Текст книги "Хэллоуин по-русски, или Купе на троих"
Автор книги: Валентина Седлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– А если нет?
– Значит, мы имеем дело со случайным совпадением. Собственно, если бы не оно, народ скорее всего решил бы, что имеет дело с шалым медведем, да и завалил бы зверюгу. Потом, правда, долго бы удивлялся, но в любом случае жертв было бы меньше. А так – все дружно решили, что перед ними та самаяТварь, испугались и стали медитировать на тему апокалипсиса в отдельно взятом поселке. И разумеется, как только здесь появились мы, тут же сделали все возможное, чтобы переложить свои проблемы на наши плечи.
– Да, похоже на то, – согласился я.
– Как ни крути, гадать на тему «что было бы, если бы…» бессмысленно. Останавливать эту Тварь придется нам, это уж к бабке не ходи. Смерть Рыбалина я ей не прощу. Впрочем, думаю, как и любой из нас.
– Слова словами, но на самом деле нам просто некуда деваться, – поморщился я. – Вертолет за нами не пришлют, и траулер наш не отремонтируют, это уже и ежу понятно. Нас загнали в западню. Вернее, мы сами в нее угодили.
– А вот насчет траулера – это ты зря! Величко со своими ребятами уже вплотную занимаются этим вопросом. Я велел парням хоть из-под земли отыскать всю команду судна и ремонтников, после чего на доступном им языке объяснить, что если к сегодняшнему вечеру траулер не будет готов к выходу в море, про поимку Твари они могут даже не заикаться. Нам надо исследовать острова, а на чем мы будем это делать – на ветках, что ли? Вот уж на чем больше никогда в жизни в море не выйду, так это на них! А что, если Твари придет в голову запрыгнуть в лодку и устроить там резню? Стрелять мы в нее не сможем, потому что тогда точно по своим же попадем. Поэтому траулер, и только траулер! Да, и еще одно: я приказал обшить нос траулера стальными листами. Так, на всякий случай, нам лишняя защита от лап Твари не повредит. А то разнесет нам весь траулер в мелкие щепы и даже не заметит!
– Слушай, а ты не слишком круто с ними? И с чего ты взял, что ремонт займет от силы полдня?
– Так нам же об этом сам капитан сказал – помнишь? Мол, три-четыре часа, не больше. Так что пускай вертятся, как хотят, но уже к завтрашнему дню судно должно быть на ходу. Надеяться на то, что Тварь снова подойдет к маяку, глупо. Она уже доказала, что интеллектом не обделена. Значит, остается лишь одно: обшарить все окрестные острова. Сдается мне, разгадка где-то на них. Либо берлогу Твари найдем, либо еще на что-нибудь интересное наткнемся…
– Например, на истлевший труп очередного пропавшего без вести бедолаги, – предположил я.
– Стас, завязывай с пессимизмом! Нам всем трудно, однако сдаваться я не намерен. И вам не позволю, слышишь? То, что лежка Твари не может быть около поселка, – это факт. Иначе бы ее видели многие, а не только Поликарпыч. Днем эта пакость отсиживается на островах, а здесь появляется ближе к вечеру, с тем чтобы утром вновь убраться восвояси. Весь вопрос – куда именно?
– А что, идею насчет контрабанды ты решил пока не развивать?
– Как ни крути, но первым номером в программе у нас все-таки идет Тварь. Вот разберемся с ней, тогда и выясним, кто и какие делишки тут под шумок проворачивает.
Я промолчал. Идея обшаривать острова меня нисколько не прельщала, хоть я и понимал, что Лешка прав. Опять же нельзя было сбрасывать со счетов возможность того, что нам повезет и мы заметим Тварь в тот момент, когда она будет переплывать протоки. Церемониться мы с ней в таком случае точно бы не стали, а просто разорвали бы автоматными очередями в клочья. Значит, наш путь лежит на острова.
