Текст книги "Визит к Тёмным (СИ)"
Автор книги: Валерий Иванов-Смоленский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)
– Ничего мы не видим. Садишься в кресло, старший нажимает какую-то кнопку на штуковине, которая открывает и закрывает вход и все.
– Как это все? – поразился я, – а дальше то – что?
– Все. Как бы теряешь сознание, а когда очнешься – мы уже на месте на складах, которые находятся рядом с казармами.
– Вот здорово! – притворно восхитился я, – и сколько времени это занимает?
– Неизвестно. Даже старший обозник этого не знает.
– Хотел бы я попробовать!
– Ничего приятного. Надо пристегиваться металлической сеткой. Потом сильно сдавливает грудь. А затем сплошная чернота. И больно.
– Жаль. Мне так хочется побывать в столице.
– Может, еще побываешь.
– Давай, махнемся!
– Чем?
– Места-а-ами, – внушительно произнес я, растянув это слово, – ты останешься здесь, а я смотаюсь в столицу.
– Ты шутишь? – Кастл даже рассмеялся от нелепости такой перспективы.
– Ничуть. Поменяемся одеждой, никто и не заметит.
Он опять засмеялся и помотал головой: – Ну, ты и подкольщик!
– Я говорю вполне серьезно, – я понизил голос, – и не кричи так громко!
– Но это невозможно! – он перешел на шепот, хотя еще и не осознав, что я не шучу.
– Почему?
Вот здесь он задумался и поглядел на меня искоса. До него начала доходить вся серьезность моего предложения.
– Почему…, повторил он, – старший обозник все равно не разрешит.
– А, кто его спрашивать будет?
Кастл разинул рот. Вбитая в него с молоком матери железная дисциплина не допускала такого варианта. Он пожевал губами, думая над ответом.
– Он просто не пропустит тебя в бальдмейкс.
– Я же переоденусь в твою одежду…
– Ну и что, – теперь Кастл включился в игру и начал полемизировать, – когда мы отбываем в имперский ярус, он запускает нас по одному и пересчитывает, чтобы никто не остался. Ты будешь проходить мимо него вплотную. Он увидит твое лицо, его не обманешь.
– Это мои трудности, – сказал я, – и вообще ты хочешь зажить нормальной жизнью? С собственным домом, со своей семьей. С женщиной и всем таким прочим?
– Это невозможно, – глаза его потемнели, – зачем ты надо мной смеешься?
– Еще как возможно! Вот бери!
И я сунул ему в руку четыре золотых горошины. Он разжал ладонь и недоуменно посмотрел на сверкнувшее золото.
– Откуда у тебя такие деньги? Я никогда даже не видел золотых монет.
– Это твои деньги. Спрячь их и слушай меня внимательно.
Кастл повиновался и осторожно опустил горошины в карман комбинезона, придерживая их внутри пальцами, будто боялся, что они ускользнут. Это был старый трюк. Известно, что за деньги можно купить не все. Но за очень большие деньги продается все, даже душа. А, положив громадную сумму в свой карман, потом невозможно с ней расстаться.
– Лучшая жена стоит здесь восемь ларгов. Тебе же нравится Эмата?
Он ошеломленно кивнул головой.
– Вот и уплатишь за нее старейшине. Она будет счастлива с тобой, тем более что ты ей нравишься.
Здесь я покривил душой, но на карту было поставлено все. Но, кто знает, может действительно дочь Мальена обретет свое счастье?
– Да, – произнес Кастл, как во сне, – я ей определенно нравлюсь.
– На остальные деньги ты построишь дом. Свой дом, – подчеркнул я, – обзаведешься хозяйством и прочим необходимым. И у тебя еще останутся деньги. Ты представляешь, что такое целых четыре дарга?
Он утвердительно кивнул головой, но затем стал мотать ей отрицательно. Парень был в панике.
– Будешь жить поживать, да добра наживать, – закончил я известной русской присказкой.
