Текст книги "Психикон (СИ)"

Автор книги: Валерий Муллагалеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12. Слияние

Я ничего не видел, потому что люди не видят, когда у них нет глаз.

Слух и обоняние обострились, но наибольший стимул получили эмоции. Страх и паника захлестнули сознание, когда меня связали и поволокли прочь из подземелья Змея. Я ощущал полную беспомощность, но сопротивлялся бешено, словно припадочный. Трезвый рассудок предпочитал не возвращаться, потому что знал: надежды нет. Что бы ни случилось со Змеем, операцию с глазами теперь закончить невозможно.

Наконец кому-то из маршалов надоело мое буйство, и он вырубил меня. Обычно в такие моменты говорят, что на глаза обрушилась тьма, но я и без того был в ней. Наоборот, взрыв боли в затылке на мгновение как будто мигнул ярко-красной вспышкой.

Очнулся я, когда мы ехали по тракту. Я почувствовал хрустящую солому, твердость досок под спиной, запах пыли и пота. Последнее подсказало, что в телеге со мной сидит конвой.

Шевельнув бровями, я понял, что глазницы пересекает заскорузлый от засохшей крови платок, завязанный на затылке. Пересохшую носоглотку свербило, каждый вдох доставлял боль.

– Воды, – попросил я.

– Обойдешься.

Хриплый голос принадлежал Каролосу. Я бы предпочел, чтобы меня сторожил Ульрих Янсон, он бы вряд ли отказал. А от этого бывшего соратника можно было получить разве что пинок под ребра, поэтому я воздержался от вопросов и попытался осмыслить ситуацию.

Осмыслять было особо нечего, все просто. Маршалы выследили меня и вломились в логово Змея крупным отрядом. Алхимик, видимо, улизнул, как это всегда бывает. Я же попал в лапы идейных борцов с темным наследием, которых невозможно подкупить, запугать или уговорить.

Обвинить меня в чернокнижии мог сам Магистр, это не загадка, я теперь виновный по всем статьям. Хрен с этим. Но как они меня нашли? Допросили Розет? Представив, как ее пытают, я сжал кулаки, отчего кандалы вгрызлись в запястья как два питбуля. Нет, она не знала, куда я отправился. Мысль о том, что она шпионила за мной добровольно, я отбросил – когда на тебя ополчился весь мир, хочется сохранить доверие хоть к кому-нибудь. Не исключено, что маршалы следили за мной уже после стычки с Моррисом: мое поведение там могло вызвать подозрение, либо Морриса поймали и он раскололся.

Так или иначе, факт один: я пленен, а везут меня, надо думать, на казнь. Чернокнижников полагается казнить публично на городской площади. Так все видят, что, во-первых, темные искусства не игрушки, во-вторых, Международная служба маршалов по надзору за темным наследием не дремлет.

Я пошевелился, принимая более удобное положение. Каролос с готовностью пнул сапогом в бок.

– Меня подставили! – выпалил я, обращаясь к темноте вокруг.

Маршал пнул еще раз.

– Куда мы едем? – спросил я, напрягшись в ожидании удара.

Его не последовало, и я расслабился. Тут же Каролос пнул меня под ребра с удвоенной силой. Садист чертов. Я всегда его сторонился. Он явно был из тех служивых, у кого с чернокнижниками связана какая-то личная история, омрачившая детство.

Телега покачивалась на ухабистой проселочной дороге. Хорошо, мы еще не в городе и едем по тракту. В следующий час я терпеливо прислушивался, собирая обрывочные звуки, движения и запахи, чтобы с помощью логики склеить из них картину происходящего. Особенно ценными были отзвуки голосов снаружи.

Я пришел к выводу, что в отряде около дюжины человек. Два фургона, в одном из которых я с конвоиром, а в другом везут раненых – их после стычки со Змеем половина отряда. Едем без привалов, чтобы скорее добраться до города и помочь раненым. Там же меня собирались повесить. Хорошо, когда есть определенность, мрачно подумал я.

В кронах деревьев вдоль тракта зашумел ветер, воздух посвежел. С моего лица сползли теплые лучики солнца. Вскоре по тенту фургона застучали капли дождя. Проезжавший мимо фургона всадник цокнул и выругался.

