Текст книги "От Лубянки до Кремля"

Автор книги: Валерий Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

При подготовке плана охраны учитывалось буквально все, проводился тщательный анализ всех происшествий, имевших место на подобных мероприятиях.

Египет. Каир. Утром 6 октября 1981 года, собираясь на парад, президент Египта Анвар Садат, уверенный в своей полной безопасности, не стал надевать под мундир бронежилет. Долгое время после начала торжеств казалось, что ничего не произойдет. Но в самом конце парада перед трибуной, от которой только что была снята охрана, неожиданно остановился грузовик, тянувший пушку, из которого выскочило несколько человек в военной форме. Стреляя на ходу, они бросились к трибуне и через несколько мгновений буквально изрешетили Садата из автоматов.

Смертельно раненного Садата отвезли не в госпиталь, а в его резиденцию, где он около часа оставался без медицинской помощи. А когда врачи наконец прибыли, им оставалось только констатировать смерть. Разумеется, все заговорщики были схвачены, осуждены и казнены. Но вопросы об организаторах расстрела президента и его окружения, о просчетах служб безопасности так и не были окончательно решены.

СССР. Архангельск. По материалам прессы: «1 мая 1954 года 26-летний архангелогородец Николай Романов прямо во время праздничной демонстрации на площади Профсоюзов стрелял из пистолета в руководителей Архангельской области.

Колонны трудящихся в 1954 году проходили вплотную к трибуне, цепочка охраны от которой была убрана. Оставшиеся сотрудники милиции и государственной безопасности охраняли общественный порядок без оружия. Романов, пристроившийся к одной из колонн, без особого труда смог пронести свой ТТ на демонстрацию.

Поравнявшись с трибуной, он выпустил две первые пули. Сраженный выстрелом, упал капитан В. Судейко. К счастью, пуля до места назначения не дошла, застряв в оставленном в кармане металлическом корпусе спичечного коробка. Итогом дальнейшей стрельбы стала гибель зампреда горисполкома С. Харитонова и помощника командующего Беломорским военным округом А. Соловьева. Еще два чиновника были ранены. Принародный расстрел власти не стал поводом для прекращения демонстрации. Колонна с ничего не понявшими свидетелями прошла мимо. Последующие колонны, ничего не зная о событии, радостно кричали «Ура!». И с трибуны им также радостно отвечали».

По некоторым данным, террорист Николай Романов стрелял в 1-го секретаря Архангельского обкома КПСС Ивана Латунова, который остался жив. В печати события 1 мая 1954 г. в Архангельске долго и тщательно замалчивались и были обнародованы только в 1990-е годы.

Репетиции

Если сказать откровенно, то для меня, начальника штаба охранных мероприятий на Красной площади, самым душетрепательным моментом были не столько праздничные мероприятия, сколько предпраздничные репетиции оперативных нарядов.

Случится что-либо экстремальное или нет во время праздничных мероприятий это событие вероятностное и зависит от огромного количества факторов, которые предусмотреть невозможно. А вот репетиция, когда я перед всем большим начальством должен показать умение управлять многотысячными оперативными нарядами в этих самых экстремальных ситуациях, реально и конкретно. Да еще и вводные стараются дать посложнее.

Ночь. Репетиции проходят в ночное время, наряды расставлены, все готовы.

На одном из балконов Мавзолея – начальники штабов КГБ СССР и ГУВД Москвы, представители ЦК и МГК КПСС, руководство 7-го и 9-го Управлений КГБ, командир дивизии Дзержинского, полтора десятка радистов, через которые я передаю команды, и др.

Начальник штаба КГБ дает вводные: «Взрыв химической гранаты в квадрате 4!» Время пошло. Размышлять долго нельзя, срабатывает автоматизм.

