Текст книги "Каждый может любить (СИ)"
Автор книги: Валентина Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Творилось что-то странное. Преображенский довольно развалился на моей кровати, обнял большую мягкую подушку и молча уставился в экран большого телевизора и при этом я не чувствовала раздражения или злости из-за нарушения собственных границ. Мне было комфортно с ним… И не просто комфортно, а уютно. Этот человек согревал одним своим видом и сейчас, глядя на то, как на его уставшем лице проступает улыбка, я пугалась своих собственных чувств.
Боже… Сердце колотится безумно, дрожь в ногах… Взгляд невозможно отвести – так было с Димой, когда мы впервые познакомились с ним. Теплое чувство постепенно согревало все тело, проникая в каждую клеточку и даже мысли о бывшем муже впервые за долгое время не вызвали внутри негативного отклика. При взгляде на Александра, я не хотела вспоминать о Диме.
Рука невольно оказалась на животе, я чувствовала, как внутри происходит шевеление и от одного этого осознания внутри, где-то в горле, застрял комок. На глазах появились слезы, которые я постаралась смахнуть как можно быстрее, чтобы Преображенский не заметил подобных эмоций.
– Эй, ты чего плачешь? Все же живы еще… – он был полностью уверен, что я реву над фильмом. Ну-ну… конечно же именно над ним.
– Это гормоны! – я соврала, найдя прекрасную отмазку, и Преображенский тут же распаковал еще одну конфетку.
– Последняя! – пригрозил он и убрал от меня коробку, – а фильм действительно необычный, особенно для того времени, когда только вышел…
Мы оба лежали на моей кровати. Вначале по краю друг от друга, затем как-то так получилось, что придвинулись ближе и уже сейчас я клевала носом, понимая, что моя голова лежит на плече Преображенского, который уставился на экран, несколько раз зевнул и…
И я уснула… То тепло, что ощущалось где-то внутри, мягко обволакивало все тело, заставляя чувствовать себя защищенной, оберегаемой, как за каменной стеной. Никакого беспокойства, ни дурных мыслей и переживаний – только тишина внутри и покой. Осознание, что все будет хорошо – вот те чувства, что я испытывала рядом с Сашей. Те чувства, от которых стало не по себе, та ситуация, которая возникла в прошлом и малыш, что плавал в животе…
Мне нравился его запах все больше и больше – словно дурман и не выдержав, я просто провалилась в сон.
***
Александр
Красивая… Интересно, она знает, что у нее на лице краска? Даша о чем-то мило рассуждала, постоянно при этом жестикулируя. Ее тонкие руки то взмывали вверх, то вновь опускались – как она умудрилась не пролить при этом кипяток – не понимаю. Она сидела за столом в своей форме, почти полностью измазанной яркой краской, и мне это нравилось. Нравилась ее улыбка – она милая и нежная. Я давно не видел такой улыбки у девушек – искренних, добрых. Улыбок, за которыми не скрыта корысть и жажда наживы.
– Эм… Даша, а ты сейчас что делаешь? – зачем она отгрызает кокосовую стружку с конфеты? Зачем она вообще раскусывает ее пополам и… и проводит своим тонким язычком по самому контуру… твою ж мать… Даша…
Тело среагировало как надо, учитывая степень воздержания и явное желание физической близости, но почему сейчас?
За все три месяца командировки, наполненных постоянной работой и общением с педантичными до одури людьми, я думал лишь о том, как вернуться в номер и поскорее уснуть. Рука при этом сама тянулась к телефону и набирала ее номер. Странно – голос успокаивал, в какой-то степени придавал сил и после простого пятиминутного разговора у меня вновь появлялись силы.
Я решил ее послушать – выходной выдался просто отличным. Больше скажу – в тот день я вспомнил, что уже давно не был с женщиной, вот только… Ни голос новой подруги, ни ее внешний вид, ни запах… ничего не возбуждало. Разговор выводил из себя, нервировал до лютой одури. Хотелось все бросить и вернуться в Питер. Прикосновения блондинки с пышной грудью и нежной кожей раздражали и наконец осознав, что ничего не выйдет, я вновь остался один. Надоело… Хватит с меня женщин с их постоянным зацикливанием на деньгах, желанием лучшей жизни, готовностью раздвинуть ноги перед любым мужиком, лишь бы тот был при деньгах и власти. Я устал. И хочу тишины.
