Текст книги "Масштабная операция"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

3

Заночевала группа Губаева в паре километров от той долины, где Торбин, Воронец и Шипилло когда-то приняли неравный бой с оставленной эмиром засадой. А следующим утром, сразу после молитвы, отряд снова двинулся в неблизкий путь, и не успело солнце пробиться сквозь густые кроны деревьев, как тридцать человек добрались до страшного ристалища. Бывший капитан молча посмотрел на место захоронения снайпера – сейчас о могиле напоминал один только покосившийся и изветшавший крест.

– Вот и свиделись, Серега, – прошептал он, проходя шагах в десяти от покойного. – Удивлен, небось?.. Я тоже, ядрен-батон, многого не предполагал. Никогда не просчитаешь заранее, кто и для чего назначен. Судьбу перехитрить невозможно… Так уж сложилось в моей жизни. Прости, брат!..

Боевики следовали друг за другом, выдерживая дистанцию в три-четыре шага. Люди Татаева располагались ближе к концу колонны, растянувшейся метров на семьдесят. Сам Сайдали двигался во главе своего отряда налегке – без оружия. В рюкзаке были продукты, да две оставшихся гранаты, взятых «напрокат» у Анжелы. Торчавшая за его поясом «Гюрза», с непригодными для стрельбы патронами, могла сгодиться разве что в качестве пугача, однако данный факт нисколько его не заботил. В нагрудном кармане камуфляжки лежали документы на имя майора ФСБ Петра Куликова, и это обнадеживало куда больше, чем наличие любого оружия.

Настроение у Гросса, несмотря на сосредоточенный и сдержанный вид, было отменным – какое-то странное предчувствие свободы, дарованное после года заточения в учебном лагере и то, что он снова шел по узким горным тропам навстречу неизвестности, воодушевляло и радовало…

Да, сегодня он снова вспомнил о давнем прозвище. Вспомнил и основательно позабытый вкус победы. Впрочем, до победы было далеко – с тех пор, как диверсионная группа покинула учебно-тренировочную базу, за ним неотступно следовал один из маститых моджахедов. Не курсант-первогодок, а отъявленный головорез из числа людей Губаева. Тем не менее, приглядывал он за «объектом» крайне неловко, и выявить слежку труда не составило. Однако наличие соглядатая связывало бывшего офицера по рукам и ногам, а время поджимало – в голове колонны, где-то неподалеку от советника эмира, двигался чеченец с армейской радиостанцией, и дурные вести из стана Шахабова могли поступить с минуты на минуту. Посему начать Станислав решил непременно со своего «опекуна».

Во время ближайшего привала опытный инструктор, зная насколько небольшие дозы алкоголя помогают организму при критических нагрузках, отвинтил крышечку фляги и картинно приложился к горлышку. Коньяк действительно оказался отменным. Облизнув губы, он взглянул на бойцов своей группы, расположившихся рядом – все они, включая присматривавшего за ним кавказца, с завистью косились на объемный сосуд.

– Ладно, по глотку, – смилостивился Сайдали.

Фляжка моментально пошла из рук в руки…

С декабря прошлого года Торбин изредка наведывался к лекарю учебной базы с жалобами на плохой сон. Средств тот в арсенале имел немного – первым делом предложил валерьянку, позже – таблетки снотворного. Сначала слабенькие, а потом, когда русский зачастил с однообразными визитами – весьма действенные. Спал капитан как убитый, снадобье же аккуратно складывал в целлофановый мешочек.

После привала заветный кулек был незаметно извлечен из левого кармана, и две горсти сильнейших таблеток опустились на дно коньячной фляги. В другом – правом кармане Стаса покоилось с десяток сизовато-черных ягод вороньего глаза, что в изобилии произрастал в здешних лиственных лесах. Но их черед еще не настал…

– Отдых один час. Обед, – передали по цепочки от головы колонны, которая уже рассыпалась по небольшой поляне посреди кедрача. Под ногами повсюду хрустела бурая опавшая хвоя, не дававшая пробиваться из земли другой растительности. Трава зеленела отдельными островками – там, где сквозь густые кроны кедров-великанов к земле пробивалось солнце.

