Текст книги "Совсем не сказки"

Автор книги: Валерий Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Король Артур был бриттом, т.е. врагом англов. В народных преданиях же он стал символом сопротивления вторжению германских племен англов и саксов в Британию.

Жил Артур в конце V-начале VI веков. Именно Гальфреду обязаны мы появлению романтического образа короля-рыцаря, реальный прототип которого имел традиционную для феодалов того времени репутацию разбойника и хищника. Исследователи средневековой литературы считают, что на архетипическом уровне Артур сопоставим с легендарным королем Северной Ирландии Конхобаром и с валлийским божеством Браном.

Существуют две версии происхождения имени Артур. Согласно первой, это имя означает “Медведь”. В исторических хрониках, рассказывающих о битве при горе Бадон (которая считается главным деянием короля Артура) сообщается, что бритты, вождем которых был некто Урсус, взяли верх над германцами-англами. С латинского слово Урсус переводится как Медведь. По кельтски же слово медведь звучит как “artos”.

По другой версии имя Артур расшифровывается как “Чёрный ворон”. Слово ворон по валлийски звучит как bran, что подтверждает связь короля Артура и кельтского бога Брана.

Постоянного спутника короля Артура – волшебника Мерлина, в Уэльсе называли Эмрисом, а знаменитый Стоунхендж по-валлийски звучит как “Работа Эмриса”. Исследователи предполагают, что прототипом Мерлина стал кельтский бард Мирддин, который прошел цепь последовательных перевоплощений, сохранив при этом память о событиях, очевидцем которых он стал в прошлых жизнях. Что касается Фаты Морганы, ученицы Мерлина и сводной сестры Артура, то прототипом ее стали ирландская богиня войны Морриган и бретонская фея рек Морган.

В XII веке легенды о короле Артуре были творчески обработаны не только в Англии,

но и на юге Франции – в Провансе, который и является местом возникновения рыцарской традиции. Наиболее полное отражение рыцарские идеалы получили в романах Кретьена

де Труа (вторая половина XII века) – “Рыцарь телеги, или Ланселот”, “Повесть о Граале или Персе-валь” и другие. В 1210 г. уже в Германии вышел стихотворный роман Вольфрама фон Эшен-баха “Парцифаль”, а в XIII в. первые рыцарские романы появились и в Англии. Наиболее же полным из существующих пересказов легенд о рыцарях короля Артура является роман Тома-са Мэлори “Смерть Артура”, напечатанный в 1485 г.

История о Граале служит лучшим примером того, как с распространением христианства в языческие кельтские предания вплетались новые сюжетные линии – ведь рассказы о Граале

имеют своим источником кельтскую легенду о стране блаженных (Аваллоне). Священный Грааль – это хрустальная чаша, в которую, по преданию, собрал кровь распятого Христа Иосиф Аримафейский. Грааль символизировал высшее нравственное совершенство и приносил вечную молодость и счастье. Хранился он в невидимом замке Монсальват и являлся только самым достойным из отправившихся на его поиски рыцарей. Лишь троим из них было суждено увидеть Грааль. Знаменитый сэр Ланселот Озерный однажды издалека узрел Священную Чашу, но получил повеление свыше удалиться прочь от святых мест – подвиги его были неугодны Богу, т. к. совершал он их не для прославления Господа, а во имя своей Прекрасной дамы – королевы Гвиневры. Увидев Грааль в другой раз, Ланселот на 24 дня потерял сознание. Достойными оказались сын Ланселота Галахед, его племянник сэр Борс и Персиваль (в немецких романах – Парцифаль). Согласно английской версии, хранителем Грааля стал Галахед, после смерти которого Священная Чаша была взята ангелами на небо. В германском романе хранителем Грааля был Парцифаль, которого Вольфрам фон Эшенбах объявил еще и главой ордена темплиеров. Прототипом Персиваля является один из самых популярных героев кельтской мифологии Перидор аб Эфрав, который освободил землю от множества чудовищ. Другим источником повествования о Персивале стала легенда, рассказывающая о детстве другого героя ирландского эпоса – Финна.

