Текст книги "100 Великих Книг"

Автор книги: Валерий Демин

15. ПЛИНИЙ
«ЕСТЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ»

Грандиозный, энциклопедический по сути своей, труд древнеримского ученого Кая Плиния Секунда Старшего (23–79 го4 до н. э.) является вершиной античной культуры. Плиний поставил себе вполне осознанно почти фантастическую задачу: изучить все книги мира, отобрать из них наиболее информативные, сжать до предела имеющиеся в них сведения, и систематически все это компактно изложить для обучения грядущих поколений, чтобы они не теряли времени на повторы и «вторичные» книги. Еще более фантастично то, что замысел удалось осуществить.

Из необозримого океана античных текстов он отобрал примерно две тысячи «томов» (в начале собственного обобщающего труда он приводит список этих книг с указанием авторов и выражением чувства признательности своим предшественникам и «информаторам») Сам Плиний говорит о 100 авторах и 20 тысячах научных фактов, включенных в книгу. Современные исследователи выделяют примерно 35 тысяч «фактов», более 160 римских и 350 греческих и других иноземных авторов – от Гомера до современников Плиния. Современный исследователь творчества Плиния Старшего Г А Таросян настойчиво предлагает в качестве более адекватного перевода названия главного труда Плиния – «Естествознание» (1997 год). По существу и по содержанию такое заглавие более релевантно, но ведь есть и многовековая традиция латинского наименования – «Historia naturalis», ее, наверное, невозможно сломать. Итак – «Естественная история».

Гай Плиний Секунд родился в 23 (или в 24) году н. э. в небольшом городе Коме (Кимы) в северной Италии, в зажиточной семье. Он получил отличное образование (вероятнее всего, в Риме), многое испытал и видел: командовал конницей в Германии, был начальником флота в Мизене, прокуратором в Испании и римской Африке, вместе с императором Титом вел осаду Иерусалима в 70 году. Покровителем и другом Плиния был Публий Помпоний Секунд, государственный военный деятель и сочинитель трагедий. При «врагах и бичах человечества» – Калигуле и Нероне Плиний вел частную жизнь и писал книги. Обширное литературное наследие (6 названий) Плиния до нас не дошло – и это потеря невосполнима для человеческой цивилизации. Например, «История всех германских войн» в 20 книгах, или «История Нерона и его преемников», 31 книга. Благодарение небесам, что сохранился главный труд – «Historia naturalis»

Есть нечто знаменательное в том факте, что из величайших порождений человеческого гения одной только «Естественной истории» до сих пор нет в издании на русском языке. Существуют около 20 частичных изданий по отдельным разделам науки, а полного текста – нет. Вообще-то есть тривиальное объяснение этому пробелу, не нашлось энциклопедиста на Руси, который бы знал латынь и обхватывал все науки. Текст «Естественной истории» занимает в изданиях на современных европейских языках примерно 1000 страниц большого формата (плюс текст латинского оригинала). Но самое трудное – комментарий Иностранные издания в зависимости от пространности комментария занимают от 3 до 10 томов. Изданные по-русски тексты и фрагменты Плиния об искусстве занимают 124 страницы и сопровождаются 800 страницами вспомогательного аппарата (комментарий, указатель и т. п.).

Действительно, комментировать приходится практически каждое значимое слово. Ведь мы отстали от Плиния Старшего без малого на 2000 лет.

Вот состав 37 книг труда Плиния Старшего. 1-я: содержание всего труда и перечень использованных источников. 2-я: описание Вселенной; здесь речь идет о небе и подвижных звездах, о том, что между небом и землей: о планетах, затмениях Луны и Солнцах, кометах, метеорах, явлениях природы (ветрах, молниях, радуге, граде, снеге и т. д.); следующий раздел этой книги – учение о Земле: форма Земли, антиподы, воды, ойкумена (населенная часть Земли), климаты, землетрясения, приливы и отливы и т. д.; заключение книги, в которой приводятся данные о расстояниях в ойкумене и о величине всей Земли, служит введением в географию. 3-6-я книги – география (физическая, политическая и экономическая): страны света (Европа, Африка, Азия), народы, моря, острова, города, порты, реки, измерения. Книга 7-я – антропология и физиология человека. Книги 8-11-я – зоология (8-я – млекопитающие; 9-я – рыбы; 10-я – птицы; 11-я – насекомые). Книги 12-27-я – ботаника; 28-32-я – лекарства, добываемые из животных; 33-37-я – минералогия и прикладные ремесла (33-я – золото и серебро; 34-я – медь; 35-я – краски и живопись; 36-я – камни и их обработка; 37-я – драгоценные камни и их применение).