– Это невозможно! – прохрипел Кастл, но было видно, что нарисованная мной картина вольной жизни ошеломила его, и он даже представил ее хоть крохотным кусочком.
– Возможно! – настаивал я, и все это сбудется, вот увидишь.
– Старший обозник тебя не пропустит!
– Опять, двадцать пять! Говорю же – это я беру на себя. Твое дело…
В это время возле нас нарисовалась незаметно подошедшая Эмата и невинно поинтересовалась, будут ли пить спорщики, может это собьет их пыл?
Не знаю, помогло ли ее присутствие или наоборот, но только почти ухвативший наживку обозник внезапно замкнулся. Он молча цедил свое пиво и не отвечал на мои попытки возвратиться к этой теме. Глаза у него были полубезумные.
– Как бы он не спятил на этой почве? – не на шутку обеспокоился я про себя.
Так в молчании мы и провели остаток вечера. Но руки из кармана Кастл так и не вынул и денег не возвратил. Значит, шанс на мирное урегулирование проблемы оставался.
– Еще день тебе на размышление, – прошептал я на прощание, – смотри, не упусти своего счастья – всю жизнь жалеть будешь, а она у тебя и так хреновая…
Он опять ничего не ответил.
И вот настал день Х. Я был настроен очень решительно, вплоть до применения, если понадобится, силовых методов. Нет, убивать я никого не собирался, а вот обездвижить помеху намеревался без церемоний. Другой шанс попасть на имперский ярус мог представиться только через период – такое время меня не устраивало ни при каких условиях.
Вечером все обозники собрались на прощальную выпивку. Пришло и немало местных, так что зал был почти полон.
Кастл подошел к своему обычному месту, и это меня ободрило. Я еще некоторое время наблюдал за ним издали. Казалось, он принял нужное решение – полубезумная гримаса исчезла с его лица, а на губах даже блуждала легкая улыбка.
– Как дела? – вопрос заданный мной был стандартным, но за ним скрывалось многое.
– Я согласен, – прошептал обозник, хотя надобности в понижении тона не было, кругом стоял гвалт подвыпивших любителей эля.
– Нам нужно поменяться одеждой, – сказал я.
– Я готов.
– Не сейчас. Немного позже, пусть народ еще поразойдется.
– А что, если все-таки старший обозник узнает, что это не я и не пропустит тебя.
– Я его уже подкупил, – эту ложь я заготовил заранее, и она подействовала на Кастла успокаивающе.
– А, если другие заметят?
– Не заметят, я об этом побеспокоюсь.
У меня на этот счет были свои соображения, которые я начну воплощать в жизнь чуток позже, когда присутствующий в трактире люд дойдет до определенной кондиции.
Некоторое время мы пили пиво молча. Но все же сомнения терзали обозника.
– А как ты сбежишь потом? Территория складов и лагеря огорожена и охраняется стражами.
– Старший обозник меня выведет, – вновь соврал я, – у нас уже все оговорено.
– А потом меня хватятся и станут искать.
– Тебя здесь искать никто не будет, ты ведь выбрался вместе со всеми из становища тканщиков. Будут считать, что ты совершил побег там, и начнут твой розыск тоже там. И пусть себе ищут – имперский ярус большой.
– Ты все продумал, – с уважением сказал Кастл.
– Я отлучусь по делам, – вместо ответа на похвалу, произнес я, – жди меня здесь – я скоро вернусь.
И я пошел на кухню. Там вовсю кипела работа. Мальен отмерял порции самогона и разливал в кружки пиво, Тилна возилась, готовя посуду, а Эмата носилась в зал и обратно, разнося заказы.
– Я хочу, – сказал я, подходя к старейшине, – чтобы ты угостил обозников егоровкой. По два стаканчика каждому, за счет заведения.
– Еще чего! Пусть платят, как положено! Ты меня за дурака считаешь – торговать себе в убыток?
– Ты меня не понял. Платить буду за всех я. А ты просто объявишь, мол, по случаю успешных торгов трактир раскошеливается на бесплатную выпивку.
