Текст книги "Белоснежка идет по следу"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава XVIII ПОСЛЕДНИЙ ИЗ РОДА ШТАММОВ

На следующий день все питерские газеты сообщили о трагической гибели знаменитого Суперопера и его талантливого помощника Александра Чайникова.

– Мать честна… – сказал участковый Менькин, прочитав утром газету. – Вот и нет больше моего друга Евграфыча.

– А куда он делся, дедушка? – спросила Машенька.

– Никуда не делся, Машка. На кладбище скоро отнесут.

– А потом обратно принесут?

– Нет, внученька, кого на кладбище отнесли – того назад уже не приносят…

А этажом ниже Юлька и Стас обсуждали сложившуюся ситуацию.

– Мы должны довести это дело до конца, – решительно говорил Брыкин. – Чтобы гибель Саши Чайникова была не напрасной.

Оладушкина вздыхала:

– Да, но как? У нас же нет ни одной ниточки.

– Одна есть.

– Какая?

– Штамм. Надо его найти.

– А где мы его найдем?

– Я думал об этом сегодня ночью. Штамм – явно не кличка, а фамилия. Причем редкая фамилия. А что, если узнать, много ли Штаммов живет в Питере?

– Ну узнаем. И что дальше?

– Дальше вычислим, кто из них связан с преступным миром. Это и будет тот Штамм, о котором говорил Жуликов… – Стас прошелся по комнате. – О, идея! Я сейчас позвоню дяде Коле!

– Какому дяде Коле?

Не ответив, Брыкин стал набирать номер справочного.

– Алло. Справочное?.. Скажите, пожалуйста, номер милицейского компьютерного центра… Да, на Гороховой… Спасибо…

Теперь Брыкин начал набирать номер компьютерного центра, одновременно с этим объясняя Оладушкиной:

– У дяди Коли классная память. Он точно что-нибудь о Штамме знает.

К телефону подошел сам дядя Коля.

– Дядя Коля, – закричал в трубку Стас, – это Брыкин! Помните, я у вас был один раз вместе с Сашей Чайниковым?

– Конечно, помню, – ответил Крюквин. – Да-а, не повезло Сане. Но как говорится: «Смерть не спросит – придет да скосит». Ты, Стас, чего звонишь?

– Вы не знаете, в Питере есть бандит по фамилии Штамм?

– Бандита нет. Есть мелкий правонарушитель по фамилии Штамм. Милиция его несколько раз задерживала за попрошайничество.

– Так он – нищий?

– Нищий. Зато имя-отчество у него прямо как у князя. Иннокентий Амфилохиевич. Сразу и не выговоришь.

Брыкину было не до имени-отчества какого-то попрошайки.

– Дядя Коля, – с надеждой просил он, – подумайте хорошенько. Может, все-таки есть бандит Штамм?

Крюквин подумал.

– Нет, – твердо сказал он. – Я бы его знал.

– Ну а вообще людей с фамилией Штамм много в Петербурге?

– Какой там много. Всего один. Вот этот самый Амфилохиевич.

– А вы его адрес не помните?

Дядя Коля, разумеется, помнил. Штамм жил на улице Савушкина, недалеко от станции метро «Черная речка».

– Давай съездим к нему, – предложила Юлька, когда Стае положил трубку. – Вдруг у него родственники имеются, которые фамилию сменили.

И ребята поехали.

Правда, добираться до улицы Савушкина им пришлось тремя видами транспорта: трамваем, троллейбусом и автобусом. А все потому, что за ребятами увязалась Белоснежка. А собак в метро не пускают.

Наконец они добрались до Черной речки, нашли нужный дом и нужную квартиру.

Дверь им открыл высокий старик с благородной внешностью, в атласном халате и с трубкой в зубах.

– Чем могу служить, молодые люди?

Стас и Юлька переглянулись. Старика можно было принять за академика, за киноартиста, за композитора… Но уж никак не за нищего.

– Извините, – неуверенно сказал Брыкин. – Нам нужен Иннокентий Амфи… Амфе… – Стас забыл отчество.

– Ам-фи-ло-хи-е-вич, – по слогам произнес старик. – Это я. Так что вы хотите?