Последний час пути Гросс все чаще посматривал на связиста – длинная гибкая антенна его радиостанции виднелась издалека. Пока наушников тот не надевал, стало быть, тревога в лагере еще не поднята.

Кое-как съев бутерброд с паштетом, и запив нехитрый обед изрядным количеством воды, Татаев нашел взглядом Анжелу и, махнув рукой, подозвал девушку. Снова сняв с пояса фляжку, скомандовал ей и подчиненным:

– Подставляйте кружки.

– Мне не хочется, – отказалась она, поморщившись.

Он приблизился к ней вплотную и тихо сказал:

– Я прошу тебя: выпей немного. Тебе станет легче.

Ясаева не смогла устоять перед настойчивой просьбой.

– А нам не влетит? – оглянувшись по сторонам, боязливо спросила девчонка.

– Даже если бы сегодня на дворе был рамадан, и все соблюдали саум, мы бы освобождались от его запретов, – твердо сказал командир отряда, разливая крепкий напиток. – Да и не собираюсь я вас коньяком баловать – последний…

Сайдали, четверо диверсантов и одна смертница осушили алюминиевые кружки, после чего спецназовец встал и, направившись к ближайшим деревьям, бросил через плечо:

– Много не ешьте – с набитым брюхом в походе одно мучение. Лучше полежите и расслабьтесь. Я скоро вернусь…

Соглядатай не пошел следом – средь голых стволов лес и так великолепно просматривался на добрую сотню метров. Отойдя шагов на тридцать, Станислав закинул в рот несколько ягод ядовитого растения и присел за деревом. Разжевав отраву, тут же почувствовал омерзительный вкус и подступившую тошноту. Через минуту его желудок готов был вывернуться наизнанку…

Когда рвотные позывы, в конце концов, отступили, он встал, вытер платком губы, прикурил сигарету и медленно побрел обратно. Ударная доза снотворного начинала действовать: Анжела и четверо боевиков, включая Губаевского вертухая, зевали; лица сделались сонными, а тела расслабленными. Бывший капитан присел рядом с ними и снова нашел взглядом чеченского связиста. Тот внезапно засуетился возле рации: натянул на голову гарнитуру с наушниками и крутил ручки настройки. Вскоре около него оказался и советник эмира.

Более медлить нельзя было ни секунды, но боевики, лежавшие на траве по соседству, все еще не спали. Ясаева прикрыла глаза, однако пальцы ее правой ладони плотно сжимали цевье автомата.

Бесконечно долго тянулись для Гросса несколько минут, пока эти пятеро, наконец, не отключились – дыхание трех молодых чеченцев во главе с четвертым – инструктором-моджахедом стало размеренным, веки перестали подергиваться. Рука девицы сползла по оружию вниз и упала на траву… С виду их отдых ничем примечателен не был – два десятка других воинов Аллаха, набив желудки, также блаженно растянулись на травяных островках. По-прежнему бодрствовали только командир группы, радист, да несколько смертниц.

Не сводя глаз с первых двух и стараясь не привлекать внимания, Торбин медленно подтащил к себе за ремень автомат Анжелы с длинным пулеметным рожком. По весу оружия, он сразу определил: магазин полностью снаряжен. В этот момент связист услышал в эфире что-то важное и, обратившись удивленным лицом к Губаеву, вдруг передал ему наушники…

«Вперед! – скомандовал сам себе Стас. – Это сигнал для них, а в большей степени для меня!»

Дальнейшие движения Гросса были скорыми, скупыми и привычными: он снял «Калашников» с предохранителя, передернул затвор и, привстав на одно колено, с непоколебимой решимостью стал безжалостно бить короткими очередями по бандитам. Их перекошенные от испуга и боли лица мелькали то слева, то справа. Кто-то умирал, не успевая встать на ноги; кто-то вскакивал и пытался бежать прочь с поляны; кто-то хватал оружие, но, получая порцию свинца, отлетал и опять валился наземь… Сам же Станислав в эти мгновения молил бога только об одном: как бы не угодить случайной пулей в рюкзак какого-нибудь смертника, напичканный пластитом…

Ему повезло – поляна не вздрогнула от взрыва.

