Текст книги "Ночные сестры. Сборник"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

* * *

Под утро Кириллу снились женщины. Сон был несуразный и чем-то напоминал сцену с освобожденными женщинами Востока из фильма «Белое солнце пустыни». Только дело происходило не среди песков, а в комнате, напоминавшей больничную палату. Лица женщин были закрыты чем-то вроде чадры. Но при этом Кирилл знал, что все они настоящие красавицы. В этом сне Кирилл искал себе невесту. Он подходил к каждой из женщин и поднимал чадру. И каждый раз под чадрой оказывалось прекрасное лицо, но совсем не то, которое Кирилл хотел увидеть. Осталась последняя женщина. Кирилл уже собрался было поднять чадру, как в дверь постучали, и женщины мгновенно испарились, точно и не было их вовсе. Женщин не было, а стук повторялся и повторялся. До тех пор, пока Кирилл не проснулся.

Кирилл открыл глаза. В дверях стояла Лариса и настойчиво стучала о деревянный косяк. Увидев, что Кирилл проснулся, она улыбнулась.

– Вставай. Главный хочет тебя видеть. Соскучился, наверное.

Выглядела Лариса прекрасно. Так, словно и не было бессонной ночи и тяжелого, выматывающего душу разговора. «Молодец, рыжая!» – подумал Кирилл.

– Классно выглядишь. А к начальству со мной пойдешь?

– Нет уж, хватит. Отдувайся сам. А у меня смена кончилась и дома ждут.

– Эх! – Кирилл взъерошил пятерней волосы. – А кто обещал, что будет легко. Верно? – И, не дожидаясь Ларисиного ответа, начал быстро одеваться.

Вячеслав Германович приподнялся из кресла навстречу Кириллу, кисло улыбнулся и указал пухлой белой рукой на стул.

– Еще раз рад поприветствовать вас в родных местах. Ваша матушка ведь проживает в соседнем районе нашей области?

Кирилл молча рассматривал Вячеслава Германовича. Подождал, пока тот начал беспокойно ерзать в своем кресле.

– Так я тебе и скажу. Если ты будешь недоволен, что я на тебя напишу телегу, в Москве ты меня не достанешь, а матери можешь кур потравить.

Вячеслав Германович покраснел от возмущения.

– Как вы можете такое даже подумать?

Кирилл невозмутимо пожал плечами.

– А что делать, если такие мысли в голову лезут?

– Мы всегда будем вам рады. Приезжайте с семьей. У нас можно прекрасно отдохнуть. Вы ведь будете еще в наших краях?

– Буду. Куда денусь, – заверил Кирилл голосом, не предвещающим ничего хорошего. – А ты грамотно подводку делаешь. Сейчас спросишь, это почему же бухгалтеру надо зарплату повышать? А я, мол, повышать не могу. Так?

Вячеслав Германович даже повеселел немного. Разговор, хоть и неприятный, начался как бы сам собой и сразу пошел в нужном направлении.

– Так. Мы государственное унитарное предприятие. – Он пошарил быстрыми беспокойными глазами по безмятежному лицу Кирилла. – А еще я слышал, что вы предлагаете назначить главной медсестрой Веру Брусничкину, а главным врачом санатория – доктора Ларису Петровну. И как это вы так быстро разобрались, кого на какие места ставить?

– А я вообще сообразительный. – Кирилл приветливо улыбнулся. Что тут сложного? Старшая сестра Полина хамка, ничего не понимает в лекарствах нового поколения. К тому же выпивает. – Кирилл закурил, не предлагая Вячеславу Германовичу. Подождал, пока тот подвинет к нему пепельницу. – Как мужчину я вас понимаю. Конечно, с женщиной, с которой спишь, надо расплачиваться. Но необязательно должностью, лучше разово, деньгами. Должностями расплачивались только при советской власти. – Кирилл поднял невинный взгляд на стену чуть выше кресла Вячеслава Германовича. Там все еще сохранялся темный, не выгоревший на солнце прямоугольник от некогда висевшего портрета. – А сейчас все рыночные отношения строятся на денежных эквивалентах. Тебе сделали одолжение – ты расплатился. Хорошая работа может быть только при хороших работниках. А Вера замечательный работник. Она молода, красива, она милосердна. Вы знаете, как в кино выбирают актрис на главную роль?