Знаменитая французская повесть XII-XIII веков “Тристан и Изольда” также является литературной обработкой валлийского фольклора и ирландских легенд. Большинство исследователей склоняются к мысли, что первоисточником данного произведения послужила ирландская сага “Преследование Диармайда и Грайне”.

А в XVIII в. – вся европейская поэзия попала под обаяние “Оссиана” Макферсона. Являющийся героем многих саг Оссиан (или Ойсин) жил в Ирландии в III в. н. э. В 1760 г. шотландский писатель Дж. Макферсон анонимно издал “Отрывки старинных стихотворений, собранных в горной Шотландии и переведенных с гэльского языка”. Успех сборника воодушевил шотландца, и спустя 5 лет он, уже не скрывая своего имени, опубликовал “Сочинения Оссиана, сына Фингала”, в которых тот воспевал подвиги своего отца – Финна (Фингала) Мак-Кумхайла и его дружинников-фениев (фианов). Эта публикация была подобна взрыву, интерес к кельтской поэзии достиг апогея и нашел отражение в творчестве виднейших представителей литературы всех стран Европы. В России переводами Оссиана увлеклись Жуковский и Карамзин. В XIX-начале XX веков было доказано, что “Сочинения Оссиана”, за исключением нескольких фрагментов, заимствованных из гэльского фольклора, являются стилизацией, принадлежащей перу самого Макферсона. Но произведения, вдохновленные этой литературной мистификацией, остались и вошли в золотой фонд мировой литературы. В 1914 г. российский поэт О. Мандельштам посвятил Макферсону и Оссиану следующие строки своего стихотворения:

“Я не слыхал рассказов Оссиана,

Не пробовал старинного вина -

Зачем же мне мерещится поляна,

Шотландии кровавая луна?

И перекличка ворона и арфы

Мне чудится в зловещей тишине,

И ветром раздуваемые шарфы

Дружинников мелькают при луне!

Я получил блаженное наследство -

Чужих певцов блуждающие сны;

Свое родство и скучное соседство

Мы презирать заведомо вольны.

И не одно сокровище, быть может,

Минуя внуков, к правнукам уйдёт.

И снова скальд чужую песню сложит

И как свою её произнесёт”.

Валерий Рыжов.

“Збися Дивъ…”.

Ларец Клио. № 3. М.,2009 г. стр.1-3.

Уникальность и значение знаменитого “Слова о полку Игореве” в полной мере были оценены еще в XIX веке. Расшифровке и переводам его текста многие годы своей жизни посвятили целые армии отечественных и зарубежных историков и филологов. И, тем не менее, “Слово” до сих пор таит в себе множество загадок. Каждый, кому доводилось читать “Слово о полку Игореве” не в современных обработках, а в оригинале, знает, как легко запутаться в “тёмных” местах поэмы, допускающих противоположные толкования, и как непоследовательно ведётся повествование. Явственно ощущается двуязычность поэмы: “церковнославянские обороты … соседствуют с фразами живого русского языка и с отдельными словами, по-видимому, столь древними, что их смысл угадывается с трудом… Поэтические строки в “Слове” сменяются ритмизированной прозой, та в свою очередь превращается в нагромождение фраз, плохо связанных смыслом” (А. Никитин). Историки до сих пор спорят о том, как следует понимать выражения “век Троянов”, “страны хинова”, “болван Тьмутороканский” и многие другие. Какие “уши” затыкал Владимир Мономах в Чернигове? Почему Див, предрекая несчастье в начале похода и предупреждая половцев об опасности, не ликует в момент поражения русских дружин, а падает на землю? И кто такой этот Див? Воображение читателей традиционно рисует таинственное, обладающее сверхъестественными способностями существо, обитающее “в Земле Незнаемой” и глубоко враждебное вступившим в степь русским дружинам. Не стали исключением и первые поколения исследователей “Слова”. Признав, что “Див” враждебен нашим предкам, они пришли к весьма логичному и разумному решению попробовать найти его следы в языках и диалектах ближайших соседей Киевской Руси. Последуем их примеру. Но вначале вспомним все же, что говорится о “Диве” в тексте “Слова о полку Игореве”. В первый раз Див появляется перед русскими дружинами в момент солнечного затмения: “Нощь, стонущи ему грозою птиц убуди; свистъ звърин въста, збися дивъ – кличет връху древа дивъ, велит послушати Земли незнаемъ, Влъзъ, и Поморию, и Сурожу, и Корсуню, и тебъ, Тьмутороканьскый бълванъ!”. То есть, ночь, грозя ему (Игорю), птиц пробудила, свист звериный поднялся, Див прокричал в безводной степи с вершины дерева, предупреждая о чем-то не только Землю Незнаемую (Половецкую), но и соседние страны. Во второй раз он упоминается в рассказе об итоге трехдневного сражения дружин князя Игоря с половцами. В момент поражения Див рухнул с дерева: “Темно бе в третий день… Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на волю, уже връжся дивъ на землю”. В общем, “черный Див повергнулся на землю” (А.Майков), “грянул Див на землю” (Н.Заболоцкий), “и с вершины дуба угрюмого Див на черную землю бросился” (Н.Гуртгарц) и так далее. Но некоторые переводчики пошли дальше, утверждая, что Див не упал на землю, а накинулся на нее, да к тому же и не один: “Ринулись дивы на землю русскую” (А.Югов).