С этими словами я положил на прилавок, где стояла пустая посуда, восемь серебряных ларгов.
– Хватит?
– Мальен пошевелил губами и энергично кивнул головой – по его подсчетам выходил еще недурной приварок.
– Старшему обознику, – дополнил я, – поднесешь один за другим три стаканчика. Лично. Договорились? Начинай прямо сейчас.
Мальен кивнул головой и принялся разливать самогон по стаканчикам.
– Что ты задумал? – спросил он, когда порции были готовы.
– Ничего. Просто я провернул со старшим обозником очень выгодную для меня сделку и хотел бы их всех поблагодарить. Они мне кое-что должны привезти, когда прибудут со вторым рейсом в становище растенщиков. Ты тоже в накладе не будешь.
Не знаю, поверил ли умный старейшина в эту мою, на ходу придуманную ложь, но намек, что и ему кое-что достанется, успокоил его. Он поставил на поднос пятнадцать стаканчиков с самогоном и двинулся в зал.
Я быстро взял одну из кружек с пивом, отлил из нее немного и набуровил на место отлитого хорошенькую порцию самогонки. Затем схватил за руку пробегавшую мимо Эмату и сунул ей кружку в руки.
– Отнеси это обознику, который стоит все время вместе со мной, – попросил я, – твоему отцу уже заплачено.
Тем временем из зала донесся восторженный рев грубых мужских глоток – это обозники приветствовали желание хозяина трактира угостить их за счет заведения. Эмата же зарумянилась оказанным ей знаком внимания и понеслась выполнять мою просьбу.
Смесь самогона с элем, который на моей родине метко окрестили ершом, сделает невозможным допустимое изменение решения все еще сомневающимся обозником. Такая порция уложила бы и привычного к лошадиным дозам земного выпивоху. Я хотел быть уверенным в исполнении своего плана.
Мальен возвратился на кухню и взялся за приготовление следующих порций. Мое сердце наполняло внутреннее ликование – все шло, как и было задумано. Сделав свое черное дело, я со спокойной душой возвратился в зал.
Как и следовало ожидать, Кастл, вдохновленный личным презентом своей будущей жены, выдул уже почти всю кружку и держался на ногах весьма нетвердо.
– Пошли, – скомандовал я ему, – пора меняться одеждой.
Ноги у него заплетались, но с моей помощью мы кое-как выбрались на улицу. Внимания на это никто не обратил, все были охвачены азартом дармовой выпивки. Мало ли куда мужикам надо выйти, до ветру, например.
На улице несчастному обознику стало совсем плохо. Он отключился, повис на моих руках, и мне пришлось ввести дополнительную физическую мощь. Было уже темно и следовало торопиться.
Укромное местечко я подобрал заранее. Между трактиром Мальена и домом его соседа была узкая щель, которая далее расширялась, поскольку соседний дом стоял несколько под углом к трактиру. Я втиснул туда сначала Кастла, а затем пролез сам. Переодевание заняло определенное время, поскольку обращаться с в стельку пьяным обозником пришлось, как с грудным младенцем. Он что-то мычал и упирался, оказывая пассивное сопротивление.
Он был немного крупнее меня, и моя одежда на него влезла с трудом. Зато его комбинезон пришелся мне впору, так как на меня был надет дополнительный комплект местного одеяния, под которым находилось невесомое и неощутимое бронетрико. На бронике я предусмотрительно застегнул свой пояс с монетами, чтобы быть во всеоружии и уже не возвращаться в свое логово.
Бедолага Кастл был бережно уложен на землю лицом вниз. Почему именно так? Дело в том, что неединичны случаи, когда перепившиеся пьянчужки захлебывались своими собственными рвотными массами, лежа на спине. На моей родной планете, разумеется. Рвотных рефлексов у представителей здешнего народа не наблюдалось, но береженого бог бережет. Сверху я накрыл его заранее приготовленной циновкой из грубой ткани, чтобы кто-то любопытный не сунул нос в эту щель и не обнаружил неподвижно лежащее на земле тело.