– Как?

– Главную героиню в фильме должны хотеть все мужчины, которые сидят в кинозалах Российской Федерации. Посмотрите на Веру, когда она идет. На нее оглядываются все пациенты: и молодые, и ветераны. Ее бы утвердили с ходу на главную роль. А уж на роль, то бишь на должность старшей медсестры тем более. На этом варианте я настаиваю.

Кирилл с удовольствием наблюдал за выражением лица главврача. Точнее, за тем, как тот пытался сохранить это самое «лицо».

– Вы ни на чем не можете настаивать… – начал было Вячеслав Германович. Но Кирилл перебил его:

– Настаивать не могу, но могу воздействовать. Вам оно надо, если в Москве чиновнику из Псковской области, да хотя бы вице-губернатору Кислюку, кто-нибудь скажет: ну и монстр же у вас в санатории «Удельное» главный врач. Пьет!

– Я не пью. – Вячеслав Германович растерянно оглянулся по сторонам, словно ища свидетеля, который мог бы подтвердить его слова.

– Да кто в это поверит, что главный врач санатория не пьет и не спит с медсестрами? Тогда это полный урод. А вы не полный!

– Понял. – Вячеслав Германович начал медленно оседать в кресле. – Я не полный, но тем не менее на мое место главного врача вы планируете Ларису Петровну?

– Нет! – Кирилл подбадривающе улыбнулся главврачу. Видно было, что вся эта мизансцена доставляет ему удовольствие. – Нет! Уже планируется другой вариант. Лариса Петровна должна стать вашим заместителем. Нынешний ваш заместитель, простите, имени-отчества не упомнил, уже достигла ста двадцати килограммов веса. Когда вы рядом, вы можете представить, что о вас думают?

– Что? – поинтересовался Вячеслав Германович, не ждущий от Кирилла абсолютно ничего хорошего.

– Ну и отъелись же врачи на санаторских харчах. Но даже не это главное. Вы же посылаете эту даму решать санаторские проблемы в район и даже в область. А кому интересно смотреть на толстую потную женщину? Ей хочется сразу отказать, чтобы только ее не видеть. А Лариса Петровна молода, красива, умна. На нее просто хочется смотреть. Смотреть и делать приятное. Таким образом любой вопрос будет решен.

– Но мой зам заслуженный врач Российской Федерации, – неуверенно проговорил Вячеслав Германович.

– Заслужила – уступи место молодым, уйди на заслуженную пенсию. А молодые, полные сил пусть работают на руководящих работников, как вы. Когда я достигну вашего возраста, на меня будут работать только молодые. – Кирилл шумно отодвинулся вместе со стулом от стола, давая понять, что беседа ему явно наскучила. – Итак, что мне передать вице-губернатору Кислюку, если я его увижу в ближайшее время?

– Передайте, что в «Удельном» порядок. А вы и ваши знакомые всегда можете рассчитывать на отдых в нашем санатории и даже на разрешенную законом скидку на путевку.

– А сейчас скидку мне можно сделать?

Вячеслав Германович почувствовал подвох, но отступать было некуда.

– Я распоряжусь.

– Эту скидку, как я понимаю, будет оформлять бухгалтер. Я могу сказать ей, что вопрос о повышении ей зарплаты уже решен?

– Я сообщу ей сам…

– Вот и славненько. А насчет матушки моей вам разведка ваша устаревшие сведения представила. Плохо у вас, Грачевых, дело поставлено с оперативными данными. – Вячеслав Германович нервно дернулся, решив, что у этой столичной штучки не только «сцепленные признаки» не прошли, но и зрительные галлюцинации развились. По крайней мере, двоилось в глазах у Шнека точно. – Матушка моя давно со мной в Москве живет. – Кирилл с сочувствием посмотрел на Вячеслава Германовича. – А сюда, в родные пенаты, я иногда в выходные наезжаю. Подышать, так сказать, дымом отечества после столичной суеты. – Кирилл встал, потянулся. – Кстати, у меня еще пара дел имеется за стенами вашего богоугодного заведения. А пока пойду в вашем пруду искупаюсь. Долго ли еще осталось наслаждаться здешними красотами?

