Текст книги "Семь опасных теней (ЛП)"
Автор книги: Валинн Метани
Соавторы: Кортни Аламеда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Все будет хорошо, Кира, – сказал он. – Это сработает.
– Уверенности нет, – прошептала я, глядя, как шинигами занимали места. Их построение напоминало созвездие Большой ковш, Шимада стоял на вершине. Большой ковш – или Семь звезд Северного ковша – был важен в онмёдо со времен Абэ-но Сэймэя. Те семь звезд давно символизировали, чтобы отгонять зло и, что важнее, нести справедливость.
Шимада мало говорил мне об этой церемонии, но я понимала значимость построения. Шинигами стояли лицом к садящемуся солнцу, исполняли сложные жесты, и я едва могла их уловить, не то что понять.
Стало тихо. Они колдовали, и их тени стали принимать жуткие облики. Их фигуры стали с длинными когтями и изогнутыми рогами, чешуей и клыками. Я отпрянула, когда тень Шимады потянулась по земле, прижимая ладонь к брусчатке. Она закричала, и я слышала это душой. Моя смелость убегала от этого.
Бабочки поднялись с кимоно О-бэй, рассеялись с татуировок Роджи. Белые мотыльки Юзы летали вместе с синими Ронина, но всех их подавляли черные огромные бабочки Шимады. Тысячи бабочек и мотыльков кружили во дворе, скрывая от меня что-то темное и жуткое.
– Что мы наделали? – прошептала я, отходя от существ, поднимающихся из тьмы.
– Только то, что можем, – Широ придерживал меня. – Не теряй смелость. Худшее еще впереди.
Они-чан зарычал, глядя на что-то на главном святилище. Я проследила за его взглядом. Женщина стояла на крыше, смотрела с презрением на сцену перед собой. Девять золотых хвостов за ней были как веер, а ее золотое кимоно мерцало от угасающего солнца, трепетало от ветра, который я не ощущала. Ее красота была из иного мира, такая идеальная, что я отчасти желала запомнить ее как картинку.
Я знала, кто она была, без подсказок. Тамамо-но Мэй, одна из самых опасных ёкаев Японии, помощница Шутен-доджи. Страх сдавил меня быстро и с силой. Я не могла дышать. Не могла двигаться.
Они уже были тут.
Тамамо-но Мэй поднесла рожок к губам.
Звук рожка раздался над храмом как гром.
Тридцать один
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Они-чан взревел в ответ. Он вскочил на ноги, приняв полный размер в прыжке. Я опустила ладонь на спину кота, чтобы не упасть. Жесткая шерсть на его плечах росла пучками среди шрамов. Одно ухо было надорвано. Когда Они-чан тряхнул хвостами, огонь на кончиках зашипел, бросаясь угольками.
Они были тут.
Широ притянул меня к себе и поцеловал.
Кровавая луна еще не взошла.
Рожок прозвучал снова, и ему ответили крики демонов.
Они были тут.
Шинигами вытащили мечи. Кику с криком взмахнул дубинкой и погрозил ею Тамамо-но Мэй. Тени вокруг шинигами погрузились в брусчатку, терзали воздух, словно тонули. Ритуал был прерван. Враг был у ворот.
– Шутен-доджи не должен быть тут! – крикнула я Широ. – Луна еще не взошла!
– Это не он! – сказал Широ. – Это Тамамо-но Мэй, они прибыли прервать ритуал. Им нужно убить всего одного шинигами, чтобы остановить нас, понимаешь?
Я кивнула, страх сдавил горло так, что было тяжело дышать.
– Мы задержим их, – сказал Широ, уши склонились вперед, словно следили за добычей. – Бери Они-чана и осколки Кусанаги. Нельзя бросать меч без защиты.
– Хорошо. Будь осторожен. Пожалуйста, – я прижала ладони к его щекам, заметила янтарные искры в его глазах, веснушку на правой щеке и то, как его челка падала на лоб под углом. Если я умру этой ночью, я хотела в последние мгновения вспоминать его лицо.
– И ты, – сказал Широ. – Иди. Скорее.
Они-чан ткнулся головой мою ладонь, рыча. Я отошла от Широ, желая остаться с ним. Но Они-чан прыжками устремился прочь. Я поспешила за большим котом, миновала главное святилище, обогнула веранды и общежитие жрецов. Мотомия виделся впереди, черепица выглядела обгоревшей в свете заката и кровавых облаков.