Надо: направить на место взрыва группу химзащиты для дезактивации района; медиков для оказания помощи пострадавшим; блокировать квадрат бойцами дивизии Дзержинского, чтобы не допустить общей паники, не упустить злоумышленников и не потерять свидетелей, обеспечить проход для эвакуации пострадавших; направить на место ЧП оперативно-следственную группу; при необходимости организовать эвакуацию охраняемых лиц и т. д. и т. п.

Все это проигрывается на месте и в реальном времени.

И таких вводных за час-два – штук 10.

Очень быстро, несмотря на обычный для Красной площади ледяной сквозняк, спина становится мокрой.

А самое страшное, что все команды подаются в кодированном виде, а код каждый раз меняется. Надо не забыть, не перепутать. По моей команде начинается движение сотен людей.

Готовлю и рассовываю по карманам кучу шпаргалок, хотя ни разу не пришлось их использовать. Не успеваешь. Лежат в кармане на всякий, совсем уж сложный случай.

У меня был случай, когда я, перепутав всего лишь одну цифру, направил навстречу друг другу резервы Кремлевского полка и дивизии Дзержинского. У бойцов главное уложиться в норматив. Они, дзержинцы, например, двухметровые ребята по сотне килограммов веса несутся, рассекая толпу, не глядя ни на кого и ни на что, выставив вперед магазинами автоматы Калашникова. Очки, голы, секунды. Кремлевцы немного миниатюрнее, но не менее ответственны. У последних, кроме того, скользящие на булыжнике офицерские сапоги с кожаными подошвами. Особенно не затормозишь. Спасло чудо. Успели как-то разойтись. Бойцы отделались несколькими синяками.

Но это еще не все. Впереди – штабные игры в узком кругу. В одном из помещений Мавзолея собираются старшие оперативных нарядов от КГБ, руководители подразделений Управления, офицеры штаба и др. Всего человек 30.

Очередной экзамен. Начальник штаба КГБ продолжает давать вводные, которые мне надо решать уже теоретически на картах и схемах.

Во многих мемуарах я читаю, что чуть ли не каждый их мудрый автор задолго до августа предвидел развал Советского Союза и т. п. Я не отношу себя к подобным ясновидцам, хотя обладал, как я уже рассказывал, значительно большим объемом настораживающей информации.

Для меня первым звонком того, что не все ладно в нашей стране, были штабные игры на репетиции, кажется, перед 1 мая 1991 года.

Отвечая на одну из сложных вводных заместителя Председателя КГБ СССР генерал-лейтенанта Г.Е. Агеева, я предложил ввести в действие ВР – вооруженный резерв Кремлевского полка. Надо было видеть огромные удивленные глаза Гения Евгеньевича (Гений – это имя!). А что, у вас есть и вооруженный резерв? Да, отвечаю, резерв воинов-кремлевцев, вооруженных штатным оружием.

Да вы что, с ума сошли? А если об этом узнает пресса? Все мои попытки, сославшись на сложную оперативную обстановку в стране, которую он, должно быть, знал, конечно, намного лучше меня, на имевшие место прецеденты типа гибели египетского президента А. Садата и т. п., доказать ему необходимость наличия ВР, были напрасны. Чем больше и эмоциональнее я говорил, тем больше раздражался генерал. Спор, если так можно было назвать обмен мнениями между начальником и подчиненным, прекратил, дернув меня за пиджак, Ю.С. Плеханов, приказав – «Прекрати возражать!»

Чуть позднее, когда мы остались одни, он успокоил меня: «Действуй по нашему плану! И… с ними со всеми! Ведь за все будем отвечать мы».

Если уж заместитель Председателя так был запуган демократическими СМИ, то что было ожидать от нижестоящих чиновников. В ту ночь, вернувшись домой, я так и не заснул.

Оперативно-технические осмотры на Красной площади

Подготовка к проведению массовых мероприятий на Красной площади, как и любое охранное мероприятие, также начиналась с оперативно-технического осмотра всей территории.

