Текст книги "Всего три дня"
Автор книги: Валерий Бирюков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– А я твоей самоуверенности не разделяю! – горячился Авакян. – Не мы, а батя виноват в том «уде». И сейчас план он нам даст. А мы что? Мы – исполнители.
– Творческие, инициативные исполнители, – наставительно поправил его Максим.
– Да ну тебя к лешему! С тобой серьезно, а ты… – Авакян отвернулся от него, накрылся простыней.
– Слушай, я все тебя, Алик, спросить хочу: зачем тебе усики? Не идут они тебе, честное слово. Представляешь: оракул – и с усиками?
Кто-то коротко хохотнул и поперхнулся в подушку. Авакян подскочил на постели. Сейчас он походил на взъерошенного тщедушного петушка рядом с каменно возвышающимся Мирошниковым.
– Кто смеялся? – грозно спросил Мирошников, опередив его.
– Максим, перестань, – попросил Викторов. – Парень дело говорит. Завтра, если комдив февральскую обстановку повторит, нам туго придется.
– Бабка надвое сказала, Саша. Тошно мне вас обоих слушать, – серьезно сказал Мирошников. – Пессимисты проклятые! Я так думаю, что батя десять раз анализ сделал. Потом майор Глушков – тоже мужик с головой. Опять же новый командир что-нибудь подскажет. А в тебе, Алик, знаешь, что мне не нравится? Да нет, на усики. Я пошутил, они тебе идут. А то, что переметнулся как-то быстро к этому майору.
– А что ты против него имеешь? – опять вскинулся Авакян.
– А ничего. Только и батю не надо хаять. Он пока еще тобой командует, понял? – Мирошников разжал руки и лег. – Спокойной ночи. Кто там ближе к лампочке, гаси свет!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Предчувствие не обмануло подполковника Савельева. Утром, еще не побывав на командно-наблюдательном пункте, посмотрев лишь первые разведданные, он понял, что имитационная команда создала ту же мишенную обстановку, что и в феврале. Вот и случилось то, чего он боялся, что все дни пытался скрыть от самого себя: его знаний и опыта на решение этой задачи не хватало!
Единственное, что он мог предложить, – стрелять так же, как тогда: всем дивизионом, стараясь быть поточнее. И надеяться на запас снарядов. Савельев понимал, что это не лучший выход – все равно что стрелять из пушки по воробьям, но другого придумать не мог.
«А что наш «академик» присоветует? – посмотрел он с надеждой на майора Антоненко. – Ага, тоже лоб трет? Вот так! Получается, что не было моей вины в той «тройке». Не было! Стоило тогда просто доказать, что такая задача не для гаубичного дивизиона, а не переживать до сердечного приступа и не мучить себя понапрасну».
– В общем, так, – хмуро произнес вслух подполковник Савельев, – будем докладывать, что мы не в состоянии обеспечить полное подавление обороны «южных» при таком ее расположении. Пусть, пока есть время, Кушнарев просит подкрепления, привлекает реактивную артиллерию, минометчиков, авиацию – это уж его забота. Прикажут нам – будем мы стрелять. Но тогда с нас взятки гладки, верно?.. Есть другие предложения?
На командном пункте установилось гнетущее молчание. Майор Антоненко задумчиво вышагивал из угла в угол. «И тебе задачка не по зубам, – решил Савельев. – Чем же ты лучше меня тогда? Одним здоровьем?» Но майор Антоненко опроверг это. Когда начальник штаба оторвал взгляд от карты и встал из-за стола, чтобы возразить командиру, он опередил его:
– Мне кажется, Алфей Афанасьевич, расписываться нам в собственном бессилии не стоит. Это еще успеется. Случай, конечно, уникальный. Но коль ситуация необычная, надо и выход из нее искать соответствующий. Разбирали мы в академии нечто подобное… – Антоненко опустил, что это было в его дипломной работе. Сейчас он обрадовался предоставившейся возможности проверить свои теоретические выкладки и выдавать себя не хотел. – Не совсем похожее, правда, – там равнина, а тут горы, – но все же попробовать можно. Что, если дать каждому орудию свою цель?