Ближе к вечеру наш фургон застрял в колее. Я жадно вслушивался в звуковую картину, очищенную от скрипа колес и топота копыт. Кто-то рывком отбросил тент на торце фургона и попросил Каролоса помочь толкать или хотя бы выйти, чтобы снизить нагрузку на колеса. Тот сказал, что ни на шаг не отойдет от "проклятого чернокнижника". Его попросили еще раз, и он послал просителя куда подальше.

Возница хлестнул лошадей, раздалось натужное кряхтение нескольких мужчин, фургон приподнялся, но скатился назад в яму, чавкая грязью. Послышались тяжеловесные шаги, по мягкому и высокому голосу я знал Ульриха.

– Сейчас я вам помогу, доходяги несчастные.

– Не надо, – ответил неизвестный мужской голос, – вы ранены, маршал. Мы справимся сами.

– Ульрих! – воскликнул я. – Скажи им, что я невиновен!

За эту выходку я получил удар прямо в лицо. Пересохшие ноздри наполнились теплой кровью. Я повернулся на живот, чтобы не захлебнуться.

– Ты бы полегче с ним, – сказал Ульрих меланхолично. – Все-таки бывший соратник.

– Тем хуже! – ответил Каролос. – Предатель хуже врага.

– Давай вылезай и помогай толкать, – сказал Ульрих. – Никуда сэр Карахан не денется.

– А вдруг? От этих гадов можно ожидать чего угодно.

– Не сходи с ума. Ты же не хочешь, чтобы мы застряли тут на всю ночь? Да еще под дождем.

– Ладно, – проворчал Каролос.

– А я уж прослежу, чтобы он ничего не вытворил, – сказал Ульрих, и я услышал щелчок взведенного курка.

Мне отчетливо представилось направленное на меня дуло ружья. Да уж, Ульрих не станет издеваться над пленным, у него другие методы. Я замер.

Фургон снова стали приподнимать и толкать, коротко ржанула лошадь, захлюпала грязь, воздух сотрясли усталые ругательства. Безрезультатно.

Я по-прежнему не мог ничего предпринять, но радовался. Любые неурядицы, тормозящие отряд и нарушающие планы, были мне на руку. Пусть фургон развалится, пусть дождь превратится в ливень, пусть на нас нападут разбойники, пусть Каролоса прошибет понос, в конце-концов! Пусть раненые во втором фургоне перемрут. Это звучит совсем цинично, но я был зол и, чего таить, умирал от страха. И от жажды.

Тент намок, и в фургон затекла струйка дождевой воды. Я ощутил ее рукой и повернулся, чтобы прислониться к ручейку лицом.

– Не шевелись! – повысил голос Ульрих.

– Мне… только… воды…

– Он хочет вызвать водного сагана! – воскликнул Каролос.

И в мыслях не было. Более того, я не могу вызывать саганов – после встречи с одним из них я заключил эфирный договор и получил такой негативный перк. Но маршалы об этом не знают. Дурачить их мне ни к чему, а вот лишний раз нервировать не стоит, все-таки я сейчас на прицеле…

И тут раздался выстрел.

"Конец", – подумал я. Однако пули не ощутил. Вместо этого раздался чей-то крик.

Выстрел повторился, и началась суматоха. Я не сразу узнал голос Ульриха, прогремевший как труба:

– К оружию!

Маршалы отстреливались, кто-то кричал предостережения и приказы. В дождливых сумерках гремели выстрелы пистолетов и ружей. Несколько пуль просадили фургон, на меня брызнули щепки. Я откатился под скамью и застыл.

– Слева! – крикнул кто-то.

– Он всего один!

– Да нет же, справа за кустами!

Выстрелы стали реже, голосов тоже поубавилось.

Внезапно стало тихо. Неверяще я вслушивался в тишину, но перестрелка и вправду закончилась. Только дождь меланхолично стучал по брезентовой крыше.

Фургон качнулся, когда в него запрыгнул Каролос. Он тяжело дышал. Металлические щелчки дали мне понять, что маршал перезаряжает свои парные револьверы. По полу покатились гильзы.

– Не иначе твои дружки решили тебя освободить? – сказал он сквозь зубы. – Но не думай, что твоя взяла.

