Текст книги "Семь опасных теней (ЛП)"
Автор книги: Валинн Метани
Соавторы: Кортни Аламеда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
Второй гул сотряс храм.
– Они таранят врата, – сказал Шимада. – На места, враг наступает»
Мы побежали в главный двор. Врата храма были выгнуты, большие деревянные кости искривились. Трещины появлялись в дереве, отлетали щепки. Я не знала, сколько продержатся врата, у нас могли оставаться секунды до нападения демонов.
Кику бросился вперед, прижался широкой спиной к дрожащим вратам. Оставшиеся кицунэ окружили его, колдовали на двери, чтобы усилить защиту. Роджи крикнула мне что-то, но я не слышала за треском дерева. Широ взял меня за руку и крикнул:
– Держимся вместе, да? – я кивнула, не успела ответить, демоны пробили защиту.
Врата взорвались. Одна дверь рассыпалась, другая открылась, как рычаг в машине для пинбола. Она отбросила Кику как тряпичную куклу, и он растянулся на брусчатке. Огромный они с ревом ворвался во двор, широко размахивая дубиной. Он был ростом с десять футов, огромное чудище с килтом из тигриной шкуры. Черепа людей свисали на толстой веревке на его шее.
Шимада и Роджи уклонились от его атаки. Два алых они забрались на сторожку, разглядывали храм. Один сел на корточки, потер густую бороду ладонью. Он оглянулся, махнул кому-то или чему-то вне наших стен. Прошел третий огр и направил дубину на Юзу. Она отпрянула от удара.
Я узнала последнего они, прошедшего в мой храм. Этот ёкай был выше первого. Его липкая красная плоть выглядела как мышцы, лишенные кожи, в свете кровавой луны. Густая черная грива ниспадала за его плечи, в ней виднелись косички с костями. Четыре рога венчали его лоб – два больших, два маленьких. Он был без доспеха, кроме килта из шелка с узором и шкуры. Его грудь была голой, хотя мышцы там выглядели достаточно сильными, чтобы отразить сталь.
Это был Шутен-доджи, лорд демонов, король Ёми. Я узнала его по историям, которые читала, и иллюстрациям, уцелевшим из прошлого. И моя душа узнала зло, исходящее от него. Искра ярко загорелась в моем сердце. Я сжала Кусанаги но Цуруги и мысленно попросила у Аматэрасу помощи, чтобы ударять мечом метко.
Шутен-доджи шагал к Кику, снял огромную дубину с плеча.
– Ты! – рявкнул Шутен-доджи, его голос был как землетрясение. – Предатель! Вор! Ты украл Кусанаги но Цуруги из моего хранилища, предал своего короля и свой народ. Ты умрешь за свои преступления, ничтожество!
Кику поднялся на ноги, пятясь от Шутен-доджи, пока не шагнул в пруд во дворе.
– Ты убил мою семью! – крикнул он, сплевывая воду. – И ради чего? Ничего! Ты – не мой король, и ограм лучше без тебя!
– Измена, – сказал Шутен-доджи и махнул ограм на стенах. – Я сорву с тебя кожу, пока ты жив, а потом сожгу за то, что ты сделал.
Шутен-доджи двигался так быстро, что стал размытым, оказался перед Кику и вонзил короткий меч в грудь Кику. Кику булькал, его плоть рвалась, Шутен-доджи тащил меч выше к ключицам Кику. Крики моих союзников разнеслись по двору, но я могла ощущать только ярость, видела только красный цвет.
Король демонов вытащил нож из тела Кику. Кику рухнул в пруд, Шутен-доджи повернулся ко мне.
– А ты отдашь мне меч, девчонка. Или я вырву его из твоих рук!
Эти слова терзали смелость в моем сердце. Кто-то прокричал мое имя, Шутен-доджи бросился ко мне. Я хотела двигаться, уклониться от атаки, но ноги будто приросли к земле. Ужас давил на тело. Мышцы застыли. Время замедлилось.
«Шевелись!» – кричала я себе, но меня словно сковала темная магия, тело не слушалось.
Залп лисьего огня вырвался из рук Широ, принял облик девятихвостого лиса. Он врезался в грудь Шутен-доджи, рассеялся золой, оттолкнул его. Чары Шутен-доджи на мне сломались.
