Текст книги "Кровник (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Туман плотной стеной окутал вершину горы, что было очень плохо. Алекс чертыхнулся. Услышав за спиной осторожное шуршание камней, узнал по шагам Беса. Напарник, отчаянно зевая, пристроился рядом. Осторожно положил автомат на камни, чтобы ни одна деталь не звякнула, пожаловался, потирая лицо:

– Здесь какие-то осыпи ненадежные. Невозможно пройти тихо. Иней еще этот….

– Разворчалась бабка Маланья, – усмехнулся Алекс.

Что-то мокрое, теплое и влажное ткнулось ему в левую ладонь. Это любопытный Гудейкон торопился занять свое место. Он словно чуял, что сегодня начнется Большая Охота, и в его движениях чувствовалось, что накопленная за дни бездействия энергия буквально распирает, толкает вперед.

– Скоро туман уйдет вниз, – очень тихо, чуть ли не в ухо, прошептал Тыкулча.

Как он умудрился без малейшего шума спуститься сверху? Или мягкие сапоги способствуют такому способу передвижения? Алекс отмахнулся от ненужных теперь мыслей, так как был уверен, что чужак знает об их присутствии, извлек «Каскад» и попробовал смотреть через него. Бесполезно. Мутное плотное молоко, сквозь которое видно непонятное мельтешение крупной фигуры. Там он еще. Не двинулся с места.

– Второй – Бесу! – ожила рация.

– Твою дивизию! – Бес добавил пару соленых слов и, приникнув спиной к камню, ответил: – На связи! Объект на месте. Очень густой туман, плохая видимость.

– Если ниже спуститься?

– Рискованно. Тварь обладает хорошим слухом. Вызывать буду я, как поняли?

– Принято, Бес. Отбой.

Спецы переглянулись. Хочешь или хочешь – придется ждать. Туман рано или поздно уйдет вниз, и вот тогда не зевай.

08.10

– Почему он сидит на месте? – Бес явно нервничал, и это на него не было похоже. Кажется, он заразился нетерпением поскорее разделаться с чужаком, и его непонятное поведение выводило напарника из себя.

– Не дергайся, брат, – покачал головой Алекс, – жди. Любая ошибка с нашей стороны – и мы трупы. Ты даже не представляешь, насколько он опасен.

Действительно, уже прошло два часа, туман рваными клочьями скатился вниз, да еще свежий утренний ветер, промозглый и противный, помог спецам. Теперь лежанка чужака была как на ладони. Он то и дело спускался вниз метров на сто, внимательно смотрел по сторонам, еще дольше вглядывался в котловину, потом поднимался наверх и, нагнувшись, что-то делал между навалов камней.

– Там заложник, – точно определил Алекс, – он его связал, периодически проверяет.

– Здесь недалеко, может, попробуем из двух стволов грохнуть? – возбужденно прошептал Бес. – Бьем в голову – гейм овер.

– Я хочу его на клинок взять, – мотнул головой капитан.

– Мля, Сэм! Ты прикидываешься идиотом или на самом деле такой? – зашипел Бес. – Прости, конечно, за такое сравнение, но другое на ум и не приходит! Нахрен лезть под его удар? Он тебя сверху как полено развалит!

– Я тебя успокою, – насмешка тронула губы Карева, – и за меч возьмусь только в случае форс-мажора. Не верю я, что кто-то из наших сумеет влепить хорошую очередь в его череп. Тварь очень подвижная, сам же видел. Так, внимание! Объект вытащил заложника!

Охотник, Шаман, 08.40

Я не торопился. Зачем? Последний акт представления должен быть динамичным, напряженным и акцентированным на детали. Признаюсь, в детстве мне нравилось смотреть на лицедеев, на их художественные кривляния на сцене. Это был другой мир, в который я, хвала небесам, умудрился не вляпаться. А вот сейчас чувствую потребность в выплеске эмоций, чтобы на языке жестов детально показать зрителям, какой я великий актер. Может, меня немного заносит от нервного потряхивания, которое я начал испытывать с первыми лучами солнца, поднявшимися над горами? Это состояние мне несвойственно. Я еще подожду, мне торопиться некуда. Утреннее солнце будет бить в глаза хруттов, приготовивших мне засаду. Не такое яркое, оно все же заставит их моргать, вытирать слезы и постоянно щуриться. Их оптика не сможет уловить мои движения. Надо закончить до того, как солнце встанет на середину неба.