Ответ на этот вопрос у ребят был заготовлен заранее.

– Видите ли, в чем дело, – заговорила Оладушкина. – Мы в школе изучаем историю нашего города. В кружке «Юный краевед». И нам на лето дали задание – выяснить, какая фамилия в Петербурге самая редкая. Оказывается – ваша. Вы – единственный Штамм во всем городе. Поэтому хотелось бы узнать о вас, о ваших предках…

– Да, да, – подхватил Брыкин. – И не только о предках, но и о ваших родственниках, которые сейчас живут в Питере.

– Прошу в мои апартаменты, – высокопарно сказал старик.

– А ничего, что мы с собакой? – спросила Юлька.

– Ничего, солнышко.

Ребята вошли в квартиру, которая поразила их своей роскошью. Таких шикарных квартир ни Брыкину, ни Оладушкиной до сих пор видеть не приходилось. Везде стояла антикварная мебель, висели старинные картины…

– У вас прямо как в Эрмитаже, – восхитилась Юлька.

Старик Штамм польщен но улыбнулся:

– Ну что ты, солнышко. До Эрмитажа мне далеко.

– Это же, наверное, кучу денег стоит, – заметил Стас, осматриваясь.

Штамм небрежно махнул рукой:

– Деньги для меня не проблема. Я хорошо зарабатываю. – Старик опустился в массивное кресло и указал трубкой на два других кресла. – Садитесь, молодые люди.

Ребята сели.

– Итак, вас интересуют мои предки, – неторопливо заговорил Штамм. – Ну что ж, мне есть, о ком рассказать. Один мой предок – Георг фон Штамм – был сенатором при императоре Павле I. Другой предок – Генрих фон Штамм – вице-канцлером при императоре Александре III. Две мои прабабки были фрейлинами императрицы Александры Федоровны. А мой дед по отцовской линии…

Попыхивая трубкой, старик говорил, говорил и говорил. Про светлейших князей, генералов от инфантерии, тайных советников, наместников…

Юлька слушала с интересом, а Стас прямо извертелся от нетерпения. Ему все эти Штаммы были до лампочки. Его интересовал только один Штамм – о котором упоминал бандит Картошка.

Наконец старик закончил распространяться о своих предках. Брыкин сразу приободрился.

– А теперь расскажите о родственниках, которые еще живы, – попросил он.

Старик Штамм развел руками:

– Увы, мой юный друг, увы. Мне не о ком больше рассказывать. Перед вами последний представитель славного рода Штаммов.

– У вас что, даже детей нет? – удивилась Юлька.

– Нет, солнышко. Ни детей, ни братьев, ни сестер. Я один как перст.

«Вот блин!» – подумал Брыкин. Похоже, что поиски неведомого Штамма, даже толком не начавшись, уже закончились.

Делать ребятам здесь больше было нечего.

– А где вы работаете? – просто из вежливости поинтересовалась Оладушкина.

– В метро.

– В метро? – повторила девочка, не понимая, кем может работать в метро человек с такой благородной внешностью. – А кем?

– Нищим, – ответил старик.

Ребята заулыбались, думая, что это шутка.

– Правда, нищим, – серьезно сказал Штамм.

– А побираться вы в таких костюмчиках ходите? – насмешливо спросил Стас, показав на приоткрытую дверцу шкафа, за которой виднелись костюмы.

– Нет, конечно. Для работы у меня имеется спецодежда. – Старик подошел к шкафу и открыл вторую дверцу. – Вот полюбуйтесь.

Ребята увидели не очень опрятные пиджаки, куртки, рубашки… Да, похоже было, что Штамм не шутил.

Брыкин присвистнул.

– Ни фига себе. И сколько у вас в месяц получается?

– Когда как. – Старик снова уселся в кресло. – Иногда до тысячи доходит.

– Ого, – сказала Юлька. – Тыща рублей. Неплохо.

– Каких рублей, солнышко, – усмехнулся Штамм, раскуривая погасшую трубку. – Я в долларах считаю.

– Тысяча долларов в месяц?! – ахнули ребята. – Как это вам удается?

– Я же профессиональный нищий. И из года в год совершенствую свое мастерство.

