Текст книги "Белоснежка идет по следу"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава XII УДАР ПО НОСУ

Итак, Стас полез в разбитое окно. И Юльке ничего другого не оставалось, как последовать его примеру. Не могла же она бросить своего парня.

Ребята очутились в маленькой комнате, забитой разным хламом. Они осторожно двинулись к выходу. Под ногами хрустели обвалившаяся штукатурка и осколки стекла. Выйдя из комнаты, Юлька и Стас угодили в другую комнату, тоже маленькую и тоже забитую хламом: на полу валялся порванный матрас, у окна стоял стол на трех ножках, у стены – шкаф без дверцы… Затем Стас и Юлька оказались в длинном, извилистом коридоре, долго по нему блуждали, словно по лабиринту, заглядывая по пути во всевозможные помещения, которых в доме имелось великое множество. Складывалось такое впечатление, будто изнутри дом был больше, чем снаружи.

Наконец коридор уперся в деревянную лестницу. По скрипучим ступенькам ребята поднялись на второй этаж.

Вдруг Стас схватил Юльку за руку.

– Слышишь? – прошептал он. – Кто-то разговаривает.

Юлька прислушалась.

– Нет, не слышу.

– Вот, опять… Слышишь?

Теперь Юлька услышала.

– Ой, мамочка, – пролепетала она.

– Ты здесь постой, – приказал Брыкин, – а я пойду разговор подслушаю.

– Нет, нет, – живо возразила девочка. – Я с тобой. Одна я боюсь.

Ребята на цыпочках подкрались к двери, за которой раздавались приглушенные голоса. Брыкин посмотрел в дверную щелку. В скупом лунном свете, идущем от окна, Стас увидел две фигуры. Одну он сразу узнал. Это была старушка. Во второй фигуре угадывался мужчина.

– …Папа долго ждать не любит, – говорил этот мужчина. – Сечешь, братан?

– А я что, виноват? – отвечала «старушка» мужским голосом. – Меня же менты замели.

– Это твои проблемы. Папа тебе бабки отстегнул?

– Ну, отстегнул.

– А ты не мычишь и не телишься.

– Да я все перерыл. Вот чтоб мне век воли не видать, Цыган. Нигде этого чертового футлярчика нет.

– Может, не там ищешь, Картошка.

– Скальпель же говорил: на пятом этаже, где две квартиры… Эх, жаль, не успел договорить. Меня менты за жабры взяли. А когда я из тюряги свалил, мусора Скальпеля замели. Прямо невезуха какая-то.

– Невезуха, – хмыкнул Цыган. – Вон Папа столько лет свои делишки делает. И никакой невезухи. А все почему?

– Почему? – спросил Жуликов.

– Да потому что он хитрый, как лиса. В лисьей норе всегда есть запасной ход. И у Папы всегда есть запасной ход. Потому он и Папа. Сечешь?

– Да, Папа – авторитет, – согласился Картошка и со вздохом добавил: – А моя фотка на всех стендах красуется.

– На каких стендах?

– «Их разыскивает милиция».

Цыган закурил.

– Слышь, Картошка, а Скальпель в какой тюряге сидит?

– В «Крестах».

– Че ж ты раньше-то молчал?! У Папы в «Крестах» свой человек есть. Надзирателем пашет.

– Ну и что?

– Он же может спросить у Скальпеля, где футляр спрятан. Сечешь?

– Так он ему и скажет. Откуда Скальпелю знать, что надзиратель на Папу работает?

Цыган пожевал сигарету.

– Здесь вот как можно сделать. Пускай Скальпель напишет записку, якобы жене. И в записке намекнет – куда он футляр заныкал. Да хитро намекнет, чтоб никто, кроме тебя, не врубился. А в случае чего Скальпель всегда сможет отвертеться, – дескать, просил надзирателя записку жене передать.

– Башковитый ты мужик, Цыган, – уважительно произнес Жуликов. – Недаром у Папы в первых подручных ходишь.

– А ты, Картошка, смотри не форшманись еще раз. Иначе тебе крышка. Тому, кто портит Папе настроение, Папа портит жизнь. Сечешь?