Как Лешка и говорил, уже к пяти часам траулер был отремонтирован. Впрочем, другого выхода у команды не оставалось: Величко церемониться не стал, выполняя вместе с бойцами роль надзирателей и погонщиков. Разумеется, никого из ремонтников подобный оборот событий не обрадовал, но идти с нами на открытый конфликт они тоже не решились. Слабые попытки саботажа – мол, запчастей не хватает, поломка сложная – Величко жестко пресек в самом начале, заявив, что, если к вечеру судно не будет способно к самостоятельному передвижению, он за себя не ручается, и изобразил самое зверское выражение лица из тех, на которые был способен. Запчасти тут же волшебным образом обнаружились. Проверять, насколько страшен в гневе наш капитан, никому не хотелось.
Вечером этого же дня мы уже спустили траулер на воду и устроили ходовые испытания. Пройдясь туда-сюда вдоль побережья, мы сочли, что в целях безопасности будет лучше оставить судно на рейде, не швартуясь к берегу. Мало ли что придет в голову нашему неведомому противнику?
Как и следовало ожидать, в эту ночь Тварь вблизи маяка не появилась. Впрочем, то ли чудесный ремонт нашего траулера так на меня подействовал, то ли нечто иное, но факт остается фактом: от уныния не осталось и следа. Я предвкушал, как завтра мы отправимся в рейд по островам и отловим гадину. С этими мыслями и уснул.
Но оказалось, мы недооценили упрямство наших «гостеприимных» хозяев, до крайности не желающих, чтобы мы покидали их. Кто-то ночью выбил дверь в ходовую рубку и разбил нактоуз, навигационное оборудование и машинный телеграф. Злоумышленники наивно надеялись, что мы решим, что здесь похозяйничала Тварь. Что ж, при определенном стечении обстоятельств мы бы, возможно, так и сочли, да только вот следы от ударов по навигационной панели приборов, нанесенных обухом топора, спутать с чем-либо иным было просто невозможно. Тем более что здесь же валялись щепки от топорища.
– Деревня непроцарапанная! – взорвался Лешка, глядя на изувеченную рубку. – Идиоты непуганые!
– Как раз пуганые, – возразил ему Величко. – Очень уж они боятся, что мы их здесь без помощи бросим.
– Ага, и как мы теперь на Тварь охотиться будем?! Или эти кретины считают, что мы аки супермены можем летать по воздуху? Им же вчера русским языком сказали, для чего траулер нужен, так нет же: решили все по-своему сделать! Они что думают – я с ними шутки шутить буду? Или у меня на стариков рука не поднимется? Придется их разубедить!
– Леха, стой! – схватил я приятеля за рукав. – Со старостой мы, конечно, поговорим. Но только и ты сгоряча не руби, ладно? Да, они несчастные, скудные умом люди. Но их тоже можно понять. Если вдруг мы их обманем и уедем, они вновь останутся один на один со своим страхом. Вот они и сражаются за себя и за своих близких как могут.
– Ага! Это называется – сражаются? Лучше бы вместо того чтобы траулер уродовать, взяли бы свои двустволки да карабины и шарахнули по Твари! Куда больше пользы было бы! И на чем прикажешь теперь острова исследовать? Опять на ветках?
– Зачем же? – мотнул головой Величко. – Кто нас без транспорта оставил, тот пускай теперь и думает, что нам взамен выдать. Я так полагаю, что моторки для похода на острова нам в принципе было бы вполне достаточно. Конечно, защита у нее не та, что у траулера, зато со скоростью все в порядке.
– А это мысль! – подхватил я. – Действительно, потребуем у старосты моторку, и пусть берет ее, где хочет. В конце концов, это уже не наши проблемы. Раньше надо было думать, когда он со своими сообщниками наш траулер ломал. И ведь только подумать: не побоялись ночью на корабль пробраться! И это при их нелюбви к прогулкам под луной! Куда только Тварь смотрела?!
– Сдается мне, – буркнул Лешка, – что все-таки нет никакой Твари. А есть нелюди, выдающие себя за нее. Когда я ее прошлой ночью в свете прожектора увидел, то подумал, что в принципе это вполне мог быть человек. Ходит на двух ногах, две руки, хвоста нет или его практически не видно.
– А череп зубастый и вытянутый?
– Профанация. Карнавальная маска, что угодно.
– Мне тоже так кажется, – поддержал Лешку Величко. – Да и слишком уж она умная для животного. Как ни верти, а не может такого быть.
– А вой ее? Человек ведь не может так выть!