Внезапная мысль посетила меня, и я даже хмыкнул от удивления, потому что не представлял себе развитие событий в случае своего успеха. Действительно, а если выживу? Что я буду делать на Оксигенусе? Дожидаться старости, забившись в нору, или до самого конца буду копить черепа хруттов в одной из пещер? Отобью себе территорию, буду править на ней, подчинив своей воле жалких аборигенов…. Да, фантазия разыгралась не на шутку.

Как там, кстати, мои преследователи? Затихли, подобно земляным мышам, и даже в мою сторону боятся дыхнуть? Знал я, что они уже здесь, почуял их слабые голоса, шорох камешков под ногами, даже железистый запах шерсти их собаки унюхал. Пусть торчат наверху, никуда не денутся. Мое благодушие не беспредельно, и я с ними все равно разберусь.

– Просыпайся, – пихнул я ногу Шамана. Пока он спал, я отсоединил гранату. Дернется спросонья, и оба заполыхаем.

Хрутт зашевелился, со стоном вытянулся. Так я и знал, что забудет, какой гостинчик на ногах висит. Дурень!

– Шевелись уже! – добавил я своему голосу нетерпения. – Время пришло. Начнем спуск.

Шаман еще не отошел ото сна, и потому выглядел как рыба, выброшенная на берег. Я схватил его за шиворот, выволок наружу и рывком поднял на ноги. Легонько стукнул по щеке, заляпанной засохшей кровью. Взгляд хрутта обрел ясность. И тут же в них плеснулся страх. Предчувствие своего конца каждое живое существо чувствует каким-то мистическим способом. Вот и Шаман заволновался. Чтобы он не стал прокручивать в своей голове различные варианты побега, я толчками погнал его вниз. Ну, погнал, это сказано крепко. Под ногами лежал тонким слоем иней, сделавший спуск очень опасным и коварным. Это не критично. Я пока не собирался совершать спуск полностью на дно урочища. Надо оглядеться, выяснить, где устроена засада, сколько хруттов задействовано в моей поимке. Не будут они стрелять на поражение. Я им нужен, очень нужен. Я проводник, знающий путь к своей планете. На этом и надо строить свою защиту.

Солнце окончательно поднялось над гольцами, окружающими котловину могильника, иней заискрился мириадами радужных точек, неприятный ветер сверху забрался под комбинезон. Холодно. Пар клубами вырывается вместе с дыханием.

– Перестань так дышать, – раздраженно приказал я Шаману, который с сиплым вдохом и выдохом шагал впереди меня, – ты демаскируешь меня.

– Зассал? – голос хрутта был севшим. Заболел, лежа на камнях. Но столько желчи и ехидства в нем, что я не преминул стукнуть наглеца по шее. – Здесь тебя не плюшками встретят, а свинцом. Синильга не зря к тебе приходила! Помни об этом.

Никак не угомонится. Пусть. Недолго ему осталось нервы мои трепать.

Мы спустились еще ниже и оказались на пологой площадке, откуда открывался хороший вид на урочище, но из-за оседавшего тумана, все еще не проглядывалась картина будущего театра действия.

– Сел и замер, – приказал я Шаману, прижимая его к земле своей рукой.

09.35

– Долго он еще будет нервы трепать? – Бес оторвался от «Каскада» и передал его Алексу. – Делает шаг – осматривается, сидит. Потом снова шаг – и осмотр! Специально, что ли?

– Не кипишуй, пока туман не рассеется, он никуда не полезет, – верно расценил действия чужака капитан. – Он – актер, все его жесты и действия строго рассчитаны, потому что знает о зрителях на галерке.