Он рывком поднял меня и встал за спиной. В подбородок мне уперся еще горячий ствол револьвера. Кожа зашипела, я дернулся, но Каролос меня удержал .

– Успею тебя пристрелить, – сказал маршал. – Или сдохнешь еще раньше.

Он подтолкнул меня вперед, явно намереваясь использовать как живой щит, но я уперся.

– А ну пошел! – рявкнул он в ухо.

Я пошевелил пальцами левой руки, той, которую изготовил Змей. Она была шершавая и покрыта мелкими наклонными шипами, словно язык кошки. Пришло время опробовать ее в деле. Каролос держал меня за наручники, и я смог дотянуться до его руки.

Маршал вскрикнул от боли и попытался вырваться, но не тут-то было. Шипастой ладонью я сжал его запястье крепко-накрепко. В этот момент целью всей моей жизни стало только одно: удержать хватку, не дать ему вырваться во что бы то ни стало.

Я почувствовал, как через ладонь в меня струится жизненная сила. Зажили синяки и ссадины, разбитые губы и сломанный нос. Каролос, наоборот, терял здоровье и слабел. Он был намного сильнее меня, пожалуй, один из лучших воинов Луарции, однако сейчас это не имело значения. Его жизнь перетекала в меня бурным потоком.

Он отпрянул насколько мог и ударил меня рукоятью револьвера в висок. Голова дернулась, я услышал хруст собственного черепа, но в ту же секунду поток жизни исцелил рану, а Каролос по-прежнему продолжал умирать. Он тщетно пытался вырвать руку и наконец стал стрелять.

Одна за другой пули врезались в мою грудь и живот. Здоровье снижалось рывками, но тут же восполнялось за счет здоровья маршала. В этот момент я был бессмертен! Я отчаянно махал головой, опасаясь, что попадание в голову не переживу.

Шестая, последняя, пуля все-таки угодила мне в лицо. Меня швырнуло на пол, и вместе со мной повалился Каролос.

Я пришел в себя и сбросил с себя тело – неестественно легкое и негнущееся.

– Ничего личного, – сказал я, отдышавшись, – просто я не хочу сегодня умирать.

Я не спешил подниматься на ноги. Выжидал и слушал дождь. Мне повезло справиться с противником только благодаря близкой дистанции, а сейчас кто угодно может расстрелять меня хоть из рогатки. Лучше притвориться беспомощным калекой, каким я, собственно, по-прежнему оставался.

Послышались осторожные шаги. Кто-то медленно приближался к фургону, выдаваемый едва слышным чавканьем дорожной грязи.

Кто-то резко откинул полог. Я представил лихого стрелка из вестернов, который стоял на согнутых ногах, выставив перед собой револьвер, готовый выстрелить на опережение.

– Долго будешь прикидываться бревном? – ласково спросила Розет.

Эти слова были самым прекрасным, что касалось моих ушей за последние дни. Обостренный слух вознес голос Розет на пьедестал красоты и нежности. Честное слово, я едва не прослезился, словно после вечности в аду услышал любимую песню.

– Чего ты так долго? – буркнул я.

– И это говорит джентльмен, который пришел меня спасать, когда я была уже в гробу! – рассмеялась она. – Как дела, герой?

Я бессильно застонал.

– Этим вопросом ты меня добиваешь.

Она прошла вглубь фургона, наполняя пространство стуком каблучков, и склонилась надо мной. Донесся аромат духов.

Внезапно я ощутил беспокойство. Я сейчас абсолютно беззащитен. Будь у нее какие-то затаенные обиды, которые она вынашивала до сих пор, она может разделаться со мной самым изощренным способом. Ведь не просто так она вспомнила, как долго я не спасал ее. Я остро ощутил, что я далеко не хороший человек. Мой всплывший на поверхность страх расправы тому доказательство. У каждого второго есть за что меня ненавидеть.

Розет нежно провела пальцами по моему лицу, и все волнения растворились.

Щелкнули браслеты на моих руках, и кандалы глухо упали на пол. Я блаженно застонал, потирая запястья.

– Оставила без присмотра на пару дней, и вот, полюбуйтесь! – Она вздохнула. – Когда я сказала, что тебе идет шрам, я не имела в виду, что надо потерять и второй глаз.

