Текст книги "100 Великих Книг"

Автор книги: Валерий Демин

Соавторы: Юрий Абрамов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

25. ДЕКАРТ
«РАССУЖДЕНИЕ О МЕТОДЕ»

Время жизни Картезия (под таким латинизированным именем он вошел в историю науки и культуры) – эпоха «Трех мушкетеров». Он и сам вполне мог бы стать героем одного из романов Дюма. Отважный, хотя и нелюдимый, офицер-доброволец, он принял непосредственное участие во многих событиях Тридцатилетней войны. Однако больше чем к рукопашным схваткам Декарта тянуло к теоретическим размышлениям. И он использовал для этого малейшую возможность, каждую свободную минуту.

Уединение всегда привлекало его больше, чем всяческая светская суета. Особенно это проявилось, когда он наконец смог без остатка предаться любимым занятиям. И преуспел так, что его имя и поныне звучит во многих областях знания. В Математике он ввел понятия переменной величины и функции, а также предложил метод прямоугольных координат в аналитической геометрии. В физиологии ему принадлежит открытие и описание механизма безусловного рефлекса. В психологии заметный след оставила его концепция «психофизического параллелизма». По физике и космологии он написал «Трактат о свете», «Диоптрику», «Метеоры». В философии эпохальную славу снискали многие его произведения и среди них – самый драгоценный камень в наследии, завещанном мыслителем, – книга «Рассуждение о методе».

Лучше всего о том, как были сделаны его главные философские открытия, рассказывает сам Декарт:

Я находился тогда в Германии, где оказался призванным в связи с войной, не кончившейся там и доныне. Когда я возвращался с коронации императора в армию, начавшаяся зима остановила меня на одной из стоянок, где, лишенный развлекающих меня собеседников и, кроме того, не тревожимый, по счастью, никакими заботами и страстями, я оставался целый день один в теплой комнате, имея полный досуг предаваться размышлениям. Среди них первым было соображение о том, что часто творение, составленное из многих частей и сделанное руками многих мастеров, не столь совершенно, как творение, над которым трудился один человек. «…» Подобным образом мне пришло в голову, что и науки, заключенные в книгах, по крайней мере, те, которые лишены доказательств и доводы которых лишь вероятны, сложившись и мало-помалу разросшись из мнений множества разных лиц, не так близки к истине, как простые рассуждения здравомыслящего человека относительно встречающихся ему вещей. К тому же, думал я, так как все мы были детьми, прежде чем стать взрослыми, и долгое время нами руководили наши желания и наши наставники, часто противоречившие одни другим и, возможно, не всегда советовавшие нам лучшее, то почти невозможно, чтобы суждения наши были так же чисты и основательны, какими бы они были, если бы мы пользовались нашим разумом во всей полноте с самого рождения и руководствовались всегда только им.

Так, практически в виде озарения, были открыты, сформулированы и записаны четыре знаменитых методологических правила:

Первое – никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т. е, тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к, сомнению.

Второе – делить каждую из рассматриваемых мною трудностей на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить.

Третье – располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легко познаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу.

И последнее – делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено.

Декарт был уверен, что нет такой твердыни, которая могла бы устоять перед натиском человеческого ума, если только последний вооружен правильным методом познания, ясными и отчетливыми суждениями – исходными точками любого теоретического обобщения. Такая позиция (или концепция) в истории науки получила название рационализма (от лат. ratio – «разум»).

Картезий не побоялся бросить вызов самому Творцу Вселенной. Разрабатывая оригинальную вихревую космогонию, он дерзновенно провозглашал: «Дайте мне материю и движение, и я построю мир!» Кстати, философское учение французского мыслителя получило в науке название картезианства.

