Текст книги "Не ошибись с выбором (СИ)"

Автор книги: Валентина Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Мы с вами не закончили и… А мы где? – Детские голоса его сильно удивили. Он словно очнулся, пришел в себя и с изумлением уставился на стены детского сада, – так вы замужем?

– Не понимаю логики. Я пришла в ясли, а не в загс…

– Так еще и в ясли. Теперь мне понятно ваше отношение. Могли бы сразу сказать, что вы замужем. Я бы не посмел нарушить покой вашей семьи и…

– Хватит! – Сил терпеть больше нет. – Я не замужем, Александр Сергеевич. Представьте себе, так бывает! Я живу одна, на съемной квартире с маленькой дочкой, которой недавно исполнилось два года, свожу концы с концами, пытаюсь найти дополнительный заработок, так как представьте себе – стоматолог на дому не работает! Но я же «недоврач» как вы сказали! Я себе цену набиваю! Моя жизнь полетела ко всем чертям в один миг. Вы, кто имеет двух детей, даже представить себе не можете, что значит – воспитывать ребенка одной. Вы меняете женщин, как перчатки, оставили родных детей, позволяете себе оскорблять меня, даже не удосужившись прочитать личное дело, в котором описана моя ситуация. И после этого еще удивляетесь, почему я не могу понять женщин, желающих связать свою жизнь с вами? Да вы не способны на отношения!

– Вы ничего обо мне не знаете! – Злость в его голосе отрезвляла. Он навис надо мной, словно скала, разъяренный, но в тоже время словно… словно испуганный… – верите слухам, вместо того, чтобы смотреть на меня здраво!

– Я прекрасно видела то, как вы вели себя с Линой, как разговаривали по телефону с сыном, которого отправили в Германию. Видела, с какой ненавистью угрожали его матери оставить ее без алиментов. Слышала, как рычали в трубку, что ребенок – ее проблема. Всего этого мне достаточно для того, чтобы составить свое мнение о вас.

– Повторю еще раз – вы ничего обо мне не знаете…

– Вы обо мне тоже…

Повисло молчание. Между нами словно пылали искры. Хотелось исчезнуть, оказаться дома, спрятаться в кокон… И больше не выходить…

– Мне нужно идти за Аней.

Он ничего не ответил, только достал из кармана пиджака пачку сигарет. Я и не знала, что он курит.

Меня всю трясло, словно выворачивало наизнанку. Даже дети, прекрасно улавливающие любое настроение взрослого человека, отошли в сторону, как только я вошла в коридор. Аня впервые на моей памяти не сказала ни слова. Просто молча натянула на себя шапку, тихо взяла меня за руку и потопала своими маленькими ножками в сторону дома.

На улице, рядом с урной, валялась сломанная сигарета. Не выкуренная, просто разорванная на части.

– Мааам…

Аня тихо прижалась к моим ногам, обиженно сжимая мою руку.

– Прости, солнышко. Пойдем домой. Я тебе что-нибудь вкусненькое приготовлю, хорошо?

Дочка тихо кивнула, еще сильнее прижимаясь к моим ногам. Мы так и шли к дому – медленно, объединенные крепкой детской хваткой. Она не хотела отпускать, чувствовала, что со мной что-то не то, но не понимала, в чем причина. Мое маленькое сокровище…

Дома она вела себя тихо. Сегодня не буянила, не раскидывала вещи. Просто сидела рядом со мной, учила звуки, крепко прижималась к груди и вскоре уснула прямо у меня на руках.

Словно куколка, она повисла на мне, принимая не совсем удобную позу. Из-за этого Аня начала мило сопеть, свистеть через передние зубы и сладко улыбаться, радуясь теплу и тому, что ее уже примерно час гладят по спинке, напевая любимую песню.

Она даже не поняла, что ее положили в кроватку. Сразу свернулась клубочком, подмяла под себя одеяло и продолжила спать.