– Нет, нет, что вы, Василий Тихонович! – ни минуты не раздумывая, решительно отказался от такого варианта Савельев. – Нереально. Это не огневая подготовка получится, а бог знает что! На прямую наводку дивизион я не выведу – через пять минут от него ничего не останется, «южные» мне его живо расколотят. А стрелять так с закрытых позиций просто невозможно. Нет у меня столько вычислителей, чтобы подготовить для всех орудий данные. И линий связи, и стреляющих. А имел бы их – разве допустимо на наблюдательных пунктах такое столпотворение? «Южные» их быстро обнаружат и разнесут раньше, чем мы начнем стрелять. Да и потом, где это видано, чтобы мы, тяжелая артиллерия, как снайперы, за мелочью охотились? Нет, нет и нет!
– Товарищ гвардии подполковник, позвольте, я скажу, – негромко произнес майор Глушков, внимательно слушавший спор командиров. – Вариант «орудие – цель», на мой взгляд тоже, самый подходящий. Я бы сказал даже, идеальный для такого случая. Но в нашем положении – невыполнимый: нет технических возможностей. И это наша вина, что мы не предусмотрели подобный казус. Но это уже другая тема. Я поддерживаю Василия Тихоновича с небольшим компромиссным изменением. Орудие не орудие, а между взводами цели можно распределить. Стрелять будут командиры батарей и взводов управлений. Данные подготовить успеем, беру на себя.
– Нет, – твердо повторил подполковник Савельев. – Экспериментировать на зачетной стрельбе, пока я командую дивизионом, не позволю. Каждая батарея возьмет на себя по высотке, и больше никаких перераспределений.
– Да мы особенно и не ломаем обычную схему, – продолжал спокойно настаивать на своем начальник штаба, давно уже привыкший к тому, что командир неохотно принимает незнакомые, не отработанные заранее на тренировках методы стрельбы. – Так получится куда прицельнее, чем пытаться накрыть всю площадь. Два-три переноса огня, и выкурим «южных». А так только попугаем.
Савельев ничего не ответил, давая понять, что доводы майора Глушкова тоже неубедительны для него и поэтому неинтересны.
– Алфей Афанасьевич, – снова заговорил майор Антоненко, досадуя на упрямство Савельева и одновременно стараясь скрыть эту досаду. – Алфей Афанасьевич, – повторил он мягче, – нельзя же так! Илья Владимирович верно говорит. Это нам по силам – я же видел, как дивизион стреляет. Помните, как НП разнесли? А ведь цель тоже мелкая была. Давайте подумаем, не будем торопиться, взвесим все.
Эти просительные нотки и решили спор. Машинально, забыв о присутствии офицеров, Савельев провел ладонью поверх рубашки, крепко растирая грудь там, где засела занозой боль.
Да он и сам хорошо видел нелогичность своих возражений. Резон в доводах Антоненко и Глушкова был. Зимой, когда он искал причины неудачи, такая идея тоже приходила ему в голову. Но, видно, слишком быстро отогнал ее: нереальной, невыполнимой, непривычной показалась. Есть тут здравый смысл, стоило бы обдумать. Но времени на это уже не было. А вот молодые, погляди-ка, друг друга с полуслова поняли. Вот тебе и «академики»! Обскакали старика, ничего не скажешь! Ну что ж, решение будет почище соломонова: пусть-ка они сами эту кашу и расхлебывают, раз так настаивают и уверены, что справятся. А мы посмотрим. Со стороны.
– Нет, – произнес Савельев упрямо после долгого молчания, но голос предательски дрогнул. – Рисковать я не хочу.
– Эх, Алфей Афанасьевич, загубим стрельбу! – в сердцах сказал майор Антоненко и отвернулся.
– Товарищ гвардии подполковник, вас на КП полка вызывают, – сказал Климов, сидевший возле полевого телефона.
– Хорошо, доложите, что сейчас будем. Едем, Василий Тихонович, под светлые очи начальства. – Савельев тяжело поднялся с табуретки. Встретился со взглядом майора Глушкова, в котором без труда прочел неодобрение, хотя красивое загорелое лицо начальника штаба было, как всегда, непроницаемо.
А майор Антоненко и вовсе не скрывал своего недовольства: тонкие губы сжаты в иронической усмешке, глаза в сторону отвел, – дескать, делайте что хотите, я свое сказал.
«Верно, считают меня ретроградом, ждут не дождутся, когда наконец уволюсь. А я вот вам – сюрпризик!» – усмехнулся Савельев и направился к выходу. Уже у порога палатки он обернулся и увидел, как умоляюще смотрит на него рядовой Климов, слышавший весь разговор. «И ты, Брут!.. – удивился подполковник. – Ну, тогда и в самом деле пора». Теперь он больше не колебался в своем решении.