– Да все будет тип-топ, братан. Не сомневайся.

И в этот момент, надо же такому случиться, у Юльки под ногой провалилась сгнившая половица.

Крак – раздался громкий звук.

Брыкин мгновенно оценил ситуацию.

– Бежим, – схватил он девочку за руку.

И они побежали.

Поворот. Коридор. Поворот. Лестница вниз. Направо. Налево. Одна проходная комната, вторая проходная комната… А вот третья комната оказалась не проходной. Впереди была стена с крохотным оконцем.

А позади – голоса бандитов.

– Брось ты, Цыган, дергаться. Это крысы шебуршат.

– Крысы не крысы, а держи пушку наготове.

– Да держу, держу…

Юлька и Стас замерли. Шаги приближались. Становились все громче… громче… громче…

Спасти ребят могло только чудо.

И чудо произошло.

– Гав-гав-гав! – раздался на весь дом яростный лай Белоснежки.

– Вот шельма! – послышались вслед за лаем вопли Жуликова. – Да отцепись ты от меня!..

– Эй, Картошка, ты чего?

– Да собака бродячая юбку мне порвала.

– Ха-ха-ха! – расхохотался Цыган. – Вот, оказывается, кто по дому бегает.

Шаги и голоса стали удаляться. Опасность миновала. Ребята перевели дух. А Картошка и Цыган вернулись к прежнему разговору.

– Когда ты это дельце с надзирателем обтяпаешь? – спросил Жуликов.

– Завтра утром. И если все будет в ажуре, он передаст тебе записку от Скальпеля. Сечешь?

– Во сколько?

– Часика в четыре.

– А где?

– На…

И тут, как назло, дверь – бац! И захлопнулась от сквозняка. И Брыкин разобрал лишь: «… лавочка у Тургенева…»

– Ты слышала, где он встречу назначил? – тихо спросил Стас.

– Нет, не слышала, – прошептала в ответ Юлька.

– Вроде лавочка какая-то. У Тургенева.

– Есть такая лавочка, – сказала Оладушкина. – Книжная лавка «У Тургенева».

– А где она находится?

– Рядом с площадью Тургенева.

– Надо срочно предупредить Чайникова. Рулим отсюда.

– Ш-ш. Вдруг бандиты еще не ушли.

Брыкин подкрался к двери, послушал.

– Вроде ушли.

Он хотел открыть дверь, но дверная ручка отсутствовала. А проржавевший замок защелкнулся.

– Блин! Дверь на замок закрылась. – Стас подошел к окошку. – И окно маленькое. В такое фиг пролезешь. Во, влипли.

– Ничего, утром покричим, кто-нибудь нас услышит и освободит, – беспечно сказала Юлька.

Брыкин был настроен не столь оптимистично.

– Да кто нас услышит? Дом у самого леса стоит.

– И-и-и, – раздалось тоненькое повизгивание, и в окошко просунулся собачий нос.

– Белоснежка! – обрадованно воскликнула девочка. – Какая же ты умница! Ты нас спасла!..

– Может, она еще раз нас спасет, – задумчиво произнес Стас. – Давай напишем записку Чайникову. А Белоснежка ему отнесет. А потом сюда его приведет.

Несмотря на то, что положение ребят было не очень-то веселым, Оладушкина насмешливо фыркнула:

– Ну, ты даешь!

– А что? Она у Саши была один раз дома.

Юлька еще раз фыркнула:

– Ага. Ты, значит, говоришь Белоснежке: «Отнеси Саше записку». Она садится в электричку, доезжает до Питера, там пересаживается на метро… Так, что ли?

– Примерно так, – невозмутимо ответил Брыкин.

– Да у тебя крыша поехала, Стасик.

– Ну а как же пчелы находят свой улей? – запальчиво заговорил Стас. – Хотя собирают мед в десятке километров от него. И птицы всегда с юга прилетают в одни и те же места.

– Белоснежка тебе не пчела и не птица.

