Текст книги "Правда варварской Руси"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 55 страниц)

На разных континентах

До сих пор в поле нашего зрения попадали лишь государства, где происходили самые значительные события. Но давайте взглянем, что представляли собой в середине XVII в. другие страны и регионы. Тогдашний мир был гораздо более пестрым, гораздо более разнообразным, чем нынешний. В нем сохранялось гораздо больше всякой «экзотики». Хотя судить об «экзотичности» тех или иных обычаев с точки зрения других народов, в общем-то, некорректно. Как уже отмечалось, русской «экзотикой» считались бани. А в Индии европейцев шокировало, что и мужчины, и женщины ходили почти обнаженными, довольствуясь лишь набедренником и тюрбаном от солнца. Это объявлялось дикостью и безнравственностью. Ну а индусы, в свою очередь, считали дикостью, что приезжие на жаре парятся в камзолах и чулках. И полагали безнравственностью страсть европейцев «коллекционировать» и менять женщин – при здешней культуре секса было принято постигать широкий спектр удовольствий с одной партнершей.

Люди везде привыкали вести себя так, как считали целесообразным. Если в Индии, Юго-Восточной Азии, Корее, Африке не было зазорным щеголять открытыми телами, то ведь и в Польше, Прибалтике, Скандинавии, Белоруссии, на Украине простонародье тоже не обременяло себя «лишней» одеждой. Единственным летним нарядом крестьянок была рубаха на голое тело, а у мужчин – рубаха и порты. Потому что жили бедно, а климат позволял. На Руси люди были богаче, но и здесь домашней одеждой хозяек, а в южных районах и для работы в поле служила только рубаха. Просто так было удобнее. По-разному трактовались и вопросы морали. Скажем, в Японии утвердилось мнение, что проституция нужна для нормального функционирования общества, и она существовала легально и официально. А в Иране публичные дома были государственными. Опять же по принципу целесообразности. Рассудили, что купцам и путешественникам требуется «разрядка», а для казны эти заведения являлись весомым источником дохода.

Впрочем, ведь и европейские обычаи очень отличались от нынешних, и некоторые из них тоже могли показаться «экзотическими». Допустим, у финнов и эстонцев сохранялась традиция, характерная для некоторых северных народов – предлагать почетному гостю близкую родственницу. Для него топили баню, и хозяин отправлял «тереть спинку» свою жену, дочь или сестру. Такое выражение гостеприимства понравилось и прибалтийским немцам. Но они выделяли для данных целей не родственницу, а смазливую служанку. И супруга помещика, купца или пастора ничуть не смущалась, назначая в сауну к гостю одну из своих челядинок. Как не смущалась и тем, что ее мужу где-то окажут аналогичное внимание. Наоборот, уклониться от обычая считалось тут «большим позором для хозяев» (Олеарий). Правда, в протестантских странах прелюбодеяние каралось смертью, но крестьяне и слуги не были «юридическими лицами», и забавы с ними под действие законов не попадали. Хватало в Европе и другой «экзотики». Очень частыми были публичные казни, телесные наказания. Но это было делом обычным, никого не возмущало, и мало того, считалось очень популярным народным зрелищем. Само собой разумеющимся методом воспитания являлись порки детей (в Англии телесные наказания в школах отменили только в XX в.). Польза физического воздействия не вызывала сомнений и в войсках, на флоте, для вразумления работников и крестьян, а в ордене иезуитов широко практиковалось самобичевание.

Европейцы все шире распространились по планете. Америку делили между собой Испания, Португалия, Англия, Франция, Голландия и Швеция. Хотя вели себя они по-разному. У Испании и Португалии колонизация осуществлялась государством, и монархи управляли колониями через своих вице-королей. У англичан, французов, голландцев, шведов освоение новых земель отдавалось акционерным компаниям. И лишь позже эти земли вводились в подданство государства. Но всюду переселенцы чувствовали себя гораздо вольготнее, чем в метрополиях. Из-за ослабления Португалии центральная власть в Бразилии ощущалась слабо. Огромный вес набрали местные латифундисты. Так, одна семья хапнула в Амазонии поместье больше всей Португалии, другая смогла получить у короля имения, равные Англии, Шотландии и Ирландии вместе взятым. Лесные племена индейцев в качестве рабочей силы не годились – попробуй поймай их в джунглях. И из Африки завозили рабов. Бразильские латифундии сами по себе были «государствами» – где он, этот Лиссабон? Хозяева были неограниченными владыками над рабами и слугами. Чтобы удержать их в повиновении, часто обращались очень жестоко. И побеги были не редкостью. Многие негры являлись еще не потомственными невольниками, родились в Африке, умели выжить в тропическом лесу. Так что в дебрях Амазонии возникла даже «республика Палмарис», созданная беглыми рабами и просуществовавшая несколько десятилетий.

