Текст книги "История военно-окружной системы в России. 1862–1918"

Автор книги: Валерий Ковалев

Соавторы: Николай Ковалевский,Алексей Безугольный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Тем не менее уже к концу 1916 г. русская армия оказалась в критической ситуации в связи с исчерпанием людских ресурсов для пополнения армии. В декабре участники Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства из числа депутатов Государственной думы и членов Государственного совета обратились с письмом к императору, в котором ставили его в известность о том, что в резерве оставались лишь несколько старших возрастов ратников 2-го разряда, а также призывники 1919 г. Вместе эти две категории могли бы дать до 1,5 млн человек, чего при существовавших ежемесячных потерях могло хватить еще на пять месяцев войны. В числе мер, предлагавшихся Особым совещанием, была и крайне непопулярная – решительная чистка тылов армии, достигших в России гипертрофированных размеров, вдвое превосходящих численность действующих войск. Предусматривалась также активизация борьбы с уклонистами и дезертирами, просрочившими отпуск военнослужащими.

К субъективным факторам, снижавшим уровень боевой выучки отправляемых на фронт контингентов, относятся просчеты Военного министерства, оказавшегося неспособным наладить нормальный учебный процесс и сносные бытовые условия для огромных масс мобилизованных.

Надо отметить, что в ряде округов бытовало внимательное и заботливое отношение к нижним чинам в запасных частях. Так, например, в полках Омского военного округа в августе 1915 г. констатировалось, что «люди выглядят молодцами», вид их «здоровый и веселый», «обучение в общем поставлено правильно и идет успешно. Маршевые роты хорошо одеты и снаряжены»[758]758
  Цит. по: Копылов В.А., Милюхин В.П., Фабрика Ю.А. Сибирский военный округ. Первые страницы истории (1865–1971). Новосибирск, 1995. С. 189.


[Закрыть].

Однако в большинстве округов складывалась ситуация, когда списочный состав запасных батальонов многократно превышал штаты, на обучение людей не хватало ни офицеров, ни оружия. «Праздная толпа, тесно размещенная в казармах и не видевшая оправдания своему призыву, естественно, представляла из себя крайне благоприятную среду для противоправительственной и пораженческой пропаганды»[759]759
  Авилов Ю.Н. На пути к крушению. С. 23.


[Закрыть].

Этим обусловливалось невысокое качество поступавших в действующие части пехотных пополнений. Пехота несла неоправданно высокие потери в боях не только из-за подавляющего огневого превосходства противника в условиях «снарядного голода» русской армии, но и из-за слабой выучки и низких морально-волевых качеств нижних чинов. К тому же вся армейская пехота пополнялась маршевыми ротами вне зависимости от места их подготовки. Со временем выявилась неэффективность такого механизма, поскольку начальники запасных частей работали обезличенно и результаты их труда проверить было сложно из-за распыления маршевых рот по всему фронту.

Попытка решения проблемы была предпринята на состоявшемся 7–9 февраля 1916 г. совещании в штабе Верховного главнокомандующего, которое единогласно признало необходимым «установить связь запасных батальонов со своими дивизиями»[760]760
  РГВИА. Ф. 2000. Оп. 4. Д. 2321. Л. 157.


[Закрыть]. 19 марта в циркулярном письме на имя командующих действующими на фронте соединениями, а также командующих войсками округов, начальников окружных штабов, командиров запасных и местных бригад исполнявший должность начальника ГУГШ генерал от инфантерии М.А. Беляев пояснял, что необходимо установить между армейской пехотой и ее запасными частями «ту тесную связь, которая существует между гвардейскими полками и гвардейскими запасными батальонами, а равно и во всей кавалерии»[761]761
  Там же. Л. 156.


[Закрыть]. Именно в этих частях, как показала полуторагодичная практика войны, подготовка маршевых рот и сотен оказалась «в значительной степени лучше», чем в аналогичных подразделениях для пехоты, готовившихся «вообще для всей армии, а не для своих определенных действующих полков»[762]762
  Там же.


[Закрыть].

