Текст книги "Пассажиры разума (СИ)"
Автор книги: Валерий Красников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5 Збычев
Ульфиле продрых всю ночь. Я же то и дело просыпался, чтобы подбросить в костер веток. Под утро даже пришлось прогуляться за хворостом. Беспечности гота совсем не понимал, полагая, что в эпоху рыцарей всегда нужно быть начеку. С другой стороны спал он облаченный в железо. Впрочем, спокойствия это обстоятельство мне не прибавило.
Хруст, сломанной ветки разбудил меня. Это Ульфиле решил подержать слабенький огонек.
– Доброе утро, гер Ульфиле, – сказал я.
Рыцарь кивнул. Заметив на его лице обиженное выражение, решил тут же выяснить причину такой перемены и спросил:
– Что-то случилось?
– Ульфиле хочет пить и есть, – пробурчал в ответ здоровяк. На вопрос, наверное, тут же отразившийся на моем лице, он ответил незамедлительно, – Мой динер, несносный мальчишка сбежал к своей танте и теперь каждое утро я грущу.
Ага! Слуга к тетке сбежал, и «маленький» Ульфиле теперь по утрам чувствует себя обездоленным. Ну, разве не смешно? Смеяться я не стал. Кто знает, как воспримет мой смех ранимый гот?
Я намеревался поймать завтрак в реке. Еще вчера поглядывал на куст лещины, под десять метров высотой и полагал, что удилище могло бы выйти, учитывая, что берега реки в этих краях заросли камышом – что надо. Достав топорик, срубил ровный ствол и освободил его от веточек. Примотал на кончик леску с крючком и грузилом, извлек из чехла лопату.
Ульфиле оживился:
– Гер Дмитрий, что вы задумали?
– К реке схожу, наловлю рыбы.
– О! Фиш на завтрак – это здорово! – Он довольно сноровисто, снял с себя «обвес», крепившийся на кожаных ремнях с миниатюрными пряжками: наплечники, налокотники, поножи и нагрудник полетели на землю. Даже не удосужившись сложить их в кучу, он, кряхтя, стягивал с себя кольчугу. Оставшись в штанах и стеганой куртке, гот сказал:
– Идем к реке!
– А как же наши вещи и конь? – спросил я.
– Пустяки. Тут нет эльфен. Не беспокойся об этом.
Я невольно улыбнулся: представить себе надменных гордецов эльфов, а именно такой образ сформировали в моем воображении прочитанные книжки, вороватыми, было трудно.
– Ладно, – согласился я и, срезав ножом гибкий прутик с раздвоенным кончиком, вручил его Ульфиле с пояснением – это для рыбы.
Размахивая прутиком, гот, широко шагая, направился к реке. Я, прихватив кожаную флягу, еле поспевая – за ним. Выйдя на дорогу, гот пошел по ней, а не дальше в лес, как я намеревался. Он местный, ему виднее. И правда, вскоре мы вышли к деревянному мосту на сваях, едва заметных над водой.
Выкопав червяка, наживил и прямо с мостика закинул снасть в реку. Ульфиле, разувшись, сел рядом на брус и опустил ноги в воду.
Груз для течения оказался слишком маленьким. Наживку тащило к мосту, я видел, как ослабляется леска. Забросив червя на другую сторону, почти под сваи, тут же почувствовал поклевку. Полосатый окунище весил под килограмм и порадовал он не только меня. Гот искренне восхищался насаженным на кукан речным хищником.
Окунь брал хорошо. Поглядывая на пять рыбин в руках Ульфиле, я собирался закончить удить и вытащил из воды крючок. На нем болтался маленький окунек. Появилась мысль половить на живца, и я сделал заброс к камышам у берега. Закрепив удилище между бревен настила, стал умываться. Увидел, как натянулась леска, и не стал спешить с подсечкой. Нужно дать речному хищнику время, чтобы он перевернул рыбку головой к пасти. Когда леска натянулась во второй раз, я подсек и почувствовал приличное сопротивление. Удилище сломалось и Ульфиле с криком: «Их гее ум хельфе!» – бросился в воду. Пока я пытался поймать рукой леску, колечко равнодушным голосом перевело – «иду на помощь».
