Текст книги "Слишком близко (СИ)"

Автор книги: Валерия Басманова

Соавторы: Алиса Ганова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

= 9 =

Вера

Я смотрела на Келера и чувствовала, как вокруг моей шеи затягивается петля. Но, может быть, ошибаюсь?

– Что вам нужно? – спросила, еще веря в чудо.

– Ваше тело, – обескуражил меня Максим. Да так, что я не поверила.

– Мое… что?

– Тело, Верочка, тело. Я буду вас иметь, – тут он пожал плечами и добавил со злой ухмылкой, – или трахать. Хотите, можно назвать это совокуплением.

После моего пораженного взгляда наклонился ближе и вальяжно пояснил:

– Хочу понять, что в вас нашел мой папаша. Ну и, разумеется, я хочу, чтобы вы с ним порвали. Матушка моя человек со слабым сердцем, и я уже давно изыскивал способы, как убрать вас, Верочка, из моей семьи. А тут такой подарок судьбы.

– Я не понимаю, – у меня это все в голове не укладывалось. Он шутит, да?

– Все просто. Будете отпираться – я подам иск. Ваша сестра будет осуждена, и, помимо всего прочего, ей присудят возместить ущерб, причиненной моей организации. Тут вам все понятно?

Я рассеянно кивнула. Как уж не понять.

– Поскольку таких денег у вашей семьи нет, зато есть квартира, которая досталась вашей матери от отца, ваша мать продаст квартиру и наберет кредитов, чтобы спасти дочку.

Я замотала головой:

– Нет.

– Да, Верочка, да. Но вы можете все поправить. Вы убедили мою матушку, чтобы Елена работала у меня. Вашей вины в ее действиях больше. А значит, сейчас вы позвоните своему престарелому любовнику и разорвете ваши отношения.

Да я бы не раздумывая это сделала и бежала бы от Келеров, роняя тапки, если бы не контракт, что удерживал меня не хуже капкана.

– У меня контракт, и я не смогу покинуть рабочее место, – напомнила. Голос дрожал, руки не находили места, и каждое слово давалось с трудом.

– Может, это и к лучшему. Будете приезжать, куда я скажу, и делать то, что я скажу. А если продолжите, – Максим вытащил пухлый конверт из стола и всучил мне, – свои игрища, то я об этом узнаю.

Из конверта выпал ворох фотографий. На всех была я. Одна или рядом с Виктором Михайловичем.

– Что здесь предосудительного? – спросила подавленно.

– Ничего, если не знать, что каждый раз вы уединялись с ним. Мне плевать, если он сдохнет на тебе, вот только мать его любит, и ей будет тяжело пережить его смерть. Особенно если его найдут с членом в тебе. Итак, что ты выбираешь? Думаю, мы уже можем перейти на «ты».

Он загнал меня в угол. И я, ни в чем не виноватая, не могу обелить свое доброе имя. И все из-за контракта и глупой Ленки.

Что же она, дурочка, сделала?! Мама не переживет позора, она ведь у нас честная. И нас тому же учила. Суд, шпионаж, продажа квартиры… Этот мерзавец все верно рассчитал – мама последнее отдаст, чтобы Ленку спасти.

– Значит, вам нужно мое тело, – хрипло произнесла я. Не самое страшное, казалось бы, если бы не несколько «но». – Что конкретно вы имеете в виду?

– Секс, Верочка. Я, кажется, уже говорил, – раздраженно повторил Максим. Смотрел он холодно, зло, и из его уст «Верочка» звучало просто омерзительно. Хотелось взять фото и заткнуть ими его рот, чтобы перестал произносить мое имя.

– Не мне вам говорить, Максим Викторович, что секс бывает разный. Травмоопасный, болезненный, кровавый… – я смотрела в точку чуть выше его плеча. Так проще сохранить остатки выдержки и не впасть в панику. Я уже согласилась, осталось обсудить детали. Но стоило представить, что он может захотеть – затошнило.

– Если бы я хотел разорвать тебя на маленькие кровоточащие кусочки – привез бы в подвал. А я, всего лишь, щелкну папашу по носу, забрав у него шлюшку, и выловлю крупную рыбку.