– Некрасиво, что ли?

Она поцеловала меня в губы и сказала:

– Выглядишь очень мужественно. И двум рукам мы точно найдем применение... Но лицо все равно надо поправить.

– Каким образом?

– Твоими глазами буду я.

Я невесело рассмеялся. Чем хуже ситуация, тем сильнее хочется юморить.

– Станешь моим поводырем? Может, лучше заведем собаку? Они умные. Вряд ли умнее тебя, но все-таки…

– Молчи.

Она приложила к моим губам ладошку, а затем прильнула ко мне и крепко обняла. Неимоверно крепко.

Внезапно я как будто увидел все со стороны. Мое тело в рубахе и подштанниках лежит посреди фургона на досках, припорошенных грязной соломой. Глазницы закрывает бурая повязка, заскорузлая от засохшей крови и сукровицы. Меня обнимает женщина неземной красоты. Походное, но изящное платье обтягивает соблазнительные формы – даже францисканский монах согласился бы, что скрывать их – грех! Пышные волосы, завившиеся от дождя, струятся по ее спине безумным лабиринтом и ниспадают на меня, словно она обнимает не только руками и ногами, но и каждым волоском.

Происходило что-то странное.

Тело Розет стало прозрачным, будто туман. Она стала погружаться в меня, как вода впитывается в губку. Я все еще чувствовал объятия и ее живое присутствие, но она исчезала.

Я шевельнулся, и видение пропало.

Я лежал на дне фургона, дождь монотонно крапал по крыше. Я поднял руки, но нащупал лишь пустоту.

– Где ты? – спросил я, хотя чувствовал, что здесь никого нет.

Неужели мне все привиделось? Обезвоживание? Я обезумел от этой адской поездки и на самом деле валяюсь в бреду, пока меня по-прежнему везут на виселицу? Нет, это, пожалуй, чересчур – нападение на маршалов однозначно было.

Что-то давило на глаза. Я стянул с головы повязку и в изумлении застыл, распахнув глаза. Глаза, которые у меня появились и отлично видели. Первой мыслью было их потрогать, но я не решился их закрыть, чтобы это сделать. Даже моргал я нехотя, боясь, что это очередной морок. Но нет, глаза были настоящие. В груди затрепетало ликование, а вместе с тем пришло теплое спокойствие: такое чувство бывает, когда просыпаешься от чрезвычайно гадкого сна и с облегчением понимаешь, что приснившиеся лишения происходили не взаправду.

Оглядевшись, я увидел тело Каролоса в углу фургона, но мое внимание захватило другое. Рядом со мной лежали женские сапоги, платье, дорожная сумка, кобура с маленьким револьвером с костяной рукоятью.

– Розет? – позвал я.

– Да? – ответила она в моей голове, и я подпрыгнул от неожиданности.

– Ты куда залезла, бестолочь? – воскликнул я.

– Вообще-то я вернулась на свое исконное место.

Я ощупал голову, как идиот, который ищет дырочку, из которой доносится голос. Ее смех зазвенел в голове, и, как ни странно, это меня успокоило. Как будто и вправду ей там самое место.

Я вышел наружу и обвел взглядом место схватки. Кругом лежали тела моих конвоиров. С некоторой жалостью я заметил Ульриха. Его громадное тело навалилось на колесо фургона, словно маршал отдыхал. Стекая по его лбу, капли дождя натыкались на круглую дырочку, после чего сбегали на переносицу уже красным ручейком. По крайней мере, Ульрих погиб быстро. Другие воины лежали тут и там. Во время перестрелки они пытались укрываться за фургонами, но это их не спасло. Уцелели только лошади, запряженные в фургоны. Те, на ком ехали верхом, ускакали прочь.

– Они же первоклассные воины. Как тебе удалось? – спросил я уже не вслух, а мысленно.

– Больше года я только и делала, что сражалась со свинолюдами. Я отточила боевые навыки до предела.

Каждый раз, вспоминая об этом, хочу извиниться. На этот раз я сдержался и промолчал, но она все равно ответила.

– Не извиняйся передо мной никогда. Тем более все обернулось на пользу.

– Так, – сказал я, уперев руки в бока. – Ты подслушиваешь мои мысли?

– Ага! От меня нет секретов.