Гот схватил леску первым. Перебирая ее руками, он тянул пойманную рыбу, а я ожидал, что вот-вот щука, а поймалась именно она, ее перекусит. Обошлось: Ульфиле не боясь порезаться, схватил ее под жабры и выволок на берег. Бросив на землю, стал бить пяткой рыбу по голове, приговаривая: «Гутен фиш, гутен фиш…»
Щука, действительно, была хороша – не меньше пойманного на днях сома.
Наполнив флягу водой и захватив трофеи, мы отправились в обратный путь. Смешивая русские и немецкие слова, гот восхищался рыбалкой и расхваливал кулинарные способности корчмаря Земека из Збычева, обещая, что тот из пойманной щуки приготовит блюдо, достойное короля.
Конь, почувствовав на расстоянии хозяина, заржал. Я, сдерживая желание побежать к биваку, поискал взглядом рюкзак. Все у потухшего кострища оставалось на месте. Успокоившись, забрал у гота окуней и чертыхаясь, стал чистить.
Ульфиле, бросив щуку на землю и из горы хлама, что вчера сгрузил с коня, достал огромный топор. Пошарив по округе взглядом, подошел к ближайшему дереву. Ловко обрубил сухую ветку. Искромсав ее в щепы, занялся костром. Когда поднявшееся пламя заставило меня сменить дислокацию, гот без жалости изрубил куст лещины. Натыкав вокруг огня жерди, стал снимать с себя мокрую одежду.
Развесив ее у костра, притащил седло и пояс. Усевшись на седло, он достал из сумки, болтающейся на поясе, люльку и мешочек с табаком. Набил ее и, выхватив из костра поленце, подкурил. Я, наблюдая за ним, даже рыбу чистить перестал. Ульфиле, заметив мой интерес, пустил колечко дыма и, приподняв руку, пояснил:
– Трубка.
Дочистив рыбу и сполоснув из фляги руки, я достал из кармана сигарету. Прикурил от костра и с победоносным видом, тоже пустив колечко дыма, подколол гота:
– Сигарета.
Он поднял руки вверх и, улыбаясь, сказал:
– У вас, магов – все не как у людей!
Я кивнул, придерживаясь уже доказавшей эффективность стратегии поведения – поменьше говорить о себе.
Докурив трубку, Ульфиле занялся готовкой рыбы и, похоже, получал от процесса удовольствие. Он насвистывал незатейливую мелодию, иногда дирижируя в такт рукой. Я, пользуясь моментом, сбегал к дороге, где в траве заметил листья земляники. Собирал их недолго. Вернувшись с пучком, достал пиалки и, наполнив их водой, поставил на угли. Ульфиле забрал у меня флягу и, глотнув из горлышка, многозначительно посмотрел на посуду с водой, но промолчал.
Рыбка на ветках уже подрумянилась, гот извлек из сумки несколько мешочков, заставив меня невольно задуматься, что у него там есть еще. По щепотке, он доставал из каждого приправку и обильно посыпал окуньков. Не знаю, что он пользовал, но вкус у еды «а ля Ульфиле» был изумительным.
Вода в пиалках закипела, и я бросил туда земляничный сбор. Через какое-то время снял чай с огня. У гота обоняние оказалось острым. Аромат он почувствовал сразу и потянулся к чашкам.
– Горячо, – предупредил я, но Ульфиле не послушал. Правда, взяв чашку в руки сразу пить, не стал, прежде подул на воду. Выпив чай, он еще некоторое время принюхивался к чашке. Наверное, напиток ему понравился. От похвалы все-таки гот воздержался, но ведь и я рыбку не хвалил.
Одевался Ульфиле не спеша, обстоятельно. Потом натянул кольчугу и приладил железки. Закончив седлать коня, сказал:
– Поехали, гер Дмитрий. Нас ждет опасное дело! – Взобравшись на лошадь, он смерил меня оттуда оценивающим взглядом и добавил, – Одежда у вас удобная, но необычная... Заедем к Ингри, – полагая вопрос решенным, направил животное к дороге.