Впервые за долгое время стены номера не давили со всех сторон. В тот день я уткнулся в подушку носом и уснул, словно младенец… Кстати о младенцах… Интересно, как она? Совсем не рассказывает про беременность, но тут понятно, на кой черт вообще мне все это знать? Да и с чего мне вообще все это интересно?
В ту ночь мне впервые приснилась Дарья. С младенцем на руках. Растрепанная, заспанная, но с улыбкой на губах. Она нежно держала маленький пищащий комок и смотрела на него так, словно этот человек стал для нее всем. Абсолютно всем – воздухом, жизнью, смыслом. Не понимаю, почему все так хотят иметь детей? Что в них такого особенного? Орет без конца, все в слюнях, подгузниках. Невозможно выспаться и… и что там еще бывает? Интересно, а бывшая моя как Игоря воспитывала? Когда он был совсем маленький и ни на что не способный? Сама ему попу мыла или няньке сбросила? Думаю, что второй вариант…
Я все не мог перестать думать о Даше даже сейчас, находясь рядом с ней, но когда мы легли в кровать…
Старая кассета, старый интересный фильм, ее милое заспанное лицо. Она медленно начала клевать носом, ее глаза закрывались и в скором времени я почувствовал, как она уснула на моем плече. Такая маленькая и хрупкая, она продолжала держать руку на животе и по ее щеке скатилась слеза.
Черт. Почему? Дело во мне? Хотя… Ситуация странная – я в ее кровати, чувствую это странное тепло и уют. Наверное, она всего этого хотела с ее бывшим. Конечно, хотела – любовь без следа не проходит. Особенно в ее положении.
Убавив громкость телевизора, я слегка развернулся к ней и сам не понимаю, почему, но начал медленно проводить кончиками пальцев по ее лицу, стараясь тихо убрать выбившиеся пряди волос… Которые тоже были испачканы в краске… Все в краске… везде краски! Весь ее мир – это краски, как способ самовыражения и разговора с окружающим миром. Она мило сопела, поджимала губы, что-то бормотала себе под нос и…
Я и сам не заметил, как уснул…
***
– Ключи оставил? – голос Виктора в трубке раздражал. В последнее время меня вообще все бесит.
– Закинул за тумбу, – как только я осознал, что проснулся в обнимку с Дашей, пришлось быстро уходить. Оставив на тумбе записку, я укрыл девушку одеялом и покинул квартиру. – А то будет странно, что с моим приходом они волшебным образом оказались висеть на крючке. Слушай, я не понял, эта Надежда так и работает в фирме?
– Работает, – голос Виктора был ровный, серьезный, он явно что-то параллельно вычитывал, – с чего мне ее увольнять? Она хороший сотрудник, а личная жизнь и чужая совесть меня не касается. Если честно, вначале я был разочарован, когда увидел, что твоя Дарья решила вернуться и устроить разборку прямо в офисе, но не ожидал от девушки такой выдержки.
– Подслушивал, гад?
– Мимо проходил!
– Да конечно! Мимо он проходил! Ты кого обманываешь?
– А если бы они мне все разнесли? Только скандала мне не хватало! Я вообще не хочу знать, что там у кого происходит – главное работа, вот пусть и работают! Так это… о чем это я, – брат сбился с мысли, что-то пробубнил себе под нос, затем продолжил, – твоя Дарья спокойно ей все сказала, ни в чем не обвиняя, и ушла.
– А Надежда?
– Я, по-твоему, похож на сплетницу? – в телефоне возмутились, но я-то знаю Виктора!
– Говори, давай!
– Она позвонила Дмитрию и стала говорить о беременности, но судя по контексту, они все обставили так, что ребенок твой.
– Чего? – от неожиданности я чуть не проехал на красный свет, выругался, резко затормозил, радуясь, что дорога пустая, – чей ребенок?