Они-чан остановился у двери. Я почесала его за порванным ухом и прошептала:
– Жди тут. Я сейчас вернусь, – он заурчал, прыгнул на крышу, чтобы следить за нарушителями.
Я спустилась в пустой погреб. Осколки Кусанаги мерцали на алтаре на шелковой подушке. Я замерла перед алтарем, дважды поклонилась осколкам, дважды хлопнула и снова поклонилась.
– Прошу, – прошептала я, сжимая ладони перед грудью, закрыв глаза. – Если эти осколки охраняет ками, услышь мою молитву. Если когда и нужно стать целым, Кусанаги но Цуруги, меч Аматэрасу-омиками, то это сейчас.
Я открыла глаза, но меч остался осколками, как и мое сердце. Наша миссия висела на волоске, и мне нужен был целый Кусанаги но Цуруги. Если с шинигами что-нибудь случится, меч станет единственным шансом на успех.
Они-чан зарычал снаружи. Что-то завизжало. Я оглянулась и собрала осколки в шелковой ткани, свернула ее и завязала. Я закинула мешок на спину и завязала на груди. Осколки не долго будут там храниться, но так мои руки были свободны.
Вой сотряс мотомию. Я взбежала по ступенькам, вышла вовремя, чтобы увидеть, как Они-чан обрушивает огра на землю. Они-чан тряхнул большой головой, терзая горло они.
Второй огр закричал, напал на открытую спину Они-чана. Я не успевала достать мечом, так что изобразила Рин, направила всю ярость к огру. Я вытянула руки, и жар охватил мое тело. Яркий шар огня вырвался из ладоней, пронесся по двору и ударил по огру. Он пошатнулся, спутанная грива пылала. Его крики привлекли внимание Они-чана.
Большой кот повернулся, рыча, кровь капала с подбородка. Он напрягся, мышцы напоминали большие пружины. Он прыгнул, передние когти блестели как лезвия. Они-чан впился ими в они, утащил монстра к земле. Я отвернулась. Захрустели кости. Во дворе стало тихо.
Они-чан сошел с трупа огра, и я хотела забраться на его спину и убежать – он выглядел достаточно большим и быстрым, чтобы унести меня подальше. Если шинигами проиграют, если Кусанаги окажется у врага. И если я не смогу соединить клинок, наверное, будет умнее схватить осколки и убежать.
Я стояла перед мотомией, зацепив большим пальцем лямку самодельного мешка. Другая ладонь лежала на рукояти стального меча. Тени вокруг ног сгустились. Кровь лилась из глоток и груди огров, и она была как смола в темноте. Страх окутал язык, медный и искрящийся. Они-чан подошел и ткнулся головой со шрамами в мою ладонь. Я почесала его за ухом, глядя на врата храма и дрожа.
Крики летали как стрелы. Деревья вокруг меня дрожали, может, видели жестокость в главном дворе. Я со своего места могла только слышать крики и звон металла, вдали прогремело что-то, похожее на выстрел из пистолета.
Было сложно оставаться храброй, когда монстры из прошлого приходят уничтожить будущее. Я повернулась, глядя на пятна на досках в мотомии. Они выцветали, но я всегда смогу их видеть. Я не забуду, что Шутен-доджи сделал со мной, с этим храмом и моим дедушкой.
Я вернулась в мотомию, вонзила меч в окровавленные половицы. Я отцепила кусочек дерева, сунула его в карман к омамори Широ. Что бы ни случилось этой ночью, это был мой храм. Мой дом. Даже если я боялась, я буду защищать это место до последнего вдоха.
– Идем, Они-чан, – я убрала катану в ножны. – Убьем пару демонов, да?
Я могла поклясться, что большой кот улыбался.
Мы побежали к главному двору, где воцарился хаос. Кицунэ устраивали баррикады – физические и магические – чтобы сдержать врага. Я заметила Кику на вершине главных ворот, он размахивал дубинкой и сбивал они со стен. Шинигами, видимо, бились в толпе, я не видела их со своего места, но облако бабочек металось в воздухе, трепеща крылышками. Широ тоже не было видно. Мне нужно было отыскать его. Если мы будем биться за храм до последнего, то мы сделаем это вместе.
Мне нужно было лучше видеть поле боя, может, с крыши храма. Нести стремянку будет долго, так что нужно было решить вопрос творчески. Я заметила остатки лесов у стены хайдэна. Я схватила стальной шест и забралась по строению, как по стенке для лазания. Я выбралась на крышу. Они-чан запрыгнул туда одним прыжком, глядя на меня с насмешкой.