Эмоции так и не отпустили. Осознав, что нужно срочно себя чем-то занять, я достала холст, раскрыла мольберт, вынула коробку с масляными красками и застыла…

Белый холст всегда пугает. Это словно чья-то история, которую ты создаешь собственными руками, используя воображение. Каждый оттенок имеет значение в общей композиции – по цветовой гамме можно с легкостью определить, в каком состоянии художник и какие чувства он испытывает. Если это, конечно, не заказная работа с придирчиво выбранными цветами.

Не зная с чего начать, я просто окунула кисть в краску и стала заполнять поверхность широкими мазками. Резко, со злостью, выплескивая все то, что накопилось за столько дней. Постепенно, шаг за шагом, с каждым движением широкой кисти от белого цвета не осталось и следа. Только синий – насыщенный, сочный, словно морское дно или сумеречное небо. Железная лазурь – один из любимых оттенков. Он придает цвету глубину, которой мне так не хватает.

Знакомый запах постепенно отрезвлял, творческий порыв остудил разгоряченную голову, и вскоре кисть стала выводить плавные мазки – мягкие, постепенно вырисовывая огромные волны на фоне ночного неба. Я надела наушники, включила плеер и вскоре заиграла любимая музыка. В последнее время я часто слушала песню одного известного исполнителя – тембр голоса, то, как он им управляет, с какой интонацией произносит звуки – потрясающе. Может его творение и не является шедевром, может, многим не понравится, но всякий раз, когда я слышала эту песню, когда узнавала ее с первых аккордов, внутри все замирало.

Так же сейчас. Расслабившись, поддавшись новым эмоциям, я стала танцевать возле мольберта – еле заметно, плавно, не прерывая при этом работу над картиной.

Боже, как же это здорово – уметь создавать что-то своими руками! Как это потрясающе!

В такие моменты время летит незаметно. За окном уже давно взошла луна, появились первые звезды и настало время дать краске немного подсохнуть…

Вскоре раздался звонок. Вся перепачканная, я взяла телефон грязными руками:

– Да, я вас слушаю!

– Не спите еще? – Голос куратора уставший, напряженный.

– Нет, я в это время еще не ложусь. Несмотря на то, что уже за полночь – самое время творить.

– И что творите? – Кажется, на том конце провода зашелестели бумагой, видимо в очередной раз что-то не понравилось в переводах, – если это не секрет.

– Да так, рисую немного. Не серьезно. Но сейчас я уже свободна. Что-то не то со статьей?

– Да, я отправил вам на почту замечания и очень вас прошу, если есть возможность, не могли бы вы доделать ее сейчас. Завтра она уже должна быть вписана в макет. Я знаю, что время позднее…

– Все нормально, вы так же знаете, что я люблю работать по ночам и… У вас все в порядке?

– Почему вы интересуетесь? – Его голос казался мягким, немного охрипшим и безумно уставшим, но он мне нравился – успокаивал. И в последнее время всегда казался до боли знакомым.

– Раньше я слышала только усталость, но теперь что-то изменилось. Простите, я как всегда лезу не в свое дело. Я сейчас пришлю файл, судя по отметкам – мне хватит часа на исправления.

– Все в порядке, я не считаю, что вы лезете не в свое дело, просто беспокоитесь. Кстати, готовьтесь к завтрашнему дню.

– Это почему это? – Вот такую фразу я вообще не ожидала услышать, – в смысле, к чему готовиться?

– К тому, что вас порвут на тысячи маленьких Марий ради информации. За вашим спором наблюдали. Оштрафовать бы их всех… Вместо того, чтобы работать, женщины то и дело следят за начальником. Вся эта история уже в печенках. И да, я не знаю, о чем вы спорили, и что случилось, но Преображенский вернулся к машине и умчал в закат на всех парах. Выглядел злым… Что-то между вами пошло не так?