В испанских колониях центральная власть была прочнее. Но жили они чрезвычайно богато. Их граждане получали огромные привилегии, земли, слуг. Здешние рудники поставляли драгоценные металлы, через Америку шел поток товаров с Филиппин – пряности, восточные ткани, фарфор. Когда архиепископ Мельчор де Наварра-и-Рокафул вступал в должность вице-короля Перу, он для парадной демонстрации приказал вплести в гриву коня жемчуг, подковать его золотыми подковами и проехал по улице, где несколько десятков метров было вымощено серебряными плитками – ничем иным удивить местное общество было нельзя, оно привыкло к роскоши. На XVII в. в Испанской Америке приходится расцвет строительства великолепных храмов и дворцов.

Землевладельцы Мексики, Аргентины, Перу организовывали поместья на широкую ногу. Возводили дома-крепости, содержали отряды слуг, многочисленные гаремы из индианок, негритянок, мулаток – это отнюдь не считалось предосудительным. В хозяйствах использовали труд как крепостных из коренного населения, так и рабов. Но для испанцев черные невольники стоили дорого, их приходилось покупать у португальцев или голландцев. Поэтому их берегли и даже за серьезные проступки смертную казнь почти не применяли. Придумали другое наказание – за побег, хранение оружия, дерзость, раба кастрировали. А негры и мулаты считали такую кару хуже смерти, и угроза оказывалась весьма эффективной. Но расовыми и национальными предрассудками испанцы не страдали. Происхождение от индейских касиков считалось дворянским, и нередки были смешанные браки. Причем иметь в своей родословной связь с ацтекскими или инкскими «королями» было не менее почетно, чем со старинными родами Европы, этим очень гордились. Один из потомков «королевского рода» Инка Гарсиласо де ла Вега создал «Историю государства инков», ацтек Иштлильшочитль на основе архивов написал историю древней Мексики.

И даже к верованиям индейцев и негров испанские и португальские католики в данное время относились терпимо – если они справляют свои обряды втихаря и не противостоят христианству. Из-за этого рождались самые причудливые симбиозы, наподобие знаменитого сейчас рождественского карнавала в Бразилии. А в Перу возник культ «темнокожего Христа». Он был нарисован кем-то в Лиме на заборе у домов, где жили мулаты. И во время землетрясения весь город был разрушен, уцелел только этот забор. С тех пор возникло «братство темнокожего Христа», его признали покровителем Лимы и защитником от землетрясений. Порой доходило до курьезов. Известен случай, когда испанец взял в наложницы красивую индианку, а ночью обнаружил, что постель рядом с ним пуста. Заподозрив измену, вышел на поиски и обнаружил ее по крикам экстаза на лесной лужайке. Где она извивалась в «объятиях»… самца пумы. Выяснилось, что она принадлежала к местной секте «людей-кошек» и обязана была периодически практиковать этот ритуал. И ничего, дело кончилось лишь тем, что испанец отослал ее домой.

Французские колонии в Северной Америке оставались малолюдными. Ведь во Франции традиционным источником всех благ являлся королевский двор. И дворяне, купцы, чиновники тяготели к Парижу. Если и отправлялись в дальние края, то временно, подзаработать и вернуться. В Канаде насчитывалось лишь 2,5 тысячи переселенцев (у англичан – 30 тысяч, у голландцев – 10 тысяч). Правда, французы лучше протестантов умели ладить с индейцами и жили в основном скупкой мехов. Но и конкуренты привлекали на свою сторону индейцев, используя межплеменные распри. Англичане, например, способствовали разжиганию войн между ирокезами и гуронами – которые дружили с французами. А когда такие войны разрушали пушную торговлю, канадцам становилось просто не на что жить. Перепродажей мехов существовала и Новая Швеция в Делавэре. И приток переселенцев сюда также был незначительным – для шведских авантюристов, готовых рискнуть ради наживы, считалось выгоднее идти в армию.

