Текст книги "Эффект пешки. Книга первая. Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Валерий Софроний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Как знаешь, – без обид ответил Абдул, – просто ехать далеко, да и скучно, вот и стараюсь дорогу разговором разбавить.

Максиму говорить ужасно не хотелось, он, и сам до конца не осознал, что произошло и уж тем более не хотелось ему изливать душу первому встреченному террористу. Макс отвернулся от собрата по несчастию и постарался шевелиться как можно реже. А второй пассажир почетного купе негромко затянул какую-то мелодичную песенку на одном из языков Кавказа. Голос попутчика звучал очень мелодично и красиво. Суровый кавказец выводил песню бархатным красивым баритоном. Максим, сам не желая того заслушался. Голос сурового кавказца лился медом, он был мелодичен и очень красиво поставлен, так, словно сосед по купе добрую половину жизни занимался исключительно вокалом. Даже не понимая слов Максим, ощущал неведомую ему ранее красоту напева. На ряду с нашим героем притихли и остальные обитатели вагона, тишина накрыла все пространство сама собой, и даже суровый охранник молча стоял напротив двери и молча слушал пение этого незаурядного террориста.

Песня закончилась, и пространство вагона вновь наполнилось звуками, сначала не торопясь и осторожно, а после сильней. Общий фон шума вновь приобрел бывшие оттенки и уровни. А задумчивый Леня Гресько, очнувшись от очарования песни, негромко произнес:

– Очень красивый голос.

Голос горца был удивительно гармоничен. Казалось, он проникал в саму душу, будоража нечто в самой ее глубине.

От давних воспоминаний отвлекла Люба. Мерное сопение под боком Максимилиана усилилось. Максимилиан осторожно тронул девушку рукой. Но та уже довольно крепко спала. Похоже, на этом исповедь можно было заканчивать. Макс поудобнее положил голову на подушку, чуть сильней прижал к себе мирно сопящую буфетчицу и прикрыл веки. Сон пришел мгновенно.

Когда наш герой любовник открыл глаза небольшие электронные часы на прикроватные тумбочки показывали без четверти десять, окна в комнатке были зашторены и что творилось за окном понятно не было. Максимилиан впервые за долгое время отпустил вожжи, и теперь лежа раздумывал утро сейчас или вечер.

– «Сходил в гости, называется, – попенял себе Макс, – на кой ляд я вчера так сильно расслабился, теперь вот непонятно опоздал я на электричку или нет?»

Гость поднялся с кровати и принялся разыскивать свои вещи, но и тут начинающего ловеласа ждал неприятный сюрприз. Вещей попросту не было. Максимилиан стоял абсолютно голый посреди спальни с такой миной словно его обокрали, хотя кому вообще могли понадобиться настолько дрянные вещи? В этот нелегкий для Макса момент с кухоньки донеслось осторожное бряканье посуды. И наш герой, окинув критичным взглядом свои обнаженные телеса осторожно выдвинулся на звуки возни. На тесной кухоньке, хлопотала Люба, барышня стояла у плиты жаря блинчики, на соседней конфорке в эмалированной трехлитровой кастрюльке томилось второе, что это было со своей позиции в коридорчике Максимилиан сразу понять не смог, но запах от кастрюльки шел умопомрачительный. Слюна против воли начала забивать рот.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Макс прикрывая самые интимные места сложенными ладонями, – Люб, я тут вещи свои найти не могу. Ты не подскажешь, где они?

Миловидная буфетчица в довольно откровенном халатике, скрывающем только самые пикантные места и коротком фартучке надетым, поверх всей этой идиллической картинки стояла у газовой плиты выливая на чугунную сковороду жидкое тесто. Как только черпак погрузился в массивную плошку с жидким тестом, Люба перевела взгляд на парня и весело улыбнулась, глядя на картинку стеснительного юноши.

– Максим, я выкинула твои вещи, прости, но в той рвани, в которой ты вчера мне встретился вообще ходить нельзя, особенно в такие морозы.

