щекой к моей макушке. Я повернула лицо к нему, будто меня тянула некая сила. Наши носы столкнулись. Я захихикала. Может, это и испугало бы меня в другой момент, но Широ счастливо вздохнул. Значит, было не так плохо.
– Мы можем закончить то, что начли под зонтом? – спросил он, водя большим пальцем по моей челюсти.
Я сжала кулаком его футболку.
– Ты про то, как нас грубо перебили?
– Раздражающий они.
– Раз ты все еще должен мне поцелуй под зонтом…
Крик раздался вдали, и мы вздрогнули. Широ оттолкнулся от стола, напряженный, прислушивался к звуку.
– Что это было? – прошептала я.
– Звучало как женский визг, – сказал Широ.
– Это я поняла, – я старалась не закатывать глаза.
Широ прижал палец к своим губам, еще крик проник в дом.
– Оставайся тут. Я проверю, что такое.
– Шутишь? – я пересекла комнату. Я схватила джинсы из шкафа. – Я не останусь тут, когда кто-то кричит в моем храме.
– Остаться безопаснее… – но он затих, когда я сняла штаны пижамы, длинная футболка скрывала трусики. Он смотрел, и в этот раз краснел он.
– Ты против? – я натянула джинсы. – Нет времени на приличия.
Он повернулся к стене, посмеиваясь, вытирая ладони о джинсы. Я застегнула джинсы, заправила в них футболку, схватила свитер. Я надела его, пока мы спускались по лестнице. Широ открыл входную дверь. Я обула балетки и вышла за ним в темноту.
Ночь была холодной и неподвижной, словно боялась с нами. Мы замерли на миг, слушали. Мое дыхание вылетало паром. Еще крик пронзил воздух, и Широ взял меня за руку. Мы побежали в увядающие сады дедушки, следуя за криками к мотомии.
Мы добрались до маленького храма, и я посмотрела на люк. Он был открыт, тьма внутри была идеальной. Вой женщины понимался из погреба.
Я пошла к двери.
– Кира! – зашипел Широ, схватив меня за руку. Я стряхнула его ладонь, вошла в маленький храм и спустилась в подвал. Внизу было немного света. Я услышала низкий голос, от которого желудок задрожал. Язык был чужим, звучал жестоко, словно во рту говорящего были гвозди.
Широ спустился за мной.
Воздух стал холоднее, когда мои ноги коснулись земляного пола подвала. Тьма была густой, ее с трудом разгоняли сферы хитодама под потолком. Я дышала носом. Сухой пыльный воздух жалил ноздри и горло.
Шинигами собрались тут как тени. Хейхачи повернулся, когда я вошла, он был ближе всех к двери. Его бабочка встревоженно била крыльями на его плече. Другие собрались свободным полукругом возле угла комнаты: Шимада в центре с мрачным лицом, ладони скрылись в рукавах. О-бэй рядом с ним, поджав губы в тонкую линию. Роджи упирала кулаки в бока, а пятый был спиной ко мне. Несмотря на его пепельные волосы, я не сразу его узнала.
Ронин.
– Что ты тут делаешь? – я бросилась в подвал, глядя на Ронина. – Я говорила тебе не лезть…
Визг остановил меня. Женщина в грязном кимоно сидела на коленях на полу, оковы были на запястьях и лодыжках. Серый металл напоминал клинки шинигами – он сиял как пасмурный день. Она смотрела на меня из-под спутанных волос, радужки пропали за зрачками. Ее вид пробивал дыры в моем здравом разуме.
– Юза? – прошептала я.
Она бросилась на меня, крича. Слезы текли по ее щекам, оставляя темные следы на коже. В холодном свете ее оков она выглядела как мстительный призрак. Она боролась с оковами миг, шея была напряжена, а потом она скорбно всхлипнула и рухнула на пол.
– Что вы с ней делаете? – спросила я. Отвращение сковало льдом мой гнев.
– Ничего, – О-бэй шагнула ближе и опустила ладонь на голову Юзы. Юза зарычала. – Приспешники Шутен-доджи прокляли ее, а теперь пытаются призвать домой. Пойми, Кира, потребовались таланты пятерых шинигами, чтобы подавить ее.
– Нужно было спросить у меня разрешения, – процедила я.
О-бэй ворковала с Юзой, подняла голову шинигами, погладила ее щеку.