– Спасибо за помощь, – с сарказмом сказала я. Он последовал за мной по крыше, от его веса хрустела черепица.
Отсюда я видела все, и мы были в меньшинстве, два к одному. Шимада и Роджи отгоняли они у ворот. Шинигами стояли спина к спине. Один огр напал на Шимаду с нагинатой. Шимада увернулся от удара, но не успел ударить, огр попал кулаком по его боку, Шимада пошатнулся.
Огр не видел Роджи и ее меча, и она рассекла его живот.
Кривясь, я искала на поле боя Широ, но заметила О-бэй, окруженную колдующими кицунэ. Ронин бился в их рядах, яростный, как я и представляла. О-бэй еще не вытащила меч, отправляла заклинания в ёкаев, которые осмеливались приблизиться. Огры пытались проникнуть глубже в храм, О-бэй и ее кицунэ сдерживали их.
Я заметила Хейхачи на стенах с Кику, он сбивал стремянки, топтал пальцы и бил огров по лицу чем-то, похожим на железную сковороду-вок. А Юза! Она двигалась как сокол среди толп ёкаев, резала всех, кто подходил близко.
И тут я заметил Широ – он был один у края боя, сражался с огромным огром. Я подавила крик, когда огр взмахнул дубиной, попал по телу Широ с такой силой, что он отлетел в раму с табличками-эма, разбившимися на кусочки.
Огр тряхнул плечами, взмахнул дубинкой, как бейсбольной битой и пошел к Широ. Собирался убить.
– Широ! – завизжала я, голос охрип. – Иди, Они-чан!
Кот взревел, спрыгнул с крыши в хаос боя. Шум привлек внимание Ронина и О-бэй внизу. Рот О-бэй стал испуганной маленькой «о».
– Кира! – закричал Ронин, указывая мне за спину. – Шевелись!
Я повернулась, сжимая рукоять меча. Женщина стояла за мной, от ее красоты время замедлялось, давая рассмотреть ее лицо. Ее волосы сияли как жидкое солнце, связанные шелком у ее талии. Два идеальных треугольных уха венчали ее голову, как и небольшая корона сияющих сфер между ними. Девять золотых хвостов за ней напоминали облака, залитые солнцем, и ее фурисодэ трепетала от призрачного ветра.
У нее не было оружия, но Тамамо-но Мэй, одной из Трех великих зол Японии – не нужна была сталь, чтобы пустить мою кровь.
– Хмф, – она окинула меня взглядом. – Это ты одолела Ибараки взглядом? Даже стыдно, что я хвалила его способности. Ты, девчонка, лишь жалкий человек. Кровь Кузунохи ослабела до ужаса.
– Этот жалкий человек смог сжечь твой ценный замок, – я вытащила меч. Угасающее солнце сверкнуло на клинке. – Лучше будь осторожнее, Тамамо-но Мэй. Даже у таких, как я, есть зубы.
Она пропала, и я охнула. Что-то дернуло меня за волосы, и губы Тамамо-но Мэй задели мое ухо. Она притянула меня ближе:
– Слушай меня, – сказала она, ее голос впивался с мою голову как скальпель. Кровь потекла из уха на плечо. Я охнула от боли. – Я не буду смотреть, как дитя шестнадцати лет уничтожает мою работу. Когда поднимется кровавая луна, ты поклонишься Шутен-доджи и отдашь ему меч, который ты украла.
– Никогда, – прошептала я. – Я никогда не поклонюсь тебе или твоему господину…
Волна шока ударила меня по спине, и я покатилась кубарем по крыше. Меч отлетел. Ребро ударилось об черепицу не так, и раздался хруст в груди. Я перестала катиться почти у края крыши. Осколки Кусанаги гремели у моей спины. Я приподнялась на локте, смотрела, как Тамамо-но Мэй приближается. Она была черной тенью на фоне угасающего солнца, ее девять хвостов пылали огнем. Длинные когти появились из пальцев, сверкали от света. Я пыталась дышать, но казалось, что кто-то сдавил мои ребра шелком. Удавалось делать лишь мелкие вдохи.
«Вставай, – сказала я себе. – Вставай же».
Меч остался в водосточном желобе в паре ярдов от меня. Слишком далеко.