– Твой! – гаркнул брат, – твой, твой! Учитывая твое любвеобильное прошлое, не мудрено, кстати. Вы же с ней познакомились почти после разрыва, так что при желании ее беременность можно подогнать под срок. Надежда высказала все, что думает по этому поводу в трубку, потом заметила мое разгневанное лицо и мгновенно умолкла, не позволяя себе устраивать семейные разборки на работе.
Да уж. Виктор очень непростой управляющий – его боялись, но в тоже время уважали. Поднимать новый филиал фирмы было сложно и больше он не играл роль серого кардинала, разгуливая по отделам и слушая кто о чем говорит. Он стал командовать, требовать и все больше раздражал меня своей скрупулезностью и перфекционизмом. И как его Машка терпит?
Закончив разговор, я громко рассмеялся, даже не подозревая о произошедшем. Что за бред? Как ребенок моет быть моим? Где я и где дети? Кстати, что там Игорь делает…
– Слушай, ты голодный? – на том конце провода тяжело дышали. Тренировка сына подошла к концу, но судя по всему, позвонил я не вовремя.
– Очень! – соврал, по голосу слышу, – ты за мной заедешь?
– Да, успеешь за полчаса собраться?
– Конечно! – радость в голосе, слышу, что заторопился. Ждет меня. Как странно, почему мне от этого стало как-то… тепло? Да нет… или все же… да?
Впервые за долгое время мысль об отцовстве меня не напугала…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Дарья
Конец ноября приводил в уныние – постоянные дожди пугали намного меньше, чем ледяные ветра, готовые унести всех жителей города. По ощущениям холод пробирался даже под теплую одежду, заставляя дрожать, скрипеть зубами и мчаться в сторону женской консультации. Надо было вызвать такси!
Яркие листья давно опали, и большинство деревьев выглядели голыми. Их тонкие ветви больше походили на длинные скрюченные пальцы и с каждым дуновением ветра производили звук, похожий на скрип зубов. Постоянная тьма, отсутствие солнца и пасмурность ничто по сравнению с нескончаемым ливнем, способным мгновенно смениться косой моросью. В такие моменты я всегда хочу на море, хочу туда, где есть солнышко и плевать, что купаться нельзя – главное это песочный пляж и мягкий плед.
После того, как я уснула на плече Саши, прошло несколько дней. Он не звонил. Со мной что-то происходило и я не могла понять, что именно – хотелось встретиться с Преображенским, вновь услышать его голос, почувствовать медовый аромат и…
Да я просто влюбилась… Боже мой, Даша, что же ты творишь! От одной лишь мысли об этом становилось дурно – где я и где Преображенский. Наполненный душевными проблемами и внутренними демонами, он походил на своего рода клад с сюрпризом – и открыть хочется, но в тоже время страшно, что старый сундук окажется ящиком Пандоры. Да и как вообще относиться к тому, что он испробовал огромное количество женщин? Подобных девушек откровенно называют “доступными”, но вот мужчин… А хотя что мужчины? Точно так же – продажные. Люди ничем не отличаются по своей сути, но Преображенский… Тепло его рук, мягкие объятья, прикосновения… Бархатный голос приводил в состояние гипноза, хотелось все бросить и выполнять любой каприз, особенно под давлением этого невероятно мягкого и в тоже время нежного взгляда. И это все очень здорово, вот только я беременна, и в таком положение ему точно не нужна. В любом случае, сейчас главное – ребенок, поэтому нужно как можно быстрее подавить зарождающееся чувство, иначе мне будет плохо.
Оббегая огромные лужи, я торопилась успеть на очередное узи, которое покажет пол ребенка. Уже двадцать первая неделя, а я до сих пор не знаю, какое выбрать имя для своей крохи!
Мысли о ребенке успокаивали и грели, но даже они были не способны защитить меня от неожиданного гудка автомобиля.