Тщательнейшим образом осматривались и сразу брались под охрану: территория Красной площади, Мавзолей В.И. Ленина с гостевыми трибунами и затрибунными территориями, здания Исторического музея и ГУМа. Осматривались праздничные украшения, радио– и телевизионная аппаратура и др. Как видите, объем работы был огромен.

Только многоэтажный со старинными подвалами, превращенными в складские помещения, ГУМ – Главный универсальный магазин страны (до 1953 года – Верхние торговые ряды) занимает целый квартал, раскинувшийся между Красной площадью и Ветошным проездом. Длина фасада с множеством окон, выходящих на Красную площадь, составляет 116 метров. Вдоль трех двухэтажных широких пассажей, построенных «в европейском стиле» из стекла и металла, разместились отделы ГУМа. Общее число торговых и административных помещений достигало тысячи. При осмотре использовались десятки оперативных групп, вся имеющаяся в Управлении специальная техника, служебные собаки и др.

Тем не менее до окончания праздничных мероприятий на душе всегда было неспокойно.

Не могу забыть 1 мая 1990 года.

Проходят последние минуты подготовки. Чеканя шаг, из Никольской башни выходит и занимает свое место цепочка почетного караула Кремлевского полка. Ветер колышет красные флажки на штыках кремлевцев. Руководители страны не спеша поднимаются на Мавзолей, занимая свои места на трибуне.

Время.10.00. Бьют кремлевские куранты.

И в этот момент над ГУМом поднимаются клубы черного дыма. Сегодня я могу лишь предполагать, что в то время думал. Только вчера я поставил подпись под актом оперативно-технического осмотра, который гарантировал, что ни посторонних лиц, ни каких-либо технических или пожарных проблем, в том числе и в ГУМе, нет и быть не может.

По радиостанции запрашиваю наблюдателя, находящегося на Спасской башне: «Видишь дым, что и где горит?»

В ответ слышу, что пожар, видимо, в районе площади Дзержинского, в начале улицы 25-го Октября, а к нам дым сносится ветром.

На душе полегчало, это территория Управления КГБ по г. Москве и Московской области. Стыдно, но почти радостно передаю информацию находящемуся рядом со мной начальнику московского УКГБ генерал-лейтенанту В.М. Прилукову Это его зона ответственности. Теперь голова будет болеть у него.

Позднее узнал, что какой-то хитромудрый мужичок, желая испортить праздник, оставил на чердаке одного из зданий на улице 25-го Октября включенную электроплитку, на которую положил автомобильную шину. Время рассчитал так, что загорание резины произошло как раз к началу праздничных мероприятий, точно в 10.00.

Массовые мероприятия

За все время моих психотравмирующих дежурств в штабе на Красной площади (слава Богу!) ничего экстраординарного не происходило. Даже в случае со Шмоновым система сработала на 4 с плюсом.

Либо везло, либо мы добросовестно готовились к охранным мероприятиям и хорошо выполняли свои обязанности. Ведь в наряд на Красную площадь направлялись лучшие из лучших.

Не забуду курьезный случай во время моего первого заступления на должность начальника штаба по охране мероприятий на Красной площади 7 ноября 1987 года.

Собираясь в наряд, я подумал обо всем, кроме только что упоминавшихся ледяных сквозняков. Надеваю белоснежную рубашку, парадный галстук, легкий плащик (пальто у меня никогда не было, а о дубленке я даже не мечтал) и т. п. На предложение пододеть что-либо теплое я самонадеянно заявил, что штаб находится в здании в Мавзолее и там достаточно тепло.

Начало мероприятия.

Сижу в теплом и светлом помещении у мониторов. Заходит начальник праздничного штаба КГБ СССР генерал армии Филипп Денисович Бобков. На нем добротная дубленочка, толстый свитер, вокруг шеи плотненький мохеровый шарфик, теплые на меху ботинки. Выслушав мой доклад и посидев несколько минут в штабе, он, раскрасневшись и вспотев, предлагает: «Пойдемте, Валерий Николаевич, посмотрим, как там дела наверху!»

