Текст книги "Солнечный ветер"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Занятно, – качнул головой Сергеев. – А эти твои пророчества всегда появляются в виде размытых красочных рисунков?

– Не всегда. Яркие, цветные, с четким изображением приходят крайне редко, но зато ошибки после них практически исключены. Чаще картинка размыта, краски бледны, и выглядит так, будто находится не рядом, а на некотором отдалении, да еще за слоем утренней дымки. В этих случаях приходится серьезно напрягать извилины и додумывать детали. Ну а в большинстве случаев я вижу простое черно-белое изображение, где вообще сложно что-либо понять. Неясные фигуры с меняющимися контурами, плавающие и исчезающие блики, а вместо дымки – довольно плотный туман.

– По состоянию станции можешь что-нибудь сказать?

Прикрыв глаза, Рита помолчал. Потом со вздохом выдал:

– В ближайшие двенадцать часов там ничего страшного не произойдет. Кислятиной только будет вонять.

– Остаточный запах гари?

– Типа того.

– Это ерунда. А с остальным мы разберемся. Ладно, давай, Влад, вздремнем перед работой…

* * *

Спали ровно два часа. Протерев лица влажными салфетками, выпили по несколько глотков черного кофе и, помогая друг другу, облачились в скафандры.

– Ну что, не пора размяться? – Сергеев запечатал крышку люка между спускаемым аппаратом и «бытовкой», превратив ее во временный шлюз.

– Чем быстрее, тем лучше, – ответил Рита.

– Тогда зачехляемся…

Космонавты провели короткий сеанс связи с Землей, во время которого изложили план работы на ближайшие два-три часа. Выслушав их, руководитель одобрил действия и, пожелав удачи, предупредил о необходимости докладывать результаты каждого этапа работы.

Сергеев с Ритвицким надели шлемы, запустили автономное снабжение скафандров воздушной смесью и заранее вывели на полную мощность внутреннюю вентиляционную установку. Лишь после этого приступили к выравниванию давления в бытовом отсеке «Союза» и в станции «Салют».

Через несколько минут сигнальное табло возле люка известило об окончании процедуры.

– «Заря», я – «Орлан-1». Давление выровнено, – доложил руководителю Александр. – Прошу разрешения на открытие люков.

– Приступайте к открытию, – ответил тот; в голосе ощущалось напряжение. Помедлив, он добавил: – Только осторожно, парни. Действуйте не торопясь.

Ритвицкий произвел несколько манипуляций, и крышка круглого люка «Союза» послушно отошла в сторону, открыв взорам космонавтов такую же по форме и размерам крышку люка кооперируемой станции. Увы, но она столь же просто поддаваться не желала.

– Такое впечатление, будто она прикипела, – раздраженно произнес Ритвицкий, после нескольких бесплодных попыток.

– Дай-ка я попробую, – взялся за ручки командир.

Совместными усилиями друзья устранили препятствие на пути в станцию. Едва крышка отошла от проема, как внутрь бытового отсека «Союза» ввалился клуб серого дыма. Правда, монотонно гудящие вентиляторы исправно втягивали загрязненный воздух, а через щелевые дефлекторы обратно в «бытовку» он подавался очищенным и обогащенным кислородом.

Внутри станции было темно, безжизненно. Намереваясь войти в нее первым, Сергеев включил фонарь. Ритвицкий поймал мотавшийся чуть в стороне электрический кабель со специальным штекером и закрепил его за висящий на поясе скафандра карабин.

– Ну, с Богом, – нырнул в проем командир.

Сноп яркого желтоватого света скользил по стенам довольно узкого переходного отсека, объемом около восьми кубических метров. Из-за дыма видимость в отсеке была отвратительной. Сергеев с трудом узнавал знакомые элементы: место хранения двух скафандров, пульты управления шлюзованием, эксплуатационный люк, иллюминатор, баллоны со сжатым воздухом, панели системы терморегулирования…

– Мать моя Рита!.. – присвистнул Ритвицкий. – Какой же здесь бардак! И какая пугающая тишина!