– Место встречи изменить нельзя, – бархатный голос за спиной привел в ужас, – прости, я опять напугал…
– ДА! Саша, так нельзя! Я ж сейчас рожу от страха! – угроза прозвучала вполне реально, и мужчина как всегда обещал больше так не делать – не подкрадываться ко мне со спины и не бибикать своим клаксоном.
– Рожать еще рано! Ты опять бежишь в то самое адское место? – он указал кивком в сторону заднего сидения и я, пользуясь случаем, с большим удовольствием приняла помощь. Открыв дверь, меня ждал сюрприз.
– Здравствуйте, – мальчик лет двенадцати спокойно сидел в машине и смотрел на небольшом планшете мультфильм. Он удивился, увидев живот и тут же удивленно поинтересовался:
– Папа, у меня что, будет брат или сестра?
– Это не мой ребенок, – у Преображенского, судя по голосу, скоро задергается глаз от этой фразы. Точнее не от самой фразы, а от ее смысла, – знакомьтесь. Игорь – это Дарья, художница. Даша – это мой сын Игорь. Садимся, пристегиваемся и наслаждаемся теплом!
Узнав, что ребенок не от его отца, мальчик облегченно выдохнул, и это меня сильно смутило. Ревность? Или что-то другое? Не похоже, что бы он как-то злился, но… но чем тогда вызвана подобная реакция?
– Ты не хочешь братика или сестричку? – тихонько спросила я, когда Игорь отложил в сторону планшет.
– Очень хочу, – спокойно ответил мальчик, а потом добавил, совершенно не стесняясь того, что в машине сидит его папа, – но я не хочу, чтобы у моей сестры или брата был такой отец.
Ого! Я бы даже сказала – ОГОГО! Но что более странно, Преображенский не остановил автомобиль, не отругал ребенка, а… согласился с ним…
– Согласен, – мужчина не обиделся на ребенка, – из меня отвратительный родитель. Но я стараюсь…
– Да, он старается, – Игорь сказал это без сарказма, а с удивлением, чем добил меня окончательно, – мы оба стараемся…
Почему-то сейчас мне уже не хотелось знать их историю. В ней явно много боли и страданий, это видно по совершенно взрослому, умному взгляду совсем юного ребенка. Странно только то, что они все это при мне обсуждают…
– А ты в ЖК для чего едешь? – Преображенский завернул на нужную мне улицу и сбавил скорость, готовый найти парковочное место.
– На УЗИ. – я хмыкнула, – сегодня скажут кто у меня. Снова пойдешь?
Саша удивленно хмыкнул, явно хотел отказаться, но его перебил Игорь:
– Снова? Папа ходил с вами смотреть на ребенка? – Боже, почему у него глаза загорелись так, словно перед ним поставили самый вкусный торт во всем мире? – а мне можно? А он маленький, да? Совсем маленький или не очень? Па-ап, я хочу увидеть!
– Это тебе у Дарьи спрашивать надо, – видимо, Александр сам не ожидал такой реакции от сына, раз уставился на него таким удивленным лицом, – к тому же не факт, что пустят в кабинет ребенка.
– Если тебе интересно… – я растерялась и почему-то разрешила пойти со мной. Мальчик явно обрадовался, тут же заулыбался и, опередив отца, быстро открыл мою дверь, оббежав автомобиль. – спасибо, Игорь. Ты такой воспитанный!
Когда мы подходили к консультации, я стала свидетелем странной сцены. Преображенский побледнел, затем позеленел, но открыл дверь, переступив порог. Игорь с каждым шагом словно оживал и полностью терял всю серьезность. Он смотрел на больших беременных женщин с удивлением, явно никогда не видя их в таком количестве сразу в одном месте. В отличие от своего отца, мальчик был явно доволен, чем смутил уже меня.
– О, да вы теперь с первенцем? – врач меня узнала сразу, а точнее первым делом обратила внимание на Преображенского, расплываясь в улыбке. – ну проходите, семья, проходите. Чего уж там! Редко когда можно увидеть возле моего кабинета такой состав!
– Какой такой? – не понял Игорь.