Беру радиостанцию «Ангстрем», и мы выходим на стилобат Мавзолея.

Праздник в самом разгаре. Музыка, радостные крики демонстрантов. Подходим к стоящим на уголке Мавзолея весело беседующим генералам. Буфетчица предлагает мне и Филиппу Денисовичу по стаканчику горячего дымящегося глинтвейна. Я отказываюсь – служба. Бобков, крякнув от удовольствия, выпивает.

Красная площадь – настоящая аэродинамическая труба. И уже через несколько минут я буквально заледеневаю на холодном ветру. Но вида не показываю, пытаясь хоть как-нибудь согреться. Место и положение, увы, не позволяют бегать, прыгать или скакать. Вспоминаю, что индийские йоги, где-то читал, обернув голое тело мокрой простыней, ухитряются усилием воли даже зимой высушить ее на морозе и самом холодном ветру. Собираю всю свою волю, но безуспешно. Холодно. Даже мелкую внутреннюю дрожь не удается унять.

Но очень скоро, как поет Высоцкий «…потеряв силу воли…», объявлю командирам, что меня вызывает штаб, и гордо удаляюсь в тепло. В нарушение всех уставных требований высказываю все, что о них думаю, своим подчиненным, которые, я надеюсь по забывчивости, вчера не предупредили меня об этом небольшом нюансе.

Но опять появляется Филипп Денисович и вновь предлагает прогуляться. И так много, много раз. Удивительно, что не простудился тогда. Спасало, видимо, общее нервное напряжение.

Позднее я узнал, что борьбой с холодом заняты буквально все участники и гости, особенно ноябрьских мероприятий на Красной площади. Тяжелее всего приходилось офицерам и солдатам Кремлевского полка, ведь под сшитую по фигуре парадную шинель не наденешь толстый свитер и мохеровый шарф. Знаю, что офицеры спасались от холода, обложивши поясницу толстыми газетами, смеясь, что желательно с «горячими новостями». И другими не менее экзотическими веками проверенными методами.

Следующий раз я уже был готов к труду и обороне, купив водолазный комплект – свитер и колготки из верблюжьей шерсти. В нем можно было спокойно ложиться спать в самый глубокий сугроб. А главное, он практически не был виден под цивильным костюмом. «Девятка» всегда была на выдумки горазда.

Август 1991. Мавзолей В.И. Ленина

Последний мой опыт работы с толпой приходится на первые дни «победы революции». Комендант Московского Кремля генерал-майор Г.Д. Башкин, с которым нам приходилось не раз вместе отбивать депутатов от толпы при входе в Кремль, утихомиривать разбушевавшихся шахтеров и др., попросил меня, находившегося уже, как это называлось, «под домашним арестом в своем кабинете», выяснить, что происходит у Мавзолея.

Геннадий Дементьевич, будучи в прошлом комендантом Мавзолея, немало сил приложил к совершенствованию его охраны и непростой технической начинки. За работу над созданием пуленепробиваемого и взрывозащитного саркофага он в составе коллектива специалистов получил Государственную премию. Это было его – родное.

Обстановка вокруг Мавзолея складывалась непростая. Толпа из 200–300 находящихся в подпитии и агрессивно настроенных молодых и не очень людей, вооруженных палками и камнями, подогреваемая провокаторами, пыталась проникнуть в Мавзолей со стороны кремлевской стены через имеющиеся там за трибунами окна. Звон разбитых стекол, хулиганские выкрики, молодецкие высвисты….

Прохожу в Мавзолей, вижу испуганные глаза охраны – солдат-кремлевцев. Но воины настроены по-боевому.

Применяю чекистскую хитрость. Звоню Г.Э. Бурбулису, который достаточно хорошо знает меня по совместной подготовке инаугурации Б.Н. Ельцина в КДС, представляюсь и заявляю, что «пригласил в Мавзолей журналистов западных СМИ – «Нью-Йорк Таймс», «Ассошиэйтид Пресс», «Франс Пресс» и др., в присутствии которых информирую его, что в соответствии с имеющимися инструкциями при проникновении хулиганов в траурный зал, я даю команду на открытие огня на поражение». Завершаю предостережение фразой – «Ответственными за пролитую кровь будете лично Вы!»