– Да, ни привычного гула агрегатов, ни шелеста воздуха в системе вентиляции, – согласился командир.

– Во время первого пребывания, наверное, было повеселее?

– Тут кипела жизнь, пока не появился этот чертов объект. А теперь, как видишь, пепелище…

Помимо размещения некоторого количества аппаратуры, переходный отсек мог использоваться в качестве шлюза для выхода в открытый космос. Для этого внутреннее пространство отсекалось двумя одинаковыми люками, после из него откачивался воздух, и космонавт выходил наружу для проведения экспериментов или ремонта станции.

На многих предметах, а также на стенках и панелях в фонарном свете искрился иней. Сергеев подплыл к прикрепленному на переборке отсека градуснику.

– Минус четырнадцать, – пробормотал он.

– Странно, – откликнулся товарищ.

– Что странно?

– Я полагал, тут все минус шестьдесят. Ведь станция столько времени болтается на орбите с отключенными системами жизнеобеспечения.

– Это означает, что пожар не нарушил ее герметичность, – это во‐первых. Во-вторых, инженеры предусмотрели в ее конструкции хорошую термоизоляцию.

– Согласен.

– «Орланы», не молчите, – пробился в наушниках голос руководителя полетов. – Рассказывайте, что видите.

– «Заря», я – «Орлан». Вошли в переходный отсек, – отозвался Сергеев. – Пространство задымлено, но серьезных следов пожара пока не наблюдаем, кроме налета сажи на некоторых предметах. Температура внутри – минус четырнадцать.

– Хорошо. Чаще докладывайте о действиях.

– Поняли…

Космонавты постепенно подобрались к внутреннему люку между переходным отсеком и зоной малого рабочего отсека. Люк, разумеется, был открыт – его никто в суматохе эвакуации не закрывал, Александр это отлично помнил.

Следующий отсек станции по размерам немного превосходил предыдущий – он был длиннее и шире. «Система обеспечения газового состава, пульты центрального поста управления, кресла, прибор для измерения массы тела космонавта, электронные блоки систем, велоэргометр, бачок с питьевой водой… – проговаривал про себя Сергеев, узнавая каждый элемент, попадавшийся на пути. – Дым… Везде дым. Очаг, скорее всего, не разгорелся и потух, но при этом долго тлел, заполнив все пространство едким дымом».

Выхватывая лучом оборудование и детали интерьера, он двигался первым. Ритвицкий пробирался следом. Его фонарь мотался прицепленным к скафандру на уровне груди, и проку от него было мало. Сам Владислав, кряхтя и чертыхаясь, тащил кабель для прямого соединения систем электропитания «Салюта» и «Союза». Одной рукой бедолага цеплялся за продольный поручень, другой подтаскивал неудобную ношу. В момент пристыковки к станции транспортного корабля электросистемы обоих космических аппаратов объединялись благодаря разъему стыковочного агрегата. Однако после пожара в системе «Салюта» произошел сбой, и объединения с «Союзом» не произошло. Экипажу пришлось использовать второй способ, суть которого состояла в прямом соединении электросистем при помощи силового кабеля.

У конусообразного расширения, где зона малого диаметра переходила в рабочий отсек, командир задержался. Надо было подсветить Рите место, где находился разъем для электрического кабеля.

Зафиксировав себя у велотренажера, он развернулся и направил луч на боковую часть пульта управления. Товарищ ухватился за край пульта и ловко – с первой попытки – вогнал штекер в разъем.

– Готово, – сказал он. – Я обратно.

– Давай. И заодно выровняй давление в спускаемом аппарате и станции.

– Понял.

Рита уплыл в сторону округлого светлого пятна, Сергеев продолжил осмотр станции…

Основной рабочий отсек был гораздо просторнее двух предыдущих. До пожара на стенах и потолке белели панели, обитые специальной мягкой тканью светлых тонов; сейчас многие из них приобрели темно-серый цвет. Сразу за входным люком находился центральный пост управления станцией: два кресла в ряд перед довольно громоздким пультом. В верхнем левом углу пульта красовался «глобус» – прибор, указывающий место нахождения станции над земной поверхностью; рядом располагалась панель контроля систем с клавишами и транспарантами зеленого, желтого и красного цветов.

