Текст книги "Двое с лицами малолетних преступников (сборник)"

Автор книги: Валерий Приемыхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Следователь прокуратуры Синцов всегда напоминал ему сову. В этой важной птице половина фигуры – глаза. Конов всегда, когда видел сову, удивлялся ошибке природы, приделавшей такие огромные гляделки к коротенькому туловищу.

– Я вам весь день звоню, – сверкнул он очками.

– Мне кажется, – небрежно сказал Конов старой сове, – Алика надо освободить из-под стражи.

– Завтра. Завтра он освободится.

«Соображает старик, – подумал Конов, – но делать такие ошибки…»

– Ошибки здесь никакой не было, – сказал Синцов, – я был уверен, Алик перекупил билет. Надо было предъявить ему обвинение в убийстве, чтоб зашевелился человек, который ему всучил этот выигрыш.

Синцов встал и подошел к окну. Скучный, неразговорчивый, сейчас он походил на мокрую сову, хотя Конов и не знал, как выглядят мокрые совы.

– Я, кажется, нашел убийцу. – Конов положил фотографию Полундры на стол.

Сегодня со стариком происходило неладное. Он, было, оживился, кинулся к фотографии, подержал в своих когтях, отбросил.

– Похож, – сказал кисло.

«Плохо дело, – подумал Конов, – вот так и я скоро постарею».

– Его опознала медсестра из психиатрички, – сказал Конов и спохватился: – Вы сказали, похож. На кого похож?

– Этот человек полчаса назад вышел из этого кабинета.

– С повинной?! – удивился Конов.

– Как свидетель. Почитайте.

Свидетельские показания Полундры коротко и нагло сообщали, что, находясь в городе Сочи, он приобрел лотерейный билет, который потом перепродал Алику в связи со своим тяжелым материальным положением, которое наступило после ограбления его неизвестными людьми. Полундра готов был предоставить справку о травмах, нанесенных ему грабителями.

– Я промахнулся, – сказал Синцов, – они договорились полюбовно, чего я не ожидал. Так что этого Алика нужно отпускать.

– Но можно арестовывать Полундру, – сказал Конов.

– Основания?

– Он проживал в гостинице одновременно с Шишом.

– Там проживало еще семьдесят человек.

– Он забирал немого Гришу из больницы на следующий день после убийства Шиша. Медсестра опознает его.

Синцов вяло махнул рукой:

– Скажет, проявил человеколюбие или кто-то его попросил. Какие тут основания для ареста?

– Он был на кладбище вместе с Сэром, Шишом и немым, и только чудом его не взяла милиция.

– У него есть свидетели, что он был в это время вообще в другом городе.

Конов протянул ему записанные показания Кухни и Винта. Синцов начал читать рассеянно, без интереса, потом вцепился в листки, и фигура его стала вырастать над столом, наливаться силой.

– Капитан! – Он засверкал своими моргалками. – Ведь этот Полундра даже не подозревает об этих мальчишках. Нахал! Развалился тут… Можно, говорит, я закурю.

Час назад Синцов под настроение выгнал местное телевидение из кабинета. Сейчас журналисты поджидали его у входа в прокуратуру. Позвонили из Москвы, и они рвались в бой – уж очень им хотелось поучаствовать в передаче на всю страну. Синцова было не узнать: он победно задирал голову, и репортеру даже показалось, он напевает, не разжимая губ.

– Скажите, – ринулся к нему репортер, – стоит ли выигрывать в лотерею, если каждый выигрыш будет проверяться милицией?

– Прокуратурой, – ядовито поправил Синцов.

– Правительство не работает, мафия процветает, но стоит честному гражданину выиграть крупную сумму…

– Отстаньте! – поморщился Синцов и с достоинством пошел от них.

– …сразу хватает и камер, и наручников, и следователей… Бабушка, – прицепился репортер к зазевавшейся старушке, – город Судимов от слова «суд».

– Не-е-е, – протянула бабушка, – от судьбы.

– Такова наша судьба!..

Глава шестая
Двое с лицами малолетних преступников

Последний раз после польского нашествия в Смутное время страна вспоминала Судимов лет семь назад. Тогда выяснялось, кому поручить строительство Комбината – то ли Корее, то ли Турции. Взяли Сингапур.