Все, основные задачи были выполнены. Я надвинул козырек кепи на лицо, как можно ниже и возвратился в трактир. Веселье было там в самом разгаре. Все обозники уже приняли по второй, а их главарь уже нетвердой рукой прицеливался и на третью. Чем кардинально отличался местный выпивоха от своего земного собрата, так это сдержанностью своих агрессивных чувств. Если нашему, зачастую, хочется непременно закончить банкет с помощью оглобли или увесистым предметом мебели, будь это не на природе, то эти вели себя очень мирно. Единственное, на что их непреодолимо тянуло, это повращать поднятыми вверх руками и потоптаться по кругу. Прямо, птицы со сложенными крыльями, штопором медленно падающие на землю. Впрочем, в подобный пляс пустились только местные любители эля, сдобренного стаканчиком егоровки. Обозники стояли чинно, и лишь вытаращенные глаза, да внезапные резкие отклонения тел от вертикали свидетельствовали об уровне их опьянения.
Надо отдать должное старшему обознику, опрокинув третий стопарь, он не впал в прострацию, а встрепенулся и отдал своим орлам команду на выход. Приказ был исполнен беспрекословно и обозный народ потянулся на улицу. Здесь он построил народ в шеренгу, пересчитал всех и, встав впереди, в качестве поводыря, повел колонну по радиальной улице в сторону транспортала. Я замыкал вереницу бредущих пошатывающихся фигур. Не потому что боялся лишний раз попасться на глаза старшему, а оттого, что опасался, как бы кто не потерялся в этой темноте. Это вызвало бы дополнительные разборки, стали бы выяснять, кто именно потерялся и меня могли расшифровать, как чужого.
Уходя, я бросил прощальный взгляд на трактир. Семья Мальена стала для меня почти родной. Будут ли они вспоминать о странном пришельце, неожиданно появившемся в их становище и столь же внезапно исчезнувшим? Я был благодарен им за доброе отношение и поддержку. Тех денег, которые я им оставил, хватит да конца жизни, на них можно скупить все имущество становища тканщиков. Вероятно, разбогатев, они перестанут вести громоздкое хозяйство с джалмами, ограничившись трактиром. Что же до Эматы… В любом случае я не мог стать ее избранником. Уверен, что истосковавшийся по женской ласке и семейному уюту Кастл, будет ей превосходным мужем.
Загрузка в транспортал прошла, как говорится, без сучка, без задоринки. Старший обозник, встав у входа, пропускал всех по одному и просто пересчитал личный состав своего экипажа по головам. В лица он не вглядывался – достаточно было характерных комбинезонов и кепи.
Кресел оказалось шестнадцать, и одно из них осталось пустым. Как и другие, я пристегнулся висевшей сбоку металлической сеткой и стал с некоторой тревогой ждать старта. Перенесет ли мой земной организм это путешествие, может, тела обитателей внутри устроены по иному?
Но все обошлось благополучно. Старший обозник поманипулировал своим пультом и меня резко вжало в кресло. Грудь сдавило, дышалось с большим трудом, я съежился и замер. Ощущения дальше были такими, будто огромная рука крепко сжала меня в кулак и зашвырнула в тартары. Я потерял сознание, а когда очнулся, увидел, что обозники уже освобождаются от своих сеток и спешат на выход.
Вместе со всеми я приступил к разгрузке привезенных товаров в одно из помещений громадного склада, возле которого находился и куб транспортала, но на втором заходе включил режим невидимости и сбежал. Здесь уже начинался рассвет. В полумраке за складом возвышались длинные коробки двухэтажных зданий, видимо, это были казармы обозников. Рядом темнела стена забора, высотой более двух метров. Полагая, что его верхушка может иметь сюрпризы в виде колючей проволоки или битого стекла, я включил режим полета и легко его перемахнул.
