Текст книги "Психикон (СИ)"

Автор книги: Валерий Муллагалеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

По мышцам пробежала волна энергии, меня встряхнуло так, что я едва не упал. Я моргнул, а когда открыл глаза… Знаете то чувство, когда приезжаешь в родные места спустя много лет, повзрослевший и сменивший взгляд на мир? То же самое со мной произошло за время одного моргания. Я ошарашенно покрутил головой, чувствуя себя новым человеком.

– Розет? Поясни, что со мной. Только быстро и без кокетства, пожалуйста.

– Эта реальность несет на себе отпечаток игры, поэтому ты получаешь опыт, как игровой персонаж. Ты победил сильного монстра и получил повышение уровня: твои характеристики и навыки выросли.

– Это твоих рук дело?

– По факту ты столкнулся с автономным комплексом своего бессознательного и ассимилировал его психическую энергию. А я только устроила так, чтобы все сработало как будто по правилам игры и усилило тебя.

– Супер! Спасибо!

– Ночью отблагодаришь, как мне нравится… если выживешь.

– Вот за что тебя люблю, так это за оптимизм и умение поддержать.

Вскоре я понял, что она не шутила. Что-то происходило. Небо по-прежнему было безоблачным, но как будто выцвело, солнце стало мутно-желтым и не обжигало глаза. До моста оставалось шагов сто, и я отчетливо видел фигуру Магистра. Он делал пассы руками – будто сгребал пространство и выжимал его как мокрую тряпку. Меня кольнула болезненная тишина, обычно предшествующая явлению рапиная, но пока никто не появлялся.

И не появится, если я успею! Я взмахнул черной подковой, но ничего не произошло. Красные прожилки и таинственные письмена не полыхнули светом, не раздалось с изнанки пространства ставшее знакомым ржание. Я горько покачал головой – своего эфирного коня я уже успел полюбить.

Раздался гром, мелькнула вспышка высоко в небе, затем еще одна. Никто не появлялся, однако по моему телу побежали мурашки и встали дыбом волосы – я чувствовал, как что-то надвигается. Магистр яростно жестикулировал, словно обезумевший дирижер. Земля начала мелко дрожать, на пороге слышимости раздался гнетущий гул, словно хор одержимых певцов затянул зловещий вой на одной ноте. Я побежал к Магистру со всей скоростью.

Я не успел. До моста оставалось рукой подать, когда сокрушительный грохот швырнул меня на землю. Небо вздрагивало и бурлило, словно лужа под проливным дождем. Каждой такой каплей был хлопок пространственной мембраны, выплевывавшей в наш мир очередного рапиная. Сотни и сотни демонических голов заполонили небо, носились хаотически, будто мухи, выли с ненавистью, безумно хохотали. Небо трещало сухим громом, не в силах вынести эфирного возмущения. Бесчисленный рой рапинаев затмил солнце, пространство залила смесь из сумрака и разноцветных всполохов, непрерывные лиловые молнии покрыли небо, словно сеть трещин.

Что он творит? Какой прок от стольких рапинаев, если ими невозможно управлять? Разве что Магистр сошел с ума и хочет заполонить Сандарум хищными бестелесными тварями, смешать мир с его изнанкой и распространить хаос. Но я не подозревал о величине его могущества.

Магистр поднял дрожащую от напряжения руку. Сотни и тысячи рапинаев одновременно вздрогнули. Магистр стал делать рукой плавные движения, словно размахивал лентой, заставляя ее струиться по воздуху плавными изгибами. Духи выстроились друг за другом – словно фигура огромного червя появилась в небе и начала извиваться в такт жестам Магистра.

Не представляю, что делать с этим безумием, но если убить заклинателя, то духи вернутся в свои эфирные пространства. Эту мысль я прокручивал в голове, когда шел к мосту, с трудом переставляя ноги под натиском ураганного ветра.

Рой рапинаев закончил формирование. Я увидел голову этого змея – она взвилась в потемневшие небеса и оттуда ринулась ко мне, увлекая за собой тысячи духов.

Я широко расставил ноги и встретил несущийся на меня демонической поезд выставленным вперед и вверх мечом Дерека.