Окинув взглядом пост, Сергеев двинулся дальше. В метре от поста он наткнулся на небольшой откидной стол для работы и приема пищи, над которым была закреплена емкость с чистой питьевой водой.

Далее на пути торчал внушительный конус – закрытый кожухом отсек научной аппаратуры; большую часть места под конусом занимал телескоп. Справа от кожуха в свете фонарного луча обозначилась душевая кабина в сложенном состоянии. Сверху над ней виднелись две шлюзовые камеры для выброса отходов. Продвинувшись чуть дальше, Сергеев разглядел мягкую дверь на застежке «молния», за которой скрывалась небольшая туалетная комната.

Наконец командир добрался до места, где когда-то полыхал пожар. Возле прожженной в панелях дыры в боковых панелях плавал использованный огнетушитель и разновеликие пузырьки специальной пены и… семейная фотография Володи Байдукова. Легонько толкнув огнетушитель, Александр вспомнил, как спасал бесчувственного инженера, как тушил очаг возгорания и спешно эвакуировался в «Союз» из задымленных отсеков станции.

– Готово, Саша: давление по отсекам выравнивается, кабель под напряжением, – послышался голос Ритвицкого.

– Хорошо. Дуй сюда. Для начала осмотрим место возгорания…

Алгоритм действий экипажа по выявлению причин пожара и устранению его последствий был досконально проработан на Земле накануне полета. Разумеется, перед подачей напряжения в сеть станции следовало найти проблемный участок проводки, удалить его и пустить безопасный «обход». Для выполнения подобных работ специалистами был прислан на станцию ремонтный комплект из кабелей, соединительных элементов, тройников, изоляторов и необходимых инструментов.

Вернувшийся в рабочий отсек станции Ритвицкий принялся освещать место возгорания, а Сергеев в это время производил осмотр.

Через несколько минут пучок оплавленной и замкнувшей проводки был найден.

* * *

Закончив трудоемкий ремонт, «прозвонив» новую линию и несколько раз все тщательно проверив, друзья переместились к центральному посту, где находилось управление всеми системами станции. Оставалось лишь щелкнуть главным тумблером, включить автоматы защиты сети и оживить аппаратуру с системами.

Обосновавшись в командирском кресле, Сергеев, как и полагалось, доложил руководителю об окончании очередного этапа восстановления станции. Потом изложил план дальнейших действий и запросил разрешение начать следующий этап.

– Разрешаю, «Орланы», соединить электросистемы, – отозвался РП.

Сергеев протянул руку к тумблеру включения сети, но Рита остановил:

– Погоди, Саня. Дай мне немного подумать…

Словом «подумать» он называл погружение в неведомый процесс познания предстоящих событий. Александр не стал мешать. «Пусть подумает, – решил он. – Лишняя уверенность в положительном исходе не повредит».

Через пару минут Ритвицкий очнулся.

– Можно включать в работу все, кроме центральной панели солнечной батареи, – сказал он.

– А что с ней не так? – удивился командир.

– Не могу точно сказать, но уверен в одном.

– В чем?

– Повреждение находится снаружи – в районе вращающегося кронштейна крепления антенны к зоне малого диаметра рабочего отсека.

– Что ж, пусть будет так, – согласился Сергеев. – Пока запустим самое необходимое: обогрев, вентиляцию и освещение. Научную аппаратуру включим после прогрева станции до приемлемой температуры. А центральной панелью солнечной батареи займемся позже. Такой вариант не приведет к очередному ЧП?

– Пока никаких ЧП не ожидается.

– И то дело…

Собравшись духом, он щелкнул тумблером, Ритвицкий привел в действие автоматы защиты сети и названные командиром системы. В отсеках станции зажглись электрические лампы, загудели вентиляторы. Дым стал постепенно рассеиваться.

