Текст книги "Каждый может любить (СИ)"
Автор книги: Валентина Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
– Еще… – прошептала я, надеясь, что не ошиблась и…
Он вновь приблизился, но на этот раз очень медленно, еле заметно… Прикосновения мягкие, наполненные нежностью и лаской. Я видела, что он еле сдерживается, что пытается сохранить меру приличия, учитывая то, что мы находились в общественном месте.
– Прости, – он шептал эти слова у самого уха, – я не сдержался. Хотел после того, как ты уже родишь, но… Но не сдержался…
Я ничего не ответила, с большим удовольствием отвечая на поцелуй. В моей голове будто тысячи фейерверков взорвались, причем одновременно. Я не понимала слов, не различала звуков, но чувствовала, как сбилось дыхание, как подкосились ноги, и закружилась голова, как внутри все воспламенилось и желание быть рядом с этим человеком, затравленное почти до основания, разгорелось с новой силой.
Он обнял меня, прижал к себе и больше мы не разговаривали. Просто молчали вдвоем, он вдыхал запах моих волос, мягко поглаживал по спине и был сильно обеспокоен…
– Расскажи лучше, – когда счет был оплачен и мы вышли из ресторана, я все же не выдержала, – лучше сразу все расскажи, я же вижу… Вижу, что ты… ты в ужасе…
– Я не в ужасе, просто я опасаюсь. Садись в машину…
Я послушно устроилась на заднем сидении, чувствуя, что если он не начнет говорить, то от волнения я рожу прямо здесь и сейчас.
– Саша…
– Я боюсь подвести. Скоро родится дочка, твоя дочка, а я впервые в своей жизни понимаю, что тоже хочу это все увидеть… Нет, не в смысле родов, а… просто хочу быть рядом с тобой… Я не испытывал подобного к Игорю, а он мой родной сын и меня это пугает.
– Саша, а меня пугает, что ты исчезнешь, – я решила сказать правду, не вижу смысла держать ее в себе, – ты уже очень давно мне нравишься, но я боюсь, что увидев младенца, ты уйдешь. И для подобного страха у меня есть причины.
Саша завел машину и мы поехали ко мне домой. Он тяжело дышал, сильно нервничал, и это казалось мне очень странным, совершенно не свойственным человеку подобного плана.
– Я не сбегу, и это я понял уже очень давно, когда во второй раз попал в тот ужасный кабинет узи! Уже тогда я осознал, что со мной что-то происходит, я постоянно о тебе думал, иногда специально пытался избавиться, но все равно мысленно возвращался к твоей квартире, обрывая желание сорваться и приехать. И все это время я ждал того, что ты позвонишь и скажешь “я снова с Димой”. Да даже сейчас… Я его не знаю, но он меня уже давно бесит! С одной стороны хочется, чтобы все было просто – не обращать внимания на прошлое и возможные события в будущем, перестать прогнозировать и просто жить, наслаждаясь моментом, но с другой стороны возникшая ситуация требует определенных мер, подготовки и самое главное – ответственности. Ты хочешь чего-нибудь?
– Что? – я даже не сразу поняла, что был задан вопрос. Все мысли были сосредоточены на произошедшем, и ничего, кроме как поцелуя, я сейчас не хотела.
– Ты хочешь чего-нибудь? Вот прямо сейчас…
– Домой хочу, – подумала я, – и чтобы ты со мной остался. Хотя бы на часик.
– Так все же Марианна? Или может Полина? – он вновь увел меня от темы разговора, и я поняла, что нам обоим нужно время все обдумать, понять, что произошло и как быть дальше.
– Марианна… Мне почему-то хочется именно это имя выбрать.
– Мне оно тоже нравится, – тихонько признался Саша, и я увидела в зеркале заднего вида, как он чуть заметно улыбнулся.