– Совсем-совсем? – сказал я, чувствуя себя неуютно.

– Совсем, – ответила она. Не знаю как, но я ощутил ее улыбку. Она перешла на вкрадчивый шепот: – Да, я знаю, какой ты злой, тупой, трусливый и похотливый. Ты привыкнешь.

– Да уж, – пробурчал я.

– Все остальное я про тебя тоже знаю. Мечта, а не мужчина.

– Розет, кто ты?

– Не скажу.

– Почему?

– Ты либо сам поймешь, либо тебе не объяснить.

– Ты кого тупым назвала? – воскликнул я, жалея, что нет возможности шлепнуть эту бестолочь по заднице.

– Хватит слюни пускать, займись уже делом, мой герой.

И правда. Я собрал лут и поискал собственные вещи. Противники были высокоуровневые – вряд ли кому-либо доводилось получать такую гору первоклассного лута. Прям шведский стол оружия, снаряжения и всяких артефактов.

Я полностью экипировался. Из прежних вещей надел только кроваво-красную кирасу. Уникальный огнемет Ульриха оказался слишком тяжелым. Чтобы им пользоваться, мне пришлось бы отрастить еще пару рук. А вот парные револьверы Каролоса легли в ладони как родные. Один из них был заряжен серебряными пулями. Мне подумалось, что будь в этой игре еще и пули из метеоритного железа, я мог бы сойти за продвинутого ведьмака, у которого, как известно, два меча.

Однако моей целью были не чудовища. Я вспомнил загадочного Магистра, с которого начались мои несчастья. Не знаю, кто он или что, но очевидно, что куда бы ни вел мой дальнейший путь, Магистр стоит поперек него.

В поисках упоминаний о Магистре я пролистал журнал квестов – может быть, я проморгал какой-то поворот игрового сюжета? Никаких упоминаний о странном превращении я не нашел, как будто Магистр вовсе не был частью игры. Я поймал себя на странном наблюдении, что своей чуждостью он мне напоминает преображенную Розет. Оба были чужды для игры, но близки для меня лично. Даже казались в каком-то смысле родными. Не потому ли у Магистра мое лицо? Или я путаю причину и следствие?

Листая журнал, я наткнулся на обновление списка общих квестов. Древняя легенда гласила, что в Кроткой пещере на западном побережье Луарции хранится легендарный меч Дерека – Вечного хранителя Пути и первого рыцаря. Меч – символ Ордена Совершенства и могущественная энигма эпохи Рока. Многие паломники пытались приобщиться к реликвии, но никто не смог войти в пещеру. Проход не открылся ни ординаторам, ни раскольникам – только избранный рыцарь, который изменит мир, достоин взять меч. Предсказано, что звать его будут… сэр Карахан.

Мое лицо вытянулось как у коня. Я преисполнился гордости – наконец-то до всех дошло, какой я замечательный! – и собрался похвастаться Розет, но вовремя спохватился. Вероятно, каждый, кто читает описание этого квеста, видит в конце собственное имя. Типичная затравка для приключения.

Однако мне действительно нужен такой меч! Судя по всему, это могущественнейшая реликвия Сандарума. Чем же еще, как не этим мечом, я гарантированно одолею Магистра? Способность похищать жизнь, конечно, крутая, но против Магистра может и не сработать. А вот меч легендарного Дерека… Я злорадно потер ладони. Ох, как же я соскучился по этому жесту!

Глава 13. Псеглавцы

Путь вел через леса к западному побережью. Не знаю, что бы я делал без своего эфирного коня и засевшей в голове Розет. С ней я коротал время за беседами и флиртом. Договорились до того, что она обиделась и пропала.

Чем ближе была Кроткая пещера, тем чаще я находил странные следы. Здоровенные сапоги смешивались с когтистыми лапами, похожими на волчьи, но более круглыми. Когда я пробирался через лес пешком, я наконец встретил обладателя этих следов. Раньше о псеглавцах я только читал в бестиарии. Редкие твари, опасные противники для игроков высокого левела. Встретить такого – это большая удача… повернувшаяся к тебе большим задом!