Солнце стояло в самом зените, и вода в пруду сверкала тысячами солнечных зайчиков. И глянцевая листва тополей тоже сверкала на солнце. Чудный выдался денек. Жаль, что последний. День был, с одной стороны, последний. Но с другой – он был еще почти весь впереди. И предстояло Кириллу в этот день кое-что еще совершить на благо местной общественности. Да и со своими кое-какими делами разобраться. Как там в песне пелось: «Вставайте, граф! Рассвет уже полощется, из-за озерной вынырнув воды…» Кирилл скинул спортивный костюм и с разбегу бросился в пруд. Тысячи сверкающих брызг поднялись вверх. А дальше как там было? «И может быть, прелестная молочница уже проснулась, полная беды…» Кирилл рассмеялся и в несколько махов достиг противоположного берега. Потом перевернулся на спину и несколько минут смотрел на солнце, посверкивающее сквозь нависшие ветви прибрежной ивы.

Вдруг его внимание привлекли мужские голоса. Трое парней стояли на другом берегу пруда и громко переговаривались. Один из них пнул ногой вещи Кирилла.

Кирилл развернулся и поплыл к берегу. Когда он приблизился, двое парней вошли в воду и двинулись ему навстречу.

Первый удар настиг Кирилла, когда он уже почувствовал дно под ногами. И тут же второй парень ударил его под дых. А потом схватил за руку и попытался притопить. Кирилл руку высвободил и ударил парня в челюсть. Второй парень снова попытался его притопить, но Кирилл вывернулся и оказался на берегу прежде, чем те двое поняли, что к чему, и кинулись за ним.

Третий парень, нервно переминавшийся на берегу, завидев выходящего из воды Кирилла, бросился наутек. Кирилл схватил валявшийся под ногами обрезок железной трубы и бросился следом. Догнал и ударил наотмашь. Парень упал, в это время подбежали остальные двое. Тяжело дыша, они стояли друг против друга. Обрезок трубы Кирилл из рук не выпускал. В это время третий парень поднялся на ноги, сплюнул на землю кровью. Он нервно озирался, а в руке у него подрагивал наган. Несколько секунд все стояли молча. Потом Кирилл опустил трубу.

– Может быть, объяснитесь?

Тот, что с наганом, так и стоял, вытянув вперед дрожащую руку. Другой, с разбитой губой, ответил:

– А нечего к нашим девкам приставать.

Кирилл усмехнулся.

– А что же ваш этот Ренат, или как его там, Тимур, что ли, сам не пожаловал? Боится, что не допрыгнет?

Парень сделал шаг к Кириллу, и тот опять поднял трубу.

Тогда парень с наганом ответил:

– Уезжай прямо сейчас. Мишка твой «мерседес» починил. Не уедешь – стрельнем…

В том, что могут и стрельнуть, сомневаться не приходилось. Наган у парнишки был настоящий.

На аллее послышался крик, и Кирилл увидел бегущих в их сторону мужчин во главе с охранником дядей Степаном. Ну вот, только отдыхающих пенсионеров под предводительством сторожа тут не хватало.

Парни поспешно скрылись в лесу за санаторием. Кирилл бросил трубу. Вытер кровь с рассеченной скулы, вернулся к пруду за одеждой. Потом принялся успокаивать воинственных пенсионеров.

Скула болела, и голова немного кружилась. Кирилл шел по центральной улице поселка и ловил на себе сочувствующие взгляды. «Небось смотрят на мою попорченную физиономию и жалеют. А жалеть надо совсем за другое». – Кирилл свернул, увидел Верин дом, замедлил шаги. Потом решительно толкнул калитку.

Вера поливала из большой лейки свой огород. Рядом с маленькой лейкой помогал матери Илья. Увидев Кирилла, мальчик обрадованно замахал руками. С воплем: «Кирилл пришел!» – бросился к гостю. Подбежал, повис на шее у склонившегося Кирилла. Увидел рану на его скуле, поинтересовался:

– Бандитская пуля?

Кирилл присел на корточки, обнял мальчика, посмотрел через его плечо на Веру. Та не спешила ему навстречу. Просто стояла в своем ситцевом домашнем сарафане и смотрела, щурясь от солнца и прикрывая глаза рукой.

Кирилл потрепал мальчика по светлым волосам, шагнул к Вере. Наконец она разглядела лицо Кирилла, немного смущенное, с рассеченной скулой и глазом, все больше и больше заплывающим синевой.