– Рыбку вы вряд ли выловите, – устало ответила я. – Как часто вы будете вступать со мной в коитус?

– Еще назови половым актом, – усмехнулся ехидно Келер. – И хватит ломать комедию, не целка.

Я сомкнула зубы, чтобы не взорваться, а он, довольный результатом, продолжил говорить гадости.

– У меня и, кроме тебя, есть женщины, – чуть потянулся, – нормальные женщины, не крыски. Раз в неделю, может два. Будешь получать смс-ки с датой и временем. Дмитрий будет тебя забирать.

Чтобы не показать накатывающие на глаза слезы, я не ответила, лишь кивнула. Думала, сейчас все закончится, выползу из прокуренного, мрачного кабинета, отдышусь, соберусь с мыслями, а вместо того, чтобы услышать: «Разговор окончен», донеслось:

– Раздевайся, хочу посмотреть: что же я приобрел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍= 10 =

У меня в голове как будто взорвалась граната – бух! И тишина. Вакуум. Разве что истеричная мысль:

"Раздеваться. Ну да. Лошадям, вроде как, зубы смотрят, а мне посмотрят… Куда он захочет, туда и посмотрит. Но точно, не зубы".

На ватных ногах я встала со стула. Пришлось опереться на спинку, чтобы не повело в сторону. Медленно положила сумку на сидушку и, набрав в грудь воздуха, чтобы не впасть в истерику, начала расстегивать пиджак.

«Ничего. Я все перетерплю. А вечером залезу в горячую ванну, налью побольше пены и соскоблю с себя его взгляд. Избавлюсь от него, безжалостно сдеру мочалкой».

В жизни мне приходилось раздеваться по разным причинам. Была я и у мужчины-гинеколога на приеме, но так стыдно, так гадко никогда себя не чувствовала.

Под колючим, злым взглядом Келера-младшего хотелось прикрыться руками, съежиться, да хотя бы отвернуться. Или послать его с фантазиями в пешее эротическое путешествие, но вместо этого я расстегнула мелкие пуговички и сняла с себя блузку. Растягивая время, аккуратно повесила ее на спинку стула. Затем расстегнула молнию, спустила по бедрам юбку, и осталась в бюстье и трусиках.

Телесные чулки и туфли за одежду уже не считала. Но может быть уже достаточно?

– Дальше? – с надеждой подняла на Келера глаза.

Он усмехнулся он своей довольной, циничной ухмылкой и раскинулся в кресле, широко раскинув ноги. Если раньше у меня к нему еще оставалась капля симпатии и интереса, то теперь разве что жгучее презрение.

Под острым взглядом Келера потянулась к чулкам, однако он остановил меня.

– Пройди по кабинету, – приказал хрипло.

Его голос мне не понравился. Извращенец получает удовольствие от унижения, тогда что будет потом?! БДСМ игрища?! Жуть какая! От страха мурашки прошли по спину, проступили соски, и Келер стал наблюдать еще более заинтересованно.

«Хоть бы не начал приставать здесь!» – взмолилась про себя. Пусть я влипла, но мне бы немного времечка, чтобы свыкнуться с мыслью, прийти в себя, иначе сорвусь, разревусь. Чтобы не показывать свое состояние, закусила губу.

«Черт! Как больно!» – во рту почувствовала привкус крови, зато смогла пройтись по кабинету. Главное – не смотреть на Максима, не замечать его как пустое место.

– Хорошо. Распусти волосы.

Под глухие удары сердца достала шпильки. Волосы рассыпались по плечам, и довольный Кёлер-младший нагло ухмыльнулся.

– Тряхни гривой.

«Гривой?! – резануло оскорбление. – Я ему что – безотказная лошадь?!»

Ярость, обида и возмущение клокотали в груди. Хотелось сказать этому озабоченному извращенцу, чтобы он пошел и выпил херес, но… Набрав в грудь воздуха, я тряхнула головой, выпрямилось, затем повернула к нему и послала взгляд, полный презрения.