Сработало. Через достаточно короткое время появился вездесущий тогда Станкевич и увел толпу хулиганов.

* * *

Кстати, август 1991 года может стать прекрасным учебником по патопсихологии толпы и мудрости спецслужб. Например, 21 августа 1991 года толпа на площади перед зданием Комитета госбезопасности собиралась штурмовать ненавистное им учреждение, хранившее в своих стенах много тайн о прошлом и настоящем большинства ее участников, уничтожить и разграбить документы.

Все это очень напоминало разгром и сожжение уголовниками в феврале 1917 года в Петрограде зданий Окружного суда, Полицейского архива и нескольких полицейских участков. Тогда это им удалось.

Но что бы сегодня не говорили в своих мемуарах боявшиеся взять на себя ответственность бывшие наши командиры-руководители, хорошо устроившиеся при новой власти, рядовые сотрудники Комитета были готовы не отдать без боя документы на своих помощников.

Для чекиста-агентуриста, которому граждане-патриоты, составлявшие большинство агентурного аппарата КГБ, доверили свою жизнь и свое доброе имя, всегда был актуален принцип – «Сам погибай, но помощника не сдавай!»

Избежать больших жертв удалось, лишь переориентировав агрессию (вопреки желанию организаторов) погромщиков, к сожалению, на памятник Дзержинскому. При этом использовали не только неприязнь собравшихся на Лубянке хулиганов и вандалов к «рыцарю Революции», но и давний слух о том, что монумент отлит из чистого золота. Якобы так остроумно – под охрану Лубянки – Сталин спрятал золотой запас страны. Смешно, но также сработало. Уж больно велик был их интеллектуальный потенциал.

Феликс Эдмундович еще раз принял на себя удар и не только спас жизни людей, но и сохранил для истории массу интересных документов, характеризующих эпоху демократических преобразований и ее лидеров. Только за это стоит восстановить памятник на прежнем месте!

Часть II
Нетуристические поездки по миру

Встречи на высшем уровне

Мои зарубежные поездки во время службы в охране. Немного истории. Сталин И.В. Отзывы о Сталине. Хрущев Н.С. Горячая линия. Брежнев Л.И. Андропов Ю.В. Горбачев М.С. Ельцин Б.Н. «Мальтийский сговор». Плохо подготовленные встречи лучше вообще не проводить. Ты меня уважаешь? Великолепная десятка. Не зная броду, не суйся в воду. Борьба спецслужб. Тегеран – Ялта – Потсдам. Х. Фельфе и визит Адэнауэра в Москву. Пеньковский – Кеннеди– Карибский кризис. Задача контрразведки – сохранность собственных секретов. Проблема утечки секретной информации через высшие эшелоны власти. Личностная информация. В здоровом теле – здоровый дух. Политико-психологический портрет лидера. Информирован – значит вооружен. Операция «Утомленная» команда. Охрана и разведка. Государственный протокол времен «перестройки». Ельцин I. Служебные значки правительственной охраны.

Мои зарубежные поездки во время службы в охране:

8–11.06.1986 г. – ВНР

25–28.11.1986 г. – Индия

7–10–12.1987 г. – США

1987 г. – США, Куба, Аргентина, Уругвай, Бразилия

18–20.11.1988 г. – Индия

2–5.04.1989 г. – Куба

1989 г. – Румыния

01–06.1989 г. – Ливия

1–3.12.1989 г. – Мальта

18.11.1990 г. – Италия 16–19.04.1991 г. – Япония

19.04.1991 – Южная Корея.

Являясь пиком дипломатической практики, встречи на высшем и высоком уровне, отражают, как правило, состояние политических отношений государств – участников встреч.