Мировая наука знает много выдающихся ученых-энциклопедистов. Навсегда в первом ряду этой когорты славных останется Плиний Старший – автор первой естественнонаучной энциклопедии Древнего мира.

185. Лишь в окрестностях Мероэ, сообщили преторианцы, появляются более зеленая трава и кое-какие леса, а также следы носорогов и слонов. Сам город Мероэ отстоит от места, где начинается остров, на 70 миль, а поблизости – другой остров, Таду, в правом русле для плывущих вверх, который образует гавань.

186. Зданий в городе немного; царствует [здесь] женщина Кандака164, каковое имя уже многие годы переходит [от цариц] к царицам; [имеется] храм Аммана, который почитается и там, и небольшие святилища по всей области. Что касается прочего, то, когда эфиопы владели здесь верховной властью, это был остров великой славы. Передают, что он обычно поставлял 250 000 вооруженных воинов, 3000 ремесленников165. Как передается другими, царей эфиопов и поныне 45.

187. Весь же народ в целом назывался [вначале] Этерия, потом Атлантия, далее – по Эфиопу, сыну Вулкана. И нисколько не удивительно, что в дальних пределах страны эфиопов [вечно] изменчивым огнем, который искусно создает там формы тел и «чеканит» образы, порождаются диковинного вида животные и люди. Во всяком случае, сообщают, что в самой внутренней части [страны] на востоке существуют племена [люди которых] без носов, все лицо их ровная плоскость, другие якобы лишены верхней губы, третьи без языка.

188. [Имеется] также разновидность [эфиопов] со сросшимся ртом и лишенных ноздрей, которые дышат только через одно отверстие и через него же втягивают влагу при помощи стебля тростника, а семена того же дикорастущего тростника [употребляют] в пищу. У некоторых из [эфиопов] вместо речи знаки и жесты; у некоторых до Птолемея Латира, царя Египта166, было неизвестно употребление огня. Некоторые сообщают о племени пигмеев [живущих] среди болот, из которых берет начало Нил.

16. ЛУКРЕЦИЙ
«О ПРИРОДЕ ВЕЩЕЙ»

Автор наиболее яркой и значительной книги во всей древнеримской литературе жил, по всей видимости, в первой половине I века до н. э. Вот и все, что мы о нем знаем. Полное его имя Тит Лукреций Кар. Недостоверные вести сообщают, что родился он в 98 году до н. э., а кончил жизнь самоубийством в 55 году до н. э. Но зато нам известны историческое время и события этого времени, а кроме того, – есть сама поэма «О природе вещей».

Такой отточенности мысли, прозрачности стиля, глубин идей, поэтичной образности «без завитушек» – по силе впечатления во всей античной литературе поэме Лукреция нет равных. Кажется, что это творение уже эпохи Возрождения.

Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры, С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого, Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны, Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко. Сладко смотреть на войска на поле сраженья в жестокой Битве, когда самому не грозит никакая опасность. Но ничего нет отраднее, чем занимать безмятежно Светлые выси, умом мудрецов укрепленные прочно:

Можешь оттуда взирать на людей ты и видеть повсюду, Как они бродят и путь, заблуждался, жизненный ищут;

Как в дарованьях они состязаются, спорят о роде, Ночи и дни напролет добиваясь трудом неустанным Мощи великой достичь и владыками сделаться мира. О вы, ничтожные мысли людей! О чувства слепые! В скольких опасностях жизнь, в каких протекает потемках Этого века ничтожнейший срок! Неужели не видно, Что об одном лишь природа вопит и что требует только, Чтобы не ведало тело страданий, а мысль наслаждалась Чувством приятным вдали от сознанья заботы и страха? (Перевод Ф. А. Петровского)

В политическом смысле время, в которое жил Лукреций, может быть названо временем тяжелой агонии Республиканского Рима и предвестием принципата. Это было время апогея завоевательной политики Рима и глубокого внутреннего кризиса республики, которая оказалась по своим политическим формам неприспособленной к управлению огромной державой, образовавшейся в результате завоеваний. Разорение римского и италийского крестьянства, жестокая борьба внутри господствующего класса послужили основой ожесточенных гражданских войн.