Мелькнуло оскаленное кривыми клыками лицо, клинок легко погрузился в гигантскую переносицу. Эфирная плоть лопнула, сгорая в пространстве чуждого мира, – и сразу же вынырнул следующий рапинай и обрушился на меня, а затем еще и еще, бесконечным потоком, словно я встал под водопад и решил пронзить его клинком. Эфирные вспышки от гибели рапинаев слились в единое сияние.

Слезы кипели на глазах, но я не решался моргнуть, чтобы не потерять концентрации. Я дышал чистым озоном, лицо обжигало, и я подозревал, что волосы мои превратились в пепел. Я держал меч в едином положении, не двигая его ни на миллиметр, мышцы не только рук, но и всего тела превратились в звенящую сталь, по которой словно пропустили миллион вольт.

От острия меча расходился серебристый купол – я оказался внутри энергетической сферы, и только это спасало меня от урагана, эфирных разрядов, клыков и неимоверного давления. Рукоять меча раскалилась. Перчатки дымились и трепетали язычками пламени, но вместе с дикой болью я чувствовал, как регенерирую сожженную кожу – то ли от способностей персонажа, то ли из-за повышений уровня, что сыпались на меня почти так же обильно, как рапинаи, – разрывая меня изнутри, заставляя орать, плакать и смеяться в непрерывной экзальтации.

Я не сразу понял, что бесконечный сонм духов кончился. В ушах еще шумело эхо адских воплей, зрение рисовало контуры недавних молний, ноздри щекотали струйки крови. Я словно превратился в статую, только что отлитую из расплавленного металла и брошенную в ледник, и медленно приходил в себя, остывая от чудовищного напряжения.

Показалось, что я стою на коленях, – я опустил взгляд и вытаращил глаза. Мои ноги по колено утонули в земле, причем стоял я на дороге, ведущей к мосту, каменистой и утоптанной миллионами путников. Вокруг меня простиралось выжженное пятно, блестел песок, превратившийся в стекло. С болью во всем теле я наконец пошевелился, опустил меч и сделал шаг вперед.

Я встал во весь рост и выпрямился, уже чувствуя себя полностью обновленным. Представить не могу, сколько по меркам игры я получил опыта за тысячи рапинаев, но меня переполняла немыслимая сила и мощь. Теперь рука, держащая легендарный меч Дерека, обладала той же силой, что и клинок! Я направился к Магистру.

Он стоял опершись на меч ровно на середине моста, будто следуя какому-то одному ему известному ритуалу. Подходя к нему, я крикнул:

– Чего же ты хочешь?

– Ничего, – ответил он и принял боевую стойку. Длинный черный клинок смотрел на меня.

Когда мы сошлись в поединке, великая река Нарр Уфер стала течь медленнее и ветер остановился, чтобы посмотреть, чем закончится поединок. Магистр был чудовищно быстр даже для меня – получившего небывалую мощь, с оптимизированным с помощью Розет восприятием. В голове пульсировала мысль, что стоит мне достать Магистра клинком, как все будет кончено.

Я опасался, что абсолютный урон меча Дерека не подействует на Магистра, как это бывает с боссами в играх, кроме того, Магистр был исключительной фигурой в этом мире, и от него можно ожидать чего угодно. Однако когда я парировал удар лезвием, черный клинок болезненно зазвенел и переломился. Магистр небрежно отбросил обломок своего меча.

Воспользовавшись моментом, я сорвал дистанцию и нанес колющий удар прямо ему в сердце. Меч Дерека легко пробил чешуйчатый панцирь и прошил Магистра насквозь.

Мы оказались лицом к лицу, он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Я дернул меч на себя, раздался скрежет, металлические чешуйки в месте ранения отвалились, открывая… пустоту.

– Ничего нет… – прошептал я.

– А здесь есть! – воскликнул Магистр.