– Ты с ним не разговаривал за бутылкой? – подозрительно вгляделся в напарника Бес и натужно усмехнулся. – Раскрыл его, словно книгу.

Вместо ответа Карев лишь махнул рукой и показал жестами, что надо связаться с группой.

– Внимание! Бес на связи! – напарник поднес ко рту рацию. – Объект остановился, ждет, осматривается. Прекратить любое шевеление на точках!

– Ветерок бы хороший! – прошептал Алекс. – Ну, действительно, сколько можно тянуть? Осторожный чересчур стал, почуял засаду? Тыкулча! Умеешь духов вызывать? Ветер нужен!

Эвенк молча покачал головой; он сидел на корточках чуть выше спецов и успокоительно поглаживал лайку по голове. Гудейкон уже был весь на взводе. Шерсть на загривке топорщилась как ирокез у панка, белоснежные клыки то и дело показывались из-под нижней губы.

– Посвисти, – дал совет Бес, – моя бабка на покосе таким способом ветер ворожила. Комарья – ужас, особенно в полдень! Жара стоит, солнце раскалено добела, и ни ветерка! Вот и говорила мне: внучек, свисти, давай!

– Помогало? – заинтересовался Тыкулча.

– Помогало, – убежденно сказал Бес, но, подумав, добавил: – Не всегда, конечно, врать не буду. Свисти, Сэм.

Алекс про себя рассмеялся. Бес – тот еще сказочник, наговорит с три короба с серьезным видом, приходится верить. И он тихонько засвистел какую-то старенькую мелодию, не отрывая оптику «Каскада» от широкой спины своего врага. До сих пор сидит притихшей крысой, не желает выходить.

«А я бы пошел, – подумал Алекс, – в тумане хорошие шансы проскользнуть в урочище, и, двигаясь от точки к точке, снять все дозоры».

Внезапно откуда-то натянуло серые облака, закрывшие солнце, и мощный порыв ветра погнал остатки тумана вниз, и стал разрывать его на мельчайшие клочья. Он промчался по котловине, пригибая кроны деревьев, и так же внезапно затих.

– Объект начал движение вниз! – Бес бросил рацию в кармашек и обрадовано толкнул Алекса в плечо. – Я же говорил – поможет!

10.10

Где находится могила Праохотника, я, кажется, выяснил. Урочище, похожее на растянутую кишку, простиралось с севера на юг, и было ограничено стиснутыми со всех сторон холмами и скалистыми останцами, за которыми сразу возвышались гольцы. Примерно три километра туда и обратно. Так вот, могила, по моему разумению, находилась возле большой гранитной стены, под которой слишком странно на первый и беглый взгляд были навалены камни, один на другой, образуя правильный прямоугольник. А еще на вертикальной стене были знаки. Много знаков, значение которых я не знал, но смысл их был понятен. Под завалом лежал Саджу. Именно туда я и пойду, но не по самой середине, а по краю, скрываясь в тени леса. А вот где засели хрутты? В первую очередь я осматривал склоны и пришел к мысли, что самые лучшие места – на высотах, где много камней, где можно скрытно наблюдать за передвижением. Мои ноздри не улавливали чужой запах. Чисто? Или хорошо замаскировались?

Шаман тоже притих, мелко семеня по хвойному ковру, который простирался на несколько сот метров, усыпая мелкие камни и корневища деревьев. Он шел впереди, прикрывая меня своим корпусом. Вокруг стояла невозможная тишина. Где-то далеко раздался дробный стук дятла, и, рассыпавшись по лесу многоголосым эхом, затих в чащобе.

– Начинай спускаться вниз, – приказал я, и легонько толкнул в спину хрутта, чтобы он взял верное направление, – и как выйдем на открытое пространство – остановишься.

