Текст книги "Страсть по расчету (Строптивая леди)"
Автор книги: Валери Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Мадам… то есть Антея, – неловко начала Шарлотта и покраснела. – Я никогда не видела, чтобы изысканность, элегантность и симметрия так красиво сочетались в убранстве. У вас необыкновенное чувство прекрасного. При жизни мамы мы часами разглядывали мебельные каталоги и совещались с художниками и драпировщиками, но, должна признать, что окончательный результат всех наших усилий и вполовину не так совершенен.
– Именно так, – согласился сэр Джон, вооружившись моноклем.
– Вы оба слишком добры, – натянуто произнесла ее светлость.
Шарлотта увидела, что чем-то огорчила леди Перселл, ее улыбка почти исчезла, и если бы знала баронессу лучше, то могла бы предположить, что та вот-вот расплачется.
– Простите, по-моему, на дорожку въехала еще карета. Позвольте мне проводить вас к другим гостям, где без сомнения вам не придется скучать, пока соберутся все приглашенные.
Леди Перселл повела их через другую гостиную, длинную галерею, увешанную портретами предков Перселла. Из галереи они вышли на широкую, покатую лужайку, тщательно подстриженную и ухоженную.
– Шарлотта, ваши подруги, как видите, уже наслаждаются завтраком на свежем воздухе, а для вас, сэр Джон, найдется херес, холодный цыпленок и фрукты. А если на голос моего мужа вы пройдете по галерее в сторону холла, то попадете в бильярдную.
Затем хозяйка удалилась, выразив напоследок надежду, что за время их короткого пребывания в Лонгревзе все желания Шарлотты и ее отца будут удовлетворены. Она ушла встречать вновь прибывших гостей, ее вышитое муслиновое платье развевалось при ходьбе – так она спешила.
– Антея, – пробормотала Шарлотта. – Папа, почему она попросила меня обращаться к ней так фамильярно? Я с ней совсем не знакома.
Сэр Джон довольно крякнул.
– Ты забываешь, что я знаю ее очень хорошо. Думаю, она хочет доставить мне удовольствие.
– Наверное, – произнесла Шарлотта. – Но все равно мне это кажется весьма странным.
– Так я и думал, – вздохнул отец. – Ты становишься невозможно щепетильной и придираешься ко всем. А теперь делай, как велит Антея, – иди на лужайку к подругам, и поскорее, пока они не увидели тебя и с криками не побежали сюда. Не выношу их. Они слишком много болтают.
Он мягко подтолкнул дочь к высоким застекленным створчатым дверям, а сам направился в бильярдную.
Не успела Шарлотта миновать их и ступить на камни террасы, как Мод и Селина издали возгласы радости и бросились к подруге – как и предполагал ее отец. Поодаль на траве, под сенью густой липы, на расстеленном темном одеяле стояла большая корзина, вокруг которой суетились слуги. Шарлотта увидела сидевшего там незнакомого джентльмена примерно одного возраста с ее отцом. Он, по всей видимости, развлекал девушек.
Юные леди схватили Шарлотту за обе руки и объединенными усилиями увлекли к одеялу.
– Он такой забавный, – прошептала Мод.
– Он тебе понравится, – добавила Селина.
– Он маркиз Текстед, – прошелестела Мод.
– И не женат, – поторопилась сообщить Шарлотте Селина.
– Вы обе ведете себя нелепо, – ответила Шарлотта, несколько раздраженная тем, что в числе первых качеств маркиза девушки назвали его принадлежность к холостякам.
Маркиз Текстед поднялся, чтобы поздороваться. Он взял ее руку в перчатке в свои и, весьма низко склонившись, запечатлел на ней поцелуй.
– Как поживаете, мисс Эмберли? – медленно проговорил он, глядя на нее несколько сонными карими глазами. – По-моему, я знаком с вашим отцом, сэром Джоном Эмберли. Я не ошибаюсь?
– Да, в самом деле, – подтвердила Шарлотта.
– Присаживайтесь, – маркиз указал на одеяло.
Мод и Селина уселись по обе стороны от Текстеда, выказывая все признаки обожания.
– Благодарю вас, – сказала Шарлотта и села напротив, так она лучше могла видеть этого человека.
