Текст книги "Семь опасных теней (ЛП)"
Автор книги: Валинн Метани
Соавторы: Кортни Аламеда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Аяко и ее друзья собрались на любимой скамейке, потягивая горячие напитки из автомата и хихикая. Одна из девушек – вроде ее звали Нанао – указала на меня, и группа посмотрела как голодные волки. Аяко шагнула вперед, глядя на Широ, ее рот стал идеальной «о». Она поняла, что мы с Широ смотрели на нее, и изобразила безразличие.
Широ прижал ладонь к моей пояснице, защищая, посылая сигнал другим девушкам, что я уже не легкая мишень. Аяко прищурилась, но я отвернулась от нее и не боялась.
Может, с Широ было не так и плохо.
Семнадцать
Храм Фуджикава
Киото, Япония
К понедельнику – десять дней после первой атаки на храм – тренировки Роджи стали влиять на меня. Мое тело болело, мышцы были полными молочной кислоты, кофеина и страха. Усталость давила на меня одеялом. Я не спала до полуночи каждый день этой недели, делала домашнее задание, помогала Шимаде искать осколок Кусанаги или отвечала на бесконечные вопросы Минами о храме Фуджикава.
Я хотела пожаловаться, но поднимала взгляд к небу. Порой там было видно призрак луны, и она смотрела и ждала. Она была тонкой, едва заметной на небе.
Я зевала, пока мы с Широ шли в Когаккан, прикрывая рот ладонью. Редкие снежинки сыпались с серебристых туч. Одна опустилась на мой лоб холодным поцелуем.
– Тебе нужно спать больше, Кира-чан, – сказал Широ, пока мы шагали по дорожке.
«Когда это я стала тебе «чан»?» – подумала я, но не стала возмущаться. Я не давала Широ повод не использовать такое обращение.
– Скажи это Роджи, учителям и Шутен-доджи, – я поправила шарф, чтобы скрыть рот и нос от ветра.
– Никто меня не послушает, – Широ подул на ладони, чтобы согреть их. Он не хотел надевать перчатки, которые я купила ему вчера, даже если от холода кончики пальцев стали красными. – Особенно Роджи.
Я рассмеялась.
– Она хотела добавить тренировки вечером, – я вытащила зонт из сумки, открыла его, и ветер тут же наполнил зонт изнутри и потянул его к небу. – Я сказала ей, что не могу, пока не найду больше шинигами.
Широ без слов взял ручку зонта и держал над нашими головами. Он склонился ближе. Мои щеки пылали от смущения. Мне не нужен был шарф, чтобы сохранять лицо теплым. Я огляделась, проверяя, заметил ли кто-нибудь. Проявление симпатии на публике не было принято, и я не хотела, чтобы кому-то стало неловко. И нас могут увидеть друг моих родителей, это разозлит маму. Я поклялась ей, что мы с Широ не были парой.
Женщина средних лет указала на нас, говоря со своей дочерью-подростком, но больше никто не смотрел.
Широ склонил голову к моей.
– Знаешь, что я думаю?
– Я – жрица, Широ, я не читаю мысли, – ответила я.
Он тепло рассмеялся.
– Ты будешь счастливее, если перестанешь переживать из-за мыслей людей вокруг.
Я ткнула его локтем.
– Есть правила в жизни людей. Чаще всего их проще не нарушать.
– Проще, но не так весело, – ответил Широ, прижал уши к голове, изображая раздражение. – Я думал, девушкам нравится делиться зонтами с красивыми парнями?
– О, я не сказала, что мне не нравится, – я вызвала его улыбку. – И кто сказал, что ты красивый?
– Почти все девушки в твоей школе, – он улыбнулся мне. – Я говорил, что у меня отличный слух? Я слышал, как они вздыхали за стенами. «О, Широ!».
– Фу, пусть тебя забирают! – рассмеялась я. Я стояла близко к нему и было приятно, что меня заметили, что меня видели. Особенно, когда это делал Широ.
Мы добрались до храма. Мы миновали ограду из цепей, и Широ потянул меня за один из больших знаков «СТРОИТЕЛЬНАЯ КОМПАНИЯ КАТАЯМА». Снег пошел сильнее, большие снежинки плясали кругами у земли. Холод дул под юбку. Я поежилась. Зацепив пальцем мой шарф, Широ опустил его, погладил пальцем по моей щеке. От его прикосновения солнце пронеслось по телу.
– Я не понимаю, почему у людей столько правил, – прошептал он.