Шаман был бледен, потому что не знал, что произойдет через несколько минут. Если бы знал – побелел бы еще больше. Я дождался, не выходя из-под прикрытия деревьев, когда хрутт выйдет на открытую местность, и широкими прыжками выскочил наружу. Резко и быстро обмотал ноги заложника так, как делал вчера вечером, и вздернул руку вверх, показывая, что у меня есть. Термическая граната должна хорошо смотреться в оптику. Подержав ее некоторое время, чтобы хрутты оценили мой жест и рассмотрели во всех деталях, что я держу, продернул через кольцо веревку и всю эту композицию крепко привязал к Шаману.

– Вот так будет лучше, – ухмыльнулся я, – стой и не дергайся. Если вздумаешь резать веревку – сработает самовзвод. Тут даже ничего нажимать не надо. Пых! И нет тебя!

– Сука ты, – только и выдохнул Шаман, сгорбившись.

10.55

– Кто мне объяснит, что он делает с заложником? – не отрываясь от бинокля, спросил Сорокин. – Что у него в руках? Граната? Я не разберу толком!

Рядом с подполковником на куче заранее приготовленного лапника лежали Синицын и Федько, которые координировали свои засадные точки. Они тоже внимательно смотрели на происходящее на противоположной стороне урочища. До твари было далековато, но его манипуляции ясно показывали: заложнику привязывают к ногам гранату.

– Да, – подтвердил Федько, – именно гранату. Теперь быстро пошел к могиле! Товарищ подполковник, там «точка три»! Мои сидят! Что делать?

– Пусть подпускают поближе и бьют на поражение! – скрипнул зубами Сорокин.

– «Точка три»! Огонь на поражение на дистанции двести! – быстро произнес в рацию Федько.

– Принято!

Дальше все понеслось как в фильме, поставленном на быстрое воспроизведение. До ушей командиров донесся дробный перестук РПК. Бойцы дождались, когда тварь выйдет в их сектор стрельбы и всадили чуть ли не полрожка в корпус, почему-то забыв, что надо бить в голову. А, может, и не попали благодаря реакции твари. Силуэт чужака мгновенно метнулся в сторону и исчез с поля зрения. Просто исчез. Только что стоял, а теперь его и нет. Задела его очередь или нет, уже нельзя было выяснить.

– Объект применил маскировку! – доложили по рации. – Мы его не видим!

– Вы попали в него? – нетерпеливо спросил Федько.

– Не уверены, товарищ капитан! Быстро исчез!

– Почему в голову не стреляли? – рявкнул капитан. – Глядите в оба! Он засек вашу позицию!

11.15

Я засек их позицию. Стреляли с верхнего увала скалы, торчащей поперек котловины. Хорошо забрались, даже и не достать. Летящую в меня свинцовую струю я просто почувствовал, и прежде, чем она впилась в мое тело, шагнул в сторону. Левую руку рвануло болью, и она сразу повисла плетью. Я сразу же активировал режим невидимости и припустил по склону, заросшему мелким кустарников, вверх, откуда мне было бы легче добраться до засады. Меня потеряли, и поэтому будут нервничать, допускать ошибки. А мне уже видно, что на вершину скалы ведет едва натоптанная тропка, по которой я и припустил огромными прыжками. Теперь меня не остановить. Быстрота и спасла. Видимо, хрутты заложили мину или поставили растяжку, которую я и задел. За моей спиной грохнуло так, что уши заложило. Опять рвануло левую руку, но сейчас только комбинезон порвало. Это плохо. Силовые нити, вшитые в ткань комбинезона, создают контур невидимости, и при повреждении начинают сбоить. Забавно, наверное, я выгляжу со стороны. Несется какая-то масса по воздуху, расплывчатая и пугающая своей непонятностью.