– Ну, как вам сказать… – странно. Мне казалось, что мой куратор находится в другом городе, а тут, оказывается, этот мужчина работает в том же здании, что и я, да еще и наблюдает… Сталкер? Извращенец? Или простое стечение обстоятельств? – Мы не нашли общий язык. Но обязательно разберемся с возникшей проблемой…

В ответ лишь хмыкнули, тут же попрощались и повесили трубку.

Вот черт. Я не хочу завтра идти на работу. Может, обойдется?

Но ничего не обошлось… Все стало только хуже…

* * *

Я, конечно, все понимаю, но вот только не это…

– Позвольте узнать, что вы делаете за моим столом?

Арина сидела на моем месте, вальяжно откинувшись на стуле. Она наслаждалась триумфом, своей маленькой победой относительно того, что сейчас выведет меня на конфликт. И судя по тому как закипает внутри ярость, я скоро сорвусь.

– Это место личного помощника, моя милая.

Милая улыбка поразила меня своей белизной до такой степени, что я напрочь растеряла весь свой гнев. Так вот оно как бывает – я действительно задела за живое.

– Я смотрю, вы все-таки сходили к стоматологу… – Если раньше вся моя речь относительно зубов была направлена на то, чтобы позлить эту женщину, то сейчас я искренне поражалась ее глупости. И скрыть это не вышло.

– Вот только не надо мне тут из себя высококлассного специалиста строить! Лицо по проще, детка. И мир к тебе потянется!

Она развела руками в стороны, словно была открыта навстречу миру. Задев при этом стопку бумаг, Арина вздрогнула, как только документы разлетелись по полу.

– Чего встала? Убери давай!

– Вообще-то именно вы стали личным помощником, – я с еще большим удивлением смотрела на женщину, отмечая про себя, что ошиблась с ее возрастом, – я просто редактор, корректор, копирайтер, переводчик – как угодно называйте, мне все равно. Но уж точно не секретарь… И в мои обязанности работать с документами подобного плана не входит. Тем более поднимать их с пола из-за чьей-то оплошности. К тому же, вы сейчас заняли мое место и…

Так. Я действительно ошиблась с ее возрастом. Может по паспорту ей уже за двадцать, но по мозгам явно меньше пятнадцати.

Не сдержав эмоций, Арина вскочила с места, со злостью скидывая все со стола на пол. Ее лицо при этом исказилось, появился хищный оскал. Она словно насмотрелась передач или реалити-шоу, где вместо конструктивного разговора люди предпочитают орать друг на друга, поднимать руку и вести себя словно стадо баранов. Не в обиду последним.

Хмыкнув в ответ, я просто подошла к кабинету Александра Сергеевича, намереваясь зайти внутрь – именно там, в небольшой приемной, стоит стол, за которым сидит личный помощник. Видимо Арина этого не знала…

– Ты куда намылилась?

Судя по всему, работать мне не дадут… Плохо – еще столько дел впереди и до дедлайна осталось не так много времени. Хорошо, что основные бумаги у меня с собой, да и в отделе, кажется, освободилось одно офисное окно – можно и там поработать, пока эту сумасшедшую не выгонят… Хотя, вдруг ее действительно взяли на работу? Какой кошмар…

– А ну стой, дрянь! Мы с тобой еще вчера не договорили! Вернись, кому сказала!

Двери лифта открылись, я сделала шаг вперед, желая лишь одного – выпустить пар, как…

– Я смотрю, вы с самого утра не в духе, Мария Олеговна… Что на этот раз не устро… Чего? Ты тут что делаешь?

Смерив девушку уничтожающим взглядом, Александр Сергеевич тут же нажал на кнопку вызова охраны, что имелась в каждом лифте.

– Я к тебе пришла, мы вчера так и не поговорили…

– Пошла вон!

