Текст книги "Возмездие (Повесть и рассказы)"

Автор книги: Валерий Старовойтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 12

Встреча с Генеральным секретарем ЦК КПСС произвела на томского первого секретаря обкома партии неизгладимое впечатление. Его очень волновали и критика в свой адрес, и жесткий характер разговора. Мельников, как опытный руководитель с огромным партийным стажем, понимал, что выпады в адрес секретаря ЦК его бывшего коллеги Лигачева не случайны: «Андропов болен, серьезно болен, что означает и замену в Кремле! Вот здорово если бы руководство страной возглавил Егор Кузьмич!» Александр Григорьевич посмотрел на портрет на стене его огромного кабинета и оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что кто-то прочтет его мысли о желании поменять в скором времени портрет близорукого человека с маленькими глазками, полными ума и силы, на седовласого красавца со строгим взглядом сельского учителя. Мельников встал из-за стола, накапал сердечных капель, запил минеральной водой и подошел к окну. Снежные переметы в виде причудливых фигур громоздились на льду Томи. Одна из фигур напоминала баржу с глубокой осадкой, переполненную людьми. Он закрыл глаза: «Ой, как меня достали с этими спецпереселенцами! Что делать? С товарищами из бюро тоже не посоветуешься, все засекречено. Ладно, решать проблему надо самому, а то так и в Москву с должности первого переведут, каким-нибудь функционером в аппарат ЦК». Большие напольные часы пробили десять раз. Дверь кабинета бесшумно открылась.

– Александр Григорьевич, приглашенные на совещание секретари райкомов в зале.

Ровный, негромкий голос помощника вырвал из оцепенения. Мельников подошел к столу, взял листки блокнота, исписанные большими буквами предстоящего выступления, и произнес, переводя взгляд на высокого, стройного молодого человека с офицерской выправкой:

– Сергей Константинович, пригласите к 15.00 начальника КГБ и ректора университета. На вопрос о повестке скажите, что я обозначу её в ходе неформальной беседы. Да, соответственно, и стол приготовить в комнате отдыха!

– Слушаюсь! – Дверь бесшумно закрылась.

Совещание с руководителями районов закончилось, двоих из которых – Бакчарского и Чаинского районов – попросили остаться на бюро обкома по вопросу реабилитации жертв политических репрессий, которое состоится завтра. Первый секретарь Томского обкома решил подстраховаться, заслушав секретарей тех самых районов, где разгорелось в 1931 году самое крупное восстание в Сибири против советской власти. Тем самым он убивал двух зайцев. Во-первых, снималась информация о ныне живущих спецпереселенцах в районах, участниках тех событий, а во-вторых, накануне приезда иностранцев в Томск в областной прессе появится статья о социальной поддержке жертв политических репрессий, оформленное как решение обкома за его подписью. Соответственно, если даже и просочится некая информация диссидентского содержания, то она уже не будет иметь того политического значения, ибо партия разобралась со всеми в соответствии с законом. Бандиты получили по заслугам, а невинные жертвы не только реабилитированы, но и до настоящего времени получают поддержку от государства.

В приемной его ждал помощник, который доложил, что поручение исполнено, за исключением приглашения ректора университета:

– Александр Григорьевич, ректор на похоронах. Умер старший преподаватель кафедры истории, некто Варенцов.

– Соболезнование от обкома и облисполкома в газету подготовь, генералу сам позвоню, что встречу переносим. Без ученой братии она не имеет практического смысла, а коньяка по рюмашке мы и с тобой хлопнем, не пропадать же икре. Заходи через полчаса, помянем историка. Варенцова не знал, а вот с Меркуловым, заведующим кафедрой, знаком.

Дверь за первым секретарем бесшумно закрылась.

В комнате для отдыха, развалившись на кожаном диване со стопкой коньяка в руке, расположился сам хозяин роскошных апартаментов. Напротив, за богато сервированным столом сидел его помощник. К спиртному он не притронулся, но допивал уже третью чашку кофе. Первый был слегка пьян, расслабившись, он решил выговориться:

– Сережа, ты же в конторе служил, насколько я понимаю?

– Да, звание капитан.

– Скажи мне, только честно, хотя бы за то, что я тебе трехкомнатную квартиру на Герцена в облисполкомовском доме дал, докладываешь на меня генералу или нет?

– Нет, не докладываю, Александр Григорьевич! Слово коммуниста и офицера.