Когда в магазине кончились патроны, а из разогретого ствола потянуло дымком, в кедровом лесу воцарилась жуткая тишина. Невредимыми остались только четверо членов его отряда и Анжела. На них он во время стрельбы сознательно не отвлекался – количество снотворного в коньяке с лихвой перекрывало все мыслимые нормы, посему проснуться им попросту, было не суждено.

Окинув взглядом лежащие тела и немного постояв в задумчивости, Гросс отбросил автомат и нагнулся над Ясаевой. Девушка безмятежно спала и чему-то улыбалась в своем сладком сне – должно быть, грезился родной аул, мать с двумя младшими сестрами или рано ушедший из жизни отец…

Приподняв и прислонив малолетнюю смертницу к стволу дерева, он достал из правого кармана оставшиеся ягоды вороньего глаза. Полностью разбудить ее не удалось, но, хорошенько тряхнув и надавав по щекам затрещин, Стас напихал девчонке в рот отраву, а затем заставил разжевать и проглотить.

Анжелу рвало минут десять. Сначала, пока та пребывала в объятиях Морфея, он держал ее расслабленное тело за плечи. Потом, когда она стала подавать признаки жизни и сама уперлась руками в землю, оставил ученицу и направился к Губаеву.

Советник эмира лежал в наушниках с окровавленным лицом. Черная повязка, некогда скрывавшая страшный изъян, сползла и валялась рядом. Пальцы в последнем прижизненном усилии сжимали микрофон. Радист привалился к его ногам и, глядя в небесную синеву меж кедровых крон, часто и с присвистом дышал, прикрывая ладонями кровоточащую рану посреди живота.

– Сейчас я помогу тебе, – пообещал Торбин, вытряхивая на траву увесистый ранец Альберта.

Среди множества вещей лежал объемный пакет с пачками банкнот, но Станислава прежде заинтересовали упаковки с боеприпасами для его «Гюрзы». Распечатав первую, попавшуюся под руку, он достал из пистолета магазин и быстро, под аккомпанемент свистящего дыхания умирающего связиста, заменил сваренные патроны новыми. Загнав один в ствол, распрямился и тут же выстрелил смертельно раненному в сердце. Испустив последний звучный выдох, тот стих…

Однако Гроссу нужны были не только патроны и деньги в багаже советника. Не найдя среди вытряхнутых из ранца вещей списков агентов Шахабова, он ощупал одежду самого Губаева. В наплечном кармане обнаружились два списка: один содержал скромный перечень из пяти фамилий и адресов, другой же едва умещался на двух свернутых листках.

«Эффект отнюдь не нулевой», – оценил плоды своих усилий капитан спецназа, укладывая добытые сведения рядышком с удостоверением на имя майора ФСБ Куликова.

Он решил вернуться к Анжеле, все еще ползавшей по траве на другом конце поляны, но неожиданно зацепил ногой провода от радиостанции. Голова заместителя эмира по безопасности дернулась, и окровавленная гарнитура слетела на траву.

– «Джихад», я «Шахада»! «Джихад», ответьте «Шахаде»! – вдруг донеслось из наушников.

Гросс сунул «Гюрзу» за пояс, поднял гарнитуру и прислушался. Далекий голос беспрерывно и настойчиво вызывал абонента под позывным «Джихад». Этим абонентом, вероятно, и был руководитель диверсионной группы. Осторожно высвободив из рук Альберта микрофон и нажав на кнопку «Передача», Стас ответил:

– «Шахада», «Джихад» на связи.

– «Джихад»! – сразу оживился голос, – куда вы пропали? У нас для вас экстренное сообщение! Вы хорошо меня слышите?

– Отлично «Шахада». Я вас слушаю, передавайте.

– «Джихад» срочно ликвидируйте Сайдали Татаева! Поняли меня? Повторяю: срочно убрать Сайдали Татаева! Как поняли меня, «Шахада»?..