То, что Люба не врет Макс осознал сразу, Люба вообще врать не умела. И Максимилиан с совершенно растерянным видом присел за стол. Вид у парня был потерян по нескольким банальным причинам, во-первых, среди этих самых обносков находилась справка об освобождение – его единственный документ, да все его состояние(триста сорок рублей) лежали под стелькой демисезонных туфель. Фактически Макс в данный момент находился в полной зависимости от этой красивой домашней женщины.

– У меня в вещах справка была? – выдавил из себя вопрос, потерянный Макс.

– В спальни, в тумбочке, – поспешила успокоить Макса женщина, – там у тебя еще какая-то мелочь в ботинках была, все в прикроватной тумбочке, в выдвижном шкафчике.

– А вещи? Мне ведь на электричку нужно успеть, – путешествовать до самого Энска голышом в планы Макса не входило.

Люба перевернула блинчик и довольно поглядев на молодого ловеласа, а после примеряющимся тоном поспешила успокоить парня:

– Максим, до пятницы электричек не будет. Пока морозы не спадут пути всерьез ремонтировать не начнут. А что касается твоих вещей, то я их выкинула, извини, но в том тряпье ты все свое здоровье оставишь. Неужели ты в «шестую» попал в этих тряпках?

– Нет, конечно, – поспешил откреститься Макс, – неужели ты думаешь, что у меня имелась фуфайка тюремного образца?

Люба ухмыльнулась, представив эту картинку:

– Да уж, забавная у тебя была бы жизнь, – Люба скинула со сковороды блинчик в общую стопку, и вытерев руки об передник, словно

невзначай выпалила, – у меня остались старые вещи мужа. Выкинуть их рука не поднялась. А вот теперь все изменилось.

Барышня взяла Макса за руку и повлекла его за собой в спальную комнату, там она раскрыла одну из створок шкафа, в котором бережно были сложены чистые выглаженные мужские вещи.

– Подбери себе что-нибудь, – предложила Люба и вернулась на кухню.

Добрую четверть часа Макс рылся в вещах, стараясь подобрать хоть что-то подходящее для себя по габаритам. Ныне покойный муж Любы был мужиком видным, в отличие от Макса, на котором вещи смотрелись словно мешковина на пугале. Порывшись в предложенном, привередливый ловелас натянул какие-то просторные шорты и черную хэбэшную футболку, а после проследовал на кухню, из которой доносился такой приятный запах. Следуя на запах, Максимилиан вышел к накрытому столу. На том месте, где он сидел раньше стояли тарелка с наваристыми щами, стопка блинчиков рядышком с масленкой и пиалам меда. От столь прекрасного гастрономического обилия у нашего героя во рту началось обильное слюноотделение. Он очень давно не кушал чего-то подобного.

– Садись, любовничек, и угощайся, – весело предложила Люба.

Макс не стал строить из себя стеснительного юношу и с великой радостью накинулся на предложенные яства. Казалось, что все смертные грехи сошлись в этот момент в одном голодном человеке. Пожалуй, если бы кто-либо сейчас постарался отнять предложенное Максу угощенье, то он поимел бы кучу неприятностей, скорее всего, для начала, Максимилиан бы зарычал подобно псу, у которого отнимают кость, а после, возможно, он бы накинулся на обидчика и перегрыз тому горло. Но такой живой гастрономический интерес явно польстил Любе. Барышня довольно созерцала насыщающегося мужчину и периодически подкладывала ему в тарелку куски мяса.

Наконец, герой любовник набил свою не такую уж большую утробу и с очень довольным видом отвалился от тарелки. Люба мило улыбнулась и пододвинула поближе стакан с чаем.

– Так что там дальше-то было, ну с тем горцем? – напомнила девушка и глянула на гостя с весьма заинтересованным видом.

– Хм. А я-то думал ты вчера уснула.

– Нет, я не спала, – ответила Люба, подвигая пиал с медом поближе, – просто мне давно не было так хорошо. Вот и лежала тихо, словно мышка. Ты, наверное, и решил, что я уснула.

– Ладно, так на чем я остановился?

– Ты рассказывал, как твой сосед по купе закончил петь, – напомнила барышня.

Максимилиан призадумался, сделал один большой глоток из кружки с цветком подсолнуха и продолжил свой рассказ.