Итак, обстоятельства появления Дива нам известны. Теперь мы можем приступать к его поискам.

Проще всего отыскать Дива оказалось в южноукраинских диалектах, где это слово означает удода. Удод – совершенно безобидная птица, к тому же абсолютно “нейтральная” – ни в одном источнике нет ни малейших намеков на какие-то особые отношения удодов и половцев. И вообще – очень прозаично все получается и ни капельки не страшно. Рассчитывали найти враждебное сверхъестественное существо, а обнаружили невинную птичку. Поэтому поиски Дива были продолжены. Обратились на север и в литовском языке нашли слово “Дейвис” – идол, ночное чудовище. Уже лучше, не правда ли? А латвийское слово “диевс” означает “бог” – ни больше, ни меньше. Но ведь русские встретили дива не в литовских или латышских лесах и болотах, а в южных степях, – возражали другие исследователи. Да и чего лезть в прибалтийские дебри, если имеются ирано-тюркские “дивы” и “дэвы” – великаны, то есть. Тем более что в знаменитой поэме Низами “Искандер-наме”, написанной вскоре после похода князя Игоря (в 1201 г.), поэт утверждает, что русские в битве с Александром Македонским использовали дива – огромное человекоподобное мыслящее существо. Русские, якобы, ловили и связывали дивов во время их сна на деревьях. В общем, все сходится. Только поверить в это абсолютно невозможно. Поэтому исследователи попытались копнуть еще глубже и, наконец-то, получили весьма обнадеживающие, хотя и достаточно неожиданные результаты. Дело в том, что в древнерусском языке слово “Дивъ, диво” (полная форма – дивый, дивое) означало “украшение”. Помните знаменитое “Слово о погибели Русской Земли”? “О, светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами украшена ты…”. Так вот, в оригинале Русь не украшена (как написано в современных переводах), а удивлена (с ударением на “И”). Таким образом, див, взвившийся на древко, является, скорее всего, украшением боевого знамени, а быть может – и самим русским знаменем, которое Игорь во время затмения приказывает поднять для повышения боевого духа своих дружин: “Въ ста збися дивъ кличет връху древа”. Возможный вариант перевода данного отрывка будет следующим: “В сотни собравшимся, знамя бросает с вершины древка клич”. Каким образом? Оказывается, на славянских знаменах того времени были укреплены колокола, которыми подавали сигнал воинам. Более того, каждое знамя обладало только одному ему присущим “голосом”, на который ориентировались воины. Летописи сообщают, что в 1157 г. Изяслав Киевский, захватив знамя галичан, велел поставить его в своем лагере. Наступала ночь, в темноте галичане пошли на зов знакомых им колоколов, и попали в засаду. Таким образом, демонстративный звон колоколов боевого знамени во время солнечного затмения оповещает (“велит послушати”) Землю Незнаемую: мы никого не боимся, мы не прячемся, мы идем вперед, и пусть об этом все знают. Но обращен он все же не к половцам, а к собственным воинам, смущенным невиданным “знамением”. Второй раз “Див” (неназванный в том отрывке) “кличет”, видимо, во время сражения с половцами: “Что ми шумить, что ми звенить давеча рано пред зорями? Игорь плъки заворачивает” – пишет автор “Слова о полку Игореве”. То есть Игорь пытается вернуть отступившие полки, призывая их знакомыми им звуками своего боевого знамени. Однако силы не равны и “див” “врезается” в землю: подрубленное врагами знамя падает, олицетворяя полное поражение русских дружин – ведь теперь, рассеянные по всему полю, воины не могут собраться к единому центру, и вынуждены отбиваться или пытаться бежать поодиночке.