Мохнатая туша бросилась на меня из кустов, обдавая запахом псины и пота. Я успел присесть, монстр кувыркнулся и тут же оказался на ногах. От его рычания я чуть не опрокинулся. Человекоподобный монстр с собачьей мордой был выше меня, даже передвигаясь на полусогнутых ногах. Звериная мощь вселяла панический ужас. Для моей вскипевшей от адреналина психики дилемма "бей или беги" однозначно решалась в пользу бегства – обезьяна встретила крупного хищника!

Однако я пересилил себя, понимая, что мое главное оружие действует только одним способом. Сжав зубы, я прыгнул навстречу опешившему монстру и схватил его за шею левой рукой. Шипы на ладони активизировались, я почувствовал жгучее покалывание, как бывает, когда онемевшая конечность наполняется кровью.

Псеглавец взвизгнул как обычный пес, но тут же ощерился, когтистая лапа сгребла меня ближе к зубастой морде, наморщенной от оскала. Пасть распахнулась и с размаху вцепилась мне прямо в лицо, челюсти сжались под напором мощных мышц и заерзали, пытаясь раздробить мой череп. По лицу шлепал горячий вонючий язык.

Разомкни я свою вампирическую ладонь хоть на мгновение, и меня ждала бы ужасная смерть – обглоданное лицо, разгрызенный череп… Но я держал псеглавца крепко. Кажется, он не понимал, что происходит. Казалось бы, грызет меня, но слабеет сам, а я полностью здоров. Лишь запах гнилого мяса из пасти монстра доставлял мне неудобства.

Лапа перестала сжимать меня, когти бессильно заскребли по кирасе. Я достал голову из пасти, словно дрессировщик в цирке – живой и невредимый. Огромное мохнатое тело, исходя то ли дымом, то ли паром, упало к моим ногам. В шипах на моей ладони застряли клочки рыжеватой шерсти. Я перевел дух.

До сих пор мне везло. Если так и дальше пойдет, то я совсем обленюсь. Окажись таких тварей несколько, они бы перекидывали меня друг другу как мячик, попутно отрывая конечности.

Не прошел я и ста метров, как заботливая судьба предоставила мне возможность проявить боевую смекалку и тактические навыки. Или же просто решила меня прикончить. Заросшая лесная дорога вывела на небольшую поляну, где я оказался окружен тремя псеглавцами, которые аж завыли от предвкушения полакомиться человечиной.

Самый крупный, с черной шерстью и купированными ушами, явно вожак, был покрыт фрагментами ржавых доспехов. Хуже всего, что он носил ошейник и наручи, усеянные длинными острыми шипами. Ну и за что мне хватать этого гада? За хвост?.. Идея неплохая, но на вожаке вдобавок ко всему была доспешная юбка из длинных железных пластин.

Говорят, псеглавец способен догнать конного всадника, так что вариант с отступлением не рассматривался. Пожалуй, будь у меня эфирные петли, мне не помог бы даже рапинай – слишком долго его вызывать, тогда как псеглавцы реагируют без лишних раздумий. Я прижался спиной к толстому стволу дерева и выхватил револьверы, доставшиеся от Каролоса.

Но кто-то меня опередил.

Раздался громоподобный выстрел – вожак вздрогнул и резко свесил голову. Глаза тупо смотрели на дыру в железном нагруднике, что хлюпала от вскипающей бурунами крови. Сквозь отверстие я увидел ствол березы позади. Не успел псеглавец упасть, как еще два выстрела сразили остальных. Одному псеглавцу пуля попала в голову и снесла треть черепа – обычно так выглядит получение критического урона, на порядок превосходящего запас здоровья.

Наступила тишина, особенно звонкая после выстрелов.

Неуютно, когда на тебя смотрит в прицел мгновенная смерть. Я огляделся, но кругом росло слишком много деревьев и кустов. Я никого не высмотрел и наобум помахал рукой. Дружелюбный знак, если не знать, что рука – мое самое грозное оружие.

От лесного пейзажа отделилась фигура с нечеткими очертаниями и направилась ко мне. Я запоздало отметил, что способность Чуткость не высветила контуры незнакомца. Заметив остроконечные уши и густую шерсть, я не торопился убирать револьверы. Расстояние сократилось, и я разглядел красно-бурое лицо, похожее на человеческое, однако меня больше волновало длинное ружье странной конструкции. Оно свободно висело на плечевом ремне дулом вниз, но рука незнакомца лежала на рукоятке: будто он просто опирается, на самом же деле в любую секунду готов выстрелить навскидку.