Лишь через несколько минут и при полном освещении космонавтам удалось в полной мере оценить последствия пожара на станции. Внутри отсеков повсюду летали разнокалиберные шарики желтоватой пены, обгоревшие обломки декоративных панелей и различные предметы, впопыхах оставленные экипажем при эвакуации; почти на всем оборудовании виднелся налет копоти.

– Думаю, на сегодняшний день достаточно. Сейчас доложим Центру управления о проделанной работе и свалим в «Союз», – принял решение Сергеев.

– Правильно, – поддержал Владислав. – Устали, как черти. Да и есть хочется…

* * *

– Пролетаем над европейской частью нашей страны, – глядя в иллюминатор, заметил Сергеев. – Найди ШВРС – послушаем, что нового в мире.

Ритвицкий покрутил ручку настройки радиостанции. Наткнувшись на вещание «Маяка», увеличил громкость.

– …За огромный вклад в победу советского народа в Великой Отечественной войне, за выдающиеся заслуги в деле укрепления обороноспособности страны, за последовательное осуществление внешней политики мира Советского государства, надежно обеспечивающей развитие страны в мирных условиях, – торжественно чеканил фразы диктор, – наградить Генерального секретаря Центрального комитета КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Председателя Совета обороны СССР Маршала Советского Союза Брежнева Леонида Ильича орденом «Победа»…

– Наконец-то награда нашла героя, – проворчал Рита и принялся наводить порядок в бытовом отсеке «Союза» после сытного ужина.

Пятьдесят минут назад Сергеев докладывал в ЦУП о результатах первого трудового дня на орбите.

– Давление выровняли? – поинтересовался руководитель.

– Точно так – давление во всем полезном объеме станции и «Союза» одинаковое, но люк в станцию пока закрыли.

– Из-за температуры внутри «Салюта» – правильно понимаю?

– Правильно. В данный момент в отсеках станции минус два, и температура постепенно повышается.

– Что по объекту? У вашего напарника новостей нет?

– Напарник периодически зондирует обстановку. Новостей по объекту пока нет.

– Ясно. Настоятельно рекомендую остаток дня посвятить отдыху. Если температура до утра выровняется, то вам предстоит запустить и проверить все системы станции. А это несколько часов напряженной работы.

– Поняли вас.

– До связи…

* * *

– Послушай, но ведь на Земле ты говорил не об одном объекте, а о двух! – не понимал Сергеев логики. – Как же так? Значит, там тебе чудилось одно, а здесь, в космосе, – другое?

Он действительно не понимал последних заявлений Риты о невозможности «разглядеть» ближайшее будущее связки «Союз» – «Салют».

– Не другое, Саша, – пытался объяснить суть Владислав, устраиваясь в спальном месте «бытовки». – Проблема в том, что по мелочи у меня все сходится. Может, не так быстро, как в юности, но довольно легко и без больших физических затрат. Я могу поминутно расписать наши с тобой ближайшие будни. Хочешь?

– Хотелось бы услышать.

Ритвицкий секунд на двадцать «задумался». И принялся перечислять грядущие события так, будто прочитал заранее составленный список:

– Завтра мы полдня будем ковыряться с заменой лопнувших титановых труб системы водоснабжения, потом поменяем забитые фильтры вентиляции, запустим системы и агрегаты станции, проверим их и даже поглазеем в оживший бортовой телескоп. Послезавтра в первой половине дня ты выйдешь в открытый космос для ремонта центральной панели солнечной батареи, а я буду корректировать твои действия изнутри.

– И все это время объекта вблизи станции не будет?

– В течение ближайших тридцати часов рядом со станцией я его не вижу.

– А события? Аварии, отказы?

– Не вижу. Я пытаюсь, Саша. Я честно пытаюсь заглянуть вперед, но… пока плохо получается. Вероятно, все дело в условиях, которые для меня в новинку. Я должен к ним привыкнуть.

Сергеев устроился поудобнее в спальном мешке, расположенном в нише над отсеком научной аппаратуры.