Я уже видел, как за камнями шевелятся двое хруттов, перекидывая свое автоматическое оружие на сошках в мою сторону. На пределе возможностей я достиг засады за несколько мгновений до выстрелов. В моей руке блеснул меч. Один из хруттов вскрикнул и завалился на спину с залитым кровью лицом. Он прижал к нему руки и уже не делал попыток сопротивляться. Второй осклабился, выдернул нож и принял боевую стойку. На Фомальпасе обучают владеть клинками средней длины, и такие ножи не имеют никакого превосходства, поэтому и не нашли им применения, разве что рыбу почистить. Техника боя совершенно другая, но хрутт об этом не знал, или забыл все наставления. Ему надо было вести огонь на поражение из своего автомата, но его он отбросил в сторону. Кому как. Я сделал пару резких взмахов крест-накрест, отгоняя противника к самому краю наваленных друг на друга камней и образующих великолепное прикрытие. Хорошо устроились, но не учли моих скоростных качеств.

Хрутт попробовал достать меня широким махом, но его постигла неудача. Я сделал лишь пару шагов назад и поймал его на противоходе. Мой клинок просто развалил бойца пополам. Деловито отрубив обоим головы, я выставил трофеи на бруствер и издевательски помахал руками тем, кто сейчас смотрит на меня. Я злил хруттов сознательно. Злость и желание отомстить повлечет за собой ошибки в управлении боем, изменит ситуацию.

Закончив с первой засадой, я скачками понесся вниз по тому же маршруту и совершенно забыл о своих преследователях. Меня встретили огневым шквалом, и если бы не стволы деревьев, принявших на себя основной удар, то пришлось бы худо.

Выхватив плазмоган, я сделал пару выстрелов, не видя противника. Хорошо замаскировались. Полыхнуло жаром, мгновенно высохшая хвоя занялась огнем. Жадные языки потянулись к деревьям, и скоро за моей спиной горел приличный кусок леса. Белые клубы дыма сменились ровным гудением огня, пожирающим древесину. А я уже мчался дальше. Пробежал мимо Шамана, упавшего на камни. Спасался от шальной пули, наверное. Даже голову обхватил руками.

– Лежи и не дергайся! Скоро вернусь! – напутствовал я и припустил так, что в ушах засвистело. Я уже понял, куда мне следует бежать дальше. Задача хруттов вырисовывалась простая и ясная: выгнать меня под фланкирующий огонь пулеметов и автоматов. Все сектора обстрела сходились в одном месте. И этим местом был ручей, протекающий по урочищу. В ином случае хрутты, раскидав огневые точки по котловине, могли задеть друг друга, стреляя по мне. Они и не стреляли, ждали, куда я направлюсь.

При свете полуденного солнца я заметил на противоположной стороне урочища среди нагромождения скальных пород небольшое деревянное строение. К нему из котловины вела хорошо натоптанная тропа. Почему бы хруттам не выбрать эту хижину в качестве командного и координирующего центра? Если мои догадки верны, то именно там находятся основные силы противника. Если я уничтожу их, дальше будет легче.

Но я понимал и другое. Мне не удастся отсюда вырваться, если не смогу вырезать всех хруттов, которые обложили меня. Каждый выступ таил опасность, по мне плотно стреляли со всех сторон, а главного поединщика я до сих пор не видел. Но он был здесь, я точно знаю. Что ж, спектакль подходит к своему логическому завершению. Последний акт будет ярким и запоминающимся. Жаль, некому будет оценить красоту финала. Я ошибся только в одном: в желании земных охотников обязательно уничтожить меня. Никто не испугался моих намерений, ни устрашающих актов насилия. Хрутты, как высокоорганизованные существа, чуточку выросли в моих глазах. Как же здорово, что они не вышли в далекий космос, где могли бы наделать много бед. Способные, но не видящие огромных перспектив, жалкие людишки!

12.20

– Гнида, моих ребят уложил! – Федько с размаху саданул кулаком по камню и зашипел от боли, рассадив кожу до крови. Схватив автомат, он ринулся было вниз, но цепкая рука Сорокина схватила его за шиворот.

– А ну, сядь! – рявкнул подполковник. – Давай без истерик! Приказываю прижать задницу и ждать!

Гугдауль положил свой карабин в выемку между камнями и чуть ли не слился с прикладом.