– Вот именно! Она в сто раз умнее… Слушай меня внимательно, Белоснежка, – начал объяснять собаке Брыкин. – Я сейчас напишу записку, а ты отнесешь ее Чайникову. Помнишь, мы к нему заходили? Его мама еще кормила нас супом с клецками и бифштексами.

Белоснежка облизнулась.

– Видишь, она помнит, помнит! – Стас продолжил свои объяснения: – Записку передашь лично Саше в руки. А потом приведешь его сюда. Хорошо?

– Гав! – коротко ответила Белоснежка.

– Юлька, у тебя есть ручка?

– Откуда?

– Черт, и у меня нет… Придется кровью записку писать.

– Как это – кровью?

Брыкин поднял с пола осколок стекла.

– А вот как. – И он уже хотел царапнуть себя осколком по руке.

Но Оладушкина ему не позволила.

– Ты что, Стас?! Стекло же грязное! А если у тебя будет заражение крови?!

– Вообще-то да, – прикинул Брыкин и с ходу нашел другое решение: – Юлька, врежь мне как следует по носу. Так, чтобы кровь пошла.

– Ой, нет, – отказалась девочка, – Я не могу.

– Тогда мы здесь с голоду копыта отбросим.

– Ну, хорошо, – решилась Оладушкина и легонько ударила Стаса по носу.

– Кто ж так бьет, – усмехнулся Брыкин. – Я даже ничего не почувствовал. Бей сильнее.

– Но тебе же будет больно.

– Фигня! Бей!

Юлька размахнулась. Но в последнюю секунду опустила руку.

– Нет, не могу, Стас. Вот если б ты меня разозлил…

– Ладно, – сказал Брыкин. – Сейчас я тебя так разозлю, что ты меня всего изобьешь. – И, глядя девочке прямо в глаза, Стас раздельно произнес: – Твой обожаемый Бетховен – придурок! А вся его музыка – дрянь!..

Юлька ка-а-к врезала Стасу по носу!

– Ой! – сразу же испуганно вскрикнула она. – Прости, Стасик, я не хотела.

– Классный удар! – Брыкин почувствовал, как у него из носа потекла кровь. – Быстро давай бумагу и какую-нибудь щепку.

Бумаги было сколько угодно – на полу валялись старые газеты, а вместо щепки Юлька протянула Стасу заколку, которую она вытащила из волос.

– Это пойдет?

– Пойдет!

Схватив заколку, Брыкин написал на газетном клочке своей кровью: «Мы в опасности! Помогите! Стас».

Сложив записку в несколько раз, он сунул ее собаке в зубы.

– Действуй, Белоснежка!

И Белоснежка побежала действовать.

Глава ХIII ЛАВОЧКА У ТУРГЕНЕВА

С первыми лучами солнца на первой электричке в Дворкино примчались Саша Чайников и Калерия Ивановна. Их привела Белоснежка.

Саша открыл дверь (курсантов следственной школы учат, как открывать двери без ключей), а Калерия Ивановна достала из сумки двухлитровый термос с горячим какао и бутерброды с сыром. Она как чувствовала, что все это пригодится.

И действительно пригодилось.

Стас и Юлька после ночных приключений с большим удовольствием выпили по две чашки ароматного какао и съели по три бутерброда с сыром.

И, конечно же, все наперебой восхищались Белоснежкой.

– Чудо-собака, – говорила Калерия Ивановна.

– Собака-феномен, – говорила Юлька.

– Классная собака, – говорил Стас.

– Таких собак поискать, – говорил Чайников.

А Белоснежка смотрела на них умненькими глазами и хранила загадочное молчание.

Ну а потом ребята рассказали все, что им удалось выяснить в заброшенном доме.

– Будем брать, – выслушав рассказ, решительно произнес Саша. – Я закажу группу захвата. И лично приму участие в операции.

– Только не простудись, Зайчик, – попросила его Калерия Ивановна. – Сегодня такой ветреный день.

– Интересно, о каком это папе они говорили? – сказала Юлька.

– Я думаю, речь шла о «крестном отце» петербургской мафии, – со знанием дела ответил Чайников.