Рациональный подход в науке начинается, по Декарту, с методологического сомнения. Сомнению должно подвергаться все, и нет такого положения, которое не могло бы быть рассмотрено сквозь призму сомнения. Кроме одного: абсолютно несомненен лишь факт самого сомнения, то есть тот мыслительный акт, в процессе которого рождается и протекает сомнение. Это и есть единственное бесспорное основоположение, с которого следует начинать и саму науку и любое конкретное исследование. Данное положение Декарт сформулировал в виде чеканного афоризма, одного из самых известных в истории мировой философии: Cogito ergo sum – Мыслю – следовательно, существую!

Из этих трех слов Декарт делает далеко идущие выводы: мышление не просто существует – оно существует, как разлитая повсюду субстанция. Последняя определяется как вещь, которая для своего существования не нуждается ни в чем, кроме самой себя. Данный тезис послужил отправным пунктом для многих последующих теоретических разработок и, в частности, для грандиозной философской системы Спинозы. Однако, по Декарту, наряду с мыслящей и непротяженной субстанцией существует еще и независимая от первой протяженная телесная субстанция – материя. Такое двойственное миропонимание в философии именуется дуализмом.

«Рассуждение о методе» не похоже на традиционные философские трактаты еще и потому, что в качестве подкрепления метафизическим выводам и озарениям здесь помещены результаты трех совершенно конкретных исследований в различных областях знания: «Диоптрика» (посвященная теоретическим вопросам оптики), «Метеоры» (здесь анализируются атмосферные явления и, в частности, дается научное объяснение, что такое радуга) и «Геометрия» (чисто математическая работа – название говорит само за себя).

Ученый полагал, что после земной жизни душа расстается с телом и продолжает свое шествие по миру. «Пора в путь, душа моя!» – были последними словами умирающего философа. Дальше открывалось бессмертие. И сегодня он по-прежнему общается с нами через свои произведения, многие из которых до сих пор составляют гордость и славу человечества. Декарт не может быть не понятен или не близок любому из нас, всякому, в ком бьется мысль и не иссыхает жажда познания – безотносительно к уровню образованности или идеологической ориентации. Потому что пока мы живы, пока не призовет нас природа в иные свои миры – каждый из нас никогда не устанет повторять простую, как все гениальное, истину: Cogito ergo sum – Мыслю – следовательно, существую!

26. СПИНОЗА
«ЭТИКА»

Задумчивый еврей из Амстердама с утонченными чертами лица и миндалевидными глазами – Спиноза – внешне производил впечатление совершенно бесстрастного отшельника. В действительности же это был человек величайших страстей и невероятной силы воли. Аналогичным образом обстоит с главным делом его жизни – «Этикой» – книгой внешне сухой и нарочито формализованной. Спиноза поставил перед собой цель: придать философской мысли математическую строгость и перевести абстрактную прозу на язык геометрии. В результате получилась не имеющая в истории мировой философии прецедентов книга, разбитая по пунктам на аксиомы, теоремы, доказательства да еще и разные комментарии к ним. Ни дать – ни взять, учебник геометрии! Однако за кажущейся абстрактностью здесь всюду проступает испепеляющий жар пламенного» сердца философа.

Правоверный иудей, он смолоду прослыл вольнодумцем и был отлучен от синагоги и едва избежал ножа наемного убийцы. Христиане – как протестанты, так и католики – относились к нему с не меньшей неприязнью. Спиноза прожил до конца дней своих уединенно и аскетически, зарабатывая на жизнь шлифовкой оптических линз и весьма преуспев в этом искусном ремесле. Скончался он от чахотки, не дожив до 45 лет.

«Этика» была опубликована только после смерти философа, а до того имела хождение по всей Европе в рукописном виде. Ее формулировки звучат торжественно, как органный хорал:

Аксиомы

1. Все, что существует, существует или само в себе, или в чем-либо другом.

2. Что не может быть представляемо через другое, должно быть представляемо через само себя.

3. Из данной определенной причины необходимо вытекает действие, и наоборот – если нет никакой определенной причины, невозможно, чтобы последовало действие.

