Текст книги "Мимикрия в СССР"

Автор книги: Валентина Богдан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

22

Макаронные прессы на нашей фабрике были самым узким местом производства, их десять, а они дают только две тонны макарон в сутки. Это старые винтовые прессы, настолько изношенные, что какой-либо из них всегда бывал в ремонте. Комиссариат давно обещает прислать нам современный гидравлический пресс, но их выделялось очень мало, и надежды скоро получить такой пресс были слабыми.

Когда наш главный инженер уехал в очередной отпуск, заместителя ему назначено не было, но главный инженер треста Печкин стал приезжать очень часто, как бы замещая его. Недавно у нас вышло из строя сразу три макаронных пресса, и суточная программа, конечно, выполнена не была. Получив тревожную сводку с нашей фабрики, приехал Печкин. Узнав, в чем дело, и осмотрев поломанные прессы, он вызвал меня к себе.

– Вот что, Валентина Алексеевна, – сказал он, – эту рухлядь, винтовые прессы, нужно выбросить немедленно, и у меня есть идея как их заменить: я думаю, что мы сможем сделать гидравлический пресс своими силами, у себя в мастерских.

– Ну что вы говорите! Как же мы сделаем отливки?

– Сами отливать не будем. У меня есть приятель в управлении на "Красном Литейце", они там отольют, если только директор сумеет добиться разрешения в обкоме. Нашей задачей будет спроектировать настолько простой гидравлический пресс, чтобы всю механическую обработку можно было сделать в наших мастерских. Сумеете вы спроектировать такой пресс?

– Это будет очень интересно! Наш гидравлический пресс для вермишели послужит моделью, только давление для макарон нужно большее… Только я боюсь, Николай Николаевич на это не согласится.

– Я это отлично знаю и поэтому мы начнем проектирование до его приезда. Отложите всю текущую работу и немедленно приступайте к расчету главного цилиндра. Когда сделаете эскиз, мы пригласим Юсупова и обсудим: сможем ли мы сделать пресс в наших мастерских? Проектируйте как можно проще.

– Я-то сделаю просто, но Юсупов обязательно захочет внести свои изменения, он большой поклонник автоматизации и страшно ревнивый к работе, всегда хочет делать по-своему, хоть хуже, да его!

– Конструкцию мы обсудим все вместе, главным образом с точки зрения возможности сделать пресс здесь, на фабрике, и я требую, чтобы конструкция была простой. Прямо беда, что вы с Юсуповым не ладите!

– Он хочет, чтобы все технические изменения и улучшения исходили от него. Когда меня взяли сюда работать, он принял это как личное оскорбление.

– Но ведь он отлично знает, что он не может делать расчетов, у него нет для этого знаний.

– Он думает, что он все может определить "на глаз". К тому же он, как и все армяне, страшно вспыльчивый.

– Все спорные вопросы буду решать я, но вы тоже должны иногда уступать ему, он очень талантливый механик. Сможете вы приготовить самые общие эскизы к концу этой недели?

– Думаю, что смогу.

– Я хочу, чтобы трест утвердил проект до приезда Серба.

Мы все знали, что главный инженер страшно рассердится, когда узнает, что за его спиной мы затеяли такое сложное дело. Он совершенно справедливо считает, что у нас и так много хлопот: поддерживать фабрику и мельницу на максимальной производительности. Я живо представляла как он, возмутившись, спросит: "Что мы, металлургический завод или макаронная фабрика?" Но как раз, когда мы уберем старые прессы, хлопоты по ремонту уменьшатся чуть ли не наполовину, и, кроме того, мне было очень интересно провести предложенную работу.

За неделю, работая по вечерам еще и дома, я сделала предварительные расчеты и эскизы и Печкин приехал обсудить. Юсупову идея очень понравилась, ему тоже интересно было делать что-то новое, необыкновенное.