– Малявка, – Тамамо-но Мэй цокнула языком. Свет окружил ее ладони. – Тебе пора узнать, что может настоящая кицунэ…
Темная фигура появилась на черепице между нами, раздавливая ее под ногами. Черный шелк сверкнул, и фигура бросилась вперед, серебряный меч поглощал свет.
Я щурилась от солнца. Сначала я подумала, что это была Юза, но фигура была не такой высокой.
Это была О-бэй.
– Предательница! – завизжала Тамамо-но Мэй. – Ты пожалеешь, О-бэй Катаяма!
– Вряд ли, – рявкнула О-бэй и бросилась. Тамамо-но Мэй отскочила вправо, выше по склону крыши храма. Она призвала шар лисьего огня, подняла его над головой. Она прыгнула к О-бэй и опустила шар огня к лицу О-бэй.
О-бэй подняла меч и широкой стороной отразила атаку, огонь взорвался на клинке.
Я поднялась на ноги, охнув от боли в левой стороне груди. Я со стоном прижала ладонь к боку, скривилась от странной подвижности ребра. Во дворе мы уже стали сдавать позиции, Ронин теперь управлял кицунэ, и они старались сохранить двор, но количество огров росло. Я заметила Шимаду, Роджи, Кику и Хейхачи с ними. Широ не было. Сердце болело. Я не знала, куда делся Широ. Они-чан тоже не появился во дворе. Я могла лишь надеяться и молиться, что они были еще живы.
Женщина завизжала справа. О-бэй отшатнулась, держась за правое плечо. Кровь текла сквозь пальцы, и она старалась удержать меч. Она была лицом ко мне, и на ее лице была боль. Я не видела, насколько плохими были ее раны, потому что солнце обжигало глаза, уходя за горизонт.
Тамамо-но Мэй стояла между нами спиной ко мне.
– Хочешь продолжить этот бред? – спросила Тамамо-но Мэй, приближаясь к О-бэй. Она схватила шинигами за воротник кимоно. – Ты уже проиграла, леди О-бэй. Твой глупый маленький мятеж закончится сейчас…
Я не слушала дальше. Я сделала два шага, разгоняясь, и схватила свой меч из желоба. Тамамо-но Мэй повернула ко мне ухо. Я лучше сжала меч. Тамамо-но Мэй оттолкнула О-бэй и повернула голову. Не было времени думать о следующем ходе. Я знала лишь, что не могла потерять О-бэй. Не сейчас, когда садилось солнце.
Я бросилась, визжа на Тамамо-но Мэй. Она сделала ложный выпад влево, но я в этот раз быстрее отслеживала ее движения. Я отпрянула и взмахнула мечом. Я рассекла воздух, промазав на пару дюймов. Рыча, она обошла мой меч и ударила по моему открытому боку. Ее когти задели ткань мешка, завязанного на груди. Шелк порвался, и осколки Кусанаги рухнули с тканью на черепицу. В прорехе было видно сияющие осколки.
Глаза Тамамо-но Мэй расширились. Она улыбнулась. Она не успела пошевелиться, я бросилась к ней и толкнула плечом в грудь. Она оступилась, и мы покатились к краю крыши. Я едва смогла ухватиться за желоб ладонью и коленом. Меч улетел на брусчатку внизу.
– Хватит! – крикнула Тамамо-но Мэй, вставая на ноги. Я оттолкнулась от желоба и поползла к осколкам Кусанаги на четвереньках. Тамамо-но Мэй в ярости бросилась ко мне, обнажив когти.
О-бэй встала между нами.
Хруст, и спина О-бэй напряглась. Ее голова отдернулась, и губы прошептали что-то небу. Она бросила меч, шатаясь на ногах. Я увидела когти Тамамо-но Мэй, торчащие из спины О-бэй. Кровь капала с ее пальцев на черепицу.
Ярость подавила здравый смысл. Я схватила меч О-бэй, рукоять зашипела под кожей. Тамамо-но Мэй не успела вытащить пальцы из тела О-бэй, я ударила вслепую, опуская меч О-бэй по дуге. Кто-то завизжал – я не знала, был это меч, Тамамо-но Мэй или я.
Тамамо-но Мэй отшатнулась. Брызнула кровь.
Мы обе в смятении смотрели на ее обрубок руки.
Тридцать два
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Тамамо-но Мэй завизжала от боли, отшатнулась.
– Это не конец, – она обмотала рукавом фурисодэ раненую руку. – Шутен-доджи вот-вот вернется, и теперь у вас нет семерки! Дураки! Ваш конец будет таким же жалким, как ваши бессмысленные жизни!