– Да? – я подняла голову к нему. – Я думала, кицунэ умные.
– Мы ужасно умные, – он обвил рукой мою талию и притянул меня к своему телу. Он был теплым. Я прижала ладонь к его груди. – Но это не значит, что в мире не осталось тайн.
Его пальцы впились в мое шерстяное пальто, подвигая меня еще ближе. Я встала на носочки. Кровь шумела в сердце и голове, вызывая головокружение. Его губы робко задели мои, и он улыбнулся.
– Так можно? – прошептал он, наши лбы соприкасались.
Я хотела сказать: «Поцелуй меня уже, бака!», – но мой зонт выгнулся, и снег рухнул на наши головы.
– Эй! – завопила я. Снег попал в складки шарфа, и мне тут же стало холодно. Ругаясь, я отошла и подняла голову.
Они с синей кожей сидел на старой стене. Он сжимал зонт за шпиль сверху, не давал Широ дотянуться до него. Он выглядел знакомо, но я не видела еще такого огра: его клыки были цвета мочи, кожа была в следах сыпи, борода торчала в стороны. Запах его тела был хуже его внешности – смесь трехдневного тунца и корзины потного белья. Несмотря на холод, он был наполовину обнажен, на нем была только набедренная повязка из шкуры тигра.
Огр сложил губы, будто целовал, фыркая.
– Кику! – крикнул Широ, забрал зонт у демона и вернул мне. – Уходи отсюда!
– Ты знаешь эту штуку? – спросила я у Широ, указывая на огра.
– К сожалению, – Широ прищурился. – Твой дедушка всегда просил меня прогонять его от храма.
Кику вытер нос грязным запястьем.
– Я слышал, вы, идиоты, хотите биться с Шутен-доджи. Хочу с вами.
– Что? – я нахмурилась. – Ты – огр. Шутен-доджи – твой король.
– У меня нет короля, – Кику плюнула на землю. – Особенно не тот старикан. Лучше бы он просто был мертв.
– Стой, почему? – я удивилась тому, что мне было дело.
– Потому что! – взревел Кику. – И этого повода вам хватит!
– Этого никому не хватит, – сухо сказала я.
– Ладно! – Кику скрестил руки на груди. – Дайте мне проявить себя.
Широ закатил глаза.
– Не знаю даже. Принесешь нам золотой персик из райской Такамагахары? Или сорвешь перо с одеяния ангела или что-то еще невозможное?
Кику шумно выдохнул.
– Это детские задания!
– Тогда принеси осколки Кусанаги но Цуруги, – пошутила я. – И будешь биться с нами.
Глаза Кику расширились.
– О, девчуля хочет меч? Блестящие кусочки меча? – улыбнулся огр.
Широ взглянула на меня.
– Ты знаешь, где Шутен-доджи хранит осколки Кусанаги но Цуруги, Кику?
– Конечно! Я принесу меч, – он спрыгнул со стены. – И ты позволишь мне помочь тебе убить Шутен-доджи! – он побежал по снегу.
– Это было, кхм, интересно, – сказал Широ.
– Я не думала, что он воспримет меня всерьез.
– Мы послали огра на подвиги?
Я скривилась.
– Наверное?
– Не переживай, – сказал Широ. – Кику – они, но он почти безобиден. Идем, я хочу рамен. Дальше по улице есть хорошее место, если ты голодна?
– Рамен звучит отлично, – улыбнулась я.
Любимая раменная Широ была в паре зданий от храма Фуджикава. Дом в стиле мачия с изящными деревянными карнизами над окнами и ниспадающей тканью – известной как норен – на двери. Золотой свет сиял в окнах. Я прошла в ресторан, отодвинув норен рукой. Желудок заурчал.
Внутри тепло пропитало мое тело, сжигая холод. Запахи умами окружили нас, смелые и манящие, и тихий гул разговоров гостей тепло обнимал меня. Как и многие раменные, это место было крохотным, и помещалось не больше пятнадцати человек. Там было несколько уютных деревянных столов и место за стойкой бара.
Мы с Широ устроились за баром. С нашего места было видно двух поваров на кухне. Они были в черных футболках-поло, оранжевых фартуках и таких же платках на волосах. Один из поваров улыбнулся нам и крикнул:
– Эй, смотрите, кто вернулся! Я не видел тебя веками. Как ты, малый?
– Хейхачи-чан, – ответил Широ с широкой улыбкой. – Давно не виделись. Слышали о произошедшем в храме?