За мостом, где мы удили рыбу, перешли холм и вышли к полям со спелой пшеницей. Вот это номер! То-то здешняя вода мне теплой показалась сразу. А дома ноябрь заканчивался. Поля стояли под паром или зеленели всходами озимой. Это хорошо. Не люблю холод.
Какую-то деревеньку мы объехали стороной, направившись к озерцу. На берегу стоял приземистый домик, вокруг него на деревянных козлах сушились сети.
– Ингрид! – заорал гот.
За домом завизжала женщина:
– Ульфиле!
Выскочила навстречу, и юлой завертелась у коня. Я ее толком и разглядеть не успел. Только платье и такой же цветастый платок. Гот спешился, поцеловал девушку в лоб и что-то прошептал на ушко. Она метнулась в дом, а когда вышла, сразу пошла к деревне.
– Дочь моего друга, – объяснил рыцарь. Его взгляд погрустнел, – Сангинария как раз сгубил гайстербешверер. Выпил жизнь и не отсек голову. Представляете гер Дмитрий, какая гайстербешверер бист! Мне пришлось обезглавить лучшего друга…
Ульфиле достал трубку, закурил и я.
Ингрид не было долго, часа два. Гот гулял по берегу, наверное, вспоминая своего друга, а я сидел на крыльце и ничего не делал. За птичками наблюдал. Девушка появилась предо мной как черт из табакерки. Бросив мне на колени отрез красной ткани и тюбетейку, побежала к готу. Отрез оказался просторным халатом. Надел его, поминая нехорошими словами Ульфиле. С сожалением запихал в рюкзак кепку и нахлобучил принесенную Ингрид таблетку. Чтобы халат не распахивался, пришлось снять с рюкзака булавку и скрепить ею полы.
Вернулся Ульфиле сам. Девушка осталась на берегу. Оценив мой прикид, он кивнул, и мы пошли дальше. Збычев, поначалу я воспринял как большую деревню, две я уже видел по дороге. Потом рассмотрел, что за домами с черепичной крышей и лачугами под соломой виднеется стена, из красного кирпича, а за ней каменные дома по больше, некоторые в несколько этажей с башенками и флагами на них.
Глава 6 В Збычеве
Мы вошли в город, и я заметил, что люди стараются не попадаться нам на глаза. Поначалу подумал, что это грозный Ульфиле имеет в городе определенную репутацию. Он ехал мимо брошенных лотков с товарами и старался скрыть от меня улыбку. Но когда один из стражников, караулящих у ворот в верхний город, закричал на русском(!), пытаясь привлечь внимание других, увлеченных игрой в кости:
– Ментал! Ментал идет! – и они, бросив свое занятие, отошли подальше, я стал догадываться, что красный цвет халата на мне не случаен. Я никого в Збычеве в таких одеждах пока не видел. Ну почему они шарахаются от меня словно от прокаженного?
«Никто не хочет делиться с тобой своими мыслями», – услышал шепот кольца. Вот как! Я вспомнил, как предыдущий хозяин колечка мысленно приказывал мне подойти. Еще не успел сформулировать очередную догадку, как голос сообщил, что и такие способности у меня теперь есть. Мне стало понятно, почему Ульфиле не задавал вопросов, и дочь его друга старалась не задерживаться рядом. Как глупо носить такую одежду! От обрушившихся на меня образов и мыслей, пришлось остановиться. Я «увидел» на готе амулет, блокирующий ментальные атаки и понял, что он совсем не тот, каким казался: доброта в его глазах при нашей встрече была лишь маскировкой, а любопытство, спасло меня от смерти. Охотник был готов расправиться с тем, кто скрывает свои способности, но вначале я согласился пойти с ним, потом не отказался надеть шлафрок. И вообще вел себя странно, но не пытался воспользоваться магией. Опять повезло! Я просто не знал, что могу читать мысли!