Улыбнувшись запоздавшей на несколько минут команде, Торбин вложил обратно в ладонь некогда грозного сподвижника Медведя микрофон и, ненадолго прикрыв веки, представил, как закончилось сегодняшнее утро для самого эмира…

* * *

На важную встречу Беслан Магомедович отбыл затемно. На подобные рандеву он всегда выезжал загодя – чтобы, ни приведи Аллах, не опоздать; а ездить при этом любил у правого окна заднего сиденья «Джипа». Шефа своей охраны – Арзу Элиханова, одетого в приличный костюм и вооруженного двумя пистолетами, он сажал впереди – рядом с водилой, пятеро рядовых охранников с автоматами и в повседневной форме размещались в раздолбанном «уазике». Мощный внедорожник во время таких поездок мог с легкостью оторваться от «буханки», но безопасности ради оба автомобиля двигались неспешно, преодолевая в час километров сорок. Таковой была устоявшаяся и многократно проверенная традиция. Так случилось и в этот раз…

Прогрев двигатель, и бегло осмотрев машину, водитель доложил всемогущему шефу о готовности отправиться в путь. Пассажиры заняли свои места, иномарка и неказистый «УАЗ» неторопливо выехали на проселочную дорогу…

Эмир посматривал в окно правой задней дверки – мимо лениво проплывало разнообразие кавказской флоры, непременно бы заставившее восторгаться какого-нибудь представителя Среднерусской равнины. Но взгляд заместителя Командующего вооруженными силами Ичкерии лишь скользил по сказочной красоте, не задерживаясь ни на одном из ее гармоничных составляющих.

Скоро предстояло встретиться с одной важной особой, весьма близкой к правительственным кругам Грузии. Неделей раньше он получил любопытное донесение от Щербинина, в котором говорилось о готовящемся нападении на его базу. Это была серьезнейшая угроза и подготовке резерва, и взращиванию воинов-смертников. Да и самому Шахабову вторжение неприятеля не сулило ничего хорошего. Торопиться со свиданием он не стал, решив дополнительно запросить у Юрия Леонидовича более подробные сведения. И вот вчера, накануне отправки диверсионной группы, в лагерь прибыл долгожданный связной…

Ныне, когда опасность подтвердилась вторично, медлить было нельзя: необходимо срочно поставить в известность власти приютившего его государства о грядущей секретной акции российских спецслужб. Однако ограничиваться упованием на чью-либо помощь Беслан Магомедович не любил – не входило это в его правила, и перед самым выходом группы Губанова, они с Альбертом подкорректировали план грядущей операции. Во-первых, численность отряда была срочно доведена до тридцати человек. А во-вторых, добравшись до определенной точки уже известного маршрута движения федералов по горной Чечне, советник вместе со смертницами и Сайдали должен был отправиться дальше на север. Двадцать же других бойцов останутся поджидать неверных в хитро устроенной засаде.

Он пытался заставить себя думать о предстоящих переговорах.

Не получалось…

Мысли настойчиво возвращались к ушедшей диверсионной группе, к восьми смертницам, отправленным на юг Ставропольского края и инструктору рукопашного боя Татаеву. Эмир прикрыл веки и потрогал перстень… «Если он выполнит задание и вернется – назначу своим заместителем. Будет отвечать за всю подготовку новобранцев. Но выйдет очень скверно, если Сайдали поведет двойную игру, и Альберт его прикончит. Очень скверно… – размышлял он, унимая по давней привычке волнение вращением вокруг пальца перстня из драгоценного металла. – Хоть он и прекрасный воин, но, честно говоря, на жизнь этого парня мне наплевать. А вот самому оказаться перед фактом, что ошибался в русском спецназовце не хотелось бы. Я сотню раз доказывал Губаеву свою разборчивость в людях, а данный промах может все перечеркнуть. Мой советник одним выстрелом докажет обратное…»

Очнуться его заставил голос Элиханова.

– Что-то все время постукивает сзади, – настороженно произнес шеф охраны.

– Кочки, – поморщился в ответ шоферюга. – Видишь, какая дорога?