Поскольку запасных частей оказалось значительно больше числа действующих дивизий, то последним придавались батальоны, расположенные в ближайших к фронту округах и в наиболее крупных городах (последняя мера была призвана обеспечить комфортный отдых прибывавшим из дивизии на лечение офицерам). Батальоны предписывалось развернуть в 4-батальонные полки, с тем чтобы каждому полку дивизии придать собственный батальон. При этом окружным штабам вменялось в обязанность следить за тем, чтобы каждый запасный полк всегда имел бы не менее 1000 обученных нижних чинов для отправки их на фронт по первому требованию[763]763
  Там же. Л. 160.


[Закрыть]. Оставшиеся батальоны составляли общеармейский резерв для пополнения армий по требованиям фронтов. В распоряжениях командующим войсками внутренних округов особо подчеркивалось, что с действующими частями необходимо наладить «фактическую» связь, а не «бумажную»[764]764
  РГВИА. Ф. 2000. Оп. 4. Д. 2321. Л. 158.


[Закрыть]. Реорганизация запасных частей к началу 1917 г. в основном закончилась и дала результаты, представленные в таблице 30.

Таблица 30

Распределение запасных частей по округам на 1 января 1917 г.[765]765
  Архив ИВИ. Ф. 215. Оп. 257. Д. 43. Л. 56.


[Закрыть]

По мере усиления технической оснащенности русской армии создавались пулеметные, мортирные и прочие запасные полки.

Отдельно следует сказать о формировании военно-окружными управлениями готовых войсковых частей. Изначально эта задача была второстепенна для них. Военные округа формировали прежде всего вспомогательные части для собственных нужд – гарнизонной, охранной, караульной службы, решения возникавших в оперативном порядке задач. Так, в 1916 г., в связи с увеличением притока пленных и необходимостью охранять железнодорожные сооружения в пределах Приамурского и Иркутского округов, 27 дружин государственного ополчения были развернуты в 8-ротный состав. А взамен отправленной для несения гарнизонной службы в порту Архангельск дружины государственного ополчения из Московского военного округа была сформирована новая. Всего к 1 января 1917 г. в ведении Военного министерства находилось 111 дружин государственного ополчения[766]766
  РГВИА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 1210. Л. 5.


[Закрыть].

Боевые части во внутренних округах создавались в экстренных случаях. Так, во время беспорядков в Средней Азии в 1916 г., вызванных принудительной мобилизацией местного населения на физические работы, для их подавления Туркестанский военный округ срочно сформировал 8 Туркестанских стрелковых батальонов. С этой же целью Туркестанский и Казанский округа сформировали 11 особых и 1 казачью сотни. В том же году под контролем Военного министерства были сформированы 7 отдельных стрелковых бригад для переправки их на Западный фронт для помощи союзникам (отправлены были 4 бригады)[767]767
  Там же. Л. 2 об.


[Закрыть].

Новые соединения для действующей армии формировались самими армейскими управлениями путем выделения кадровых «ядер» из существовавших дивизий и последующего их развертывания. В течение всей войны были сформированы в целом пехотные дивизии военного времени трех очередей (дивизиями 1-й очереди являлись кадровые соединения мирного времени): 2-й – № 53–99 (реально сформированы дивизии под № 53–84 и 99); 3-й – № 100–127 и 4-й – № 128–194 (реально сформированы дивизии под № 128–138, 151–194)[768]768
  См.: Звегинцов В.В. Подробная дислокация, формирования 1914–1917 гг., регалии и отличия. Париж, 1959. С. 11–16.


[Закрыть].

С конца 1916 г. начался процесс создания во фронтах так называемых третьих дивизий путем преобразования существовавших четырехбатальонных полков полевых дивизий в трехбатальонные и обращения высвободившихся восьми батальонов от каждых двух дивизий на укомплектование новой. Привлекательность идеи в короткие сроки увеличить численность пехотных дивизий в полтора раза заставляла Ставку закрывать глаза на вопиющую необеспеченность новых соединений вооружением и материальными средствами. В округах на театре военных действий создавалась лишь незначительная часть дивизий, причем по общему фронтовому плану. Люди и материальные средства распределялись равномерно по всем вновь формируемым соединениям. Во внутренних округах действовал иной принцип: на создание новой дивизии выделялся только один кадровый полк, каждый батальон которого развертывался затем в трехбатальонный полк. На это отводилось не более двух месяцев, и уже в январе 1917 г. новые соединения отправились на фронт, после чего в тех же лагерях началось формирование на тех же условиях дивизий четвертой волны.