Немного истории

В нашей стране, наверное, одним из самых известных примеров межгосударственного общения на высшем уровне стало знаменитое «Великое посольство» (1697–1698) – поездка Петра I в страны Западной Европы.

Уже тогда на подобное мероприятие не жалели денег. «Великое посольство» – поездку Петра I под именем Петра Михайлова в 1697–1698 годах в страны Западной Европы (Кенигсберг, Курляндия, Голландия, Англия, Вена) для создания антитурецкого военного союза, приглашения специалистов на русскую службу и закупки вооружения окрестили «великим» из-за его многочисленности. Вместе с солдатами охраны общая его численность составляла 250 человек. Посольство сопровождал бессчетный обслуживающий персонал: священники, лекари, переводчики, хлебники и т. п. «Царский кортеж» насчитывал тысячу саней.

Программа заграничной поездки была весьма насыщеной.

Путь Великого посольства проходил через Ригу, затем столицу Курляндии (в то время польский лен) Митаву, а оттуда через Кенигсберг (Бранденбургское курфюршество). В принадлежавшей шведам Риге прием, оказанный царю, был не слишком теплым, что, как считается, сыграло свою роль в решении начать войну со Швецией, зато в Митаве и Кенигсберге курляндский герцог и бранденбургский курфюрст приветствовали русского государя роскошными обедами, фейерверками и охотой. Переговоры с обоими были весьма успешны, а с Бранденбургом закончились подписанием союзного соглашения. Далее посольство отправилось в Голландию, где в течение четырех месяцев безуспешно пыталось договориться о союзе против турок и получении денежных субсидий. Одновременно оно занималось закупкой оружия и наймом мастеров-оружейников, металлургов и опытных моряков. Царь встречался с штатгальтером Голландии английским королем Вильгельмом III и продолжил переговоры с ним в Англии, куда прибыл в январе 1698 года. Здесь царь осматривал верфи, заводы, побывал в Оксфордском университете, в Гринвичской обсерватории, в Английском королевском обществе, на Монетном дворе, познакомился с И. Ньютоном. В Лондоне был также подписан торговый договор, по которому лорду Кармартену была продана монополия на торговлю в России табаком. 25 апреля 1698 года Петр, покинув Англию, вернулся в Амстердам, откуда его путь лежал в Вену. По дороге он на несколько дней остановился в Дрездене, где познакомился с саксонским курфюрстом Августом II. Пребывание Великого посольства в Вене было относительно недолгим и было посвящено в основном дипломатическим переговорам, которые царь вел сам с канцлером графом Кинским и посланцем Августа II генералом Карловичем. После Вены Великое посольство собиралось отправиться в Венецию, но в июле стало известно о стрелецком бунте, и было принято решение вернуться в Россию. По некоторым данным, Петр I с двумя-тремя сопровождающими все же побывал в Венеции инкогнито в течение двух-трех дней.

25 августа (4 сентября) 1698 года Великое посольство вернулось в Москву. Его основное значение – выработка новой внешнеполитической доктрины России, знакомство Петра I с европейской политикой и искусством дипломатии, формирование мировоззрения царя и его реформаторских планов. Отныне Европа с ее рациональным политическим устройством и передовой промышленностью стали для Петра примером для подражания, а впечатления от Амстердама и Венеции нашли отражение в планировке Петербурга.

* * *

Развитие и расширение международной активности царской России, а затем РСФСР и СССР, укрепление политических, экономических, культурных связей со многими странами с годами увеличили и число поездок их лидеров за рубеж, межличностных контактов между ними. Наиболее наглядно это просматривается в отношениях СССР – США, главных фигурантов послевоенной мировой истории.

С победного 1945 года более сорока лет «холодная война» и противостояние с Советским Союзом определяли основное направления внешней политики США, во главе угла которой было наращивание военной мощи как минимум для сдерживания «советского экспансионизма».

Сталин И.В.