– Мы и раньше здесь ездили, но этого звука не было, – настаивал на своем Арзу.

Водила холодно промолчал, оставив без ответа нападки главного телохранителя, разодетого в новенький костюм черного цвета с отливом. Если бы короткая словесная перепалка произошла наедине, каждый бы остался при своем мнении и волен был бы поступить по-своему, но сейчас сзади восседал всемогущий Шахабов, ревностно относившийся к вопросам личной безопасности и слышавший короткий диалог.

Сузив глаза и, сверля взглядом лысоватый затылок шофера, эмир прошипел:

– Ты хорошо проверил «Джип»?

– Пролез сверху донизу, Беслан Магомедович! – заверил тот, – клянусь Аллахом! Что б мне…

– Останови, – приказал заместитель Командующего, голос которого приобрел неприятный металлический тембр.

Водитель безропотно повиновался.

– Выйди и посмотри, что там стучит.

Чеченец одарил подозрительного Элиханова испепеляющим взором, тормознул посреди наезженной колеи, поставил машину на ручник и, не заглушив двигателя, выскочил из салона. Плюхнувшись на колени, заглянул слева под днище внедорожника, но ничего не обнаружив, оббежал машину спереди, переместившись к правому борту. И там все было в порядке. Тогда бедолага полез изучать корму автомобиля…

«Буханка» тем временем нагнала «Джип» и остановилась метрах в пяти. Вдыхая смрад выхлопного газа, шофер обследовал глушитель – именно эта деталь могла что-то зацепить и служить причиной постороннего звука. Но с виду все было нормально, и когда он собрался было встать и, заняв место за рулем, отпустить что-нибудь обидное в адрес Арзу, взгляд вдруг выхватил какую-то продолговатую металлическую штуковину, прикрепленную к трубе со стороны бензобака. Узкая ее часть была обильно смазана чем-то вязким, похожим на древесную смолу. В том месте, где железяка соприкасалась с горячим глушителем, смола кипела, теряла твердость и стекала каплями на землю…

Какое-то нехорошее предчувствие холодной волной прокатило по телу водителя. Он открыл рот, чтобы крикнуть, да слова застряли где-то внутри. Глухо щелкнув, от узкой части инородной детали что-то отскочило, обдав горячими липкими каплями бледное лицо насмерть перепуганного кавказца. Он резко отшатнулся и вместо того, чтобы бежать прочь, стал зачем-то нервно шарить по карманам в поисках платка. Обыскал один, полез в другой…

И в этот миг лес содрогнулся от ужасающего взрыва…

В лагере далекий звук услышали, насторожились и забеспокоились. У охранников имелась портативная радиостанция, но на запросы они не отвечали. Тогда египтянин – старший инструктор, оставленный Шахабовым командовать базой, по той же проселочной дороге отправил «КамАЗ» с группой моджахедов, однако, проехав метров пятьсот, тот безнадежно заглох и боле не заводился. Пришлось отряду двигаться по лесу пешком…

Таким образом, до места трагедии люди Шахабова добрались лишь часа через три.

От водилы не осталось ровным счетом ничего. Начальника личной охраны – Арзу Элиханова, сумевшего распознать странный стук, выбросило через переднее окно, и соплеменники опознали его с большим трудом. Части американского «Джипа», разбросанные по лесу, давно догорели и только местами источали дым. Искореженный, изрешеченный осколками «УАЗ» с трупами пяти охранников и юного шофера лежал на боку, метрах в пятнадцати от зиявшей посреди дороги воронки.

Боевики долго обшаривали кустарник и густую траву в поисках останков Беслана Магомедовича, понимая насколько мизерны шансы что-либо найти. Их предводитель предпочитал ездить на заднем сиденье, которое по странному совпадению было самым неуязвимым для пассажира в автомобильных авариях и в то же время смертельно опасным при угрозе взрыве, так как находилось почти над бензобаком. Обозленные и подавленные кавказцы рыскали по обочинам до тех пор, пока один из смекалистых сподвижников эмира не догадался поднять голову… Средь зеленой кроны молодого граба, зацепившись за нижнюю ветвь лоскутом розово-красной и местами прозрачной кожи, раскачивалась в унисон порывам легкого ветерка, изуродованная кисть левой руки.