Город еще спал и был безлюден. Я снял комбинезон обозника и демонстративно положил его на самом виду, положив сверху кепи. Пусть убедятся, что Кастл совершил побег именно в этом месте и удачи им в его безуспешных поисках.
Одежка моя мало отличалась от здешней, разве только более грубой тканью и некачественным пошивом. Но на всякий случай я сразу сменил ее, дождавшись открытия одной из многочисленных лавчонок, торгующих готовой одеждой и обувью. Начиналась новая жизнь, которая оказалась гораздо боле опасной и насыщенной, нежели на предыдущем ярусе.
КНИГА ВТОРАЯ.
МОНСТР ПРОСЫПАЕТСЯ
Глава десятая. Кем быть?
Кем быть?
Наверняка многие, если не все, читали в детстве это знаменитое стихотворение популярного детского писателя. Сейчас этот вопрос встал предо мной, пожалуй, более актуально и остро, нежели известные гамлетовские «быть или не быть?».
Уже четвертый день я жил в главном городе империи. Столица внешне полностью соответствовала своему названию и статусу. Широкие проспекты, застроенные двух или трехэтажными домами (выше строить было нельзя, поскольку по закону ни одно строение не должно было превышать высоту императорского дворца), шикарные магазины, роскошные гостиницы, громадные многолюдные рынки. По вечерам улицы освещались уличными газовыми фонарями. Электричества здесь не знали, поэтому витрины магазинов расцвечивались разноцветной газовой подсветкой, а окна домов выглядели тускловато-желто и однотонно.
Первым делом я купил себе подходящую одежду. Подходящую под что? Просто под среднестатистического горожанина. Большинство здесь одевалось достаточно незамысловато: мужчины в светлые куртки и более темного цвета рубашки и штаны, а женщины в цветастые длинные платья и разноцветные плащи.
К ночи по улицам начинали дефилировать многочисленные щеголи, разодетые, каждый во что горазд, но очень пышно и разнообразно. То же касается и особ женского пола, на головах которых, к тому же, кокетливо сидели умопомрачительные шляпки, причем ни одного повтора по фасону я не приметил. Я отнес эту категорию к местной средней буржуазии.
Меньшее число составляли мужчины, одетые в камзолы и чулки, по типу нашего средневековья. Непременным атрибутом у этой части горожан были усы и клинки в ножнах на левом боку, похожие на наши шпаги времен французского короля Людовика XIV. По моему разумению вооруженные гражданские могли быть по земному определению только дворянами. Дамской части дворянства на улицах отчего-то не наблюдалось.
Еще меньше было офицеров. Их выделяли, разумеется, мундиры и погоны, а также военные награды. Непременные усы и шпаги ничем не отличались от штатских дворянских. Военная каста делилась, в свою очередь, на армейцев и на гвардию. Гвардейцы щеголяли исключительно в голубых мундирах с позолотой, эполетами, аксельбантами и прочей парадной мишурой. Армейское обмундирование тяготело, преимущественно, к защитным цветам, а вот погоны были разноцветными, по-видимому, в соответствии с родом войск. При этом вояк в гвардейской экипировке было в разы больше, чем армейцев. Столица, однако…
Наконец, каменные мостовые, время от времени, сотрясал грохот колес и дробный стук подкованных копыт. Это проносились закрытые кареты, запряженные двойкой-тройкой лошадей, а также открытые одноконные коляски. К этому времени я уже знал, что четверкой лошадей (и более) мог запрягаться лишь экипаж самого императора. Автомобилестроения в империи не знали. Сквозь окна карет можно было различить надменных дам в мехах и чопорных джентльменов в темных камзолах, только более строгого и узкого покроя – нечто вроде современных смокингов. В колясках восседал народ попроще, чем в каретах, но также одетый построже и побогаче, нежели люд, шатающийся по вечерним улицам. Безусловно, это была местная знать, аристократия, придворные вельможи – назовите, как хотите. Одним словом – высшая элита империи.