Уменьшение количества пехоты в этот период наблюдалось во всех воюющих армиях, что вызывалось сокращением людских ресурсов и ростом огневой мощи пехотных соединений и частей за счет насыщения их пулеметами и легкой артиллерией[769]769
  Строков А.А. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне. М., 1974. С. 590.


[Закрыть]. Соблюдению последнего условия при формировании новых дивизий уделялось большое внимание, и укомплектование их винтовками и пулеметами шло в основном удовлетворительно[770]770
  Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 1915. Оп. 3. Д. 105. Л. 15.


[Закрыть]. Однако, как и в начале войны, дивизии-доноры выделяли формируемым дивизиям лишь худший личный состав и материальную часть. В итоге «третьи» дивизии, чье создание пришлось на время Февральской революции 1917 г., быстро превратились в революционные очаги на фронтах, и уже с апреля началось их расформирование.

Одной из важнейших задач военно-окружных управлений в период войны стала подготовка контингентов офицеров. Уже к началу 1915 г. вышла из строя большая часть кадрового офицерства. Осенью 1917 г. в пехотных полках, по некоторым оценкам, оставалось около 4 % офицеров, начинавших войну[771]771
  Корин С.А. Офицерский корпус русской армии в период революционных событий февраля – октября 1917 г. // Февральская революция: путь к демократической России: Сб. статей. Ставрополь, 2007. С. 100.


[Закрыть]. Большие потери офицерского состава, особенно в пехоте, расширение масштабов боевых действий и необходимость в связи с этим формирования новых соединений и частей потребовали значительного увеличения численности офицерского корпуса. Для этого была начата в широких масштабах подготовка офицеров военного времени – прапорщиков, путем перевода военных училищ на ускоренный курс обучения и открытия школ подготовки прапорщиков.

В мирное время юнкера после двухлетнего курса выпускались из училищ с чином подпоручика. 20 октября 1914 г. было введено в действие Положение об ускоренной подготовке офицеров в военное время в военно-учебных заведениях с четырехмесячным ускоренным курсом. Положение касалось военных училищ, функционировавших до войны. Но наиболее распространенным типом военно-учебных заведений в годы войны стали школы подготовки прапорщиков. Замысел их создания относится еще к 1912 г., однако организованы они были осенью 1914-го после опубликования 30 сентября Положения об ускоренной подготовке офицеров в военное время в школах при запасных пехотных бригадах. Школы готовили офицеров в трехмесячный срок. Они подчинялись начальникам запасных пехотных бригад, которые, в свою очередь, были подчинены начальникам штабов военных округов. Общее заведование всеми школами округа могло быть поручено и специально для этого назначенному офицеру. С 7 июля 1915 г. школы при запасных пехотных бригадах стали официально называться школами подготовки прапорщиков. К концу 1915 г. было открыто 32 школы. При образовании в округе нескольких школ руководство ими могло объединяться в руках назначенных для этого заведующих, подчиненных начальникам штабов. Все обучавшиеся именовались юнкерами. Поскольку в каждом из военных округов уже находилось по нескольку школ, начиная с февраля 1916 г. в них стали создаваться управления заведующих школами подготовки прапорщиков пехоты. Первые такие управления появились в Петроградском и Киевском военных округах. Затем были учреждены такие же управления в Одессе, Москве, Тифлисе, Иркутске, Казани. В 1917 г. во всех военных округах действовали 27 военных училищ, 42 школы прапорщиков. С 1915 по 1917 г. эти учебные заведения подготовили 220 тыс. офицеров – больше, чем было обучено для российской армии за всю ее предыдущую историю[772]772
  Корин С. А. Офицерский корпус русской армии в период революционных событий февраля – октября 1917 г. // Февральская революция: путь к демократической России: Сб. статей. Ставрополь, 2007. С. 101.