– Не знаю, кто там за нее воет, но думаю, этому тоже есть разумное объяснение.
– А следы когтей и зубов на телах погибших?!
– Стас, не вынуждай меня повторяться. Мы ведь с тобой уже рассматривали возможность того, что это посмертные отметины, нанесенные именно для того, чтобы списать все на нападение Твари.
– Хорошо, а несколько снесенных черепов – это как?
– Тоже работа человека. Весь вопрос – чем били и какой силы был убийца.
– Полагаю, что немаленькой, – хмыкнул Величко.
– Кстати, мужики! – спохватился Лешка. – На всякий случай примечайте: есть ли в деревне люди крепкого телосложения. Где живут, чем занимаются. Шумиха нам не нужна, так что аккуратнее действуйте.
– Полагаешь, кто-то из местных решил в оборотня поиграть?
– Скажем так, практически в этом уверен.
– Может быть, тогда под благовидным предлогом обойдем все дома один за другим?
– Не глупи – из этой затеи вышло бы что-нибудь хорошее только в том случае, если бы нас было, скажем так, несколько больше чем семеро. Иначе мы деревню не оцепим, а раз не оцепим – наш злоумышленник может запросто ускользнуть у нас из-под носа. Пока мы в его дом стучимся – он уже у соседа отсиживается. Зайдем к соседу – а его уже и след простыл. Понимаешь, к чему я веду?
– Но ведь земляки его должны соображать, кого от нас прячут!
– Да откуда? Он что, так им и признается: «Это я, господа, народ потихоньку на тот свет спроваживаю!» Держи карман шире, его бы свои тут же на месте порвали за такие художества! Кроме того, на что угодно ставлю: его карнавальный костюм не дома хранится, иначе бы кто-нибудь уже засек Тварь в районе поселка, и не раз.
– А где?
– На островах, полагаю. Больше негде.
– Все упирается в эти проклятые острова!
– Ладно, хорош из пустого в порожнее переливать, – подытожил Лешка. – Сейчас идем проводить воспитательную работу со старостой, а дальше видно будет. Все равно, пока транспорта нет, нечего и думать на острова соваться.
Староста, как я и предчувствовал, вновь решил ломать перед нами комедию, изображая из себя убогого глухого старика, ни бельмеса не понимающего по-русски, но с Лешкой такие фокусы уже не проходили. Встряхнув его пару раз, Леха задушевно пообещал старосте, что если он, пень старый, будет вставлять нам палки в колеса и мешать расследованию – пусть пеняет на себя. Вызовем вертолет и улетим отсюда к чертовой матери, пускай он сам с Тварью разбирается. Если в течение получаса на траулере не появятся ремонтники, мы нанесем каждому из них личный визит, и запертые двери нас не остановят. А пока наше судно восстанавливают, в наше распоряжение должна поступить моторка – причем на ходу и с запасом топлива. Где и как возьмет ее староста нас не волнует. Раньше надо было думать, когда с подельниками траулер разносил.
Оставив старосту размышлять над ультиматумом, мы отправились обратно на маяк – обедать.
Ремонтная бригада на траулере появилась – правда, не через полчаса, как было условлено, а через полтора. Хмурые и угрюмые, они, не глядя на нас, принялись убирать следы собственного же беспредела.
– Все-таки наивные люди, – сказал Лешка, наблюдая с берега за тем, как велись работы по восстановлению траулера. – Даже до такой малости не додумались, что Тварь – кем бы она в итоге ни была – явно не радуется нашему присутствию в поселке. Значит, ей выгодно, если мы поскорее отсюда уберемся, – это первое. А второе – я просто хренею: как они, выдавая себя за нее, не нашли ничего лучше, чем взять в руки топор! На что рассчитывали – просто не понимаю! Или держат нас за таких же идиотов, как они сами?
– Лех, не суди ты их по себе! Тем более что сделано – того не воротишь. И новое навигационное оборудование здесь взять просто неоткуда – это ты сам прекрасно понимаешь. Значит, с траулером как таковым придется распрощаться. Отсюда мы однозначно только вертолетом улетим…
– Стас, вот только не надо меня, как сопливого пацана, уговаривать, ладно? – огрызнулся Лешка. – Тем более что пока мы с Тварью не покончим, никуда отсюда не денемся. Да и когда еще за нами соизволят выслать вертолет – тоже большой вопрос!