– Если вы дадите мне отливку, – говорил он, – я могу сказать сразу, что я сделаю все, кроме расточки цилиндров. Я надеюсь также расточить цилиндры, только для этого мне нужно будет придумать соответствующее приспособление к нашему токарному станку. В. А., можете ли вы уменьшить немного диаметр цилиндра?

– Этого делать не стоит, это означает поднять давление еще выше во всей системе. Вы сами будете меня ругать, когда вам трудно будет удерживать просачивание в прокладках и сальниках.

– Ну хорошо, завтра я скажу, сможем ли мы расточить цилиндры у нас в мастерских. Мне не хочется отдавать расточку в другие мастерские, это будет, значит, зависеть при ремонте от чужого дяди!

В этот вечер Юсупов сказал мне, что цилиндры он сможет расточить у нас.

Как мы и ожидали, главный инженер был страшно возмущен, что мы затеяли делать прессы сами.

– Печкин "прожектер", – говорил он, – у него всегда в голове необыкновенные проекты, выполнять которые должны другие. Но как это вы могли согласиться взяться за такое сложное дело? Вы что, металлург?

– Печкин сказал, что я должна дать чертежи обработанных деталей, поставив допуски на обработку, а модель сделает по этому чертежу опытный модельщик на "Красном Литейце". А потом всегда можно почитать справочник, если нужно.

– Это он вас соблазнил, что все легко и просто, ну а если что обернется худо? В ГПУ пойду я или вы, а не он. Взяться за такое необыкновенное дело! Изготовлять прессы на макаронной фабрике!!! И придет же такая мысль в голову. У нас и так забот не оберешься, каждый квартал требуют перевыполнения плана, повышения производительности труда, выпуска нового ассортимента.

– Вот для этого и нужны новые прессы, чтобы легко выполнять план.

– Дорогая В.А., это же не разрешение вопроса. На новые прессы дадут новый план, который нужно будет перевыполнять. Поставим новые прессы, будет не хватать сушилок, поставим более мощные сушилки, упаковочное отделение будет мало, скажут: строй лестницу на небо! Я напишу в наркомат, попрошу отставки. Оставайтесь вы за главного инженера.

– Меня не оставят, я должна проектировать прессы, и у меня нет опыта. Но что вы так беспокоитесь? Юсупов тоже считает, что мы сможем сделать прессы без особых затруднений.

– Для Юсупова чем сложней дело, тем интересней. Тоже глупый, согласился. У него отец и два брата сидят в лагерях, так и он угодит туда же.

– За что сидят?

– Это вы у него спросите. Я вот сейчас пойду и припугну его как следует.

Как Николай Николаевич ни отбрыкивался, его заставили изготовлять прессы. В наркомат он не написал. В наркомате идею приветствовали, все, что ведет к увеличению производительности, сделанное местными силами, там приветствуют. Тем более, что идея исходила от самих производственников. Печкин, желая поощрить нас работать еще с большим энтузиазмом, выставил всю затею так, как будто сделать прессы своими силами предложили Юсупов и я.

Мне очень нравилось работать над проектированием прессов и я готова была оставаться в конторе по вечерам каждый день, но одно обстоятельство не позволяло мне заниматься прессами столько, сколько мне хотелось.

Сережа в последнее время стал часто по вечерам ходить играть в карты и возвращался довольно поздно. Он нашел себе хороших партнеров среди сотрудников университета. Я никогда не любила играть в карты, и, хотя к нам иногда приходил играть Игорь, играть со мной было не очень интересно. Один из партнеров Сережи недавно оскандалился и возможно, что этот скандал заставил его играть чаще. Дело было так: в прошлом году в университет перевелся из Харькова новый профессор диамата, Яковлев. Несмотря на то, что в Харькове у него была жена с двумя детьми, он немедленно по приезде стал ухаживать за молодыми женщинами. Через несколько месяцев он, послав своей харьковской жене развод, женился на студентке первого курса, дочери местного профессора. Как стало вскоре известно, профессор сильно возражал против этого брака.