[Закрыть].

В то же время уровень подготовки таких офицеров объективно не мог быть высоким (именно поэтому выпускались не подпоручики, а прапорщики). «В несколько недель нельзя создать офицера или даже сносный его суррогат, – отмечал А.П. Будберг, – его нельзя научить даже азбуке военного дела в объеме, требуемом младшим офицером и ротным командиром; я знаю это по опыту школ, организованных на фронте во время большой войны. Еще меньше возможно заложить за это время основы офицерской этики в ее здоровых и разумных проявлениях»[773]773
  Будберг А. Дневник белогвардейца. М., 2001. С. 343.


[Закрыть]. Таких офицеров солдаты на фронте презрительно называли «шестинедельными выкидышами»[774]774
  Там же.


[Закрыть].

Благодаря набранным высоким темпам подготовки прапорщиков уже в начале 1917 г. стало очевидным перепроизводство младших офицеров. Сверхкомплект значительно вырос после расформирования в сентябре 1917 г. третьеочередных дивизий. Уже в феврале 1917 г. было запрещено принимать юнкеров в училища и школы сверх штата, 31 августа последовала директива ГУВУЗ о введении в них восьмимесячного курса обучения, а 6 сентября командующим войсками военных округов была разослана телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Марушевского о прекращении приема юнкеров в училища прапорщиков и их дальнейшем закрытии. Отныне офицеров должны были готовить только военные училища и по нормальным программам[775]775
  Ращупкин Ю.М. Иркутский военный округ во второй половине XIX – начале XX веков: формирование, специфика и деятельность. Иркутск, 2003. С. 235.


[Закрыть].

Традиционное для войск внутренних округов участие в полицейских акциях, широко применявшееся в годы Первой русской революции, практиковалось и в годы Первой мировой войны. В случае «вызова войск в помощь полиции» использовались роты полного штатного состава (250 человек), полностью укомплектованные офицерами. Окружные штабы, начальники бригад и ополченских дивизий разрабатывали планы противодействия массовым выступлениям, прежде всего в крупных городах. Воинские начальники проводили предварительную рекогносцировку районов будущих действий, определяли возможные маршруты движения демонстрантов и т. д.[776]776
  РГВИА. Ф. 1606. Оп. 2. Д. 475. Л. 1, 2.


[Закрыть]

Однако, по мере нарастания революционной ситуации в стране, правительство все менее могло полагаться на армию. Подавляющая масса солдат и немалая часть офицеров не только не препятствовали революции, но и активно участвовали в ней. А гарнизону Петрограда принадлежит едва ли не решающая роль в свержении самодержавия. За несколько часов до отречения императора Николая II 2 марта главнокомандующий армиями Западного фронта генерал от инфантерии А.Е. Эверт в телеграмме констатировал: «На армию в настоящем ее составе рассчитывать при подавлении внутренних беспорядков нельзя. Прикосновенность армии к делу внутренней политики будет знаменовать неизбежный конец войны, позор России и развал ее»[777]777
  Цит. по: Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. 1914–1917 гг. Нью-Йорк, 1960–1962. С. 56.


[Закрыть]. Последовавшие в ближайшее время события в полной мере подтвердили этот вывод.

Итоги более чем двух с половиной лет, в течение которых царская Россия вела изнурительную войну, были неутешительными. Страна стояла на пороге системной катастрофы в экономике и социальной сфере, необратимого кризиса власти.

Русская армия как единый военный организм долгое время в течение Первой мировой войны демонстрировала значительный запас прочности, оказывая посильное сопротивление армиям сразу трех держав и нанося им серьезный ущерб, честно выполняя тем самым свой союзнический долг.

Большая заслуга в этом принадлежит тылу действующей армии, в том числе и военно-окружным штабам, непрерывно питавшим войска маршевыми пополнениями и готовыми формированиями, вещевым довольствием, готовившим фронту офицерские кадры и т. д.

В годы Первой мировой войны военно-окружная система подверглась значительной трансформации, будучи разделенной на тыловые округа и округа на театре военных действий, имевшие различные подчиненность и задачи. В ведении военного министра осталась только первая их часть, занимавшаяся мобилизацией и подготовкой маршевых пополнений. Округа на театре военных действий подчинялись армейским начальникам управлений снабжений и функционировали как ближайший тыл действующих армий.