Мой гнев одолел страх. Я сжала Кусанаги но Цуруги обеими руками, вспомнила долгие часы тренировок с Роджи. Я не была мастером. Я не была даже хороша в этом.
Но мне нужно было надеяться, что меня хватит.
Шутен-доджи поднялся, стряхивая с гривы искры огня Широ. Шинигами за ним бились с тремя его лейтенантами, три на три. Хейхачи вытаскивал раненого Кику из воды. Оставшиеся кицунэ отгоняли от ворот волну ёкаев. Мы были в меньшинстве, но умереть этой ночью должен был только Шутен-доджи, его смерть положит всему конец.
– Не понимаешь? – закричал Шутен-доджи, бросился вперед, взмахивая дубиной. Широ отскочил ко мне, а я прыгнула назад. Оружие просвистело перед моим носом. – Из всех жрецов мира ты-то знаешь, что такое – быть изгоем, Кира Фуджикава.
Шутен-доджи поднял левую ногу и взмахнул дубиной. Он опустил их на землю вместе, ломая брусчатку. Земля содрогнулась, и я упала на колено. Шутен-доджи потянулся ко мне свободной рукой, но я откатилась. Я вскочила на ноги и пыталась отдышаться. Это уже было сложно сделать.
– Я послал одноклассников мучить тебя, чтобы ты познала давление, – он следил за мной желтыми глазами. – Я хотел, чтобы ты познала отчаяние, какое мой народ ощущал под пяткой Аматэрасу. Я хотел, чтобы ты поняла нас, но, как и все смертные, ты не смотришь дальше носа.
– Не изображай мудрого и доброго лидера, – рявкнула я, шагая вокруг Шутен-доджи, Кусанаги но Цуруги оставался между нами как барьер. – Ты вонзил меч в грудь Кику!
– Тот дурак заслуживал худшего! – Шутен-доджи бросился на меня. Широ прыгнул на его спину, вонзил когти в плечо огра. Шутен-доджи сорвал Широ с себя с ревом, схватил его за волосы на макушке. Широ рычал, замахивался когтями на лицо Шутен-доджи. В эти секунды отвлечения я напала. Шутен-доджи отбросил Широ, но на секунду позже. Я подобралась близко, ударила Кусанаги но Цуруги по груди Шутен-доджи. Он повернулся с воем, опуская дубину как молот. Я уклонилась от дубины, но не от кулака.
Он врезался в мой живот, поднял меня в воздух. Боль наполнила мой мир. Я кубарем полетела к земле. Я выпустила из рук Кусанаги и прокатилась на несколько ярдов.
– Жалкое зрелище, – сказал Шутен-доджи, пока я пыталась встать или хотя бы дышать. Сломанное ребро, казалось, вонзилось в легкое. Я сморгнула слезы с глаз, раскрывала рот, как рыба на суше. – Этим стал род Абэ-но Сэймэя! Он бы стыдился тебя.
Я поднялась на колено с всхлипом. Боль была горячим кинжалом между третьим и четвертым ребрами. Прижимая ладонь к груди, я взяла Кусанаги но Цуруги другой рукой. Ладонь была слишком скользкой для хватки, но если я убрала бы руку от груди, я не смогла бы стоять. Боль взрывалась фейерверками перед глазами.
В пятнадцати ярдах слева от меня Широ встал на ноги, сжимая левое предплечье. Оно казалось сломанным. Кровь покрывала половину его лица, лилась из пореза под волосами. Мы пересеклись взглядами, и его боль усилила мою. Он не мог биться со сломанной рукой, не мог складывать жесты. Я дрожала, зная, что наше выживание теперь лежало на моих плечах.
– Если я такая жалкая, – прохрипела я, повернувшись к Шутен-доджи, – как тогда я нанесла первый удар?
Шутен-доджи закинул дубину на плечо. Я оставила порез в десять дюймов на его плоти, рана была не маленькой, но не беспокоила его.
– Ты не победишь. Даже твои шинигами с трудом бьются с моими лейтенантами, – он указал на главные врата храма. Я повернула голову. Роджи с трудом остановила атаку, но ее движения были вялыми. Левая сторона пластины на ее груди была с вмятиной. Темная кровь текла с ее губы на подбородок. Шимада уклонился, но хромал. Сторожка у ворот храма горела, Юза и Ронин мелькали среди огней, бились с одним из лейтенантов. – Отдай мне Кусанаги но Цуруги, – Шутен-доджи поманил меня, – и страдания прекратятся.