Иосиф Виссарионович не любил заграничные поездки. За годы своего правления выезжал за рубеж всего два раза: в Тегеран в 1943 году и в Потсдам в 1945-м, но эти встречи на высшем уровне с Ф. Рузвельтом, У. Черчиллем и Г. Трумэном стали в полном смысле историческими и определили политическую, военную и экономическую структуру мира на долгие годы. Основные документы для переговоров, докладов, публичных выступлений и даже дипломатических нот Сталин готовил сам, запрашивая для этого огромное количество разных справочных материалов. Ознакомившись с подготовленным помощниками документом, порой прямо тут же диктовал новый текст.

Встречи на высшем уровне отражают, как правило, не только степень политических отношений двух государств, но и их авторитет в мире.

Не последнюю роль при этом играет авторитет его лидеров.

Все «великие политики» того времени, даже при самом негативном отношении к «красному диктатору», считали за счастье быть принятыми в Кремле его хозяином.

Интересно почитать их отзывы об этом в полном смысле неординарном, многоплановом, но, безусловно, великом человеке.

Отзывы о Сталине

«Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения, по отношению к этому подлинно великому человеку, отцу своей страны.

Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании.

«Он (Сталин) добился всего, что имел, используя все уловки марксистской доктрины, выказывая сверхчеловеческую дерзость и коварство».

Шарль де Голль, генерал, президент Франции (1959–1969).

«Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума.

Алексий I, Патриарх Московский и всея Руси.

Хрущев Н.С.

Хрущев открывает список советских лидеров – больших любителей заграничных путешествий. Далеко не всегда его поездки за рубеж, как считают специалисты-международники, были вызваны политической необходимостью. Нередко он сам придумывал их себе, ухитрившись побывать в том числе в таких экзотических для того времени странах, как Индия, Бирма (Мьянма) и Индонезия.

Визит в США 1959 года длился почти полмесяца (15–27.09); во Францию (23.03–3.04.1960) – 10 дней. Пребывание на ежегодной 15-й Генеральной Ассамблее ООН затянулось больше, чем на месяц. Выход турбоэлектрохода «Балтики» в море – 9 сентября – возвращение Хрущева в Москву – 15 октября 1960 года на самолете Ту-114.

Тем не менее и во времена хрущевской «оттепели» советским дипломатам-профессионалам удавалось довольно успешно проводить международную политику Советского Союза, даже не глядя на волюнтаризм своего лидера. У нас тогда еще сохранялись зачатки коллективного руководства. Партия. ЦК. Президиум ЦК. Все это, конечно, несколько сдерживало разгулявшегося генсека. Конечно, напрямую первое лицо никто не критиковал, но косвенно опытные номенклатурщики формировали знаменитое коллективное «есть мнение!», а затем могли на этом своем мнении мягко настоять. Хотя это было и непросто.

Как рассказывал в одном из интервью его советник Ф. Бурлацкий «…Хрущев был импульсивным, вспыльчивым человеком, мог легко сорваться, произнести неприличное слово, на официальной встрече оскорбить кого-нибудь. Был абсолютно раскован. Порой развязен – в отношении с другими руководителями партии. Он их «уячил» – так говорили в аппарате, когда Хрущев вызывал кого-нибудь к себе и криком, матом отчитывал… Позволял себе рюмку-другую. Становился очень разговорчивым. Он вообще много говорил. Пьяным я его не видел, но поддатым – частенько, особенно во время поездок. Из-за этого он иногда попадал в комические ситуации…».

В памяти потомков с тех времен, если говорить о внешней политике и встречах Н.С. Хрущева на высшем уровне, осталась – авантюра Карибского кризиса. Принимая решение о ввозе на Кубу ракет, он не счел нужным учитывать мнения ни политиков, ни военных разведчиков, ни дипломатов. Отвергнуты были возражения А. Микояна и А. Громыко. Эта силовая акция первого секретаря ЦК КПСС и министра обороны чуть не привела к Третьей мировой войне.