Война уже к 1916 г. привела к истощению людских и материальных ресурсов страны. Для армии это означало ухудшение физических и моральных качеств контингентов, поступавших на укомплектование частей, ухудшение снабжения войск и, как следствие, падение дисциплины с одновременным нарастанием революционных настроений. Тыловые округа первыми почувствовали эти негативные тенденции, и не случайно многие современники свидетельствовали, что революция пришла на фронт из запасных частей. Из крепкой опоры фронта в 1914 г. тыловые гарнизоны и запасные части превратились к 1917 г. в главные очаги революции.

Глава 8
Армия в вихре революций (февраль 1917 – начало 1918 г.)

1
Военно-окружная система на революционном распутье (февраль – октябрь 1917 г.)

Февральская революция, ставшая неожиданностью даже для многих ее участников, в самое короткое время привела к коренной трансформации российского общества, его государственных и военных структур. Последний, самый короткий этап истории военных округов русской армии, длившийся с марта 1917 г. до начала 1918 г., когда они были упразднены, как никакой другой перенасыщен структурными преобразованиями, характеризуется калейдоскопической сменой командующих, интенсивным втягиванием войск Центральной России в борьбу за власть в стране. Определяющей чертой их истории в этот период стал процесс демократизации армии, проходивший в обстановке острого противоборства различных социально-политических сил, пытавшихся привлечь ее на свою сторону.

Командующие войсками округов, равно как и подавляющая часть российского генералитета и старшего офицерства, в одночасье ставшие «реакционным элементом», подверглись политической чистке уже в первые дни революции. В марте – апреле 1917 г. Временное правительство уволило и сняло с должностей почти 60 % высших командиров и начальников, всего до 140 генералов[778]778
  Корин С.А. Офицерский корпус русской армии в период революционных событий февраля – октября 1917 г. // Февральская революция: путь к демократической России: Сб. статей. Ставрополь, 2007. С. 107.


[Закрыть].

В замене царского командно-начальствующего состава большую роль сыграло и глубокое убеждение, бытовавшее и среди значительного числа фронтовых офицеров, в профессиональной непригодности старого генералитета, терпевшего поражение за поражением. Накануне февраля этот вопрос обсуждался на многочисленных частных собраниях, проходивших на квартирах ряда членов Государственной думы. Характерную мысль высказал полковник А.И. Верховский, прибывший с Румынского фронта: «Центральным вопросом является вопрос подбора командного состава. Генералы, которые руководят операциями, в большинстве своем не способны привести армию к победе. Надо пойти на решительные перемены в высшем командном составе. Это погасило бы острое недовольство в солдатских массах и среди офицерства и, быть может, позволило бы довести войну до победного конца»[779]779
  Верховский А.И. На трудном перевале. М., 1959. С. 23.


[Закрыть]. Того же требовал и лидер партии октябристов А.И. Гучков: «Теперь же и безжалостно освободить армию от неспособного и устаревшего командного состава, дабы дать широкий простор движению, таланту и энергии»[780]780
  Цит. по: Сепии А.С. Александр Иванович Гучков. М., 1996. С. 120.


[Закрыть].

Сразу же со своих должностей были смещены все без исключения командующие войсками округов: Минского – барон Е.А. Рауш фон Траубенберг; Двинского – генерал от инфантерии Д.М. Зуев; Киевского – генерал от инфантерии Н.А. Ходорович; Одесского – генерал от инфантерии М.И. Эбелов; Петроградского – генерал-лейтенант С.С. Хабалов; Московского – генерал от инфантерии И.И. Морозовский; Казанского – генерал от инфантерии А.Г. Сандецкий; Кавказского – генерал-лейтенант С.В. Вольский; Омского – генерал от кавалерии Н.А. Сухомлинов; Туркестанского – генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин; Иркутского – генерал Шкинский, Приамурского – генерал от артиллерии А.Н. Нищенков.