Страна успокоилась и забыла про Судимов. Забыла до этой злосчастной лотереи. Никто и предположить не мог, что тут начнется.

– Вот ведь какой народ живет в Судимове, – говорила ведущая Вероника, – им мало, чтоб у самих все удачно складывалось, им еще надо, чтоб у соседа корова сдохла.

Выступал один чуть не академик. Говорил о неприкосновенности лотерейного билета и правах человека.

Алику тоже дали слово. Он ввернул о праве наций на самоопределение, но его не поддержали, хотя выслушали сочувственно.

Про сам Судимов и говорить нечего. Люди перестали ждать девяносто шестые серии парагвайских фильмов про миллионеров, забросили футбол, последние известия. Все исключительно переживали, получит Алик деньги или нет.

Не было мальчишки в городе, который бы не завидовал Кухне и Винту. Все слышали об их отваге в деле с лотереей. Никто не знал, чем, собственно, они отличились, но от незнания их слава и значительность только выигрывали.

Задумайся Полундра о существовании этих двух школьников, он уж, наверно, сумел сделать ноги куда подальше от города.

На допросах у следователя Синцова Полундра устал рассказывать о том, как купил на свои деньги лотерейный билет. С Шишом никогда не виделся. С людьми, подобными Сэру, никогда не выпивал, не вступал ни в никакие отношения. Про немого Гришу слышит в первый раз. Следователь Синцов моргал своими огромными гляделками, молчал.

Полундре в камере начали сниться сны. Он там был мышкой-полевкой в когтях у зловещей совы.

Но и Синцову пришлось – не позавидуешь. На него наехала пресса. Местная газета докопалась, например, что его папа был в плену у немцев. Телевидение показало дневник Синцова за девятый класс со сплошными тройками. Сначала за следователя заступались городские власти и прокурор. Но только сначала.

Выяснилось, фирма АСС – благодетель Судимова, его светлое будущее – была одним из учредителей знаменитой, единственной в своем роде лотереи. Фирме было выгодно скандал замять, про погибших, пожарного и жалкого бродягу, забыть, а то люди перестанут покупать билеты замечательной игры.

Из фирмы к мэру пожаловали два каких-то малайца с переводчиком. Не стали ругаться, а напомнили ему о мусоросжигательной фабрике на базе бывшей электростанции. Представить себе невозможно, какое это золотое дно – уничтожение мусора. Во-первых, город чистый. Но главное – иностранцы готовы привезти еще свой мусор и платить за его сжигание. Но и это не конец радостей. После сжигания образуется много чего полезного, и все это можно с чистой совестью продать за доллары, а на вырученные деньги построить в Судимове аэропорт или небоскреб.

Мэр позвонил прокурору. Прокурор вызвал Синцова. Долго ходил вокруг да около. Рассказывал о важности лотереи, первой в истории страны.

– Выручка от лотереи, кстати, пойдет в помощь недоразвитым детям…

Синцов сидел напротив него, всей своей фигурой напоминал устаревший Уголовный кодекс.

– Что подумают о нашем городе, – гнул прокурор, – вы хотите опозорить нас на весь мир? Скажут, русские вообще против богатых…

Синцов не пошевелился даже после такого обвинения.

– А мусоросжигательная фабрика? Вы хотите, чтоб к вам прилетали внуки на самолете? Подумайте о городе…

Синцов не хотел думать о городе, а внук у него жил на соседней улице.

После его ухода прокурор неприязненно вспоминал, какую птицу ему напоминает старый следователь, и не мог вспомнить. Синцов же понял одно: дело о лотерейном билете последнее в его жизни. Дальше – пенсия.

Учредители лотереи не собирались сдаваться. «Мы не только даем выигрывать. Мы защищаем наших участников!» – объявила Вероника по телевизору. Все понимали, что их дурят, что это просто замечательная реклама для лотереи, но поддавались, слушали, раскрыв уши, и собирались участвовать в следующем розыгрыше.

Наконец в город прибыло тяжелое оружие. Адвокат, которая готова была защитить кого хочешь. Или ей нравилась лотерея, или ей много платили. Она на вокзале по прибытии объявила:

– У вас черт знает что делается!