На командном пункте полка Савельев подошел к командиру дивизии и, к полной неожиданности майора Антоненко, попросил разрешения передать командование дивизионом.
– Помилуйте, батенька, что это вы вдруг? – удивился генерал. – Один всего день остался. И Василий Тихонович, наверное, еще не освоился. Как он решение будет принимать сейчас?
– Он уже принял решение. А меня, товарищ генерал, если можно, увольте от стрельбы. Что-то нехорошо себя чувствую. Сердце зашалило.
– Что ж вы сразу-то не сказали, Алфей Афанасьевич? – встревожился комдив. – Дотерпелись и молчите. Нельзя так! Может, в госпиталь вас отправить? Берите-ка мой вертолет и летите!
– Нет, спасибо, товарищ генерал, – поспешно отказался Савельев. – Дотяну как-нибудь до конца учений. Хочется напоследок с дивизионом побыть. А Василий Тихонович пусть уж у руля становится, а то неловко получается.
– Ничего неловкого! – строго отрезал генерал. – Я так приказал. Но будь по-вашему. Товарищ Антоненко, подойдите сюда, пожалуйста, – обратился он к майору, отошедшему из деликатности в сторону. – Как, готовы взять на себя командование?
– Так точно! – поспешно, точно боясь, что комдив передумает, ответил тот и не смог скрыть радости.
– В добрый час, – улыбнулся комдив. – Желаю вам удачи. Дерзайте, но не роняйте савельевской марки, товарищ майор! Гвардейский дивизион принимаете, не забывайте.
– Постараюсь, – серьезно ответил Антоненко.
Савельеву не хватило сил подойти и поздравить майора. Он только кивнул ему и торопливо вышел из палатки, в которой находился КП полка. Боль в боку стала просто нестерпимой. Савельев достал из сумки ресторанный сахар в обертке, на которой были нарисованы легкомысленные желтые цыплята, разорвал бумажку, капнул из пузырька лекарство на кусок и положил его под язык.
«Вот и все. Точка! Отвоевался!» – сказал себе Савельев. Но эта мысль, как накануне вечером, опять не потянула за собой печальных раздумий. Напротив, появилось какое-то непонятное ему самому чувство облегчения. И даже боль начала понемногу отпускать. Вот до чего все просто, а он так боялся этого мгновения!
Подполковник вздохнул и вернулся назад в палатку. Приметил, что майор Антоненко сидит в углу возле радиста и с кем-то говорит по телефону. Догадался: Глушкова спешит порадовать. Несмотря на ревнивое чувство, которое он не мог в себе подавить, Савельев искренне хотел, чтобы у его преемника все сегодня вышло хорошо. Иначе не должно быть – ведь ему отдан отличный дивизион. Успех Антоненко заложен им, старым командиром, так что почести поровну, как, впрочем, и неудача.
И, дождавшись, когда майор Антоненко закончил разговор, Савельев подошел и пожал ему руку:
– Ну дерзайте, майор. Ни пуха ни пера. – И не удержался, добавил себе в оправдание: – Стар я уже рисковать…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Перемена положения недолго радовала майора Антоненко. Передав Глушкову приказ объявить по дивизиону, что он принял командование, и начать подготовку данных для стрельбы по их плану, Антоненко задумался. Одно дело дать совет подполковнику Савельеву, а другое – выполнять его самому. Ладно, командир дивизии не понял или делает вид, что не понял, почему Савельев внезапно сложил с себя полномочия. А уж он-то знает, да и подполковник сейчас подтвердил, что, настаивая на своем, они с Глушковым буквально заставили Алфея Афанасьевича сделать это. И раз так, то они теперь просто не имеют права провести боевые стрельбы с низким результатом. Но где гарантия, что он окажется высок? В теории все выглядело правильно и красиво, а сейчас, когда времени на подготовку данных в обрез, когда люди должны вести стрельбу необычным способом, навалились сомнения. Может, не стоит так стрелять?
Когда Антоненко и Савельев вернулись в штаб дивизиона, там уже собрались офицеры. Они дружно поднялись. Савельев вновь представил им нового командира – теперь уже всем: и старшим офицерам батарей, и командирам взводов. Майор Антоненко поднялся, в устремленных на него взглядах офицеров прочел ожидание. Ну что ж, обмануть его он не имел права, да и времени на колебания уже не оставалось.