Кирилл ободряюще подмигнул Илье, кивнул на лейки.

– Почему насос не используете?

– Шланг не дотягивается до дальнего угла. – Илья подпрыгивал от нетерпения. Ему хотелось еще повисеть на шее у Кирилла. Во-первых, это само по себе было здорово. Во-вторых, увеличивало площадь обзора: сразу становились видны мальчишки, играющие в футбол во дворе соседней школы. И в-третьих, эти самые мальчишки могли видеть его, Илью, вместе с Кириллом.

– Что случилось? – тихо спросила Вера.

Кирилл ничего не ответил, махнул Илюшке:

– Передвигаем бочку.

Илья радостно кинулся помогать. Вдвоем они передвинули бочку. Кирилл вставил в шланг рожок от лейки. Теперь Илья дотягивается шлангом до самого дальнего края огорода.

– Илюха, пошли в футбол! – Соседские мальчишки звали Илью, а сами рассматривали через забор Кирилла.

Илюшка поднял в руке шланг, ответил степенно:

– Мы же поливаем. Не видите, что ли? – и он покосился на Кирилла. Этим «мы» Илюшка хотел подчеркнуть, что этот высокий, сильный мужчина к нему и к хозяйственному процессу полива огорода имеет самое непосредственное отношение.

Кирилл шутливо приложил ладонь к виску, отдал честь мальчишкам. Довольные мальчишки тоже отсалютовали Кириллу. Илюшка смотрел на Кирилла снизу вверх влюбленными глазами. Потом спросил у Веры:

– Мам, можно я погуляю?

– Погуляй.

Это даже хорошо, что мальчишки позвали Илью. Ясно было, что при нем Кирилл говорить не станет.

От калитки Илья счастливо помахал Кириллу рукой.

– Не уходи без меня, обещаешь? – И убежал, не дождавшись ответа.

Кирилл улыбнулся Вере:

– Может вырасти хорошим мужиком.

– Я уж постараюсь, чтобы в нем было все, чего мне в мужиках всегда не хватало.

Слова извинения, которые Кирилл репетировал по дороге, он так и не произнес. Вместо этого сказал:

– Мне нужна твоя помощь.

Вера быстро отнесла лейки в сарай рядом с домом. Вернулась к Кириллу, взяла его за руку и повела в дом.

– Я готова…

На кухне Вера первым делом поставила на плиту борщ. Потом села, положила подбородок на сцепленные руки.

– Говори.

– Мне надо прикупить оружия. – Верины брови поползли вверх, и Кирилл быстро продолжил: – Ты же местных знаешь, у кого сохранилось что-то с военных времен или от черных копателей.

– Прикупить оружие, говоришь? – Вера протянула руку, повернула лицо Кирилла к свету. Осмотрела рассеченную скулу. – А зачем тебе оружие? Сейчас за оружие строго.

Она достала из домашней аптечки перекись, пластырь. Начала обрабатывать рану. Кирилл поморщился.

– Ничего. Терпи. До свадьбы доживет, – Кирилл что-то нечленораздельно промычал в ответ. – Так что же случилось?

– Понимаешь, Тимур на меня наезжает. Я же хотел как лучше. И при рыночных отношениях я принял верное решение. – Вера хмыкнула. – Так мне, по крайней мере, кажется, – добавил Кирилл, косясь на тампон с перекисью. – Если покупатель колеблется, ему надо внушить, что лучше покупать сегодня, иначе завтра цена повысится вдвое. А покупатель вместо того, чтобы покупать, пытается прибить продавца.

– Это ты про Тимура и Любку? С этим понятно. У маленьких мужчин большое самолюбие. И деньги тут ни при чем. – Вера закончила обрабатывать рану. Налила борщ в тарелку Кирилла. – Со стоматологом тоже не все гладко, да?

– Я предложил ему деньги…

– Ах, вот как! И этому деньги? Ты все свои проблемы решаешь посредством денег?

Кирилл примирительно погладил Верину руку.