Незнакомец откинул капюшон. Мохнатые уши исчезли, и только маскировочный раскрас уродовал строгое лицо с костистыми чертами. Мужчина тоже меня разглядывал. Взгляд пробежал по вооружению и впился в лицо. Глаза охотника сощурились. Он распахнул полу маскировочного костюма и вынул свернутый трубочкой лист бумаги. Развернул, посмотрел… после этого я заметил только смазанное движение, а затем что-то кольнуло меня в шею.

Я выдернул дротик – не военный дротик, похожий на копье, а крохотный, какими играют в дартс, – и прыгнул на противника. Тот явно не ожидал от меня каких-либо движений, поэтому не успел вскинуть ружье. Я сшиб гада на землю и попытался схватить демонической рукой, но распахнутая пятерня увязла в густой шерсти его накидки. В то же время я чувствовал, как мое тело становится ватным. Я все еще цеплялся за чертову маскировочную шубу, когда охотник поднялся и небрежно стряхнул меня. Я повалился на спину, тяжелый и неподъемный, как пьяный кит. Мой резист к любого рода зельям и ядам нейтрализовал девяносто процентов эффекта паралича, но оставшихся десяти хватило, чтобы охотник успел без всяких проблем связать меня и усадить под деревом.

– Не сразу узнал тебя, – сказал он, присаживаясь рядом и отхлебывая из фляжки. – В объявлении ты одноглазый.

– Не понимаю, о чем ты, – сказал я.

Охотник молча развернул передо мной объявление о награде за мою голову. Портрет нарисовали слишком талантливо, чтобы хоть кто-то не узнал опального сэра Карахана, так похожего на Николаса Кейджа средних лет. Количество глаз роли не играло. Я вздохнул.

Охотник вновь приложился к фляжке. Я сказал:

– Не думал, что встречу в этих краях кого-то хуже псеглавцев.

Он поперхнулся и глянул на меня с неожиданной злостью. Рука стиснула рукоять ножа на поясе, но клинок остался в ножнах. Охотник сплюнул и сказал:

– Я посвятил жизнь охоте на этих тварей, и если скажешь такое еще раз, то использую тебя как приманку. Мне плевать, что ты натворил. Но деньги мне не помешают. Содержание моей Люсии обходится недешево.

– Тоже мне романтик, – сказал я.

Он фыркнул и провел пальцем по блестящему от масла стволу винтовки.

– Люсия, – сказал он. – Ей нет равных. Мой род занимается ружейным делом без малого полтысячи лет, и, бьюсь об заклад, это лучшая винтовка во всем Сандаруме. Но ты даже не представляешь, как дорого изготавливать для нее подходящие патроны и нужные запчасти.

Я понимающе кивнул. Действительно понимающе. Когда-то и у меня была супер-пушка, однако я не проявил к ней такой же заботы, и случилась беда.

– Значит, ты охотник на псеглавцев? – спросил я.

Он повернулся ко мне: на плечах шкура псеглавца, лицо покрывает сплошной кровавый раскрас – только глаза сверкают, да белые зубы сверкнули в момент усмешки.

– Разве это не очевидно? – спросил он.

– Совсем нет.

– Почему?

Я злорадно улыбнулся.

– Как-то не заметен эффект от твоей охоты. Раз ты их истребляешь, то почему же их здесь так много? Признайся, ты с ненаглядной Люсией просто выехал на романтический пикник? Побыть, так сказать, наедине.

– Жаль, что живым за тебя платят больше, – сказал охотник. – Говорим всего минуту, а я уже начинаю понимать тех парней, кто назначил награду.

Я не стал пререкаться и ждал. Мой вопрос не давал охотнику покоя, и наконец он снова заговорил:

– Они скапливаются у Кроткой пещеры.

– Я иду как раз туда! – воскликнул я без всякой задней мысли.

Он сощурился, из-за чего лицо показалось сплошной кровавой маской.

– Зачем?

– Разве это не очевидно?

– Говори же, вздорный рыцарь! – сказал он и на последнем слове осекся. – Неужели паломничество к священной пещере?