– Да. Очень жаль, – он прошел к нам, вытирая руки о полотенце. Он был лишь на пару дюймов выше меня. Он выпячивал грудь, лицо было гладко выбритым, длинные волосы были собраны в пучок. – Рад видеть, что ты в порядке. Тебе как обычно?
– Да, но это первый раз для Киры-чан. Дашь нам минутку? – Широ подвинул ближе меню. Наши пальцы соприкоснулись, и ток пробежал по моей руке. Я смущенно отвела взгляд.
– Кира-чан? Она милая, – Хейхачи подмигнул Широ, и от этого я покраснела еще сильнее. – Я скоро вернусь, – сказал он.
Я не успела пролепетать ответ. Хейхачи ушел на кухню и крикнул там:
– Ты закончил с овощами, Харуто?
Он скрылся из виду, я не успела услышать ответ.
– Мне уже тут нравится, – с сарказмом сказала я.
– Хейхачи шутник, – улыбнулся Широ. – И все.
– Как часто ты тут бываешь? – спросила я у Широ. Я не слышала, чтобы он упоминал об этом месте, да я и не знала почти ничего о Широ, кроме его жизни в храме. Он не был чужим, но если бы меня спросили о его любимом цвете, блюде и прочем, я не ответила бы.
Широ склонился над стойкой, скрестил на ней руки.
– Достаточно часто. Ронину не нравилось общество тут, и я мог пойти сюда сам, и он не стал бы лезть.
– Я не знала, что он преследовал тебя, – сказала я потрясенно. – Зачем?
– Мама никогда не доверяла мне так, как Ронину, – Широ пожал плечами.
Я скривилась.
– Может, это и не плохо, – О-бэй попросила Ронина стать шинигами. Я понимала, что кицунэ, ёкаи и шинигами жили не так, как люди, но то, что Ронин сделал с храмом, было неприемлемо.
Только О-бэй это устроило бы.
– Я знаю, ты видишь в ней монстра, – Широ перебил мои мысли. – Но мама… она не хорошая, но и не такая плохая… Она такая, какая есть.
– Если пытаешься быть философом, – сухо сказала я, – у тебя не получается.
– Ладно, объясним там, – он замер на миг, официантка принесла стаканы воды. Он улыбнулся ей и продолжил. – Моя родная мать служила леди Катаяме в Сумеречном дворе.
– Как Минами теперь? – спросила я.
Широ кивнул.
– Моя мама умерла, когда я был юным, оставив меня и Ронина сиротами. Леди Катаяма могла отослать нас, но она нас приняла. Дала дом. По-своему любила.
– А потом попросила одного из вас стать шинигами, оставив свою жизнь, – тихо сказала я.
– Это тоже, – Широ почесал себя за ухом. – Людям сложнее принять, что все мы из тьмы и света, потому с твоим видом сложно ладить.
– Опять ты про «твой вид», – я перевернула меню. – Ты звучишь как твоя мама, когда так говоришь, понимаешь?
Широ хотел ответить, но не успел. Хейхачи вернулся.
– Итак! Твоя девушка решила, что хочет? – спросил он с небольшим поклоном.
Мои глаза расширились, паника трепетала в груди.
– Я н-не его…
– Мы будем тонкоцу, – сказал Широ.
– Широ! – завопила я.
– Хорошо, – Хейхачи посмотрел на меня, потом на Широ, улыбка была такой широкой, что я надеялась, что его щеки болели. – Не переживай, мисс, у нас вкусно! Я скоро вернусь, – он постучал по бару костяшками.
Хейхачи ушел, и я хмуро посмотрела на Широ. Если бы мы были одни, я ударила бы его по плечу, но не хотела привлекать внимание к нам. Широ уже дважды смутил меня сегодня, и я не хотела третий раунд.
– Я могу сама сделать заказ, – сказала я.
– Ты же любишь тонкоцу, – сказал он. – Или я ошибся?
Я не знала, откуда он знал, что я любила тонкоцу, но от этого казалось, что у него было преимущество в наших отношениях. Я цокнула языком и вытащила телефон из сумки.
– Мне не нравится, что ты все знаешь обо мне. Я почти ничего не знаю о тебе.
– Ты знаешь, что у меня безумная семья, – сказал он.
– Да, – ответила я. – Но это мало говорит о тебе. У тебя, видимо, извращенная мания смущать меня на публике?
– С тобой это просто, – он рассмеялся. – Что ты хочешь знать? Мой любимый цвет или мою группу крови?