Чаще всего они смещались на местах по решению новых органов власти – всевозможных комитетов и советов, которые затем делали запрос в Петроград о присылке нового командующего войсками или об утверждении в должности представленной ими кандидатуры. Акт снятия с должности был во многом символическим жестом, свидетельствующим о разрыве со старыми порядками, когда командующий войсками округа, зачастую исполнявший и генерал-губернаторские функции, являлся главной опорой царского самодержавия в регионах. Поэтому некоторые командующие после увольнения от должности подверглись аресту. Однако Временное правительство предпочло не организовывать каких-либо политических судебных процессов, и вскоре большинство из них было им уволено на пенсию с сохранением мундира. Только генерал-лейтенант С.С. Хабалов, безуспешно пытавшийся противодействовать революционным событиям в Петрограде в конце февраля 1917 г., остался в Петропавловской крепости, будучи, правда, одновременно в резерве чинов при окружном штабе (его освободили в октябре 1917 г.). Вообще процедура сложения полномочий назначенными в свое время высочайшими приказами командующими проходила в подавляющем большинстве случаев мирно и без эксцессов. Иногда она приобретала анекдотические формы, что лишь подчеркивало хаос и неразбериху первых дней революции. Так, командование Минского военного округа было арестовано 3 марта по причине того, что носило немецкие фамилии (командующий барон Рауш фон Траубенберг, начальник штаба Мориц, его помощник Миллер и начальник Смоленского гарнизона Дунтен)[781]781
  РГВИА. Ф. 1915. On. 1. Д. 58. Л. 9.


[Закрыть]. Всех их вскоре препроводили в штаб главнокомандующего армиями Западного фронта, где они были освобождены.

На место смещенных командующих округами выдвигались нередко явно случайные люди. Например, 7 марта на должность командующего войсками Хабаровского гарнизона и Приамурского военного округа гарнизонный комитет офицеров на совместном заседании с городским КОБом (Комитетом общественной безопасности) избрал некоего престарелого полковника К.А. Высоцкого, командира 305-й Вятской дружины государственного ополчения, расквартированной в городе[782]782
  Зуев В.Н. Участие войск Приамурского военного округа в революционных событиях 1917 г. // www.fegi.ru/PRIMORYE/HISTORY/rev3_l.htm


[Закрыть]. Через два месяца он был снят с должности съездом военных делегатов округа, как «юдофоб» и вообще не подготовленное в военном отношении лицо. В отдельных случаях «старым» командующим округами удавалось достаточно длительное время удерживаться на своих должностях благодаря тому, что они включались в процесс «революционного творчества» солдатских масс, фактически расписываясь в своем бессилии противостоять им. Например, главный начальник Киевского военного округа генерал от инфантерии Н.А. Ходорович 22 марта распорядился передать контроль над всем имевшимся в войсках оружием депутатам гарнизона Киева.

Единой процедуры назначения высших должностных лиц окружного уровня вначале не существовало: командующие выбирались комитетами общественной безопасности, советами, офицерскими собраниями, назначались Временным правительством, Ставкой. Например, отстранение от должностей командующего войсками Туркестанского округа генерала от инфантерии А.Н. Куропаткина, его помощника и начальника штаба состоялось 31 марта на объединенном собрании депутатов всех частей Ташкентского гарнизона, представителей от «организованных групп граждан-мусульман», Советов рабочих и крестьянских депутатов. Собрание назначило на вакантные должности своих кандидатов, а министру-председателю Временного правительства Г.Е. Львову предложило утвердить их назначение[783]783
  Революционное движение в русской армии (27 февраля – 24 октября 1917 г.): Сб. док. М., 1968. С. 51.


[Закрыть]. В другом случае съезд военных делегатов Приамурского округа прямо просил 2 мая военного министра «немедленно назначить» командующего в связи с тем, что в округе «нет офицеров, кандидатуры которых могут быть выдвинуты на этот пост»[784]784
  Там же. С. 92.


[Закрыть]. Комитет общественных организаций Иркутска при помощи группы офицеров принял отставку командующего войсками округа генерала Шкинского, а затем просил военного министра Временного правительства утвердить в должности назначенного им полковника Фелицына[785]785
  Войтинский В.Г. 1917-й. Год побед и поражений. М., 1999. С. 32, 33.