– Нет, я не паломник.

Охотник демонстративно кивнул и сказал:

– Конечно, куда уж нынешним рыцарям. Сегодняшнему ордену нет дела до святынь прошлого. Что, проспорил братьям-рыцарям? Или в карты проигрался? Может, покуралесил с бабой приора, и тот отправил тебя на верную смерть?

– Я иду в Кроткую пещеру за мечом хранителя Дерека.

Он вытаращил глаза. Глумливо хохотнул, но что-то заставило его замолчать. Я встретил взгляд каменным лицом. Охотник с минуту разглядывал меня и наконец пробормотал:

– Пещера замурована пять сотен лет. Никому не дано войти туда.

– Ты разве не слыхал пророчество про истинного рыцаря сэра Карахана?

– Хочешь сказать, это ты? Ты вообще не похож на рыцаря – ни на ординатора, ни на раскольника, – фыркнул охотник.

– На объявлении вообще-то указано мое имя.

– Мало ли бродяг с таким именем. Чем докажешь?

– Самое твердое доказательство в том, что я нахожусь здесь: в диких землях, в логове псеглавцев. Подумай сам, на кой хрен я бы сюда поперся? Разве могут быть другие причины?

– Могут. Например, твое безумие!

– Чем докажешь?

– Да хотя бы тем, что ты поперся в дикие земли в логово псеглавцев!

Охотник рассмеялся так, словно доказал свою правоту. Я покачал головой и возразил:

– Но то же самое можно сказать о тебе! Охотник Себастьян!

Он вздрогнул:

– Откуда знаешь мое имя?

– Что? Да просто песня такая есть про охотника Себастьяна…

– Я не рыцарь. Про таких, как я, менестрели песен не складывают.

– И тем не менее, ты здесь. Безумец?

– Именно в этом лесу произошла история, которая положила начало миссии моего рода. Мой предок сэр Герлах, рыцарь Ордена Совершенства – настоящий рыцарь настоящего ордена… – потерял здесь своего побратима сэра Элиаса, которого растерзал псеглавец. Мой прапрапрапрадед поклялся отомстить. Сам он был лучником и стал совершенствовать свое оружие. Есть даже легенда, что сэр Герлах начал увлекаться огнестрельным оружием с тех пор, как здесь же повстречал странствующего героя с пистолетом. Это в те-то времена, когда едва начали осваивать порох! Так или иначе, я продолжаю его дело и истребляю псеглавцев.

– И почему же их так много? – спросил я и добавил: – На этот раз я не смеюсь.

– Это особое место. Они здесь не случайно. Я допросил одного из них и…

– Ты говоришь по-собачьи?

– Да пошел ты, сэр рыцарь! Они умеют говорить! Кое-как и не каждый, но все же…

– Прости. На самом деле я хотел спросить другое. Получается, они разумны, просто дикие? Нельзя ли с ними договориться?

– Нельзя, – отрезал Себастьян. – Когда мы называем их зверями, мы имеем в виду не их животную натуру, а худшие человеческие качества. Звери не жестоки, но жестокого человека мы называем зверем, так же и с ними. Псари Кха вывели этих тварей, смешав жизненные токи человека и горной собаки, однако ошибочно думать, что звериную сущность псеглавцы унаследовали от собак! Кха выбрали для опытов самых жестоких и подлых людей, которых усилили с помощью хищников. Увы, это не человекоподобные собаки, а собакоподобные люди. Агрессивные и нетерпимые. Кстати, я как раз подошел к причине, почему они здесь скопились.

– Нетерпимость?

– Именно. Допрошенный пес рассказал, что все их племя чует странный запах из Кроткой пещеры. Они называют его чужеродным, чуждым… пленник впал в ярость даже от рассказа об этом! Видал пса, которого натравливают? Он захлебывается от рыка, а морда превращается в сплошные клыки и слюни! Такая вот реакция. Все псеглавцы снуют вокруг пещеры, кидаются на камни, словно на чужака, проникшего в дом хозяина.

Непонятно почему меня прошиб озноб. Неужели они так реагируют на священный меч? Или там есть нечто другое, действительно чуждое для этого мира? Почему-то мне вспомнился чуть не убивший меня виртуальный шлем.