Его ладонь вонзилась мне в грудь, словно лопата в мягкую землю. Пальцы сжались на сердце и потянули наружу. Я поднял руки, чтобы сопротивляться, но они соскользнули с доспеха Магистра и повисли вдоль туловища как веревки. Рот наполнился кровью, я захрипел, не в силах даже закричать, зато подняла вопль Розет. Она кричала громко и на высокой ноте, как бывает в моменты безудержной паники, кричала непрерывно, без вдохов.

Магистр рванул на себя, лопнули вены и артерии, и я увидел сердце в его пятерне. Оно напоминало измятый, исходящий соком гранат и пульсировало красным светом – вспыхивало, превращаясь в слепящий сгусток огня, и гасло, снова становясь плотью и кровью. Внезапно Магистр сунул его себе в грудную клетку, в отверстие, которое я пробил в броне. Последнее, что я увидел перед тем, как он сбросил меня с моста, были отсветы моего сердца в глубине его груди.

Под нескончаемый крик Розет я упал в бурные волны великой реки Нарр Уфер, и течение понесло меня с безумной скоростью. Вода хлынула в носоглотку, но особо необычно было ощущать, как она проникает прямо в разверстую рану в груди, наполняя меня леденящим холодом. В жару приятнее всего пить сок из холодильника, пока открыта дверца. Ты пьешь холодный апельсиновый сок и чувствуешь, как прохлада струится по горлу и пищеводу.

Глава 19. Лимб

Кирилл сидел в приемной Роджера, смотрел в одну точку и медленно глубоко дышал, стараясь успокоиться. Ничего не помогало. Под искусственным внешним спокойствием все существо психолога буквально кричало. Щеки покрывала трехдневная щетина, накинутый поверх пропотевшей рубашки халат был измят и испачкан кровью. Секретарша ерзала на кресле, без конца поправляла волосы и то и дело бросала на психолога короткий нервный взгляд. В руке он сжимал смартфон и каждую минуту проверял мессенджер. Крис не отвечала на звонки.

Из кабинета директора исследовательского института доносились обрывки телефонных разговоров на повышенных тонах. Едва один разговор заканчивался, как после короткой передышки начинался следующий. В свой же кабинет Кирилл заглянуть не мог – там хозяйничали чужие специалисты, что по душевным ощущениям могло сравниться с операцией без наркоза. Ему оставалось только ждать здесь, словно застряв в Лимбе.

Наконец телефонные звонки кончились и Рождер по селектору связался с секретаршей. Та с видимым облегчением пригласила Кирилла в кабинет, сопровождая свои слова извиняющейся улыбкой.

По кабинету плавали клубы сизого табачного дыма. Пепельница ломилась от окурков, крошки пепла покрывали полированную поверхность стола. Роджер ходил по кабинету кругами, закатанные рукава обнажали жилистые загорелые руки, но образ пожилого серфера сейчас померк, вымученная белозубая улыбка напомнила открытый перелом. В крепкое до боли рукопожатие директор вложил часть своей злости, после чего рухнул в рабочее кресло и махнул в сторону ближайшего места за переговорным столом. Минуту они сидели молча.

– Если узнает пресса, – сказал Роджер, – то нас закроют. Скажут, что мы гребаные франкенштейны и ставим опыты над людьми. И это правда, нет?

– Нет, – ответил Кирилл. – Мы – передний край науки и беремся за безнадежные случаи.

– Всегда оправдываются именно так, – слабо улыбнулся Роджер и тут же стал абсолютно серьезен. – Ты понимаешь, как меня подставил?

– Да. Извини.

Вместо ответа Роджер закурил. Выпущенный изо рта дыма был неразличим из-за уже клубящегося в воздухе.

– Что теперь? – спросил Кирилл.

– А я не знаю! – воскликнул Роджер. – Просто не знаю. Ситуация дерьмо, все варианты развития плохие.

– Я хочу показать кое-какие наработки.

– Ты уже наработал мне. Хватит.

– У меня есть результаты, которые все прояснят.

– А не поздновато, а? Знаешь, какой мне сейчас нужен результат? Не сесть! Тебя это тоже касается, кстати.

– Роджер, – медленно проговорил Кирилл.

– Ну?

– Я виноват, но смени, пожалуйста, тон. У нас есть проблема и мы хотим ее решить, так?