Она почти ничего не знала о маркизе Текстеде, кроме того, что он бездетный вдовец и что сын Эмили, Уильям, его наследник. Эмили лишь однажды упомянула о нем, но с таким безразличием, что Шарлотта не испытывала почти никакой радости от того, что наконец-то познакомилась с ее дядей.
Он по очереди поддразнивал Мод и Селину, касаясь всех и вся, но в особенности картинной красоты Мод и огненных кудрей Селины.
– Вы случайно не ожившее творение Микеланджело? – спрашивал он Мод.
Потом, повернувшись к Селине:
– Ваше сердце должно быть полно огня и жажды жизни, если судить по вашим прекрасным волосам?
Улыбался он тепло, голос его звучал ласково, слова были добрыми и лестными. Он ничем не показывал, что является обладателем большого состояния. И, уговорив каждую из дам выпить по бокалу шампанского, сам отказался от второго.
– Возраст, – пояснил он, обращаясь к Шарлотте. – Подагра. Даже Его Королевское Высочество иногда страдает от нее. И, к сожалению, единственным лекарством является воздержание от удовольствий, доставляемых нам Бахусом.
– Я вам очень сочувствую, – сказала Шарлотта. – Мой отец тоже, бывает, сидит по целым дням с перевязанными ногами, мучаясь от боли.
Подагра была очень болезненным недугом, проявлявшемся приступами, во время которых больной получал облегчение, только избавив свой организм от ядов, вызывавших опухоль пальцев ног и лодыжек.
Маркиз понимающе кивнул и попросил слугу принести бокал воды, чтобы выпить за здоровье дам.
Шарлотта не смогла бы сказать почему, но как ей не понравилась попытка леди Перселл подружиться с ней, так же вызывало недоверие показное радушие Текстеда. Одет он был прилично случаю: темно-синий фрак, брюки до колен и жилет из оленьей кожи. Галстук маркиза был повязан безупречно, а уголки воротника умеренно выступали по сторонам щек.
Возможно, именно щеки Текстеда не давали Шарлотте наслаждаться его обществом. Кожу их пронизало множество красных прожилок, и даже белки глаз были красноватыми. Все это указывало на неумеренный образ жизни, который он вел. Если бы не это, маркиз действительно выглядел бы прекрасно. Его темные волосы, подстриженные коротко и гладко причесанные, лишь на висках посеребрила седина. Брови его были такими же темными и густыми, как и волосы, но не кустистыми, как часто бывает у пожилых джентльменов, и не редкими, что обычно делает человека похожим на приходского священника, не знающего ничего, кроме своих церковных книг. Карие глаза маркиза можно было бы назвать красивыми, если бы не полуопущенные веки, что придавало ему скучающей вид. Твердая линия подбородка и сейчас внушала невольную почтительность, потому что даже и теперь, в довольно солидном возрасте, он продолжал излучать силу. Он полулежал, опираясь на локоть, и видно было, что маркиз крепко сложен и нет и намека на второй подбородок.
Он снова пошутил с Мод, потом с Селиной, которые наслаждались шампанским чуть больше, чем следовало бы, и беспрестанно смеялись.
Маркиз обратился к Мод.
– Я узнал вас, Диана-охотница! – воскликнул он.
И Селине:
– А вы – потомок кельтов? И в битве будете сражаться рядом со своим мужчиной, как ваши предшественницы?
Шарлотте уже стала надоедать эта пустая болтовня, как вдруг Текстед, повернувшись к Мод, увидел кого-то за спиной Шарлотты. Он помрачнел, и на лице его появилось странное выражение.
Он пробормотал:
– Этот человек камнем висит на моей шее!
В то же мгновение со стороны длинной галереи донесся жуткий грохот. Шарлотта, вздрогнув, оглянулась, и сердце у нее замерло от ужаса. Ее отец, без фрака и туфель, со шпагой в руке, лежал на спине в груде осколков одной из застекленных дверей, створки которой едва держались на петлях. От страха у Шарлотты подкосились ноги. Она должна помочь отцу. Но тут сэр Джон проворно вскочил, побагровев от ярости:
– Клянусь Богом, Стоунлей, я тебя прикончу, даже если это будет моим последним шагом!
22.