Саша был взволнован. Еще бы! Напасть на след «крестного отца» питерской братвы. Да это даже Супероперу не удавалось. А вот ему, Саше Чайникову, удалось!.. «Ай да Чайников! Ай да молодец!..» – мысленно похвалил себя Саша. Теперь главное: не потерять этот след. Сегодня – арестовать Картошку с надзирателем. Завтра, допросив их, – выйти на Цыгана. А послезавтра, глядишь, на Сашину удочку и самая крупная рыба попадется: «акула» питерского преступного мира – «крестный отец»!

И тогда Григорий Молодцов, вернувшись с Камчатки, дружески хлопнет Чайникова по плечу и скажет: «Молоток, Шура!»

Саша тряхнул головой, отгоняя от себя сладостные мечты. Рано, рано мечтать. Сейчас надо действовать!

И он деловито спросил у ребят:

– Бандиты не упоминали киллера по кличке Ствол?

– Нет, – сказал Стас. – Да, Юлька?

– Да, – сказала Юлька.

– Так «да» или «нет»? – запутался Чайников.

– Нет, – одновременно ответили ребята.

– Ладненько. А про то, что в футлярчике лежит, они не говорили?

Стас и Юлька помотали головами:

– Нет, не говорили.

– Ясненько. Во всяком случае, мы теперь знаем, что «унитаз» – это футлярчик. Остается выяснить, что лежит в этом футлярчике. – Саша одним глотком допил свое какао. – Едем в Питер!

И они поехали в Питер.

По приезде в Петербург Калерия Ивановна отправилась домой готовить обед. Чайников поспешил в угрозыск заказывать группу захвата. Ну а ребята пошли к себе на Фурштатскую. Спать. Ведь они в эту ночь глаз не сомкнули. А Стас к тому же и в прошлую ночь глаз не смыкал.

Но не успел Брыкин досмотреть свой первый сон, как раздался звонок в дверь.

Стас пошел открывать.

На пороге стояла Машенька. Сияющая, словно летнее солнышко.

– Ой, Стасик! – захлебывалась она от восторга. – Мы с дедушкой в цирке были!.. Я клоуна видела!.. Он на воздушном шарике летал!..

Брыкин протяжно зевнул:

– Мышка, я еще сплю. Потом про клоуна расскажешь.

Девочка захихикала:

– Ну, ты и соня.

– Я не соня. Просто я всю ночь не спал.

– А почему не спал?

– На Марс пришлось срочно лететь.

– Да-а? – Машенька была заинтригована. – Ты летал на Марс?

– Представь себе.

– И настоящих марсиан видел?

– Прямо как тебя.

– А какие они?

– Высплюсь – расскажу. – Стас собрался захлопнуть дверь.

– Стасик, а можно я с Белоснежкой во дворе погуляю?

– Это ты у нее спроси.

– Белоснежка! – позвала Машенька.

– Тяв! – откликнулась собака.

– Ты не против со мной прогуляться?

Белоснежка была не против. Они ушли.

А Стас бухнулся спать.

Однако через час его вновь разбудил звонок. На сей раз телефонный. Звонила Юлька.

– Стас, ты еще спишь?

– Уже нет, – ответил Брыкин, потягиваясь.

– Слушай, тут ко мне Сонечка пришла…

– Какая Сонечка? – Стас спросонья не сразу сообразил, что речь идет о Софье Николаевне Оладушкиной, его учительнице по русскому и литературе.

– Моя старшая сестра.

– Ах, Сонечка…

– Да. Она такой красивый альбом купила. «Виды Петербурга» называется. Фотки просто обалденные. Приходи смотреть.

Брыкин глянул на часы. Половина третьего. Эх, сейчас бы не фотки идти смотреть, а ехать бандитов брать. Но Чайников строго настрого запретил Стасу появляться в книжной лавке «У Тургенева».

– Думаю, будет перестрелка, – сурово сказал Саша. – Так что тебе лучше туда не соваться.

– Вам, значит, можно, а мне нельзя, – обиделся Стас.

– Это моя работа, парень. А ты еще в школе учишься.

– Но у меня же каникулы.

– Вот и отдыхай, раз каникулы.