– Если бы я выждала хоть миг, она вырвалась бы и перерезала твое милое горло…
Юза завопила как полицейская сирена. Ее тело содрогнулось, шея выгнулась под невозможным углом. Она рухнула на пол, потянулась ко мне дрожащей рукой. Я отошла на шаг, врезалась в грудь Широ. Он поймал меня за плечи.
Даже О-бэй отпрянула, когда она завизжала снова. Хейхачи дрожал. Только Шимада оставался спокойным и неподвижным.
– Вы не можете ей помочь? – спросила я.
– Нет, – сказал Шимада. – Но проясню, если мы не уничтожим Шутен-доджи, все шинигами в этой комнате разделят судьбу Юзы-сан. Ее проклятие может пройти, но наши мучения будут вечными.
– Мы не проиграем, – сказала я, хотя ощущала беспомощность, глядя на Юзу. Если я не могла защитить одну шинигами, как спасти семерых?
– Я могу кое-что попробовать… хм, – Хейхачи опустился на корточки рядом с Юзой. Она замахнулась на него рукой, но слабость подавила ее злость. – Познай покой, сестра, – сказал Хейхачи и прижал большой палец ко лбу Юзы. Его мотылек сидел на костяшках.
Дым поднялся от тела Юзы. Он окутал ее лицо, направился к Хейхачи, проник в его ноздри, глаза и уши. Он охнул от боли. Дыхание Юзы замедлилось, ее тело расслабилось. Она рухнула на пол, медленно и судорожно дыша.
Хейхачи побледнел, лицо стало серым, и я боялась, что он рассыплется пеплом. Черная слеза появилась в уголке глаза. Он вытер ее пальцем.
Юза кашлянула и посмотрела на шинигами.
– Дураки… мой господин… найдет меня…
– Не за что, – Хейхачи поймал ладонями свою бабочку. Он поднялся, пошатнулся, и Шимада поймал его. Роджи прижала ладонь к его спине, хмурясь. Казалось, Хейхачи упадет без их поддержки.
– Что ты с ней сделал? – спросил Шимада.
– Забрал столько боли, сколько могу терпеть, – Хейхачи разжал ладони. Его бабочка, Сана, взлетела и спряталась под его воротником. – Не вся сила из меча, Шимада-сан.
– И не все смерти, – ответил Шимада.
Хейхачи промолчал, но утомленно кивнул.
Мы с Широ отошли, и Шимада с Роджи вывели Хейхачи из подвала. Хейхачи утомленно волочил ноги, поднимая пыль, и стало видно маленький белый предмет у лестницы.
Я прошла по погребу, гадая, что лежало в пыли.
– Я хочу, чтобы Юзу все время охраняли, – сказала О-бэй за мной. – Если не кто-то из вас, то Минами.
– Это много работы, – Широ потер шею. – Особенно, когда нам с Кирой ищем шинигами.
– Ты можешь выделить восемь часов в день, брат, – сказал Ронин. – На что еще годится кицунэ без хвостов?
Пока братья ругались, я опустилась у лестницы и подняла с земли сложенную бумагу. Я отряхнула ее, сердце сжалось. Лиса-шикигами. Пятна крови стали коричневыми, края притупились. Я встала. Жестокость в шикигами пропала, но я все равно хотела его сжечь. Без магии. Просто я и спичка, простая физика и немного пепла.
Я повернулась уходить, но Ронин окликнул меня:
– Кира, стой. Мы можем поговорить?
Моя ладонь смяла шикигами. Я повернулась, ощущая на себе вес внимания. О-бэй, Ронин и Широ были странной семьей, два шинигами и кицунэ. Юза прислонялась к стене, ее лицо было скрыто волосами, и она уснула.
Ронин шагнул вперед. Широ устремился наперерез, прижал ладонь к его груди. Братья хмуро смотрели друг на друга, но Ронин отпрянул.
– Я могу извиниться? – Ронин первым отвел взгляд от брата. Я не знала, спрашивал он у меня или Широ.
Ронин изменился сильнее, чем был на вокзале. Он двигался с грацией шинигами, словно его мышцы и кости не слушались притяжения. Он выглядел старше, но, может, это было из-за костюма в полоску и галстука. Он выглядел как работник офиса, но со смертью в глазах.
Может, он думал, что слова могли ему помочь, но, живой ты или мертвый, а извиняться нужно всей душой. А у Ронина ее уже не было.
– Я благодарна леди Катаяме за работу в храме, – сказала я, – но извинения не вернут моего отца.
– Кира… – сказал Ронин.