Интересно, что во второй половине ХХ века не только ученые, но и некоторые поэты интуитивно вплотную подошли к пониманию связи “дива” и знамени. Так, А. Степанов писал в 1967 г.:

“Птичий свист

Пробудился,

Зверье встает.

Взвился див на стяге,

Кличет на верху древка

Покориться велит земле незнаемой”.

Примерно о том же пишет и А.Чернов в 1981 г.:

“Свист звериный русских выдал!

Но взметнулся Див на верхушке древка

Княжеского бунчука!

Кличет во мгле,

Велит трепетать незнаемой земле”.

Г.Ф.Карпунин в 1982 г. рассматривал “дива” как элемент украшения знамени: “Древо, на котором сидит Див – древко Игорева стяга, на верхушке которого было изображение птицы” (интересно, уж не того ли самого удода имеет в виду данный автор?). Ну а версию о том, что “див” является собственно знаменем, выдвинул в 90-х годах покойный ныне исследователь “Слова о полку Игореве” В.Тимофеев.

Валерий Рыжов.

Камень судьбы.

Путевой журнал. № 1. М..2010 г. стр.57-61.

Очень многие упоминаемые в Библии реликвии в средние века “чудесным образом” оказались в Европе и обрели статус чудотворных святынь. Чаша, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого Христа, стала известна под названием Святой Грааль, именно ее искали и даже находили рыцари Круглого стола короля Артура. Грааль был и остался легендой, но некоторые из таких “новообретенных” реликвий сохранились до наших дней. Одной из них является знаменитая Туринская плащаница, объявившаяся во Франции в 1353 г. Другим, еще более “весомым” артефактом является так называемый Коронационный камень Шотландии (Шотландский Камень Судьбы) или Скун, который с незапамятных времен служил коронационным троном шотландских королей и находился в Сконском аббатстве. Шотландцы верили, что в библейские времена он являлся основанием знаменитой “лестницы Иакова” и даже “домом Божиим”. В одной из книг Ветхого завета говорится, что однажды Иаков заночевал в пустыне, использовав один из камней в качестве изголовья. “И увидел во сне: вот стоит лестница на земле, а верх ее касается неба; и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней”. Утром Иаков “поставил его (камень) памятником; и возлил елей на верх его”, сказав при этом: “Этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим” (Бытие, 28). Прямоугольный кусок песчанника 27 дюймов в длину, 17 в ширину, 11 в высоту и весом примерно 400 фунтов (свыше 200 кг), разумеется, мало подходит в качестве изголовья. Тем не менее, если верить легендам, ранее этот камень обладал скрытым голосом: он и издавал ликующий крик, когда на него восседал истинный претендент на корону Шотландии, и молчал, если на него садился самозванец. Камень Судьбы навсегда замолчал в 1296 г., когда английский король Эдуард I Плантагенет победив шотландцев, привез его в Лондон и поместил под тронным местом в Вестминстерском соборе. Сила традиции была так велика, что убежденный республиканец Оливер Кромвель, который отверг любые королевские привилегии, тем не менее, пожелал сидеть именно на троне с Камнем Судьбы. Шотландцы не покорились, на протяжении многих веков в Шотландии вспыхивали восстания, но удача всегда оказывалась на стороне англичан. Многие шотландцы были склонны приписывать свои поражения потере самой важной реликвии своего королевства. О похищенном англичанами Камне судьбы шотландские националисты помнили и в ХХ веке. Более того, именно в ХХ веке действовавшим в одиночку юноше и девушке удалось сделать то, что на протяжении многих веков не удавалось многочисленным шотландским армиям.