На безымянном пальце оторванной конечности весело поигрывали в лучах солнца искусные грани красивой платиновой печатки…

* * *

Понимая, что с Медведем навсегда покончено, Гросс сызнова усмехнулся – первую часть разработанной им лично операции «Вердикт-2», можно было считать успешно завершенной. Но оставалось второе действие, требующее не меньших усилий.

Он поднял с земли пакет с деньгами, а, обернувшись, внезапно уперся грудью в ствол, направленного на него автомата.

– Вы… зачем?! Почему ты убил их, Сайдали?.. – задыхающаяся, бледная как смерть, с застывшим выражением ужаса в широко раскрытых глазах Ясаева с трудом подбирала слова и потому впервые назвала его на «ты».

– Потому что они мои враги, Анжела, – твердо ответил Торбин и добавил, словно приказал: – Не называй меня больше Сайдали.

– А я?.. Я тоже твой враг? – девчонка проглотила вставший поперек горла ком и пожирала глазами своего учителя.

– Ты готова нажать на курок? – чуть прищурив глаза, поинтересовался тот, оставив без ответа трепетный вопрос.

Она часто закивала головой. Свою форменную кепку она обронила где-то возле деревьев и, освободившись, длинные темные волосы рассыпались по плечам.

– Тогда стреляй, – негромко произнес Станислав. – Коль подняла оружие – стреляй!

Теперь девушку бросило в жар. Она изо всех сил напряглась, сжав пухлые губы. На лбу выступили капельки испарины, а руки, держащие «Калашников», изрядно задрожали. Широко раскрытые зеленовато-карие глаза, равно как и весь ее вид говорили, о чудовищной борьбе, происходящей в душе и сознании…

С минуту они молча стояли друг против друга. Один, не раз созерцавший лики смерти, внешне был спокоен. С безразличием ледяного айсберга, он взирал на взбунтовавшуюся ученицу. Она же, непокорная и потерявшая всяческий над собой контроль, казалось, была готова на что угодно…

Однако, по прошествии этой бесконечно долгой минуты, Ясаева опустила автомат и отвела взгляд в сторону, чуть слышно прошептав:

– Я догадывалась, чем все закончиться…

Он не придал этим словам значения, приняв их за последствия то ли шока, то ли действия снотворного.

– Если не готова убить человека – никогда не поднимай оружия. А подняла ствол – стреляй, не раздумывая. Кто бы перед тобой не стоял, – невозмутимо повторил Гросс.

Он обошел ее, бесцеремонно задев плечом, поднял ранец, брошенный девицей у края поляны, и набил его доверху продуктами, разбросанными тут же. Потом распечатал пакет с деньгами и пересчитал перехваченные разноцветными резинками пачки банкнот. Долларов набиралось около трехсот тысяч, в рублях же агентам Шахабова полагалось передать чуть больше десяти миллионов. Спецназовец представил, сколько оружия, боеприпасов и взрывчатки попало бы в руки сепаратистов, найди эти деньги своих адресатов.

Обернувшись, Торбин взглянул на Анжелу. Поднеся ладони к лицу, как в забытьи, та медленно ходила по поляне и смотрела на трупы бывших товарищей. Запихнув объемный пакет в свой ранец, он подошел к опустившейся без сил на траву девчонке.

– У твоего отца остались хорошие знакомые где-нибудь за пределами Чечни? – спросил Стас.

Уронив голову, она не отвечала, а вместо этого снова закрыла лицо ладонями и вдруг расплакалась. Вся эта слабость, беззащитность со слезами и подрагивающими от рыданий плечами совсем не вязались с ее привычным образом: бойким, напористым, упрямым…

Слегка обескураженный, он беззвучно вздохнул и молча присел рядом, давая возможность вырваться наружу накопившимся в ее душе эмоциям. Когда она затихла, признался:

– Год назад я потерял в этих лесах своих лучших друзей. Меня связывали с ними годы совместной службы.