– Это точно.
– Ну а раз так – нечего из пустого в порожнее переливать! Кстати, гляди-ка, какая к нам делегация пожаловала!..
Честно признаться, при виде этой колоритной парочки в рясах я несколько опешил. Отец Георгий и дьяк Анфисий – так они нам представились – сообщили, что хотят побеседовать с нами накоротке.
– Проходите, что ж на ветру-то стоять? – пригласил их Лешка в домик при маяке.
Отец Георгий склонил голову в знак согласия и, поглаживая бороду, вошел внутрь. Смешной худосочный дьяк последовал за ним.
– Так с чем пожаловали к нам? – осведомился Лешка, когда гости расселись.
– Хотим помочь в борьбе с супостатом дьявольским, – с достоинством сообщил отец Георгий.
Помимо воли у меня перед глазами тут же возникла картинка – отец Георгий с крестом в руках выходит против Твари, говорит: «Изыди, сатана!» Тварь тут же трусливо драпает с поля боя, а отец Георгий на манер персонажа из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» восхищается: «Вот что крест животворящий делает!»
Я потряс головой, чтоб избавиться от наваждения.
– И как же вы нам помогать думаете?
– А чем скажете – тем и поможем. Вам лишние бойцы в отряде не помешают, а мы с Анфисием – люди крепкие и духом твердые. Не можем мы в стороне оставаться, когда прихожане наши один за другим гибнут.
Я посмотрел на отца Георгия с невольным уважением. В его словах не было даже и тени позерства – только искреннее желание помочь и покончить с Тварью раз и навсегда.
– А что вы сами-то считаете – что это за зверь у вас орудует?..
Пока Лешка вел беседу, я исподволь рассматривал отца Георгия. Сколько ему навскидку? Лет тридцать – тридцать пять, не больше, хотя окладистая борода, безусловно, придает ему солидности. Широкоплечий и, кажется, даже повыше меня, хотя я на свой рост пожаловаться не могу. Под рясой не видно, но, судя по всему, весьма крепкого телосложения мужик. Против такого врукопашную идти – мало счастья. Буйные каштановые кудри до плеч, высокий лоб с намечающимися залысинами. Интересно, откуда он? Выговор чуть окающий, голос басовитый, хорошо поставленный. Наверное, выходец с юга России? Скулы широкие, сам румяный, пышет здоровьем. Насмешливые карие глаза за очками в тонкой стальной оправе. Ох, непрост батюшка!
Да и спутник его – Анфисий – тот еще кадр! Неопределенного возраста, где-то между сорока и шестьюдесятью годами, точнее и не скажешь, но, может быть, и старше. Некогда высокий, а теперь сгорбленный, тщедушный человечек с редкими седыми волосами и обширной лысиной. Жиденькая бородка, про которую обычно в народе говорят «козлиная», вытянутые в линию поджатые губы – настолько тонкие, что со стороны казалось, будто их и нет вовсе. Вытянутое желчное лицо с впалыми щеками и желтоватой кожей наводило на мысль, что у дьячка не все в порядке с печенью, а красноватые белки глаз непрозрачно намекали на то, что мужичок не прочь втихую приложиться к бутылочке. Впрочем, как я успел убедиться, эта особенность была присуща практически каждому без исключения жителю поселка.
Дьячок обладал крайне неприятной манерой – впиваться в тебя цепким взглядом водянистых глаз и ждать, пока ты первый сдашься и отвернешься в сторону. Со мной у него этот номер не прошел, но чувствовал я себя после нашей «дуэли» не в своей тарелке. Казалось, что он подозревает меня во всех смертных грехах, вместе взятых, и только и ждет повода, чтобы уличить меня в чем-нибудь этаком вельми непристойном.
Пока отец Георгий говорил, Анфисий все больше отмалчивался, но когда он все-таки раскрывал рот, мне тут же хотелось заткнуть уши – настолько визгливым и неприятным был его голос. Высокий фальцет с дребезжащими нотками звучал как старая циркулярная пила. По мне так подобный голосок запросто мог бы принадлежать базарной торговке, но уж никак не священнослужителю.