Следующие два дня наш горемычный герой провел в аду, сосед по купе оказался ненормальным человеком. Поведение горца адекватным можно было назвать с огромной натяжкой, у Абдула очень резко менялось настроение и взгляды на жизнь. Он то впадал в состояние меланхолии затягивая своим бархатным голосом какие-то горские напевы, то следом его захлёстывала волна прекрасного настроения, почти эйфории, спустя какое-то время террориста захлестывал гнев и он принимался орать на соседа по купе обещая при случае прирезать, затем кураж куда-то пропадал и горец становился нормальным цивилизованным человеком. В эти моменты, Абдул начинал по-человечески общаться с собратом по несчастью, рассказывая о себе множество различных забавных историй, впрочем, и такое состояние продолжалось недолго. Каждая смена настроения отражалась на физиономии горца. В эти явно аномальные моменты лицо Абдула становилось то особенно зверским, то умиленным или одухотворенным, а то и вовсе безразличным. Минут пятнадцать к ряду, кавказец полушепотом мог рассказывать, как будет убивать проклятого душегуба, обрисовывая жуткую картину расчленения и уничтожения, а после словно ничего и не было принимался весело травить анекдоты. В подобной обстановке Максимилиан провел двое суток. Самое интересное, что вертухай Леня видел все происходящее, но при этом он не вмешивался в ход событий. Эти двое суток, наш горемычный герой не спал и не ел, он все это время чувствовал тяжелый взгляд безумного террориста, смотрящий на него исподлобья. Именно этот проникновенный взгляд позволил нашему герою стать тем, кем он стал в дальнейшем. В ночь вторых суток, поезд тянущий тюремный вагон встал где-то посреди поля. Дверь отъехала, и Леня в сопровождении еще одного охранника зашел в тесное купе. Горец довольно улыбнулся и задорно подмигнул Максиму:

– Сейчас меня освободят, и я с тобой порезвлюсь, – довольно сверкнув глазами пообещал террорист.

Максимилиан в смелое заявление не поверил, вот только, Леня и в самом деле отстегнул наручники с ноги и рука горца, тот поднялся на ноги, размялся и не глядя на Леню спросил:

– Они прислали мне замену?

Леня, не говоря ни слова указал глазами на своего напарника тот поспешил отойти, в сторону и напротив входа остался стоять молодой человек кавказской наружности довольно сильно походивший на Абдула.

– Проходи, располагайся, – приказал Леня замене горца.

Парень покорно подчинился воле вертухая и прилег на койко-место. Далее Леня пристегнул несчастного за руку и ногу, а после вышел из купе.

Абдул произнес несколько слов на одном из языков Кавказа и у парня потекли слезы из глаз.

– Горец, ты делаешь хорошее дело, – закончил речь Абдул на русском, – твоя семья не будет знать бед. Позволь я поправлю тебе подушку.

Расстроенный парень приподнял голову, а горец, вместо того, чтоб ее покомфортнее подоткнуть, вырвал подушку из-под головы и накрыл ей лицо. Такого поворота событий Максимилиан не ожидал. Если бы у парня небыли связаны рука и нога, то возможно он бы и смог отбиться от террориста, вот только сила и обстоятельства были не на стороне случайной жертвы, подписавшейся подменить собой другого. Минут через семь Абдул убрал подушку с лица паренька, а после подложил ее под голову теперь уже трупу. В этот момент в купе заглянул Леня и с совершенно спокойным видом поглядел на Абдула:

– Ну, ты все?

– Сейчас, еще одного придушу и можно на свободу с чистой совестью, – оскалил в улыбке белые зубы горец.

– Абдул, тебе заняться нечем? У нас и так будут крупные разборки, по поводу одного жмурика, а ты нам еще говна на вентилятор подкинуть хочешь?

– Да ладно! Не скули, охрана, не трону я этот мусор. Повезло тебе, пацанчик, – зло ощерился террорист, – ладно, Леня, веди. Меня ждет свобода.