Наконец Шарлотта заставила себя бежать. Со стороны галереи доносился металлический звон шпаг. Девушка почувствовала дурноту. «Боже, не допусти! Я не должна потерять сознание!»
Откуда-то издалека прозвучал голос лорда Перселла, приказывавшего мужчинам немедленно прекратить это безобразие. Он взывал к их разуму, кричал, что здесь присутствуют дамы и что такое поведение оскорбляет леди Перселл – хозяйку.
Из дверей галереи появилась леди Перселл. Позади нее – шокированные происходящим мистер и миссис Найт с открытыми ртами, мистер и миссис Уиндем. Шарлотта посмотрела на леди Перселл. Кружевная вуаль скрывала глаза ее светлости, и догадаться о том, что чувствует эта дама, можно было по тому, как часто вздымалась и опускалась ее грудь, пока баронесса наблюдала за дуэлью. Шарлотта вдруг все поняла.
Она наслаждается происходящим, с ужасом подумала девушка.
Отец и Стоунлей сражались на шпагах, натыкаясь на столики, опрокидывая стулья; их ноги в одних носках, попадая с ковра на отполированный пол, опасно скользили.
На левом рукаве сорочки Стоунлея запеклась кровь. Лицо сэра Джона блестело от пота, словно он несколько миль прошел под жарким солнцем.
Стоунлей делал выпады, только отражая удары, стараясь выбить шпагу из рук сэра Джона. Но тот был опытным фехтовальщиком и легко парировал все попытки противника обезоружить его. Шарлотта видела, что отец разъярен. Она также поняла, что Стоунлей стремится положить конец страшной дуэли, прежде чем прольется новая кровь, и не могла не оценить этого.
– Трус! – выкрикнул сэр Джон.
– Покончим с этим! – тяжело дыша, крикнул Стоунлей. – Ради Бога, приятель. Здесь не место!
– Ты трус и лжец!
Лорду ничего не оставалось, как продолжать биться. Человек чести не мог оставить без внимания подобные оскорбления.
Один из них умрет. От этой мысли сердце Шарлотты сжалось в груди. Клинки шпаг остры, и лишь вопрос времени, кто из них будет серьезно ранен или погибнет.
– Остановитесь! – задыхаясь, крикнула она.
Но ее не услышали. Мужчины зашли слишком далеко. Они походили на диких зверей, схватившихся не на жизнь, а на смерть. Только поражение одного из них могло положить конец их непримиримой вражде.
Но ни один из них не сдавался.
Шарлотта слышала, как у нее за спиной спорили Мод и Селина.
– Сдвинься немного вправо, мне ничего не видно! – досадовала Мод.
– Не толкай меня! – огрызнулась Селина. Шарлотта попятилась, дуэлянты все ближе и ближе придвигались к ней. Стоунлей перехватил руку отца, и, пока Эмберли пытался освободиться от хватки лорда, оба постепенно приближались к другим застекленным створчатым дверям.
В следующую секунду Мод оказалась рядом с Шарлоттой, задев ее плечом. Она тут же повернулась к Селине, чтобы состроить той рожицу, Эмберли потерял равновесие. Стоунлей по инерции качнулся вперед со шпагой в вытянутой руке, его больше не сдерживало сопротивление сэра Джона. И не успела Мод вскрикнуть, как клинок лорда вонзился в правое плечо Мод.
– О Боже! – воскликнул Стоунлей, осторожно вытаскивая шпагу и выпуская ее из рук; она со стуком упала на деревянный пол. – Врача, быстро! – крикнул он через плечо. – Боже мой!
К ужасу Шарлотты, ее отец поднялся на ноги, готовый продолжать поединок, им управлял лишь безудержный гнев.
– Нет! – закричала она, когда он бросился к Стоунлею.
В то же мгновение она краем глаза заметила движение, быстрое, легкое. Это Текстед кинулся между Эмберли и безоружным лордом.
– Хватит! Ранена мисс Дансфолд!
Он оттирал мощного сэра Джона, сдерживая его лишь неимоверным усилием. И только когда взгляд отца упал на Мод, безвольно сидевшую на полу рядом со Стоунлеем, он опомнился и к нему начала возвращаться способность мыслить здраво. Кровь сочилась сквозь персиковый шелк платья Мод и уже образовала на полу маленькую лужицу.
Эмберли перестал сопротивляться маркизу.