– И ты пощадишь мою жизнь? – спросила я со смешком.
Шутен-доджи улыбнулся и отбросил дубину.
– Ты права, звучит глупо. Ладно, Кира из храма Фуджикава. Принеси мне меч, и ты умрешь.
Он сложил пальцами жест такой силы, что я ощущала дрожь в воздухе. Два диска огня появились по бокам от него, кружась, как лезвия пилы. Они полетели вперед, оставили две полосы раскалённого камня по бокам от меня. Жар опалял кожу, высушил влагу в глазах.
«Что это такое?!» – подумала я, глядя, как красная лава пожирает камни под ногами. Холодные камни, на которых я стояла, будто тонули в лаве, и теперь меня не мог защитить волшебный браслет.
Магма гнала меня в руки Шутен-доджи. Раскаленные камни были слишком широкими, чтобы перепрыгнуть, и я оказалась меж двух огненных рек смерти. Я подняла взгляд. Шутен-доджи смотрел на меня хищно, улыбаясь, пальцы складывались в новое заклинание.
– Шевелись, Кира! – крикнул Широ.
Я бросилась вперед. Земля в двух шагах за мной вспыхнула. Шутен-доджи хохотал.
– Точно птица в клетке! Не медли, маленькая жрица, камни уже тают.
Между Шутен-доджи и мной было около пятидесяти футов свободного пространства. Этого было мало для попытки атаки, не обжигая ноги. Так мне потребуются крылья для побега или пружины на ногах, или…
– Они-чан, – прошептала я. Большой кот шагал по крыше главного святилища, облизываясь. Я с трудом сдержалась, чтобы не позвать его, чтобы не выдать его взглядом. Шутен-доджи сжег еще немного земли под моими ногами. – Они-чан, – снова прошептала я, звала его, глядя на короля демонов. Уши кота дрогнули.
– Громче, маленькая жрица, – дразнил меня Шутен-доджи. Он облизнулся. – Если не хочешь, чтобы я заставил тебя кричать.
Я прыгнула вперед, прокатилась, избегая полос магмы. Подавив всхлип боли, я хмуро посмотрела на Шутен-доджи.
– Я сказала, – я поднялась, вдохнула так глубоко, как могла со сломанным ребром, – Они-чан!
Они-чан взревел и спрыгнул с крыши. Шутен-доджи повернул голову, но огромный некомата преодолел расстояние в два прыжка. Он врезался в Шутен-доджи, и он пошатнулся. Король демонов отпрянул на шаг, босая нога опустилась на раскаленные камни. Черная корка появилась вокруг его плоти, раскаленная лава проглотила его ногу до середины голени.
Крик Шутен-доджи поднялся к небу. Он ударил по моим ушам, послал боль в челюсть, виски и голову. Я прижала бы ладони к ушам, но в одной руке держала меч богини, а другую прижимала к сломанному ребру.
Но я не мешкала. Широ прыгнул, впился в гриву Шутен-доджи, лишая огра равновесия. Широ отскочил, когда Шутен-доджи накренился назад. Клыки Они-чана были на его горле. На жуткий миг я подумала, что Они-чан окажется в лаве, но Шутен-доджи сорвал его с себя и бросил в каменную колонну. Кот съехал к земле, скуля, и замер.
Я не стала тратить время, разглядывая обгоревшую ногу Шутен-доджи, или думать о запахе. Я бросилась в безопасность, миновала его извивающееся обгоревшее тело.
– Кира! – кричал Широ с болью в голосе. – Ударяй сейчас!
Я повернулась, стиснула зубы и взяла Кусанаги обеими руками. Сердце билось в горле, я ударила мечом по широкой спине Шутен-доджи. Я попала, но меч отъехал с лопатки к его боку, пронзая там.
«Я промазала? Как? Он же был там…».
Шутен-доджи бросился, двигаясь быстро на четвереньках. Я уклонилась, пнула камень в его лицо и побежала. Я знала, что он последует за мной. У меня был Кусанаги но Цуруги, и мои друзья не были для него угрозой. Уже не были.