Леня кивнул в сторону выхода из вагона, Абдул еще раз прошелся по купе тяжелым взглядом и вышел прочь. Решетка двери закрылась, и Максимилиан сильнее вжался к стенке. Его трясло, панический страх вкупе с выбросом адреналина и нескольких бессонных ночей подействовали на молодого человека весьма удручающе, проще говоря наш главный герой обделался по-мокрому. На свои мокрые штаны Макс не обращал и малейшего внимания. Он отвернулся к стенке и трясясь в приступе адреналинового шока потерял сознание.

– Ты серьезно? – перебила рассказ Макса Люба, – как такое вообще возможно?

– Если ты про подмену человека, то здесь все элементарно. Гос структуры – тот еще паноптикум. Спец службы могут запросто вертеть такими вещами.

– А ты не пробовал куда-либо обратиться? Написать докладную начальству шестой?

Максимилиан поглядел на Любу словно на самую наивную в мире девушку:

– Любаш, ты серьезно думаешь, что поверят сидельцу, которого подозревают в массовых убийствах, а не нескольким организованным охранникам поезда связанными со спец структурами?

– Ну да, – Люба как-то сразу сбилась с подобной идеи.

– Я с этим трупом в одном купе провел двое суток, – охранники завесили мне вход в купе пленкой. Представляешь Люб, я двое суток находился в двух шагах от трупа. Двое суток меня никуда не выпускали и не кормили. К концу вторых суток в моем маленьком купе дышать было невозможно. Я этот запах тлена до сих пор прекрасно помню.

Макса передернуло от неприятных воспоминаний.

– Действительно жутко, – согласилась Люба, – это ж какой, наверное, стресс.

– Сейчас оценивая все произошедшее, я так не считаю, напротив, тот момент меня очень многому научил. И в какой-то мере поменял. Выключил все лишние эмоции. К тому моменту, когда забрали труп, я уже ничего не боялся, я в буквальном смысле отрешился от мира и впал в какое-то состояние оцепенения. И ты знаешь, в этом состоянии я прожил весь следующий год.

– Я даже не представляю, каково это, – сочувствуя, пожала плечами буфетчица.

– Да никак, в подобном состоянии мне было абсолютно все равно что творится вокруг. Состояние полного стопроцентного пофигизма. Но были в этом состоянии и положительные моменты, ум стал очень светлым мозг стал работать на порядок быстрее.

Занимательную историю злоключений Максимилиана прервал дверной звонок. Люба поглядела на часы:

– Десять часов утра, ты случайно никого в гости не приглашал?

Максим даже потерялся от такого вопроса, а Люба коварно улыбнулась:

– Да ладно, не напрягайся ты так, я пошутила. Это скорее всего моя сестра, она живет в соседнем доме.

В дверь начали нещадно стучать и давить на кнопку дверного звонка. Люба шустро поднялась с места и сбегав в спальню притащила какой-то мужской халат зеленого цвета:

– Надень, а то если это моя сестренка пожаловала будет неудобно.

Максимилиан принял из рук халат накинул его на себя и подпоясался. Халатик был явно не по размеру, вот только за неимением прочего пришлось смириться с таким неудобством, да, собственно говоря, и неудобством этот халат можно было назвать с большой натяжкой, Он был велик, но зато в нем было так уютно и приятно.

– Ну наконец-то! – раздался веселый, но укоряющий женский голосок в коридоре после того, как лязгнул дверной засов, – я уж думала ты померла, ну или завела себе любовника и резвишься с ним во всю на кухонном столе пока твоя бедная сестренка замерзает от холода и голода в этом сером унылом подъезде. Сестричка, с родней так не поступают, – укоризненно заметил бойкий задорный голосок.

Глава третья. Ураган по имени Анюта.

Ураган по имени Анюта кубарем ворвался в небольшую хрущевскую двушку.

– Ну и чего ты на меня так вылупилась? – продолжил задорно верещать приятный женский голосок, – что у тебя вообще за манеры, сестренка, заставила меня – бедняжку стоять под дверью, а после даже чаю не нальешь? Видимо правду про тебя бабки на лавочке говорят. Нелюдимая ты. Вот сейчас как обижусь, да как уйду от тебя, и как целых два дня не буду с тобой общаться. Я бы не общалась и дольше, но мне без тебя становится скучно.

– Анютка, можно так не кричать? – робко, еле слышно попросила Люба, – я просто сегодня не одна. У меня мужчина в гостях.