Тамамо-но Мэй дважды дунула в рожок и пропала с ослепительной вспышкой света.
О-бэй, охнув, выдернула отрубленную ладонь Тамамо-но Мэй из груди. Ладонь содрогалась спазмами. Она тряхнула кровь О-бэй в ее лицо. Скалясь, О-бэй бросила ее с крыши, схватилась за грудь и упала на колено. Густая черная жидкость лилась между ее пальцев.
– О-бэй! – закричала я, выронила ее меч. Я поспешила к ней, схватила ее за плечо. Она попыталась отодвинуться, но смогла лишь сжаться и закашляться. Я прижала ладонь к груди, пытаясь остановить кровотечение.
«Это не может так закончиться после всего, что мы сделали, после того, как страдали! Не так!».
– Как я… что мне делать? – спросила я у нее. – Вы – богиня смерти, так скажите, что делать! Вы не можете остановить смерть?
– Нет, – прохрипела О-бэй. Ее плечи опустились. Что-то клокотало в ее груди, будто ее сердце высохло и тряслось в сухой грудной клетке. Тени собирались под ней, кружили как акулы. – Она попала метко.
Мои глаза пылали. Горячая слеза покатилась по щеке. Я помогла О-бэй лечь на крышу, поддерживая ее голову на коленях.
– Вам нельзя умирать, – я пыталась подавить слезы. – Мы так близко, нам нужно сражаться…
– Тебе нужно сражаться, – сказала О-бэй, моя слеза упала на ее волосы. Я шмыгнула носом, не понимая, горевала я из-за того, что теряла ее или единственный способ одолеть Шутен-доджи, или из-за всего сразу. – Ты не привела мне семь шинигами, заставила принять грязного они…
Я издала смешок от этого, вытирая глаза.
О-бэй судорожно вдохнула.
– Но мне нужна твоя победа, Кира. Обещай, что мой народ останется свободным. Они слишком долго боролись и слишком много страдали, чтобы их снова подавил монстр. Если бы я не верила, что ты способна сделать это, не спасла бы твою жизнь.
– Ладно, – кивнула я. Все расплывалось перед глазами, и я провела ладонью под носом.
– Обещай мне.
– Обещаю, леди О-бэй, – я склонила голову. – Обещаю, мы найдем способ защитить ваш народ.
Один за другим остальные собирались на крыше. Ронин нашел нас первым, упал на колени рядом с О-бэй. Она повернула к нему лицо, погладила его скулу пальцем. Ее ладонь дрожала, замерла, и Ронин поймал ее и сжал в своей руке.
Шимада и Роджи прибыли следом. Шимада снял шляпу, опустился на колено рядом с Ронином. Хейхачи оказался на корточках неподалеку, вытирая лицо ладонью. Юза держалась на уважительном расстоянии, приглядывая за двором. Даже Кику нашел манеры. Он сидел на краю крыши, глядя и жуя край бороды.
Солнце опустилось на три четверти за горизонт. Широ прошел к нам, хромая. Я была рада видеть, что он жив, но сердце разбивалось от выражения его лица. Они-чан шагал рядом с ним, они оба были потрепаны, но дышали. Широ опустился напротив брата на колени. О-бэй протянула к Широ свободную руку, и он крепко сжал ее ладонь. Ее кровь текла по крыше черной рекой, собиралась в желобе на краю. Во дворе на земле лежали бесчисленные трупы, в основном, огры, но я заметила среди них и кицунэ. Смерть была, куда ни посмотри.
– Любой… ценой… – прошептала О-бэй своим детям. – Защищайте… наш народ… Понимаете?
Ронин кивнул без эмоций на лице. Широ шмыгнул носом и вытер глаза рукавом. Он поймай мой взгляд на миг, отчаяние, которое он ощущал, точно отражалось на моем лице.
– Закончи… мою работу… – сказала О-бэй Ронину.
– Да, мама, – сказал он.
– А ты… – она повернулась к Широ. – Отрасти… хвост… это обрадует обеих твоих матерей.
Широ издал смешок, похожий и на всхлип, и такая комбинация казалась единственным возможным ответом. Я хотела отойти от этого личного момента. Казалось неправильным видеть столько боли. И было хуже понимать, что это было из-за меня.