Тяжелый давящий взгляд Кёлера ощущала кожей. Внутри все сжималось в тугой узел. Сердце замирало, готовясь к следующему приказу, как я услышала:

– Одевайся.

От облегчения, что унизительная экзекуция сейчас закончилась, чуть не выдохнула громко. Едва сдержалась. А потом медленно, не говоря ни слова, начала одеваться.

– И помни: я буду брать тебя ровно до тех пор, пока не выйду на заказчика.

Ноги и руки дрожали, одежда надевалась с трудом. Пришлось повозиться с бюстье. Чтобы не расплакаться от унижения, повернулась к наблюдавшему Келеру в пол-оборота и всеми силами игнорировала его.

Я сильная. Я справлюсь. А потом уеду. Мама справится без меня, а Ленки… Ленки в моей жизни больше не будет. У всех есть предел, и мой – вот.

Ради дорогого, родного человека я бы вытерпела, но ради предательницы, которая глазом не моргнув подставила меня? Нет. Не могу ее видеть. И не буду.

Надев пиджак и застегнув пуговицы, я нагнулась и подхватила сумочку.

Еще немного, и выйду из этого кабинета, но едва покосилась на дверь, Келер хмыкнул:

– Еще не все.

Мое сердце гулко забилось, загрохотало, застучало в висках.

Теперь-то что? Неужели…

Взгляд Келера настолько самодовольный, кошачий, что ничего другого представить невозможно. Неужели он потребует приступить прямо сейчас?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍= 11 =

– Что?! – вздрогнула, ожидая чего угодно. В груди холодом разлился страх. Ведь я надеялась вот-вот уйти, сбежать, спрятаться, и неожиданное препятствие окончательно лишило меня выдержки.

Руки затряслись. Маска, которую старательно держала на лице, сошла, явив самодовольному Кёлеру мои подавленность и испуг.

Максим даже паузу взял, чтобы полюбоваться моим отчаянием, задрал квадратный подбородок, став еще больше походить на самодура-барина, стращавшего крестьянку.

– Раньше, Вера, надо было думать. А теперь не стоит ломать комедию – бери телефон и звони своему любовнику, – он удобнее устроился в кресле и выразительно вскинул бровь. – Бывшему.

«Любовнику…» – резанул слух довольный, ставший бархатным, голос Келера. Зато от злости я пришла в себя.

«Путь думает что хочет, лишь бы не докопался до правды!» – судорожно размышляла, пытаясь выловить в сумке сотовый.

В красивой, небольшой сумке у меня всегда порядок, но сейчас, нервничая, я не могла найти его. Сумка будто стала бездонной. Или я рассеянной под давящим взглядом Келера.

То, что еще недавно стояла перед ним в унизительной, бесстыдной позе, жгло память. Он теперь смотрел на меня не то, чтобы безразлично, цинично, давяще, а как-то иначе. Я не могла еще до конца осознать, да и не до этого, но кожей чувствовала: сидит и строит на меня планы, которые прямо сейчас «вертятся» в его голове, отражаются на самодовольном лице, в красивой, чувственной улыбке, от которой меня тошнит, хотя раньше она казалась мне очень привлекательной. Боюсь, если прикоснется ко мне – меня вырвет.

Наконец я выловила сотовый, набрала в грудь воздуха, потому что от волнения порой забывала дышать, и попыталась разблокировать экран. Увы, для моей психики произошедшего было слишком много. Палец вспотел, и гаджет отказывался принимать мой персональный пароль, который измениться за двадцать минут ну никак не мог. Он и за всю жизнь-то не меняется.

Одновременно пыталась успокоиться и придумать, что сказать Виктору Михайловичу. Хотя… Максим Викторович так ненавидит своего отца, что сам уже все придумал.

Торопливо вытерла ладонь о борт жакета. Вышло по-ребячески, чем вызвала в Келере довольный громкий хмык.

Когда нашла номер, прежде чем нажать на вызов, ляпнула:

– На громкую связь поставить? – хотела съязвить, но увидев довольный кивок Келера, обругала себя.

«Дура! И зачем подала идею?! Кто тянул за язык?!» – теперь выкрутиться из передряги остановилось сложнее.