– Когда мама приходит смотреть на дите с мужем и ребенком, да еще и улыбается при этом. Обычно я слышу ругань или претензии, сразу всех гоню взашей! А раз вы такие тихие, то давайте смотреть, чего там у вас происходит в животе. Раздевайся, Солнцева! Че встала как вкопанная, будто в первый раз? А ты че покраснел, мелкий? Как будто мамку голой не видел? Боже, какой воспитанный – отвернулся. Че отворачиваешься? Она ж только чуть живот откроет, совсем же раздеваться не будет! Эх… молодежь! Да не садись ты на этот стул! Ну он же еще с того раза чуть не помер, а под вашим весом совсем треснет! Молодые, ноги крепкие – постоите!
Я откровенно хохотала, Преображенский молча матерился – это было видно по тому, как меняется выражение его лица, а вот Игорь вообще не понял, что происходит. Он просто смотрел на небольшой монитор и спустя мгновение, когда датчик коснулся живота, замер, раскрыв от удивления глаза.
Врач долго всматривалась, изучала, что-то отмечала на аппарате, приговаривая, что все хорошо и размеры ей нравятся, а потом весело произнесла:
– Поздравляю, Солнцевы, у вас будет девочка! Теперь можно спорить по поводу имени!
Меня словно током ударило – радость внутри казалась безграничной. Преображенский все это время просто смотрел на монитор, морщил лоб и… С ним происходило что-то странное – он то удивленно поднимал брови, потом хотел что-то спросить, потом вновь успокаивался и так по кругу. Даже после того, как я наконец-то вышла из кабинета, он выглядел загруженным и тревожным, в отличие от сына, который уставился на мой живот, а затем спросил самый логичный вопрос:
– Вот тете Даше врач дала фотографию дочки, а у тебя моя есть? Когда я таким же был?
– Нет, твоя мама мне не отдавала никаких снимков, – эти слова будто вернули мальчика на землю и он вновь сник, – но я спрошу у нее сегодня, вдруг она сможет нам их прислать.
Судя по лицу Игоря – не сможет. Да что произошло в их семье? И самое главное – где мама Игоря и почему ребенок остался с отцом? В наши дни это большая редкость, обычно мужчины пытаются избавиться от отпрысков, сбросив всю ответственность и воспитание на женские плечи. Не все, конечно, среди огромного множества есть и хорошие люди, но таких очень мало. Все чаще я вижу на улицах матерей-одиночек с печальным потухшим от усталости взглядом, в котором уже нет никаких эмоций. Они грустно прячут правую руку за спину, стараясь скрыть тот факт, что на безымянном пальце отсутствует кольцо. Раньше я их не понимала – теперь понимаю.
– Пап, я забыл форму дома, – Игоря словно током ударило. Сев в машину, он закопошился, стал что-то искать, но обреченно сник, явно ожидая от отца выговора, но… его не последовало.
– Сейчас заедем, ничего страшного, – Преображенский лишь пожал плечами, – Даш, ты занята сегодня?
– Нет, я выходная, – кажется, я ощущаю некое де-жа-вю, – а что?
– Тогда ты не против, если мы немного прокатимся, заберем форму моего оболтуса, отвезем его на тренировку и посидим где-нибудь в кафе? А Игорь потом к нам присоединится?
– С радостью! – и это действительно была правда, я очень обрадовалась приглашению, что совершенно не скрылось от мальчика. Больше всего меня удивила реакция Игоря на слово “оболтус”. Мне кажется, или он специально забыл форму, чтобы отец его отругал? Ему не хватает эмоций… при чем как самому Преображенскому, так и Игорю… Я не ощущаю между ними той близости, которую нам часто показывают в фильмах…
Заехав на заправку, Саша вышел, оставив нас с сыном наедине.
– Это точно не его ребенок? – он спросил это с некой горечью.
– Точно не его, а ты хотел бы обратного?
– Не знаю… С одной стороны да, потому что это было бы очень весело, иметь маленькую сестренку. Мы тогда все вместе были – я, Аня и девочка. Но с другой стороны – Преображенский понятия не имеет, чего хотят дети.
Преображенский? Он назвал отца по фамилии… очень плохой знак.