– Ну всё. Кто старое помянет… А деньги я этой бледной моли предложил те, которые он просил за Маринино приданое. Я ведь тоже местный, хотя бы и по матери, прошу прощения за каламбур. И мне казалось, что я все правильно рассчитал. Стоматолог из наших, из псковских, и никогда москвичу не уступит. Москве псковские поддались последними, только при царе Иване Третьем. Москва уже подмяла и Новгород, и Смоленск, и Тверь, не говоря уже о Владимире и Рязани. А мы все бодались с Москвою. – Кирилл огорченно вздохнул. – Я думал, он меня пошлет, а он стал торговаться, назначив цену в четыре раза больше первоначальной. В этом же никакой логики!

– Это вы в Москве все по логике решаете, а на местах – это как получится.

Внизу раздался автомобильный гудок. Вера выглянула в окно.

– Надо же. Мишка. На твоем «мерседесе». Как это он тебя вычислил?

Через минуту Мишка вошел в кухню.

– Есть будешь? – Вера поставила еще одну тарелку.

Мишка отрицательно мотнул головой, сел. Сказал, отводя глаза от глаз Кирилла:

– Забирай машину. Меня предупредили, если увидят «мерс», то мастерскую сожгут, а у меня еще три машины в ремонте. Я за всю жизнь не расплачусь. – Мишка засопел, поковырял пальцем трещинку в клеенке. – Не надо было тебе в наши дела влезать. Уезжай, паря, не рискуй. В санатории охраняемой стоянки нет, да и на охраняемой подожгут. Уезжай сейчас же. А то в темноте могут перехватить.

Мишка отодвинул тарелку. Всем своим расстроенным видом он давал понять, что и хотел бы помочь, да не может. Вздохнул, виновато посмотрел на Веру и вышел. Ключи от машины Кирилла он оставил на столе.

Некоторое время Вера и Кирилл сидели молча. Потом Вера ушла в комнату и через несколько минут вышла, одетая в джинсы и кофточку. Кирилл откинулся на стуле, с удовольствием любуясь ее фигурой. Но Вера его благодушно-игривого настроения не разделяла. Она выглядела расстроенной.

– Наши шутить не любят. Тебе надо ехать. Я тебя провожу до федерального шоссе. Если я буду рядом, они не рискнут к тебе приставать.

– Вообще-то я никогда не отступал.

Вера с досадой махнула рукой.

– Это не отступление. Это маневр. Как говорил мой дед: «Чтобы наступать, надо иногда и отступить».

Они вышли из подъезда. Кирилл остановился и показал Вере глазами на дорогу. Посмотреть и правда было на что. Высокая красивая Лариса не спеша шла под руку с высоким мужчиной в парадном морском кителе, фуражке и с кортиком.

За этим проходом с интересом наблюдали все оказавшиеся на тот момент на улице жители поселка. И еще бабки, высунувшиеся из окошек. Очень уж хороша была пара.

Увидев выражение лица капитана дальнего плавания, Кирилл поскучнел. Выражение это было ровно таким, как у военных на старых плакатах советских времен. «Будем бороться за мир до последнего патрона!» – вот что читалось в этих лицах. Но делать было нечего. И Кирилл шагнул из калитки на дорогу.

Лариса, увидев Кирилла, беспокойно оглянулась и замедлила шаги. К счастью, следом за Кириллом из калитки вышла Вера.

Кирилл с самым радушным видом протянул капитану руку.

– Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга! Я пациент вашей жены. Она великолепный доктор, вам очень повезло.

Лариса облегченно вздохнула, а капитан с удивлением посмотрел на Кирилла. Он задержал взгляд на его залепленной пластырем скуле и без всякого воодушевления ответил на рукопожатие. Кирилл подбадривающе улыбнулся Ларисе, и пара продолжила свое триумфальное шествие по поселку.

– Хорошо, что я встретил этого капитана. А то у меня осталось бы чувство чего-то незавершенного.

– Лариса выглядит как королева. – Вера смотрела вслед уходящим Ларисе и капитану.

– Он вроде ничего. В офицерах, даже когда они уходят в запас, еще долго мужское остается. – И закончил не совсем понятно для Веры: – Вся надежда на это.

Через полчаса они подъехали к санаторию.

– Ты собирай вещи, а я возьму выписку из истории твоей болезни.

Кирилл послушно кивнул. Отдыхающие и персонал здоровались с ним, как со старым знакомым. Некоторые мужчины пожимали руку. Ясно было, что сегодняшнее утреннее приключение на пруду, из которого Кирилл вышел победителем, уже стало достоянием всего санаторского сообщества. Только старшая медсестра Полина, завидев Кирилла, поспешила закрыться в своем кабинете.