Жена Яковлева – сама доцент при кафедре химии – не приехала вместе с ним из Харькова, осталась заканчивать интересную исследовательскую работу. Получив же извещение о разводе, она поторопилась с переводом, но приехала, когда ее муж уже женился на другой, и тут наступило самое интересное. Бывшая жена тоже получила работу в ростовском университете и немедленно начала стараться перетянуть мужа обратно к себе, главным образом через детей. Она часто приводила детей с собой в университет и всегда посылала их пойти поздороваться к отцу. Сама, всегда спокойная и приветливая, не показывала вида, что на него сердится. Новая же жена, узнав, что бывшая супруга приехала и поступила на работу в университет, стала сильно ревновать, устраивать ему сцены, иногда даже в университете. У нее, оказывается, были основания для ревности. Не прошло и пару месяцев, как Яковлев сказал, что хочет возвратиться к своей прежней жене и детям!

Отец молоденькой жены возмутился и решил заступиться за дочь. К этому времени стало известно, что Яковлев был женат не два, а три раза. Профессор пошел в обком партии и попросил обком вмешаться, выставив все в очень неприглядном для Яковлева свете, особенно упирая на то, что скандал происходит в учебном заведении.

Обком вмешался. Яковлеву сказали, что если он бросит свою третью жену, его выгонят из партии за "бытовое разложение", а он знал, что если его исключат из партии – его также уволят из университета и, будучи профессором диамата, он не сможет найти себе другой интересной и хорошей работы. Пришлось молодому профессору остепениться и остаться с последней женой. Его прежнюю жену, очевидно по требованию обкома, немедленно перевели в педагогическим институт и постепенно скандал затих.

Яковлев, вероятно, не чувствовал себя счастливым с женой, стал много играть в карты, приглашая к себе друзей, в том числе и Сережу. Мне не нравится, что Сережа уходит и развлекается без меня, я даже пыталась вынудить у него обещание не ходить играть чаще одного раза в неделю. Я считала опасным встречаться так часто с видным коммунистом, можно забыться и сказать что-либо неосторожное, но он обещания не давал, уверял меня, что Яковлев не принимает коммунизма всерьез и что во время игры разговаривают мало. Часто придя со службы и не застав меня дома он, пообедав, уходил играть, особенно когда Наташа уехала к бабушке.

Сережа рассказывал мне, что молодая жена профессора выглядит злой, но, несмотря на это, она каждый раз угощала игроков поздним ужином и садилась с ними за стол, делая вид, что компания мужа ей нравится.

Мне почему-то казалось, что Яковлев старается найти своей жене заместителя!

23

Яков Петрович давно рассказывал мне, что секретарь партячейки уже несколько раз предлагал ему записаться в партию. Ему же очень не хотелось связываться с партией; было неинтересно ходить на собрания, заниматься обсуждением политических вопросов, изучать историю партии и т.п., это все бесполезная трата времени. Он согласен был работать на производстве так хорошо и так много, как только у него хватало сил, тратить же время на партийную канитель ему не хотелось.

– Как же вы отказываетесь? – спросила я.

– Говорю, что не могу найти поручителей[6]6
  При поступлении в партию за кандидата должны поручиться партийцы с большим стажем партии.


[Закрыть]. Здесь я работаю сравнительно недавно и меня еще плохо знают. Я обещал, что когда поеду домой в станицу, то привезу поручительства людей, которые хорошо меня знают. А в станицу я пока ехать не собираюсь.

На днях, когда Я. П. сидел у меня в конторе, прося сделать срочно чертеж детали для мельницы, в контору заглянул секретарь партячейки Хубиев и сказал:

– Тов. Стрючков, зайди ко мне на минуту, я хочу сказать тебе пару слов.

– Сию минуту приду. Я лучше пойду и узнаю в чем дело, – сказал он мне, – а то потом ищи его по производству.