Она посторонний человек, ясное дело, но тут и свои, городские, ничего толком не понимали. Говорили о маге-астрологе по фамилии Шиш, который сам себе предсказал смерть на местном кладбище. Был слух об убийце, сошедшем с ума и теперь нажимающем на манку в городской психбольнице. Другие верили, Тихонова похоронили живьем, а он в гробу перевернулся. Пронеслось – билет не при чем, покойниками с кладбища кормят нутрий, а из нутрий делают шапки на зиму. Одного старика с этими шапками чуть не прибили на рынке.

Все хотели дознаться правды у Кухни и Винта, но те хранили тайну следствия. Родители никогда еще так не гордились своими наследниками. Другие взрослые им завидовали – не у всех такие важные дети.

Но в один прекрасный день дядя Володя Елхов, пряча глаза, подкатил к сыну с такими мыслями:

– Винт, говорят, может, не надо связываться с этим делом. Кто-то помер, кого-то убили. Людей не воротишь…

– Ага, – сказал Винт невнимательно, – а потом эти еще кого-нибудь ломанут.

– Не будешь первый лезть, не ломанут. Непростое это дело. – Дядя Володя не смотрел Винту в глаза. – Мне один человек сказал, убийцы – немой и этот подзаборный пьяница. Пиджак покойника на ком был? На пьянице, который от водки сгорел.

– Так, – до Винта наконец дошло, – откудова ты знаешь про пиджак?

– Ты не возникай, – сказала мать в поддержку отца, – сам рассказывал.

– Я?! – У Винта даже голос сорвался. – Я вам рассказывал, что его отравили, а про пиджак Сэра молчал! Ни слова!

– Не молчал. Я сама слышала.

– Все, хватит! – хлопнул по столу дядя Володя. – Ты – ребенок и будешь делать, что тебе велят!

Заорали младшие Елховы в соседней комнате. Родители как ошпаренные метнулись туда. Думали, они головы себе посворачивали.

– Что случилось?!

– Ты Витьку бить будешь! – ревели младшие.

– Когда я его последний раз пальцем тронул, вашего Витьку?!

– Скажи ему сам. – Мать перевалила все на дядю Володю и ушла укладывать детей.

– Кто приходил? – напрямую спросил Винт.

– Приходил такой, видно, из мафии, миллион предлагал, чтоб ты не выступал в суде. С виду не подумаешь, авторитетный такой…

Кухня, в отличие от Винта, сразу почувствовал неладное, когда отец, мать, бабушка как бы нечаянно собрались вместе и начали такой же разговор.

– В чем дело?! – возмутился Кухня. – Мы с Винтом свидетели, а вы кто такие?

– Мы твои родители! – закричал отец. – Или ты забыл!

Кухтины-родители были похитрее Елховых, но прокололась бабушка:

– Ваш придурочный – пьяница. Его пьяного в городе поймали, а то бы он натворил делов!

– Откуда ты знаешь, что Гриша был пьяный? – вцепился в нее Кухня. – Кто тебе это сказал?!

– Никто.

– Отвечать будете! Тайна следствия!

– Сам говорил, – сказала мать.

– Как ты сказала?! – кричал Кухня. – Я честное слово дал, понятно! Я вам рассказывал, что Сэра отравили. А про Гришу я молчал!

Кухня объявил родственникам бойкот, даже телевизор с ними не стал смотреть. Лег в постель и отвернулся к стене. Пришел отец, присел рядом.

– Кто вас подучил? – спросил Кухня.

– Сутулый такой, цепь на руке, – неохотно сказал отец, – пожилой. «Не надо вам неприятностей», – говорит. Ты у нас один, мы с матерью боимся…

Так стала закатываться героическая жизнь Винта и Кухни. Родители еще раз и два подступились к ним со своими рассуждениями, потом мирные переговоры закончились. Кухню увезли на юг. Винта забрали в деревню за двести с чем-то километров от города.