Поэтому-то Брыкин и пошел к Юльке смотреть фотоальбом.

Альбом и впрямь был красивый. С видами Эрмитажа, Казанского собора, Русского музея… Софья Николаевна увлеченно рассказывала, когда все это было построено, в каком стиле, кто архитектор… Стас вежливо кивал, делая вид, что слушает, а сам думал: «Группа захвата, наверное, уже окружила лавку «У Тургенева».

– …Тургенева, – повторила вслух Сонечка.

Брыкин даже вздрогнул от неожиданности. Ему показалось, что Софья Николаевна прочла его мысли.

Но Сонечка прочла не мысли Стаса, а надпись под снимком в альбоме: «Могила Тургенева». И принялась рассказывать о Волновом кладбище, где был похоронен великий русский писатель:

– Это одно из старейших кладбищ Петербурга, – говорила Софья Николаевна. – Оно основано в 1756 году. А в 30-х годах нашего столетия на территории кладбища был открыт музей-некрополь, получивший название «Литераторские мостки». Там похоронены Гончаров, Куприн, Блок, ну и, конечно же, Тургенев… – показала Сонечка на фото. – Иван Сергеевич – мой любимый писатель. Я часто хожу на его могилу. Приду, сяду на лавочку и думаю о русской литературе…

– На лавочку, – машинально повторил Брыкин. – А что, там лавочка есть?

– Да, есть. Вот она на фотографии.

Стас посмотрел на снимок. Рядом с могилой Тургенева стояла лавочка. И тут до Брыкина дошло.

– Юлька! – заорал он так громко и так неожиданно, что Софья Николаевна чуть альбом из рук не выронила. – Цыган говорил Картошке не про книжную лавочку, а про лавочку у могилы Тургенева. – Стас ткнул пальцем в фото. – Вот про эту скамейку!

– Ты думаешь?

– Чего тут думать?! Это и дураку ясно!

Дураку, возможно, и было ясно, а вот Софья Николаевна ровным счетом ничего не понимала.

– Какой цыган?.. Какая картошка?..

А Стас продолжал возбужденно:

– Картошка с надзирателем на кладбище.

– Надо в милицию звонить! – Юлька схватила телефонную трубку.

– Да пока ты будешь объяснять… – Брыкин кинул взгляд на часы. – А уже полчетвертого!

– Что же делать?!

Стас на пару секунд задумался.

– Ты беги к книжной лавке, предупреди Чайникова. А я погнал на кладбище. Может, мне удастся что-нибудь подслушать. Поняла?

– Поняла!

Ребята ринулись в прихожую.

– Юля, Стас! – Сонечка вконец запуталась. – Куда же вы?! Объясните, в чем дело?!

– Потом, Софья Николаевна! – крикнул учительнице Брыкин.

– Потом, Соня! – крикнула сестре Юлька.

И, выскочив на улицу, они разбежались в разные стороны.

Юлька помчалась на трамвай, а Стас – на метро.

Глава XIV РАЗОРВАННАЯ ЗАПИСКА

Брыкин сбежал вниз по эскалатору, влетел в вагон, доехал до «Владимирской», перебежал на «Достоевскую», опять влетел в вагон, доехал до «Литовской», взбежал вверх по эскалатору, выскочил на улицу, вскочил в троллейбус, доехал до Расстанной и помчался на Волково кладбище.

На кладбище Стас примчался весь в мыле. Ну, то есть потный. На часах было без трех минут четыре.

В отличие от Софьи Николавны, Брыкин никогда на «Литераторских мостках» не был и потому понятия не имел, где могила Тургенева. Но на стене церквушки висел план – кто где похоронен.

И вот Стас уже стоял рядом с массивным надгробием, на котором было написано:

ИВАНЪ СЕРГЕЕВИЧЪ ТУРГЕНЕВЪ

1818–1883

Лавочка находилась в нескольких шагах от надгробия. А рядом с лавочкой – на асфальтированной дорожке – Брыкин увидел крышку водосточного люка. «А что, если залезть в этот люк?» – подумал Стас.

Брыкин огляделся. Кругом никого.