Обратимся к исследованию выдающегося филолога-классициста и знатока этого шедевра Ф. А. Петровского. «Очень характерно уже самое начало поэмы Лукреция, где он обращается со страстной мольбой к Венере и Марсу об умиротворении Римского государства. Не менее знаменательно в этой же связи и вступление ко второй книге поэмы, где Лукреций изображает мудреца, поднявшегося над миром страстей и повседневных тревог и не без некоторой холодности взирающего на несчастных и слепых людей, отравляющих свое существование бесплодной борьбой. Из этого не следует, что «трудные Родины дни» оставляли Лукреция безучастным, но его интересовала не победа той или другой из боровшихся политических группировок (которые к концу Республики быстро превращались в мало чем друг от друга отличавшиеся клики), а прекращение истощавшей Италию борьбы.

Вдохновителем Лукреция, как он сам неоднократно заявляет, был знаменитый греческий философ-материалист Эпикур, живший на рубеже II и III веков до н. э.

Основным положением этики Эпикура было утверждение, что начало и конец счастливой жизни и первое прирожденное благо есть удовольствие, которое заключалось в отсутствии страданий. Целью счастливой жизни, по Эпикуру, является здоровье тела и безмятежность души, а это достигается устранением телесных страданий и душевных тревог. Но никакого грубого стремления к удовольствиям в учении Эпикура нет: «Так как удовольствие есть первое и прирожденное нам благо, – пишет Эпикур, – то поэтому мы выбираем не всякое удовольствие, но иногда обходим многие удовольствия, когда за ними следует для нас большая неприятность; также мы считаем многие страдания лучше удовольствия, когда приходит для нас большее удовольствие, после того как мы выдержим страдание в течение долгого времени. Таким образом, всякое удовольствие, по естественному родству с нами, есть благо, но не всякое удовольствие следует выбирать, равно как и страдание всякое есть зло, но не всякого страдания следует избегать».

Поэма «О природе вещей» – единственное полностью дошедшее до нас поэтическое произведение, в котором проповедуется учение Эпикура убежденным и страстным его последователем. Однако Лукреций не воспроизвел в своей поэме всего учения Эпикура. Он изложил главным образом Эпикурову физику; что же касается учения о критериях (каноники) и этики, то он затрагивает их лишь попутно. В подробном изложении физики Эпикура заключается огромная заслуга Лукреция, потому что именно эта сторона Эпикурова учения представляет совершенно исключительный интерес для истории научной мысли и материализма.

Поэма Лукреция состоит из шести книг. В первых двух книгах излагается атомистическая теория мироздания, отвергающая вмешательство богов в мирские дела.

Книга третья посвящена учению Эпикура о душе, причем приводятся доказательства, что душа материальна, смертна и что страх перед смертью нелеп. В четвертой книге мы находим изложение вопросов о человеке, а также о чувственных восприятиях, в которых Лукреций видит основу наших знаний. В пятой книге Лукреций занимается проблемами космогонии, объясняя происхождение земли, неба, моря, небесных тел и живых существ. В конце этой книги дается блестящий очерк постепенного развития человечества и человеческой культуры и разбирается вопрос о происхождении языка. Основное содержание шестой книги – уничтожение суеверных страхов путем естественного объяснения явлений природы, поражающих человека. Здесь говорится о громе, молнии, облаках, дожде, землетрясениях, извержении Этны, разливах Нила, о разных необыкновенных свойствах источников и других явлениях природы. Кончается эта последняя книга рассуждением о болезнях и описанием повального мора в Афинах во время Пелопоннесской войны в 430 году до н. э.

Этот финал образует эффектный контраст со вступлением к поэме, представляющим патетическое прославление Венеры как символа творческой и животворной силы.

В своей поэме Лукреций дает объяснение всего сущего, стараясь прежде всего освободить человеческую мысль от всяких суеверных и лживых представлений о чем-либо сверхчувственном, мистическом, таинственном, поскольку:

 
… род человеческий часто
Вовсе напрасно в душе волнуется скорбной тревогой.
Ибо как в мрачных потемках дрожат и пугаются дети,
Так же и мы среди белого дня опасаемся часто
Тех предметов, каких бояться не более надо,
Чем того, чего ждут и пугаются дети в потемках.
Ибо изгнать этот страх из души и потемки рассеять
Должны не солнца лучи и не света сиянье дневного,
Но природа сама своим видом и внутренним строем.
 