– А чего тут совершенствовать? – сказал Стас. – Проси себе милостыню, да и все.

– Э, нет, – прищурился Штамм сквозь табачный дым. – Просто просить милостыню – дело нехитрое. Надо так просить, чтобы тебе подавали. И подавали помногу. А для этого нужны определенные способности. К примеру, я могу заплакать, если понадобится.

– Хэ, – хмыкнула Юлька. – Я тоже могу…

– Ну да? – не поверил старик. – А ну-ка, заплачь.

– Пожалуйста.

Оладушкина на секунду сосредоточилась – и по щекам у нее потекли слезы.

– Замечательно, солнышко, – одобрительно сказал Штамм. – Просто замечательно. Из тебя могла бы получиться отличная нищенка-профессионалка.

Девочка фыркнула:

– Благодарю покорно. Я собираюсь в театральный поступать. На драматическую актрису.

– Одно другому не мешает. У меня был знакомый артист, который по вечерам играл в театре, а днем собирал милостыню. Гримировался под старушку и сидел вместе с нищими у церкви. И, между прочим, на паперти он зарабатывал больше, чем на сцене.

– А как его звали? – быстро спросил Брыкин.

– Да я уже не помню. Это давно было, знаю только, что он потом бросил и побираться, и в театре выступать. И подался в бандиты.

Стас и Юлька обменялись понимающими взглядами.

– А вы не знаете, где он живет? – поинресовалась Оладушкина.

– Раньше он в пригороде жил. Вместе с матерью. Пока та не умерла.

– В Дворкино?! – хором воскликнули ректа.

Штамм вынул трубку изо рта.

– Да. В Дворкино.

– А фамилия его Жуликов! – воскликл уже один Стас.

– Верно, Жуликов. – Старик пристально осмотрел на Брыкина. Потом перевел взгляд на Оладушкину. – А ведь вы, молодые люди, не краеведы. Ну-ка, признавайтесь, кто вы?

Юлька густо покраснела и опустила глаза. А Стас решил сказать правду.

– Мы сыщики. И сейчас расследуем одно дело.

– А что за дело? – с улыбкой спросил Штамм.

– Этим делом занимался Александр Чайников. Слышали о таком?

Старик сразу перестал улыбаться.

– Да, слышал. Вчера по телевизору. Его убили вместе с Суперопером.

– Мы решили довести Сашино дело до конца, – горячо произнесла Оладушкина. – Чтоб его гибель была не напрасной.

– Мы ищем бандита по фамилии Штамм, – добавил Брыкин.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь. В Петербурге я знаю лишь одного Штамма. Самого себя. Но, как видите, я не бандит.

– Видим, – кивнул Стас. – Ну а про Жуликова вам больше ничего не известно?

Штамм задумчиво пососал трубку.

– Нет, ничего. Но зато я знаю человека, который одно время работал с ним на пару. Его зовут Федька Малец. Он сейчас в Александро-Невской лавре работает. Хотите, я вас с ним познакомлю?

– Хотим, – сказали ребята.

Но, чур, с одним условием. – Штамм бросил взгляд на Юльку. – Пока мы будем ехать в метро, ты, солнышко, поможешь мне собрать милостыню.

– Ой, что вы, у меня не получится, – начала отказываться Оладушкина.

– Получится, солнышко. От тебя лишь требуется поплакать немного и сказать: «Люди добрые, подайте круглой сироте на пропитание».

– Но я же не круглая сирота. У меня и мама, и папа есть.

– Ну и что? Ты же артисткой хочешь стать. Вот и сыграй роль сироты. – Старик Штамм достал из шкафа поношенную куртку. – На, примерь.

Куртка была Юльке велика. Девочка в ней буквально утонула. Но Штамм остался доволен Юлькиным видом.

– Великолепно, – сказал он. – Поехали.

И вся компания, включая Белоснежку, отправилась к станции метро «Черная речка». У входа в метро старик Штамм нацепил на собаку ошейник с поводком, а себе на нос – очки с темными стеклами. И дежурная у турникетов без разговора пропустила слепого с собакой-поводырем.