– Товарищи офицеры, знакомиться ближе будем в ходе учений и после них, – сказал он. – Обстановка такова. «Южные» понесли серьезные потери в предыдущих боях и теперь пытаются во что бы то ни стало удержать перевал. Оставшиеся силы они разместили на сопках Длинная, Огурец и Желтая. По разведданным, они построили там многоярусную оборону, разместив на ярусах мелкие опорные пункты, силою до взвода. Считаю нецелесообразным вести огневую подготовку обычным способом. План такой: руководить стрельбой будут со своих НП командиры батарей и взводов управлений, взяв на себя по огневому взводу. Еще по взводу возьмем на себя мы с начальником штаба. Остальные взводы будут вести огонь прямой наводкой. Вариант «орудие – цель»…
Тут Антоненко был вынужден сделать паузу – такое откровенное недоумение было на лицах его новых подчиненных. Но вот одобрительно кивнул капитан Викторов, опустил изумленно вскинутые брови старший лейтенант Мирошников, усердно застрочил в блокноте старший лейтенант Авакян.
– Всем понятен мой замысел? – спросил Антоненко.
– Ясно, товарищ майор, – с готовностью ответил за всех Авакян, не обращая внимания на чувствительный толчок в бок от сидящего рядом Мирошникова.
– Коль ясно, то вот вам час на подготовку. В шесть тридцать жду докладов. Время «Ч» – семь ноль-ноль. Огневая подготовка по сигналу «Буря» в шесть сорок. Дополнительные разъяснения даст майор Глушков. Илья Владимирович, вам слово.
Глушков даром времени не терял: пока оба командира находились на КП полка, он определил местоположение огневых позиций взводов, направление их стрельбы и цели, которые будут поражаться с закрытых и открытых позиций. Все это офицеры старательно перенесли на свои рабочие карты. Слушая его, майор Антоненко похвалил про себя начальника штаба – оперативно работает. Если и в батареях сумеют так же четко выполнить его план, он уже сейчас может гарантировать отличную оценку.
Савельев сидел с безразличным видом, но ни Антоненко, ни начштаба это не вводило в заблуждение. Он выдал себя, когда, окинув взглядом присутствующих, проверил их реакцию на замысел нового командира – это заметил майор Глушков. А майор Антоненко, украдкой скосив глаза, увидел на листке бумаги, лежащей перед Савельевым, план расположения взводов, стрелки, проведенные к трем сопкам, а через весь чертеж сбоку был нарисован огромный вопросительный знак. «Все-таки еще не верит подполковник, – подумал он. – Ну и ладно. Мы докажем свою правоту».
Возбужденно переговариваясь, офицеры покинули палатку, а новый командир дивизиона и майор Глушков засели за работу.
– Василий Тихонович, меня уж безработным не оставляйте, – произнес молчавший до сих пор Савельев.
– Ох, извините, Алфей Афанасьевич! – вскочил, опрокинув табуретку, майор Антоненко. – Сам не догадался предложить. Вот, возьмите на себя взводы, стреляющие прямой наводкой.
– Я-то возьму, с удовольствием. А только зря вы это затеваете, Василий Тихонович. Выведут их из «боя» «южные» раньше, чем они пару выстрелов сделают, – ворчливо заметил Савельев.
– Ничего, – успокоил майор Антоненко, – все будет в порядке.
И в палатке установилась рабочая тишина. Спорить командирам, бывшему и новому, было некогда. Майор Антоненко еще раз мысленно поблагодарил начальника штаба за его вчерашнюю предусмотрительность – готовая таблица перепада высот сейчас очень ускоряла им дело – и углубился в расчеты.
А в это время расчеты орудий, выделенных на прямую наводку, уже выкатывали вручную гаубицы поближе к огневым позициям. Использовать тягачи перед самым передним краем было опасно – это могло привлечь внимание «противника». Благо еще, что местность здесь была покрыта густым кустарником, позволяла передвигаться без опаски.
Расчет сержанта Нестеровича дружно тянул за сведенные станины свое орудие под недовольное ворчание Ляпунова:
– Возились до полночи, кончали окоп, а теперь опять упирайся, как вол. Тоже мне тягач нашли – гвардии рядовой Ляпунов! Степа, не я тебе говорил: не спеши выполнять приказание, ибо новое дадут?