Прошла неделя и другая. Стало казаться, история с кладбищем случилась очень давно. Может, год назад. Винтовы родители радовались за сына. На дворе начали плодиться кролики, он единолично занимался с ними. Отсаживал маток, ждал приплод, чистил клетки, косил для кролей траву. Один раз напал на передачу с ведущей Вероникой, но даже смотреть не стал. Ушел. Родители переглянулись, довольные. Дядя Володя на следующий день пообещал ему купить настоящее ружье.

Кухня чах на далеком юге. Его родители просто извелись. Сын не купался, не ел мороженого, не загорал и не поехал смотреть на дельфинов.

– Слушай, – спросил он у отца, – а если Гришу расстреляют?..

– Успокойся. Он невменяемый. Их не судят…

Родители посовещались. Мать охая выделила огромную сумму, Кухне купили видеомагнитофон «Сони». Ни у кого из класса такого не было. Он сначала обрадовался, потом сник.

– Заберите себе! – сказал грубо. – Мне он не нужен.

– Какой-нибудь не такой? – перепугалась мать. – Так поменять можно.

– Вам за меня деньги заплатили! Чтоб я свидетелем не был.

Мать расплакалась и ушла из номера. Побледневший отец сказал:

– Клянусь, ни копейки не взяли. Предлагали, было такое…

Зал суда был под завязку. Такого не было даже на выступлении баптиста из Норвегии, хотя он обещал излечить всех желающих, а здоровым в конце выступления давали Библию с картинками. Речь прокурора слушали, как о повышении цен, – не шелохнувшись. Он рассказал историю, будто подглядывал за каждым шагом Полундры. Обвинил его в двойном умышленном убийстве с корыстной целью.

– Требую высшей меры наказания – расстрела…

Зал зашевелился, завздыхал, люди зацокали языками, и все повернули головы на Полундру. Он никак не реагировал. Народ обратился к адвокатше – та деловито копалась в бумажках. Кто-то даже подумал, что она самое главное прослушала. Другие решили – притворяется, скрывает свою растерянность.

– Молодец у нас прокурор, – говорили в перерыве.

– Она, адвокат, думала, тут ей обломится денег заработать!

– Это не Москва. У нас, брат, за ушко да на солнышко. Это у них в Москве все схвачено!

Заговорила адвокат, в зале пронесся смешок. Уж очень у нее был грубый голос. «С таким голосом, – качали головой, – в уборной «Занято!» кричать». Но потом к голосу притерпелись, стали слушать содержание, и лица людей повытягивались. Прокурор хоть был земляком и говорил неплохо, однако и она выступала не худо. В перерыве люди только не разодрались, спорили, кто больше прав – приезжая адвокат или прокурор. У прокурора речь была, конечно, правильная, ничего не скажешь, но у москвички получалось человечнее.

По ее получалось так. Два несчастных, забытых обществом человека решили выпить, а денег не было. А может, они не ели неделю, хотели поесть, но с деньгами и в этом случае было плохо. Глухонемой Гриша указал бродяге Сэру свежую могилу. Он помогал хоронить Тихонова, это все видели, и обратил внимание на хорошую одежду покойника. Они бы выкопали гроб, сняли одежду и хоть на вечер были счастливы. Но здесь вмешался случай. Этим захоронением интересовался приезжий человек Анатолий Адольфович Шиш. Он отдыхал с покойным, есть трогательное свидетельство, как они выиграли бег в мешках и получили приз – лотерейный билет «Пепси» – один на двоих. И он, Шиш, приехал за своей долей выигрыша. Вдова сообщила ему, что билет лежит в кармане пиджака, а пиджак в могиле. Шиш увидел гробокопателей, думал, они посягают на его часть выигрыша, пытался помешать им. Его убили. Вероятнее всего, не желая этого, случайно. Свидетельство тому – паника, из-за которой у одного начался припадок, а другой в беспамятстве бежал от милицейской машины.

Утром их обоих выпустили. Одного из психушки, другого из милиции. Они поспорили меж собой. Пиджак достался более сообразительному Сэру. Гриша с горя напился, полез драться и опять попал в больницу. Сэр тем же вечером выпил спиртовое пойло – денег не было на что-нибудь приличное. Выпил и помер.

Зрители очнулись и начали переговариваться в зале.

– В чем дело? – спросил строгий судья.

– Куда билет-то делся?! – крикнул кто-то нетерпеливый.