Британские колонии жили самоуправляемыми общинами, часто спаянными сектантскими религиозными узами. Использовали рабский труд. Но невольники у них были еще не черными, а белыми – пленники гражданской войны, в основном ирландцы. Это считалось нормальным. Ведь рабовладение упоминается в Библии, а значит, по понятиям пуритан, оно было вполне законно. В колониях была введена продажа в рабство за долги, за те или иные проступки. И «демократические» фермеры ничуть не стеснялись морить белых невольников непосильной работой, пороть, а на беглых всей общиной устраивать охоты с собаками.

Голландцы на Гудзоне жили иначе. У них денежные тузы захватывали крупные частные владения. Так, купцу Ван Ренсслеру принадлежало 280 000 гектаров земли и лесов, хотя сам он в Америке никогда не бывал. Но многие приезжали и селились. И, реализуя свой торгашеский комплекс неполноценности перед европейской знатью, устраивались наподобие мини-монархов. Строили частные крепости с гарнизонами из наемников, содержали частные эскадры. Придумывали себе гербы, окружали себя немыслимой привозной роскошью, огромными штатами слуг, индонезийскими и китайскими рабынями. А среди колонистов, селившихся на их землях, насаждали чисто феодальные порядки – каждый приносил присягу на верность лично сюзерену и считался его вассалом.

В Африке, за исключением голландской Капской колонии, господствовали португальцы. Их владения и базы расположились по всем африканским берегам, буквально опоясав континент. Им удалось взять под свой контроль и ряд местных государств. Так, короли Конго еще в XVI в. приняли крещение и вассалитет от Португалии. И порядки там установились весьма своеобразные. Черные вожди стали графами, герцогами, маркизами, носили португальские наряды, парики, шпаги, посылали детей учиться в Лиссабон, говорили по-португальски, строили европейские дома, а при дворе действовал европейский этикет и на балах танцевали европейские танцы. А подданные жили по прежним традициям и добывали средства для того, чтобы их знать могла вести подобный образ жизни. Но импортные предметы роскоши стоили дорого, денег не хватало… Что ж, португальцы в оплату охотно брали рабов. И для их захвата короли Конго непрестанно воевали с соседями.

Опустошались целые районы, были подорваны торговля и хозяйство собственной страны. Конго восстановило против себя всех соседей, пошли ответные нападения. А португальцы помогали, поставляли оружие. Естественно, тоже за рабов. Конголезская знать попала в замкнутый круг. И для покрытия своих нужд стала продавать в рабство подданных. Что отнюдь не способствовало популярности правителей. Племена выходили из повиновения, примыкали к противникам. На севере возникло государство Соньо. Чтобы получить поддержку против Конго, цари Соньо тоже приняли крещение, и португальцы точно так же, за рабов, стали продавать им оружие. На юге с конголезцами боролись вожди Анголы. И получали помощь тех же португальцев, отдав за это побережье. Тут возникли главные «хранилища» невольников, где они ждали отправки за океан.

Для Конго расплата за «приобщение к цивилизации» была жестокой. Одно за другим следовали вторжения племен яга. Цари Соньо в трех войнах разгромили конголезцев, отобрав у них северные провинции. Да и другим народам «союз» с европейцами вылез боком. Ослабевшую в войнах Анголу и граничившую с ней империю Розви Португалия подчинила совсем. Но когда Лиссабону пришлось бороться с голландцами, этим воспользовалась ангольская царица Анна Зинга-Мбанди-Нгела. Подняла народ и вышвырнула португальцев вон. Она нанесла поражение яга, а затем разбила и короля Конго, отобрав у него юг страны. Изгнали португальцев и из Омана – местные жители восстали и создали независимый султанат.

Большинство государств Африки в данный период еще сохраняли независимость. Например, королевство Бенин. Или соперничавшее с ним Ойо, где правители-алафины создали сильную конницу и покорили ряд других государств. В бассейне Нигера существовали также царства Нупе, Моей, богатые города-государства хауса, у оз. Чад – обширное и могущественное царство Канем-Борну, на юге – Зимбабве. Везде решались какие-то свои проблемы, кипели свои страсти, войны, революции. Эфиопии португальцы помогали против мусульман, но попутно обратили в католицизм императора Социна. За это его сверг сын Василид, начались междоусобицы, и Эфиопия покатилась к упадку.