В сестринской Марина, взглянув на сосредоточенное Верино лицо, поинтересовалась не то с сочувствием, не то с легкой завистью:

– Провожаешь?

– Приходится. Ты же знаешь наших, могут по дороге накостылять.

– Уж что-что, а это наши точно могут. А вот и он, возмутитель местного спокойствия. Идет себе как ни в чем не бывало. – Марина кивнула в сторону лестницы, по которой в санаторский двор сбегал Кирилл с чемоданом и сумкой. – Ну, что ж, подруга, идем, посажу вас в машину.

Как только выехали из санатория, Кирилл заметил, что за его «мерседесом» пристроилась довольно потрепанная «волга» с тремя парнями, теми самыми, что напали на него сегодня утром. Вера тоже заметила этот сопровождающий эскорт, но виду не подала, что испугалась. Наоборот. Положила руку на плечо Кирилла и стала рассказывать какую-то смешную и милую чепуху из их с сыном жизни. Пусть видят, недоумки, что Тимурова Люба москвичу совсем не нужна.

Через несколько минут соревнование на узкой дороге районного значения закончилось не в пользу «волги».

Вера перевела дух. Сняла руку с плеча Кирилла. Некоторое время они ехали молча. Потом Вера спросила:

– Откуда у тебя такая не псковская фамилия?

– Вроде бы мой прадед из немцев. Осел в наших краях, чинил сепараторы и мясорубки. Может, потому что мясорубки чинил, и прозвали Шнеком, а потом прозвище закрепилось как фамилия. – Кирилл достал из нагрудного кармана листок бумаги. – Вот мой московский телефон. Извини, визитные карточки закончились. Будешь в Москве, позвони, пообедаем.

– Ладно. Может, и пообедаем. А ты хоть и москвич, но хороший мужик вроде.

Вера отвернулась и смотрела в окно, поэтому лица ее Кирилл видеть не мог. А лицо у Веры было совсем грустным, и даже слезы на глаза навернулись. А может, слезы эти были из-за ветра, который задувал прямо в открытое окно машины. Или из-за солнца, которое било прямо в глаза.

Кирилл рассмеялся.

– Да за что ж вы, псковские, так москвичей не любите? Ты не права. Среди них тоже много хороших людей.

– Согласна, что не права. Вот мы и приехали.

Кирилл вырулил на шоссе, остановился возле автобусной остановки. Они с Верой вышли из машины. Постояли молча. Мимо них с шумом проезжали машины. Ослепительно сияло солнце. Ветер трепал светлые Верины волосы, и она то и дело убирала их с лица.

– Ну, будь здоров, Шнек!

– Буду. Куда денусь.

Кирилл хотел еще что-то сказать, но в это время рейсовый автобус, подошедший к остановке, начал сигналить, чтобы ему освободили место. Кирилл быстро обнял Веру, поцеловал и вскочил в машину.

В считанные секунды «мерседес» набрал скорость за сотню километров и скрылся из виду.

* * *

Осень выдалась поздней и ясной. В первых числах ноября листва еще не облетела. Здание санатория почти сливалось с ней – желтое на желтом фоне. По дорожкам парка бродили отдыхающие. В основном женщины, одетые в теплые шерстяные кофты ручной вязки. Мужчины играли кто в шашки, кто в шахматы.

Кажется, ничего здесь не изменилось, кроме времени года.

Вера закончила писать заявление. Положила ручку и оглядела кабинет. К нему она еще привыкнуть не успела. Хотя изменила в нем, кажется, все, что могла. Искусственные цветы были убраны со шкафов и с подоконников, так же как и безвкусная накидка с кошечками – с дивана. Аляповатые, в крупный цветочек, шторы больше не болтались на окнах. «Богатую» настольную лампу с псевдозолотыми завиточками на ножке Вера заменила на обычную, офисную. И стол она передвинула. Теперь он стоял не перед окном, а возле стены. И пациенты не должны были щуриться, сидя против яркого света и пытаясь разглядеть выражение лица старшей медсестры. Возле стола Вера поставила не жесткую крашеную табуретку, а небольшое кресло. Чтобы посетитель мог чувствовать себя удобно.