– Я не пытаюсь принять тебя в поп-группу, – я опустила телефон. – Хм… расскажи, почему ты захотел стать стражем храма.
– Я уважаю О-бэй, может, даже ее люблю, – Широ отклонился на стуле, – но я не хотел служить ей всю жизнь.
– Это я уважаю, – тихо сказала я.
Движение привлекло внимание к кухне. Белый мотылек опустился на плечо Хейхачи. Он стряхнул его, но осталась мерцающая пыльца на его футболке. Бабочка полетела к лампе над его головой, плясала вокруг плафона.
Я пригляделась к мужчине.
«Это совпадение, – сказала я себе. – Шинигами не стал бы прятаться на виду, как повар…. да?».
Белый мотылек следовал за Хейхачи по кухне. Он отгонял бабочку от еды, но, казалось, что Хейхачи изображал это ради нас.
Я склонилась к Широ.
– Твой друг Хейхачи – шинигами?
– Возможно, – Широ улыбнулся.
– Почему ты не говорил с ним раньше? – пылко прошептала я. – Он знает, что случилось в храме.
Широ уперся предплечьями в стойку бара.
– Я не спрашивал его, потому что, в отличие от других шинигами…
Шар огня взорвался в кухне. Разбилось стекло, закричали люди. Жар понесся к нам, опаляя мою кожу. Я отпрянула от бара, чуть не запуталась в своих ногах. Один из поваров сорвал горящий платок с головы. Он бросил ткань на пол и стал ее топтать. Хейхачи схватил огнетушитель. Белый дым повалил из огнетушителя.
Кот выпрыгнул из облака с воплем. Он приземлился на раскаленный гриль, не переживая из-за жара, и схватил кусочек курицы. Пар поднимался от его лап. Когда наши взгляды пересеклись, он будто улыбался с маской белого вещества огнетушителя на его морде.
Я знала эту морду. Эти разноцветные глаза. Эти шрамы.
– Они-чан! – я подбежала к бару. – Что ты тут делаешь?
– Нужно поймать кота! – Широ перепрыгнул стойку. Когда Широ бросился к нему, Они-чан спрыгнул с гриля на плечо Широ, а оттуда на стойку бара. Некомата скользнул по лакированной поверхности, сбил наши палочки и соусы на пол. Он не успел прыгнуть, и я схватила его на руки.
– Плохой котик, – я забрала кусочек курицы изо рта Они-чана. Кот потянулся за мясом лапами, прижал уши к голове и бил хвостами по моему животу с рычанием. Его тело напряглось. Я опустила курицу на стойку, а потом прижала кота к груди. Так он не мог упереться в мое тело.
Широ, ругаясь, выпрямился. Он потер красные следы когтей Они-чана на лбу.
– Ты мог просто попросить! – сказал он, глядя на кровь на кончиках пальцев.
Они-чан издал звук, что-то между мяуканьем и карканьем, словно был доволен тем, что устроил проблемы.
– Это твой кот, Кира-чан? – Хейхачи опустил огнетушитель с металлическим лязгом. Мотылек сел на его пучок и дрожал.
– Отчасти, – я пыталась удержать извивающегося Они-чана. Даже если Они-чан не был моим котом, я все еще была в ответе за его действия. – Мне очень жаль, Хейхачи-сан. Мы оплатим ущерб.
Я попыталась низко поклониться, но с Они-чаном изящно не получилось. Некомата рычал, когда я склонилась. Словно мне нужно было больше стыда сегодня, Хейхачи и Широ рассмеялись.
– Не нужно платить, – сказал Хейхачи, переведя дыхание. – Думаю, тебе хватает проблем, Кира-чан.
Может, дело было в нежности его голоса. Может, в последней неделе, где я брала на себя вину за все, что шло не так. Может, в давлении или страхе. Может, я просто слишком устала, и это была последняя капля. Но я бросила Они-чана на пол и закрыла лицо руками, стараясь не думать, что от пальцев пахло жиром курицы, шерстью кота и медью.
Я не просто плакала, я всхлипывала.
– О, нет! – завопил Хейхачи. – Что я сказал? Мне очень жаль!
– Ничего, Хейхачи-сан, – Широ обвил рукой мои плечи, притянул меня в объятия, и моя макушка оказалась под его подбородком. – Неделя была тяжелой.
– Простите, – говорила я между всхлипами. – Простите. Мне так жаль…
– Хватит извинений, – Хейхачи прогнал работников на места. Он указал на кабинку. – Идемте. Я тебя покормлю, и тебе станет лучше, да?