– Он бежит сюда, – бесстрастным голосом произнес стражник, – он понял, где надо наносить главный удар. Как ножом в сердце. Один удар!

Карабин вздрогнул от выстрела. Чужак на мгновение споткнулся, но выпрямился и продолжил движение.

– Хорошо, что на тропе растяжки, – произнес радист, который сидел позади офицеров и сжимал в руках свой автомат, – может, разорвет, нахрен….

– Его плохо видно, – на мгновение Гугдауль оторвался от карабина, – дух умеет быть невидимым.

– Ты попал в него? – нетерпеливо спросил Синицын.

– Попал, анда, видишь, заковылял, – стражник снова нажал на курок. Оружие басовито тявкнуло.

– Как только тварь преодолеет растяжки – бьем из всех стволов, – приказал Сорокин. – Ракитин и капитан Федько применяют гранатометы, а я и капитан Синицын обеспечиваем огневую поддержку. Ну, Гугдауль сам знает, куда всаживать. А почему не в глаз стреляешь?

– А я не вижу его. Расплывается все, – пояснил эвенк.

Шарик уже поскуливал от нетерпения. Он не понимал, почему хозяин не отпускает его, привязав веревку к прочно вбитому в каменистую почву колышку. Желание пса сорваться с места и начать скрадывать добычу было настолько велико, что он заскреб когтями по траве, сдирая дерн большими пластами.

– «Точка два и четыре»! – это Федько пробовал скоординировать действия всей группы. – Огонь на поражение!

– Не достанем! – тут же откликнулись обе засадные точки. – Расстояние большое! И там наши появились! Бегут следом за тварью!

– Я вижу, – подполковник вскинул бинокль, сразу поймав в окуляр Карева, который устремился в погоню за чужаком. Выглядел он довольно странно. В одной руке автомат, в другой ножны с мечом. Большего самоубийцы Сорокин еще в жизни не видел. Взгляд его метнулся дальше, где возле заложника копошился какой-то человек с винтовкой, чем-то похож на Гугдауля. Тоже эвенк, Карев же докладывал…. Бес торопится следом за напарником.

Между тем пришелец уже достиг тропы, но не стал по ней бежать, а свернул в сторону. Значит, уже научен горьким опытом, что может налететь на растяжку.

– Чего ждете? Бейте! – прорычал Сорокин.

Захлопали подствольники, и первые грязные кучи мелких камней вперемешку с осколками гранат обрушились на чужака. Подключились автоматы. Сорокин уже был готов признать, что пришельцу помогает их дьявол, черт, небесный заступник – неважно, но ни одна пуля не попала в голову. Или же чужак умело уклоняется от траектории полета, что навряд ли, или существует какое-то поле, отклоняющее любой поражающий элемент. Дикая реакция пришельца, качающегося на быстром бегу, словно по принципу маятника, поражала. Он ведь не просто качался, а уводил невероятными скрутками свое тело в сторону, при этом не прекращая бег. Но между тем подполковник прекрасно видел, что пули рвали ткань комбинезона, и фигура чужака все четче проявлялась на фоне полуденного солнца как черно-белая фотография в химических реактивах.

– Должна же быть на тебя управа! – проскрипел зубами Сорокин, короткими очередями стараясь попасть в вытянутую голову, маячащую внизу. Движущаяся мишень не собиралась падать.

Возле уха еще раз стукнул карабин Гугдауля. И фигуру чужака сдуло со склона.

– Это что было? – прекратил стрелять Федько. Он даже высунулся по пояс из укрытия. Плазменный разряд ударил перед ним, опалив брови и волосы. Воздух, казалось, затрещал от избытка энергии. Капитан вскрикнул, схватившись за лицо. Синицын сдернул его вниз и пригасил готовые загореться волосы.

– Смерти захотел? – Сорокин сплюнул тягучую слюну и осторожно выглянул наружу. – Гугдауль, ты попал в голову?

– Не уверен, тайча (начальник), пуля голову задела, кажется. Но он жив. Внизу шевелится.