4. Знание действия зависит от знания причины и заключает в себе последнее.

5. Вещи, не имеющие между собой ничего общего, не могут быть познаваемы одна через другую; иными словами – представление одной не заключает в себе представление другой.

6. Истинная идея должна быть согласна со своим объектом.

7. Сущность всего того, что может быть представляемо не существующим, не заключает в себе существования.

Спиноза – продолжатель философского рационализма Декарта. Он всегда считал последнего своим учителем. Для обоих разум был бесценной святыней. Для обоих главной целью было проникновение в самые сокровенные тайники природы и совершенствование человека. Однако, отправные пункты философских систем обоих философов разные: Декарт начинает с «Я», Спиноза – с объективного мира. Центральной теорией его философской системы стала субстанция (от лат. substantia – «сущность») – неизменная основа всего существующего, сохраняющаяся при всех и любых превращениях – в отличие от постоянно изменяющихся конкретных предметов и явлений:

Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться.

Для Спинозы субстанция – это прежде всего природа. Но одновременно он объявлял ее Богом. Такой подход в истории философской мысли получил название пантеизма (от греч. pan – «все» и theos – «Бог»), согласно которому Бог – некое безличное начало, находящееся не вне природы, не за ее пределами, а целиком и полностью растворяющееся в ней самой. Наиболее важное свойство субстанции заключается в том, что она является причиной самой себя (causa sui), то есть существует в силу, собственной потенции и не нуждается ни в какой дополнительной силе, ни в каком первотолчке:

Под причиною самого себя (causa sui) я разумею то, сущность чего заключает в себе существование, иными словами то, чья природа может быть представляема не иначе, как существующею.

Итак, субстанция – первопричина всего существующего. Но сказать только это – значит, сказать очень и очень мало. Требуется объяснить, как же из этой бесконечной и нерасчлененной субстанции рождается все многоцветие природных вещей и явлений, включая человека, наделенного сознанием и страстями. Спиноза решает данную проблему путем введения атрибутов (неотъемлемых свойств субстанции). Таких атрибутов два – протяженность и мышление. Из последнего выводится все многообразие мыслящих существ. Но одновременно приходит к выводу об одушевленности всей природы, любого входящего в ее состав тела.

Мысль – крамольна даже по современным меркам. И все же в ней не может не быть известной доли истины. Это хорошо видно из диалога, который состоялся спустя более чем два столетия после смерти голландского философа. В разговоре участвовали молодой русский революционер Плеханов и его, идейный вождь Энгельс. «Так, по-вашему, – спросил Плеханов, – старик Спиноза был прав, говоря, что мысль и протяжение не что иное, как два атрибута одной и той же субстанции?» – «Конечно, – ответил Энгельс, – старик Спиноза был вполне прав».

То, что главный труд Спинозы назван «Этикой», означает: в первую очередь он обращен к человеку и имеет явственно выраженную гуманистическую направленность. На абстрактном языке XVII века, идеалом которого служили «Начала» Евклида, Спиноза сумел дать развернутую картину духовной жизни людей и психологии индивида, а также разносторонне обосновать тезис о единстве Макро– и Микрокосма, то есть Природы и Человека. Никто из философов Нового времени не сделал для осмысления проблемы свободы человеческой личности столько, сколько Спиноза. Ему принадлежит одно из самых взвешенных и выстраданных определений: свобода – это познанная необходимость. Выводы, касающиеся этого аспекта социального бытия, отточены и афористичны:

Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни.

Душевная сила и добродетель свободного человека одинаково усматривается как в избежании опасностей, так и в преодолении их.

Одни только люди свободные бывают наиболее благодарными по отношению друг к другу.

Человек свободный никогда не действует лживо, но всегда честно.

Человек, руководствующийся разумом, является более свободным в государстве, где он живет сообразно с общими постановлениями, чем в одиночестве, где он повинуется только самому себе.