Совсем ближе к ночи, а также в ночную пору и до самого утра эпизодически слышался приглушенный и мерный лошадиный топот. Наступал час стражи. А приглушен он был, так как копыта лошадей обматывали чем-то мягким. На мой взгляд, это преследовало две разумные цели. Во-первых, не мешать мирному сну столичных граждан. Во-вторых, чтобы не спугнуть раньше времени ночных татей, коими славится любой столичный город.
Вот такое смешение земных времен и понятий в стольном граде чужого государства. Все эти сведения я почерпнул, наблюдая за уличным коловоротом из узкого оконца своего скромного номера, расположенного на третьем этаже второразрядного местного отеля. Прикинувшись средним командировочным коммивояжером, ежели обозвать мою фальшивую ипостась чисто по-нашему. Не брился я уже с тех пор, как прибыл на эту планету, поэтому бородка и усы, соответствующие обличью местных торговцев, у меня имелись.
К счастью, никаких там паспортов, удостоверений личности и прочих командировочных и проездных документов в империи не существовало. Деньги, манеры и прикид – вот три основных составляющих здешнего представительства. Это облегчало задачу моей легализации, хотя любые ксивы я мог изготовить запросто и почти молниеносно. Малыш снабдил меня, на всякий случай, и этими небесполезными знаниями.
Деньги у меня были. И даже по столичным меркам очень много. Оставалось приобрести подходящую под легенду одежду и подобрать соответствующую манеру поведения в местном обществе.
Изучением этих вопросов я и занимался все три затворнических дня. Телевидения, наиболее быстрого информативного источника, здесь не существовало. И, тем более, не было привычного и всезнающего Интернета. Однако книгопечатание существовало. Правда, большей частью в виде различной религиозной и справочной литературы. Художественную литературу представляли сказания о подвигах далеких предков нынешней придворной камарильи. А также выспренные любовные поэмы. Скукотища.
Но я для чего сюда прибыл? Читать песни местных нибелунгов в подлиннике? Или лучших представителей местной классической поэзии в переводе на русский?
Моя гостиница была небольшой, но в три этажа. Я выбрал одноместный номер на третьем этаже, так мне казалось безопасней. Два громадных кофра должны были выдавать мои торговые цели. Правда забиты они были нужными мне книгами, которые я покупал в разных магазинах, дабы не вызывать излишнего интереса к своей персоне.
Наблюдая городскую суету с высоты третьего этажа, я понял, как зародилась знаменитая фламандская живопись. Художники этой школы славились тем, что использовали как бы взгляд сверху, с высоты птичьего полета, отчего изображаемое пространство выглядело бескрайним. И, при этом, красочно выписывали все детали и подробности с точнейшим соблюдением пропорций.
Итак, Фландрия. Первая половина пятнадцатого века. Убогая гостиница. Комнатушка на третьем этаже. И заросший бородой художник, посматривающий вниз на улицу через подслеповатое окошко и наносящий кистью уверенные мазки краской на прислоненной к оконцу доске. Это Ван Эйк (не путать с Ван Дейком и, тем более, с Ван Даммом) – родоначальник фламандской живописи. Он еще беден и совсем не знаменит, но обладает главным – упорством в достижении поставленной цели. И это приносит ему успех.
Таким образом, по ассоциации с великим фламандцем, я должен, прежде всего, вооружиться упорством и обозреть жизнь чужого города «a vol d`oiseau» [8]8
a vol d`oiseau – с птичьего полета (франц.)
[Закрыть].
Три дня и большую часть ночного времени я непрерывно впитывал в себя различную информацию, которая помогла бы мне адаптироваться в здешнем обществе.
Географические знания были весьма скудны и касались, как я понял, прошлого планеты, когда еще не было ярусов. Административно-территориальное деление разделяло империю на двадцать семь провинций, во главе которых находились губернаторы, назначаемые императором и герцогство Ардоньерское. С этим герцогством было что-то неладно, то ли оно было колонией, то ли, напротив, обладало очень большой автономией, то ли вообще существовало отдельно. Во всяком случае, официальные источники просто фиксировали факт его наличия, не раскрывая отношений с метрополией.