– Боже милосердный, – прошептал он, тяжело дыша.
Мод тихо плакала.
– Я истекаю кровью, – повторяла она между всхлипами.
Взгляд Шарлотты обежал собравшихся. Гости стояли в каком-то оцепенении при виде раны Мод. Никто не шевелился, глядя на пострадавшую девушку. Единственным звуком, нарушавшим тяжелую тишину, был случайный шорох одежды.
Шарлотта стояла неподвижно, как и все остальные, и в немом изумлении смотрела, как Стоунлей оторвал от подола платья Мод оборку и принялся плотно бинтовать ей плечо.
– Больно, – произнесла она.
– Знаю, – спокойно ответил Стоунлей. – Но вы должны быть мужественной. Задета лишь мякоть. Вам нечего бояться.
– Больно!
Этот жалобный всхлип привел всех в движение. Гости наперебой заговорили, и шум начал быстро нарастать, тогда леди Перселл предложила мужчинам удалиться в бильярдную, а дамам пройти наверх, в Желтую гостиную.
Шарлотта быстро подошла к Мод и стала, как могла, успокаивать подругу. Селина присоединилась к ней, но оказалась способной только на то, чтобы сесть на пол и заплакать. Подошла баронесса и сообщила, что за врачом уже послали в деревню, а пока Мод будет лучше подняться в свою спальню.
– Позвольте мне помочь, – раздался от двери мужской голос.
Шарлотта обернулась и увидела Гарри. Она даже не знала, что он тоже приглашен. Лицо у него посерело, губы сжались, глаза сверкали от сдерживаемых чувств. Не дожидаясь разрешения, молодой человек легко поднял Мод и пошел в переднюю.
– Скажите, куда ее отнести, – не оборачиваясь, скомандовал он.
– Наверх и направо, – ответила леди Перселл.
Не успел он переступить порог, как появилась миссис Бошем.
– Силы небесные! Мне только что сказали, что Стоунлей ударил шпагой маленькую Моди. Она убита?
– Разумеется, нет, – бросил Гарри. – Вы же видите, что нет.
– Я жива, – пролепетала Мод.
– Возблагодарим за это Господа. Твоя мать никогда не простила бы меня!
Миссис Бошем походила на птичку. Круглые глаза даже в самые спокойные минуты придавали ее лицу испуганное выражение. Когда же она столкнулась с ранением Мод, всем показалось, что ее сейчас хватит удар.
– Я не выношу вида крови, – шепнула она Шарлотте, глядя, как Гарри несет Мод по лестнице. – Боже! Боже! Маргарет Дансфолд снимет с меня голову! Она обвинит меня в том, что ее дочь чуть не убили! А где Селина? Ты здесь, моя дорогая! Стоунлей и на тебя бросился со шпагой?
– Нет, не бросился! – крикнула Селина, разражаясь потоком слез. – О мама, это было так страшно!
Поскольку Селина явно нуждалась в утешении, миссис Бошем, к счастью, направила усилия на менее сложную задачу – поддержать свою оставшуюся невредимой дочь.
Шарлотта последовала за Гарри, рядом с ней шла леди Перселл. Баронесса немного замедлила шаги, позволив Гарри с Мод на руках уйти на несколько футов вперед.
– Не понимаю, что побуждает мужчин хвататься за шпаги, – тихо поделилась она с Шарлоттой. – Мало того, что один из них затеял ссору в моем почтенном доме. Я изумлена! Стоунлей, самый рассудительный человек среди приглашенных, схватился с Эмберли, и в моей галерее! Полагаю, всему виной слухи… с другой стороны, сплетни будут бродить всегда. А сейчас я должна позаботиться о должном уходе за мисс Дансфолд. Только после ее выздоровления я смогу вздохнуть спокойно. Не представляю, как написать о случившемся ее матери. Она, без сомнения, безумно встревожится, узнав, что ее дочь ранена. Но матери всегда переживают за своих детей, боюсь, вы не знаете, что это такое. – Она задумчиво взглянула на Шарлотту. – Я, кажется, ошибаюсь. Эмили Гастингс говорила, что вы заботитесь о вашем младшем брате, как о сыне. Дорогая Шарлотта, вы вели жизнь, не свойственную молодой женщине. Вам следовало бы еще лет шесть назад начать выезжать в свет или, по крайней мере, быть уже замужем и иметь своих собственных детей. Вам надо выйти замуж, и чем скорее, тем лучше. Полагаю, для Генри мало, что можно сделать, поскольку его ждет карьера морского офицера, когда он подрастет. Где-нибудь всегда идет война во славу Англии.