А владыка царства Абомея Эгбажда в середине XVII в. завоевал царство Аджаче и возникла новая могущественная держава, Дагомея. Она держала в страхе всех соседей, создала сильную армию. Причем гвардия царя формировалась из специально обученных женщин, которые отличались высочайшим воинским мастерством, верностью властелину и свирепостью. Порядки в Дагомее были вообще жестокими, практиковались человеческие жертвоприношения. Раз в два года проводился «малый обряд» с умерщвлением сотен рабов и рабынь, а в случае смерти царя устраивался «великий обряд» – вместе с ним отправляли на тот свет всех его слуг, гарем, часть придворных и женской гвардии. Но европейцев дагомейские монархи не жаловали и в свои владения не допускали. И, тем не менее, захват европейцами морских берегов сказался на всех, даже и независимых государствах. Он привел к изоляции континента. И определил его «специализацию». Пленники всех войн и междоусобиц, так или иначе, сбывались белым работорговцам, и Африка превратилась в мирового поставщика невольников. Что пошло ей далеко не на пользу.

Единственным государством Азии, вовремя осознавшим гибельность влияния Запада, была Япония. Она еще в 1638–1639 гг. закрыла все порты для европейцев. Более 300 лет продержалась, не допуская их вмешательства в свои дела. А в результате и в наши дни является самой высокоразвитой из азиатских стран.

В Китае все еще бушевала война. Главной силой антиманьчжурского сопротивления остались здесь пираты Чжэн Чэн-гуна. Его флот господствовал на побережье, а под прикрытием его эскадр могли удерживаться сухопутные отряды сторонников Мин. В 1654 г. 800 кораблей Чжэн Чэн-гуна прошли по р. Янцзы и высадили большой десант, блокировавший Нанкин. Но маньчжуры пообещали, что в случае штурма вырежут всех китайцев в городе, и осаждающие отступили. Страны Индокитая, естественно, предпочли забыть о прежнем вассалитете от империи Мин. Во Вьетнаме боролись между собой государства Тринхов, Чиней, Нгуеней. Да и прочие здешние державы – Лансанг (Лаос), Сиам (Таиланд), Таунгу (Бирма), Аракан (Южная Бирма), Камбоджа непрестанно воевали друг с другом. Но это были сильные, многолюдные страны, нападение на них легкой добычи не сулило, и европейцы сюда пока не лезли.

А в Индии империя Великих Моголов, казалось, достигла наивысшего расцвета. Она поражала своим блеском, богатством, велось грандиозное строительство. Великолепные дворцы и мечети сооружались и в старой столице – Агре, и в новой – Дели. Настоящей жемчужиной стал знаменитый Тадж-Махал – мавзолей, который Шах-Джахан приказал возвести для своей любимой супруги. Архитекторам он велел выбрать белый мрамор, а в качестве образца задал форму женской груди. На другом берегу р. Джамны падишах мечтал построить собственную гробницу, точно такую же, но из черного мрамора. И соединить оба мавзолея мостом.

Но его государство уже вовсю разлагалось изнутри. То же строительство, содержание войск и двора требовали огромных средств. Пока велись завоевательные войны, казна подпитывалась добычей. Однако границы стабилизировались, а запросы росли. Поэтому налоги стали сдавать на откуп ростовщикам. А они усердствовали в свою пользу, обирая население. Была узаконена и система «подарков» – чтобы получить должности и земельные пожалования-джагиры, феодалы должны были преподнести монарху и его фаворитам крупные суммы. Но ведь и феодалам требовались средства на содержание отрядов, гаремов, строительство. На «подарки» не хватало. И в столице возникла настоящая биржа – в сделках выступали пайщиками придворные, распределявшие милости падишаха, и товарищество ростовщиков, готовое ссудить нужные суммы. Врач Франсуа Бернье, служивший у одного из вельмож, писал: «Эти огромные подарки мало чем отличаются от покупки должностей. Здесь и лежит причина того разорения, которое мы наблюдаем кругом, ибо наместник, купивший должность, стремится срочно вернуть себе те суммы, которые он занял под 20–30 % годовых».