Озарения всегда случаются вдруг, они обрушиваются кинжальным ударом, открывая глаза, но что потом? Я заставил себя идти за Ульфиле будто ничего не случилось, все еще, продолжая постигать последствия: серебряные нити теперь не мешали смотреть. Защитный амулет на готе был буквально опутан ими, разрушая гармонию линий, тянувшихся из бесконечности в бесконечность.
Мы прошли за ворота. В верхнем городе прохожие хоть и не шарахались при виде меня, но избегали смотреть, будто впадая в ступор на время, пока я проходил рядом.
У деревянного двухэтажного теремка с большой яркой вывеской, на которой красовался вертел с окороком, Ульфиле остановился. Громыхая железом, он слез с коня и, привязав повод к крюку, вбитому в стену, сказал:
– Гер Дмитрий, это корчма Земека. Надеюсь, тут нам будут рады!
Я промолчал, а гот, отстегнув от седла щуку, замотанную в мешковину, вошел в корчму. Резные двери заведения были гостеприимно распахнуты. Я направился за Ульфиле и увидел его обнимающимся c маленьким толстяком. Рыбу гот положил на стол, а пухлые пальцы Земека уже держались за хвост щуки. Другой рукой он похлопывал рыцаря по широкой спине, думая есть ли у него деньги. Мысли корчмаря я услышал походя, без какого-то намерения. Он увидел меня и тоже напрягся. Прохвост перестал думать! Я улыбнулся, решив обязательно проверить надолго ли.
Внутри, заведение мне понравилось. Нет, там все было просто: деревянные столы и лавки, закопченный камин, барная стойка, за ней, как положено – на полках, стояла батарея стеклянных бутылок. Но было чисто и приятно пахло жареным мясом.
Корчмарь утащил рыбу на кухню, я присел за один из столиков. Напротив меня уселся Ульфиле. Он как-то странно посмотрел прямо в глаза и спросил:
– Гер Дмитрий имеет гельд?
Я остолбенел, пытаясь понять, откуда ему известно о золоте? Всему виной, что «гельд», я перевел как «голд», выручило кольцо: «Он спрашивает о деньгах», – услышал подсказку и успокоился.
– Нет, Гер Ульфиле, денег у меня нет.
Рыцарь загрустил, и я решил не жадничать. Пошарив в кармане, выудил маленький самородок и положил его на стол перед готом.
– Гольд! – воскликнул он и молниеносно смахнул золото со стола.
В зал вышел Земек. Он тащил поднос с дымящимся окороком и кувшин с вином. За ним шла молодая девушка с посудой в руках. Едва поднос занял место на столе, Ульфиле достал кинжал и, срезав приличный кусок с окорока, стал есть. Я решил не отставать, но прежде разлил по кубкам содержимое кувшина. Когда надумал запить жирное мясо, вместо ожидаемого вина, ощутил во рту терпкий вкус фруктового узвара. Тоже неплохо!
Чутье у корчмаря было еще то, или он просто наблюдал за нами: едва последний кусок мяса опустился в ненасытную утробу Ульфиле, как Земек был уже рядом. С неподражаемым величием гот выложил на стол самородок и заявил, что мы остаемся на ночь, утром позавтракаем и уедем дня на три, чтобы он, Земек приготовил припасы в дорогу.
Самородок в мгновение ока оказался в руках хозяина заведения, и хоть я не смог услышать его мысли, корчмарь в тот момент погрузился во внутреннее безмолвие, но почувствовал, что доволен.
Напрасно я рассчитывал часок-другой вздремнуть. Ульфиле сообщил, что сейчас мы пойдем в магистрат Збычева. Зачем нам туда нужно спрашивать я не стал. Самому было интересно посмотреть, как живут в Верхнем городе.