Шарлотта не могла понять, что означает пространная речь леди Перселл.
– Карьера морского офицера? – переспросила она озадаченно.
– Ну да. Теперь, когда мы с вами подруги, Шарлотта, вам нет нужды притворяться. В свете знают о долгах вашего отца. Говорят, что Генри не получит ничего.
Шарлотта не знала, что ответить баронессе, и потому промолчала. Ей не хотелось ни подтверждать, ни опровергать то, что со всей очевидностью было слухами и ложью. Разговор, однако, заставил Шарлотту задуматься, не задолжал ли отец своим кредиторам больше, чем признался своей дочери? Но, так или иначе, это отнюдь не касалось леди Перселл.
Гарри внес Мод в ее спальню, но баронесса остановила Шарлотту, последовавшую за ним, помешав ей войти в комнату. Похоже, Антея еще не все сообщила.
– Я знаю, сейчас не самый подходящий момент, моя дорогая, но чувствую себя обязанной предостеречь вас и в другом отношении… Лорд Стоунлей не для вас. Прошу, положитесь на суждения женщины старше вас. И, умоляю, не сердитесь, потому что мною движет только желание дать вам добрый совет. Уверена, Мод и Селина рассказали вам, что он за человек.
Шарлотта слишком разозлилась, поскольку неуместность совета леди Перселл превзошла все границы. Она опустила глаза и кивнула, показывая, что слышит собеседницу, надеясь, что та оставит ее в покое.
Но баронесса и не собиралась угомониться. – Успокойтесь, успокойтесь! Вижу, что неприятно поразила вас. Не будем об этом. У нас и так сейчас достаточно забот. Но если в будущем вы попадете в неприятное положение, во всяком случае, вы были предупреждены и, надеюсь, сможете спасти себя от окончательной гибели. А теперь окажите мне любезность, сообщите Мод, что за врачом послали.
С этими словами леди Перселл уверенно прошла по коридору, свернула за угол и исчезла из виду.
Шарлотта передала последние слова подруге, бледность которой была уже не так заметна, и спросила:
– Вижу, что ты чувствуешь себя лучше. Это так, дорогая моя?
Мод застенчиво глянула на Гарри, потом на Шарлотту.
– Да, немного. Уверена, Стоунлей не ошибся, когда сказал, что рана не опасна.
– Он так сказал тебе, Мод? – спросил Гарри. – Тогда можешь не сомневаться, это правда.
Мод улыбнулась молодому человеку, и Шарлотта поразилась не только мягкому выражению ее лица, но и тому, что Гарри успел настолько сблизиться с ее подругой, что называл ее по имени. И когда только за прошедшие три дня успела возникнуть такая привязанность?
Шарлотта почувствовала себя лишней и с готовностью покинула комнату.
Кроме того, ей нужно было найти отца и выяснить, если это возможно, что заставило их со Стоунлеем скрестить шпаги.
23.
Шарлотта уже спустилась по лестнице, когда появился лорд Перселл. Он спешил ей навстречу. Лицо его покраснело от быстрой ходьбы и страха, и он отирал платком круглое лицо.
– Какое ужасное происшествие! Все взбудоражены. Она… она умерла?
– О нет, нет! Вы не должны думать… Кровь остановили, уверяю вас.
– Слава Богу, а то я подумал… Кровь… нет, ничего! Но вы не должны винить Стоунлея, моя дорогая. Никто не вынес бы таких оскорблений, которые… мне не хотелось бы дурно отзываться о вашем отце, мисс Эмберли, но я считаю ответственным только его. Он позволил себе слишком много и буквально сорвал со стены мою шпагу и поранил Стоунлея, прежде чем тот принял вызов. О Боже, Боже! Прошу меня простить, но я должен лично узнать о состоянии мисс Дансфолд. Все в таком волнении!
– Где мой отец?