Через некоторое время он возвратился страшно расстроенным.

– Знаете, Валентина Алексеевна, беда! Они твердо решили затянуть меня в партию, и мне не отвертеться. Прихожу я сейчас к Хубиеву, а у него сидит мастер макаронной фабрики, которого я знаю очень мало. "Вот тебе, Стрючков, один поручитель, – сказал Хубиев, указывая на мастера, – а вторым буду я сам. Нам не нужно долго знать человека, чтобы видеть, что он свой! Партии нужны такие люди как ты". Мастер, его фамилия Симонов, подтвердил: "Я поручусь за тебя, только прежде я хочу поговорить с тобой, узнать твою биографию". Ну скажите, могу ли я теперь отказываться? Какие причины выставлять? Просто не согласиться – значит поставить под удар мое положение здесь, как раз теперь, когда не сегодня-завтра меня сделают мирошником, мне уже в тресте сказали: как кончу переоборудование, так и получу мельницу.

– Вы можете еще оттянуть, сказать, что хотите изучить устав и историю партии, подготовить себя.

– Я это говорил, но Хубиев просто рассмеялся: "Что ты, тов. Стрючков, недавно кончил техникум, а не знаешь, чего добивается партия? Один вечер посидишь над уставом и довольно". Я пойду, В. А., я расстроился и ни о чем думать не могу. И жена будет недовольна, теперь меня совсем дома не увидишь, буду по собраниям шляться каждый вечер.

У меня тоже неприятности по службе. Нам на фабрику прислали старый насос с маслобойного завода. Гл. инженер сказал мне: "Вы, В. А., отложите всю свою работу и займитесь установкой насоса".

Я сделала все, что считала нужным. Директор очень интересовался установкой насоса, он ожидал, что с новым, более мощным насосом пресс будет давать больше продукции. Несколько раз в день он подходил к месту установки и говорил монтажникам: ,Давай, ребята, работай поживее!" Наконец работа была закончена, насос проверили, но когда его подключили к прессу, он отказался работать на заданное давление. Мы бились с насосом две смены, пресс не работал, директор ругался.

Наконец Ник. Ник. сказал директору, что нужно заменить одну деталь.

– Сколько же на это времени понадобится?

– Два дня. Мы переведем пресс на старый насос.

– Как это так, – возмутился директор, – вы целую неделю возились с этим насосом, а теперь хотите еще два дня. Вы знаете, работа нового насоса запланирована на этот месяц? Кто будет отвечать за невыполнение плана? Сидит у вас целая куча инженеров, а когда нужно решить техническую задачу, так никто ничего не знает!

Директор не слушал никаких объяснений, выругался страшными словами и почти выгнал Н. Н. из кабинета, обещая послать на него жалобу в наркомат.

Главный инженер был страшно возмущен грубостью и расстроен. Мне тоже от него попало.

– В. А., я дал вам инструкцию осмотреть и обдумать все, что касается насоса. Вы не отнеслись к этому заданию с достаточным вниманием, вы теперь интересуетесь только прессами!

– Но ведь вы знаете, что насос раньше работал на масле.

– Мало ли что я знаю, вы должны были проверить и предупредить о всех осложнениях.

И он прав, я не думаю, чтобы он согласился на замену клапанных седел без проверки в производственных условиях, но во всяком случае он, зная, что замена возможна, предупредил бы об этом директора и избежал бы неприятности. Я страшно расстроилась. Придя домой вечером, на два часа позже нормального окончания работы, я увидела очень мирную картину: в столовой на кушетке сидели Сережа и Наташа, с увлечением что-то рисуя.

– Мама, посмотри, какую красивую лошадь нарисовал мне папа, – подбежала она ко мне, показывая рисунок, – серая и вся в яблоках!

– Отстань, – сказала я ей грубо, – мне не до картинок.