Дальше мы ехали молча, погруженные в свои собственные мысли, он как обычно помог мне выйти из машины, когда мы подъехали к дому, а вот уже в квартире спокойно сел на колени и снял с меня сапоги, даже не дожидаясь того, когда я начну заниматься этим сама. Он просто взял и снял их… Потому что знал, что для меня сейчас такая мелочь является большой проблемой… Как же все это… Это… Это вызывает слезы и пугает. Преображенский молча снял с меня пальто, размотал большой объемный теплый шарф, в который я так любила кутаться, помог надеть домашние тапочки и уже после этого разделся сам.
Он улыбался при этом, постоянно хмыкал, его лицо иногда было грустным, а затем вновь веселым, словно в голове менялись возможные идеи и варианты развития событий.
Затем он как-то по-свойски зашел на кухню, спокойно поставил чайник, что-то кому-то написал в телефоне и хитро улыбнулся.
– Пойдем, пока чайник закипит, я хочу кое-что сделать. Тебе понравится…
– И что же ты задумал? – мужчина повел меня в мою комнату, под мой удивленный взгляд заставил лечь на кровать на бок, а затем…
– Нравится?
– Д-да…
Саша поднял мне кофту, оголил спину и… Начал ее гладить, мягко проводить ладонью от самых плечиков до поясницы…
– Очень нравится? – мне кажется, он сдерживал смех, наблюдая за моим отражением в зеркальной дверце шкафа.
– О-очень… – пролепетала я, замерев от страха, что скоро все это закончится. Я безумно любила, когда меня гладили, получала истинное наслаждение от прикосновений и дикий восторг. Именно по этой причине я всегда засыпала в салонах – меня выключало из-за прикосновений к голове.
Саша начал слегка массировать плечи, шею – именно те участки, до которых мог дотянуться, учитывая то, что я лежала на боку и то в не совсем удобной для него позе.
Марианна в животике притихла вместе со мной, явно чувствуя, что с мамой происходит нечто хорошее, хоть и странное.
Мы молчали, я начинала засыпать, медленно теряясь в пространстве. Глаза слипались, все тут же закружилось, и вскоре я провалилась в темноту…
***
– Привет, – открыв глаза, я увидела его… Саша лежал рядом, сжимая мою руку. Он укрыл нас одеялом и, судя по заспанным глазам, последовал моему примеру.
– А сейчас день или вечер? – я потерялась во времени, совершенно не понимала, какой сегодня день, тем более который час.
– Уже вечер, – он сонно зевнул, потянулся, немного привстал на локтях и вернулся обратно в кровать, не в силах заставить себя уйти, – прости, я даже не понял, как уснул.
Я улыбнулась, наблюдая за борьбой Преображенского с усталостью. Его глаза были красные, воспаленные, лицо бледное, а руки невольно натягивали на себя кусок покрывала. Внезапное бурление в мужском животе заставило меня рассмеяться и быстро встать с кровати.
– Ты на ужин хочешь рыбки или мяса?
– Рыбки, – шепнул Саша, натянув покрывало до самого носа, – с картошечкой…
Почему-то мне стало дико смешно, я вышла на кухню и рассмеялась от умиления, потому что лицо преображенского в момент упоминания еды было бесценно. Интересно, а такому избалованному человеку простая человеческая еда вообще нравится? Он же привык к ресторанной пище, наверняка всегда обедает в заведениях высокого уровня, а мне в качестве повара даже до простого повара ее далеко… Ну, сейчас я точно уже ничего не исправлю.
На самом деле я не любила готовить и этого даже не скрывала. Но почему-то именно сейчас мне захотелось порадовать мужчину, сделать все красиво, и самое главное – вкусно. Раньше, когда мы жили вместе с Димой, я готовила, но в последние годы ловила себя на мысли, что это занятие мне надоело до чертиков. Сейчас же все изменилось.
Я с большим удовольствием положила на сковороду два стейка красной рыбки, слегка добавила трав, накрыла крышкой и убавила огонь на самый минимум. Уже с первых минут прелестный аромат заполонил собой всю кухню.
– Вкусно пахнет, – Саша все же выбрался из постели, – как ты себя чувствуешь? Ты знаешь, что во сне толкаешься? При чем так сильно… И так метко!