Иннокентий Штамм был абсолютно прав, говоря, что из Оладушкиной могла бы получиться отличная нищенка. Пока они ехали от «Черной речки» до «Площади Александра Невского», Юлька, переходя на остановках из вагона в вагон, насобирала кучу монет и бумажных рублей.

Состав уже подъезжал к станции «Площадь Александра Невского», как вдруг…

Нет, вначале-то все было хорошо. Оладушкина шла по вагону, прося слезливым голосом подать круглой сироте на пропитание. Пассажиры подавали. И вот, пройдя весь вагон, Юлька обратилась к очередному пассажиру, стоящему у двери:

– Подайте круглой сироте на пропи… – И тут слова застряли в Юлькином горле, потому что рядом с пассажиром она увидела… Виолетту Аркадьевну. Свою мать.

А Виолетта Аркадьевна увидела свою дочь. Глаза у нее стали, как два чайных блюдца.

– Юля?.. – потрясенно ахнула Виолетта Аркадьевна.

В этот момент состав прибыл на станцию «Площадь Александра Невского». Двери открылись. И Юлька, выскочив из вагона, помчалась к эскалатору. А вслед за ней помчались Брыкин, Штамм и Белоснежка.

Глава XIX ЦЫГАНКА АЗА

В то время, когда Стас, Юлька, Иннокентий Штамм и Белоснежка неслись по вестибюлю метро, Григорий Молодцов и Саша Чайников сидели в засаде, поджидая Ваську Цыгана. Как они оказались в засаде? Сейчас узнаете.

…Поздней ночью сыщики подошли к ресторану «Очи черные». Дорогу им преградил здоровенный охранник.

– Ваши пригласительные, – лениво процедил он сквозь зубы.

– Какие пригласительные? – спросил Саша.

– Сегодня вход только по пригласительным билетам.

– А можно нам… – начал было Чайников.

– Нельзя, – отрезал охранник, даже не дослушав Сашу.

– Вот наши пригласительные. – Суперопер протянул охраннику две долларовые купюры.

Охранник посторонился.

– Желаю приятного отдыха, господа, – вежливо сказал он.

Молодцов и Чайников вошли в ресторан.

– Я уж думал, нам сюда не попасть. – Саша с нескрываемым обожанием глядел на своего кумира. – И как это у вас, Григорий Евграфыч, все так ловко получается?

– Большой жизненный опыт, Шура.

Сыщики прошли в ресторанный зал.

На улице стояла глубокая ночь, а в зале стоял дым коромыслом. Веселье было в полном разгаре. На сцене зажигательно отплясывали цыгане, напевая при этом:

– Ай-на-нэ-нэ! Ай-нанэ.

Посетители кричали им из-за столиков:

– Давай, чавелы!..

Потом на сцене появился бородатый цыган в алой рубахе. И объявил:

– А сейчас для вас будет петь несравненная Аза Жемчужная!

Зал взорвался аплодисментами. Цыган начал неторопливо перебирать струны гитары.

На сцену вышла красивая цыганка и запела под гитарный перезвон:

 
Очи черные!.. Очи страстные!..
Очи жгучие!.. И пре-е-кра-а-сные…
 

Пела она хорошо. Но сыщикам было не до цыганских романсов. Они пришли сюда не за этим.

– Идем, Шура, – шепнул Суперопер.

– Куда, Григорий Евграфыч?

– В ее гримерку.

Оперативники быстро отыскали гримерную певицы. Молодцов вынул из кармана «железку», то есть отмычку для служебного пользования, и открыл дверь. Сыщики вошли. После недолгих поисков они обнаружили черный «дипломат». Действуя все той же «железкой», Суперопер отомкнул два блестящих замочка. «Дипломат» был забит долларами. Чайников пересчитал хрустящие бумажки.

– Ровно семьсот тысяч, – доложил Саша.

– Ну что ж, теперь цыганочка у нас в руках, – сказал Молодцов, потирая ладони.

– Вы ее под гипнозом будете допрашивать, Григорий Евграфыч?

– Зачем, Шура? Она и без гипноза расколется. Тебе известен метод «злой – добрый следователь»?

– Да, мы его в школе проходили. По вашей методичке «Как провести допрос».

– Вот и ладненько. Ты будешь «злым» следователем, а я – «добрым».