– Влад, а если объект появится до того, как ты успеешь привыкнуть к новым условиям? – с издевкой спросил он. – Что тогда? Прикажешь спать в обнимку с огнетушителем и медицинской аптечкой?

– Саня, а может, ты сам попробуешь? – пристегнулся ремнями в своей нише Ритвицкий.

– В каком смысле?

– В смысле предугадывать события. Ты же считаешь, что это легко. Задумался на пять секунд, почесал затылок, плюнул в потолок и готово – держи расписание на месяц вперед. Пошевелил мозгами двадцать секунд – получай события на полгода. Вместе с погодой и расписанием электричек от Казанского вокзала.

– Ладно, не обижайся, – сдал назад Сергеев. – Сам ведь понимаешь, насколько важно предсказать появление этого… даже не знаю, как его назвать.

– Понимаю. Кстати, не хочешь потренироваться?

– Ты о чем?

– О развитии способности предсказывать события.

Сергеев развернулся в спальном мешке и удивленно посмотрел на товарища.

– Я не шучу, – посмеивался тот. – Попробуешь?

– Вижу, что не шутишь. Ты просто издеваешься.

– Нисколько. Погляди вон туда, – показал Рита в сторону соседнего отсека.

– Ну, – не понял командир, повернув туда голову. – Куда именно я должен поглядеть?

– Видишь над фотоаппаратурой под резинкой бортжурнал?

– Вижу. Он давно там лежит. И что?

– Лежит-то он давно. Да есть одна новость.

– Какая?

– Видишь ли, между его десятой и одиннадцатой страницами появился некий новый предмет. Как думаешь, какой?

Сергеев вернул голове прежнее положение.

– Ну ты даешь, – проворчал он. Подумав, предположил: – Свежий карандаш?

– Нет, карандаш, как и положено, болтается снаружи на шнурке.

– Кусок панели?

– Опять холодно.

Александр «завис» на долгую минуту. Потом с сомнением спросил:

– А там точно появилось что-то новое?

– Точно.

– Значит, этот предмет должен быть плоским.

– Верно рассуждаешь – он абсолютно плоский.

– Лист бумаги?

– Уже теплее, – посмеивался из своего спального мешка Ритвицкий.

– Что же это за бумажка?.. Открытка? Письмо? Записка?..

– Ух ты?! Три предположения и почти все – прямое попадание в цель!

– Неужели письмо?

– Точно – письмо. Осталось угадать: от кого.

Сергеев отмахнулся:

– А, знаю… Анисимов поздравление нацарапал и через тебя передал. У меня ж скоро день рождения.

Ритвицкий громко рассмеялся.

– Опять угадал: передано через меня. Но не Анисимовым. И не поздравление.

– Заинтриговал, – Сергеев снова повернулся в сторону товарища и вдруг замер.

– Ну, давай-давай, – подначивал тот, – ты на правильном пути. – Поднажми!

Выскользнув из спального мешка, Александр ловко оттолкнулся ногами от верхней части закрытого шкафчика и поплыл в сторону соседнего отсека. Одним резким движением он выдернул из-под удерживающей резинки бортовой журнал и принялся листать страницы в поисках послания…

– За пару дней до старта передала, когда мы крайний раз к Береговому приезжали, – спокойно и с каким-то глубоким удовлетворением в голосе пояснил Ритвицкий. – Просила здесь вручить – на орбите.

Из бортжурнала выпорхнул запечатанный конверт. Поймав его, Сергеев развернулся к свету ближайшей лампы. Слева на конверте был размещен портрет Юрия Гагарина в шлеме на фоне взмывающей в космос ракеты «Восток-1». Справа ровным аккуратным почерком было написано: «Александру от Ирины».

Глава пятая

Борт орбитальной станции «Салют-6» СССР; Звездный городок – Москва

Февраль 1978 года

– Мать моя Рита!..

– Что опять случилось?