– Будьте… хорошими друг с другом… – каждое слово давалось О-бэй сложнее предыдущего. – Помните… у вас есть только вы…
Солнце стало лишь мерцанием на вершинах гор, О-бэй угасла. Ронин закрыл ее глаза, и это было странно человеческим действием. Я прикрыла лицо ладонями, слезы полились в мои руки. Мы так далеко зашли, а теперь проигрывали. Я не знала, как сдержать обещания, данные О-бэй, дедушке или себе. Наши надежды на семерку стали мертвыми, и Кусанаги оставался горкой священных обломков.
– Что случается с шинигами, когда они умирают? – спросила я, опустев.
– Они пропадают, – ответил Шимада. – Это ждет и Шутен-доджи, если мы преуспеем.
На востоке небо стало краснеть.
«Времени мало», – я видела единственный путь для победы.
Ронин схватил О-бэй на руки. Я посмотрела на Шимаду.
– Ты можешь сделать меня шинигами, Шимада-сама? Времени хватит?
– Кира! – охнул Широ.
– Другого выбора нет, – я встала на ноги. – Я не позволю жертве О-бэй быть напрасной.
Широ вскочил.
– Мы найдем другой способ…
– Какой, Широ? – я взяла мешок осколков и тряхнула им. – Кусанаги но Цуруги не восстановить, кровавая луна восходит. Выбора нет. Времени нет.
– Это не значит, что нужно отдавать жизнь! – крикнул Широ, вена пульсировала у него на лбу.
– Хватит, – Шимада встал между нами. – Я согласен с твоим стражем храма, Кира. Даже если бы времени хватало, победа над Шутен-доджи не стоит твоей жизни. У нас есть другие варианты.
– И что нам делать? – холодно сказала я.
– То же, что и пятьсот лет назад, – Роджи скрестила руки на груди. – Мы убежим.
– Куда? – я не знала, что потрясло меня больше: то, что Роджи могла бросить нашу миссию, или что она могла быть связана с нынешним состоянием Кусанаги но Цуруги. – Не важно, куда мы пойдем, Шутен-доджи найдет нас.
– Тогда мы продолжим бежать, – Широ схватил меня за руку. – Я не буду сидеть тут и смотреть, как ты погибаешь, Кира. Моя работа – защищать храм. Ты – его бьющееся сердце. Если ты умрешь, я не только не выполню клятвы, но и подведу того, кто для меня важнее всего в этом мире.
Слова пропали. Я открывала и закрывала рот, как кои, словно Широ лишил мир вокруг нас воздуха. Я не могла ответить умно или дерзко, гнев сдувался, жар рос во мне.
– Как нам защитить храм, если мы его бросим? – прошептала я ему.
Он сжал мои ладони.
– Сначала меч, потом храм.
Я поджала губы, мне не нравилось, что в его словах была логика. Если мы покинем храм, его растерзают ёкаи Шутен-доджи, но если мы не защитим Кусанаги но Цуруги, потеря храма будет не важна. Как и все остальное.
– Жаль прерывать тошнотворный момент, – Роджи сидела на краю крыши на корточках, – но идти нужно сейчас. Луна восходит.
Полоска красной луны появилась на востоке. Шинигами повернули головы в унисон, словно ощущали ее энергию.
– Роджи права, нужно уходить, – сказал Шимада. – Разделимся. Встретимся в гостинице «Красная слива» в Нижнем Токио, мы с Роджи будем охранять жрицу.
Другие шинигами скрылись в тенях. Даже Кику спрыгнул с крыши, бормоча что-то про Шутен-доджи. Широ поцеловал меня в лоб.
– Скоро увидимся.
– Ты не идешь с нами? – я смотрела то на него, то на Шимаду.
– Кто-то должен присмотреть за Они-чаном, – сказал Широ с улыбкой.
– Лучше двигаться по одному, – сказал Шимада. – Но мы не можем так рисковать с осколками Кусанаги.
– Идемте! – Роджи повела меня к краю крыши. – У нас нет всей ночи.
Я спрыгнула на землю и уловила мерцание света. Золотистый призрак стоял на веранде, одетый в изящное красное кимоно. Ее девять длинных хвостов ниспадали за ней пушистым подолом. Она источала тепло и доброту, почти как щит, который защитил меня при Сумеречном дворе, или огонь, который срывался с моих пальцев в Железном замке.
– Кузуноха? – прошептала я.
Она с улыбкой поманила меня. Воздух мерцал вокруг меня. Время замедлилось. Роджи замерла в прыжке с крыши, словно кто-то нажал на кнопку паузы, пока она двигалась. За мной летел в прыжке Они-чан, Широ замер на носочках посреди шага.