Действовать следовало решительно и быстро. В любую минуту могли появиться бандиты.

Стаc сдвинул решетчатую крышку в сторону, залез в люк и поставил крышку на место.

Прошло десять минут… пятнадцать… Бандиты и не думали появляться.

«Наверное, встреча все же в книжной лавке», – решил Стас и уже хотел вылезать из люка.

Но тут на крышку наступила чья-то нога. Сердце у Брыкина екнуло. Это была нога старушки, то есть Жуликова, загримированного под старушку.

Картошка сел на скамейку и закурил. Через пару минут к нему подошел какой-то человек. Стасу были видны лишь военные ботинки и форменные брюки.

«Надзиратель!» – догадался Брыкин.

– Вы случайно не родственник Тургенева? – спросил надзиратель.

– Нет, – ответил Жуликов, – я родственник Чехова.

Стас понял: это пароль.

– Ну что, принес? – сразу перешел к делу Картошка.

– Принес.

– Давай.

– Держи.

Замолчали. Видимо, Жуликов читал записку.

– Все тип-топ, братан, – раздался через минуту его веселый голос, а вслед за тем послышался звук рвущейся бумаги. Картошка порвал записку и бросил клочки на землю. – А на словах он ничего не просил передать?

– Нет, ничего. Он и записку-то не хотел писать. Я его полчаса убеждал, что в тюряге по приказу Папы работаю. Ну, он чиркнул несколько слов – будто бы жене. Ты хоть въехал, о чем он пишет?

– Въехал, братан, въехал.

– И что Папе передать?

– Передай, что штамм скоро будет, – обронил загадочную фразу Жуликов.

– Штамм? – повторил надзиратель. – А кто это?

– Папа знает, кто, – хмыкнул Картошка.

Надзиратель поднялся со скамейки.

– Мне пора идти.

«Ну где же Чайников с группой?! – досадливо думал Брыкин, сидя в люке. – Ведь уйдет же!.. Уйдет!..»

И надзиратель действительно ушел.

А следом за ним ушел и Жуликов.

Стас вылез из люка и собрал с земли обрывки записки. Картошка порвал ее не очень мелко; правда, несколько обрывков унесло ветром. Поэтому, когда Брыкин соединил все части в единое целое, получилось вот что:

«…возможность написать тебе. Принеси шерстяные носки. В камере собачий холод. Передавай от меня привет кукольнику Шишкину. Больше писать не могу, меня вызыва…»

Не успел Стас все это прочесть, как раздался пронзительный звук милицейских сирен – вау-вау-вау… К воротам кладбища на сумасшедшей скорости подлетели два спецавтобуса. Из них, словно горох, посыпались бойцы группы захвата. В касках, масках, бронежилетах…

С автоматами наперевес они бросились на кладбище.

– Руки на надгробие! – приказал Брыкину один из бойцов. – Ноги на ширину плеч! Быстро!..

– Да я… – начал Стас.

– Молчать! – На Брыкина уставился черный зрачок автомата. – Делай, что приказано!

– Отставить! – К могиле Тургенева подошел Саша Чайников. – Вы что, ефрейтор, мальчика от бандита отличить не можете?

– Это мальчик?! – Боец поправил съехавшую на глаза маску. – Фу ты, черт, не разглядел. Извини, паренек.

– Да ладно, – сказал Стас.

Чайников посмотрел на пустую скамейку.

– Ушли, – понял он.

– Ушли, – подтвердил Брыкин. – Эх, вам бы минут на пять пораньше приехать.

– Да мы сразу сюда помчались, как только Юля нам сообщила.

– А где она?

– Я здесь. – К могиле подошла Оладушкина. – Стае, тебе удалось что-нибудь подслушать?

– Не только подслушать. – Брыкин показал на собранную из обрывков записку, лежащую на скамейке. – Вот, читайте.

Чайников и Юлька прочли.

– Ясненько, – сказал Саша. – Значит, футлярчик спрятан в квартире Шишкина.

– Он взглянул на Стаса. – А ты надзирателя запомнил?

– Нет, не запомнил. Он так сел, что я его из люка не видел.

– Из какого люка?