(VI, 33–41) (Перевод Ф. А. Петровского)

Этот несколько раз повторяющийся Лукрецием рефрен (I, 146–148; II, 59–61; III, 91–93; VI, 39–41) указывает на основную философскую цель поэмы «О природе вещей»: дать Рациональное и материалистическое истолкование мира. В произведении Лукреция мы находим как бы смутное предчувствие многих научных открытий и проблем.

Так, в книге I он высказывает закон, впоследствии научно сформулированный Ломоносовым, о неразрушимости, вечности материи. Ничто не возникает из ничего и ничто не возвращается в ничто. Капли дождевой воды преобразуются в листья деревьев, в хлебные зерна, в траву, которые в свою очередь питают различные породы животных и самого человека – посредством беспрерывного круговорота поддерживается и возобновляется мировая жизнь.

Глубокая страстная уверенность Лукреция в правоте проповедуемой им философии, исключительное поэтическое дарование и мастерство, с которым он излагает свои мысли, стараясь их сделать не только убедительными, но и понятными для каждого человека, делают его поэму «О природе вещей» одним из крупнейших произведений мировой литературы. Это сознавали уже сами римляне:

 
«Счастлив тот, кто сумел вещей постигнуть причины,
Кто своею пятой попрал все страхи людские,
Неумолимый рок и жадного шум Ахеронта».
 

(Вергилий. Георгики, II. Перевод С. Шервинского)

17. МАРК АВРЕЛИЙ
«НАЕДИНЕ С СОБОЙ»

Был такой император: жил счастливо, не злоупотреблял никакими излишествами, имел крепкую семью, возлагал большие надежды на сына-наследника, укреплял границы Римской империи, не без успеха участвовал в непрерывных войнах и отражал натиск варваров, умер неожиданно в походе неподалеку от современной Вены. На досуге делал краткие записи о продуманном и пережитом; писал не на латинском, по древнегречески. В итоге получилась книга-шедевр, которую обнаружили после смерти императора, разбирая его архив.

После Марка Аврелия беды и несчастия государства стали лавинообразно нарастать. Сын – император Коммод – оказался подонком. Варвары прорвались сквозь священные границы империи. Два века спустя Аларих взял штурмом и разграбил Рим, позже его полное разрушение довершили вандалы. От Вечного Города остались одни развалины. Книга императора-философа – единственного из монотонной череды властителей Рима – по-прежнему сверкает немеркнущим драгоценным камнем в короне мировой культуры.

В какой-то мере Марк Аврелий сумел реализовать хрустальную мечту Платона, по мнению которого управление государством только тогда достигнет оптимального совершенства, когда к власти придут философы. Император Марк за всю долгую мировою историю оказался единственным философом на троне. Настоящим философом – его имя стоит в одном ряду с другими великими мыслителями в любом учебнике истории философии в разделе, посвященном стоикам. Жизненная позиция и нравственный идеал стоиков были всегда связаны с углубленным самосовершенствованием, направленным на достижение общего блага. Марк Аврелий, как мог, пытался на практике воплотить данную философскую установку.

Какие же проблемы волновали римского императора, властителя полумира, которому было доступно любое желание? Да все то же, что волнует любого человека – вчера, сегодня, завтра. Царственный философ лишь углубил, систематизировал и обобщил мысли, которые наверняка приходили в голову и другим. Но начинает он с почтительного и искреннего выражения благодарности родителям, предкам, друзьям, учителям и Богам (всем по порядку) за то, что научили его философскому видению мира, искусству самосовершенствования и таинствам самоуглубления:

Деду Веру я обязан сердечностью и незлобивостью.

Славе родителя и оставленной им по себе памяти – скромностью и мужественностью.

Матери – благочестием, щедростью и воздержанием не только от дурных дел, но и от дурных помыслов. А также и простым образом жизни, далеким от всякого роскошества.