– Жаль, я не увижу его лица, – процедил сквозь зубы Келер с недоброй полуулыбкой. Я поежилась.

Когда в кабинете раздались из динамика громкие гудки, села на стул и повернулась к Кёлеру-младшему спиной. Не хочу и не могу смотреть в его самодовольное лицо. Подумать только, он мне нравился!

«Ничего, Вера, зато теперь ты огребешь его «внимания» по самое не балуй. И, подозреваю, во все места».

Едкие мысли помогли ощутить злость, раздражение, зато я собралась с духом для важнейшего разговора, от которого зависели моя дальнейшая жизнь и жизнь моих родных.

– Да, Вера, – раздался громкий, бодрый и в то же время удивленный голос Виктора Михайловича. В реальности я редко ему звонила – по пальцам одной руки эти случаи можно пересчитать. Это всегда он мне звонил, а я бежала выполнять работу.

– Виктор Михайлович, день добрый еще раз, – строго произнесла я, чтобы сразу его настроить на мысли, что веду себя не так, как обычно. – Простите, но должна сказать вам, что я полюбила вашего сына, и… мы больше не сможем… уединяться. Я… – Боже, как стучало в висках от волнения. Начальник тоже затих. Повисшая тишина пугала.

– Я могу передать привет сыну? – неожиданно скупо спросил Келер-старший.

– Ну… – я растерянно повернулась к Келеру-младшему. – Нет, но, если хотите, дам ему трубку.

– Ага, значит, громкой связи нет. Тогда постарайся убедить его, что между нами ничего не было – он может огорчить Анечку… – после слов Виктора Михайловича я перестала дышать. Он понял! Подыграл! Получилось!

– Хорошо, я все поняла, – пытаясь унять радость, ответила приглушенно. – И, пожалуйста, не надо так огорчаться. Все, что лежит вне рамок наших интимных отношений, все свои рабочие обязанности я буду выполнять добросовестно.

– Это уже личный разговор. Объяснишься вечером, – спокойно сказал Виктор Михайлович и бросил трубку.

«Ну вот! Часть дела сделана, – я медленно убрала телефон от лица и опустила взгляд на колени. Что теперь?»

«И ковер грязный», – подметила вдруг. – Не хотелось бы заниматься сексом в такой грязи».

Я чувствовала себя бесправной жертвой, барашком, отданным на заклание. Или это был ягненок? Неважно, но я не буду жертвой. Нет. Я ни в чем не виновата, это раз. И два, немного успокоившись, приняла решение: хочет этот мудак мое тело – хорошо. Но можно так отдаться, что он наестся на годы вперед.

«Тело меня не предаст, – сказала сама себе. – Ни звука, ни стона от меня не услышит!»

– Я выполнила ваше требование, Максим Викторович, – произнесла я, не оборачиваясь. – Что-то еще?

– Замечательно. Не хочешь повернуться и общаться, как все воспитанные, сдержанные люди?

– Успею еще на вас, Максим Викторович, насмотреться, – сухо бросила. – Вы что-то еще хотите? Или я могу идти?

– Иди. Твой номер телефона у меня есть, так что… сброшу смс и пришлю водителя.

Я встала и, выпрямив спину до боли в позвоночнике, вышла из ненавистного, пропахшего сигарами, кабинета.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍= 12 =

Сидя на заднем сиденье такси, я бессмысленно смотрела на проносившиеся перед глазами дома и улицы. На душе противно, тошно, и только врожденное упрямство не давало мне беспомощно разреветься.

Когда тренькнул телефон, брать его не хотела. Но опознав сигнал, установленный на входящие Виктора Михайловича, протянула руку.

«Ты одна? – было написано в смс-ке. – Езжай сразу домой».

Вот такой Келер-старший. Никаких истерик по телефону – сразу выдержка и молниеносное решение. Представив его собранного, сидящего во главе большого стола за бумагами, я взяла себя в руки.

– Простите, – окликнула водителя, – адрес изменился.

Смену курса таксист воспринял положительно. Еще бы, ценник с ходу подпрыгнул впятеро! Поэтому довольный, он развернулся и поехал, с интересом поглядывая на меня в зеркале заднего вида.