– Буду крикунов удалять из зала! – сказал судья. – Не ваше дело, куда делся. Тут суд работает.

«Да что это такое, – шептались зрители, – она им вкручивает черт знает что, а они как чурки».

– Никакого билета не было! – протрубила адвокат.

Переждала сумбур в зале. Посмотрела на подзащитного Полундру, и все посмотрели. Голос ее стал мягче, жалостливее. Полундра ни с какой стороны не был связан с этой историей. На кладбище он вообще не бывал, у него там никто не похоронен. Где находится обиталище бродяг, он не знает, название Париж не слышал. Он приехал по своим делам в город, снял номер в гостинице, и все бы кончилось мирно и хорошо и не волновались бы сегодня зрители в зале суда, а судьи на даче окучивали бы картошку. Но…

Полундра выиграл по лотерее! По этому случаю он решил выпить. Некрасиво, конечно, но по-человечески понятно. По своей расположенности к людям решил угостить случайных знакомых. Они напоили его, избили, сняли вещи, отобрали деньги. Глупые подонки не подозревали, что его богатство заключается в клочке бумажки, то есть билете, и не забрали его. Следы побоев подтверждаются данными экспертизы. Что делать в чужом городе избитому, без документов, без копейки денег?.. И он продает свой билет Алику, Альберту. На что имеет полное право.

«Из-за чего сыр-бор разгорелся? – думали некоторые зрители в зале. – Действительно, наверно, злые у нас в Судимове люди». После ее речи становилось жалко всех. И Полундру, и мертвого пожарника, и переволновавшегося Алика.

– Я хотела бы отметить низкую квалификацию следователя и прокуратуры вообще, – сказала адвокат на закуску. – По существу, все обвинение строится на показаниях двух несовершеннолетних. Вот передо мной письмо родителей одного из них – Кухтина. Здесь написано, что их сын отказывается от своих показаний. Второго свидетеля, тоже несовершеннолетнего, нет в суде, и, думаю, не надо мучить детей, заставляя придумывать неправду.

– Я здесь! – раздался голос от двери, и все оглянулись.

Оглянулись и засмеялись: Винт был перепачкан с ног до головы, вроде его первоклассники на уроке рисования раскрашивали под черта. «Да уж, – завздыхали в зале, – не было свидетеля, но и это чучело». Никто, кроме конвойного солдата, не заметил движения Полундры. Он даже привстал, чтоб лучше разглядеть новое лицо.

Адвокат мигом собралась с мыслями и вспомнила закон. По нему подросток может выступать в суде только в присутствии родителей. А если нет родителей, пусть идет домой играть. Прокурор знал другой закон. Вместо родителей с подростком в суде может выступать его классный руководитель или воспитатель, если он из детского дома. Объявили перерыв, пока не объявится Лина Романовна.

Добраться из деревни до города можно было только поездом. Утром рано Винт взял мешок и пошел, как обычно, за травой для кроликов. Мешок спрятал и через лес побежал к вокзалу. Денег не было. Он попытался сунуться в один поезд, другой, проводники попались бдительные, и проехать бесплатно не удавалось. С третьим поездом Винт решил не рисковать. С другой стороны тамбура есть лестница на крышу, ряд приваренных к вагону ступенек. До отправления он стоял на такой. Когда состав тронулся и кончились подъездные пути, вылез на крышу. Ехал веселее, чем в душном вагоне. Хлопотно было перед каждой станцией покидать крышу, чтобы не увидели железнодорожники или милиция. От этого лазания он был весь в копоти, будто его из трубы вынули. За время перерыва Винт умылся. Лучше не стало, грязь только размазалась по лицу, рубашка намокла, и теперь уже казалось, его подобрали в луже. Появилась Лина Романовна. Перерыв закончился.

– Ты слышал, что нам здесь рассказал адвокат? – начал прокурор.

– Да, – сказал Винт, – я был в коридоре, но дверь не совсем закрыта. Я слышал.

– Ну и как?

– Я протестую! – густо сказала адвокат.

Судья спохватился и сказал строго:

– Вопросы и ответы только по существу дела.

– По существу она все наврала, – сказал Винт.