А чего стоят безответственные угрозы «закопать империалистов» и сказки о баллистических ракетах, которые СССР производит как «сосиски на мясокомбинате»; грозное стучание ботинком по столу в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН, за что делегация СССР была оштрафована на 10 тысяч долларов.

Личная встреча с президентом Дж. Кеннеди в июне 1961 года в Вене не только не принесла положительных результатов, но и надолго закрепила личную неприязнь между двумя лидерами.

Поразителен был и лексикон Никиты Сергеевича. «Чья бы корова мычала, а ваша бы молчала!» – выкрикнул он во время выступления американского представителя при обсуждении проблем деколонизации.

Грубо прервал выступление филиппинского министра, Хрущев назвал его «слюнтяем, ничтожеством, шутом гороховым, лакеем американского империализма».

Знаменитая «кузькина мать», чуть было не свела с ума не только многочисленных переводчиков, но и знатоков-советологов.

В своих воспоминаниях «Время. Люди. Власть» Никита Сергеевич дает расшифровку понятия «кузькина мать». Кузька – вредитель вредных злаков, пластинчатоусый жук, чьи личинки живут в почве, где дважды зимуют. Показать личинку (т. е. кузькину мать) можно лишь разрыв землю. Отсюда – переносное значение выражения: все разрыть, перетормошить, развалить, а также вскрыть правду.

Чего стоят также его полемические выступления-шоу перед не знающими в большинстве своем русского языка американцами с балкона своего особняка в Нью-Йорке. Опять Бурлацкий: «Он выходил на балкон и начинал с ними (американцами) полемизировать. Или рассказывал что-то. Без бумажки Никита Сергеевич говорил сумбурно. Начинал – и уже не мог остановиться, распалялся, порой уходил от изначальной темы и говорить мог бесконечно. Несмотря на то, что говорить приходилось через переводчика».

С одной стороны, американцы были поражены, что государственный деятель такого уровня может вести себя так скандально. Но с другой, – им нравилось, что он, несмотря на высокое положение, остался раскованным, откровенным человеком. Ничего не стесняется. Какой есть, такой есть.

Как писал американский советолог X. Робинсон: «Инцидент, в котором Хрущев, со сверкающей лысиной, снял ботинок и стучал им по столу в ООН, протестуя против замечаний западной делегации, видели миллионы телезрителей. В этом проявлении личности Хрущева было что-то грубое и неприятное, но также трогательно человеческое и душевное, что американцы могли понять и оценить». Можно сказать, что они – американцы после этого стали относиться к Хрущеву даже с большей симпатией.

Торопливость, скоропалительность, бестактность, эмоциональность отмечали его встречи с Эйзенхауэром и Кеннеди.

В 1960 году в Париже на встрече лидеров держав-победительниц Хрущев глубоко разочаровал де Голля. Он напомнил президенту Франции «хитрого мужичонку, который никак не может взять в толк, что его стране нужны перемены, да еще пытается завербовать его, французского генерала, в ряды строителей коммунизма».

Много дров он наломал и в отношениях с КНР.

Хрущев породил практику включения в число сопровождающих лиц близких ему людей, родственников, преданных ему чиновников. Пребывание в составе зарубежной делегации, возглавляемой первым лицом государства с тех пор стало признанием не только статуса должностного лица, но и его принадлежности к числу наиболее доверенных лиц лидера.

Для перевозки советской делегации (естественно, не всей) по городам США американцам потребовалось пять пассажирских самолетов.

Волюнтаризм «хозяина» порождал и волюнтаризм его окружения.

Несмотря на запрещение советской охране въезжать в Великобританию с оружием, руководивший подготовкой мер безопасности во время визита Хрущева и Булганина генерал армии Серов дал команду выдать сотрудникам новенькие «макаровы», распорядившись при этом: «Пистолеты иметь при себе, но так, чтобы никто не унюхал!» Кстати, именно это и в большей степени стало причиной его досрочного возвращения в Москву, а не обструкция прессы.