– А предлагали? – Первый не унимался.

– Нет, не предлагали. Такая практика исключена была еще при Егоре Кузьмиче Лигачеве. К тому же я не из территориальных органов КГБ, а из особого отдела вооруженных сил, у которого своё командование, но в лице одного из заместителей председателя КГБ СССР. Для территориалов мы просто чужие. Попал в обком после того как комиссовали после ранения в Афганистане.

– Воевал, значит? Молодец! Горжусь! Партия приняла единственно верное решение, введя вас в Афганистан! Поддержав таким образом Кармаля, мы показали американцам, что тоже сверхдержава и защищаем свои интересы. А твое дело ни разу и не смотрел, Вологдину доверяю полностью, как и тебе. Пока и у меня хорошо служишь. Годик так же поработай, потом уйдешь с повышением!

– Служу Советскому Союзу! – Помощник поднялся и принял стойку смирно.

– Вольно, садись. Ешь, пей! А Лигачев глыба! За него мы с тобой должны выпить обязательно. – Закусив французской булкой обильно намазанной маслом и осетровой икрой, Мельников продолжил: – Сережа, я хочу тебе показать один документ, который мне не дает покоя, потому что сам… – указательный палец взлетел вверх, – дал ему отрицательное заключение.

Тяжело поднявшись, первый секретарь обкома подошел к сейфу и достал копию Резолюции Чаинского бюро ВКП(б) по результатам расследования восстания. «Закрытая часть. Особо секретно» и подал помощнику:

– Читай вслух, мне важна твоя точка зрения, как бывшего чекиста. Впрочем, среди вас бывших не бывает, ну, да читай!

Александр Григорьевич согревал в руках стопку армянского коньяка и внимательно смотрел на подчиненного. Его лицо абсолютно ничего не выражало, и когда помощник закончил изучение документа, выпив коньяк, спросил:

– Ну, что скажешь?

– Причинно-следственная связь не установлена или опущена сознательно, чтобы скрыть некие неизвестные факты, которые имели место быть, учитывая время данных событий. Отсюда прослеживается формализм и некая тенденциозность в данном документе, хотя народа, исходя из моего боевого опыта, положили немало с той и с другой стороны.

Сергей Константинович вернул документ Мельникову. Первый секретарь обкома с удивлением посмотрел на помощника и вспомнил слова Андропова. По сути, они совпадали.

Глава 13

Чем меньше оставалось морфина в крови, и чем ближе часовая стрелка приближалась к отметке, соответствующей четырем часам с момента последнего укола, тем боль становилась сильнее. Она волной накрывала половину головы и спускалась к переносице, вызывая за толщей лобовой кости ощущение пробоины, в которую несоразмерно малому отверстию вводят гвоздь. Нестерпимая мука сковывала движение; Екатерина Ивановна замолкала, и обескровленные губы шептали: «Спаси и сохрани».

Она не слышала, что внучка вернулась домой не одна, за её спиной стоял высокий, красивый парень. Через некоторое время, наложив жгут, девушка умело ввела лекарство, посмотрела своими огромными глазами, полными слез, на Уманова и тихо сказала:

– Каждый умирает в одиночку и только раз, поэтому я должна быть с ней постоянно или отлучаться не более чем на четыре часа до следующего обезболивающего укола. Прости. Хочешь чая? Индийский!

– Конечно! Пока бегал по роще в поисках тебя после героического выступления на лекции, проголодался, честно! А давай, я мигом слетаю, гастроном рядом, хотя бы пирожного куплю. Картошку любишь или крем-брюле?

– Не нужно, спасибо. Я пирогов напекла по бабулиному рецепту с рыбой, картошкой и, конечно, с повидлом. Тебе какие больше нравятся?

– Все! – Валера набирал воду в чайник в ванной комнате, потому что в тесной кухне вдвоем было не развернуться, а Тома выкладывала пироги на противень электроплиты.

– А может быть, к пирогам спиртного, говори не стесняйся. У меня есть вино!

– Нет, сегодня тренировка, скоро универсиада, должен быть в форме.

– Ну да, ты же у нас капитан волейбольной команды университета! Подлить чаю?