Адвокат хотела изобразить обморок из-за крайнего возмущения, но она выглядела здоровее всех в зале, и у нее ничего не вышло. Пришел черед вмешаться Лине Романовне.

– Ребенок волнуется, – объяснила она. – В городе вообще ужасная языковая культура. Как надо сказать, Елхов?

– Тетенька все выдумала.

Лина довольно посмотрела на судью.

– Дальше что надо сделать?

– Извиниться.

– Ну?

– Извините меня, пожалуйста, – Винт не сдержался и добавил: – Но все это неправда.

Задавал вопросы прокурор:

– Суд интересуется, был ли связан подсудимый… вон который за решеткой… Ты узнаешь его?

– Конечно. Его зовут Полундра.

– Был ли он связан, знаком с Сэром и Гришей?..

Они сидели у костра, когда увидели свет фонарика на кладбище, рассказывал Винт. Гриша побежал наводить порядок и ввязался в драку с нарушителями кладбищенского покоя. В зале наступила обвальная тишина, когда Винт рассказывал про свое лежание под дряхлым диваном в трансформаторной будке. Всем стало страшно от истории про пьяного бродягу, а особенно про его смерть. Зал стал смотреть на Полундру в том месте, где Винт описывал их утреннюю встречу около Парижа, про знакомые кроссовки на ногах убийцы.

– Сэр был в пиджаке? – спрашивал прокурор.

– Нет. Сколько я его ни видел, он всегда носил свитер.

– Он мог принести пиджак в руках.

– Нет. В обеих руках были пакеты с едой и выпивкой.

– Пиджак мог лежать в будке.

– Не было. Да и кто оставит пиджак, если будка открыта.

– Откуда же взялся пиджак?

– Вот этот принес.

Винт боялся смотреть на Полундру и только повел головой в его сторону. Винту вообще надоело в суде. Все время задавали какие-то дурацкие вопросы. Сначала про пиджак: кому этот пиджак нужен? Дальше началось про кроссовки. Вроде все преступление в том, кто и что носит.

– Ты узнал подсудимого по кроссовкам «Рибок»?

– Да, они очень дорогие. Запоминаются.

– Но он не один ходит в таких кроссовках?

– Они были прямо перед моими глазами.

– Ну и что?

– На правой было заметное пятно от зеленой краски. Он, наверно, по заборам лазал. У нас заборы такой краской красят.

Прокурор торжественно оглядел зал и прочитал протокол: действительно, у подсудимого были изъяты кроссовки «Рибок», на правой – след от зеленой краски.

Интересное дело. Одного человека очень трудно уговорить даже на мелочь. Стоит людям собраться в толпу, они начинают верить каждому встречному, лишь бы его хорошо было слышно. Сначала зал был за прокурора, потом засомневался и перекинулся к адвокату. Сейчас и уборщице, она стояла в дверях, забыв про свою работу, была ясна абсолютная правота Винта.

На месте адвоката любой нормальный собрал бы свои бумажки и побежал на вокзал, пока дают билеты на проходящий московский поезд. Но когда в зале загромыхал ее голос, стало понятно: ей все чужие слова – в поле ветер, скучно. Даже больше – то, что другого могло свалить с ног, только придавало ей сил. И в этом скоро все грустно убедились.

– В деле, – начала она издалека, – есть заявление родителей этого мальчика: он сбежал из дома. Ты ведь поэтому ночевал у немого?

– Если б я не ночевал, – сказал Винт, – вы бы никогда не узнали правды.

Пришло время вмешаться Лине. То ли она свою вину чувствовала за то происшествие, то ли боялась, начнут разбираться, почему ее ученики не ночуют дома. Она поговорила о трудности подросткового возраста, перешла на трудности сегодняшнего времени, следом пошло о трудностях учителей в деле воспитания. «Мы так учим наших детей, – говорила она, – чтобы они были свободными гражданами в свободной стране». Закончила неожиданно:

– У нас вообще один из ведущих по поведению и успеваемости класс.

– Я, кажется, к вам заходила? – спросила адвокат.

И взяла в руку новую бумагу. Сколько у нее этих бумаг было?!