Я же сомкнула зубы, сделала зверское лицо, не желая разговоров, и о, чудо, поездка продолжилась в тишине, под тихую, успокаивающую музыку.

Убрав телефон в сумочку, я вытащила пачку антибактериальных салфеток. Нервно протерев руки, сжала одну в комок. Господи, как же хочу в горячий душ, смыть с тела грязную жирную пленку из ненависти, презрения, злости и похабства.

«Если мне сейчас уже плохо, то что буду делать после… После коитуса?»– пронеслась в голове паническая мысль. Представить противно. Как и думать о самом процессе.

Глубоко вдохнула-выдохнула.

«Спокойно Вера, спокойно. Надо взвесить все за и против. Поговорить со старшим Келером. В конце концов, что я потеряю, если пойду на конфронтацию с младшим?

Вытащив из сумки блокнот, раскрыла и разделила чистую страницу на две части. Слева поставила «минус» и перечислила отрицательные итоги: потеря работы, потеря репутации, потеря маминой квартиры, огромный долг и суд с Виктором Михайловичем, в случае, если его секрет выплывет наружу.

Плюсы: мое тело останется моим.

Да, дороговато выходит свобода личной неприкосновенности и сохранение гордости. Вздохнула, оторвалась от блокнота, и взгляд случайно зацепился за какую-то размалеванную девчонку, голосовавшую у дороги. Она выглядела как настоящая проститутка. Нет, она выглядела так, как я себя сейчас чувствовала.

Только я никогда не хотела ею быть. Никогда не мечтала дороже продаться. Не стремилась к богатству и роскоши. А теперь жизнь вывернула так, что прикладывает фейсом об асфальт.

Не хочу! В душе все против этого варианта. Да и злость подстегнула. И я принялась рассматривать другие варианты.

Конечно, других собственно и нет. Разве что, если я не могу не «дать», то стоит ввести свои правила. Пусть Максим знает: получить мое тело – не значит покорить меня и подавить. Не стоит ему рассчитывать на предварительные ласки – это раз. А если все-таки захочет меня приласкать, не позволю.

Как там говорится? Смотреть в потолок и думать об Англии? Об Англии мне думать не хочется, но я вполне могу поразмыслить о фармакологии. Вряд ли Максим Викторович запредельно виртуозный любовник. Он хочет получить безэмоциональную куклу? Он ее получит.

Когда такси остановилось, я выглянула из машины, чтобы нас пропустила охрана. Еще минут через десять, мы были у ворот особняка Келера-старшего. Я расплатилась корпоративной картой и вышла.

– Вера, ты такая бледная, – Анна Дмитриевна увлеченно размещала в холле огромный букет роз, но меня сразу же заметила. – Не приболела?

– Нет. Попался не лучший водитель, – через силу заставила себя улыбнуться. – От лихой езды мне всегда плохо.

– У меня есть таблетка от тошноты. Сейчас дам! Погоди минутку!

Наблюдая, как она суетится, чтобы помощь мне, в голову пришла дурацкая мысль: вот эта милая, добрая женщина родила того мудака, который теперь портит мне жизнь. Тряхнув головой, я тут же откинула эту глупость в сторону и крикнула:

– Анна Дмитриевна, не надо искать. Я обойдусь! Да и ждут меня!

Но от нее так просто не уйдешь. Она все же заставила меня запить таблетку и только потом отпустила, тем более что в холл вышел Виктор Михайлович.

– Вера, ты привезла документы? – его голос четкий, строгий, и даже дражайшая супруга знала, что сейчас лучше Виктюше не мешать.

– Да, все здесь, – я взмахнула своей неизменной папкой. Сегодня внутри нее была обертка от шоколадки и пара крошек, но главное – правильно подать.

– Идем в кабинет.

Виктор Михайлович заметив встревоженность супруги, подошел и приложился к ее щеке, и только потом поманил меня за собой.

Внутри кабинета сразу же набулькал нам по пятьдесят грамм коньяка и, махом выпив, приказал:

– Рассказывай.