Я бежала вслепую, хромая, по храму. Кровавая луна висела низко над горизонтом, словно нарыв на небе. Мотомия поднялся призраком слева от меня. Я обогнула его, прошла в маленький сад, скрытый среди неухоженных зарослей и японских кленов. Дедушке нравилось придавать этим кустам округлый вид, но за месяц после его смерти они дико разрослись. Гравий под ногами хрустел. Я скрылась за живой изгородью и пригнулась, дыша с болью в груди, пытаясь придумать план.
Ветер донес до меня голос:
– Кагомэ, Кагомэ. Kago no naka no tori wa… окружу, окружу. Птица в клетке…
Что-то ткнуло меня в бедро. Я поправила ногу, вытащила из кармана омамори Широ и кусочек дерева в крови из мотомии. Я привязала их к гарде Кусанаги, надеясь, что лисья удача и предки помогут мне.
– Маленькая жрица… – пел Шутен-доджи, хотя в голосе звучала боль. – У меня для тебя подарок. Выходи, встретишь моего питомца. Или я отправлю его найти тебя.
Кусты вокруг меня зашуршали, раздался низкий стон. Неровные шаги хрустели гравием в саду. Я слышала, как они бредут среди живой изгороди, гадая, какое новое мучение меня ожидало. Держась спиной к кусту, я встала, прикусив язык, чтобы не закричать от боли.
– Кира-а-а-а, – всхлипнуло что-то.
Я застыла, искала источник голоса. Нас разделяла стена живой изгороди, и существо стало продираться сквозь нее. Я была посреди сада, и прятаться было негде.
– Кира-а-а, – прохрипело оно снова.
Кусты задрожали, ветки трещали как мелкие конечности. Тонкая рука с серой кожей появилась из-за листьев. Я подняла Кусанаги но Цуруги одной рукой, пятясь от «подарка» Шутен-доджи. Другая рука пробила барьер, пролезли голова, похожая на клубень, и плечи. Оно кричало, пока ползло сквозь живую изгородь, вывалилось на землю с плеском. Его рот был не больше маленькой сливы, а живот выпирал на тощем теле. На поясе были повязаны лохмотья.
Это был гаки, ёкай с вечным голодом, бродящий мучительно по земле.
И у него было лицо дедушки.
– Дедушка? – прошептала я, и сломанное ребро, казалось, пробило сердце. Жалкое существо подняло черные глаза, скуля. Я подошла к нему, хромая – гаки не был опасен для меня – и опустилась на колени, слезы выступили на глазах. – Что они с тобой сделали?
Гаки открыл маленький рот, произнося непонятные звуки. Из всего, что Шутен-доджи сделал со мной, моей семьей и этим храмом, превращение дедушки в гаки было среди худшего.
Король демонов оставил мне лишь один вариант.
Я встала, шатаясь от боли. Дедушка поднял голову, глядя на меня.
– Прости, дедушка, – я сморгнула слезы. – Мне очень жаль.
Я подняла Кусанаги но Цуруги, прижала кончик между его бровей.
Дедушка закрыл глаза.
Я пронзила клинком его череп.
Меч вспыхнул, поглощая тело ёкая, сжигая его до пепла. Огонь окутал меня, разжигая белый гнев, сжигая боль, горе и страх. Я вышла из сада, пылая, и повернулась к своему мучителю. Я замечала по бокам призраков предков, присоединившихся ко мне. Они озаряли мой путь.
Шутен-доджи ждал в маленьком дворе. Он опирался на самодельный костыль, левая нога наполовину пропала, грудь и спина были в кровавых ранах.
– Понравился мой подарок, маленькая жрица?
Я ответила ему ярким клинком в тенях, и он рассек его от плеча до бедра. Он согнулся от боли, и я опустила Кусанаги но Цуруги на его шею, рассекая мышцы и кости.
Шутен-доджи умер, еще не упав на землю.
Как дедушка, он горел. Я стояла в маленьком дворе у мотомии и смотрела, как пляшет огонь. Ко мне один за другим присоединялись потрепанные шинигами. Шимада, Роджи, Юза, Ронин, Хейхачи.
Мы смотрели, как его тело становилось пеплом.