– А кто вас в эти леса звал? – всхлипнув, отозвалась девушка.

– Это уже другой разговор. О долге, о профессии. Сейчас нужно решить не столь глобальные, но не менее важные для нас обоих проблемы. Итак, где живут друзья твоего отца?

– В Ингушетии, – не сразу ответила она. – Под Назранью.

– Не подойдет. Слишком близко.

Немного подумав, Ясаева прошептала:

– Есть еще в этой… забыла название…

– В Северной Осетии?

– Нет. Где-то дальше.

– В Кабардино-Балкарии?

– Да, – шмыгнула носом «сепаратистка». – Город не помню. Кажется, в ее столице.

– Значит в Нальчике.

Та кивнула.

– А улица, номер дома?

– Не знаю…

– Ну, напряги память, девочка, – поправил ее волосы Станислав, затем осторожно платком промокнул мокрые от слез щеки. – Воспроизведи адрес – это очень существенно!

– Дома до сих пор хранятся письма оттуда. Там живет папин давний знакомый, – все еще избегая его взгляда, прошептала она. – Могу ошибиться, конечно… Кажется, Второй Горный переулок, дом семнадцать…

– Внешность его помнишь?

– Узнала бы при встрече. А зачем тебе?

– Собирайся, нам надо идти.

Торбин подал ей руку и помог подняться. Затем закинул на плечо тяжелый ранец, подхватил чей-то автомат с полным подсумком патронов и направился на северо-запад. Дойдя до края поляны, оглянулся…

Девушка одиноко стояла в центре поляны. Он хотел окликнуть, да в последний миг понял причину задержки. Она опустилась на колени, чтобы в последний раз помолиться за вознесшиеся к Аллаху души товарищей, представших теперь на Страшном суде пред всемогущим, строгим, но справедливым Богом.

Гросс не стал торопить. Вместо этого на минуту остановился и молча подпалил сигарету… Он не брался судить, был ли ее поступок сейчас столь необходим, но в том, что он соответствовал ее убеждениям, был прост и прекрасен – не сомневался. Анжела медленно поднялась с колен, в нерешительности потопталась на месте и, вдруг схватив свой «Калаш» с длинным пулеметным рожком, бегом пустилась нагонять уходящего в глубь кедрового леса наставника…

Спустя полчаса марафонской ходьбы, успокоившись и обретя былой румянец на щеках, она справилась у идущего впереди мужчины:

– Скажи, как же тебя теперь называть?

– Не все ли равно, – не обернувшись, не спрашивая и не отвечая, сказал тот. – Незачем меня называть. Через трое суток ты сядешь в вагон поезда, идущего в Нальчик, и больше мы никогда не увидимся.

Девушка подняла на него печальный взгляд, однако Торбин, занятый своими мыслями, не мог его видеть…

К концу дня они едва не напоролись на большой отряд спецназовцев. Заприметив впереди какое-то смутное движение, Стас резко остановился и по привычке вскинул вверх правую руку, но Ясаева, не обученная специальным сигналам, попросту ткнулась лбом в его спину. Чтоб она ненароком не выдала их присутствия в лесу, бывший офицер зажал ладонью ее рот и шепнул на ухо:

– Тихо девочка. Мы тут не одни. Не вздумай пищать и осторожно двигайся за мной. Посматривай под ноги и не наступай на сухие ветви. Вперед.

Округлив от испуга глаза, та повиновалась. Пригнувшись, они вернулись на сотню метров и, отыскав подходящие заросли, укрылись в них. А через пять минут мимо – примерно в сорока шагах, один за другим проследовало около сорока хорошо вооруженных бойцов. Некоторых из них Торбин узнал…

Анжела лежала возле него и ничего не видела, посему решила немного приподнять голову, на что инструктор отреагировал плавным, но весьма действенным движением – надавил ладонью на ее затылок, утопив лицо девицы в буйной траве. Сам же следил за отрядом до тех пор, пока последний боец не скрылся в «зеленке».

– Я сейчас задохнусь, – напомнила о себе девушка тихим шепотом.