В 1950 г. ничем не примечательная молодая шотландская пара посетила Вестминстерский собор. Девушка вскоре ушла и на протяжении нескольких часов ждала своего спутника в автомобиле, юноша же, затаившись в соборе, ночью принялся за дело: захваченной с собой монтировкой он вывернул камень, расколов его при этом на две части. После погрузки реликвии в машину, похитителей едва не разоблачил оказавшийся некстати поблизости констебль. Однако вовремя сориентировавшаяся девица осыпала своего спутника страстными поцелуями, благодаря чему полицейский лишь сделал им замечание о недопустимости столь непристойного поведения близ одной из главных достопримечательностей Лондона.

Утром вся страна была потрясена известием о похищении древнейшей реликвии Великобритании. Многие шотландцы открыто ликовали, а британский королевский двор пребывал в шоковом состоянии. Король Георг VI в эти дни умирал, наследников мужского пола у него не было, предстоящая коронация дочери вызывала некоторые вопросы в обществе, и потеря Камня Судьбы представала перед всеми в качестве тяжелого и явно несчастливого предзнаменования. Все силы Скотланд-Ярда были брошены на поиски похитителей. Круг преследователей вокруг них сжимался, но и восторженные пособники находились буквально на каждом шагу. Похитители были молоды, бедны и неопытны, но волшебные слова “Шотландский Камень Судьбы”, произнесенные в определенных кругах, открывали перед ними все двери и кошельки. Не тратя и пенса, они меняли прически, одежду и автомобили. Случайные повстречавшиеся на их пути люди, не ограничиваясь одноразовой помощью, давали им адреса своих друзей и родственников. Ни одна организованная преступная группировка и ни одна разведка мира не смогли бы сделать для них больше, чем сделали простые шотландцы. Опытный каменщик бесплатно скрепил осколки цементным раствором, после чего реликвия была перевезена в развалины древнего собора Сконского аббатства. Британские полицейские и спецслужбы все же оказались на высоте: камень был найден, похитители и их пособники арестованы. Однако суд над ними так и не состоялся: обвинительный приговор мог привести к массовым беспорядкам в Шотландии и британский парламент решил, что общественные интересы не требуют уголовного преследования участников этого дела. Однако Камень Судьбы все же вернулся на родину. В конце 90-х годов ХХ века Шотландия добилась учреждения собственного парламента и практически независимости от центрального правительства. После этого, в 1998 г., шотландцам вернули дорогую их сердцам реликвию: Шотландский Камень Судьбы хранится ныне в кафедральном соборе Эдинбурга.

Валерий Рыжов.

Граф Монте-Кристо и аббат Фариа.

Мало произведений мировой литературы имеют столь счастливую судьбу, как знаменитый роман А. Дюма “Граф Монте-Кристо”. Волнующая история о коварстве и любви, ненависти и мести с детства знакома уже нескольким поколениям читателей во всем мире. В ХХ столетии герои романа обрели новую жизнь на экранах кинотеатров, что способствовало еще большей популяризации данного сюжета. Однако далеко не все почитатели таланта А. Дюма знают, что в данной книге он изложил непридуманный случай из судебной практики и у обаятельного Эдмона Дантеса имелся прототип, судьба которого сложилась иначе, чем у героя романа: вполне романтическое начало этой истории имело весьма трагическое завершение. Реальный прототип имеется и у второстепенного героя данного произведения – аббата Фариа, благодаря которому главный герой получил возможность осуществить свою месть. Однако реальный аббат Фариа вовсе не умер в темнице замка Иф, а прожил долгую жизнь и его имя до сих пор можно встретить на страницах учебников и энциклопедий. Судьба реальных людей, которые ставших героями произведений А.Дюма, часто весьма отличается от судеб его персонажей. Но не будем забегать вперед.