Лорд Перселл уже поднимался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, когда Шарлотта смогла заговорить. – Не знаю, не знаю. Он даже не обернулся. Шарлотта вернулась в галерею, но там трое слуг устраняли повреждения, нанесенные ковру и мебели, и отмывали кровавое пятно на полу. Шарлотта огляделась, было тихо. Ни звука не доносилось даже из коридора, примыкавшего к бильярдной.
Девушка подошла к одному из слуг, пожилому человеку в белом пудреном парике и в алой с золотом ливрее Перселлов.
– А где все? – тихо спросила она.
– Я точно не знаю, мисс, – ответил он, поправляя банкетку, обитую золотым узорчатым шелком. – Но, по-моему, дамы вместе с леди Перселл наверху, на втором этаже, в Желтой гостиной. А джентльмены решили пойти на конюшню и проверить, отправлен ли в деревню слуга.
– А среди них был сэр Джон Эмберли?
– Не могу точно сказать. В бильярдной остался один джентльмен. Возможно, это он.
– Спасибо.
Шарлотта быстро прошла по галерее, потом по длинному коридору, в конце которого виднелась дверь. Сквозь дверной проем, за которым угадывалось большое помещение, Шарлотта заметила зеленую бархатную лузу бильярдного стола и ускорила шаги.
Малиновый ковер с черно-золотым геометрическим узором вполне подходил убежищу джентльменов. Взору Шарлотты предстал обитый темным деревом, внушительных размеров кабинет, по стенам которого развешаны охотничьи ружья, пистолеты и нескольких трофеев – головы оленя, лисы, шкура медведя. Но все эти трофеи не представляли для Шарлотты никакого интереса. Ее взгляд остановился на неподвижной фигуре лорда Стоунлея. Он сидел как изваяние в кресле ампир черного лака в дальнем конце комнаты. Из окна, убранного зелеными бархатными шторами, разведенными в стороны и подхваченными золотыми шнурами, открывался вид на рощу, взбегавшую по склону холма, а в чистом голубом небе над холмом не было видно ни облачка.
Каким же серым казался этот человек на фоне яркого пейзажа, ссутулившийся и поникший. Сидит, вытянув ноги, лицо ничего не выражает, взгляд устремлен в пол. Раненая рука кое-как перевязана галстуком, сорочка в крови; и девушка поняла, что помощи Стоунлею не оказали.
Шарлотта испытала только одно побуждение – помочь.
Она оказалась рядом с ним раньше, чем лорд понял, что он не один. Вздрогнув, он уставился на нее затуманенным взглядом покрасневших глаз.
– С ней все в порядке? – поспешно спросил он сдавленным голосом.
Шарлотту потряс вид Стоунлея. В его лице, глазах читалась боль, голос ему не повиновался.
– Да. – Она присела рядом и взяла из его трясущейся руки концы галстука. – Кровь остановилась.
– Благодарение Богу, – произнес он, прикрыв лицо здоровой рукой. – Там столько ее было.
– Вы сказали ей, что кость не задета. Вы говорили правду?
– Да, но никогда нельзя быть уверенным. Не до конца.
Шарлотта аккуратно наложила на рану повязку.
– Спасибо, – негромко сказал он, достал из кармана брюк платок и отер лицо. – С этого момента вы вольны думать обо мне все, что угодно, мисс Эмберли. У меня не осталось права оспорить ваше мнение, каким бы жестоким и несправедливым оно ни оказалось. – Он постарался справиться со своими чувствами. – О Боже, я мог убить ее, – воскликнул он, содрогнувшись и закрыв лицо руками.
– Но вы не убили. И даже если бы это произошло, – продолжила Шарлотта, твердо положив ему на плечо руку, – никто из присутствующих не смог бы отрицать, что вы старались сдерживаться и призывали моего отца прекратить поединок. С Мод произошел несчастный случай. Ничего более.
– Ничего более, – горько повторил он и снова вытер лицо платком. – Я никогда не простил бы себя, если бы мисс Дансфолд погибла.
Казалось, утешить Стоунлея было невозможно. Он замолчал, и тогда Шарлотта осознала, что прикасается к нему и сорочка под ее рукой влажна от пота. Ее взгляд скользнул к вороту рубашки, распахнутому из-за отсутствия галстука. Черные волосы взмокли и прилипли к шее и уху неровными завитками. Шарлотта почувствовала аромат мыла, смешавшийся с запахами крахмальной сорочки и кожи брюк. Кровь оставила следы и на них.