Чайников помялся.

– Григорий Евграфыч, а может, наоборот?

– Что «наоборот»?

– Вы будете «злым» следователем, а я – «добрым». Не умею я грубо с людьми разговаривать.

– Учись, Шура. В нашей работе без этого, к сожалению, не обойтись. Ясненько?

– Ясненько, Григорий Евграфыч, – вздохнул Саша.

Суперопер вышел из гримерной. А через несколько минут туда вошла Аза Жемчужная.

Увидев незнакомого мужчину, певица застыла на пороге как вкопанная.

В следующую секунду глаза ее гневно засверкали:

– Кто вы такой?! Что вы здесь делаете?!

Чайников ловко надел цыганке наручники.

– Милиция! – рявкнул Саша, начиная играть роль «злого» следователя. – Вы арестованы.

– Ах! – ахнула певица от неожиданности.

– Поздно ахать, гражданка Жемчужная. Сейчас я вас в тюрьму отправлю.

Лицо цыганки пошло красными пятнами.

– В тюрьму? – растерянно залепетала она. – Но за что? Я ни в чем не виновата!

– Слыхали мы эти сказки! – Чайников открыл «дипломат». – Отвечай, откуда у тебя столько баксов?

Брови цыганки поползли вверх.

– Доллары? – удивленно смотрела она на деньги. – Я не знала, что в чемодане доллары.

– Не втирай мне очки, подруга! Если не скажешь, где взяла баксы, будешь до конца жизни в тюремном хоре петь!

Саша был сам себе противен. Никогда раньше он не разговаривал с женщинами так грубо. Но служба есть служба.

И Чайников гаркнул:

– А ну, колись по-шустрому, где баксы взяла!..

Цыганка заплакала.

В гримерку вошел Григорий Молодцов. Саша вытянулся по стойке «смирно».

– Здравия желаю, товарищ полковник!

– Здорово, лейтенант. Ну как успехи?

– Не сознается, товарищ полковник. Разрешите использовать более жесткие методы допроса?

Услышав эти слова, цыганка зарыдала.

– Ты в своем уме, лейтенант? – исподтишка подмигнув Чайникову, строго сказал Суперопер. – Ты разве не видишь, что перед тобой женщина?

– Это не женщина, а преступница! – дерзко возразил лейтенант полковнику.

Молодцов грозно свел брови:

– Пока виновность не доказана в суде, ни один человек не может считаться преступником. Заруби это себе на носу, лейтенант.

– Так точно! Зарублю!

– И сейчас же сними с дамы наручники.

Чайников с показной неохотой исполнил приказание. Суперопер по-отечески обнял Жемчужную за плечи.

– Что он вам тут наговорил?

– Он с-сказал, ч-что я в тю-тюремном х-хоре п-петь б-буду, – рыдала Аза.

Ну-ну, успокойтесь, – Молодцов достал из кармана носовой платок и вытер цыганке слезы. Затем бросил «грозный» взгляд на Чайникова. – Извинись перед дамой, лейтенант!

– И не подумаю! – огрызнулся Саша.

– Я приказываю!

– Извините, погорячился, – пробурчал Чайников, обращаясь к цыганке.

Но та его даже взглядом не удостоила. Певица с благодарностью смотрела на Суперопера.

– Вы такой добрый… – Жемчужная доверчиво взяла сыщика за руку. – Спасибо вам большое.

– Пустяки, мадам, – небрежно ответил Молодцов. – Не стоит благодарности. А на моего подчиненного вы не обижайтесь. Он же еще лейтенант. Естественно, ему хочется поскорей раскрыть преступление и получить за это «старшего лейтенанта».

– Да нет, я все понимаю, – сказала цыганка. – Но просто он так по-хамски со мной разговаривал. А я и правда не знала, что в чемодане доллары.

– А откуда у вас этот чемоданчик? – вкрадчиво осведомился Суперопер.

– Мне его Вася принес.

– Цыганов?

– Да. Он просил передать «дипломат» своему другу. Сказал, что в «дипломате» лежат книги.

– А раньше он вас тоже просил друзьям книги передавать?

– Да. И довольно часто. У него много друзей.