В Нижнем городе кое-где на дороге лежали доски, по улице ходили козы и свиньи. Ветер поднимал столбы пыли, и все вокруг выглядело серым. Сначала, ошеломленный озарением, я не заметил перемен, но сейчас, выйдя из корчмы, сразу же обратил внимание на вымощенную желтыми камнями дорогу и клумбы. Цветов вокруг было много. Они росли в палисадниках и на галереях в домах. Колоны и те были увиты растениями с розовыми и синими цветочками. Над всем этим цветочным царством жужжали шмели и порхали пестрые бабочки. Я перестал обращать внимание на прохожих, шел за Ульфиле, любуясь городом.
Выйдя на площадь, мой компаньон прямиком направился к самому большому зданию. Я не знаток архитектурных изысков, но почему-то решил, что о нем можно сказать – построено в готическом стиле. Центральная часть ратуши, увенчанная высоким шпилем, устремлялась в небо. На больших цветных витражах темнел какой-то рисунок. Что конкретно на них было изображено, не скажу, потому, что не успел рассмотреть. Маленькие башенки справа и слева, словно часовые у главного здания возвышались над крышами других домов на площади. В остроконечных стрельчатых арках стояли большие скульптуры. Статуи поменьше украшали здание на консолях перед колонками порталов и в верхней арочной галерее. Цоколя и капители колонн были оформлены рельефами с сюжетами административных церемоний: чиновники, сидящие за столами и очереди просителей.
У входа в здание в блестящих шлемах и кирасах стояли стражники. Обеими руками они перед собой держали алебарды. Ульфиле, наверное, им был знаком: мы вошли вовнутрь и вояки не обратили на нас никакого внимания.
Солнечные лучи, проходя сквозь цветное стекло витражей, бросали на стену, украшенную большими портретами в массивных позолоченных рамах, причудливые блики. У единственной двери, за небольшим столиком сидел, надо полагать, секретарь. Увидев нас, он поднялся с места и, не говоря ни слова, убежал, оставив вход чуть приоткрытым.
Ульфиле не стал задерживаться у входа, толкнув кулаком дверь, протиснулся вовнутрь. Я, за ним. Ступеньки широкой лестницы покрывал ковер, коридоры-туннели уходили в стороны. Гот пошел по лестнице, вверх. Встретив спускающегося секретаря, Ульфиле остановился. Дождавшись едва заметного кивка клерка, он пошел дальше.
Поднявшись, мы оказались в роскошных апартаментах, подходивших больше дворянину, нежели чиновнику. Ничего, впрочем, аристократического в типчике, встречавшем нас, я не рассмотрел. Высокий и худой, c закрученными усами «а ля Сальвадоре Дали» и козлиной бородкой, острыми черными глазками и смешным, маленьким для вытянутого лица носом, магистр Збычева был одет в кожаные штаны и куртку. На широком ремне болталась портупея со шпагой. Ботфорты свидетельствовали о том, что скакать на лошади градоначальнику приходилось чаще, чем сидеть за письменным столом с мыслями о благе города и его жителей. На чиновнике был с десяток защитных амулетов, и это обстоятельство почему-то стало меня беспокоить. Я чувствовал фальшь. Магистр был похож на настоящего охотника за головами. С рыцарем-готом так не было. Как затравленный зверь, я сжимался за широкой спиной компаньона, стараясь, стать незаметным, а этот господин с широкой улыбкой обратился к Ульфиле:
– Друг мой, как я рад тебя видеть снова! Представь мне своего спутника.
– Гер Дмитрий к Вашим услугам, гер Ульрих. Он, как Вы заметили – зит, а еще и штихийник...
– О-о! Эс пассирт нихт! Во ир Ринг?
Ну, вот! От того, что после вполне сносной русской речи, магистр перешел на жуткий немецкий, выражая сомнения по поводу заявления Ульфиле, мне стало совсем плохо. Живот скрутило иррациональным страхом, шея то наливалась жаром, то мерзла, хоть воздух тут был затхлым и сквознячок совсем не помешал бы. Напустив в глаза льда, Ульрих снова спросил, но уже на русском:
– Где ваше кольцо стихийника?
– Я не стихийник, гер Ульрих. И кольца у меня такого нет, – собрав остатки воли, твердо ответил.