Знаменитый роман основан на мемуарах полицейского чиновника Жака Пеше, которые под названием “Полиция без масок” были изданы в 1838 году. Эта книга попалась на глаза Александру Дюма, который обратил внимание на рассказ “Алмаз и мщение”, действие которого происходило во времена правления Наполеона Бонапарта и пересказал его, значительно идеализировав и романтизировав героев. Главный герой рассказа, безвестный сапожник Пико преобразился в моряка Эдмона Дантеса, а затем – в могущественного графа Монте-Кристо (от названия скалы на острове Эльба, запомнившейся писателю во время его путешествия по местам заточения Наполеона). Оставшийся безымянным прелат из Милана стал знаменитым аббатом Фариа, который считался одним из самых образованных людей своего времени, владел несколькими языками и обладал гипнотическими способностями. И даже не слишком удачливый и богатый враг Пико – неприметный буржуа Лупиан, превратился в дворянина и офицера Фернана.

Завязка данной истории относится не к 1814, а к 1807 году: в один далеко не прекрасный день не подозревающий об ожидающей его громкой посмертной славе бедный сапожник Франсуа Пико из Нима зашел к своему земляку Матье Лупиану и сообщил, что женится на богатой девице Маргарите Вигору. Это известие отнюдь не обрадовало Лупиана: терзаемый завистью, он предложил двум своим друзьям написать донос в полицию о том, что под именем Пико скрывается дворянин из Лангедока и агент английской разведки в задачу которого входит обеспечение связи между роялистами центра и южных и восточных департаментов Франции. Этим делом заинтересовался сам начальник полиции Лагори, по приказу которого Пико был арестован и провел в тюрьме 7 лет. Соседом Пико по заключению оказался некий прелат из Милана, который перед смертью завещал ему свое наследственное имение, капиталы в иностранных банках и сообщил о тайнике с золотом и драгоценными камнями. На свободу Пико вышел только после падения Наполеона Бонопарта – в 1814 году. Вступив в права наследства, он стал наводить справки о причинах своего ареста и нашел Антуана Аллю – человека, который знал о намерениях Лупиана и даже отговаривал его от доноса, но не проявил при этом достаточной твердости. Под именем аббата Бальдини бывший узник прибыл в Рим, где проживал Аллю, и рассказал ему придуманную историю о том, что покойный Пико оставил завещание, в котором предлагает дорогой алмаз человеку, знающему причину его ареста. Имена людей, погубивших Пико, аббат, якобы, должен высечь на могильной плите в Неаполе. После некоторых колебаний Аллю назвал нужные Пико имена. Полученный алмаз он продал знакомому ювелиру за 60 тысяч франков, но, узнав, что тот перепродал камень за 120 тысяч, убил его и, украв деньги, скрылся. Пико же начал свою месть. Под именем Просперо он нанялся в ресторан, который содержали Лупиан и вышедшая за него замуж Маргарита Вигору. Вскоре один из сообщников Лупиана был убит кинжалом, на ручке которого были вырезаны слова “номер первый”. Второй сообщник был отравлен. К черному сукну, которым был обтянут гроб покойного, оказалась приколота записка: “номер второй”. Забывший о жалости Пико оказался жесток даже к своей бывшей возлюбленной, обратив свою месть и на её детей. Дочь Лупиана и Маргариты была обесчещена неким маркизом, оказавшимся беглым каторжником, а их сын втянут в воровскую компанию, арестован и осужден на 20 лет. Затем дом, где помещался ресторан, сгорел, Маргарита умерла от горя, а её дочь стала любовницей Просперо, который обещал оплатить долги отца. Только после этого Пико открылся Лупиану и убил его ножом, на котором было написано “номер три”. Однако скрыться с места преступления Пико не удалось: он был схвачен давно следившим за ним Антуаном Аллю. Когда погибли сообщники Лупиана, Аллю догадался, кто стоит за этими убийствами, и выследил Пико, в котором узнал человека, выдававшего себя за аббата Бальдини. Оглушив Франсуа дубинкой, он перенес его в подвал, где долго издевался над своим пленником: морил его голодом, требуя за каждый кусок хлеба и глоток воды 25 000 франков. В конце концов Пико сошел с ума от голода и страха. Убив его, Аллю бежал в Англию. Перед смертью (в 1828 г.) он рассказал свою историю исповедавшему его католическому священнику. Скрепленный подписью Аллю, этот документ был передан парижской полиции и нашел свое подтверждение в архивных документах.