Роджер затянулся сигаретой, выжидательно глядя на Кирилла. Тот продолжил:

– Ты полагаешь, что проект вышел из-под контроля и стараешься решить проблему административными методами.

– Потому что он вышел из-под контроля, а я администратор.

– Да. Но в первую очередь мы оба – ученые. Даже не врачи. Поэтому я предлагаю решать проблему в той плоскости, где она зародилась: в научной, психологической, технологической.

– Что конкретно ты предлагаешь?

– Пойти ко мне в кабинет.

Роджер с силой вдавил окурок в пепельницу и поднялся.

За тремя мониторами Кирилла устроился незнакомый сотрудник. Он щелкал мышкой, хмурился и хмыкал. Рядом сидел еще один, постарше, и щурился оценивающим взглядом.

– А ну прочь свои ручонки! – заорал Кирилл так, что Роджер, вошедший первым, вздрогнул.

Парень за компьютером поднял пальцы от клавиатуры и недоуменно посмотрел на директора института. Тот примирительно сказал:

– Ребята, все верно, идите на перекур.

"Идите на хер", – хотел уточнить Кирилл, но сдержался. Он и не думал, что вмешательство в программу вызовет у него такую злость. Впрочем, он уже несколько дней был на взводе.

На полпути к своему рабочему месту, он замер, разглядывая палату. За стеклянной стеной дежурили двое врачей и медсестра. Оборудование для Психикона было сдвинуто в угол палаты и закрыто тканью, его место занял аппарат искусственного кровообращения, за терминалом которого сидел врач, поглядывая на мониторы. Поршни двигались как живые, по прозрачным пластиковым трубкам струилась кровь. Один из блоков осуществлял вентиляцию легких – из него выходила голубая гофрированная трубка и исчезала во рту Аркадия.

– Состояние критическое, – донесся голос Роджера. – Сердце и легкие отказали.

– Что с мозгом? – спросил Кирилл.

– Активен…

– Значит, не все потеряно!

– Но каждый час сила нейронных импульсов снижается на один-два процента. Врачи не могут это остановить…

Кирилл увлек Роджера к компьютеру. Пальцы привычно забегали по клавиатуре. Психолог чертыхнулся, глянув на отключенное оборудование, а затем на дверь, куда вышли посторонние специалисты. Через пару минут он развернул монитор в сторону директора и сказал:

– Незадолго до… кризиса я начал работать над визуализацией эго Аркадия. Программа еще не готова, но я успел получить несколько кадров. Смотри!

На мониторе возникло изображение. Очертания подрагивали, мелкие детали постоянно изменялись, словно изображение сгенерировала нейросеть или они наблюдали сон, который плохо запомнился. Рваные тени облаков стелются по залитому солнцем пустынному пляжу, что простирается вдоль огромной реки топким мелководьем с мягким песком вперемежку с илом. Кружат чайки. Роджер будто ощутил запах речной воды и рыбной слизи.

У самой кромки воды, безвольно раскинув руки, лежал на спине мужчина, одетый в архаичную одежду. В грудной клетке зияла страшная рана, дыра, в которую пролезет кулак взрослого мужчины. Даже в измазанном грязью лице легко было узнать Аркадия.

Роджер приник к монитору и провел по нему кончиками пальцев.

– Поразительно, – прошептал он. – Это выглядит намного перспективнее, чем твои ранние представления о Психиконе. Что ж ты раньше не показывал?!

– До сих пор у меня были только данные личного погружения, а их нельзя считать объективными.

– Значит, он сейчас… в своем внутреннем мире, Психиконе, лежит вот так?

– Это последние полученные кадры. Сейчас Аркадий отключен от Психикона, но, думаю, что ничего не поменялось.

– А вдруг он мертв?

– Исключено. Бессознательное интерпретировало его как выброшенного на берег, а именно так принято представлять разного рода выживших, например, после кораблекрушения. Если бы он умер по-настоящему, то покоился бы на дне реки или его растерзали бы хищники.

– Как это вообще возможно Кирилл?