Хейхачи подал нам тонкоцу-рамен, а я вытерла с лица шерсть кота и слезы. Широ был прав, это было лучшее, что я пробовала в жизни, и от этого мне стало лучше. Бульон из свинины был в меру острым, и вкусы умами плясали на языке. Даже Они-чан получил свою миску. Хейхачи сказал, что делал лапшу своими руками каждое утро, и так его семья делала веками.
Белый мотылек сел на край подноса, усики подрагивали. Это было маленькое изящное существо с пушистым серым телом и точками на крыльях.
– Хейхачи-сан, – я опустила палочки рядом с миской. – Это же не просто бабочка?
– Нет, – он печально покачал головой. – Она не простая.
«Она?» – задумалась я.
– Я слышал, что ты делаешь, – Хейхачи подставил для бабочки свои пальцы. – Я бы присоединился к твоему делу, но, боюсь, не смогу помочь.
– Почему? – спросила я.
– Я не убиваю, – он придерживал мотылька ладонями. – После этой крохи. Мы с ней договорились. Мы оберегаем друг друга.
– Никого и не нужно убивать, Хейхачи-сан, – сказал Широ.
– Кроме Шутен-доджи, – тихо сказал Хейхачи. – Для этого группа шинигами, да? Уничтожить не только тело существа, но и его душу?
Я взглянула на Широ. Он стиснул зубы, но не ответил.
Так что ответила я.
– Да, – сказала я. – План – уничтожить тело и душу Шутен-доджи, чтобы мир не накрыла тьма. Я хочу отомстить за жизнь дедушки и защитить храм, который моя семья оберегала поколениями. Нам нужна ваша помощь, Хейхачи-сан.
Хейхачи выдохнул, снял шляпу с головы. Его бело-серый мотылек взлетел и стал хлопать крыльями перед его лицом. Он протянул указательный палец, и бабочка прыгнула на палец, взволнованно шевеля усиками.
– Ты понравилась Сане, – Хейхачи пошевелил кончиком пальца на брюшке бабочки. – Ты ее очаровала, и если она поддерживает тебя, это сделаю и я. Я не подниму меч, но дам силы в ритуале.
Я сложила ладони перед грудью и поклонилась.
«Три».
Восемнадцать
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Когда мы с Широ вернулись из школы во вторник, мы обнаружили трех шинигами в главном кабинете, обсуждающие план боя с Горо.
Все подняли головы, когда мы вошли. Комната стала штаб-квартирой. Карты покрывали все горизонтальные поверхности, их придерживали кружки, деревянные таблички эма и пачки салфеток. Пыльца черных бабочек висела в воздухе, бабочки Шимады были под потолком. Белая бабочка Хейхачи, Сана, трепетала среди них.
Шимада стоял с Горо у стола, прижимая костяшки к его поверхности. Роджи устроилась в кресле на другой стороне. Хейхачи прислонялся к столику спиной к двери.
– Широ-кун! Кира-чан! – Хейхачи повернулся, когда мы вошли. – Так рад вас видеть!
«Он тут», – мне стало легче.
– Спасибо, что пришли, Хейхачи-сан, – я всем поклонилась. – Я благодарна вам.
Хейхачи ответил поклоном.
– Для меня честь служить с такими выдающимися шинигами.
– Точно, – Роджи закинула ноги на стол. – Я выдающаяся дама.
– Вряд ли, – Шимада столкнул ее ноги со стола. Роджи рассмеялась, опустив ноги на пол. – Я рад, что вы прибыли. Широ, вы с Роджи покажете Хейхачи-сану храм вечером?
– Я? – Роджи вытащила нож из кармана и раскрыла его. Она закрыла его поворотом запястья. – И что будут делать лорды, пока мы, простолюдины, будем трудиться в поле?
– Наши старания найти осколок не принесли результата, – Шимада указал на Горо и меня. – Нужно попробовать другой метод.
– Например? – Роджи снова открыла нож.
– Нужно поговорить с прошлым главным священником храма, – Шимада повернулся ко мне. – Может, твой дедушка знает ответы.
– Вы хотите вызвать дух дедушки? – потрясенно прошептала я. Я бы все отдала, чтобы увидеть дедушку снова, хотя бы попрощаться.
Шимада кивнул.
– Солнце скоро сядет, и последние лучи помогут призвать священника. Покажи, где умер твой дедушка.