– Спасибо, пироги потрясающие! Скажи, зачем тебе учительствовать, когда такие кулинарные способности? – Валера рассмеялся и положил широкую ладонь на длинные, худые пальцы девушки. Она руку не убрала, а посмотрела своими поразительными глазами на однокурсника и тихо сказала:

– Современный учитель – это не профессия, это образ жизни, тем более, если учительствовать на селе. А для этого надо не только уметь готовить, но всегда говорить правду, тем более об истории своей Родины, своей семьи. Это я про инцидент на кафедре, чтобы ты не жалел меня!

– Тамарочка! – Тихо донеслось из комнаты. Девушка тотчас вышла, а Уманов задумчиво прихлебывал чай и смотрел в окно на синичку. Она, вертя головкой по сторонам, охотно клевала желтые крупинки проса в кормушке, сделанной умелой рукой девушки. Валерий пытался разобраться в чувствах, нахлынувших на него. Они были совершенно новыми. Его не влекло к этой худенькой девушке, как к женщине. Ему не хотелось её увидеть обнаженной или поцеловать, как это было с другими, Ирой Эйхе, например, но ему хотелось слушать Тому, утонуть, раствориться в бездонной глубине её больших глаз. «Да, Уманов, странно все это и, главное, впервые!» – Мысль оборвалась, птичка вспорхнула и улетела. В кухне появилась Тамара и начала завязывать фартук.

– Спасибо, пожалуй, пойду! – Гость поднялся во весь свой немалый рост, отчего кухонька стала еще меньше. Неожиданно, наклонившись, он чмокнул девушку в щеку и тихо произнес:

– Жаль твою бабушку, да, она умирает. А речь умирающих людей часто бывает символичной. Обычно показательны жесты больного, рассказы и воспоминания, которыми он делится. Ты записывай, я так делал с дедом-фронтовиком. Пригодится истории, которую боготворишь!

Девушка с грустью посмотрела в его глаза и тихо произнесла:

– Мы так благодарны за все! Только вот этого больше не надо!

– Тамара провела тыльной стороной ладони по розовеющей щеке.

– Мне и так очень тяжело, Валера; да я и не подружка тебе для любовных утех! – Сказала, как отрезала, и вернулась к бабушке.

Глава 14

Кутаясь в шарфы и прикрывая лицо варежками от обжигающего на морозе ветерка, потянувшего с Нарымских болот, студенты спешили по университетской роще. Бросая взгляд на часы, Валерий переводил его с витражного окна на входную дверь, но куратора не было. Кафе опустело, студенты с шумом покидали уютный теплый зал, где могли, кто позавтракать с утра с обязательной чашкой кофе, а кто и поправить здоровье пивком после ночной пирушки. Уманов многих прекрасно знал, в основном это были детки партийных функционеров с севера области да боссов от нефтянки, простые же студенты довольствовались в общаге пакетированным чаем и вчерашней овсянкой. Контрразведчиком он пока себя не чувствовал, а вот мысль о том, что стал «сексотом» беспокоила: «Да уж, велик и могуч русский язык, сократив приятный на слух – „секретный сотрудник“ – до режущего и неприятного словечка!» Размышления были прерваны появлением Куркина, который, распахнув настежь дверь, пропустил вперед в потоках морозного воздуха Тому Сможенкову. Валера рванул ей на встречу, на ходу бросив официанту:

– Два чая, погорячее!

Куркин сел у барной стойки, попросил чашку кофе: «Да, мороз сегодня за сорок! А эта девушка ждет стойко и преданно, восхищаюсь!» Официант, улыбнувшись, подал кофе и с ним записку, которая тут же оказалась во внутреннем кармане сотрудника КГБ.

– Боже, так ты замерзла совсем, давай, чайком грейся! – Суетился Уманов подле девушки, усаживая её за столик.

– Благодарю! Спешила в «научку», но увидела, как ты вошел в кафе, вот решила подождать! – Тамара наклонила голову к стакану, согревая об него озябшие маленькие ладони. – Ты ждешь кого-то?

– Нет, впрочем, да! Деловая встреча! – Подыскивая слова, Валерий обжег язык и замолчал.

– Да я тоже, собственно, по делу, обегала всех знакомых, но никто не может достать нужного лекарства!

– Давай рецепт, я постараюсь! – В голове промелькнула мысль о том, что он теперь обязательно сможет, потому что КГБ может все! И с уверенностью добавил: – Для тебя я сделаю все возможное и невозможное!

Куркин, слыша весь этот разговор, усмехнулся, словно прочитав мысли этого высокого, статного парня: «Конечно, ведь контора может все, и поработать для этого стоит». Из переданной официантом записки явствовало, что за соседним столиком именно тот парень, который нужен ему сегодня.