– Тебе бы только языком ляпать, – ответил ему, покряхтывая от усилия, Новоселов. – В полном соответствии с фамилией.
– Нет, ты на личности не переходи. Мы когда про нового батю говорили, ты что сказал, ну-ка вспомни? Что «не с дула будем гаубицу заряжать», так? А это что, по-твоему? Это когда же мы огневую подготовку прямой наводкой вели?
– Не вели, так будем, Ляпунов! – одернул его сержант Нестерович. – А приказ командира дивизиона нечего обсуждать.
– Оно конечно, наше дело маленькое: прикажут – сделаем, – печально согласился Ляпунов. – А только в живых походить еще хочется. «Южные» же нам ка-ак дадут, так все мы и ляжем! А меня там Лидочка ждет.
– С тобой, Ляпунов, не заскучаешь, – засмеявшись, сказал Нестерович. – Хочешь живым ходить – крутись у орудия быстрее. Поразим свои цели и перейдем на запасную. Чего тут сложного?
Новоселов вновь ухватился за станину.
– Давайте, братцы, работы еще по горло. Потащили, – сказал он, и артиллеристы расчета покатили орудие вперед, облепив его со всех сторон, как муравьи.
Новоселов торопился не только потому, что у него в этой стрельбе и в самом деле хватало работы. Ему хотелось на прощание не подвести батю, порадовать хорошей стрельбой за его доброту и заботу. А второй, не менее важной причиной спешки было Ольгино письмо. Он хотел, чтобы учения прошли не только хорошо, но и как можно быстрее. Каждая минута промедления неосознанно воспринималась Новоселовым, как отдаление предстоящего свидания с Ольгой.
– Вот кому ни забот, ни хлопот, так это нашему Новоселову, – угадал его мысли Ляпунов. – Разрешили бы – без тягача с гаубицей на прицепе помчался, бы к своей ненаглядной.
– Ну и язык у тебя, Ляпунов, – вступился за Новоселова Лебедев. – Прямо без костей, но с иголками.
– Молчу, молчу, – заверил его Ляпунов. – Своего же счастья не понимаете: у вас в расчете есть человек, который вам соскучиться не дает, а вы его травите. Уволюсь – еще пожалеете.
– А ты лучше о себе рассказывай, – подал голос рядовой Уренгалиев.
Удивленно покосившись на молодого зарядного, Ляпунов выразительно покрутил головой, – мол, совсем житья не стало, если уже и первогодок его поучает, – но промолчал.
Если бы на сопках находились не мишени, а настоящий противник, то вряд ли он сумел бы обнаружить орудие гвардии сержанта Нестеровича и другие расчеты, скрытно пробирающиеся поближе к переднему краю в густых зарослях кустарника и по оврагам. А через час, когда над горами поднялось солнце, всякое движение прекратилось. Орудия, выведенные на прямую наводку, стояли в нескольких метрах от своих огневых позиций. Они должны были включиться в огневую подготовку через две минуты после ее начала, когда на позиции «южных» обрушатся снаряды батарей, стреляющих с закрытых позиций, и внимание наблюдателей «противника» будет отвлечено.
В шесть тридцать Антоненко, Глушков и Савельев уже были на командно-наблюдательном пункте полка. Командир дивизиона и начальник штаба принялись за работу, готовясь к стрельбе, соединились со всеми НП, огневыми позициями. А Алфей Афанасьевич подошел к полковнику Кушнареву, пожаловался:
– Намудрили мои чего-то, даже не знаю, какая стрельба получится. Туго тебе придется, если испортим огневую подготовку.
– Ничего, не испортите, – успокоил его Кушнарев, хотя тоже волновался за то, как справятся со своей задачей артиллеристы. – Некуда отсюда «южным» деться. Сзади они отрезаны моей ротой, резервы к ним не пропустят. А если вы не справитесь – я свою артиллерию подключу – реактивщиков, минометчиков. Добьем. Только быть не может, чтобы твои не справились. Не верю.
– Я тоже, – признался Савельев. – Что же я, ничему дивизион не научил? Только майор как-то необычно собирается стрелять, как бы дров не наломал.
– Неугомонный ты, Алфей, вот и придумываешь себе страхи. Не думаю, что твой Антоненко совсем без головы. Не так ли?
– Внимание всем, – негромко и торжественно сказал в это время майор Антоненко, и друзья оборвали разговор, повернувшись в его сторону. – «Буря», огонь!
Все подняли к глазам бинокли.