Он при этом растер ушибленные ребра, я же невольно вспомнила, как однажды во сне ударила бывшего мужа по самому больному месту… Он спокойненько себе спал, никого не трогал, а потом… Потом плакал. Громко так… надрывно… Тогда я впервые увидела мужские слезы, стиснутые зубы и горечь в глазах… Бесценные воспоминания!
– У тебя сейчас такое лицо… – моя ухмылка Саше не понравилась, но от ответа на его закономерный вопрос меня спас звонок в дверь… – о, уже привезли…
– Подожди… – я вытаращила глаза, не понимая, что происходит и куда так подорвался Преображенский. – ты куда? Ты… Ты зачем ключи берешь и…
Но он уже открыл дверь, а там…
А там…
– Саша… – я узнала коробки. Тот самый логотип из детского магазина. Из очень дорогого детского магазина! – Саша… Так это ведь… Ну нельзя же… Ну Саша…
– Я ходил за тобой и запоминал артикли, пока ты слюни пускала, – он видел мое ошарашенное лицо и нагло ухмылялся, наблюдая за тем, как моя квартира наполняется коробками… – я понял, что ты специально ничего не трогала, чтобы в другой магазин поехать, но видела бы ты свой взгляд…
Он указал на запакованную, разобранную детскую кроватку, которая до ужаса понравилась мне в магазине…
– Са-аш, – в горле все пересохло, – это же все безумно дорого и… и не логично…
– Чего это не логично? – он явно не понимал…
– Саша, дети растут…
– Вот и отличненько! – когда грузчики покинули мой дом, он открыл одну из коробок и достал из нее невероятной красоты комбинезончик, – значит, всегда будет что подарить. Ну, что стоишь? Разбирай, я же вижу, как у тебя руки трясутся все посмотреть и потрогать…
Сглотнув слюнки, я все же сделала ужин, скрипя при этом зубами из-за дикого желания все бросить и бежать рассматривать детские вещи. Как только стейк с гарниром оказался у Саши на тарелке, я мигом побежала в комнату, куда уже перенесли коробки и пакеты с фирменными вещами. Тут была и кроватка, и коляска-трансформер, множество ползунков и комбинезонов, ортопедическая обувь для самых маленьких, ванночки, множество всяких погремушек и прорезывателей, интерактивные игрушки, невероятной красоты платья, расписной узорчатый комод, стульчик для кормления, молокоотсос и многое другое!
– Саша, – я держала в руках маленькие белые пинетки с бантиками по краям, – ты посмотри, какое все миленькое! И маленькое…
– Да уж, мы с тобой тоже когда-то такими малявками были…
– Ага… и кричали по ночам и родителей не слушались… И ползать учились и были совершенно беспомощные…
– Как твоя горошина? – Саша очень мягко положил руку мне на живот, начал еле заметно поглаживать его, чувствуя, как девочка толкает его в ладонь. Он постоянно удивлялся этому, улыбался, но руку уже не убирал.
– Плавает, толкается, готовится к появлению на свет, – раскрыв небольшую коробку, я поняла, что в ней лежит очень красивое, безумно дорогое женское белье, – а это…
– Живот то огромный, а эта сорочка красивая, – впервые за время нашего знакомства я увидела, как Преображенский покраснел. Преображенский. Покраснел. Преображенский! – к тому же тебе в роддом понадобится халат, ночная рубашка. Тебе все это передадут уже после родов, насколько я помню, со своим в родильное не пускают и… Слушай, может все-таки перестанешь стесняться принимать от меня помощь и родишь в семейном центре? Будешь под присмотром, да и я на правах начальства смогу караулить под дверью.
– А ты хочешь быть рядом в этот момент? – я искренне удивилась, просто не понимала, что сейчас происходит. В этот самый момент создалось ощущение, что я просто сплю и вижу хороший, теплый, чудесный сон о том, как Александр изменился исключительно в лучшую сторону.
– Да, – он ответил совершенно серьезно, – я сам в шоке, не смотри на меня так, но я правда хочу быть рядом. Ты ведь позволишь?