Он отпустил ее, но знаком приказал не двигаться до команды. Нужно было выдержать паузу – могло случиться так, что за первой группой с каким-то интервалом шла вторая. Однако в течение четверти часа никто в поле зрения не появился.

– Вставай, – повелел Гросс и приглушенно добавил: – Долго еще валяться будешь?

– Ты же сам!.. – гневно начала она, моментально вскочив на ноги, да, узрев на его лице улыбку, стушевалась, надула губки и замолчала.

Медленно поднявшись, он насмешливо посмотрел на спутницу, вид которой выражал крайнее возмущение. Она деловито отряхнула пятнистый костюм, не заметив несколько тонких травинок, запутавшихся в темных волосах…

– Пошли, – вернув лицу серьезность, коротко скомандовал Станислав и стал выбираться из зарослей.

Оставшийся до ночного привала путь он размышлял о неожиданной встрече. Бойцов из бригады капитан отличал по снаряжению и насчитал около пятнадцати – совсем немного для приличного по численности отряда. Полковника Щербинина среди них не было. «Значит, остался под Ханкалой, либо находится еще дальше – в Питере. А может так статься, что и вовсе переведен в другое место», – рассудил он, уверенно плутая невидимыми лесными тропами.

Торбин и в самом деле не знал многого. Не знал где искать заклятого врага – Юрия Леонидовича. Не догадывался, куда и с какой целью проследовал отряд, частично состоявший из его сослуживцев. Не ведал и того, что на следующий день спецназовцы обнаружат на поляне средь красавцев кедров трупы тех, кто, в соответствии с задумкой Беслана Магомедовича, должен был встретить их шквальным огнем из устроенной близ этого места засады.

Ужинали в сумерках, разогревая пищу на костре, когда дым растворялся на фоне темно серого неба, а ночная мгла еще не подступила, чтобы предательски обозначить далеко видимые отблески пламени. Встречи даже с мирными гражданами, не говоря уж о вооруженных представителях обеих воюющих сторон, в их планы не входили – вторые сутки молодой мужчина и юная девушка негласно причисляли себя к нейтралам, не желая иметь дело ни с сепаратистами, ни с федералами.

Без особых приключений преодолев за это время около пятидесяти километров и оставив справа чеченское селение Итум-Кале, Торбин с Ясаевой вступили на территорию Ингушетии. Найдя приемлемое для ночлега место, остановились для последнего длительного привала.

Продуктов оставалось немного больше, чем требовалось – девушка отложила для завершающего дня пути две банки консервов, полбуханки хлеба, сахар и чайную заварку. Из остального можно было устроить целый пир, что бывшая подопечная эмира и решила заботливо сделать. Минут через сорок на «столе» источала мясной аромат тушенка, стояла открытая банка рыбных консервов, лежали три сваренных яйца, зелень, свежие огурцы, хлеб…

Гросс по-прежнему не баловал спутницу разговорчивостью, односложно отвечая на ее вопросы или попросту игнорируя их. Да и она, по мере приближения к цели многодневного похода – железнодорожной станции города Назрань, все более замыкалась, порой не произнося ни слова за несколько часов.

– Садись, все готово, – пригласила Анжела, так и не зная, как с недавних пор следует величать инструктора рукопашного боя.

Он уселся напротив и приступил к ужину. Вся трапеза прошла в безмолвии, лишь изредка прерываемом потрескиванием углей затухавшего костра, да криком невидимых лесных птиц.

– Анжела, – вдруг сказал он тоном мягким и нерешительным.

Успевшая отвыкнуть от его голоса девушка, вздрогнула. Он достал сигарету и не знал, как начать трудный разговор. Но все ж решился и произнес то, что томило, не позволяя иной раз, выдерживать ее взгляда:

– Я вот что хотел тебе сказать… Так уж получилось, что четыре года назад я тоже принимал участие в операции на окраине Урус-Мартана.

Выложив главное, словно сбросив с плеч тяжкий груз, он поднял голову. Признание поразило ее – замерев, она ждала следующих фраз…