– Но Саша…

– Для тебя – Александр Сергеевич. – Я замерла перед лифтом. Начальник не позволил зайти внутрь, застыв прямо перед моим лицом. Он явно не ожидал увидеть здесь постороннего человека. – Во-первых, Арина, какое право ты имеешь вламываться в мой офис? Во-вторых, устраивай сцены в своем доме – избавь меня от бессмысленных разговоров. И в третьих – либо ты сама сгинешь с глаз моих, либо этим займется охрана…

Она все же не успокоилась, а наблюдать за сценой мне не хотелось. Какой-то цирк… Сказав, что я буду в отделе продаж в семнадцатом блоке, я все же юркнула в лифт и с большим наслаждением оказалась в полной тишине.

Нет, ей явно меньше двадцати. Судя по поведению Арины, она не совсем понимает куда пришла и что подобные сцены устраивать возле кабинета начальника как минимум не достойно. Чего она добивалась? Что хотела доказать? Зачем вообще села за мой стол? Неужели ради самоутверждения?

Последняя мысль крепко засела в голове. Пройдя вдоль офисных боксов, я нашла единственный пустой, возле окна и заняла это место. Ощущая на своей спине пристальные взгляды, я лишь сильнее вздохнула, закрыла глаза и открыла документы.

Вот только работать ни как не получалось…

– Кого я вижу и без охраны! – Тихоня Анна мгновенно забросила все свои дела, с удивлением рассматривая новую соседку, – готовься. Тут уже ставки делают!

– Какие ставки? – не поняла я, – зачем?

– Многие считают, что тебя уволят в течение недели. Кто-то ставит на то, что вы переспите, и тебя потом уволят, а есть даже ставка на то, что ты пошлешь нашего милого обожаемого начальника и сама уйдешь в закат, вся такая в расстроенных чувствах…

– Но ставки без «переспать», видимо, нет, да?

– Какая проницательность! Но если серьезно, ты тут что делаешь?

Пришлось вкратце рассказать о новой гостье. Без особых подробностей и деталей – просто голые факты. Пришла девушка – заняла место, на вид немного странная, непонятная… Вот я и ушла, пока эта неразбериха не уляжется… Вроде поверили…

– Это такая блондинка, на высоких каблуках и в шляпке с широкими полями? – К разговору мгновенно подключилась еще добрая половина отдела. Как же тут любят сплетни, какой ужас… Я к такому совершенно не привыкла… Не сказать бы лишнего…

– Та, что вчера на шею вешалась нашему милому боссу, да? – Маргарита Павловна среди женской половины сотрудников этой фирмы была самая старшая. И судя по блеску в глазах – на Преображенского ей было откровенно плевать. Главное – это сплетни, разговоры и интриги. И после этого вся верхушка удивляется, почему сотрудники свою работу вовремя не сдают – какой тут… с такими-то важными разговорами.

– Да это Аринка наша, не помните, что ли?

Все мгновенно зашептались, а я навострила уши. Интересно же, хоть и стыдно в этом признаться, но врага надо знать не только в лицо…

– Это которая жена Виктора Сергеевича? Разве это она? – Тихоня удивилась, и тут же села на свое место, не в силах поверить в услышанное, – она так сильно изменилась? Была же совсем… другая…

– Ключевое слово – была. – Маргарита Павловна открыла коробку конфет, предлагая всем угоститься, тут же продолжая разговор. – Он с нее пылинки сдувал, вот и получил. Губищи накачала, ботексом лицо обколола так, что теперь вообще не понять, сколько ей лет. Этакое существо неопределенного возраста – и вроде на кикимору не похожа, да только на милую леди тоже не тянет. Как только узнала о разводе начальника, Волкова тут же и бросила… Он вон ходит теперь, как тень…

Так вот о каком Викторе речь идет… Теперь понятно, почему в лифте при нашей встрече на нем лица не было… И тогда в такси… Он ей звонил? Хотя стоп… Это не мое дело…

– А Преображенский чего? – Прибежав с перерыва, Лина включилась в беседу, с удивлением отмечая мое присутствие. Она кивнула в знак приветствия, и тут же окунулась с головой в женские разговоры.

– А ничего – отшил уже в который раз. Вон видишь, как бесится теперь. И вроде назад не просят, и впереди не обломилось.