Легко сказать «рассказывай», особенно когда говорить больно.

– Меня Ленка подставила, – произнесла я не своим, плаксивым голосом и криво улыбнулась, чтобы сдержать слезы. Коньяк все еще грелся в моих ладонях. – Она сливала кому-то информацию, а когда ее поймали… сказала, что… что это я ее подослала.

– Пей, – выдохнул Виктор Михайлович и под его тяжелым взглядом мое горло обожгла огненная жидкость.

– Он считает, что я с вами сплю, – продолжила я. – Теперь будет под меня копать, желая выйти на заказчика. Ну и заодно потребовал, чтобы я сообщила вам о нашем расставании.

– Ой, дурак! – покачал головой Келер-старший. И в этот миг особенно бросилась в глаза их внешняя похожесть с сыном. – Что еще?

Еще? Я не могла сказать Виктору Михайловичу, что его сын принуждает меня к интиму. Не могла, потому что это так стыдно, так унизительно, гадко. И страшно, что если Келер-старший сочтет это приемлемым. А хуже, если подумает, что я сама этого желала?

– А еще где-то среди вашего персонала – крот. У Максима Викторовича есть фотографии, где мы с вами что-то обсуждаем или просто сидим близко. Ракурс очень удачно подобран – я точно помню, что мы с вами сидели на расстоянии, а снято так, как будто я к вам прижимаюсь. В те дни не было гостей. Значит, снял кто-то здесь, в доме.

– Разберусь, – Келер скрипнул зубами. – Вот же выросло… – Сжал кулаки. – Что-то еще было?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Признание рвалось из меня, но я, сцепив зубы, покачала головой.

– О чем умалчиваешь? – старший Келер уставился на меня своим давящим, пронизывающим взглядом.

– Только что предала меня младшая сестра, – тихо призналась. – Мне еще предстоит позвонить маме и как-то объяснить, что прежние отношения с сестрой не возможны.

– Ладно, иди, – сжалился Виктор Михайлович. – Если совсем туго будет, позвони моему врачу, начальнице своей. Она проконсультирует тебя и выпишет успокоина. А то вы, дамы, вроде, умные, но порой истерички истеричками.

– Спасибо! – прошептала я и выскользнула из кабинета.

Покинув шефа, я заперлась в своей комнате и вытащила телефон. Но сразу позвонить не решилась – метнулась в душ, чтобы успокоиться и прийти в себя.

Вроде бы помогло. И когда в трубке раздались гудки, я была готова беседовать. Только мама трубку не взяла трубку. Оставив звонилку на постели, снова ушла в душ. Прохладные капли успокаивали, смывали грязь, и я с удовольствием отмылась до скрипа, до раздраженно-красной кожи.

Когда посмотрела на дисплей – увидела с десяток пропущенных звонков. Нажала на дозвон и мысленно готовилась к рассказу, но мамины слова ошарашили:

– Вера! Вера! Ты ведь поможешь сестре?! – эти первые слова, с тоном ультиматума и приказа, пробили в моем хрупком спокойствии брешь. – Леночка рассказала, что у нее какие-то неприятности…

– Это у меня неприятности! Из-за нее! И не большие, а огромные!

– Вера, не держи зла на сестру. Она просто ошиблась!

– Мама! Она это сделала намерено.

– Нет, Вера, Леночка ошиблась!

– Ошиблась? – вытирая глаза ладонями, переспросила я. – А ты готова за ее ошибку расплачиваться квартирой, брать неподъемный кредит и провести старость в нищете?

На том конце повисла тишина.

– Но у меня же есть ты, – ответила мама уже не так бодро, как прежде.

– А я, мама, из-за ее ошибки, останусь без работы, с волчьим билетом и тоже нищая!

Я больше не могла разговаривать. Но прежде чем нажала на отбой, услышала мамины слова:

– Я поговорю с Леночкой!

Разговор совершенно обессилил меня, выбил почву из-под ног.

Я рухнула на кровать и залилась горькими слезами обиды.

Только долго рыдать не в моих правилась. Слезами делу все равно не помочь, поэтому надо думать о будущем.