Охотник, Карев, 12.40

Алекс успел нагнать Сутулого, когда тот неизвестно от чего свалился со склона, и теперь копошился у подошвы холма, силясь встать на ноги. Капитану пришлось несколько секунд приводить бешено работающее сердце в норму и восстанавливать дыхание. Помахав руками, он показал, чтобы все прекратили стрельбу. Отдышавшись, он свистнул. Чужак заметил его, подняв голову с налившимися кровью глазами.

– Давай, выходи сюда, гад, – Алекс положил автомат на землю и сделал несколько шагов в сторону пришельца. – Хватит валяться, пора помирать.

Сутулый сделал неожиданно резкий бросок и очутился на ногах. На него было страшно смотреть. Обожженное серое лицо, скрутившиеся от жара волосы, комбинезон порван в клочья. Его шатало не сколько от усталости, сколько от ран, нанесших ему ощутимый вред. Регенерация шла полным ходом, но времени у твари не будет. Алекс не даст ему этого времени. И о благородстве к раненому сопернику не должно даже речи быть.

Он быстро вытащил меч, ножны отбросил в сторону. Махнул клинком. Сутулый обнажил свои зубы в оскале, мало похожем на улыбку и сделал шаг навстречу.

– Догнал? – прошипел он. – Это хорошо. Ритуальный бой – это хорошо.

И неожиданно нанес мощный удар сверху. Ростом он выигрывал у Алекса, и поэтому сразу воспользовался своим преимуществом. Мускулистый и динамичный, пришелец не откладывал дело в долгий ящик. Алекс успел выставить клинок, и его чуть не вырвало из рук. Тут же, не делая паузы, Сутулый снова ударил, и снова сверху. Рука заныла. Обхватив рукоятку меча для верности еще и левой рукой, капитан резко ушел в сторону от молотящих ударов и боковым махом решил подрубить бок твари. Сутулый легко парировал и сам нанес аналогичный удар. А потом сразу колющий в грудь.

Алекс был вынужден отступить, но благодаря этому маневру заметил, что чужак припадает на опорную ногу, и решил атаковать слева. Короткий тычок для отвода глаз, и тут же оказаться за спиной. Неплохо. Сутулый развернулся тяжело. Это неискушенный зритель не заметит разницы в движениях, но Карев видел, что сопернику действительно тяжело двигаться. Ногу ему повредили качественно. Еще раз повторить маневр, и вот уже жало меча ткнулось под ребра Сутулого. Чужак коротко рыкнул и нанес колющий удар. Левая рука враз потеряла чувствительность.

«Этак меня надолго не хватит, – с тревогой подумал Алекс, – еще пару заходов, и он меня прижмет. Под правый отросток надо бить, там его слабое место».

А Сутулый словно второе дыхание получил. Регенерация шла полным ходом, что было плохим знаком для Карева. А рука уже тяжелеет, куртка намокла от крови.

– Ощути неотвратимость смерти! – прошипел Сутулый, взвивая свой меч в воздух. Описав блестящий полукруг, клинок обрушился на голову Алекса. Мгновение – и все будет кончено…. Тяжелый удар в рукоятку клинка просто вырвал его из рук Охотника. Тягучий металлический звон затих в небе, а чужак остался без оружия. Короткое замешательство могло стоить ему жизни. Существо остановилось в замешательстве, ничего не понимая.

Совершено неожиданно в их поединок вмешалось нечто светло-серое, с белесыми подпалинами на груди. Остервеневший Шарик, то ли сорвавшийся с привязи, то ли его отпустил сам хозяин, вцепился в левую ногу твари и с рычанием рванулся в сторону, оставив у себя в пасти большой клок материи и окровавленного мяса. Несвойственное поведение для лайки, призванной только облаивать загоняемую дичь. Охотник выхватил нож, и, не оборачиваясь, махнул рукой, уже зная, где находится собака. Он даже чувствовал, как сталь разрывает плоть…. Но Шарик умудрился отскочить еще дальше, сменил вектор атаки и кинулся под его правую ногу, и это предопределило исход поединка. Охотник пошатнулся от резкой боли – зверь вырвал в том месте сухожилия. Не медля ни секунды, Алекс вплотную подошел к сопернику и вогнал лезвие наискось под рудиментарный отросток, провернул его и додавил.