Прав был Генрих Гейне, который с поэтическим мастерством и чутьем так охарактеризовал язык философской прозы голландского мыслителя: «При чтении Спинозы нас охватывает то же чувство, что и при созерцании великой природы в ее пронизанном жизнью покое. Лес возносящихся к небу мыслей, цветущие вершины которых волнуются в движении, меж тем как неколебимые стволы уходят корнями в вечную землю. Некое дуновение носится в творениях Спинозы, поистине неизяснимое. Это как бы веяние грядущего». Приведенную характеристику творчества Спинозы хорошо дополняют слова Герцена: «Можно с ним ни в чем не соглашаться, но нельзя не остановиться с уважением перед этой мужественной и открытой речью, и вот разгадка, почему его вдесятеро более ненавидели, чем других мыслителей, говоривших то же, что и он».

Мы, современные читатели Спинозы, и спустя четверть тысячелетия после его смерти не остаемся равнодушными от его страстной доктрины. Так было – так будет. Никакой общественный строй или формация не изменит глубинной природы людей, обусловленной законами Вселенной. И всегда человека будут обуревать аффекты и страсти, которые как будто с помощью точнейшего оптического прибора, смонтированного на основе линз, самим же философом и отшлифованных, так скрупулезно исследовал голландский еврей из Амстердама с блестящими, как маслины, глазами.

27. НЬЮТОН
«МАТЕМАТИЧЕСКИЕ НАЧАЛА НАТУРАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ»

Книга Ньютона – беспримерная и недосягаемая вершина теоретической мысли. В истории развития науки до сих пор не было ничего подобного. Сформулированные в ней выводы явились фундаментальной базой и для промышленной революции, и для последовавшими за ней – научно-технической и космической. «По Ньютону» работают станки и механизмы, Движется транспорт, летают самолеты и ракеты. Сама Вселенная – и та устроена по Ньютону: законы тяготения обусловливают хорошо предсказуемое движение небесных тел и объектов – планет, звезд, метеоров, комет.

Собственно, комета, как ни странно, и явилась поводом для написания «Начал» (точнее – для оформления в целостную книгу тех идей, которые давно занимали ученого). Комета Галлея, получившая название по имени автора, глубже других исследовавшего и досконально объяснившего ее движение, как раз и заставила Ньютона превратить ворох (нет, целую гору) валявшихся повсюду в его кабинете листков в один из непревзойдённых шедевров научной мысли. Воспоминания современников чудом сохранили свидетельство, как это случилось.

Эдмонд Галлей – известный и дотошный астроном – никак не мог понять, по какой траектории перемещается наблюдаемая им комета (не говоря уже о законах, обусловливающих данное движение). Своими сомнениями он поделился с Ньютоном. Тот, как громом, поразил его своим ответом: «Мне давно это известно. Траектория – эллипс. Вычисления где-то среди моих бумаг». Нужный листок в кипах черновиков отыскать не удалось. И Ньютону пришлось писать все заново. Его рассеянность не знала предела: однажды в глубокой задумчивости он опустил в кипящую воду свои часы вместо яйца, которое намеревался сварить.

Зато после разговора с Галлеем Ньютон бросил все и засел за книгу. Полтора года напряженного труда – и человечество обогатилось творением, совершенство и доказательность которого сравнимы только с другим научным трактатом под аналогичным названием – с «Началами» Евклида. Случилось это чуть больше трех столетий назад – в 1687 году. Колоссальное умственное напряжение привело автора к нервному расстройству; к счастью, оно вскоре прошло. В названии Ньютонова труда слово «философия» не пустой звук: Мироздание не просто описывалось, но также и осмысливалось. Хотя девизом великого ученого явился знаменитый лозунг «Гипотез не измышляю!», его главный труд – образец того, как следует подходить к объяснению известных и неизвестных явлений природы:

Вся трудность физики, как будет видно, состоит в том, чтобы по явлениям движения распознать силы природы, а затем по этим силам объяснить остальные явления. Для этой цели предназначены общие предложения, изложенные в книгах первой и второй. В третьей же книге мы даем пример вышеупомянутого приложения, объясняя систему мира, ибо здесь из небесных явлений, при помощи предложений, доказанных в предыдущих книгах, математически выводятся силы тяготения тел к Солнцу и отдельным планетам. Затем по этим силам, также при помощи математических предложений, выводятся движения планет, комет, Луны и моря. Было бы желательно вывести из начал механики и остальные явления природы, рассуждая подобным же образом, ибо многое заставляет меня предполагать, что все эти явления обусловливаются некоторыми силами, с которыми частицы тел, вследствие причин покуда неизвестных, или стремятся друг к другу и сцепляются в правильные фигуры, или же взаимно отталкиваются друг от друга. Так как эти силы неизвестны, то до сих пор попытки философов объяснить явления природы остались бесплодными. Я надеюсь, однако, что или этому способу рассуждения, или другому, более правильному, изложенные здесь основания доставят некоторое освещение.

Ньютон выражается предельно деликатно и скромно, хотя знал истинную цену своим открытиям. Для ученого вряд ли являлось секретом, что его «Начала» опередили эпоху и одновременно задали направление движения науки на много столетий вперед. Вскоре это стало понятным любому и каждому. Теорию Ньютона не без оснований сравнивали с актом божественного творения в Библии, прибегая к терминологии Священного писания:

Был этот мир глубокой тьмой окутан.

Да будет свет! И вот явился Ньютон.

«Начала» и в самом деле иначе, чем Библией классической механики, не назовешь. Здесь сформулированы основные понятия, которые и по сей день украшают любой учебник физики. Здесь же впервые даны четкие формулировки законов движения (знаменитые законы Ньютона):

Закон 1. Всякое тело продолжает удерживаться в своем состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока и поскольку оно не понуждается приложенными силами изменить это состояние.

Закон II. Изменение количества движения пропорционально приложенной движущей силе и происходит по направлению той прямой, по которой эта сила действует.

Закон IIІ. Действию всегда есть равное и противоположное противодействие, иначе взаимодействия двух тел друг на друга между собой равны и направлены в противоположные стороны.

А был еще и Закон всемирного тяготения. И была всемирная слава и триумф книги, изданной первоначально в количестве всего 250 экземпляров. Автор слыл нелюдимым и мизантропом, хотя состоял в переписке чуть ли не со всеми знаменитыми учеными мужами Европы. Он отличался тяжелым и неуживчивым характером, остерегался женщин и не терпел конкурентов. Но его заслуги перед мировой наукой столь велики, что все это кажется незначительными мелочами по сравнению с бесценным вкладом, внесенным в копилку мировой цивилизацией. Гению прощается все!

28. АДАМ СМИТ
«ИССЛЕДОВАНИЕ О ПРИРОДЕ И ПРИЧИНАХ БОГАТСТВА НАРОДОВ»

Из авторов XVIII века книга «Богатство народов» оказалась самой значительной и влиятельной в грядущих веках и десятилетиях. Все помнят, что Евгений Онегин «… читал Адама Смита и был глубокий эконом…». Полное же название этого великого экономического труда может произнести один из двадцати, имеющих высшее образование; а фактов из биографии автора не знает практически никто. А между тем в его не очень яркой биографии много удивительного и поучительного.

Шотландец, родился через три месяца после смерти отца – Адама Смита – Старшего, достаточно богатого и уважаемого человека – в 1723 году в городе Керколди (Шотландия). Адам рос хилым, болезненным, но необычайно любознательным, понятливым мальчиком. Запоем поглощал книги.