–Только ты не зайдешь в родильное, – пробурчала я, мягко целуя мужчину в щеку. Саша при этом вновь покраснел, что людям его поведения и ощущения по жизни не свойственно, и это поразило меня еще сильнее.
Я уже давно для себя решила, что не хочу никаких “семейных” родов. Еще в самом начале своей беременности, когда я думала, что Дима вернется, что все это окажется страшным сном, я не хотела, чтобы кто-то был рядом. Многие говорили, что после подобного зрелища у мужчин отпадает всякое желание иметь близость со своей женой, что во время родов роженицу может разорвать, возникнут осложнения и прочее. Не хочу, чтобы меня видели в таком виде, да еще и сам Саша… Он же меня вообще голой не видел, а тут сразу… со всех сторон, да и при таком действии. Возможно, я не права, но я безумно стесняюсь и очень сильно боюсь. Эти два чувства неотрывно преследуют меня уже больше месяца, но хуже всего страх перед родами. Да, рожали как-то раньше и без супер медицины, но многие, кто говорит эту фразу, забывает, что в стародавние времена многие женщины умирали во время родов, многих детей не могли спасти, и было множество осложнений, а так да… рожали, конечно, сами…
– Очень вкусно, – голос Саши вывел меня из состояния задумчивости, – спасибо, Даш.
– Правда? – Я скептически отнеслась к похвале,– ты же всегда кушаешь в ресторанах, причем в очень дорогих и знаменитых…
– Поверь, такое блюдо, как домашние пельмени, ни с чем не сравнится. То же самое можно отнести и к мясу, приготовленному руками любимой женщины, так что готовишь ты очень вкусно, Даша.
Я замерла, ощущая, как подкосились ноги, а Саша в этот момент пристально наблюдал за моей реакцией. Побледнел немного, видно, что боялся. Ждал ответа, каких-то действий с моей стороны, я же уставилась на него, боясь услышать фразу вроде “пошутил” или “забудь то, что услышала”.
Мне стало сложно говорить, все слова застряли в горле, а в голове творилась самая настоящая война из мыслей и возможных фраз. Вместо слов я просто подошла к Саше близко и поцеловала его в губы, крепко обнимая за плечи:
– Я тебя тоже люблю… – как же сложно говорить эти слова… Как сложно начать фразу, но еще труднее ее закончить. Словно обнажаешь душу, раскрываешь все карты, даешь человеку нож, собственноручно вкладывая лезвие в раскрытую ладонь, и теперь от его решения зависит очень многое. В том числе и твое состояние души. – сильно люблю…
По щекам предательски потекли слезы, но Саша прижал меня к себе еще сильнее. Я ощущала его потрясающий запах, уткнулась носом в шею, вдыхая медовый аромат и сама не поняла, как стала нежно целовать его, поднимаясь все выше.
Он улыбался, закрыл глаза, наслаждаясь моментом, потом ответил на поцелуй, нежно прикоснувшись к моему подбородку кончиками пальцев и заставляя меня слегка поднять лицо. Губы мягкие, бархатные и влажные. Сам поцелуй долгий, наполненный нежностью и теплом объятий.
– Я соберу тебе кроватку, – когда я отстранилась, Саша вновь вернулся к детской теме.
– Ты?
– Я, а что не так? – он словно обиделся, но у меня были причины для подобного вопроса и как мне кажется, они вполне логичны.
– Ну, просто обычно богатые обеспеченные люди нанимают работников для таких дел, и никак не занимаются ими самостоятельно. Но мне не передать словами, как сильно я буду рада, если ты сам соберешь детскую кроватку.
– Я не всегда был богатым, – заметил Преображенский, – к тому же, если у меня не получится с первого раза, я всегда смогу позвонить моему сошедшему с ума брату. Он на фоне беременности Маши совсем рехнулся…
– А что с ним? – я просто не представляю, что могло произойти с Виктором.