[Закрыть].

Однако, как замечено мемуаристами и историками, Временное правительство изначально пыталось вести вполне определенную кадровую политику в этой области: если на высшие командные и штабные должности на фронтах подобрались наиболее способные и талантливые генералы, то командующими войсками внутренних округов или главными начальниками округов на ТВД становились лица, политически ангажированные, близкие по взглядам и просто лично знакомые с тогдашними лидерами – А.И. Гучковым и А.Ф. Керенским. Например, во главе Московского военного округа был поставлен подполковник А.В. Грузинов – председатель московской губернской управы, октябрист; Киевского – полковник К.М. Обручев, социал-революционер, бывший политический ссыльный; Казанского – подполковник А.П. Коровиченко, присяжный поверенный, социалист[786]786
  Керсновский А.А. История русской армии. М., 1994. Т. 4. С. 268; Деникин А.И. Указ. соч. С. 102.


[Закрыть]. Эти люди, как правило, были далеки от строя, многие надели военный мундир впервые за долгие годы.

«Политическим» назначенцем оказался и боевой генерал А.Г. Корнилов, получивший должность главнокомандующего войсками Петроградского военного округа 2 марта, в день отречения Николая II, причем утвержденный последовательно и царем, и Временным комитетом Государственной думы. Популярность Корнилова в солдатской среде, по мысли думских политиков, должна была конвертироваться в успокоение Петроградского гарнизона.

По мере выдвижения на первые роли А.Ф. Керенского весной 1917 г. в Петрограде образовалась группа молодых обер-офицеров левых взглядов, среди которых, впрочем, были и откровенные авантюристы, «ловившие момент», вроде полковника П.А. Половцова, начальника штаба Кавказской Туземной конной дивизии (более известной как Дикая дивизия). По словам самого Половцова, оказавшегося в самой гуще событий в Петрограде в марте 1917 г., в кружок «младотурок» (так они именовали себя по аналогии с турецкими военными-революционерами, пришедшими к власти в стране в 1908 г.) входили, кроме самого Половцова, Ф.И. Балабин, А.И. Верховский, Г.А. Якубович, Г.Н. Туманов, Б.А. Энгельгардт, Лебедев, Пальчицкий. В первые же дни революции эти офицеры стали ближайшими военными консультантами А.Ф. Керенского и фактически вершили кадровую политику, приглашая на ключевые посты подходящих им людей.

По утверждению Половцова, именно с «младотурками» в конце марта Керенский приватно советовался о кандидатуре Верховного главнокомандующего – А.А. Брусилов или М.В. Алексеев[787]787
  Половцов П.Л. Указ. соч. С. 61.


[Закрыть]. А с «воцарением» А.Ф. Керенского в начале мая в качестве военного и морского министра «младотурки» заняли все ключевые должности в Военном министерстве, Главном и Генеральном штабах, а также в наиболее политически значимых военных округах. Так, П.А. Половцов 22 мая стал командующим войсками Петроградского округа, а А.И. Верховский 31 мая – Московского. Ф.И. Балабин занял пост начальника штаба Петроградского округа.

Степень политической зрелости новых командующих была различной. Так, А.И. Верховский был убежденным эсером. П.А. Половцов, по его словам, не мог уловить разницы между социал-демократами и социал-революционерами и по этой причине «брал консультации» у сведущих людей[788]788
  Там же. С. 60.


[Закрыть].

Однако в целом фигура командующего округом, как и любого другого военачальника, после Февральской революции быстро становилась номинальной (исключение поначалу составлял, пожалуй, лишь пост главнокомандующего войсками Петроградского военного округа).

В зависимости от своих политических убеждений и вообще от желания участвовать в революционных процессах командующие военными округами после февраля шли различными, подчас прямо противоположными путями. Революционные выдвиженцы стремились уловить народные чаяния, не останавливались перед популистскими мерами в ущерб сохранению дисциплины в войсках и порядка на улицах. Например, командующий войсками Московского военного округа подполковник А.В. Грузинов в первые же дни пребывания в должности издал распоряжение о полной ликвидации полицейской стражи на железнодорожных объектах в радиусе 300 км от Москвы, объясняя это тем, что «всякое появление жандармов на станциях нервирует толпу и вызывает массу эксцессов…»[789]789
  РГВИА. Ф. 1915. Оп. 2. Д. 9. Л. 169.