– Да я даже дневальным на первом курсе училища столько не вкалывал, – тяжело дышал Ритвицкий. – Это за что ж такое наказание?!

– Не хнычь – чуть-чуть осталось, – подбодрил Сергеев. – Лучше расскажи что-нибудь смешное. У тебя это хорошо получается.

– Смешное?.. – почесал тот за ухом. – Хочешь узнать, как меня из детского сада с позором выгнали?

– Из детского сада? Неужели ты с юных лет не дружишь с законом?

– Получается так.

– За что ж тебя оттуда погнали?

– За патриотизм.

– Как это? – Сергеев на мгновение отвлекся от проверки системы.

– Сейчас расскажу…

Второй день пребывания на орбите экипаж занимался ремонтом и наведением порядка внутри станции. К утру температура в ее отсеках поднялась до приемлемых плюс двенадцати градусов, и друзья, одевшись потеплее, с воодушевлением принялись за работу.

Первым делом они заменили несколько метров лопнувших титановых труб, заново заполнили систему водой и проверили ее под давлением на герметичность. Сразу после этого дружно устраняли потоп, образовавшийся из-за растаявшего льда. После обеда занялись заменой фильтров вентиляции, основательно забитых пеплом и остатками специального диэлектрического огнегасящего состава. Затем при помощи влажных салфеток убирали налет гари с оборудования и светлых стеновых панелей. Ближе к ужину Сергеев взялся за включение и проверку систем, а его товарищ возился в дальнем конце основного отсека станции.

– Кажется, я тогда был в старшей группе, – начал повествование Владислав, одновременно ремонтируя пострадавшую от огня рамную металлическую конструкцию за снятыми панелями. – Так вот… находясь на прогулке, нашел я знатную ветку – слегка изогнутую и с метр длиной. Ну точь-в-точь сабля! А накануне посмотрели мы с отцом художественный фильм в кинотеатре, где отважный красный командир водил свой кавалерийский отряд в лихую сабельную атаку.

– «Как закалялась сталь», что ли?

– Убей – не вспомню. Вся картина состояла из цокота копыт, рубки, криков, погонь, стрельбы… В общем, сплошная динамика, заставлявшая биться мое маленькое сердечко со скоростью барабанной дроби. Но помню, был и один спокойный эпизод с тяжелым разговором командира и комиссара о нехватке провизии. Остальное из памяти стерлось.

– Значит, в тот день судьба послала тебе настоящую командирскую шашку?

– Именно! Схватив ту ветку, я сразу представил себя красным командиром и проникся заботой о голодных подчиненных…

Проверка систем заканчивалась. Экипаж последовательно ввел в работу и проверил электросистему, радиосвязь, системы регенерации воды, терморегулирования и газового состава, ориентации и управления движением, две группы двигательных установок, причалы и комплекс научного оборудования. Все исправно работало, кроме механизма поворота центральной панели солнечной батареи, о которой упомянул накануне Ритвицкий. В данный момент Сергеев заканчивал проверку работоспособности топливной системы, а разборки с панелью космонавты решили отложить до лучших времен.

– Представляю тебя в роли того командира, – посмеиваясь, Александр нажимал клавиши и смотрел, сколько топлива и вытесняющего газа имелось в каждом из топливных баков. – Панамка, короткие шорты, сандалеты. И палка в руке.

– Ты забыл про колготки под шортами с отвисшими коленками. И локти, обильно измазанные зеленкой, – уточнил Ритвицкий.

– И как же ты в таком виде добывал провизию?

– Как… Я ходил в обычный советский детский садик, где все было открыто, – ни замков, ни сторожей, ни колючей проволоки. Выждал момент, когда воспитательница отвлеклась, и прошмыгнул в хозяйственный корпус. Потом прокрался по длинному темному коридору до кухни, приложил ухо к закрытой двери – надо же было знать, о чем шепчется враг…

Поглядывая на значения цифр и загоравшиеся транспаранты, Сергеев беззвучно ржал.