– Когда Маша его не видит, он полностью теряет контроль и начинает паниковать, – Саша начал распаковывать детскую кроватку, чтобы посмотреть детали и прочитать инструкцию. Сразу видно иностранное воспитание и большой опыт общения с немцами – обычно русский человек на инструкции обращает внимание уже в самом конце, когда ничего не получилось, – причем паникует по любому поводу. Если Маша чихнет – паника, если будет грустная – паника. Потом он внезапно понимает, что меньше чем через год будет держать в своих руках крохотное орущее дитя, и тут мой брат полностью теряет контроль, чего я вообще от него не ожидал. Он ведь так спокойно принял Аню…
– Аня была на тот момент взрослой, так что здесь немного другое все. К тому же Маша в этом плане более опытная. Думаю, она его успокоит…
– Ага, как же, – Саша хмыкнул, пролистывая несколько страниц, – Она ведь все прекрасно чувствует, но надо отдать должное, брат очень старается и внешне продолжает казаться хладнокровной скотиной, позволяя выплеснуть скопившееся волнение у меня дома. В общем, если я собрать кроватку не смогу, позову его… Ему полезно…
Спустя примерно час в моем доме развернулось довольно-таки интересное действо, но самое главное, что число участников заметно увеличилось.
– Как думаешь, если я скажу, что этот ключ надо держать немного под другим углом, они сильно обидятся?
Мария сидела рядом со мной и тихонько наблюдала за тем, как два мужика не могут справиться с кроваткой.
– Я думаю да, – тихонько ответила я, наслаждаясь горячим чаем и невероятным зрелищем, – надо было мастера вызвать…
– Ты что, тут же мужская гордость… ай… не туда вставил деревяшечку… – ни я, ни Маша понятия не имели, как называются рабочие инструменты и детали, что шли в комплекте к кроватке, но мы обе прекрасно владели техникой интуиции, а так же в прошлом, как выяснилось, спокойно собирали столы и стулья при необходимости, и чинили карнизы. Не всегда же в доме мужик был… а тут теперь их два и чего-то как-то… – интересно, если их выманить из комнаты и быстренько кое-что поменять, они это заметят?
– Я думаю, что нет…– я тут же предложила сделать нашим мужчинам небольшой перерыв и сходить на кухню за горячим, совсем недавно приготовленным чаем. Пока я отвлекала Виктора с Сашей, Мария совершала акт насилия над детской кроватью и судя по тому, как вытянулись лица мужчин, осознавших, что их банально выманили на кухню, нас за вмешательство готовы были наказать.
– Так не честно, – Виктор действительно расстроился, – я хотел сам разобраться в этом адском механизме поперечного, продольного маятника с механизмом автораскачивания. Ты как это сделала?
– Ну вот эту детальку сюда вставила и ключом подкрутила… А потом вот эту пружинку передвинула…
– Думала, не заметим, – Преображенский скривил лицо, явно расстроившись, – как ты могла влезть в наши мужские дела, несчастная?
– Я всего лишь мимо проходила, – Маша хлопала глазами, изображая наивность. Кстати, у нее это очень хорошо выходило, – вижу, детальки не там стоят, дай, думаю, помогу, а то же мужчины наши так до самого утра работать будут…
– Позор на наши седые головы, – Виктор поцеловал жену в лоб, но было видно, что он сильно расстроился.
– Зато ты моей маме все смесители поменял, карнизы перевесил, дверные ручки починил, – Маша тепло обняла мужа, слегка проведя рукой по его волосам, – прости, в следующий раз так не сделаю. Нашу кроватку будете сами собирать, а мы, девочки, сидеть в стороне и смотреть за процессом.
Когда Саша раскрыл коробку, он действительно очень легко и быстро собрал детскую кроватку, но вот маятник, а точнее тот самый механизм, который позволяет кроватке раскачиваться самостоятельно – вот тут он разобраться не смог, хоть и делал все по инструкции. Спустя несколько минут отборного немецкого мата, он все же вызвонил Виктора, решив для начала расспросить его о возможных ошибках. Как выяснилось позже, Виктор действительно очень многое умеет делать руками, и не просто умеет, а любит, поэтому через полчаса он вместе с женой уже стоял на пороге моего дома, горя желанием принять участие в сборе мебели. Кстати, комод они собрали очень быстро, как и все ящики.