Что же касается аббата Фариа, то он родился в 1756 г. в португальской колонии Гоа, располагавшейся на западном побережье Индии. В настоящее время Гоа является известным курортом и побывавшие там наши соотечественники, конечно же, видели знаменитый памятник нашему герою. Его отец – Каэтано де Фариа, происходил из рода индийских брахманов, принявших христианство. Знатное происхождение помогло ему жениться на девушке-португалке, приехавшей в колониальные земли с отцом-чиновником. Родившийся у них сын получил имя Хосе Кустодио де Фариа. Через 15 лет семья нашего героя перебралась в Европу. Вместе с отцом юноша отправился в Рим, где они оба поступили в университет, по окончании которого Каэтано де Фариа получил степень доктора медицины, а Хосе Кустодио, избрав богословский факультет, в 1780 г. стал доктором теологии. Вернувшись в Лиссабон, они сделали неплохую карьеру: отец стал исповедником королевской четы, а сын получил пост священника в королевской церкви. Однако уже в 1788 г. они были вынуждены покинуть Португалию и переехать во Францию. Историки полагают, что причиной их бегства стало участие в заговоре, целью которого было отделение Гоа от метрополии. Однако и во Франции философские воззрения младшего Фариа показались местным властям слишком подозрительными, он был осужден и помещен в Бастилию, где провел несколько месяцев. Режим его заключения, видимо, не был слишком суровым, так как один из тюремных надзирателей, оказавшийся большим любителем игры в шашки, был очень рад встрече с истинным ценителем этой игры и основную часть своего времени опальный аббат посвящал сражениям на 64-клеточной доске. Чтобы придать партиям большую остроту Фариа модернизировал старинную игру и… изобрёл стоклеточные шашки! Уже одного этого было бы достаточно, чтобы войти в историю, но судьба уготовила бывшему аббату еще немало сюрпризов. 14 июля 1789 года восставшие парижане штурмом взяли Бастилию, узники которой получили свободу. Де Фариа стал активным участником Великой Французской революции и даже получил под свое командование один из отрядов Национальной Гвардии. Однако в 1793 г. бывший аббат снова показался слишком подозрительным – теперь уже возглавившим Конвент якобинцам. Чтобы избежать ареста, Фабиа вынужден был бежать из Парижа на юг страны. Обосновавшись в Марселе, он на некоторое время отошел от политической деятельности и занялся преподаванием медицины. В это время он увлекся учением Месмера о “животном магнетизме” и практиковался в гипнозе. После падения якобинцев в 1794 г., когда “негодяи спасли Францию от фанатиков”, к власти в стране пришло новое правительство, названное Директорией. В результате Франция оказалась в руках немногочисленных нуворишей, разница в уровне жизни между богатыми и бедными достигла невиданных размеров, нравственность резко упала и в общественной жизни тон стали задавать бесстыжие “светские львицы” вроде Терезы Тальен. На внешних фронтах установилось хрупкое равновесие: полностью разгромить соседей Франция пока еще не могла, но вражеские армии перестали казаться опасными для существования Республики. Главная опасность для Франции теперь заключалась во внутренней нестабильности. Как известно, данная ситуация разрешилась в результате переворота 18 брюмера 1799 г., который привел к власти Наполеона Бонапарта. Однако в стране имелись сторонники и другой линии развития, которые стремились к организации нового выступления народных низов и уничтожению власти ненавистных богатеев. Лидеры этого движения вдохновлялись трудами первых утопических коммунистов – Габриэля Мабли, Морелли, Жана Мелье. Новую революционную организацию, получившую название “Заговор во имя равенства” возглавил тридцатипятилетний Франсуа Ноэль Бабёф (1760-1794), который, в память о знаменитых народных трибунах Древнего Рима братьях Гракх, сменил свое имя на Гракх Бабёф. Филиалы “Заговора…” были созданы во многих городах Франции. Один из них и возглавил работавший в гимназии города Ним Хосе Кустодио де Фариа. В результате доноса провокатора заговор был раскрыт, Гракх Бабёф был казнён (27 мая 1797 г.), его соратники были брошены в тюрьмы, либо сосланы на каторжные работы в южные колонии. Именно тогда наш герой и попал в одиночную камеру знаменитого замка Иф, в которой ему пришлось провести 17 лет. Выйдя на свободу, Фариа поселился в Париже, где открыл пользовавшиеся большой популярностью “магнетические классы”. В доме № 49 на улице Клиши он проводил сеансы гипноза не только с взрослыми и детьми, но даже с домашними животными. Именно тогда Фариа разработал два приёма внушения, которые до сих пор носят его имя и описаны во всех учебниках по психотерапии. Используя первый из них, доктор, перед тем как дать команду заснуть, должен долго, не мигая, смотреть в глаза пациента. В другом случае, врач быстро подходит к пациенту и повелительным тоном приказывает: “Спите!”. Известность сыграла с Фариа дурную шутку: коллеги-медики дружно обвинили его в шарлатанстве, а представители официальной Церкви – в ереси и связях с Дьяволом. В результате он вынужден был оставить медицинскую практику и вплоть до смерти, последовавшей в 1819 г., выполнял обязанности скромного сельского священника в одной из деревушек близ Парижа. Однако именно в это время он написал свою знаменитую книгу “О причине ясного сна, или исследование природы человека, написанное аббатом Фариа, брамином, доктором теологии”. А в 1844 г. мятежный аббат получил вторую жизнь, став персонажем знаменитого романа Дюма, благодаря которому его имя известно практически всем жителям нашей планеты.