Тридцать четыре
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Когда наступил рассвет, я села, протерла слипшиеся глаза. Я почти всю ночь провела в зале собраний, отдыхая рядом с Широ, слушая треск погребальных костров снаружи. Запах дыма с трудом скрывал сильные запахи сгоревших волос, шерсти и плоти. Дым остался в воздухе снаружи, и пепел ощущался на языке.
Но я хотела увидеть восход солнца.
Стараясь не беспокоить Широ, я выскользнула из-под нашего одеяла. Мышцы спины болели, когда я встала. Широ пошевелился, но не проснулся, его лицо было в синяках, крови и грязи, Они-чан храпел, сжавшись комочком у согнутых колен Широ. Кот был с новым порезом за ухом, но рану уже обработали, и она заживала. Он открыл желтый глаз, когда я прошла мимо, фыркнул и опустил голову на одеяло.
Кику отдыхал на матраце неподалеку, его торс был плотно перемотан бинтами. Шинигами обещали, что он выживет, и их слова, пожалуй, были надежнее слов любого врача. Несколько кицунэ свернулись вместе в углу, используя хвосты друг друга как полушки. Их выжило так мало… нет, нас было так мало.
Я не могла и дальше разделять миры, они были моим миром, и я была частью их. За последний месяц я увидела от «монстров» больше героизма и человечности, чем от людей. Я не боялась ёкаев. Уже нет.
Я вышла наружу. Дыхание вызывало уколы боли в груди, но холодный воздух на лице был приятным. Я прильнула к деревянному столбу. Небо светлело, последние погребальные костры догорали до углей во дворе. Шимада, Роджи и Хейхачи стояли спинами ко мне, смотрели на дым и пепел. Юза и Ронин мною замечены не были.
«Мы победили», – хотя количество горок пепла на брусчатке двора могло говорить об обратном. Мы победили, но большой ценой. О-бэй была мертва, Кику – на грани. Ронин стал шинигами, и его отношения с Широ не восстановить. Храм Фуджикава снова нуждался в ремонте, а главного священника убили и сделали демоном. И теперь мои родители продавали храм, который я так старалась сохранить. Они не знали, что случилось с дедушкой, а мне не хватало смелости рассказать им.
Мы получили еще рассвет. Я говорила себе, что и это было победой.
– Я могу помешать?
Я подняла взгляд, удивилась Шимаде рядом. Его красная хаори была с новыми пятнами крови и прорехами, от него пахло смертью. Я не заметила, как он подошел.
– Конечно, – сказала я хриплым шепотом. Я кашлянула и повторила громче. – Конечно.
Он снял шляпу сугегаса и сжал в ладони. Он перевернул ее и показал кольца коконов бабочек внутри. Многие выглядели как черная резина, но я видела в паре из них трепет крыльев, но все еще в коконах. Шимада указал на один с мягкими серыми краями, словно он был только создан.
– Твой дедушка, – мягко сказал он.
Я прижала ладонь ко рту и закрыла глаза, чтобы справиться с чувствами. Благодарность и горе поднимались во мне волнами, и когда они столкнулись, все во мне содрогнулось. Облегчение следовало за ними. Я уже не боялась за душу дедушки, она была в руках лучшего шинигами в Ёми.
Я не знала, как еще его отблагодарить, низко поклонилась. Когда я поднялась, я взяла себя в руки и сказала:
– Спасибо, Шимада.
– Не нужно меня благодарить. Я служу смерти, – он вернул шляпу на голову и зацепил большие пальцы за пояс. Во дворе Роджи и Хейхачи смотрели, как догорал погребальный костер. – Я рад, что ты не спишь. Я хотел попрощаться.
– Попрощаться? – я нахмурилась. – Так скоро?
– Смерть Шутен-доджи пошатнет баланс силы в Ёми, – сказал Шимада. – Многие захотят наказать шинигами, которые в ответе за его смерть, включая кланы.
«Наказать?».
– Так же, как была наказана О-бэй? – сказала я.
Он кивнул.
– Мы с Роджи уйдем до рассвета. Юза, скорее всего, уйдет в изгнание с нами.
– А Хейхачи и Ронин? – спросила я. – Или Кику?