На какой-то момент подступила слабость, голова закружилась, но Шарлотта не совсем поняла почему. Она была здорова и поэтому подумала, что приятное неясное томление, охватившее ее, связано, скорее, с прикосновением к плечу Стоунлея, отделенному от нее лишь тонким белым батистом. Или, может быть, в этом виновато все, что происходило в последнее время, и главным героем всех событий был этот человек. Он целовал ее. Она видела, как он легко, пластично передвигался между столами и стульями со шпагой в руке, отражая удары отца. Теперь же она застала его в жутком отчаянии. Вот ответ на вопрос, почему так бьется сердце, когда ее рука лежит на плече лорда, чувствуя его тепло.
– Вы считаете меня виновным? – тихо спросил он.
Шарлотта опустилась на колени у ног Стоунлея и положила голову ему на колено.
– Нет.
Он посмотрел на нее и вздохнул:
– Вы должны.
– Со слов лорда Перселла я поняла, что эта дуэль навязана вам отцом, и он ранил вас безоружного.
– Это правда, но не вся. Наша вражда длится уже давно. И причина в моей решимости причинить ему зло.
Шарлотта подняла голову с его колена, пытаясь понять этих двух мужчин – своего отца, который, как она теперь с горечью сознавала, был совершенно ей незнаком, и Стоунлея, с которым встретилась лишь недавно и которого ее отец ненавидел.
– Скажите мне, – медленно начала она, ведя пальцем по золоченой львиной лапе, украшавшей подлокотник, – почему вы так презираете отца? Видите ли, со дня приезда в Брайтон я слышу только какие-то сплетни, невнятные его объяснения, и мне трудно во всем этом разобраться. В чем причина вашей ссоры? Мне бы так хотелось помочь.
Он долго смотрел на Шарлотту, потом ответил:
– Если ваш отец решил не говорить об этом, то и я не вправе это делать. Но знайте, Шарлотта Эмберли, мое сердце ожесточено против вашего отца, и я не изменю своего отношения к нему.
Шарлотта терялась в догадках, что такого мог совершить сэр Джон, возбудив в Стоунлее такую злобу. Она снова перевела взгляд на лакированный подлокотник кресла и тронула позолоченную львиную лапу. Отец говорил о соперничестве в любви. Могло ли это послужить причиной ненависти?
– Это из-за женщины? – спросила она. Стоунлей ответил не сразу и шепотом:
– Можно так сказать, но это не то, что вы могли подумать.
Шарлотта быстро снизу вверх взглянула на лорда. В его словах был скрытый смысл. Но какой? Она поняла, что больше он ничего не скажет, и не стала настаивать. Про себя же девушка решила поговорить с отцом и узнать правду. Она мало, чем сможет им помочь, пока не узнает точно, с чего все началось.
– Шарлотта, – произнес Стоунлей, впервые назвав ее только по имени. В его голосе звучало отчаяние.
– Что? – отозвалась она.
Он накрыл ее руку своей ладонью.
– Почему, – начал он, – почему именно вы должны были оказаться его дочерью? Почему вы не носите, чью угодно, но только другую фамилию? Вы появились здесь, чтобы я проклинал день, когда родился?
– Зачем вы это говорите? – прошептала Шарлотта, чувствуя себя так, словно у нее вырывают сердце. – Ответьте мне только, почему он утверждает, что вы намерены, если удастся, погубить его? Что он вам сделал?
– Вы должны его спросить о причине. Я не могу сказать вам, и никто другой этого не сделает – только он и я знаем правду. Но ответьте, вы с ними заодно? Вовлечен кто-нибудь еще? Вы специально приехали в Брайтон?
– Да, – едва слышно ответила Шарлотта. – Моей задачей было отвлечь вас в тот первый вечер… когда мне стало плохо, и я упала без сознания у ваших ног. Отец хотел поговорить с принцем наедине и полагал, что вы помешаете ему. Когда вы последовали за мной, он получил возможность обратиться к Его Королевскому Высочеству за поддержкой. Ему надо получить грамоту на создание акционерной компании. И мне удалось отвлечь вас, не так ли?