– Но мы с вами говорили вообще, – смутилась Лина. – Не конкретно…

– Минуточку. – Адвокат начала выборочно читать: – «Трудные дети… неважные родители… подозрительная внеклассная жизнь и даже энергетические вампиры. Не поручусь… Надо разбросать их по разным школам…»

На Лину жалко было смотреть. Она пошла пятнами и стала говорить очень тихо:

– Я не знала…

– Громче!

– Я говорила вообще. Я давала характеристику совсем для другого.

Зал зароптал. Всех когда-нибудь доставали классные руководители.

– У вас, значит, несколько характеристик? На все случаи жизни?!

Так она съела Лину за ее двуличность. Адвокат думала, на Винта это подействует: он растеряется, начнет путаться, перестанет ей противоречить. Напрасно. Он растерялся, если б Лина сказала, что он – ее надежда и любимый ученик.

Адвокат начала новую атаку-разведку с бутылки со спиртом.

– Бутылка с отравой появилась только утром. А остальных иностранных уже не было, – сказал Винт.

– Куда ж они подевались? – наивно пробасила адвокат.

– Полундра их выбросил, а взамен поставил отравленную. Сэр ее и стал пить, другого не было.

– Значит, подсудимый ушел, потом вернулся с отравой. Почему же он сразу не спрятал эту бутылку среди остальных?

– Сэр боялся, что он его убьет. Он бы не взял от него ничего.

– Но этот алкоголик мог ночью проснуться, сам сбегать себе за добавкой?

– Он не дошел бы до города. Потом, у него было много чего выпить, когда я уходил. А Полундра все повыбрасывал.

– Но зачем? Он мог просто поставить среди других бутылок свою.

– Он не дурак, – сказал Винт, – каждый бы заинтересовался, откуда у Сэра деньги на такую выпивку. Потом каждый бы спросил, почему он к таким хорошим бутылкам купил эту, убогую…

– Но в карманах у твоего Сэра…

– Он не мой.

– При нем не нашли денег.

– Значит, Полундра украл.

Сходу ей ничего не обломилось. «Туши лампу, – думали в зале, – молодец пацан, ничего не боится. Таких нам прокуроров надо! А то – тык-мык…»

– Зачем ты пришел к нему? – вышла она на новый виток.

– Сэр был должен нам с Кухней деньги.

– Зачем он занимал?

– Выпить хотел.

– Сколько он тебе отдал?

– Не помню.

– Приходишь брать долг и не знаешь, сколько тебе должны?

– Он отдал не считая, больше.

– Намного?

– Намного.

– У него была только водка?

– Был еще ликер.

– Сладкий?

– Да.

– Откуда ты знаешь, что ликер сладкий?

– Я попробовал… немножко… – Винт запнулся.

Адвокат так быстро задавала вопросы, что он не успел сообразить, для чего она интересуется каким-то паршивым ликером. В зале досадливо крякнули. «Ну москвичи, ну собаки, – думали люди, – не хочешь, а скажешь. Не надо было про ликер».

– Мы не пьем.

Лучше бы он не оправдывался.

– Кажется, из двух характеристик учительницы, – заговорила адвокат, – верна та, где этот подросток назван трудным. Все-таки представить мальчика пьющим ночью с опустившимся человеком…

– Протестую! – сказал прокурор.

– Мы собрались не для обсуждения личности свидетеля, – сказал ей судья.

– Извините, но это относится к делу. У мертвого не нашли ни рубля. Учительница показывает, что у этих мальчишек завелись деньги после известных событий. Почему эти малыши не могли воспользоваться карманом пьяного?.. Какая же цена их показаниям?!

– Не буду больше ничего говорить! – сказал Винт и пошел к выходу.

Винту улыбались ободряюще, кто-то похлопал его по плечу. В проходе какой-то выпивший пожал руку. Винт хотел уйти совсем и не показываться больше. Не вытерпел, остался в коридоре у приоткрытой двери. Хотелось узнать, кто победит. Рядом с ним оказалась Тихонша. Он поздоровался. Она сделала вид, что его не знает.

Пришло время играть прокурору.

– Адвокат упорно настаивает на том, что подсудимый был не знаком ни с глухонемым, ни с Сэром.

– Конечно.