– Значит, вы остаетесь? – спросила я у О-бэй.
Она кивнула.
– Ладно, – я вышла из погреба одна.
Двадцать один
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Следующим утром мы с Широ сидели за столом на кухне перед уроками, оттачивали жесты онмёдо. Горо убирал после завтрака и чаепития. Они-чан сидел на плите, шумно доедал остатки. Утренние новости звучали из гостиной, а снаружи гремел ремонт храма.
– Дзай! – сказал Широ. Я растопырила пальцы, опустив ладони, только большие и указательные пальцы соприкасались. Когда я посмотрела на него, Широ уже сделал идеальную Дзай.
Я почти закончила раньше него. Почти.
– Ты чуть не опередила его, Кира-чан, – рассмеялся Горо. – Ты становишься быстрее.
– Недостаточно быстро, – я улыбнулась Широ.
– Широ, ты должен научить Киру усиливать жесты в бою, – сказал Горо, осушил чашку. – Я ненадолго в храме Фуджикава, но я не хочу, чтобы она и дальше взрывала вагоны.
– Правда? – я села прямее. Я мечтала учиться настоящему онмёдо с тех пор, как узнала, что люди могут колдовать против ёкаев.
Горо кивнул.
– Мы усиливаем куджи-кири, наполняя их своими намерениями. В бою мы жестами атакуем врагов или защищаем союзников. Нужно тренироваться, но ты быстро учишься.
Мое сердце сияло. Меня редко хвалили старшие. Радуясь, я стала по порядку изображать нужные жесты. Рин, Пьё, То…
– Может, даже слишком быстро для человека, – добавил Широ, окинув меня взглядом. – Она точно человек? Роджи говорит, она и с мечом учится владеть быстро.
– Она человек, – Горо налил себе еще чаю. Он опустил чайник на плиту. – Ты видишь в ней след ёкая?
– Хм, – Широ стал разглядывать меня, убрал волосы мне за ухо. – У нее неправильные уши. Даже у полукровок они заострены, – он коснулся вершины моего уха.
– Эй! – я игриво отбила его руку. – С моими ушами все правильно!
Широ в ответ тряхнул лисьими ушами.
– Вредина, – я сделала вид, что обиженно ворчала.
– Прости, – он робко улыбнулся.
– Ты можешь загладить вину, научив меня усиливать жесты, – сказала я с улыбкой.
– О, точно! Чтобы усилить жест, мало думать о его названии, – Широ изобразил Рин. – Тебе нужно думать о его значении для тебя. Если Рин – огонь, что значит огонь? Он уютный в холодную зимнюю ночь или это поглощающий пожар? Твое намерение определяет силу атаки. Например, если я хочу призвать огонек – как на свечке – я получаю это, – Широ вытянул ладони, и указательный палец загорелся. Из огня появилась крохотная лиса. Она забралась на кончик пальца и обвила его огненным хвостом. – Попробуй.
– Не в доме, – Горо опустил чашку. – Такому контролю учатся годами. Десятки лет. Снаружи.
– У меня едва есть недели, – сказала я.
– Мы потренируемся, – Широ сжал мои ладони, когда я стала изображать Рин.
– Один вопрос, пока вы не ушли, – Горо не обманул никого фальшивым спокойным тоном. – Я видел утром Ронина, выходящего из мотомии. Я не знал, что ты позволила ему входить в храм, Кира.
– Я не позволяла, – я раздраженно тряхнула руками. – Леди О-бэй думает, что в ее власти делать тут все, что она хочет.
– Я предупреждал насчет нее, – сказал Горо. – Она думает только о себе.
– Это не правда, – сказал Широ.
– Ты все пытаешься убедить меня, что твоя «мама» не монстр, – я изобразила кавычки в воздухе на слова «мама». – Но она продолжает соответствовать низким ожиданиям от нее.
– У меня есть доказательство, – сказал Широ.
– Да?
– Идем, – Широ встал из-за стола. – Я хочу, чтобы ты кое-что увидела.
Мы с Широ вышли из дома дедушки и пошли к общежитию жрецов. Издалека было слышно, как О-бэй отдает приказы кому-то под грохот ремонта храма.
Я взглянула на Широ. Он кашлянул, но промолчал.
Общежитие жрецов было небольшим – многие жрецы храма жили не в нем, а со своими семьями или соседями по комнате. Около двенадцати жрецов могли жить тут, и комнаты никогда не были наполнены больше, чем наполовину. Дедушка порой сдавал комнаты бездомным в холодную ночь или путешествующим жрецам, которым нужно было безопасное место. Я предложила комнаты шинигами, но они, похоже, не спали. И не считались с личным пространством.