Потом, заметя, что стол стоит накрытый для обеда и они ожидали меня, я сказала с раздражением:

– Почему до сих пор не пообедали? Я могла бы еще несколько часов не прийти, а вы все бы ждали?

Сережа, видя, что я расстроена, не ответил, Давыдовна шмыгнула в кухню, но Наташа не могла перенести такой несправедливости.

– Ты чего ругаешься? – спросила она вдруг. – Вот подожди, я выучусь колдовать, так я превращу тебя в крысу! И мы с папой выгоним тебя в подполье, тогда будешь знать, как ругаться ни за что!!

Сережа приподнялся с кушетки, вероятно, боясь, что я могу ее ударить. Но мне было не до того, я как громом была поражена ее выходкой, она никогда до этого не говорила мне дерзостей. На лице ее был написан гнев и испуг, она сама испугалась того, что сказала. Я ушла в другую комнату.

Переодеваясь в другой комнате, я слышала, как отец делал ей выговор:

– Как же ты посмела сказать маме такую грубость?

– А чего она пришла злая?

– Она не злая, она целый день работала и устала. А теперь ты еще расстроила ее, иди проси у нее прощение.

– Мама, ты меня прости, – подошла ко мне Наташа, – я не хотела выгнать тебя в подполье надолго, только на одну минуту, а потом мы бы позвали тебя назад к нам.

– Я надеюсь, ты больше никогда не подумаешь сделать такую ужасную вещь твоей маме, даже на одну минуту.

– Никогда, – сказала она и, вздохнув с облегчением, убежала к отцу.

Я думала, что Сережа потом сделает мне выговор за неприятную сцену. Но он ни одним словом не заикнулся, подозревая вполне правильно, что я уже достаточно была наказана.

Работа над прессами подвигалась быстро. Когда чертежи были окончены, собрали техническое совещание с присутствием Печкина. Проект утвердили с очень небольшими изменениями. Когда совещание окончилось, Печкин сказал:

– Теперь, Николай Николаевич, заказывайте отливки как можно скорее, завтра же вызывайте модельщика. Я уже договорился с "Красным Литейцем", они согласны принять заказ на отливку десяти прессов.

– Да что вы!? Как можно заказывать сразу десять? Попробуем сделать один, и если он будет работать хорошо, тогда закажем сколько нужно.

– Незачем пробовать. В настоящее время "Красный Литеец" берется за эту работу, но никто не может поручиться, что они будут в состоянии сделать это в другое время. Вы же знаете, что этот заказ для них внеплановый и потребовалось специальное разрешение обкома. "Куй железо пока горячо!" Заказывайте сразу десять. Если Юсупов берется сделать их в наших мастерских, – он улыбнулся в сторону Юсупова, – значит будет сделано, он лучше нас с вами знает возможности своих мастерских.

Печкин никогда не скупился на комплименты, когда хотел кого заставить сделать трудную работу.

Нина позвонила мне по телефону.

– Валя, приходи в субботу ко мне на ужин с Сережей. Я хочу отпраздновать два события: во-первых, я вышла замуж и хочу познакомить вас с мужем, а во-вторых, я получила квартиру в новом доме.

– Поздравляю. Оба события очень приятные. За кого же ты вышла замуж?

– Да тут за одного, он работает у нас в управлении счетоводом. Придешь, увидишь.

Я обещала и записала ее новый адрес.

Мне было очень приятно узнать, что Нина опять вышла замуж. Прошло два года с тех пор, как трагически погиб ее первый муж. После его смерти она жила очень замкнуто со своей дочкой Аллой.

В субботу мы пошли к ней. Квартиру ей дали довольно хорошую в новом доме, недалеко от завода, где она работает; две комнаты, кухня и удобства.