– Ты? Не одна? И у тебя мужчина? – иронично всплеснула руками девушка, – Милая, поверь моему женскому опыту, когда к тебе на ночь приходит настоящий живой мужчина, как правило, он свою обувь оставляет возле двери, и в большинстве случаев он приходит в гости к девушке в каких-либо вещах особенно это актуально зимой. А у тебя тут нет ни обуви, ни какого-нибудь задрипанного пальтишки, куртки или на худой конец фуфайки, – Анютка артистично поднесла ладонь ко лбу Любы, – а, я все поняла! Ты перегрелась в нашем жарком почти тропическом климате! Присела рядом с батареей в поисках мужского тепла и сильно перегрела свой и без того не самый светлый мозг.

– Анютка, да я серьёзно! У меня гость на кухне, – возмущенным шёпотом отчиталась Люба.

– Ага, – скептически согласился разбитной женский голосок, – восемь лет никого к себе не подпускала и тут за один день нашла себе самца.

– Анют, ну давай позже на эту тему поговорим, мне сейчас и в самом деле не до этого, – полушепотом взмолилась Люба, – ты куда пошла?!

– Хочу посмотреть, – без капли смущения продолжила вгонять в краску Любу ее разбитная сестрица, – нужно понять, кого к тебе вызывать, экзорцистов или санитаров.

Люба продолжала лепетать что-то невнятное, а ураган по имени Анютка медленно двинулась в сторону кухни громко на распев голося:

– Мужчинка! Ты где? Где ты, прынц на белом коне!? Где же ты, мужчина Любиной меч…

Ураган-Анюта замолчала на полуслове, в ее поле зрения попал настоящий живой мужчина, которого она только что считала плодом воспалившегося воображения своей сестрицы. Анька не без малой доли удивления глядела на неизвестного лысого молодого человека деловито и без малейшего смущения, намазывающего на блинчик мед.

– Я же говорила тебе, что я тут не одна, – Люба стояла за спиной Анютки красная словно рак, – господи, как неудобно получилось.

Ураган Анютка развернулся на одном месте и с изумлением глянула на сестрицу:

– Господи, сестрица, а я ведь до сегодняшнего дня считала тебя порядочной женщиной, – Лицо Любы приобрело ярко-пунцовый оттенок, – слава богу, это не так! – радостно заявила Анюта.

Люба стыдливы отвела глаза стараясь не встречаться взглядом с Максом, зато Анютка нагло, словно выбирала поросенка на рынке, прошлась глазами по лицу, фигуре и рукам неизвестного до сели человека:

– Так, значит вызывать никого не придется, – Анюта без лишних церемоний присела на свободный стул, – Как звать?

– Максим Федорович Спицын, – без капли смущения, продолжая намазывать мед на блинчик, представился наш герой.

– Потрясающе, настоящий живой мужчинка в гостях у моей тихони.

На Любу было страшно смотреть, две эти девушки были словно небо и земля, Люба была человеком зашоренным с кучей комплексов, навязанных тяжелым детством и воспитанием престарелой бабушки. Ураган Анютка, напротив являла собой образец полного отсутствия каких-либо комплексов, манер и условностей. На какой почве могли сойтись столь разные девицы Макс и представить не мог, и уж тем более не было понятно с какой стати эти две противоположности звали друг друга сестрицами.

Максимилиан сложил блинчик клинышком и прежде, чем засунуть его в рот, дабы разрядить обстановку, поглядел на Любу довольным безмятежным взглядом и произнес:

– Люб, великолепные блинчики, я целую вечность не ел ничего подобного.

Барышне явно полегчало, поняв, что сестрица ее не так уж и сильно опозорила в глазах гостя, Люба начала отходить.

– Сестрёнка, ты мне чаю то нальешь? – требовательно поинтересовалась Анюта, – а то я ведь по морозу, черти откуда добиралась до тебя.

– Из соседней пятиэтажки это, по-твоему, черти откуда? – слегка отойдя от стыда и поняв, чтовсе не так ужасно, как казалось ответила Люба.