– Значит, я все же не ошибся, – проговорил Стоунлей, крепче сжимая руку Шарлотты. – О да, вам все удалось на славу… в тот вечер и во все последующие!
Он наклонился к Шарлотте, всматриваясь в ее лицо, глаза… позволил своему взгляду помедлить на ее губах.
– Мне безразлично, – сказала она, – верите вы мне или нет. Но даю вам слово, что со дня приезда в Брайтон я не сделала ничего по желанию отца или подруг. Если я и отвлекла вас, то не намеренно. Я поняла, что слишком наивна и подвержена обморокам, чтобы быть полезной отцу… или кому-нибудь другому. И еще я не ожидала, что у вас такие глубокие синие глаза, а ваш голос проникнет в мою душу подобно дивным звукам виолончели. План отца был грубым, недоступным моему бедному уму, но возымел действие. Или я ошибаюсь?
– Нет, вы не ошибаетесь, – произнесли губы Стоунлея совсем рядом с ее губами. – Вероятно, мне следует быть с вами осторожным, Шарлотта, но я верю тому, что вы сказали.
Он вдруг легко поднялся, одновременно подхватив Шарлотту.
Она оказалась в тесном кольце его рук, прижатой к его телу, его горячие губы впились в ее рот. Близость пьянила, голова сладко кружилась.
Шарлотта почувствовала, что погибает, совершенно и навсегда.
Способность мыслить и рассуждать здраво покинула ее. Шарлотта страстно желала его и отдавалась этому новому для себя ощущению, словно это могло утолить неведомую доселе страсть. Стоунлей оказался таким желанным, нежным. Его ладонь легла ей на затылок, своей щекой он ласково коснулся ее щеки, потом его рот накрыл ее губы новым поцелуем.
Шарлотта замерла, позволяя лорду целовать ее; но когда он прошептал ее имя, обдавая горячим дыханием ухо, его руки трогали ее волосы, щеки, губы. Он целовал ее пальцы, касаясь их кончиком языка. Она закрыла глаза, уткнулась лицом ему в шею, открывая для себя близость, силу и трепетность. Быть с ним, с этим удивительным мужчиной, отдаться его ласкам.
Их ладони соединились, пальцы переплелись, Стоунлей еще крепче прижал к себе Шарлотту. Поцелуй следовал за поцелуем. Страсть подчиняла их себе, будоража и сметая на своем пути все, что подсказывал разум.
Шарлотта познала бесшабашное безрассудство, ощутила необоримую необходимость быть как можно ближе к Стоунлею. Что с ней происходит?
Она отодвинулась от него, в то же время страстно желая его объятий и страшась его тем сильнее, чем дольше оставалась в его руках. Она вдруг ясно поняла, что он может причинить ей страшную боль.
Осознав это, Шарлотта, побуждаемая страхом, выбежала из бильярдной. Она зажала ладонями уши, чтобы не слышать голоса Стоунлея:
– Шарлотта, подожди!
Никем не замеченная, Леди Перселл стояла в гостиной, соединявшей бильярдную комнату с библиотекой. Она крепко сжимала фарфоровую овальную чашку с водой, на руке у баронессы висело полотенце. Она смотрела в воду, та почему-то колыхалась. Леди Перселл сообразила, что это дрожат ее руки.
Она шла обмыть рану Стоунлея – осторожно, по-матерински. Мужчины ушли. Они направлялись в конюшню. Леди Перселл попросила мужа пойти с ними и подождать приезда врача. Теперь ей оставалось осуществить свой план.
Она так тщательно его готовила.
И с какой легкостью другая женщина воспользовалась его плодами.
Леди Перселл подошла к дверному проему, ведущему в бильярдную, с игривой улыбкой на губах, призванной очаровать Стоунлея. Она держала наготове десяток слов, чтобы пожурить его за нарушенный покой ее дома. Она знала, когда привычно опустить глаза, показывая, что на самом деле ничуть не сожалеет о случившемся. Она скажет, что испытала огромное облегчение, увидев, что он сумел противостоять яростной атаке Эмберли.
Но нашла она не одинокого и нуждающегося в ее помощи и утешении Стоунлея. Она застала его с этой ужасной маленькой стервой, Шарлоттой Эмберли. И как он целовал ее!