Когда Лешка задавал вопросы отцу Георгию, дьячок косился на него и бурчал что-то себе под нос. Я не большой мастак читать по губам, но слово «ироды» в его монологе явно присутствовало. Анфисий не был рад нашему обществу и не скрывал этого. Судя по всему, если бы не батюшка, он бы вообще обходил нас десятой дорогой. Чем мы заслужили такую горячую неприязнь дьячка, я не знал, но инстинктивно не доверял ему ни на йоту.
А вот что до отца Георгия – тут все обстояло с точностью до наоборот. Его негромкий и размеренный говор, а также чрезвычайно простая и подкупающая манера держаться выдавали в нем крайне харизматичного человека. Думаю, прихожане его очень любили – и было за что. Он излагал свою позицию столь красиво и продуманно, что его хотелось слушать еще и еще; батюшка, безусловно, был прирожденным лектором и проповедником. Опять же, как показала его реакция на некоторые провокационные вопросы со стороны Лешки, чужое мнение, веру и взгляды на жизнь он уважал. Когда тот поинтересовался, как они ладят с шаманом, отец Георгий ответил:
– Он – дитя природы, но и порождение Господа Бога нашего. А детям свойственно заблуждаться и считать, будто они знают все лучше родителей своих.
А затем добавил, ухмыльнувшись в бороду:
– Вы его больше слушайте, нехристя нетрезвого! Он у нас горазд сказки рассказывать, особенно когда пол-литрушечку осушит.
Дьячок с осуждением посмотрел на отца Георгия, но ничего не сказал, лишь громко вздохнул.
– Тебя, Анфисий, это тоже касаемо! А то я не знаю о грехе твоем! Опять намедни самогоном причащался, али не так?
Тот вздохнул еще громче и засопел, и я едва сдержался от того, чтобы не хмыкнуть – настолько комично выглядел пристыженный дьяк.
– И все-таки: что, по-вашему, есть Тварь? – вернулся Лешка к волновавшему всех нас вопросу.
Отец Георгий мгновение помолчал, а затем произнес:
– Может, это адское создание, а может, и происки злых людей – сие мне неведомо. Суть одна – и то, и другие дьяволу служат. А значит, это дело и церкви касаемо.
– Тварь – это прямое порождение сатаны, посланное на головы наши за грехи великие! – горячо высказался Анфисий.
– И что же теперь ждать и смотреть, как она по одному всех ваших односельчан вырежет? – Лешка в упор посмотрел на дьячка.
– Я человек маленький, но праведный и во служении Господу твердый! Если понадобится – жизнь свою положу, чтоб ее извести! Иначе бы и ноги моей тут не было!
Со стороны было видно, как отчаянно трусит Анфисий, до дрожи боясь Твари, но его искренний порыв не мог не вызвать у нас ответную симпатию.
– Если что – справитесь с такими? – спросил Лешка, передавая отцу Георгию свой автомат.
Тот взвесил оружие, привычно передернул затвор.
– «АКМ-74», калибр пять сорок пять – недурственно. Полагаю, что да, справимся. Заодно и молодость вспомню…
Мы с Лешкой переглянулись. А батюшка действительно непрост, видимо, и в армии послужить успел, да и навыки не растерял. Впрочем, нам это только на руку – бойцов у нас немного, каждый на счету. Не факт, что от Анфисия будет хоть какой-то прок, а вот в лице Георгия мы точно получили сильное подкрепление.
– Ну что ж, вот и договорились, – подытожил Лешка, забирая автомат обратно. – Где вас искать, если что?
– Вестимо где – в церкви, – улыбнулся отец Георгий. – В любое время дня и ночи мы в вашем распоряжении. Ну что ж, не будем вас отвлекать от важных дел. Пойдем, Анфисий. Благослови вас Господь, дети мои, – размашисто перекрестил он нас с Лешкой и вышел из дома.