– Ну Любаша, ну налей чайку. Ну я очень тебя прошу, просто умоляю, – эта шельма сложила ладони и поглядела на Любу такими глазками, что куда там профессиональным попрошайкам. – Позволь мне утолить свою жажду и я покину вас. Обещаю. Могу даже на библии присягнуть.

Сестрица сдалась, ее Анют оказалась тем еще манипулятором и оторвой. Любаша вздохнула, а после проследовала к газовой плите и поставила чайник.

– Прекрасно, – хищно улыбнулась Анюта, – а пока мы пьем чай можно и о жизни побеседовать.

Нотки страха вновь появились во взгляде Любы, барышня явно чего-то опасалась и Макс прекрасно понял, чего именно. Любаша боялась огласки одного неприятного факта, ей по зарез нужно было скрыть, что ее новый мужчина только вчера вышел на волю. В этом небольшом городке считалось дурным тоном связываться с освободившимися. Нет, прецеденты, разумеется, имелись, как, впрочем, и барышни, не брезговавшие такими отношениями, вот только заканчивались подобные сношения, как правило, плачевно. И Анютка обладая природным любопытством и въедливостью запросто могла докопаться до неприглядной правды. Если говорить совсем откровенно Анютка Максу понравилась, эта разбитная девчонка совершенно неприемлела лжи. Она сама рубила правду-матку в лицо и терпеть не могла, когда врали ей. Эта рыжая миловидная девушка с довольно аппетитной фигурой и смазливой мордашкой по какой-то не ясной для Макса причине видела людей на сквозь, чувствовала когда ей пытаются соврать на уровне подсознания. Подобных людей бывший учитель именовал простым незамысловатым термином – ведьмы. Этой девушке нельзя было врать, она чувствовала ложь на подсознательном уровне, а по сему, дальнейшее знакомство превращалось в очень занимательный аттракцион – хождение по граблям с завязанными глазами.

Люба налила чай и поставила кружку на стол перед сестрой, та с хитринкой поглядела на сестрицу сделал небольшой глоток и переведя взгляд на Максимилиана непринужденно поинтересовалась:

– Не правда ли великолепный чай?

– Очень недурственный, – отхлебнув из кружки подтвердил Макс.

– Ты кто такой? – с более зловещим видом немного резко поинтересовалась Анюта.

– Я вроде тебе назвал свое имя и фамилию? Если тебя интересует что-то конкретное, то спроси.

– Ну что ж, ты сам попросил. Вопрос номер раз – где ты работаешь, кто твои близкие, женат ли ты, много ли у тебя еще подобных бабенок? – бедняжка Люба собиралось было возмутиться и для этих целей даже открыла рот, вот только Анютка как-то особо ловко прервала все эти поползновения подняв указательный палец и направив его в лицо сестрицы, – даже не вздумай сестренка. Ты у меня одна, а по сему, я имею полное право знать о твоей личной жизни если не все, то многое!

Макс, ничуть не смущаясь подобному стечению обстоятельств, намазал еще один блинчик и удостоил барышень ответом:

– Я не работаю, потому что последние шесть лет я провел за решеткой, женат ли я? Честно сказать теперь и не знаю. До получения срока был женат, но теперь, я так полагаю, разведен. Детей не имеется. В родне мать и сестра.

– Да уж, сестренка! – только и смогла выдавить из себя Анюта, – ты прям меня удивляешь, то никого, то вчерашний зэк.

Сестренка молчала, опустив глаза, словно она была нерадивой школьницей, стоящей перед умудренной опытом пожилой учительницей.

– Ну, и за что ты сидел?

– За серию убийств, – дожевывая блинчик, с набитым ртом ответил Макс ошарашив Анюту.

– Очень плохая шутка, – покачала головой Анюта, – но ладно, пока оставим этот вопрос без внимания. Теперь я задам следующий вопрос и, если мне не понравится ответ, тебе придется очень туго. Меня смущает вон тот синяк на предплечье сестры и та ссадина над твоей бровью. Слушай меня внимательно, падаль, если это сделал ты, то можешь попрощаться с жизнью! Я подниму всех местных братков, и они тебя уроют!