С дрожью волнения и вышла за Шимадой и Горо из кабинета в главный двор. Солнце опускалось, остались персиковые пятна на небе. Холод конца осени жалил кожу и забирал тепло из костей.
Я повела их по храму, миновала команду, чинящую трещины в стенах хайдэна. Мастера просыпались на рассвете, чтобы чинить храм – я привыкла к стуку молотков, крикам и пикающим приборам. О-бэй сдержала слово, и, если я найду еще несколько шинигами, я отвечу тем же.
Мотомия все еще была окутана полицейской лентой. Я убрала ее, с лентой отцепились кусочки старого дерева. Черный паук полз по балке, и я вспомнила йорогумо, сжавшись. Тени внутри уже устроились на ночь среди подношений у алтаря.
Шимада прошел внутрь и глубоко вдохнул.
– Смерть свежая, – сказал он.
– Десять дней назад, – Горо остановился рядом со мной. Он опустил ладонь на мое плечо, но она дрожала. – Мне жаль, Кира, но я не должен в этом участвовать. Ты простишь меня, если я уйду?
– Конечно, – сказала я.
Шимада опустился на половицы. Он оглянулся на меня и склонил голову. Я прошла внутрь и опустилась рядом с ним.
– Закрой глаза, – сказал Шимада. – Эту часть тебе видеть нельзя.
Я послушалась. Закрыв глаза, я слушала, как он колдовал на неизвестном мне языке. Слова вряд ли принадлежали этой земле.
Его голос стал сильнее, смелее, а в комнате похолодало. Мурашки выступили на моих руках. Жуткая энергия заполнила комнату, и она впилась в мои плечи сломанными ногтями и спустилась по моей спине. Волоски на шее встали дыбом.
Я вдохнула с дрожью.
– Здравствуй, путница, – сказал Шимада, и я открыла глаза, надеясь увидеть дедушку. Вместо этого перед нами был другой призрак.
Я охнула и отпрянула.
– Бабушка?
У старушки не было нижней половины тела, внутренности свисали как лапша комьями. Половина лица была смята, включая глазницу. Ее лба и века не было, и глаз был голым. Бабушка была мертва несколько лет после того, как кто-то столкнул ее под поезд. Так говорили. Я ни разу не видела труп… или то, что от него осталось.
– Сядь прямо, Кира! – приказала она. – Сколько раз я тебе говорила, что пялиться грубо?
– Да, бабушка, – моя спина тут же выпрямилась как катана. Я смотрела поверх ее головы, чтобы выглядело, что я смотрю на нее. Если она ощутит, что я не даю ей все свое внимание, она отругает меня. – Прости, бабушка.
Бабушка посмотрела на Шимаду.
– А ты кто? Один из прислужников-жрецов моего мужа? Или бедняк, забравший храм?
– Не совсем, – Шимада улыбнулся. – Ваша внучка зовёт меня Шимадой.
– Вы уродливый, – сказала ему бабушка.
– Фуджикава-сан, смерть ни с кем не добра, – ответил он.
Бабушка смотрела на него миг. Я открыла рот, чтобы заступиться за него, спасти чем-то эту ситуацию…. но, к моему удивлению, бабушка рассмеялась.
Я не помнила смех бабушки. Вряд ли я его раньше слышала.
– Кто знал, что у шинигами есть чувство юмора, – сказала она. К моему ужасу, она попыталась мне подмигнуть. Ее порванное веко дрогнуло над глазом. Она поймала нить своих внутренностей. – По шкале от одного до десяти, как ужасно я выгляжу? В этом мире у нас нет зеркал. Я не могу сама посмотреть.
Я не могла скрыть правду словами, так что опустила взгляд на пол.
– Видимо, жутко, – бабушка рассмеялась, бросила внутренностями в мое лицо. Я пригнулась, но они пролетели сквозь меня, холодные и туманные. – Потому Ичиго всегда был моим любимым внуком. Он сладко врал. Чего ты хочешь? Наверное, что-то ужасное, Кира, раз тебе помогает шинигами.
– Это срочно, – я смотрела на прядь волос, оставшуюся на ее голове. – Нам нужно поговорить с дедушкой, если можно.
– Хм, – она почесала оставшуюся часть живота. – Так Хииро мертв?
Страх ударил меня с яростью по груди. Мы с Шимадой переглянулись.
– Да, больше недели… Ты его не видела?
– Он еще не пришел к Старейшинам, – сказала бабушка. – Значит, еще не перешел, старый дурак. Бросает вызов смерти, как он делал и при жизни.