Дьячок подпрыгнул со стула, словно поймал занозу в причинное место, и, не прощаясь, выскочил за батюшкой.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросил меня Лешка, глядя вслед удаляющимся священникам. – У меня так лично такое чувство, что какое-то кино смотрю, причем уже по второму кругу. Не поверишь, еще как только их силуэты завидел, тут же понял, что это к нам попы пожаловали, хотя рясы тогда еще и не разглядел толком. Вот хоть режь ты меня – ну было это уже, было! Лютующая Тварь, погибшая в дюнах девушка, пришедший на помощь священник…
– А мне кажется, Леха, – только без обид, лады? Так вот, сдается мне, что ты просто устал, вот сознание у тебя чудит.
– Да? Может быть, – как-то неопределенно отозвался Лешка и тут же сменил тему: – Ну а как тебе наши визитеры, что думаешь о них?
– Прямо-таки церковный спецназ какой-то, – хмыкнул я. – Но Георгий мне понравился. Нормальный мужик, без закидонов. Не то что Анфисий.
– Да, у этого субъекта такой вид, что от него молоко надо прятать, иначе скиснет. Неприятный тип, да к тому же фанатик. Трудно с такими.
– В любом случае, если решим, что нам нужна их помощь, обуздывать дьячка будем не мы, а Георгий. Анфисий слушается его беспрекословно.
– Я заметил.
– Вообще такое впечатление складывается, что на весь поселок всего два нормальных человека – учитель да батюшка. Остальные все либо умом слабые, либо законченные алкоголики.
– Ну а что ты хотел? Такая глухомань! Неоткуда тут Ломоносовым взяться, а если бы вдруг и нашелся такой уникум – здесь бы и зачах на корню. Чтоб зверя да рыбу добывать, университет не требуется – были бы реакция да глазомер хороший. Все остальное вторично. А если и были у человека изначально какие-то особые умения, так самогонка их быстро под ноль изводит. Что батюшка, что учитель родом не отсюда, да и к спиртному довольно равнодушны – вот тебе и все объяснение, почему они так среди всех прочих выделяются. Цивилизация есть цивилизация, свой отпечаток на человека жестко накладывает. Кроме того, что один, что другой – люди сами по себе начитанные и образованные. Ладно, пошли, что ли, вопрос с моторкой проясним, а то что-то не вижу я, чтоб нам хоть какое-то корыто пригнали.
– Пошли…
…Поезд замедлил ход, и Станислав прервался.
– Никак, станция?
Сашка прильнула к вагонному стеклу, до боли всмотрелась в темноту.
– Не похоже. Огни не горят, да и рельсы на несколько путей не расходятся. Наверное, опять кого-то пережидаем.
– Жаль. А я уж было размечтался, что наконец-то дорвусь до нормальной пищи, – грустно улыбнулся Стас.
– Не травите душу! – отозвалась Сашка. – Сама о том же думаю, боюсь, скоро живот начнет на все купе рулады выводить.
– Значит, дуэтом выступим, – усмехнулся Станислав. – Мой тоже вот-вот запоет.
– Я на минуточку отойду! – сообщила Полина, которой явно пришлось не по душе то, что ее попутчики вновь нашли общую тему для разговора. – Смотрите тут без меня, ведите себя прилично, приду – проверю! – напоследок кокетливо погрозила она пальчиком Стасу и выскользнула в коридор.
Поезд качнулся, и под столом звякнули пустые пивные бутылки. Одна из них упала и выкатилась на середину купе, а затем, словно испугавшись, закатилась обратно.
– Надо намекнуть нашей соседке, чтоб вынесла, а то всю ночь будем под перезвон стеклотары ехать, – кивнул Стас в сторону пивной батареи. – Еще удивительно, как это она на ногах держится после такой дозы? Ведь бутылку за бутылкой глушит, я бы и то, наверное, с такого количества пива уже вырубился, а ей хоть бы хны!..
Сашка, у которой жарко забилось сердце и вспотели ладони, лишь пожала в ответ плечами. Вот она и осталась наедине со Станиславом, теперь все зависит только от нее. Но что же такого сказать? Признаться в том, что она и сама не знает, что чувствует к нему и никогда раньше с ней такого не происходило? Да нет, как-то глупо получится. А может, сделать вид, что ничего такого не происходит, и пусть он сам сделает первый шаг навстречу? Заманчиво, но вдруг этого заветного шага так и не последует? И откуда только навалилась такая глобальная робость, еще немного, и она от смущения заикаться начнет. Смешно, право слово, ведь взрослая баба, скоро двадцать семь исполнится…
Станислав разрешил ее сомнения, спросив:
– Саша, а вы, как я понимаю, из командировки возвращаетесь?