– Даша, а ты уверена, что ребенок один? – Мария смотрела на мой живот большими глазами, – очень уж большой…
– Один, – прошептала я, стараясь не мешать мужчинам и не отвлекать их от сборов еще одного детского гарнитура, – большой объем околоплодных вод и дочка весит много, боюсь, кесарить будут…
– Не думай об этом, – Маша махнула рукой, – я когда рожала, думала сдохну, но потом как-то все так хорошо пошло… Сами роды – не страшно и после схваток уже не больно. Но это в моем случае. Со мной в родильном девчонка лежала, так она поорала минуты две, потом слышу характерный “чпоньк” и уже детский плач. На все ушло минут десять, я же десять часов рожала в простом роддоме, без поддержки и опоры рядом и без наркоза. Врачи были просто прекрасные, руки золотые, но наркоз – платный, если показаний нет, а у меня их не было…
– И как же… как же ты…– мне стало дурно, сразу в жар бросило.
– Сама рожала, – Мария спокойно посмотрела на меня и я поняла, что этот разговор возник не просто так, – и теперь сама рожать буду, но в хороших условиях, где все лекарства рядом и вся аппаратура под рукой. Где в палату не врываются врачи с криком “ Женщина, че орешь? Вам укол сделали, хватит глотку рвать, из-за вас ничего не слышно!” а просто ставят капельницу с обезболивающим, а потом уже что посильнее. Я когда рожала, мне было очень больно во время схваток, и я плакала и выла, не в силах сдержать голос, так врач мне прямым текстом заявила, что я нервная истеричка, недолюбленная мамой в детстве. Скорее всего, эта фраза была высказана для того, чтобы отвлечь от боли и вызвать злость, но мне не хватит слов, чтобы передать то чувство ненависти, что возникло у меня к той женщине. Но врач она действительно хороший. Даш, лучше соглашайся на предложение Саши, иди ты в семейный центр, ну честное слово. Там все совсем по-другому, там врачи, которые работали в тех же государственных роддомах, но теперь они получают хорошую зарплату, при которой не нужно брать взятки за наркоз и прочие дела. Они дорожат своим местом, уважают пациентов и делают все возможное, чтобы их не уволили. Они могут работать на любом оборудовании, просить купить любые инструменты… Я как врач могу сказать, что семье Преображенских получилось создать действительно первоклассный центр. Ты спокойно родишь, и все будет хорошо! И для протокола – это не Саша попросил меня с тобой поговорить, а я сама захотела. Просто как вспомню первые роды… Плохо не из-за самого процесса, а из-за отношения – не всем везет нарваться на хорошую бригаду.
– Просто мне очень неудобно пользоваться добротой…
– Дарья, – Маша посмотрела на меня с недоумением, – ну я же не совсем слепая. Целовались уже?
– Что, так заметно? – от неожиданности я аж подпрыгнула на месте.
– Хочешь, скажу гадость, пока эти двое опять на кухню ушли?
– Не уверена, но говори…
– Ты ведь знаешь нашу с ним историю, понимаешь, что именно я сыграла роль хорошего пинка для Саши? Так вот, этого не хватило, чтобы он принял Аню. И сейчас, глядя на вас, я понимаю, что в прошлом с его стороны в моем отношении была всего лишь влюбленность. Это чувство тоже сильное и его зачастую путают с любовью, но… Но его не достаточно для чего-то более серьезного. Тебя же он принимает с еще не родившимся ребенком, и это говорит о многом. Думаю, скоро настанет время, когда он расскажет о себе намного больше, но теперь я уверена, что ты не отвернешься от него, потому что я вижу тот самый волшебный блеск в глазах, когда ты смотришь на Сашу. Поэтому перестань паниковать, принимай его помощь, и живите счастливо! Вы оба этого заслужили.