– Я полагаю, что подключение к АИК дало свой эффект. В Психиконе он лишился сердца, и физическое тело получило сигнал сердце отключить, но мы подключили его к аппарату, поэтому бессознательное не позволяет эго умереть.

– Возник конфликт, – кивнул Роджер, прищурившись. – Но верх постепенно берет субъективная реальность. Нейрофизиологи говорят, что мозг вырабатывает химические вещества, как при ишемии, хотя кровоснабжение мы обеспечили.

– Именно! – воскликнул Кирилл, глянув на директора с уважением.

– Так, – сказал Роджер, с трудом отводя взгляд от монитора. – Расскажи мне все. Абсолютно все. Теперь я вижу, что шанс действительно есть. Теоретически.

Директор сунул в рот сигарету.

– Ты чего? – возмутился Кирилл.

– И ты бери, – протянул Роджер пачку.

– Не хочу.

– Хочешь, – с нажимом сказал Роджер. – Это трубка мира для ответственного совещания двух безумных ученых.

Кирилл вытащил сигарету и начал рассказывать. Роджер слушал с энтузиазмом, который неуклонно перерастал в недоверие и скепсис по мере того, как Кирилл переходил ко все более невероятным событиям. Но как только рассказ дошел до временного пробуждения Аркадия, директор вскочил со стула и заходил по узкому кабинету взад-вперед.

– Надо было сразу мне сообщить! – прогремел он.

– Официально институт вышел из проекта, – ответил Кирилл. – Все, что я делал, было на моей ответственности, и я не мог этим поделиться – возникло бы слишком много вопросов. Да и, признайся, ты не дал бы продолжить работу. Слишком много рисков.

– Возможно, возможно, – пыхнул сигаретой Роджер.

– Ты не верил в проект, да?

– Верил или нет, но ты все равно меня обманул. Ну, что там было дальше?

Узнав все подробности, Роджер не сдержался и хлопнул Кирилла по плечу.

– Черт подери, да если все сработает, я сделаю тебя главным научным сотрудником, и весь институт будет работать над Психиконом! Итак, какой следующий шаг? – спросил Роджер, указывая на палату.

Кирилл покачал головой.

– Я не знаю.

– Как?! Ты же говорил…

– Я сказал, что могу объяснить происходящее, но что делать – я не знаю. И никто знать не может. Это экспериментальный проект.

Директор некоторое время смотрел на него исподлобья, а потом резко махнул рукой.

– Ты прав. Нужно подумать… А что с тем игроделом?

Дедалов был в курсе произошедшего. Когда Кирилл набрал его, то первым делом тот спросил о состоянии пациента и выразил соболезнования. Кирилл пересказал последние новости.

– Мы с директором института проводим мозговой штурм. У тебя есть идеи, что можно предпринять?

– Ой… ну и вопросы у тебя. Не знаю, что и сказать.

– Сергей, я готов выслушать даже те идеи, которые связаны с мифологией и шаманизмом. Я уверен, ты мне рассказывал далеко не все свои соображения.

– Но я просто любитель.

– Перестань. Кроме меня, ты единственный человек, кто погружался в Психикон. И ты своими руками творил там магию.

Дедалов молчал так долго, что Кирилл отнял трубку от уха, проверяя, не прервалась ли связь.

– Знаешь, – неуверенно начал геймдизайнер, – я долго думал над тем, что произошло при нашем погружении. Как мы оказались не в той эпохе и прочее… Есть у меня одна мысль, но не знаю, смогу ли это организовать. Тем более на кону человеческая жизнь…

– И мы сделаем все, чтобы ее спасти. Какое у тебя предложение? Включаю громкую связь.

– А новое погружение сейчас возможно?

Кирилл бросил взгляд на палату, на Роджера. Тот развел руками.

– Надеюсь, что да, – ответил Кирилл. – Ты сможешь оживить персонажа игровым интерфейсом?

– Кирилл, я думаю, что хоть мое участие в проекте и оказалось полезным, но ты пригласил не того человека.

– Все нормально, ты сделал неоценимый вклад!