– Ронин покинул храм, как только догорел костер О-бэй, – сказал Шимада. – Он взял горсть ее праха и пропал. У Хейхачи и Кику нет мечей шинигами, и кланы не осудят их. Как и тебя. Но будь осторожна. У Шутен-доджи много друзей, и лучше бы Кусанаги но Цуруги не попадать в их руки.
– Я хочу вернуть меч в его храм в Нагое, – я вытащила менуки из кармана. Маленькие солнца сияли в предрассветном свете. – Без менуки, конечно.
– Мудрая предосторожность.
– Ты, похоже, узнал их в день нашей встречи, – я убрала менуки в карман. – Почему не сказал, что они – часть меча?
– Я знал, что в твоем браслете был материал из Кусанаги но Цуруги, – ответил Шимада. – Но я не был уверен, был ли у тебя кусочек меча, или звенья были из той же руды, что и он.
– Ты мог хотя бы упомянуть это, – сказала я.
– Зачем? – спросил он. – У нас были части, но даже я не знал, как соединить меч. Как ты это сделала?
– Мне помог предок, – я улыбнулась ему. Мы слушали мгновение ветер, и я набралась смелости спросить. – Ты не впервые защищал храм Фуджикава, да?
Шимада бросил на меня взгляд, не повернув головы.
– Возможно. Может, однажды я вернусь и вызову для тебя дух твоего дедушки. Тогда я расскажу тебе историю.
Мое сердце забилось бодрее. Я поклонилась ему, а он сошел с веранды.
– Я бы очень этого хотела, Шимада-сама. Спасибо.
Шинигами ушли до рассвета.
Восемь недель спустя
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Родители решили завершить продажу храма Фуджикава в день фестиваля.
Я стояла на веранде главного зала на закате, смотрела, как посетители радуются на землях храма. Этой ночью поднимется первая полная луна в новом году, и храм Фуджикава в эту часть праздновал Кошогацу, или Маленький Новый год. Было необычно проводить любование луной зимой, но я не смогла придумать повод лучше для празднования открытия храма для посетителей. Даже наш новый главный священник, Ямамото-сан, посчитал это уместным. Я не знала, знал ли он, что тут произошло, но мы с Широ были уверены, что он видел сквозь морок ёкаев. И его рекомендовал Горо.
Я не встречала новых деловых партнеров родителей, и меня не приглашали на встречу. Новые владельцы храма начали реконструкцию почти месяц назад, и несколько зданий еще были с лесами, как экзоскелетами. Мама заверила меня, что я могла работать в храме дальше, но после всего, чем я рисковала, защищая это место, ее обещание казалось пустым. Она отдала наследие семьи в руки безликой корпорации, несмотря на кровь и пот, которые я пролила на эту брусчатку, несмотря на потерянные жизни при защите этой священной земли.
Я осталась последней Фуджикава, защищающей это место. И я буду делать это до смерти.
– Кира?
Я повернулась, красные хакама шуршали по веранде. Я улыбнулась при виде Широ, который привел чопорного кицунэ ко мне. Я удивилась при виде спутника Широ в деловом костюме и галстуке. Я не привыкла видеть кицунэ не в наряде храма.
– Это Такеда-сан, – сказал Широ. Мы с гостем поклонились друг другу. – Он тут от лица нового владельца храма.
Я посмотрела на Широ.
«От лица нового хозяина храма прибыл кицунэ?» – но было грубо задавать гостю такой вопрос.
– Можно минутку вашего времени, Фуджикава-сан? – спросил Такеда.
– Конечно, – я изобразила вежливую улыбку. Двое мужчин прошли со мной в кабинет, который был убран после сражений. Пропали карты, пыль черных бабочек и следы, что тут был кто-то необычнее кицунэ, охраняющего храм. – Хотите присесть, Такеда-сан? – спросила я.
– Нет, спасибо, – Такеда опустил на стол с осторожностью чемодан. – Я доставил документ от лица моего клиента, и я не займу много времени. Вечер занятой, да?
– Да, – улыбнулась я, сцепив ладони перед собой. – В лучшем смысле.
Такеда вытащил стопку бумаг из чемодана. Я сглотнула ком тревоги, решила держать себя в руках.
«Они хотя бы позволяют тебе оставаться, – говорила я себе. – Ты не потеряешь храм навеки».