Я повернулась, дух кицунэ пропал за углом.
– Стой! – я побежала за ней, следовала за золотыми углями, остающимися за ней. Они вели меня к зияющему рту мотомии, который теперь был в тени.
Угли вели в темный подвал.
Я быстро оглянулась, но решилась и прошла внутрь.
Тридцать три
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Погреб был пустым.
Золотые угольки Кузунохи летали в воздухе, шипя. Шепот звучал из одного из углов комнаты. Я повернулась туда, и что-то пробежало между моих ног. Пульс трепетал в горле. Я потянулась за катаной, поздно вспомнила, что потеряла ее в бою на крыше.
– Кто там? – я отпрянула, когда шепот стал четким в моих ушах.
– Изгой.
– Неудачница.
– Позор.
– Малявка.
Что-то двигалось сбоку. Оно хрипло вдохнуло и получило облик в углу. В тусклом свете я могла едва разобрать неровный край юбки в складку и длинные спутанные волосы. Голова дернулась влево, тело шагнуло вперед, от движений суставы словно выворачивало. Ее голова покачнулась на плечах, и стало видно черные дыры на месте глаз. Темная маслянистая субстанция текла из глазниц и красила ее щеки в черный.
– Ты никогда не найдешь свое место… – простонал призрак голосом Аяко.
Я отпрянула.
– Мне не нужно искать место, не с таким монстром как ты.
Второй голос добавил:
– Ты не можешь сражаться… Кира… – я повернулась, существо выбралось из колодца, это было бледным, с волосами в грязи и лисьими ушами. Его взгляд без зрачков заставил мою душу сжаться.
– Это не правда, – сказала я ему, сжимая кулаки по бокам. – Ты знаешь, что меня постоянно тренировали…
– Ты – позор семьи, – призраки родителей появились у двери погреба, бок о бок, их темные глаза не были живыми.
– Только я оберегаю наследие семьи, – сказала я, повернувшись к ним. – И я старалась быть благородной дочерью.
– Благородной? – прошипел кто-то. Я повернулась и поразилась при виде О-бэй за мной. Она шагнула вперед, впиваясь в меня невидящим взглядом. Она сказала обгоревшими губами. – Не было чести в том, как ты позволила мне умереть.
Шестой голос прозвучал во тьме:
– Или в том, как ты пряталась в погребе, пока Ибараки забирал мою жизнь, – дедушка вышел из теней, масло текло из его пустых глаз. – Ты бросила меня умирать, трусиха. Ты не заслуживаешь моей фамилии!
Эти слова меня задели, вонзились между ребер и пронзили сердце. Я закрыла глаза. Мое горло сжалось.
– Я сделала то, что ты просил, дедушка, – но слова звучали шепотом. Колени дрожали. Эхо дрожи было в костях и черепе. – Прости. Мне так жаль.
– Ты – тяжкое бремя, Кира, – сказал Широ.
– Позоришь себя и нашу школу, – рявкнула Аяко.
– Я жалею, что ты родилась, – сказала мама.
Они приблизились, скрипя суставами. Я подняла взгляд, когда не-мать сжала мое плечо, вонзила сломанные ногти в мою плоть.
– Ты – изгой.
Призраки окружили меня.
– Ты – неудачница.
Их ладони опустились на мою голову, плечи, руки.
– Ты недостойна своего имени.
Они говорили теперь одним голосом. Чем больше я его слушала, тем больше понимала, что он звучал как мой. Он рвал воздух в комнате, и было сложно дышать. Их ногти рвали мою плоть, тянули вниз. На колени.
– Ты уже проиграла, – шептали они мне. – Сдавайся.
– Нет, – сказала я. Слово было маленьким и хриплым. Я сглотнула, сосредоточилась на сияющем угольке Кузунохи. Я покачала головой и сказала. – Нет, – уже сильнее. Я сжала рукав, оторвала ткань, открывая браслет. Металл пылал, отгоняя тени. Призраки закричали, закрывая лица руками и взрываясь облаками черной пыли. – Меня зовут Кира Фуджикава, – сказала я безымянному существу перед собой. Пыль подняла с земли и стала обретать новый облик. – Я – не позор, пока еще встает солнце, и твои слова это не изменят.
Когда пыль улеглась, я увидела перед собой свое лицо. Глаза существа были как спины черных жуков. Она поманила меня, прося присоединиться к ней у пустого алтаря. Я шагнула вперед, выдерживая ее странный бездушный взгляд.