Мы разулись в гэнкане, а потом прошли сквозь штору в главный зал. Деревянный пол был вытертым за годы использования. Широ повел меня мимо гостиной – пустой в этот миг – и ванной с душевыми кабинками. Его комната была последней справа, дерево у ручки было надбитым.
Спальня Широ была не просто чистой, а идеальной. Книги на полке были разделены по темам и авторам. Футон был идеальным кубом у стены. И не было видно ни пылинки. Комната была не больше моей в доме родителей, но отсюда открывался милый вид насады и половину пруда. Я стала завидовать. Я бы многое отдала за такую комнатку в храме. Эта мечта могла осуществиться, но мои родители могли легко лишить меня ее.
– Мне тут нравится, – тихо сказала я, пройдя к окну. Маленький фарфоровый колокольчик висел на окне, и я задела его, вызывая звон. – В этом месте хорошая энергия.
– Я был счастлив в храме Фуджикава, – сказал Широ, открыл шкаф и вытащил пыльную потрепанную коробку с верхней полки. Я с интересом отвернулась от окна. Он взглянул на меня. – И я надеюсь, что останусь надолго, Кира.
Слова были простыми, но воздух давил на меня, словно я вышла на улицу в бурю. С нападения на храм – может, и до этого – мы обходили то, что существовало между нами. Я говорила себе, что это было неприлично, что жрица не должна была влюбляться в стража храма, и я говорила себе, что мне было все равно. Я разрывалась от правил и своих желаний.
Он поманил меня, снял крышку с коробки. Внутри были фотографии – сотни – кицунэ, которых я не знала.
– Что это? – спросила я.
– Моя семья, – он сел на пол. – Настоящая семья.
Я опустилась рядом с ним, он разложил фотографии дугой перед нами. Я не знала, кто на фотографиях был, но некоторые были похожи на Широ или Ронина.
– Когда я был маленьким, я просил маму рассказать о моих родителях, – Широ опустил ладони на колени. – Думаю, вопросы задевали то, что осталось от ее сердца, потому что она всегда настаивала, что она была моим родителем. Но у нее не было чудесных ушей, – Широ постучал указательными пальцами по своим лисьим ушам. Я рассмеялась. – Я хотел узнать о своей матери, – Широ взял фотографию женщины с семью хвостами, ее волосы и шерсть были рыжими, как у Широ. Он потер край большим пальцем, улыбаясь. – Я был маленьким, когда она умерла. Три или четыре года. Она делала амулеты для О-бэй, и я спал на ее хвостах, пока она работала.
– Звучит уютно, – сказала я. – И раз у нее было семь хвостов, она была очень сильной и очень мудрой.
– В этом Ронин, похоже, пошел в нее, – сказал Широ, и я уловила его горечь. Наверное, было больно, что у Ронина было два хвоста в возрасте Широ, но он отказался от этого ради силы приемной матери.
– Расскажешь кое-что? – спросила я.
– Что угодно.
– Если бы ты был старшим братом, и О-бэй попросила тебя стать шинигами вместо Ронина, – я склонилась к нему, – ты сделал бы это?
– Нет, – сказал он хрипло и с болью. – Я бы никогда не сделал то, что навредило бы тебе или твоему дедушке. О-бэй меня вырастила, но Фуджикава-сан дал мне дом.
– Кто тогда мудрее из братьев? – спросила я.
Он сглотнул и не ответил.
Двадцать два
Старшая школа Когаккан
Киото, Япония
В школе на следующий день все говорили о пожаре в учительской.
Мы с Широ шли в класс, и меня мутило. Если мои родители узнают, что я была связана с пожаром, свободы, которыми я наслаждалась в храме, пропадут. Невидимость Широ должна была спасти нас, потому что я не слышала, чтобы в коридорах шептали наши имена.
Араки-сенсей, видевшая Юзу в учительской, говорила о женщине в белом кимоно, но не смогла описать ее подробнее. И никто не мог ее найти, она была скована в мотомии в моем храме. Для властей Юзы из Осорэ не существовало.
Перед тем, как мы с Широ ушли из школы, я побежала в туалет поправить блузку, выбившуюся, пока мы мыли окна. Она стала комками под моим свитером, и я не хотела выглядеть неряшливо на улице. Это было бы неуважением к школе.