Сутулый взревел и попробовал достать широкой ладонью голову капитана, но сдерживаемый болью, ничего не мог сделать. Из его глаз покатились слезы.

– Хороший удар, но ты сделал ошибку – не надо было подходить ко мне, – усмехнулся он.

Его рука взметнулась к горлу Алекса, но встретила пустоту. Капитан уже стоял в нескольких шагах от Сутулого.

– Я учел твою реакцию, – Алекс поднял автомат и дал очередь по коленным суставам. – И ошибок брата не повторю. Помнишь его, сука?

Нижние конечности чужака подломились, он тяжело рухнул на землю. Алекс снова приблизился к нему и выдернул клинок из раны.

– Ты думал, что я буду с тобой ритуальный бой проводить? Нет! Идиотов больше не осталось ловиться на такую честность!

Выдернув из ножен «кабар», он провел плоской стороной лезвия по своей щеке и стремительным движением рассек горло Сутулого. Подождав несколько минут, внимательно глядя в гаснущие глаза пришельца, он присел рядом, мельком взглянул на запыхавшегося Беса, вставшего в нескольких шагах от него, и сказал:

– Это твой конец, Сутулый. Прощай.

– Сэм! – крикнул Бес, вскидывая автомат.

Дико взвыл Шарик.

Рука твари даже в полумертвом состоянии метнулась к клапану кармана на комбинезоне, выдернула что-то блестящее, и вогнало в левый бок Алекса. Капитан со стоном повалился на спину, а его напарник с искаженным от злости и отчаяния лицом приставил к голове лежащего пришельца ствол автомата и короткой очередью разнес ее вдребезги.

13.51

Военно-транспортный вертолет впервые в истории Чертова урочища сел на каменистую почву заклятого места. Лопасти его не переставали крутиться, и люди, грузившие тела погибших бойцов, вынужденно пригибались к земле, пряча лица от пылевой завесы, поднятой винтами машины.

– Да шевелитесь вы! Он все равно в шоке! – орал Сорокин на бегущих бойцов, в руках которых качались носилки с раненым Алексом. – Давай, давай, родной! Принимай! Заложника тоже грузи! А то он ног не чует! Сильное истощение! Лети сразу в Романовку! Понял? Там полевой лазарет развернут и МЧС-ники стоят! Все, гони!

Второй пилот показал большой палец, дескать, понял, не дурак! Дверь вертолета захлопнулась, шасси тут же оторвались от поверхности земли, и винтовая машина, тяжело набирая высоту, полетела в южном направлении, ослепленная осенним солнцем.

Сорокин с облегчением выдохнул воздух из легких и насмешливо спросил Гугдауля, который тихо беседовал в стороне от военных со своим сородичем, Тыкулчой:

– Выстрел твой был хорошим, только почему сразу не в голову или глаз? Рука дрогнула?

– Зачем так говоришь, тайча? – невозмутимо пожал плечами стражник. – Стрелял в меч, не хотел белого брата обидеть. Это была его охота.

– Но ты же помешал ему? – не отставал от Гугдауля Сорокин. – Выбил оружие из рук твари, значит, помешал поединку?

– Злой дух имеет много помощников, – ответил эвенк, – а твой человек был один. Я уравнял шансы. Вот только Шарик глупый, однако. Зачем мешал? Совсем постарел, анда!

Шарик виновато махнул хвостом, еще больше свернул его тугим колечком, и осторожно прилег неподалеку от хозяина, преданно глядя ему в глаза.

Сорокин усмехнулся, потер щетину на закопченных щеках и посмотрел в пронзительную синеву неба, в котором, на удивление, не было ни одного облачка, и сморгнул слезу, навернувшуюся от яркого солнца. День обещал быть великолепным.