– Я не стыжусь того, кто я, – сказала я ей, сняла осколки Кусанаги но Цуруги со спины и опустила на алтарь. – Уже нет.
Не-Кира закрыла глаза и склонила голову. Она рассеялась пылинками, тьма улетела, оставив после себя сияющее существо. Я прищурилась, прикрыла глаза рукой.
Во тьме погреба Кузуноха сияла как золотая звезда. Парящая корона из лучей солнца была на ее макушке. На ней было многослойное золотое кимоно эпохи Хейан, и ее белоснежные волосы ниспадали с головы длинным ровным плащом. Мой рот раскрылся, и я низко поклонилась, чтобы не выглядеть как дура.
– Ты не можешь владеть Кусанаги по Цуруги с тьмой в душе, – сказала Кузуноха, ее голос был высоким, напоминал флейту. Она махнула на алтарь, и ткань развернулась, шелк ровно лег по ее приказу. Осколки меча взмыли в воздух и соединились, но не слились в целое.
– И не могу владеть разбитым мечом, – я осмелилась посмотреть ей в глаза. – Как мне сделать Кусанаги но Цуруги целым снова?
Кузуноха улыбнулась, наполняя мое сердце теплом летнего дня.
– Дитя, ты носила ответ с собой годами.
– Я не понимаю.
– Нет?
– То, что я носила… – я притихла и подняла левую руку. Мой рукав сдвинулся, открывая браслет. Я знала звенья наизусть – прыгающие тигры, цветущие хризантемы, дракон в полете. Но два звена были как солнце, один амулет был солнцем, выглядывающим из тумана, другой изображал лучи, сияющие из пещеры. От времени поверхность потемнела, но золото мерцало на краях. – Это не амулеты, – я сняла браслет с запястья. – Это менуки для рукояти Кусанаги но Цуруги, да?
Улыбка Кузунохи стала шире. Мои ладони дрожали, я оторвала другие звенья. Дедушка говорил защищать браслет жизнью, но не говорил, что звенья были не просто священными, а божественными. Он знал? Или тайна потерялась со временем?
Кусанаги но Цуруги парил над алтарем. Я благоговейно вставила менуки в рукоять под шелковые нити, обвивающие ее. Я отошла, а у кончика клинка появился жидкий свет. Он впитался в тупой край, заполнил трещины, змеился венами золота по клинку. Ржавчина осыпалась, может, ее сдуло дыхание ками. Рукоять стала как новая, на ней виднелись птицы, цветы и два солнца украшали гарду.
Звездочка пролетела от кончика к рукояти, и клинок стал острым, как лезвие.
Кузуноха прижала ладони под клинком и рукоятью, подняла меч и протянула мне с неглубоким поклоном. Я приняла его из ее рук, поклонилась ниже.
Я встала, и она пропала.
– Спасибо, – прошептала я во тьме. – Я не подведу тебя, Кузуноха.
Мои глаза привыкли к темноте погреба, нашли слабое очертание ступеней погреба. Вдали я слышала, как шинигами звали меня.
– Тут! – крикнула я им, перепрыгивая по две ступеньки сразу. Я вышла в ночь, обнаружила красный лунный свет над храмом. Луна поднялась в небо, была будто в крови. – Я тут! – крикнула я.
Шинигами собрались у маленького храма. В сиянии Кусанаги но Цуруги я оказалась среди шинигами и душ, которые они защищали. Сотни духов следовали за ними, старые и юные, и все в белых одеяниях. Роджи оберегала только женщин. Хейхачи держал духа-ребенка, и это точно была Сана. Меч даже Кику показывал мягче.
Широ нашел нас последним, и духи пропустили его, он подошел ко мне. Он выглядел иначе в свете Кусанаги, больше напоминал лиса, девять призрачных хвостов с черными кончиками тянулись за ним. На его шее была хоши-но-тама.
– Ты это сделала, – Широ с опаской подошел ко мне. Я подняла клинок и показала ему. – Как?
– Не хватало менуки, – сказала я, и он улыбнулся. – Они были на моем браслете все это время.
Шимада присоединился к нам.
– Теперь не нужно бежать?
– Да, – сказала я.
Бой барабана раздался над землей, и моя кровь потекла быстрее. Волна воздуха сотрясла храм, здания задрожали. Трещины побежали как молнии по стенам. Черепица разбивалась и съезжала с крыш.