– Ну да, – подтвердила она. – В этот раз повезло, заодно и родителей с сестрой навестить удалось. Обычно я в свой родной город нечасто попадаю, все больше по стране километры наматываю.
– Трудная у вас работа?
– Да не особенно, я уже втянулась. Первое время, конечно, сложно было, да и в мозгах сидело, что я торгаш – сильно на психику давило, мне ведь с детства талдычили: будешь плохо учиться, в продавцы пойдешь! А потом я сама себе сказала: ну и что, что торгаш? Это тоже почетная и уважаемая профессия, да и непростая к тому же. Если я сама себя за это уважать не буду, то кто же станет? Вот с тех пор я и кручусь белкой. Пока что простым торговым представителем работаю, но в принципе есть перспективы роста. Шефиня в приватном разговоре намекнула, что, если не напортачу, в ближайший год отдаст под мой контроль весь уральский регион. А это и ответственность о-го-го, и одновременно такой простор для деятельности открывается! Впрочем, вам, наверное, это неинтересно, да?
– Было бы неинтересно, я бы не спрашивал, – поощрительно улыбнулся Станислав. – Кстати, как прошло свидание с родными? Наверное, сильно обрадовались, когда вы приехали?..
Сашка мгновение колебалась, а потом ее словно прорвало, и она рассказала Стасу все: и о своей обиде за сестру, которой родители исковеркали жизнь, заставляя придерживаться придуманных ими правил, и о том, что она больше никогда туда не вернется, потому что ей невмоготу видеть, во что превратились близкие люди. Сашке ужасно, до дрожи, захотелось выговориться, сбросить с себя этот нелегкий моральный груз и, паче чаяния, услышать слова одобрения, подтвердить, что она поступила правильно, и по-другому просто и быть и не могло.
Странно. Она ведь и в мыслях не держала, что когда-нибудь откроется и поведает о том, что ее гнетет. Сашка считала, что ее вопрос слишком личный, слишком болезненный, чтобы делиться им с окружающими.
Однако же на тебе: взяла и выложила все первому встречному, словно в исповедальню наведалась. И что теперь подумает о ней Станислав? Что она – моральная уродка, возомнившая себя лучше и умнее собственных родителей? Впрочем, и поделом. Нельзя взваливать на чужих людей груз собственных проблем, это некрасиво и непорядочно…
Впрочем, самоедство Сашки длилось недолго. Выслушав ее горячий монолог, Стас на мгновение задумался, а затем выдал резюме:
– Да, пожалуй, я бы от таких родственничков на другой конец страны сбежал, лишь бы подольше их физиономии не видеть…
Сашка подняла лицо. Неужели она не ослышалась, и Стас на ее стороне?..
– …у меня, впрочем, ситуация не лучше. Пока отец по белой горячке не окочурился, он мне столько хлопот доставил, что и вспоминать противно. Собственно, я именно из-за него в училище подался. Надоело каждый день его пьяную физиономию лицезреть. А уж когда он кулаками размахивать начинал, тут хоть вовсе из дома беги. Милиция к нам по нескольку раз на неделе наведывалась – соседи вызывали, когда отец орать начинал и нас по стеночке строить. Сеструха моя старшая, как только ей восемнадцать исполнилось, замуж выскочила и к новой родне свалила, ну а я один на один с папашей остался.
– А что сестра? Разве она вам больше не помогала?
– Сестрица была до чертиков рада, что отец больше у нее над душой не маячит, и даже ради меня встречаться с ним не собиралась. Впрочем, я ее не виню. Девчонке тоже несладко после смерти мамы пришлось, а тут еще и дебил этот в пьяный разгул ударился и окончательно совесть потерял. В общем, после замужества она про нас и знать-то не хотела. У нее своя семья, детишки и все такое, ну а я – это часть ее кошмарного прошлого со всеми вытекающими, как говорится.
– И что же, вы так больше и не виделись никогда? – ужаснулась Сашка.