– Но тебя же он воспитывает, – тихонько заметила я, понимая, что эта тема очень сложная, тонкая и главное не перегнуть палку, – он рядом с самого твоего рождения.
– Не с самого, – Игорь сложил перед собой руки, и только сейчас я поняла, что этот щупленький спортивный мальчик уже давно не ребенок. Его взгляд не по годам излучал взрослый опыт и глубокую детскую обиду. Интересно, сколько ему лет…– моя мать решила от меня избавиться, когда я стал мешать ей, и отдала ему. А Преображенский и знать не знал, что я существую. С одной стороны это полная задница, но с другой я все равно ничего не смогу изменить. Вот как-то так. А ваш где муж? Или вы как тетя Маша тоже одни остались?
Как тетя Маша? Она осталась одна? Так Аня не дочка Виктора? Такая маленькая девочка… Как же она справилась?
– В моем случае все сложно, – и как объяснить ребенку то, что произошло, да и нужно ли вообще это делать? – я не могу найти бывшего мужа. Можно сказать, что он пропал. Игорь, а сколько тебе лет?
– Я никогда не брошу свою жену и ребенка! – он пробурчал эти слова себе под нос, насупился при этом, – мне скоро четырнадцать будет. Вот думаю над подарком. Отец мне про вас рассказывал. Вы ведь художница, да?
– Да, я создаю картины для интерьера. А он показывал тебе мои работы?
– Неа, можно посмотреть?
Достав телефон, я тут же открыла галерею и разрешила мальчику пролистать фотографии. Вначале он не понял. Что видит, но затем… Его лицо преобразилось, он удивленно уставился на переплетения цветов, на мелкие детали, открыл слегка рот от удивления и продолжал всматриваться. Одна фотография, другая… медленно перелистывает, спрашивает о том, как можно создать нечто подобное. Кажется, я нашла своего слушателя. Я углубилась в детали, с большим удовольствием объясняя технику и различные ее варианты. Рассказывала про цвета и их смешение, про огонь, который тоже используется в работе с акрилом, про размеры холстов и грунтовку. Игорь внимательно слушал, задавал вопросы лишь тогда, когда я переводила дыхание и если честно, я даже не заметила, как Саша завел машину и мы поехали дальше, увлеченные беседой на мою самую любимую тему. Я показала и старые свои работы маслом, затем стала объяснять про светотень и прочие нюансы видя, как загорелись глаза мальчика. Хотя какой это мальчик? Уже подросток, просто выглядит маленьким, но этот его взгляд…
Когда Игорь смотрел на меня своими огромными глазами, меня словно прожигало насквозь – взгляд умный, волнительный, в тоже время наивный. Взгляд человека, который познал боль, страдание. Человека, которому необходима забота и тепло, но самое главное – любовь родителей. Преображенский смотрел на нас в зеркало заднего вида – я ловила его взгляд. Он был заинтересован нашей беседой, смотрел на сына и мне кажется, удивлялся такому интересу.
– Игорь, – голос Александра вывел нас из беседы, заставил обратить внимание на то, что мы уже давным-давно отъехали от заправки, – я не знал, что тебе так интересно рисование…
– Всегда было интересно, – спокойно заметил мальчик. Он не обвинял своего отца в невнимательности, но в голосе все равно чувствовалась какая-то горечь. Еле заметная – скрытая глубоко внутри детская обида.
– А плавание? Ты в бассейн так не рвешься, как в ее студию посмотреть работы…
– Ну, ты как-то сказал, что рисование не мужская работа… Я и не просил тебя…
– Это когда Машка меня пыталась заставить на лице Виктора цветочек акварелькой нарисовать? Естественно не мужская! Где я и где акварель? Но я же это про себя говорил, да и на лице брата как-то не особо хотелось заниматься творчеством, особенно пока он спит… Вот и нашел отмазку.
– То есть ты не будешь злиться, если я брошу бассейн и пойду в художку?
– Нет, не буду, – Преображенский от удивления даже слегка подпрыгнул на месте, – с чего мне злиться? То, что ты ходил на плавание – здорово. Укрепил и тело и дух, если хочешь развиваться в творческом направлении – пожалуйста, я только за.