Валерий Рыжов.

Салемские ведьмы.

Путевой журнал. № 8. М., 2010 г.стр.52-57.

“Охота на ведьм” и инспирированные Церковью ведьмовские процессы, потрясшие Европу и ее колонии в XV-XVIII веках, являются одной из самых позорных страниц в истории Западноевропейской цивилизации. Более ста тысяч невинных людей были казнены по совершенно абсурдным, не подкрепленным никакими фактами обвинениям, миллионы их родственников и близких знакомых были разорены и обречены на нищенское существование. Трудно поверить, но в XVI веке, на пике преследований, в некоторых деревнях и городах Германии и Австрии почти не осталось женщин. Так, в 1585 г. в двух германских деревнях после визита инквизиторов в живых осталось лишь по одной женщине. А в городе Трир за период с 1587 по 1593 г.г. сжигалось по одной ведьме в неделю. Последние жертвы “охотников на ведьм” были сожжены в Сегедине (Венгрия) в 1739 г. А началось все в 1484 г., когда папа римский признал реальность колдовства, которое прежде официально считалось обманом, который сеет дьявол. Уже в 1486 г. Генрих Инститорис и Яков Шпренгер издали книгу “Молот ведьм”, которую одни исследователи называют “самой постыдной и непристойной во всей истории Западной цивилизации”, другие – “руководством по сексуальной психопатологии”. Именно эта книга стала настольной для религиозных фанатиков всех европейских стран, которые почтительно написали к ней десятки тысяч страниц дополнений и комментариев.