Никаких карт не было и в помине, поэтому получить представление о географическом положении страны, рельефе, природных образованиях, водоемах и водостоках было почти невозможно.
Равно, как не публиковалось и статистических данных о площади империи, его населении и прочих необходимых атрибутов государства. Я решил, что эти данные по какой-то причине засекречены.
Со здешней астрономией я был уже знаком наглядно. Помимо двух дневных и трех ночных светил, в планетарную систему входили еще четыре планеты – ни одно из небесных тел собственных имен не имело, а только номера. Естественно, планета, на которой находилась империя, имела первый порядковый номер. Остальные планеты были, похоже, необитаемыми. Вот собственно и все по этой части.
Религия существовала чисто формально и никакой власти, ни светской, ни духовной, не имела. Как английская королева, существует, но не правит. Два соперничающих бога: Бог Добра и Бог Зла. Первому молятся и славословят, чтобы принес удачу. Второму тоже молятся и просят, чтобы не входил в дом. Храмы им не возводились, а их изображения существовали в виде многочисленных статуэток и бюстов, зачастую ничем не похожих друг на друга по своим типажам. Впрочем, земные художники тоже изображали Бога по-разному, в том числе и на иконах.
Естественные науки имели потенциал сравнимый с земным уровня первой половины девятнадцатого века. Хотя, может быть, их достижения также были государственными секретами и не выставлялись на всеобщее обозрение. С другой стороны, империя была на планете единственным государством и никаких конкурентов не имела. От кого скрываться?
Крайняя скудость полученных знаний меня здорово раздосадовала. Чертова планета не желала раскрывать мне не то, что свои тайны, но и давать элементарные сведения о своей физической, политической и экономической структуре.
Мало того, что здешняя жизнь не баловала своим разнообразием, она была покрыта пологом непонятной секретности. Представьте себе – вас занесло в наше раннее средневековье. Нет привычных интернета, мобильной связи, телевидения, кино, радио. Отсутствует электричество и вся бытовая техника на его основе. Из всех развлечений, как показал дальнейший ход событий, только общение с себе подобными в многочисленных питейных заведениях, участие в весьма прозаических танцевальных балах, а из поэзии, и то, если повезет, короткие любовные интрижки.
Даже домашних животных здесь не было. Никто не помашет тебе весело хвостом, чтобы снять стресс. Не излить душу своенравной, но умной кошке. И не пожаловаться на жизнь хотя бы молчаливой аквариумной рыбке.
Что Соловушка не весел, что головушку повесил? Хотя нет, речь идет в этом слогане не о соловушке, а о ком-то другом. С чего это непобедимому Соловью-разбойнику вешать голову? По-моему, это из «Конька-горбунка» Ершова. Надо идти в народ. Нужно изучать ситуацию изнутри. Возможна и разведка боем.
Зато информации о сословном составе здешнего общества, об императорах и императорском дворе, об этикете и прочих придворных цирлихах-манирлихах было более чем достаточно. Например, до самого мельчайшего движения расписывалось, как должна проходить аудиенция у императора.
Основным благородным сословием было дворянство, принадлежность к которому удостоверялась буквой t` перед родовым именем. Так, мое имя, будь я здешним дворянином, звучало бы t`Егор. Обращением к дворянину служило слово «тье», а к особе женского пола дворянского происхождения – «тьеи».
Дворянские роды, кои здесь насчитывались многими тысячами, имели свои гербы. Каждый из них представлял собой изображение какого-нибудь животного. Бесчисленное множество видов зверей, многие из которых отличались друг от друга лишь мордами, меня поразило. Как и то, что туловища некоторых из них были почти одинаковыми. Где же водится здесь все это зверье? Или они являются вымышленными, созданными лишь воображением живописца?