– Вот из этого. – Брыкин постучал ногой по решетчатой крышке. – Я тут прятался.

А о чем они говорили?

– Почти ни о чем. Надзиратель отдал Картошке записку и ушел. А, да, – вспомнил Стас. – Жуликов говорил о каком-то Штамме. Он сказал: «Передай Папе, что Штамм скоро будет».

– И все?

– И все.

– Хм, – Чайников озадаченно наморщил лоб. – Кто ж такой этот Штамм?

– Штамм по-немецки значит – «ствол», – сказала Юлька.

– Откуда ты знаешь?

– Я немецкий в школе изучаю.

– Угу-у. – Теперь Саша озадаченно наморщил нос.

«А что, если Штамм и киллер Ствол – одно и то же лицо? – размышлял Чайников. – Но тогда получается, что Картошка знает и киллера, и его жертву. А вдруг Картошка и заказал убийство Скальпеля? Да, но зачем ему это надо? Наоборот, Жуликов заинтересован в том, чтобы с Пафнутьевым ничего не случилось. Иначе от кого бы он узнал, где спрятан футлярчик?.. Ах да, футлярчик…» – спохватился Саша. И сказал вслух:

– Как вы думаете, ребята, куда Скальпель спрятал футляр?

– Может, в носок засунул? – предположил Стас. – Он же пишет в записке о шерстяных носках.

– Или в холодильник, – предположила Юлька.

– О холодильнике в записке ничего не сказано, – заметил Чайников.

– А вот и сказано. – Оладушкина показала на записку. – Читайте: «В камере собачий холод». А внутренняя часть холодильника называется «холодильная камера».

Саша покачал головой:

– Нет, ребята, мне кажется, это все не то. Должна быть какая-то нетрадиционная пряталка.

– Есть такая пряталка! – воскликнул Брыкин. – Я все понял!.. В записке Пафнутьев просит передать привет кукольнику Шишкину… Понимаете – кукольнику!..

– Значит, футлярчик в кукле! – тоже все поняла Юлька.

У Чайникова вдруг стало такое выражение лица, словно он увидел Тургенева, выходящего из могилы.

– Саша, что с вами? – встревоженно спросила Оладушкина. – Вам плохо?

– Плохо, – пробормотал Чайников. – Ой, как плохо. Мы тут стоим, гадаем. А Картошка сейчас у Шишкина орудует.

Ребята ахнули. Им это даже в голову не пришло.

– Блин! – вскричал Стас. – Вот так облом!!

Саша уже опомнился.

– Гоним на Фурштатскую! Может, еще успеем!..

Но они не успели.

Когда группа захвата, а также Саша, Юлька и Стае влетели в квартиру Шишкина, они увидели… куклу без головы. Кукла валялась на полу в прихожей.

В комнате тоже валялись куклы. И тоже без голов.

Все, – сказал Чайников обреченно. – Мы проиграли.

– Да почему проиграли? – с жаром возразил Брыкин. – Мы же знаем, где живет Картошка! Надо устроить в его квартире засаду!

– Засаду, конечно, устроить можно, – ответил Саша. – Но я более чем уверен – в ту квартиру Жуликов не придет. В общем, «глухарь».

– Какой «глухарь»? – не поняли ребята.

– «Глухарем» в угрозыске называют дело, которое не удалось раскрыть, – грустно объяснил Чайников.

– Ну так что, лейтенант, – обратился к нему командир группы захвата, – раз некого захватывать, мы на базу поехали.

Саша вяло махнул рукой.

– Езжайте.

И группа захвата уехала.

А Чайников сел у окна печальный, словно сестрица Аленушка с картины Васнецова, и стал смотреть на улицу. В доме напротив из окон валил густой черный дым. Суетились пожарные, глазели зеваки… Но Саше было не до горящего дома, не до пожарных и не до зевак… Он провалил свое первое дело.

Скоро прилетит с Камчатки Григорий Евграфыч, узнает о «глухаре» и, конечно же, скажет с упреком: «Эх, ты, Чайников, Чайников…»

И что Саша сможет ответить на этот упрек? Ни-че-го.