– Ну почему же, я к ней после училища заехал как-то раз. Даже не узнал сперва: поправилась, раздобрела. Была худющая как доска, а стала вполне себе упитанная тетушка. Ну, почаевничали мы с ней, да и разошлись. У меня своя жизнь, у нее своя. И я в эту жизнь лезть не собираюсь.
– А отец?
– Что – отец? Пока я в училище обретался, он совсем под откос пошел. Едва квартиру не пропил, пришлось мне вмешаться, пока он бумаги не подписал. Ну, покупателя я в итоге под суд отдал – классический черный маклер, сдуру еще угрожать мне пытался, кретин. Говорят, его где-то на зоне пришили в итоге. Вот уж о ком не жалею, так это о нем! А отец – он еще полгода после того случая прожил и загнулся. Печень отказала. Я, когда его хоронил, все прислушивался к себе: екнет хоть что-нибудь внутри или нет? Так и не дождался. Словно чужого кого на тот свет провожаю, никаких эмоций на этот счет, пусто и глухо. А ведь когда мама умерла, несколько дней белугой ревел, сестра меня тогда валерьянкой отпаивала, чтоб хоть как-то в себя привести.
– Не знаю, я себя так неуютно сейчас чувствую, – призналась в ответ Сашка. – Ведь у меня родители вполне приличные люди, по крайней мере по сравнению с вашим отцом. И сестра вот тоже неплохой человечек, а на душе все равно тоска и одиночество, словно я в одночасье сиротой стала. Раньше я была уверена: что бы ни случилось, мне всегда есть куда вернуться и где мне будут рады. А сейчас понимаю, что, кроме как на себя, мне полагаться не на кого.
– Знакомо, – кивнул Стас. – Я ровно то же самое чувствовал после свадьбы сестры. Помню, сижу я в своей комнате, дверь закрыл и изнутри шкафом припер, чтобы отец ее спьяну не вышиб, а сам думаю, как же мне жить дальше. И в какой-то момент на меня словно озарение сошло: а ведь, кроме меня, никто мне не поможет! Не нужен я никому, кроме себя. Сначала огорчился: больно сознавать себя лишним человеком, который всем в тягость. А потом разозлился сильно и решил, что за других не в ответе, а вот себе я, пожалуй, еще как нужен! Значит, еще повоюю за себя, не дам отцу втоптать меня в грязь, сделать из меня такого же, как он. Прикинул варианты, получилось так, что лучше в военное училище определиться и желательно подальше от дома, чтоб отец до меня не добрался. Выждал пару лет, школу окончил. Разузнал, куда документы подавать, тесты прошел, ну и свалил из отчего гнезда.
– А отец не возражал?
– Он, по-моему, сначала и не понял, что произошло. Ему в тот момент вообще на всех начхать было, лишь бы на опохмел денег раздобыть, уже потихоньку мебель из дома распродавать начал. А так одним голодным ртом меньше стало, только и всего.
– А потом?
– Потом, конечно же, озверел, что я без его ведома свою судьбу решил. Пытался письма моему начальству писать, мне тоже на мозги капал, но я его уже нисколько не боялся и посылал по известному адресу. В скором времени с Лешкой познакомился, мы с ним на один курс попали, спали на соседних койках. Сначала подрались, затем сдружились, стали не разлей вода. Ну а когда у тебя есть друзья, ты уже не одинок.
– Везет вам.
– Это еще почему? – опешил Станислав.
– У вас есть такой друг, как Лешка. А у меня так друзей и не завелось. Знакомые – есть, хорошие знакомые – немного, но есть, а вот друзей-подруг нет. Сначала мне казалось, что это нормально, а сейчас вот и не знаю. Наверное, я какая-то неправильная. Но вот сколько уже раз так было: набивается кто-то ко мне в друзья, и все у нас так расчудесно и замечательно, а в итоге выясняется, что человеку просто было что-то нужно от меня, и стоит это «что-то» ему получить, как он тут же испаряется с моего горизонта. И так на душе обидно делается: зачем было обманывать и устраивать целый спектакль? Ну что стоило честно сказать: будь добра, окажи мне такую-то услугу?! Или я такая жадная, что у меня, кроме как «по дружбе», ничего не попросишь?