– …На кухне никто не шептался, зато гремели кастрюли, и кто-то шаркал тяжелой походкой. Мне казалось, что это вражеские артиллеристы чистят стволы пушек. Пора было действовать. Собравшись духом, я влетел в помещение, замахнулся своей саблей и заорал дурным голосом: «А ну быстро собирай еду, царское отродье!» До сих пор не могу понять, откуда взялось это «отродье» да еще и «царское». Может, по радио или в кино услышал…

Дернувшись от смеха, Сергеев вынужденно прервал проверку топливной системы.

– Одна бабулька от моего вопля уронила кастрюлю и чуть не упала, а вот вторая не растерялась и отвесила мне смачный подзатыльник, – продолжал Рита. – Шлепок получился такой звонкий, что моя буденовка в виде панамки улетела в другой конец кухни. Такого унижения красный командир и герой Гражданской войны снести не мог и тотчас бросился в атаку. Началась рубка не на жизнь, а на смерть. Я ведь знал, что сражаюсь, спасая голодных бойцов, а потому крутился, нападал, отскакивал и снова нападал, нахлестывая теток веткой по крутым бокам. А меня с двух сторон охаживали мокрыми тряпками. И пытались изловить, причитая: «Ах ты, мелкий паршивец! Ишь чего удумал: отродье! И где только слов таких нахватался, негодник?!» Как, гоняясь по кухне, я не опрокинул на себя кастрюли с кипящим варевом – до сих пор не пойму. Правда, десяток стаканов с компотом все-таки разлил.

– Веселое у тебя было детство, – икал от смеха Сергеев. – И чем же закончилась то сражение?

Устанавливая на место снятую панель, Ритвицкий вздохнул:

– Враг оказался коварнее, чем я думал. На помощь поварихе и посудомойке из зала неожиданно прибежала уборщица – огромная тетка в темном халате с засученными рукавами. Подкравшись сзади, она схватила меня за шкирку, запихала под мышку и потащила к воспиталке. По дороге я продолжал орать что-то патриотическое и махал шашкой, но вражеская тетка не обращала на это внимания. Потом состоялся суд. Меня долго стыдили, а я стоял перед группой такой же малышни и снова представлял себя геройским красным командиром, не выдавшим неприятелю военной тайны. В общем, морально я был готов к расстрелу, но вместо него всю группу лишили компота. А расстрел случился позже, – когда мама забрала меня из детского садика и привела домой. Она методично расстреливала меня широким отцовским ремнем. Геройский красный командир носился по квартире в поисках окопа или блиндажа, но их нигде не было. А пули безжалостно настигали его задницу, оставляя метки в виде красивой изогнутой пряжки со звездой посередине.

Сергееву показалось, что история на этом закончилась. Все еще посмеиваясь, он хотел о чем-то спросить, но Ритвицкий вдруг поднял вверх указательный палец и замер, будто вслушиваясь в происходящее снаружи станции…

Спустя полчаса космонавты занимали места в креслах центрального поста. Александр, как обычно, был внимателен и собран; лишь частые и осторожные взгляды на сидевшего рядом товарища выдавали его обеспокоенность.

Правой рукой Ритвицкий приводил в рабочее состояние системы, а в левом кулаке сжимал окровавленную бумажную салфетку. Только что ему с трудом удалось остановить обильное кровотечение из носа. Спровоцировало это рванувшее вверх артериальное давление.

Все это напугало и озадачило Александра до такой степени, что он приказал немедленно прекратить «общение с духами»…

Когда Рита не без помощи командира вернулся в реал, то первым делом сообщил:

– Прости, Саня. Мой первый прогноз был неточен. Это все из-за новых условий… Прости… Объект!.. Он скоро будет рядом. Надо быть начеку и контролировать работу систем…

– Понял-понял, Влад, – успокаивал Сергеев, протирая лицо друга влажной салфеткой. – Ты не переживай. Главное, что ты вовремя предупредил о его появлении. Ты готов занять место за пультом?

– Готов.