Прадеду – тем, что не посещал публичных школ, пользовался услугами прекрасных учителей на дому и понял, что на это не следует щадить средств. «…»

Отцу своему – кротостью и непоколебимой твердостью в решениях, принятых по зрелом обсуждении, отсутствием интереса к мнимым почестям, любовью к труду и старательностью, внимательным отношением ко всем, имевшим внести какое-либо общеполезное предложение, неуклонным воздаванием каждому по его достоинству, знанием, где нужны меры строгости, а где кротости, искоренением любви к мальчикам, преданностью общим интересам. «…»

Богам – тем, что у меня хорошие деды, хорошие родители, хорошая сестра, хорошие учителя, хорошие домочадцы, родственники, друзья, почти все окружающие, и тем, что мне не пришлось обидеть никого из них, хотя у меня такой характер, при котором я при случае и мог сделать что-нибудь подобное; но по милости богов не было такого стечения обстоятельств, которое должно было бы меня обличить.

Слог автора «Наедине с собой» – чеканный, стиль – лапидарный, формулировки – афористические:

Оставь книги, не отвлекайся от дела, время не терпит.

Устрани убеждение – устранится и жалоба на вред. Устрани жалобу на вред – устранится и самый вред.

Лучший способ оборониться от обиды – это не уподобиться обидчику.

Смотри внутрь себя. Внутри источник добра, который никогда не истощится, если ты не перестанешь рыть. Люди рождены друг для друга. Поэтому или вразумляй, или же терпи.

Время человеческой жизни – миг; ее сущность – вечное течение; ощущение – смутно; строение всего тела – бренно; душа – неустойчива; судьба – загадочна; слава – недостоверна. Одним словом, все относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе – сновидению и дыму. Жизнь – борьба и странствие по чужбине; посмертная слава – забвение. Но что же может вывести на путь? Ничто, кроме философии.

Нередко мысль Марка Аврелия достигает высот поэтического совершенства:

Ну что ж, пренебрегай, пренебрегай собой, душа! Ведь отнестись к себе с должным вниманием ты уже скоро не сможешь. Жизнь вообще мимолетна, твоя же жизнь уже на исходе, а ты не уважаешь себя, но ставишь свое благоденствие в зависимость от душ других людей.

Пусть не рассеивает тебя приходящее к тебе извне! Создай себе досуг для того, чтобы научиться чему-нибудь хорошему и перестать блуждать без цели. Следует беречься также и другого тяжкого заблуждения. Ведь безумны люди, которые всю жизнь без сил от дел и не имеют все-таки цели, которой они сообразовали бы, всецело все стремления и представления.

Центр притяжения философских размышлений императора-стоика – Человек во всех его неисчерпаемых оттенках и загадках. Писатель пытается отыскать ключ к гармонии человеческой души, к источникам личного и всеобщего блага. Он ищет высшую истину, с помощью которой намерен достичь идеала самосовершенствования. Марк Аврелий много размышляет о смерти, которая, по его мнению, уравнивает Александра Македонского с погонщиком его мулов:

Постоянно думай о смерти. «…» Лишь одно действительно ценно: прожить жизнь, блюдя истину и справедливость и сохраняя благожелательность по отношению к людям лживым и несправедливым. «…»

Представь себе, что ты уже умер, что жил только до настоящего момента, и остающееся время жизни, как доставшееся тебе сверх ожидания, проводи согласно с природой.

Но смерть для него всего лишь ступень перехода в вечность:

Все материальное очень скоро исчезнет в мировой сущности, каждое причинное начало очень скоро поглощается мировым разумом. И память обо всем не менее скоро находит свою могилу в вечности. «…»

Неизменен круговорот мира «…» из вечности в вечность. «…» Скоро всех нас покроет земля, затем изменится и она, и то, что произойдет из нее, будет изменяться до бесконечности. И кто, пораздумав над набегающими друг на друга с такой быстротой волнами изменений и превращений, не преисполнится презрения ко всему смертному?

Посреди Вечного Города вот уже скоро восемнадцать веков возвышается бронзовый конный памятник императору Марку Аврелию. Над памятником оказались невластными ни время, ни идеологии. Его пощадили варвары, грабившие и палившие Рим, не тронули римские папы, искоренявшие все, что хоть как-то напоминало о язычестве (правда, здесь Марку Аврелию попросту повезло: его спутали с другим императором – Константином – покровителем христианства). Но, быть может, такова воля судьбы. Ведь маленькая книжечка, написанная для души и в уединении философом и писателем, носившим императорское звание, принадлежит всем. Так он хотел – так оно и случилось.