– Это не необычно, – сказал мне Шимада. – Время в Ёми течет иначе, и души порой задерживаются с шинигами на много месяцев.
– Что будет, если душу дедушки не забрал шинигами? – спросила я. – Я была там, когда он умер. Рядом не было шинигами.
Шимада спрятал ладони в широких рукавах, как делал часто дедушка.
– Шинигами привлекло бы к храму смертями. Кто-то точно поймал душу твоего дедушки.
– Я не это спрашиваю, – я сжала кулаки на коленях. – Я хочу знать, что бывает с душой человека, которую не забрал шинигами.
– Ты знаешь ответ, жрица, – сказал Шимада.
Да, но я хотела, чтобы мои страхи озвучили, чтобы они стали реальными. Кто-то нашел блуждающую душу моего дедушки. Кто-то мог укрыть его, пока он не принял смерть. Я надеялась, что он и все жрецы в храме Фуджикава были под охраной кого-то мудрого и доброго. Я надеялась, что их нашел кто-то, похожий на Шимаду.
Потому что, если душа дедушки осталась блуждать, он мог стать ёкаем. Мое сердце разбивалось от мысли, что дедушке придется жить в таком ужасном состоянии.
– Не переживай за старика, Кира, – бабушка хрипло рассмеялась. – Если нет демонов, которые любят читать лекции, твой дедушка слишком высок и священен, чтобы стать ёкаем.
– Если он не тут, – я вдохнула и взяла себя в руки, пока что подавила страхи, – может быть кто-то еще, у кого мы с Шимадой-сама можем спросить про осколок Кусанаги но Цуруги, меча Богини солнца?
Бабушка потерла подбородок.
– Вот, что тебе нужно? Зачем он тебе?
– Чтобы одолеть Шутен-доджи раз и навсегда, – сказала я.
Глаза бабушки широко открылись от шока, насколько удалось, чтобы глаза не выпали из глазниц.
– Шутен-доджи? Даже я знаю ужасное имя… в какую беду ты ввязалась, дитя?
– Кира унаследовала место в этом, – сказал Шимада. – Она не виновна в конфликте.
– И ты решил ей помочь, лорд смерти? – бабушка фыркнула. – Возомнил себя героем?
Шимада не сразу ответил, и он не вздрогнул от критикующего взгляда бабушки.
– У меня хватает своих ошибок, которые я хочу исправить, Фуджикава-сан.
– И что будет, если найдете осколок? – спросила бабушка. – Осколом демона не победить, нужен целый меч!
– Именно, – Шимада приподнял бровь. – Если найдем осколок в храме Фуджикава, то потом украдем другие осколки.
– У Шутен-доджи? – спросила я.
– А у кого же еще? – спросил Шимада.
– Хмф, – сказала бабушка. – Хорошо. Я посоветуюсь с другими предками. Может, они знают о мече. Не двигайтесь. Я скоро вернусь.
Бабушка растаяла. Мы с Шимадой послушно сидели, даже не болтали. Шли минуты. Чем дольше я так сидела на пятках, тем больше покалывали пальцы ног. Это было едва заметно в пылу разговора, но теперь я могла думать только об этом.
Я не знала, сколько мы ждали бабушку, но когда она появилась, она сделала это быстро. Презрение из нее пропало, остался только холод смерти.
– Они говорят, что не могут сказать, где лежит кусочек Кусанаги, – бабушка теребила край рукава кимоно. Она ругала меня, когда я так играла с одеждой, но бабушка так волновалась, что не поняла даже, что ее глаз почти вывалился из глазницы. – Говорят, эту информацию передавали поколениями от одного высшего священника к другому. Мы – не высшие священники рода Фуджикава, и они не хотят раскрывать нам местоположение осколка.
– Если не найдем осколок, храм Фуджикава сгорит, – сказала я. – Как пятьсот лет назад. Этого они хотят?
– Не вредничай! – бабушка фыркнула и вернула глаз на место. – Традиции – все для них, и они видят мир не так, как ты.
Я заерзала.
– Что ж, если мы не можем найти осколок, может, и Шутен-доджи не удастся.
– Как только он вернется, он не прекратит нападать на твой храм, пока не получит желаемое, или пока не умрет, – Шимада говорил мягко, вставая. – Ты можешь только уничтожить его.
– Мы можем сделать это группой шинигами, – сказала я.
– Если соберем достаточное количество, – сказал Шимада. – Иначе удастся только снова убить тело и прогнать его в Ёми на время. Но так ты только передвинешь проблему на будущее.