[Закрыть]. Охрана железных дорог возлагалась на начальников станций, милиционеров и добровольцев, которых еще нужно было сорганизовать. Свой опыт подполковник Грузинов как «передовой» сообщил всем начальникам военных округов «для сведения и возможной солидарности в действиях»[790]790
  Революционное движение… С. 60.


[Закрыть]. На положении революционного окружного руководителя Грузинов вмешивался даже в дела соседних округов. Так, уже 2 марта он назначил нового начальника гарнизона г. Калуга, наделив его к тому же особыми полномочиями, несмотря на то что этот город входил в состав Минского военного округа[791]791
  Там же. С. 44.


[Закрыть].

В противоположность революционным выдвиженцам, прежнее окружное руководство, остававшееся на своих постах, находилось в явной растерянности. Первое время военачальники пытались действовать в рамках привычной системы вертикального подчинения и использовать традиционную патриотическую риторику. Многие считали, что революционная волна должна скоро схлынуть, что «перемелется мука, ведь это неизбежно»[792]792
  РГВИА. Ф. 1915. Оп. 2. Д. 9. Л. 26.


[Закрыть]. С началом революции нередким было желание «придержать» информацию, поступавшую из Петрограда, не допустить ее распространения в войсках.

Однако ни тем ни другим так и не удалось взять революционное движение под свой контроль. Реакция военных руководителей на бурный революционный процесс, как правило, запаздывала. Новые органы верховной власти – Временное правительство и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, – соревнуясь в популизме, стремились максимально быстро и как можно более широко обнародовать основополагающие документы. Между тем традиционная система подчинения, которой пытались следовать военачальники, имела следствием то, что, ожидая распоряжений, они не поспевали за событиями, лишь констатировали их. Манифест об отречении Николая II, знаменитый приказ Петросовета № 1 и другие основополагающие документы доводились до солдатских масс через сообщения телеграфных агентств («агентскими телеграммами»), а также появившимися повсюду «бродячими… воинскими чинами, которые часто именуют себя «делегатами»[793]793
  РГВИА. Ф. 1915. Оп. 2. Д. 9. Л. 189 об.


[Закрыть]».

Пульс жизни бил теперь непосредственно в солдатской массе, которая неожиданно для нее самой была наделена невиданными доселе в русской армии демократическими правами. Первым актом, официально закрепившим начало процесса демократизации армии, стал приказ № 1, изданный 1 марта 1917 г. Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов. Он узаконил возникавшие стихийно войсковые комитеты, предоставил солдатам общегражданские права, ввел равноправие их с офицерами вне службы. Этот приказ был обращен только к войскам Петроградского округа, что и указывалось в его названии. По существу, он являлся импровизацией, составленной, по воспоминаниям одного из членов исполкома Петросовета, в угаре первых дней революции политиками, которые «не имели ни малейшего представления о внутреннем распорядке в армии и о духе ее»[794]794
  Станкевич В.Б. Воспоминания. 1914–1919. М., 1994. С. 49, 50.


[Закрыть]. Однако благодаря авторитету Петросовета, воспринимавшегося массами как общероссийский правительственный орган, приказ моментально распространился по всем войскам, появился на фронте, сыграв в целом роковую роль в истории российской армии. Исполнительный комитет Петросовета, быстро осознавший губительные последствия приказа № 1, вскоре издал приказ № 2, дезавуировавший наиболее радикальные положения первого, однако «ящик Пандоры» был уже раскрыт. Приказ № 1 способствовал дезорганизации армии, поскольку перенес и сюда двоевластие, установившееся в гражданской сфере. Это проявлялось в падении воинской дисциплины, массовом дезертирстве, беззаконии в отношении офицеров, обсуждении и невыполнении приказов, митинговщине, что и привело в конечном итоге к развалу фронта.