– Спасибо, Валера, и за чай тоже, побегу! Мне нужно готовиться! С философией эпохи Ренессанса проблемы. – Тома поднялась из-за стола и протянула рецепт Уманову.

– Да, согласен, философия эпохи Возрождения представляет собой достаточно пеструю картину, набор разнообразных философских школ, часто несовместимых друг с другом, понимаю! А давай помогу разобраться! – Валера взял рецепт, не читая, положил в карман стильного пиджака.

– Хорошо, приходи сегодня к нам вечером, я испеку пирог с брусникой и послушаю с удовольствием, что именно эта философия не является чем-то целым, хотя и объединена многими общими идеями! – Тамара сказала это просто, с улыбкой, отчего Уманову очень захотелось побыть с девушкой наедине. Он, было, собрался идти за ней, но вспомнил о необходимости дождаться сотрудника КГБ и затоптался посредине зала, посматривая в витражное окно, расписываемое морозными узорами. Тома красиво уложила бабушкину шаль на голове, махнула на прощание рукой и скрылась за дверью, впустив в кафе клубы студеного воздуха. Валерий вернулся на место и тотчас к нему подсел единственный посетитель, заказав плитку шоколада.

– Здравствуйте! Меня зовут Станислав Иванович. Я начальник Игоря. Он на задании на севере области. Нас интересует круг профессора Варенцова среди студентов и аспирантов. Его любимцы, так сказать! Все, кто пишет или разрабатывает темы крестьянских бунтов в период становления советской власти. Срок две недели. Встречаемся здесь в это же время. – Куркин это произнес обычным тоном, словно речь шла о стаде баранов, которых надо пересчитать и направить в другой колхоз.

– Хорошо, я вас понял. Но мне бы хотелось удостовериться, что вы имеете дело с тем, кого хотел бы видеть некто Игорь!

– Молодец, одобряю, «Спортсмен».

«Точно», – пронеслось в мыслях. Именно этот псевдоним взял себе Уманов, подписывая расписку о сотрудничестве с КГБ.

– А как мне передать о выполненном задании?!

– Лично Игорю, у нас только так! До свидания, с девушками разборчивее, не до них сейчас, а вашей девушке шоколадка от конторы! Не красавица, но и не дурна, хотя по мне, так просто овца! – Валеру передернуло от тона начальника, но он промолчал и пожал протянутую руку.

Глава 15

Гудок тепловоза за окном слился с трелью дверного замка. Тамара прикрыла форточку, задвинула под кровать подкладное бабушкино судно, только что тщательно вымытое, и бросилась открывать дверь. Отряхиваясь от снега, на пороге стоял Валера Уманов.

– Привет! Снегопад такой, что все троллейбусы стоят. Вот я пешком от самого центра, извини, без приглашения.

– Да что ты, заходи, чаем напою с вареньем. Ой, поворачивайся, вся спина белая! – Тома схватила с полки щетку и, едва касаясь, провела по широким плечам.

– Тряпку давай, а то тут лужа будет через минуту.

– Проходи на кухню, и поставь, пожалуйста, чайник! Я сама подотру!

– Да, вот еще, лекарство, как ты просила. – Валера протянул девушке коробку с надписью на английском языке: «Герцлия Медикал Центр».

Тома перевела вслух, захлопала в ладони и неожиданно чмокнула друга в щеку, едва дотянувшись на цыпочках:

– Ты наш спаситель и добрый волшебник, по такому случаю мы выпьем по бокалу шампанского!

– Кто-то пришел? – Донесся из комнаты слабый голос.

– Да Валера, с юрфака. Я тебе о нем рассказывала! – Тамара пропустила гостя на кухню. – Одну минуту подожди, сделаю укол бабушке и вернусь, хорошо?