Лина внимательно слушала каждое слово, сказанное в сторону Преображенского. Ловила любой полунамек, подмечала каждую деталь. Нет, с ее стороны это не просто мимолетное увлечение. Интересно, есть ли у девушки хоть малый шанс на то, что этот человек обратит на нее внимание? Или эта история закончится так же, как и все остальные?

– Слушайте, а чем у нас Волков занимается? – Мой вопрос застал всех врасплох. Странно, не понимаю, почему все резко замолчали, – почему вы внезапно все стихли?

– Смирнова, ты серьезно сейчас? – Тихоня достаточно громко прошептала эти слова вместе с Линой. У них вышло практически синхронно, – хотя ты же в фирме недавно и на «особых» условиях… Но даже так – удивительно, что ты не знаешь…

– Не томите уже! – Женское любопытство взяло верх! Да кто такой этот человек, что все резко замолчали? И почему я до сих пор не в курсе?

– Смирнова, да он же…

Внезапный звонок заставил всех вздрогнуть. В кармане пиджака очень громко зазвонил телефон, перепугавший добрую половину женщин. Многие тут же чертыхнулись, хватаясь за сердце, но когда увидели, кто звонит – остолбенели.

– Он ей САМ звонит? – Тихоня удивленно подняла брови, я же уставилась на телефонный номер как на бомбу замедленного действия, словно это мой приговор. Лина при этом изменилась в лице. В ее глазах промелькнула зависть, что мне дико не понравилось.

– Тише всем! А то услышит, что бездельничаете… Да, Александр Сергеевич…

– Вы где? – голос уставший и злой, требовательный.

– Отдел продаж. 13 сектор.

– Поднимайтесь. Ваше место свободно. У меня разговор к вам.

На этом моменте телефон резко замолчал, я же приготовилась к самому худшему – увольнению с позором.

– Держись там… – Тихоня сочувственно сложила губки бантиком, – может он весь свой гнев на ту Арину выпустил…

– Хотелось бы, – честно призналась я, с ужасом представляя, что меня ждет.

Ноги казались ватными. Ступней совершенно не ощущала. Каждый шаг в сторону лифта словно приближал к смерти. И самое главное, я так и не узнала, кем работает Волков! Вселенский заговор! И что еще хуже – из-за всех этих разговоров совершенно не успела выполнить задание. Все же дома я более продуктивна – нет незапланированных отвлекающих факторов.

На верхнем этаже, возле кабинета Преображенского, все вновь было в идеальном состоянии. Ни единой соринки на полу, все бумаги сложены на столе в идеально ровный столб – лист к листику. Мои вещи аккуратно вернули на прежнее место, полностью приведя стол в идеальное состояние, и раз они не лежат в выдуманных мною коробках, значит, я еще не уволена.

– Проходите.

– Я вас слушаю, Александр Сергеевич.

– А чего ножки – то так дрожат? – Несмотря на дикую раздражительность и лютую злость, что темным облаком распространилась внутри кабинета, Преображенский оставался собой – все та же издевка в голосе. – Не отвечай, Смирнова. Уже то, что ты понимаешь свое положение и испытываешь страх – говорит о многом. Скажу сразу – разговор в парке меня вывел из себя, но хочу сказать спасибо за правду. Это ваше мнение, которое основано на догадках, непонятных ситуациях, деталей которых вы не знаете, но, тем не менее, в свои слова вы точно верите.

– К чему этот разговор, Александр Сергеевич? – Мне стало по-настоящему дурно. Именно в такие моменты начинает кружиться голова, и тело ощущается несколько не привычно. Оно словно становится легче, и ноги путаются.

– К тому, что мне нужен личный помощник. Именно помощник, который не будет вешаться мне на шею вместо работы. Оплата соответствующая – бумаги на вашем столе.

– Вынуждена отказать вам.