– Да нет, сестра, ты все неправильно поняла! – начала оправдываться Люба, – на меня вчера какие-то отморозки напали в паре дворов отсюда, а Максим мне отбиться помог, ему вчера сильно досталось. Он меня совсем не обижал.

Взгляд сестренки урагана перестал быть сильно угрожающим, но острым быть не перестал.

– О как, а ты у нас оказывается герой? – Анюта всплеснула руками, неловко толкнув бокал, и чай разлился по столу неаккуратной лужицой.

– У тебя чай кончился, – Максимилиан указал пальцем на пустую кружку, – на этом культурная беседа подошла к своему культурному завершению. Просто не люблю, когда мне не заслуженно хамят.

– Послушай, ты точно не беглый? А то я подумываю позвонить в полицию, ну так, на всякий пожарный. Простите меня великодушно, но я слегка опасаюсь за здоровье и сохранность сестрицы.

– У него справочка имеется, – поспешила вступиться за своего любовника барышня.

– А давай, сестрица, посмотрим, что у него за справочка, – потребовала Анька вытирая чай со стола кухонным полотенцем.

Растерянная Люба не знала, чего ей делать дальше.

– Ну чего встала, милая, – по-доброму без каких-либо претензий или обид произнес Макс, – принеси ей справочку, пускай убедится. Я чист перед обществом.

Совершенно офигевшая Люба неуверенной походкой двинулась в спальню разыскивать справку, которую самолично сегодня спрятала.

Анютка и матерый, по ее мнению, рецидивист остались сидеть за одним обеденным столом молча без особого доверия глядя друг на друга. Созерцание продлилось секунд сорок, после в небольшой кухоньке появилась Люба и сложенный в двое листок формата А4 лег на стол перед сестренкой. Зеленые глаза урагана по имени Анюта живо двигались по написанным строкам, девушка искала в них какой-то подвох или не совпадение с казённым текстом. Спустя полторы минуты кропотливого изучения Анютка утерла нос негодяю, сидевшему перед ней:

– Вот ты и прокололся, уголовничек, – Анюта ткнула пальцем в подпись и указала на фамилию, напечатанную рядом, – в нашем городке все знают, что начальником семьдесят четвертой является Богорубов Пал Геннадьевич, а у тебя здесь стоит фамилия Панфилов. Панфилов начальник шестой, – со знанием дела уличила проходимца девица.

– А ты шапочку-то прочти внимательно, – без лишних эмоций предложил Макс и ткнул своим пальцем в номер пенитенциарного учреждения.

И вот теперь ураган-Анютка растерялась окончательно. Видно, какие-то пазлы сложились в ее бедовой головушке, после чего ей стало не по себе. Девушка слегка осиплым голосом задала риторический вопрос:

– Но из шестой не выходят досрочно? – страх за сестренку плескался в ее больших зеленых глазах.

Осознав, кто сейчас сидит рядом ураган-Анютка замолчала, делая свои неутешительные выводы.

– Ну и чего ты так испугалась? – примирительно произнес Макс отхлебнув из чашки с цветком подсолнуха, – ты же сама только что сказала, из шестой досрочно не выходят. Оттуда одна дорога, на Воробьевское кладбище. А теперь сложи два плюс два. А чтоб тебе было проще думать, можешь позвонить в полицию или управление шестерки и поинтересоваться на мой счет.

Анютка достала телефон и набрала какой-то номер:

– Алло, – попыталась звучать как можно непринужденней Анютка, – слушай, милый, тут бабы поговаривают будто кто-то из шестой сбежал, – Ураган Анюта на несколько секунд примолкла,

а после разразился бурным всплеском, – да не из парикмахерской шестой, а из тюрьмы этой долбаной!

Анютка вновь затихла внимательно слушая.

– Ну, блин, колонии, какая к чертям разница? Ты лучше скажи оттуда никто не сбегал, а то тетя Клава говорит, что видела сегодня очень странного типа, будто он ей справку об освобождении показывал.

Вновь тишина воцарилась на скромной кухоньке.

– Серьезно! Леха Лыков лично с ним сталкивался на вокзале, когда был в патруле! – тишина вновь захлестнула кухоньку, правда ненадолго, – ладно милый, целую в губки, возвращайся пораньше, мой герой, желательно без лишних отверстий.