– А я помогу, объясню то, что непонятно и покажу на примере, если захочешь.
Глядя на этих двоих я не могла понять, действительно ли Александр плохой родитель. Игорю сильно не хватало тепла и заботы, но чаще всего нежность и объятья мы получаем от мамы. Все люди разные и по-разному проявляют свои эмоции и туже заботу. Преображенский ни в чем не ограничивает своего ребенка, он не запрещает пробовать и судя по всему полностью поддерживает его выбор и увлечения, прекрасно понимая, что каждая профессия хороша по-своему. Он не заставляет делать Игоря что-то через силу, прислушивается к его словам и поступкам. Он ведь не просто так спросил про бассейн. К тому же, несмотря на огромное состояние, этот ребенок не выглядит избалованным и это мне нравится.
Спустя некоторое время, я обратила внимание на то, что ехали мы по знакомой дороге… По очень знакомой дороге…
– Квартира сестры, да? – тихо спросила я, скривив при этом губы. Машина Преображенского остановилась на закрытой парковке, относящейся к тому самому дому, возле которого я отпустила воздушный шарик, – обманщик…
– Я не обманщик, – спокойно заметил Саша, опередив сына и открыв мою дверь. Игорь молча уставился на отца, затем забросил за спину рюкзак и с удивлением наблюдал за тем, как его отец подает мне руку, помогая выйти из машины. Вот всегда бы так! – я просто осторожен. Ты мне понравилась еще в баре, а потом произошла та встреча с шариком. Я боялся, что если ты узнаешь, что это моя квартира, будешь думать только о деньгах, а я от таких дам дико устал.
Как только Преображенский понял, что сказал, он тут же отвернулся. Я спокойно взяла его под руку, сделав вид, что не расслышала приятное слово. Так я ему что, понравилась? Я? Уставшая, разбитая в хлам женщина? Если это так, то… Да нет, я же беременна, он наверняка имел ввиду что-то другое. Даже если я и понравилась ему тогда, сейчас это просто невозможно. Зачем ему женщина с проблемами?
Один из самых дорогих домов Санкт-Петербурга был прекрасен как снаружи так и внутри. На закрытой территории расположился большой фонтан, возле которого играли дети. Так же во дворе стояла огромная площадка для детей, разделенная на зоны по возрастам. Детки, что поменьше, резвились в дальней части на мягком покрытии среди маленьких каруселей и детских качелей с защитой. Я бы и сама не прочь в таких покататься, вот честно…
Когда Саша ответил на внезапный звонок, я повернулась к Игорю и, осознав, что он точно так же, как и я смотрит в сторону цепочных качелей, молча кивнула в их сторону. Парнишка ухмыльнулся, сбросил на землю рюкзак и последовал моему примеру…
Как в детстве… Вот правда… как в детстве! И мне плевать на взгляды людей, я беременная, мне можно – прекрасная отмазка!
Вверх – вниз… Словно вдох и выдох. И никакая осень не помеха, даже холодный ветер не сможет согнать меня, взрослую женщину, с качелей!
– Когда я построю свой дом, – заметила я, раскачиваясь чуть сильнее. Преображенский удивленно замер рядом с нами, но промолчал, смиренно ожидая того, когда нам надоест это странное, но до чертиков приятное занятие, – то обязательно поставлю цепочные качели во дворе!
– Ты хочешь дом? – Саша улыбнулся, – и в смысле ты построишь? Подобная работа – чисто мужская, разве нет?