Вера закрыла за собой дверь с табличкой «Старшая сестра». Она шла по коридору, привычно ловя восхищенные взгляды мужского контингента санатория и грустные – женского. Приветливо здороваясь с отдыхающими, отвечая на ходу на вопросы «пить ли еще ту красненькую таблеточку», она прошла к другому кабинету. Легонько стукнула в дверь, заглянула, нет ли посетителей.

Лариса приветливо махнула рукой:

– Заходи. Присаживайся. Что это у тебя за бумажка?

– Подпиши за свой счет на неделю. У Ильи первые каникулы. Хочу ему Москву показать: Кремль, Третьяковскую галерею, в детский театр сходим.

Лариса поставила на заявлении свою подпись.

– Возьми телефон того Шнека. Может, в гости пригласит. Посмотришь, как живут московские олигархи. Что смеешься? А ну-ка, рассказывай.

– Телефон у меня есть. Это он меня и пригласил. – Вера слегка порозовела под пристальным взглядом Ларисы. – Из Москвы привезти что-нибудь?

– Хотела сказать, себя привези, но уж не знаю, как будет лучше. – Лариса грустно покачала головой: – Молодец, Верка. Получается, из всех нас только ты и выиграла.

– И я не выиграла, и девки играли не всерьез.

– Возвращайся скорей, я без тебя как без рук. Люба учится. Звонит, вся в счастье. Но говорит, что скучает. – Лариса рассуждала вслух, прикидывая, как жить ближайшую неделю без Веры. – Правда, Марина должна вернуться. Но это не сегодня и не завтра. Тоже звонила. Надо ей ставку найти.

– Найдем, куда денемся… – Вера рассмеялась, потому что невольно повторила присловье, которое любил повторять и Кирилл. – Ну ладно. Пойду. Надо вещи складывать.

Вера ушла, а Лариса отодвинула в сторону стопку заложенных историй болезни и стала смотреть в окно, на желто-красную нарядную листву. Вот один лист полетел, потом еще один, и еще… Лариса вынула из волос гребень. Устало тряхнула головой. Волосы цвета расплавленной меди рассыпались по плечам. Как там Шнек говорил: «Эх, рыжая, рыжая…» Лариса почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Это сколько ж чего произошло за последние три с лишком месяца?

Тогда, в июле, капитан дальнего плавания, не доотдыхав намеченных десяти дней, собрал чемодан и уехал. Правда, обещал вернуться. «Как Карлсон», – съязвила тогда Марина. Но, увидев Ларисины глаза, осеклась и шуток на эту тему больше себе не позволяла. А капитан не только не вернулся, но и ни одного письма не написал. Прав оказался Шнек, зря она все о себе рассказала, никому эта честность оказалась не нужна…

Марина в конце августа вышла замуж за своего стоматолога. Гуляли всем поселком. Егор выложился по полной. А через месяц позвонила и сказала, что всё, хватит с нее семейной жизни. И пусть стоматолог вместе со своим передвижным протезным кабинетом катится куда подальше. Это значило, что плакали Егоровы денежки. Мужик с горя пил неделю, потом ничего, смирился. А куда тут денешься?

Тимур, как только пострадавший Шнек уехал, заявился к Любе. Стал права качать. Хорохориться. Тут Люба не выдержала и сказала, что, если бы этот самый Шнек ее хоть пальцем поманил, она бы за ним и на край света пошла. Тимур, услыхав такое, стал кричать совсем не по-хорошему. Тогда Люба схватила со стола скалку и Тимура натурально из дому погнала. И гнала до самой калитки с криком: «Чтобы духу твоего здесь не было!» При этом Серафима тоже кричала старческим дребезжащим голосом: «Так, Любка, молодец! Гони его в шею!» И даже несколько раз взмахнула над головой своим изрядно потрепанным «любовничком».

Люба вернулась в дом, села и заплакала слезами не то облегчения, не то досады. А Серафима всю оставшуюся часть дня пребывала в крайнем возбуждении и даже на телевизор не отвлекалась, а только все рассуждала, как хорошо это у них получилось с изгнанием Тимурки, который Любиного «и мизинца не стоит». К вечеру Серафимина беспрестанная говорливость и красный, разгоряченный цвет лица не на шутку Любу встревожили. А после того, как Серафима несколько раз назвала ее по имени своей дочери, Любиной бабки, Люба окончательно перепугалась, дала старухе сорок капель валерьянки и побежала за Ларисой.