Барышня нажала на отбой и прикусила аппетитную губку. После она повернулась к сестрице и с немного виноватым видом отчиталась:

– Мой Гришка говорит, что в самом деле, на днях кого-то из шестой отпусти ли, говорит, Леха Лыков вчера в патруле на вокзале этого типа видел, справку три раза проверяли.

– Так что, все обвинения сняты и теперь мы можем попить чаю, как нормальные, не криминальные люди? – задорно поинтересовался Максимилиан.

– Не а, – вновь заартачилась Анютка, – бог с ним. Допустим ты не виновен, в чем я по-прежнему сомневаюсь, ты лучше расскажи мне о своих планах на мою сестрицу?

– Аня, ну чего ты лезешь не в свое дело! – наконец взбеленилась Люба, – я же никогда в твои отношения нос не совала.

Карие глазки бедняжки Любы налились влагой. Терпение ее было далеко не безгранично и весь имеющийся лимит на сегодня исчерпала Анька. Люба стояла посреди небольшой кухоньки в которой и одному-то человеку было не особо, где развернуться и рыдала, прикрыв лицо ладошками. Анютка осознав, что перегнула палку и отпустила вожжи. Анютка поднялась со стула и подойдя в плотную к сестре горячо ту обняла:

– Ну прости меня, милая, ну дура девка, язык как помело! Извини! – Анюта начала горячо целовать сестрицу.

– Я на тебя обижусь и не буду месяц с тобой общаться, – шмыгая носом и утирая слезы клятвенно пообещала Люба.

В такой ситуации Максимилиан чувствовал себя довольно неловко, ему сейчас ни при каких условиях нельзя было вклиниваться между двумя девушками, их нужно было оставить наедине во что бы то ни стало. Данный жест не придется по сердцу Любе, но зато Анютка оценит его по достоинству.

Макс поднялся с места и молча двинулся в сторону уборной, давая девушкам пообщаться по душам. Занимал уборную наш герой довольно долго, порядка двадцати минут. А по выходу он получил саркастический кол от Анютки:

– А мы то, грешным делом, думать начали тебя там в унитаз засосало.

За отведенное время сестрицы успели примериться утереть слезы и сопли и теперь мирно попивали чай с таким видом, словно ничего и не произошло.

– Ладно, сестренка, мне пора нужно еще на работу забежать, – Анютка демонстративно поглядела на небольшие женские часики залпом добила чай и собралась было двинуться к выходу, когда ее посетила другая светлая мысль, – совсем забыла, Люб. Я чего зашла? Мы же сегодня с тобой на каток договаривались сходить, так чего пойдем? Можешь и кавалера своего зацепить. Ты как не против? – живо поинтересовалась Анютка у Макса.

Макс по-доброму улыбнулся и по-честному ответил:

– Я бы и рад, вот только боюсь Любе рядом со мной крайне стыдно будет на глазах порядочных людей показываться.

– Да брось ты, у нас пол городка бритыми ходят, да и кто тебя тут знает? Ты только справочку никому не показывай и все в порядке будет.

– Я не про то, – прервал поток словоизвержения Максимилиан, – видите ли мадмуазель, фасон мой на сегодняшний день весьма скромен, я бы даже сказал, до неприличия скромен. С таким же успехом вы можете провести вечер в обществе какого-нибудь бомжа или синяка.

– А что у нас маньяки теперь так плохо одеваются? – задорно подколола Макса Анютка.

– Аня! Ну ты опять за старое!

– Все, все. Молчу, молчу, – поспешила успокоить сестрицу Анька.

– Никак нет, мадмуазель, – включился в игру Макс, – маньяки в наше славное время одеваются подобно моделям на подиуме. Мне вот, например, в шестой по отбытию выдали: секси фуфайку, осенние мокасины с небольшой дырочкой сбоку, я так понимаю эта дань современной моде и великолепные панталоны синтетические спортивные Адидас – аля прощай здоровье. Дополняет орбраз майка алкоголичка чудесного сероватого оттенка и изумительный серый свитер. К великому сожалению или радости носки в данный комплект не входили.