В 15 лет принят на учебу в университет города Глазго – отделение нравственной философии, через 3 года получил степень магистра искусств и стипендию в Баллиопольский колледж Оксфорда. В трудных материальных и политических условиях (восстание шотландцев) за 6 лет обучения в Оксфорде студент накопил поистине энциклопедические знания: латынь, греческий, французский язык, философия, этика, античная и современная литература, математика, физика, логика, право, экономия, астрономия, история, география, ремесла и торговля и еще бог весть что. По каждому из этих предметов он мог читать целый курс лекций. После двух лет мучительных раздумий о том, что сделать со своим жизненным поприщем, А. Смит принимает приглашение читать публично лекции по литературе и естественному праву в Эдинбургском университете (1748). Но постепенно, под влиянием вопросов слушателей, Смит от художественной литературы перемещался к более актуальным темам: справедливость, бедность, богатство, бесправие и т. п. Публика ходила на лекции, как на спектакли; особенно хорош был языковой стиль… без конспектов, без каких-либо записей – непрерывный экспромт.

Любовь к девушке, про которую известно только, что ее звали Джин, еще более вдохновила молодого ученого. В 1751 году А. Смит занимает в Глазговском университете кафедру логики, а на следующий год – кафедру нравственной философии. Тогда же он познакомился со знаменитым философом Давидом Юмом. Весной 1759 года в Лондоне вышла книга А. Смита «Теория нравственных чувств» – она принесла ему известность. Два с половиной года (1764–1766) А. Смит в качестве воспитателя живет на континенте (Франция, Швейцария), общается с Вольтером, Кене, Тюрго, Гельвецием, Гольбахом, Дидро, Д'Аламбером, Морелли. Здесь, во Франции, после длительных бесед с экономистами-«физиократами», Смит начал писать свою главную книгу «Богатство народов». Вернувшись в Англию, он еще год занимался государственными делами. Но мечтою его было уединиться и закончить свой труд. Это удалось – шесть лет одиночества в родном Керколди, но только в 1776 году великая книга была напечатана, наконец, в Лондоне. Последние годы жизни прошли в Эдинбурге. Умер он в 1710 году. «Богатство народов» состоит из пяти частей (книг). Принципиальные основы системы экономической теории Смита изложены по существу в первых двух книгах. Вот главнейшие идеи, открытые классиком политической экономии.

1. Законы экономики действуют объективно подобно законам природы (прекрасным образцом которых служат законы Ньютона).

2. Разделение труда увеличивает производительные силы, но создает необходимость введения обмена результатами труда и цен.

3. Стоимость создается только трудом.

4. Стоимость товара раскладывается на естественную заработную плату, естественную прибыль и естественную ренту.

5. Фактическая рыночная цена может быть выше или ниже стоимости.

6. А где же стоимость материалов, потраченных на изготовление товара? А она, если рассуждать последовательно, в конечном итоге сведется к заработной плате работников, которые эти материалы изготовили.

7. Тезис, оказавшийся в последующие два века наиболее содержательным, острым, дискуссионным. Это о так называемой «невидимой руке» рынка. В условиях рыночного обмена каждый человек, руководствуясь своими эгоистическими побуждениями о выгоде и преследуя свой интерес, на самом деле участвует в великом разделении труда и увеличивает не только свое, но и общее благосостояние. Двухвековое обсуждение этой идеи породило целые направления в экономической науке: либерализм и фритредерство, дирижизм, монетаризм и т. д.

Значение труда А. Смита в развитии экономической науки неоценимо. Его считают своим предшественником практически все школы и направления (даже начисто отрицающие друг Друга). Происходит это в силу того, что «Богатство народов» было первым систематическим изложением науки о хозяйстве за три предшествующих века. И как у всех первопроходцев, терминология у Смита не отработана, многое противоречиво, что-то совсем неправильно. Многое можно понять по-разному. Но подкупает искренность ученого, блестящий стиль, несмотря на длинные фразы, глубокое проникновение в суть явлений (этому у него учились и Д. Рикардо, и К. Маркс).

«Богатство народов» стоит в веках как утес, о который дробятся бушующие волны любых экономических идей.