Когда двадцать минут спустя они вернулись, то застали Серафиму сидящей в своем кресле с совершенно блаженной улыбкой на лице, но при этом и совершенно мертвой. Счастья изгнания Тимурки она не пережила.

Серафиму похоронили, а Люба поехала в Питер и поступила в институт. Правда, не в Первый мед, куда уже два раза проваливалась, а в Санитарно-гигиенический, на лечебное отделение, что тоже было совсем неплохо.

…От воспоминаний Ларису оторвал рингтон мобильного телефона. Звонила Анна-младшая с сообщением, что они с бабушкой скучают. Заявила, что уроков делать не будет, пока Лариса не вернется домой.

Лариса рассмеялась, взглянула на расписание рейсового автобуса и сказала, что через час будет дома.

Солнце садилось за сквозящими кронами лип. Отдыхающие разбредались после ужина: кто к телевизору в холле, кто в бильярдную, кто на диван – с шахматами. Вечером было прохладно, и никто уже не спешил в парк.

Лариса сняла белый крахмальный халат, переоделась в брючки и легкий джемпер. Хотела надеть висевшую в шкафу на всякий случай куртку, но вспомнила, что Анна-старшая просила ее «быть солиднее». Улыбнулась, надела элегантное пальто и вышла, заперев за собой дверь с табличкой «Главный врач».

Через минуту-другую старый охранник дядя Степан приподнялся со стула в своей будке и шутливо козырнул улыбнувшейся Ларисе.

* * *

Кирилл откинулся на сиденье джипа. Банальная пробка на Садовом в конце дня. Следующая будет на Рублевке. И ничего тут не поделаешь. Малая плата за право жить на Николиной горе. Кирилл посмотрел в зеркальце. Массивная фигура мужчины на заднем сиденье почти заслоняла обзор.

– Шеф, меня завтра с утра Виктор подменит. Мне надо встретить кое-кого на Ленинградском вокзале.

– Родственников? – отозвался мужчина на заднем сиденье, продолжая перебирать бумаги.

– Не совсем. Женщину с ребенком. Я с ней познакомился, когда на родину ездил.

– Это когда в аварию попал?

– Тогда.

– Замужем?

– Не замужем.

Машины тронулись, Кирилл мастерски перестроился. Шеф одобрительно хмыкнул. Продолжил расспрашивать:

– Сколько лет?

– Лет на пять меня младше.

– Хорошая разница. И хороший женский возраст. Уже ничему учить не надо. Другие мужчины научили. Кто по профессии?

– Медицинская сестра. А по должности – старшая медицинская сестра санатория.

Пробки на Рублевке против ожидания не оказалось. Шеф повеселел. Колыхнулся на заднем сиденье.

– Полезное знакомство. Постарайся не поссориться. Может, на следующее лето съездим туда отдохнуть. Рыбалка, охота есть?

Кирилл усмехнулся:

– Охота точно есть.

Они подъехали к одному из особняков на Николиной горе.

– Где ее поселишь?

Кирилл посветил фарами на ворота.

– У себя поселю.

Охранник убедился, что за рулем Кирилл, а на заднем сиденье – шеф, и дал отмашку на пульт. Ворота начали медленно открываться.

– Поднимись ко мне. Возьми костюмы. А если меня разнесет до ста килограммов? Что будешь делать? Ты же не можешь полнеть до такого скотского состояния, как я.

Кирилл посмотрел в зеркало заднего вида, увидел хитрые глаза шефа.

– Какие проблемы? Охранник на пульте вашей комплекции. Будете ему отдавать.

– Буду. Куда денусь. Ты так любишь говорить?

Кирилл рассмеялся:

– Так.

Поезд медленно тормозил у перрона Ленинградского вокзала. Наконец из вагонов начали выходить пассажиры. Кирилл стоял за колонной и всматривался в толпу. Вид у него был взволнованный и немного смущенный. От волнения он не сразу увидел Веру с Ильей. Они шли, взявшись за руки, точно боялись потеряться. Вера несла большую дорожную сумку. За плечами Илюшки висел маленький рюкзак.