– Спасибо, но я не об этом. Дело в том, что среда, в которой находится Аркадий, не только игровая, но и фэнтезийная, и я не тот человек, который способен ею управлять, понимаешь? Когда я взялся за разработку игры, то познакомился с автором. Я предлагаю снова погрузиться в Психикон – вместе с ним.

– Интересно… – сказал Кирилл.

– Сначала я должен уточнить у него, – сказал Дедалов. – Но даже не знаю, с чего начать.

Вмешался Роджер:

– Давайте поступим проще. Сергей Гордеевич, вам нужно только пригласить автора к нам в институт. Приезжайте вместе, и мы все обсудим.

На следующий день в научно-исследовательский институт экспериментальной психологии приехал писатель Валерий Муллагалеев – автор тетралогии "Путь Бремера", на основе которой была разработана игра "Сандарум Онлайн".

Глава 20. Выход

Писателю было за пятьдесят, и в положение дел он вникал медленно. Могло бы показаться, что ему вовсе не интересно, если бы не обилие уточняющих вопросов, которые он вываливал и на психолога, и на геймдизайнера. Пара вопросов досталась и Роджеру, но касались они марки табака, которым пропах его кабинет. Когда пришло время дать ответ, Муллагалеев откинулся на спинку стула и надолго замолчал, пальцы теребили подбородок, словно в попытке удлинить короткую седую бородку.

Кирилл не торопил писателя. Мало того, что тому предлагали рисковую авантюру с погружением в психическую реальность при помощи экспериментального оборудования, так еще и ожидали каких-то предложений. Радовало, что Муллагалеев отнесся к разговору серьезно, как в свое время и Дедалов. Последний сидел за переговорным столом тихо, но беспокойно ощупывал костяшки пальцев, словно перебирал четки. Хоть он уже и сотрудничал с писателем в прошлом, но предупредил, что ожидать от того можно всякого.

Внезапно словно что-то щелкнуло в голове писателя, и его заторможенная задумчивость улетучилась.

– Интересный опыт, – сказал тот. – Может, позже я напишу об этом книгу!

Он улыбался, от уголков глаз к вискам расходились пучки резких морщин. Роджер кашлянул и сказал:

– Валерий Владимирович, результат операции может оказаться… скажем так, не для публикации.

– В случае чего у книги просто будет плохой конец, а то и вовсе придется написать трагическую историю с идеей, что никакие инновационные методики не способны изменить человека, если он сам этого не хочет. Мол, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Но, честно говоря, я вижу тут историю героическую и жизнеутверждающую, да и вы все не похожи на персонажей трагедии. Думаю, все получится.

– Какие у вас идеи? – спросил Кирилл, терпеливо выдохнув.

– Я уже давно не обращался к той вселенной. Цикл закончен, а продолжать его я не планировал, – задумчиво сказал Муллагалеев. – Но припоминаю, что в мифологии того мира есть некоторые моменты, которые получится использовать… если Психикон реагирует так, как вы предполагаете. А что за слово такое – Психикон?

– Я сам придумал, – отозвался Кирилл. – По аналогии со словом "лексикон". Лексикон – это словарный запас человека, а Психикон – психический. Совокупность психических содержаний, представляющих целостный внутренний мир индивида.

– Напоминает юнгианское бессознательное, – добавил Дедалов.

– А ведь мне приходила в голову такая идея! – сказал Муллагалеев. – Каждый человек – как отдельный самодостаточный мир со своими законами природы и историей, в котором обитают всякие сущности, развиваются сюжеты и конфликты, и все это отражает его личность и проблемы. У кого-то мир – прекрасный сад, а кто-то правит грязной пустошью, где-то магия, где-то технократия, отражающая конструкторский склад ума… а еще можно ходить друг к другу туда в гости! А что, если что-то вздумает ограбить так называемый богатый внутренний мир?

Муллагалеев уже стоял у окна и разглядывал нагромождения облаков, в уголке рта торчала взятая у Роджера сигарета. Прикурить писатель забыл.

– Ну так что? – спросил Роджер.

– А?

– Вы готовы принять участие в операции?

– Готов, конечно!

– На всякий случай напоминаю, – сказал директор института, – что речь идет о жизни нашего пациента, кроме того, есть большой риск и для тех, кто погружается.