Хотя я знала, что все могло быстро измениться. В отличие от поколений жрецов Фуджикава до меня, мое место в храме не было прочным. Уже нет.
Такеда разделил бумаги на три аккуратные стопки на столе.
– Тут контракты по передаче владения, – осторожно объяснил он мне. – В ваш двадцать первый день рождения мой клиент передаст вам владение храмом Фуджикава…
Я не сдержалась. Я охнула. Слезы подступили к глазам, и я заморгала, чтобы удержать их. Я прижала ладонь ко рту, пытаясь взят себя в руки. Я не хотела смущать мужчину, чудесного мужчину, который вернул мне единственное, что я хотела в этом мире: храм моей семьи.
– Я рад, что принес хорошую новость, – мягко сказал Такеда.
– Могу я узнать, кто ваш клиент, Такеда-сан? – мне было все равно, что мой голос дрожал. Я не могла сдержать все эмоции.
– Мой клиент предпочел не называть имя, мисс Фуджикава, – Такеда склонил голову. – Надеюсь, вы уважаете его право на это.
– Конечно, – я с вопросом посмотрела на Широ. Широ только вытащил из кармана мою ханко – печать с моим именем, которую я буду использовать всю жизнь. Наверное, взял ее с моего стола в гостевой комнате дома дедушки. Я с интересом посмотрела на него, слабо улыбнулась. – Ты знал, что Такеда-сан придет сегодня, Широ?
– Да, – он отдал мне ханко. – Я читал контракты, Кира. Они легитимные.
– Ты знаешь загадочного клиента? – спросила я, взяв печать.
– Да, – ответил Широ. – Но я сохраню эту тайну.
Я вытащила цилиндрическую ханко из чехла, обмакнула в чернила и оставила штамп своего имени там, где указал Такеда. Он убрал две стопки в чемодан, третью отдал мне.
– Мой клиент продолжит восстановление храма, – Такеда вытащил визитку из чемодана. Он отдал ее мне обеими руками, и я приняла ее. – Если будет что-нибудь нужно, прошу, звоните мне.
– Благодарю, – сказала я. Мы обменялись поклонами, хотя мне хотелось обнять мужчину и рыдать. Кто-то щедро защищал наследие моей семьи, что не хотели делать даже мои родители. Через пять лет храм станет моим. Навсегда. Благодарность переполняла меня, но я старалась сдерживать себя в руках.
Такеда ушел, и я повернулась к Широ.
– Что ты знаешь? – спросила я, пройдя к нему. Широ поднял руки, защищаясь от меня и смеясь.
– Я обещал не говорить, – сказал он, когда я схватила его за кимоно и притянула его нос к своему. Он ударил меня шутливо хвостами. – Я обещал, Кира. Это должно что-то для тебя значить.
– Ты можешь мне сказать, – сказала я, он обвил меня руками и заставил пройти с ним два шага. – Кто это был? Горо? Неизвестный и добрый кицунэ? Ты?
Он откинул голову и рассмеялся.
– Я не расскажу тебе, пока я живу. Но это был не я. И Горо – священник, у него нет денег на целый храм!
– Ты грубый, – сказала я.
Он потерся носом об мой нос.
– Ты меня любишь.
– Молчи.
– Кто теперь грубый? – спросил он и поцеловал меня. Каждый раз, когда наши губы соприкасались, я могла поклясться, что мое сердце становилось маленьким солнцем в груди. Он дарил тепло, свет и спокойствие. Но, что важнее, с Широ я была как дома. Он был со мной в самую темную ночь моей жизни, и не только ради долга, но и ради меня. Он не убежал, когда все казалось потерянным, и, как я, он был готов отдать жизнь, чтобы биться с монстрами у наших ворот.
Наша связь была глубже простой романтики или влечения, хотя я не спорила, романтика была забавной.
– Ты меня любишь, – прошептала я, вернув ему его слова. – Даже когда я груба.
– Да, – улыбнулся он. Он взял меня за руку и потянул к двери. – Идем. Думаю, старик Ямамото нуждается в помощи с церемониями.
– Для тебя – Ямамото-сан, – я вспомнила наш разговор в кабинете месяцы назад. Казалось, это было в другой жизни. Он рассмеялся.
Я была окружена монстрами и духами древнего мира.
Моего мира.