Уманов кивнул, наклонившись в проеме двери, сделал шаг, и тотчас опустился на табурет перед развернутой общей тетрадью на столе. Перед глазами побежали строки угловатого, явно не девичьего почерка: «Сегодня, восстанавливая истинную картину своего недавнего прошлого, мы пытаемся прояснить наряду с другими тайнами истоки и механизмы массовых репрессий. Откуда они проистекли? Только ли в своеволии, бесконтрольности деяний или даже патологии Сталина? Разобраться в их глубинных корнях, не преуменьшая личной ответственности тех, кто управлял государственной „гильотиной“, – обязанность ученого. При проведении объективного исторического анализа мы должны учитывать и такой объективный стимулятор неоправданного насилия, насаждения всеобщего страха, каким является бюрократия карательных органов, как потребность раздутого штата НКВД находить себе работу, доказывая свою общественную полезность. Учитывая расстояние от центра и бездорожье Сибири, то отсутствие элементарного партийного контроля и явилось первопричиной злоупотреблениям служебным положением…»

– Бабулечка, поспи, а я гостя чаем напою! – Донеслось из комнаты, и Валера мгновенно закрыл тетрадь, поднимаясь к плите.

В дверях появилась Тамара с бутылкой шампанского:

– Ты такой большой в нашей избушке, прямо исполин из доброй сказки, а еще волшебник! Фужеры справа, только головой шкаф не снеси! – Засмеялась девушка и прошмыгнула под рукой гостя. Шипела яичница на сале, гудел чайник, а из настенного динамика песня ансамбля «Самоцветы» «Строим БАМ». Было уютно в этом милом, старом доме, оттого и хорошо на душе Уманова, если бы не свербящая мысль: «Чья это тетрадь на столе? Ведь там явная антисоветчина! Неужели рукопись Варнецова?!» Мысль показалась правдоподобной и страшной впоследствии для Тамары, которая стала для парня больше чем студентка с исторического факультета. «Да, надо бы сравнить почерк, но как?»

Хозяйка, слегка опьянев от бокала вина, весело болтала, отчего была совсем милой девушкой, так не похожей на сторонника западной пропаганды.

Новое лекарство принесло и новые ощущения, боль стихла, а на потолке, словно на большом экране, побежали кадры далекого прошлого.

По улице бегал сам комендант Малышкин и созывал народ на сход, что обычно проходил на поляне возле почты. К 12 часам народ собрался. У сколоченного помоста вместо нынешних трибун стоял связанный ординарец Долгих, рядом – Гриня Усков, а на деревянных настилах помоста – главный начальник из краевого НКВД товарищ Долгих. Он и крикнул:

– Никому не позволю топтать советскую власть, даже своему товарищу по оружию!

При этом с силой тычет нагайкой в склоненную кудлатую башку ординарца так, что кровь выступила на кудрях бедного парня:

– Он встал на путь бандитизма и предательства, позоря советскую власть!

– Семен Иннокентьевич, я же приказ исполнял! – Завопил парень, но Долгих не дал ему договорить, выхватил наган и «бац, бац», только мозги разлетелись, словно студень, от тех выстрелов! Народ отпрянул, бабы заголосили, да бежать по домам. А вечером тятя маме рассказывал, что Долгих достал из-за пазухи бумагу и зачитал, мол, бдительным гражданином Усковым изловлен вор и лихоимец, который внедрился классовым врагом в органы по рекомендации нынешнего коменданта Малышки-на, за что тот отстраняется от должности и будет представлен к увольнению из органов, а комендантом села назначается Григорий Усков. Картинка съехала к стене, а потом растаяла. Старушка прислушалась. На кухне весело делились новостями и смеялись.

Екатерина Ивановна с трудом поднялась с постели, прошла по стенке, едва добравшись до ванной, сунула голову под кран с горячей водой, а потом, содрав ночную рубашку, направила на сухонькое, старческое тело душевой шланг. Слегка омывшись, она встала на корточки и поползла назад в комнату, оставляя за собой водяной след. Сил взобраться на кровать уже не было, и старушка, стянув ватное одеяло на себя, легла на прикроватный коврик, закрыв глаза. Обрывки воспоминаний смазанными картинами детства и студенческих лет пронеслись в голове, потом резкая боль сковала тело, и старушка погрузилась в черноту. Очнулась она от крика внучки:

– Валера, сама там подотру! «Скорую», срочно!

Екатерина Ивановна жестом попросила Тому наклониться поближе и тихо прошептала:

– Не надо «скорую». Хочу умереть дома. Деньги на похороны в паспорте. Милая моя, я тебе не успела рассказать, под матрасом рукопись очень хорошего человека, мы выросли вместе в Парбиге, любили друг друга в молодости, но не судьба! – Улыбка пробежала по морщинкам щек, глаза резко открылись, сделались небесно-синими и начали медленно затухать.

– Нет! – Закричала девушка и прижала к себе легкое, бездыханное тело. Рядом, опустив голову, стоял Уманов.