Чтобы расплатиться, феодал часто превращался в чисто номинального владельца джагира, а заимодавца назначал своим векилем (управляющим), и тот сам выкачивал деньги. И в выигрыше оказывались только ростовщики, разоряющие и знать, и крестьян. Сориентировались и голландцы – заплатили кому нужно и приобрели в 1656 г. порт Негапатам. Правда, в самих Нидерландах положение в это время было напряженным. Два года продолжалось восстание крестьян на о. Валхерн. Едва сумели подавить, как вспыхнула серия бунтов в провинциях Гронингем и Оверейссел. Но голландские правители, обирая собственный народ, на внешнюю экспансию средств не жалели. Из Негапатама развернулось внедрение в другие районы Индии, возникли базы в Дакке, Чинсуре, Кочине. После чего голландцы напали на Цейлон. Изгнали португальцев и захватили остров под свой контроль.

Еще более катастрофическими темпами шло разложение в другой империи, Османской. Власть гаремных и придворных группировок привела к тому, что страну разъела коррупция. И правительство, погрязшее в злоупотреблениях, смотрело на это сквозь пальцы. При казначействе возникла даже специальная «бухгалтерия взяток», следившая, чтобы чиновники, берущие на лапу, не забывали отстегнуть долю в казну. У французов турки переняли продажу должностей. Так, должности кадиев (судей) стоили очень дорого, но купивший их имел право брать до ю% с суммы иска. И платил не проигравший, а выигравший, что плодило несправедливые иски. Хочешь кому-то насолить – подай в суд. Выиграешь – отдашь судье часть прибыли, проиграешь – убытки не твои, а противника. Процветал подкуп, при судьях кормились банды лжесвидетелей.

50-тысячный корпус янычар из ударной силы империи превратился в ее бич. Постоянно угрожал мятежами, и янычар задабривали денежными раздачами, развлечениями, даровали им привилегии. Но и их боевая сила падала. Эсаме – янычарские билеты на получение жалованья и прочих льгот, продавались, проигрывались в кости, прокуривались в притонах гашиша. В погоне за льготами и привилегиями в ряды янычар проникало много людей, далеких от военного дела. Средства на армию расхищались. Чтобы поддержать дырявый бюджет, росли подати. А из-за нужды в деньгах турецкое правительство тоже додумалось сдавать их на откуп. С соответствующими последствиями для населения, на шею которого садились откупщики.

Империя расшатывалась. Уже не только властители вассальных государств, а и турецкие паши (губернаторы завоеванных провинций) и вали (губернаторы турецких) из султанских чиновников становились самовластными князьями своих провинций, и чихать хотели на Стамбул, а налоги собирали в свою собственную пользу. В багдадском пашалыке восстали арабы и изгнали турок из Басры. Война с Венецией тянулась 13 лет, но результатами ее было лишь обогащение казнокрадов. В Средиземном море вообще царила мешанина. Пираты Алжира, Туниса и Триполи о турецком подданстве практически забыли и нападали то на чужие берега, то друг на друга. А тем временем венецианцы при поддержке греков один за другим захватывали Эгейские острова. И… блокировали Дарданеллы.

Однако ситуация резко изменилась в 1656 г. На трон сел очередной султан Мухаммед IV. Не безумец, как Ибрагим, но для роли властителя все равно мало пригодный. Он по натуре был не правителем, он был поэтом. Но по турецким обычаям, правительницей гарема (и главой гаремной клики) становилась мать султана. А матерью Мухаммеда была умная и энергичная албанка Турхан. Которая и решила навести порядок в стране и добилась назначения великим визирем 71-летнего албанца Мехмета Кепрюлю. С помощью своего сына Фазыл Ахмета он осуществил «переворот сверху» и учинил грандиозную «чистку». Политических противников партии Турхан, ослушников, взяточников, воров хватали и пачками отдавали в руки палачей. За короткое время было казнено 60 тыс. человек. В том числе командующий флотом, вельможи, военачальники. Был убит и Константинопольский патриарх Паисий – его связи с Россией признали враждебными Порте. И в итоге этих драконовских мер Османская империя вдруг возродилась. Такая же, как прежде – сильная, агрессивная, хищная…

В империи Моголов события развернулись по другому сценарию. Задумка Шах-Джахана построить черномраморную копию Тадж-Махала так и осталась нереализованной. В 1657 г. он тяжело заболел. И вспыхнула война за наследство между четырьмя его сыновьями. Джагириды в надежде поправить дела поддержали разных претендентов. И победил Аурангзеб, убивший братьев. Правда, и его отец не умер, а выжил. Но это Аурангзеба не смутило. Он заточил Шах-Джахана в башню, и свергнутому владыке в течение 8 лет, до своей кончины, осталось только любоваться через окошко на прекрасный Тадж-Махал.