– Ясненько.

Цыганка кинула на Молодцова быстрый взгляд.

– А что, Вася – преступник?

– Еще какой, – подтвердил Суперопер и, указав на пачки долларов, добавил: – Эти деньги – плата за убийство.

– Боже! – вскричала Жемчужная. – А я-то думала, Вася – хороший человек!

– Зря вы так думали. – Молодцов закурил папиросу. – Вам известно, где он живет?

– У Васи несколько квартир, – ответила цыганка. – В одну из них он меня как-то приглашал. Но именно ее он недавно продал. А адреса других квартир я не знаю.

– Ну а номер его телефона вы знаете?

– Только той квартиры, которую он продал.

– Как же вы тогда с ним общаетесь?

– В последнее время мы почти не общаемся. Если ему что-то надо, он приходит сюда. Вот и вчера вечером он зашел ко мне в гримерную и попросил передать «дипломат» своему приятелю. Сказал, что тот будет в ресторане поздно ночью. – Жемчужная поежилась, словно ей вдруг стало холодно. – Выходит, этот приятель – наемный убийца?!

– Совершенно верно, – подтвердил Суперопер. – Мы его уже арестовали. Так что здесь он уже не появится.

– Зато должен появиться Вася.

Молодцов подался вперед:

– Когда?!

– Завтра днем. Точнее, уже сегодня.

– Во сколько?

– В два часа.

– Зачем он сюда придет?

– Узнать, отдала ли я «дипломат». И послушать мое пение. Васе нравится, как я пою.

– Вы что, в ресторане и днем, и ночью поете?

– Сейчас – да. Мне деньги нужны. Я брала в долг, чтобы сделать себе пластическую операцию.

– А что за операция?

Цыганка дотронулась кончиком пальца до кончика носа.

– Я была курносая. А теперь смотрите, какой у меня нос…

Молодцов и Чайников посмотрели. Нос у цыганки был, что называется, – «греческий».

– Ясненько, Аза. – Суперопер выпустил в потолок струю дыма. – Ну что ж, придется нам тут у вас засаду устроить. На вашего друга Василия. Кстати, где вы с ним познакомились?

– Здесь, в ресторане. Он был одним из моих поклонников. И даже жениться на мне хотел.

– А почему не женился?

– О, это долгая история.

Суперопер поудобнее устроился на стуле.

– А нам с лейтенантом спешить некуда. До двух часов дня еще вагон времени. Так что рассказывайте.

И Аза Жемчужная стала рассказывать. О том, как Василий Цыганов каждый вечер посещал «Очи черные», чтобы послушать пение цыганки; как осыпал ее цветами, дарил дорогие подарки и в конце концов сделал предложение… Аза обещала подумать. Цыганов уехал на месяц по своим делам. А Жемчужная случайно встретила на улице свою подругу детства Парашу Золотареву. Они разговорились. Оказалось, что муж Параши – хирург-пластик и может за сравнительно небольшую плату перемоделировать Азе нос. Курносая Аза с радостью согласилась. И когда Цыганов вернулся в Петербург, у Жемчужной был уже «греческий» нос.

Тут-то и выяснилось, что Вася был неравнодушен к курносым женским носикам вообще и к Азиному курносому носику в частности. Цыганов откровенно признался Жемчужной, что полюбил ее именно за вздернутый нос, а так как он у нее теперь стал прямой, то и пусть она остается со своим носом. А он, Василий, уходит. И Вася гордо ушел. Впрочем, ненадолго. Вскоре он вернулся и сказал Азе, что хотел бы просто дружить с ней.

Аза Жемчужная рассказывала эту историю всю ночь напролет, затем все утро напролет и закончила свой рассказ в два часа дня. Когда как раз и должен был появиться герой ее рассказа.

Так оно и случилось.

Ровно в четырнадцать ноль-ноль раздался стук в дверь.

Молодцов и Чайников одновременно выхватили пистолеты. Суперопер встал справа от двери, а Чайников – слева.

– Войдите, – сказала Аза Жемчужная.

Дверь открылась, и в гримерную вошел… нет, не Васька Цыган. А Стас Брыкин. И следом за ним вошли Юлька и Белоснежка.