Они друг другу подмигивали, делали какие-то знаки, а я, сжав кулаки, прятал руки за спиной, удерживаясь от требований напуганного тела выхватить пистолет. Мне стало легче после того, как Ульфиле спросил:
– Гер Ульрих ваши люди выследили гайстербешверера?
– Да, мой друг, Вы найдете его в Баграх, что к западу от Збычева. Живет с месяц как, у одной вдовушки и пока не проказничает. Там его зовут Вильтом. Он не носит шлафрок и свое кольцо прячет под перчаткой. Деревенским говорит, что скрывает от людских глаз какое то увечье. Ему верят.
– Мы отправимся в Багры поутру, – ответил гот.
– Да пребудет с вами благословение Матери, – пожелал Ульрих, почему-то, не сводя с меня глаз.
Гот кивнул и, развернувшись на каблуках, потопал по лестнице вниз. Меня вдруг одолела жгучая обида за то, что я только что пережил. Расправив плечи и смерив магистра взглядом полным уверенности и отваги, я сказал:
– Счастливо оставаться! – и, не обращая внимания на сталь в глазах Ульриха, степенно удалился.
К корчме Земека мы шли молча, что стало уже привычным. Я потихоньку отходил от стресса и даже залюбовался башенками в восточном стиле на одном из аккуратных домиков. Эдакие минареты украшали маленький балкон. Я замедлил шаг и вовсе остановился, когда туда выпорхнуло очаровательное белокурое создание. Девушка, заметив мой наряд, не испугалась, как другие горожане. Она одарила меня обворожительной улыбкой, а когда я улыбнулся в ответ, взгляд ее, почему-то погрустнел. Красавица сняла с пояска платок и бросила вниз. Я поймал подарок и почувствовал, что-то твердое, приколотое к тонкой кружевной ткани. Откинув полу халата, сунул платок в карман, поглядывая на Ульфиле. Гот не заметил, что я останавливался. Махнув на прощание незнакомке рукой, расстроился от того, что пока я прятал платок и следил за компаньоном, девушка ушла.
Размышляя о прекрасной незнакомке, я врезался в спину Ульфиле. Гот остановился и с хитрым выражением на простодушном обычно лице, спросил:
– Гер Дмитрий, если вы дадите мне еще гольд, я куплю для вас коня.
Полагая, что завтра нам предстоит отправиться в путь, я не стал артачиться. Снова полез в карман и, достав самородок, протянул его охотнику.
– Буду вам признателен, гер Ульфиле. Этого хватит?
– Если вы сами найдете дорогу к заведению Земека, я отправлюсь по этому делу прямо сейчас.
Я кивнул, соглашаясь. Гот тут же свернул в боковую улочку и направился к Нижнему городу.
До корчмы я добрался без происшествий. Там меня встретил по-прежнему ни о чем не думающий хозяин, и проводил наверх, в апартаменты. Когда он удалился, прежде, чем оценить место, предоставленное Земеком для ночлега, я бросился к своему рюкзаку, стоящему у кровати из досок.
На первый взгляд все было на месте так, как я складывал. Похоже, в рюкзак никто не заглядывал. Рухнув спиной на кровать, поморщился: она оказалась слишком твердой. Мягкой была только подушка, набитая перьями.
Достал из кармана подарок, развернул и увидел маленькую серебряную брошку. На гемме резчик филигранно изобразил мужчину, ноги которого обнимала женщина. Я вглядывался в барельеф и заметил, что на мужчине надето свободное одеяние, напоминающее шлафрок мага-законника. Кто же ты, прекрасная незнакомка? Приколов брошь к подкладке куртки, я стал рассматривать платок. И нашел то, что искал: в левом нижнем уголке синими нитками было вышито имя – Стефани. Спрятав подарок на груди и предался грезам, зная, что пока им не суждено сбыться. Думал, что если мне не суждено вернуться домой, то и в этом мире можно нормально устроиться. Помечтать не удалось. Не знаю, как вышло, но я уснул. А проснулся, от встряски, устроенной мне Ульфиле. За окном, светало.