– С каждым днем я все больше убеждаюсь, что нет. – мы продолжали раскачиваться вместе с Игорем, но парень опережал меня по высоте, я же боялась отталкиваться сильнее. – у меня есть мечта, так почему я должна кого-то ждать, чтобы этот кто-то мне ее исполнил? Я хочу домик, желательно с видом на море, но так как я все же в какой-то степени реалист, то хотя бы с видом на озеро или речку. Маленький, уютный, деревянный и теплый. Хочу украшать его на новый год гирляндами, хочу, чтобы во дворе росла большая ель, которую я обязательно наряжу перед праздником. В моем доме просто обязан быть камин, можно даже электрический, но я все равно хочу, чтобы он там был. Хочу кота! Рыжего или черного, но обязательно пушистого. И собаку – золотистого лабрадора или белую овчарку. Хочу чердак с неровной крышей и красную черепицу, огромную кровать и небольшую уютную кухню с огромным холодильником, наполненным вкусной едой! Я хочу, чтобы этот дом был наполнен светом, теплом и семейным уютом. Хочу просыпаться рано утром, чувствовать запах свежего кофе или какао, приготовленного моим мужем, видеть, как рядышком спить маленькое чудо, а еще рядышком посапывает щенок. А еще хочу большой теплый вязаный свитер и носочки!
– Вот носочки прям обязательно должны быть, – Преображенский рассмеялся, помогая мне слезть с качелей, – куда же без теплый носочков, да?
– Маша тоже дом хочет, – заметил Игорь, – вы во многом похожи с ней, кстати. Она тоже рисует и тоже добрая. Но характеры у вас разные.
– Сильно разные? – почему-то мне не понравилось сравнение с ней. В голове тут же возникла неприятная мысль, что со мной стали общаться лишь из-за возможной схожести с неразделенной любовью, но с другой стороны Мария произвела на меня впечатление. Она показалась мне сильным человеком, спокойным, мягким и добрым. Человеком, у которого несмотря на молодой возраст есть багаж опыта за плечами.
– Да, она более хладнокровна и решительна, – Игорь достал ключи из кармана и открыл дверь подъезда, позволив войти внутрь, – но думаю, что она не всегда была такой. Она рассказывала, что когда-то была до безобразия наивной…
– Слушай, тебе нельзя секретов рассказывать, да? – Александр не ругал сына, но тот все понял сразу и замолчал, тихонько извинившись, – не обижайся, но это чужая история, не стоит всем так спокойно ее доверять.
И в данном случае я была полностью согласна с Сашей, несмотря на то, что мне было дико интересно дослушать эту историю до конца. С каждым словом Игоря Мария становилась все интересней и немудрено, что она понравилась Преображенскому, да и самому Игорю тоже.
От мысли, что рядом с Александром могла быть Мария, стало неприятно, но в тоже время подобная идея меня насмешила, ведь я прекрасно понимала, что у меня нет и шанса. В любом случае сейчас я рада, что могу спокойно думать о поиске Димы и не плакать по ночам в подушку. Теперь я уверена в том, что смогу спокойно все обсудить с ним, положить перед его носом результаты анализа на отцовство и как следует послать на все четыре стороны чисто для проформы.
Подъезд элитного дома был до удивления чистым – все блестело белизной, в воздухе витал приятный аромат, лифт оказался большим и широким, но самое главное – зеркальным и наполненным светом.
Как только Александр открыл дверь квартиры, я замерла, переступив порог.
Огромная… И почти пустая…
Минимум мебели – дорогой, очень дорогой мебели! Компьютерный стол, кровать, шкаф… все выглядело изысканно, но пусто. Словно в этой квартире никто не живет. Ни единой пылинки, даже намека на фантик или мусор. Подоконники были высокие и широкие, совершенно пустые. Больше всего меня привлекла лестница чуть сбоку в комнате – она вела на второй уровень, опять же заполненный книгами. Своего рода мини этаж с библиотекой, защищенный стеклянными перегородками.
– Интересно? – хмыкнул Александр, видя мой блеск в глазах.
– Да, я же мечтала попасть внутрь, но… ты здесь почти не живешь?
– Так заметно? – Александр ждал, когда его сын возьмет форму. Игорь ушел в свою комнату, оставив нас временно наедине. – Я же в командировке был, да и работаю постоянно, дома только сплю. В выходные стараюсь все время куда-нибудь съездить с сыном, но к сожалению, это редко получается.
– Главное, что ты стараешься, – я улыбнулась, наблюдая за тем, как Преображенский тихо подгоняет сына. Александр как-то странно улыбнулся, и ничего мне на это не ответил.