После того, как я осознала весь смысл его слов, страх мгновенно пропал. Исчез вместе с последними сомнениями относительно моей работы. Лицо мужчины удивленно вытянулось. Он поднял левую бровь, не веря в то, что я говорю. Повторно озвучив не малую сумму возможной зарплаты, он как-то нервно провел рукой по волосам цвета темного шоколада, ослабил галстук и предложил сесть за стол.

– И почему на этот раз? Опять из-за возможных сплетен?

– Когда дело касается зарплаты, мне плевать на сплетни, – я плавно села на мягкий и очень удобный стул, пристально рассматривая красивые, очень дорогие запонки на манжетах пиджака Преображенского. – Дело в моем положении. Работа личного помощника требует времени, постоянных разъездов. Напоминаю, что у меня дочке два года. Поэтому, независимо от суммы зарплаты, я вынуждена отказаться. Вы часто ездите за границу, мое присутствие будет обязательным, но ребенка я не могу взять с собой и оставить мне ее не с кем. Учитывая уровень зарплаты, я бы хотела согласиться, но…

– Я не подумал о вашей дочери… Простите. – Преображенский немного наклонил голову, думая о чем-то своем. В кабинете наступила тишина, я не смела ее нарушить, ожидая от начальника дальнейших поручений. Все то, что сейчас произошло – странно. Почему он решил предложить мне работу? Мы так сильно поругались, я сказала много всего плохого, о чем сейчас дико жалею.

– Это не совсем мое дело, но, насколько мне известно, в подобных ситуациях часто нанимают нянечек. Уровень зарплаты позволяет, прошу заметить, – Я удивленно подняла брови, слушая начальника дальше. Мужчина тем временем не смотрел на меня, открыл ноутбук и стал что-то печатать, продолжая разговор, – и все довольны. Вы работаете, ребенок под присмотром.

– А потом моя дочь назовет чужую женщину «мама». Поймите меня правильно, я сейчас с вами не спорю и тем более не хочу создавать никакого конфликта. Но посудите сами – моей задачей будет постоянное нахождение рядом с вами до позднего вечера. Иногда и ночи, в зависимости от нагрузки, а она не малая. Плюс этот профиль мне не знаком и я понятия не имею, что мне нужно будет делать. Да, я научусь, но на это потребуется время. Если я соглашусь на эту должность, то моя дочь будет видеть лицо чужой женщины гораздо чаще, чем мое. Два года – очень важный период. До трех лет у ребенка идет формирование осознания семейных ценностей, поведения. Именно в этот период ребенок, словно губка, впитывает каждый мой жест, мимику, поступки, отношение к жизни. Я не могу позволить себе разрушить тот фундамент, что сейчас только в самом начале закладки. Я не прощу себе, если моя Аня будет чувствовать себя ненужной. Я помню, как мне было обидно, когда моей родной мамы не было дома целыми днями из-за работы. Но на тот период мне уже стукнуло десять лет и моих мозгов хватало на то, чтобы понять, что она делает все возможное для обеспечения нашего будущего. Сейчас же будет все иначе. К тому же, я не смогу работать вашей помощницей всю жизнь – мне жизненно необходимо вернуться в вою профессию, иначе я совершу еще одну ошибку.

– Вы понимаете, что сможете заработать много денег? Их хватит и на вас и на Аню…

– Но что потом? Я уволюсь и… Я врач, я не буду востребована, если в моей практике будет долгий перерыв. Кому нужен стоматолог, который много лет просидел в декрете, затем работал не по профилю и внезапно решил вернуться? К тому же хорошее место работы найти очень сложно. На это тоже уйдет время.

– Знаете, мой сын воспитывался няней до семи лет, – Преображенский о чем-то очень серьезно задумался. Его слова были больше похожи на мысли вслух, нежели желание поделиться личной информацией, – поэтому я и предложил вам этот вариант. В любом случае, вы слишком рано отказываетесь. Я пока не могу вас понять. Подумайте, даю вам неделю на размышление.

Я утвердительно кивнула, понимая, что он прав. Нужно все как следует обдумать. Я, как всегда, тороплюсь…