– Эта семья делала так веками, – сказала бабушка. – Слушай, шинигами, я не хочу, чтобы моя внучка до конца своих дней билась с тем монстром. Я поговорю со Старейшинами семьи за вас, но…
Мое сердце забилось быстрее.
– Но? – спросила я.
Бабушка приподняла остатки брови.
– Я хочу лучших подношений мне в камидане семьи. Ты игнорировала это месяцами, Кира. Как можно ждать помощь предков, если ты не вспоминаешь их?
Я упала на колени и поклонилась так низко, что лоб почти коснулся поля.
– Прости, бабушка. Я немедленно пойду к камидане семьи и буду каждый день заботиться о нем.
– Смотри мне, – сказала бабушка. – А ты, шинигами… Если Старейшины захотят поделиться мудростью, я тебя отыщу в мире мертвых.
– Хорошо, Фуджикава-сан, – сказал Шимада. – Спасибо.
Бабушка склонила голову.
– Просто не медлите. Мертвым остались только традиции, и они цепляются за них, как обезьяны в клетке за виноград. Удачи.
Мы с Шимадой вышли, и холод вечера потушил жар в моем теле. Я замерла на ступеньках мотомии и посмотрела на небо, где уже мерцало несколько звезд. Свет догорал на горизонте, каждая минута приближала нас к концу месяца. Луна напоминала гримасу.
Время истекало.
– Бой становится все сложнее, – я вздохнула.
Шимада рассмеялся.
– Ты влезла в дела богов.
– Как и вы, – сказала я.
Шимада отклонил шляпу и посмотрел на ночное небо.
– Мы с тобой слишком благородны.
– А я думала, что это комплимент, – сказала я.
– Я забирал сотни тысяч умирающих душ под крыло. Я избавлял от страданий мужчин и женщин на поле боя, стоял рядом с палачами, ходил в глубины тюрем и держал детей, ослабевших от голода. Все жизни кончаются, – Шимада протянул указательный палец, и на него села бабочка с черными крыльями. – Мертвые держатся за традиции, потому что мы забыли, как дышать. Мы можем не меняться, в отличие от живых. Но честь в Ёми значит мало.
– Почему тогда вы ее сохраняете? – спросила я. – Зачем пришли биться с моими демонами?
Шимада запустил бабочку в воздух.
– Защищая других, я спасаю себя.
– От чего? – я нахмурилась.
Шимада не ответил сразу, не смотрел на меня. После пары мгновений тишины он сошел с веранды и пошел по двору храма.
– Я пойду пожинать, – сказал он, не оглядываясь. – Увидимся завтра, Кира. Проследи, чтобы Роджи не убила Хейхачи-сана до того, как мы стали с ним работать. Она хорошая, но не любит доброту.
– Постойте, Шимада-сама, – крикнула я.
Он пропал в тенях, оставив меня гадать, чего мог бояться бог смерти.
Девятнадцать
Старшая школа Когаккан
Киото, Япония
Через пару дней снег выпал уже серьезно.
Обычно я любила холодное время года, особенно на высоте храма, где снег заглушал все толстым белым одеялом. Зимой черепица храма сияла, с крыш свисали сосульки, и мир пах чистотой.
Но сегодня в храме собрался туман, и мне было не по себе. Тревога разбудила меня раньше будильника, и я все утро переживала обо всем от грядущего фестиваля культуры и Шутен-доджи до царапины на любимых туфлях. Тревога любила застать меня, пока я была одна. В последнее время стало хуже, особенно, когда закончилась вторая неделя.
Шутен-доджи стал одержимостью. Я засыпала, читая статьи о нем на телефоне, порой ловила себя на том, что напевала «Кагомэ, Кагомэ» в душе.
Я ни разу его не видела, но видела его всюду. Когда сражалась с Роджи, я ощущала на себе взгляд Шутен-доджи. Когда искала осколок с Шимадой, Шутен-доджи, казалось, был в каждой тени. Что бы я ни делала, он был там. Смотрел. Ждал.
– Ты в порядке? – спросил Широ по пути в школу. – Ты была тихой утром.
– Я в порядке, – я слабо улыбнулась ему.
– Врешь, – он взял меня за руку. Обычно я пыталась отодвинуться от него на публике, но сейчас я хотела поддержки. Я придвинулась ближе, и наши плащи скрывали наши ладони. Он сжал мою ладонь, и я сжала в ответ.