– Тогда погнали…

* * *

Ирина была родом из Куйбышева. Там же несколько лет назад окончила Куйбышевский авиационный институт имени С. П. Королева. Получив диплом, распределилась на Московский машиностроительный завод имени С. В. Ильюшина, где около года простояла за кульманом в конструкторском бюро. Получив задатки конструкторского опыта, девушка намеревалась учиться, развиваться и двигаться дальше, но… неожиданно в КБ приехали представители из Звездного городка. Несколько специалистов различных направлений набирали перспективную молодежь для работы в космической отрасли. Ирина с легкостью прошла собеседование и получила предложение переехать в Звездный. Но с одним небольшим условием: первое время ей придется поработать секретарем у начальника ЦПК, пока не освободится должность в инженерно-техническом отделе. Она согласилась, ведь космос был ее давней мечтой.

На Сергеева она обратила внимание давно – едва он появился в Отряде космонавтов, пройдя череду медицинских комиссий, испытаний и тестов. Серьезный и спокойный, он только одним видом внушал уверенность. Ну и конечно же добавляли свои «пять копеек» внешность с умением держаться и подать себя. Он был именно такой, какие моментально производят впечатление на женщин. Высокий, статный, с правильными чертами лица, умеющий выслушать, тонко пошутить и вовремя подарить комплимент.

Всякий раз, когда Александр появлялся в приемной по вызову начальника ЦПК, сердце Ирины начинало колотиться в груди с такой частотой, что она забывала, чем занималась. Если молодой мужчина по какой-то причине не сразу проходил в кабинет, а присаживался в кресло в ожидании вызова, то положение спасал единственный прием: девушка вставляла в печатную машинку чистый лист бумаги и печатала по памяти одно из стихотворений любимого поэта Афанасия Фета. Это помогало замаскировать смущение.

Все в жизни Ирины складывалось неплохо: окончила сильный вуз, нашла прекрасное место работы, получила однокомнатную квартиру недалеко от Звездного городка. И даже полюбила хорошего человека, который тоже обратил на нее внимание. Одно только печалило: оставшаяся жить в Куйбышеве престарелая мама все чаще чувствовала недомогание и попадала в больницу.

Говорить по телефону и писать в письмах о своих болячках мама не любила, но Ирина чувствовала, как ей тяжело. Много лет назад у нее обнаружился диабет, обострившийся после смерти мужа и отца Ирины. На фоне диабета появилось множество других заболеваний, не добавлявших сил и здоровья.

При малейшей возможности Ира брала билет на поезд, ехала в родной город и помогала маме: возила ее по врачам, доставала дефицитные медикаменты, покупала продукты… По окончании отпуска или череды праздничных дней девушка оставляла матери немного накопленных денег, наказывала постоянно быть на связи и возвращалась в Звездный для работы.

* * *

– Как обстановка, «Орланы»? – в очередной раз поинтересовался руководитель.

– Пока без изменений, – ответил Сергеев.

– Объект находится на траверзе станции.

– Он к северу от нас?

– Да, высота его траектории такая же и пока не меняется. Дистанция между вами приблизительно два километра.

– Поняли вас…

Ритвицкий точно предсказал появление неизвестного объекта, летевшего параллельным курсом. Буквально через десять минут руководитель полетов вышел на связь и предупредил о летевшем параллельным курсом объекте.

– Следи за системами, я на всякий случай погляжу, – отстегнув ремни, поплыл к ближайшему иллюминатору командир.

Как и ожидалось, на фоне чернеющего неба он ничего не увидел. Освещенная низким солнцем Земля давала значительный отсвет, поэтому даже звезд разглядеть не удавалось. Они мерцали гораздо выше, но, судя по докладу руководителя, там объекта не было. Он находился где-то на одном уровне, на одной высоте со станцией и «Союзом».

– В первом полете вы его так и не заметили? – спросил Ритвицкий. Ответ на этот вопрос он прекрасно знал, но решил на всякий случай уточнить.

– Увы, – отозвался командир. И, возвращаясь к центральному посту, спросил: – Влад, ты сейчас в состоянии выполнить легкий прогноз?