Муллагалеев сказал:

– Даже если все мы погибнем, оно того стоит!

Роджер кашлянул.

– Подпишите, пожалуйста, это соглашение. – Он выложил на стол документ и ручку. – Может быть, вы хотите предварительно обсудить это с близкими?

Писатель размашисто расписался и проговорил:

– Он подписал соглашение на отчаянную экспедицию в бессознательное – и это стало его последним автографом!

Видя настороженные взгляды, он добавил:

– Это все шутки, чтобы разрядить атмосферу, вы же психологи, должны понимать. Не беспокойтесь, я подойду к делу с максимальной ответственностью. Но если что – подарите автограф моей вдове, может, получится на нем заработать.

После разговора у Кирилла осталось неприятное чувство неопределенности, словно вместо решения проблемы они усложнили ее, добавив в условное уравнение новое неизвестное, смешав цифры и математические знаки с алхимическими символами и рунами.

Кристина по-прежнему не брала трубку, поэтому место за терминалом занял Роджер. В больничной палате стало тесно от задействованного оборудования и кушеток. На этот раз в Психикон погружались сразу трое: Кирилл, Дедалов и Муллагалеев.

Роджер быстро освоился за терминалом, от него требовалось только поддерживать связь и присутствовать как сторонний наблюдатель, медицинский персонал продолжал следить за состоянием Аркадия. Все было готово, когда писатель попросил лист бумаги и карандаш.

– Хочу попробовать одну вещь, – сказал он. – Это напрямую касается цели операции.

Шариковую ручку он отверг, пришлось искать карандаш. Небольшой обломок с заточенным грифелем нашелся в недрах одного из ящиков стола. Муллагалеев, уже наполовину раздевшийся для погружения, принялся что-то рисовать. Кирилл заглянул ему через плечо. Нарисованная загогулина напоминала дверной ключ: на одном конце была спираль, на другом – такая же по размеру спираль, но квадратная.

– И что это?

– Сюрприз, – ответил писатель. – Я не знаю, сработает ли Психикон так, как я предполагаю, но если да, то эта штука нам пригодится.

Лист бумаги он оставил при себе, словно талисман. Уже укладываясь на кушетку, Муллагалеев сказал:

– Главное, настроиться на нужное произведение. А то я, знаете ли, всякое писал…

Кирилл с удивлением заметил, как покраснел Дедалов, что было заметно даже на его смуглой коже.

– Сконцентрируйтесь на изображении пляжа, которое я показывал, – напомнил всем психолог. – Если все сработает, мы сразу окажемся на месте.

Так и случилось. Ощущая затылком контактный гель, Кирилл не заметил момент, когда гель сменился речной водой. Он лежал на спине, слегка утопнув в мокром песке. Солнечный свет брызнул в глаза, высоко в небе раздался удивленный возглас чайки.

Кирилл вскочил и огляделся. Рядом поднимался Дедалов, в знакомом зеленом плаще, похожий на сказочного мастера по изготовлению волшебных игрушек. В его руке уже был резной посох, помогающий смягчить хромоту. Муллагалеева видно не было.

– Роджер? – позвал Кирилл.

– Слышу тебя! Ну надо же, работает! – раздался голос.

Последние доработки не прошли даром: теперь связь была даже здесь, далеко за морем бессознательного, в глубинах, где находится эго Аркадия.

– Видеопотока нет, – сказал Роджер, – мельтешат какие-то статичные изображения, мутные и неразборчивые.

– Потом доработаю, – отмахнулся Кирилл. – Скажи, что с нашим писателем, я не вижу его.

Роджер хмыкнул и засопел, запуская анализ потока данных. У Кирилла мелькнула мысль, что на одновременный вход троих агентов не хватило мощности. Все-таки для организации этого погружения пришлось задействовать ранние прототипы оборудования и подключать датчики аж с четырех тел.

– Смотри, – воскликнул Дедалов, вытягивая руку.

К ним приближался юноша лет двадцати, одетый в коричневый шерстяной костюм. Для полноценного образа джентльмена девятнадцатого века не хватало цилиндра – вместо него был пробковый шлем, какой носили европейские колонисты в Индии.