Родовой герб вышивался цветными нитями на левом рукаве верхней одежды (камзоле, куртке, плаще) и обрамлялся круглым серебряным позументом. Были подробно указаны его точное расположение и размеры. Непременным атрибутом дворянина был меч. То, что я принял первоначально за шпаги, оказалось более грозным оружием. Меч был обоюдоострым, им можно было наносить, как колющие, так и рубящие удары.
Существовало еще и высшее дворянство, типа русских бояр, которые занимали различные высшие должности при дворе. Перечислять их утомительно, в связи со сложным функциональным звучанием. В переводе на русский язык они звучали бы так: печатник, ловчий, постельничий, виночерпий, конюший, оружничий, стремянный, смотритель и так далее. Были и должности, переводимые на иностранный манер: церемониймейстер, гофмейстер, шталмейстер, гофмаршал, егермейстер и другие. В столь запутанной иерархии разобраться было довольно сложно, хотя сами названия высших придворных постов указывали, чем должен был ведать данный чиновник в придворном хозяйстве. Вся эта дворовая камарилья соответствовала Кабинету министров и возглавлялась Первым Министром Двора. Отличительным их знаком была приставка tt` к родовому имени.
Одна из книг содержала указы, эдикты и письменные распоряжения императора, а также некоторые законодательные акты. Это были весьма полезные знания. Отдельно я тщательно проштудировал Дуэльный кодекс. Дуэли в империи были официально разрешены эдиктом императора, и это могло мне здорово пригодиться. Зачем? А вы вспомните, как незабвенный Д`Артаньян приобретал себе друзей и завоевывал авторитет. А ведь он тоже прибыл в Париж из заштатной провинции.
Пересмотрев массу нужных и ненужных сведений и, намотав их на ус, я откинулся на спинку стула совершенно удовлетворенный.
Alea jasta est! [9]9
Alea jasta est! – Жребий брошен! (лат.)
[Закрыть]Эти слова, сказанные Юлием Цезарем при переходе реки Рубикон, завершили мою поисково-иформационную эпопею. Теперь я знал, кем быть.
Дворянином, прибывшим в столицу из отдаленной провинции, затерявшейся на задворках империи. Первоначальный капитал – усы – у меня уже наличествовал. Я посмотрелся в зеркало. Конечно, до Буденного, с его роскошными мётлами, мне далеко. Но еще с недельку и я смогу их даже залихватски подкручивать кверху, что считалось модным шиком у здешних обладателей дворянских гербов.
Наточив, как бритву, имеющийся у меня дорожный ножик, я сбрил свою бородку. С непривычки допустил несколько порезов и один из них, на виске, приличный, грозивший стать шрамом. Ну, да ничего шрамы мужчину только украшают. Усы слегка подстриг ножницами, чтобы они имели ухоженный вид.
Дело за малым – приобрести подходящую одежку, нашить на нее герб и повесить на бок меч. При наличии имеющихся у меня капиталов это было лишь вопросом времени.
Пару приличных, но не слишком шикарных камзолов (из провинции же) я приобрел в ближайшей лавке, торговавшей готовым платьем. Для конспирации, дюжину пар чулок и несколько пар башмаков я купил в другом магазинчике. В следующей лавке мной был приобретен плащ и три пары коротких штанов, похожих на пажеские. Шляпу я выбрал с широкими полями, чтобы при необходимости прикрывать черты своего лица.
С гербом пришлось помучиться. Не оттого, что художник из меня был никудышный, нет, Малыш не забыл забить в меня и зачатки неплохого живописца. Просто копировать местных зверей было нельзя – родовой герб должен быть уникальным. А с фантазией у меня что-то сегодня не получалось. Поупражнявшись в изображении всяких псевдотварей, я махнул на все рукой и нарисовал свою домашнюю кошку, которую звали Нэська. Имя это было производным от легендарного лох-несского подводного чудовища Нэсси. Но это и все, что было свирепого в моей кошке. Несмотря на свое сиамское происхождение, она была на удивление ласковой и не очень своенравной.