– Пригласите свидетельницу Савинкову, – сказал прокурор.

Винт в коридоре у дверей посторонился, давая дорогу женщине с крашеными волосами. Он вспомнил ее – неласковая медсестра из психушки.

Судья подождал, пока медсестра дошла до свидетельского места. Предупредил об ответственности за ложные показания.

– У защиты не будет вопросов?

– Будет. Этот ли человек, – адвокат показала на Полундру, – приходил забирать из больницы глухонемого пациента вашей клиники?

Медсестра даже не посмотрела в сторону Полундры, не сделала вида, что вспоминает, сомневается.

– Нет, – мотнулись кудряшки у нее на лбу, – этого человека я никогда не видела.

Прокурор оторопел и дал возможность адвокату задать еще вопрос. Адвокат подошла к медсестре, показала ей фотографию.

– Да. Этот человек приходил забирать немого, – сказала та.

Адвокат пояснила присутствующим – на снимке Сэр.

– Но вы на следствии, – пришел в себя прокурор, – показывали на подсудимого.

– Меня следователь уговорил, – сказала сестра, – я такая внушаемая…

В зале сидел человек и старался не выделяться. Он знал судей, прокурора и не хотел лишний раз светиться своим присутствием. Кивал на каждое слово, сказанное крашеной медсестрой. Это был Авторитет. Он знал цену каждому слову свидетельницы, потому что виделся с ней только вчера вечером.

Снова все оживились с упоминания о личности Шиша. Многие уж и забыли про него.

– Человек дает телеграмму с точным номером выигрыша. Приезжает специально в город. Узнает у вдовы местонахождение билета, раскапывает могилу. А выигрышный билет оказывается у вашего подзащитного. Не странно ли? – говорил прокурор.

– Не было ничего этого! – сказала адвокат.

Хоть к ней уже привыкли, но это было слишком. Даже для москвички. Тем более Тихонша только глухим не рассказала в городе о беге в мешках, пожарнике из Каменец-Уральского, о глупой своей забывчивости, по которой билет оказался в могиле.

– Читаю! – зычно провозгласила адвокат. – Заметка из газеты «Уральский следопыт»: «…в три часа ночи летательный аппарат в форме тарелки завис на уровне балкона третьего этажа. От него шел голубой свет и слышалось легкое жужжание. Неизвестное существо в блистающем костюме предложило Анатолию Адольфовичу пройти в тарелку. Причем существо не говорило, но Шиш понимал его без слов. Вероятно, имел место паранормальный способ передачи информации. Он не чувствовал враждебности в действиях инопланетянина и последовал за ним…» И так далее…

– Дальше! – попросили из зала.

Всем было интересно, чем закончилось.

– Тишина в зале! – рявкнул судья.

Шиша бросила жена из-за его глупостей, его уволили из пожарной команды – он не ездил тушить пожары, если на небе звезды раскладывались нехорошим образом. Что стоит такому вычитать номер выигрышного билета, вообразить себя его хозяином, приехать тревожить покой бедной вдовы?

Оставалась, правда, сама бедная вдова Тихонова. Но никто не сомневался, адвокатша сумеет найти на своем столе бумажку, и все узнают про нее какую-нибудь дрянь. Мало ли. Может, она сумасшедшая, может, тайком пьет горькую, и ей не то что билеты лотереи – черти кажутся. Никто не угадал, ни один человек.

Тихонша вошла в зал мелкими шажками. На ней был черный платок, черное платье.

– Не волнуйтесь, – подбодрила ее адвокат, – вы писали, что билет, номер 067 серия 050426, по небрежности остался в костюме покойного мужа.

– Да, – пролепетала перепуганная Тихонша, – мне так казалось…

– А на самом деле?

Тихонша махнула рукой, приложила платочек к глазам, всхлипнула.

– На самом деле я нашла свой билет вчера под половиком.

– Передайте его мне.

Тихонша засеменила к ней. Полундра злобно ухмыльнулся, глядя на суд и на глупый народ в зале. Незаметно благодарно кивнул Авторитету.

– Вот! – Адвокат подняла над головой маленький синий клочок бумаги. – Вот этот ничего не выигравший билет явился причиной всех событий!