Муж ее мне не понравился. Он очень молод, на вид не больше двадцати лет. Нина выглядит старше своих двадцати семи, и мне было как-то неловко смотреть на них; мне казалось, она соблазнила ребенка. Он грек, замечательно красивый: стройный, правильные черты лица, большие выразительные карие глаза, нежная белая кожа на лице и руках. Довольно хрупкого сложения, он выглядит не мужчиной, а мальчиком и это-то мне и не понравилось. После Нина сказала мне, что ему двадцать три года.

Ужин прошел довольно скучно и мы рано ушли домой.

После этой встречи я не видела Нины много недель, и вот, однажды вечером, она неожиданно пришла ко мне.

– Вот приятная неожиданность, Нина! Каким это ветром тебя занесло?

– Не ветром, а ураганом. Отошли девочек гулять с Давыдовной, я расскажу тебе в чем дело.

Когда нянька и девочки ушли, Нина рассказала:

– Я поссорилась с Жоржем и стараюсь не оставаться с ним дома. Если бы не Алла, я совсем бы не приходила домой со службы, из-за нее прихожу, беру ее и хожу по знакомым.

– Давно ты с ним поссорилась?

– Неделю. Я, собственно, не поссорилась, а узнала некоторые его похождения и он сделался мне противным. Он, Валя, развратник, дрянь!

– Да не может быть! На вид он такой наивный!

– Вот его вид и подвел меня. Я долго не соглашалась выходить за него замуж. Он мне казался недостаточно солидным, но он пристал ко мне, как банный лист к… Уговаривал, плакал, грозил самоубийством.

– Как это ты с самого начала связалась с ним? Он такой молодой.

– Я не собиралась связываться! Он красивый и, скажу тебе откровенно, знает, как обходиться с женщинами, несмотря на свою молодость. Я им немного увлеклась, а потом "чем дальше в лес, тем больше дров". Он убедил меня, что он будет хороший друг мне и отец для Аллы. Алла и вправду его любит. Сначала все шло хорошо, а потом я узнала эту грязную историю.

– Какую историю?

– Я уже тебе рассказывала, что он из хорошей интеллигентной семьи, у родителей только двое детей: он и маленькая девочка девяти лет, как мне сказали, это сестра. А теперь я узнала, что эта девочка ему не сестра, а дочь! Он, негодяй, когда ему было тринадцать лет, соблазнил соседскую девочку такого же возраста, они развратничали и у девочки родился ребенок. После этого девочку увезли родители куда-то далеко, а ребенка усыновили родители Жоржа.

– Ну и ну! Что же он тебе сам все это рассказал?

– Нет, мне рассказали другие, а он подтвердил. Но это еще не все, он еще раз попал в такую же кашу, во всяком случае еще один подобный случай вышел наружу, и, возможно, еще десять других неизвестны. Я ничего не подозревала.

– Зачем же ему понадобилось на тебе жениться?

– Я думаю, он и вправду влюбился, и еще его определенно толкали на это родители. Мне не хотелось встречаться с родителями до замужества, так его мать пришла ко мне сама. Я думала, она пришла возражать против брака, а она наоборот, пришла уговаривать меня.

– Понятно: развратный никчемный мальчишка, нашел наконец женщину с хорошим положением. Они рады были его пристроить.

– Ну конечно, надеялись, что я буду держать его в руках и он остепенится. Ты знаешь, он и на службе нигде долго не держался; отец его пристроит, а он поработает немного и бросит.

– Но теперь ведь он долго работает на одном месте?

– С тех пор как познакомился со мной, держится на одном месте.

– Что же ты теперь собираешься делать?

– Сказала, чтобы он убирался вон, а он не уходит. Приходится мне уходить из дома.

Мне это показалось странным: квартира была Нины, и если она не хочет, чтобы Жорж жил с ней, она легко может от него избавиться. Очевидно, она этого не хотела. Мне сделалось ее жаль.

– Нина, может, он и вправду остепенится? Ведь многие меняются после женитьбы.

Я чувствовала, что она хочет от меня поддержки в своем желании не прогонять Жоржа, но я ничего не могла придумать в его защиту.