– Добрый день, господа! – сказал он. – Мое имя Ноланд Бремер, я путешествую. Не подскажете ли, в каких краях я оказался?

– А… – сказал психолог, не зная, как продолжить.

– Это персонаж из книги, – шепнул ему Дедалов, – в игре его не было.

С другой стороны раздался усталый стон, переходящий в рычание. Из воды поднялся человек в черном одеянии, которое тут же облепило его высокую, тощую фигуру. Блеснули сжатые от холода зубы. Редкие черные волосы прилипли к бледному лицу, словно мертвые водоросли. Взметнулась рука, вонзая в рыхлый песок железный посох. Холодный взгляд незнакомца скользнул по берегу и по лицам присутствующих с одинаковой строгостью, словно он осуждал и людей, и песок, и пляжную корягу. Внезапно за спинами агентов он увидел нечто, что заставило его вздрогнуть. Кирилл, Дедалов и назвавшийся Ноландом обернулись.

В их сторону бежал невысокий мужчина крепкого телосложения. Лицо по форме напоминало грушу, тяжелая челюсть и щеки, хоть и гладковыбритые, были серыми, как сырой бетон. Солнце рассыпалось ослепительными бликами на его кирасе, ниже которой выпирал голый круглый живот. На бегу развевались русая коса, перехваченная бантом, и рыцарский плащ, расшитый геральдическими узорами. В руке рыцарь сжимал шпагу.

– Я убью тебя! – кричал он басом, заглушающим шум огромной реки.

Кирилл отшатнулся и невольно порадовался, что воин обращается не к нему, а к незнакомцу с железным посохом.

– Арчибальд, погоди! – воскликнул Ноланд, бросаясь наперерез, но поздно.

Три фигуры столкнулись и рухнули в сырой песок. Сверкнула вспышка, во все стороны брызнул мокрый песок.

Кирилл отнял ладонь от лица и увидел, как вместо трех человек остался один. Муллагалеев сидел на песке и держался за голову.

– Что это было? – простонал он.

Кирилл подал писателю руку, помогая подняться.

– Только что вместо вас здесь были Ноланд, Арчибальд и Яма, – сказал Дедалов.

– Мои главные герои, – кивнул Муллагалеев.

– Думаю, это была диссоциация идентичности, – сказал психолог.

– Это хорошо? – спросил писатель.

– Это расщепление личности. Каждый из персонажей – это так или иначе часть вас, и поэтому ваша оболочка внедрения распознала вас как трех отдельных субличностей. Как вы себя чувствуете?

– Превосходно! – воскликнул Муллагалеев. – Как будто заново родился. Или родил. Трижды.

Психический компас выглядел здесь как антикварный прибор конца девятнадцатого века: латунный корпус покрывают узоры и изображения мифических существ, циферблат и стрелки напоминают рисунок сторон света на старинной морской карте. Стрелка вращалась вокруг оси. Психолог подкручивал чувствительность компаса, пока стрелка не застыла, указывая вдоль пляжа.

"На этот раз все получилось! Лишь бы не оказалось слишком поздно", – проговорил Кирилл, когда агенты приблизились к лежащему на песке телу. Аркадий, известный в этом мире под именем сэр Карахан, известный стример, любимый брат Кристины, а также, судя по внешности, неизвестный родственник Николаса Кейджа. Лицо было бледное, глаза закрыты, однако следов разложения не наблюдалось. В то же время чудовищное ранение на груди не оставляло никаких надежд на выживание.

– Сердца нет, – сказал Дедалов, садясь на корточки.

Он дотронулся до руки Аркадия.

– Но он теплый.

– Не удивлюсь, если он даже дышит. Это работает АИК, – сказал Кирилл и повернулся к Муллагалееву. – Что можно сделать?

– И на третий день к его бездыханному тело подошли трое незнакомцев… – сказал писатель. Несмотря на странные фразы, лицо его было серьезно. – Вы говорили, что он добыл меч Дерека, а где он?

– Видимо, потерял в бою, – сказал Дедалов, – а что?