В такие моменты на глазах наворачиваются слезы. Я шмыгнула носом, попыталась улыбнуться, но вместо этого на моем лице изобразилась некая странная гримаса, заставившая Машу рассмеяться от души. Больше мы не затрагивали тему родов, никак не касались того, что мы с Сашей теперь вместе, но девушка смотрела на нас с таким теплом во взгляде! Она улыбалась всякий раз, когда Саша выполнял мои прихоти, когда видела наше с ним общение и была искренне рада тому, что происходит. Виктор тоже все понял, несмотря на панику из-за беременности Маши, я видела, как он бросал в нашу сторону многозначительные взгляды и поражался тому, что происходит.
Когда все необходимое было собрано и поставлено на место, а гости быстренько собрались и ушли, меня ждало еще одно сильное удивление:
– Даш, – Саша сидел на кровати и наблюдал за тем, как я распаковываю балдахин и держатель, – у тебя девятый месяц. Ты родить можешь в любой момент…
– Я знаю…
– И ты одна в квартире…
– Я знаю…
– А давай я с тобой поживу? Обещаю не приставать и из холодильника еду не воровать, а то как ты одна будешь? А если что-то случится? Если скорую вызвать не сможешь? Если плохо станет… А так я рядышком…
– А как же Игорь? Квартира маленькая, ему не хватит места, разлучать вас я не хочу, но мальчику будет не комфортно… – мамочки, он предлагает жить вместе? Это действительно правда? Не верю…
– Игорь уже давно все понял и знает о моем к тебе отношении, – Преображенский махнул рукой, – к тому же он сейчас заграницей на обучении и вернется домой на несколько дней через неделю. Кстати, он из-за тебя школу прогуливает…
– Что? Как это, из-за меня? – вот сейчас я вообще ничего не поняла.
– В Италии сейчас проходит выставка одного очень известного художника. Он дает там мастер-класс, и сын не выдержал, собрал вещи и с мольбой в глазах просил отпустить. Так что спасибо тебе.
– Спасибо? – Господи, да ему же всего лишь пятнадцать лет, и уже в Италии на обучении? – за что мне спасибо?
– Ты помогла ему понять, чем он хочет заниматься. Ты просто не представляешь, во что превратилась его комната. Он и раньше к Маше приходил, баловался маслом, но после общения с тобой он словно с катушек слетел. И это здорово.
– Игорю очень повезло, – я сказала это без тени иронии или зависти, без единого намека на сожаление или корысть, – ему повезло, что он родился в такой семье.
– Что ты имеешь в виду? – Саша подошел ко мне, помог достать безумной красоты балдахин из упаковочной коробки и поцеловал в щеку.
– Это просто мысли в слух… Наблюдения… Знаешь, сейчас многие говорят, что положение в обществе и деньги не имеют значение, но это не так. Кого-то деньги портят, кто-то не выдерживает, и несмотря на богатство, опускается на самое дно, кто-то же, как Игорь, остается самим собой, но перед ним открыто столько дверей! Человек из бедной семьи не всегда имеет возможность добиться всего сам, не потому что он лентяй или глупый, а потому что у его родителей в его детстве не было возможности оплатить курсы или кружки, которые позволили бы развить определенные таланты. А ведь есть профессии, в которых возраст очень важен, танцы, например.
– Ты права, но не забывай так же о том, что имея деньги и возможности, молодое поколение считает не нужным работать и вкалывать на благо фирмы, созданной их родными. И хвала Богам, Игорь не такой, он не прожигает мое состояние, нажитое непосильным трудом… Я ведь не рассказывал тебе… Хм…
Внезапно он прижал меня к себе со спины, положил голову на плечо и начал говорить. Много говорить, медленно, почти без эмоций, но от каждого слова мне становилось как-то не по себе. Его история детства, когда родители начинали свой бизнес с простого магазинчика, то, как они с братом работали сутками, отказывались от всего, лишь бы помочь родителям, как Виктор в молодости часто подводил своим поведением. Он рассказывал о том, как деньги меняли не только его самого, но и людей вокруг, как сменился круг друзей, как многие стали презирать и завидовать, как множество женщин видели в нем лишь возможность хоть немного пожить богатой жизнью, а он этим пользовался, даже не скрывая подобных рыночных отношений. Он рассказал о том, что сделал Виктор, чтобы раскрыть глаза и показать его невесту в истинном облике, показать, что она ничем не отличается от других. Поведал историю о матери Игоря, о том, как она сбежала и выманивала деньги из еще нескольких богатых состоятельных мужчин и уже через семь лет просто оставила мальчика у порога с няней. Он рассказал и об Арине, предавшей Виктора и о встрече с Машей… Обо всем…
Его словно прорвало, плотина лопнула, и слова лились из него рекой, я же молчала и вздрагивала, невольно выдавая свои эмоции.
Многое встало на свои места. Как можно вот так просто взять и полюбить семилетнего мальчика, возникшего у твоего порога? Сын он ему или нет… Как в таком случает может возникнуть отцовский инстинкт? Да никак… Бедный Игорь… Бедный маленький мальчик за свои столь юные годы натерпелся очень многого и теперь я могу понять, откуда в нем столько… столько взрослого и осознанного. Он выглядит как ребенок, но его слова, манера речи, особенно взгляд – все выдает более взрослое сознание человека, прошедшего в своей жизни через многое.
Безмерные связи Преображенского тоже можно оправдать, но… Но не принять. Да, теперь понятна причина его поведения, но извините, в этом мире очень много богатых мужчин и женщин, не нужно вести себя так, словно ты готов разменивать себя на любую грудастую девушку, готовую на все ради денег. Когда-то давно, в юности, было разбито сердце романтика, который решил отказаться от принципов, избавить себя от возможности влюбиться, но в итоге Саша все равно встретил именно ту женщину, которая послужила толчком к изменению выбранного пути. Маша помогла ему и сейчас, зная о Саше намного больше, чем раньше, я думаю, что поменяйся мы с ней местами, я бы не смогла сделать того, что получилось у нее. И не думаю, что Преображенский из прошлого понравился бы мне сейчас…
Когда Саша закончил свой долгий рассказ, я медленно повернулась к нему лицом, надула губы и тихо, но уверенно проговорила:
– Ключи от квартиры висят в коридоре…
Он удивленно поднял брови, замер на месте и облегченно опустил напряженные плечи. Видимо волновался, что после всего услышанного, я уже не захочу иметь с ним ничего общего.
К великому счастью именно сейчас, глядя на Преображенского, я хочу верить, что люди меняются.
И я очень надеюсь, что не совершаю ошибку.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Страшно.
Кровать больше не казалась огромной, наоборот, ощущение такое, будто теперь не хватало места. Саша лежал на краю, обхватив подушку руками и тихонько сопел, я же не могла уснуть из-за сильной изжоги, резкого движения дочки в животе и паники от своего собственного решения.
А потолок у меня не очень ровный… Может лучше навесной сделать? Или не заморачиваться?
Темная ночь обещала быть спокойной. Я думала, что присутствие Саши меня нисколько не смутит, но оказалось, что это не так. Смутило, да еще как… Он словно специально соблазнял своим видом, медленно расстегивая рубашку перед сном и расхаживая по моей комнате в одних трусах. Шикарное тело… Нет, оно не перекаченное в спорт зале, совсем нет. Он от природы выглядит мощно – плечи широкие, мышцы подтянуты, большие сильные руки. Раньше мне не нравился подобный тип, но сейчас… Сейчас я готова набросится на него, но нельзя… Во-первых, это будет странно, во-вторых может спровоцировать роды, ну а в третьих… в третьих это очень-очень не правильно.
Перед сном он нежно гладил меня по голове, мягко проводил по волосам своей ладонью, а потом шепнул у самого уха:
– Ты себе даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать, – он слегка укусил мочку уха, и это вызвало мгновенную, яркую волну, затронувшую каждую клеточку моего тела. От желания хотелось выть, от осознания ситуации – реветь, и дикий коктейль из эмоций, сдобренных гормонами, кружил голову.
