Текст книги "Грат (СИ)"
Автор книги: Валентин Холмогоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 31
Дела военные
Беседа, начавшаяся на закате, затянулась аж до самого утра. Только с рассветом я снова выбрался на крыльцо, чтобы слегка проветрить отяжелевшую голову, где и стал случайным свидетелем беседы двух бунтовщиков, вернее, красноречивого рассказа одного из них, живописующего недавние события другому, очевидно, пропустившему накануне все самое интересное.
– … А приехала королевишна во главе целого отряда диких орков! Морды у всех свирепые, глазищи кровью налиты, так и зыркают по сторонам. А клинки у тех орковнаговоренные, синим пламенем светятся! Говорит она: я, мол, настоящая Аквилиха, а кто не согласный, сей же час выходи на бой! Бардар вызвался, да орки его вмиг на куски порубили, голову отрезали, да на пику насадили. Наша-то как это увидела, стрелять начала, да все пули от королевишны отскакивают, точно от каменной стены, а она стоит и только улыбается! Видать, сам Утешитель ей благоволит!..
Я невесело усмехнулся: за ночь история успела обрасти небывалыми подробностями и слухами. Это и к лучшему: зарабатывать авторитет и репутацию среди этого разношерстного войска времени у нас нет, пускай хотя бы боятся диких орков с бешеными глазами и заговоренным оружием. А в том, что иметь дело с этой толпой нам все-таки придется, я уже ничуть не сомневался.
Ночной разговор с Марой подтвердил мои самые худшие опасения: под знамена мятежников собрались беглые крестьяне, разорившиеся мастеровые, прочий мелкий люд, задолжавший своим сюзеренам налоговые подати, или не желающий платить их вовсе, да немного бывших солдат, незамедлительно назначенных в командиры и чрезвычайно гордых этим небывалым карьерным ростом. С дисциплиной вся эта толпа оказалась практически незнакома, да и вооружили ее тоже кое-как и чем пришлось. В ход шло старое охотничье оружие и то, чем удалось разжиться в разграбленных арсеналах. Со снабжением повстанческой армии дела обстояли еще хуже, чем с оружием – она фактически существовала на подножном корму, подъедая на своем пути скудные крестьянские запасы и порой изымая у землепашцев последнее. Долго так продолжаться не могло: еще чуть-чуть, и оголодавший народ, похватав вилы, поднимется уже против цареборцев.
Отра, видимо, решив поправить свое реноме после недавней не слишком удачной разведывательной миссии, ни на шаг не отходила от Аквилии, вместе с Кастором организовав ей круглосуточную охрану. Охранять наследницу было от чего: прослышав о том, что в лагере мятежников объявилась будущая королева, которую стерегут злобные орки, а пули так и вовсе не берут, в бревенчатую избу, что временно стала ее штаб-квартирой, нескончаемой чередой потянулись страждущие со своими прошениями, бедами и нуждами, а некоторые – так и просто поглазеть. К чести Аквилии, та не стала отгораживаться от подданных высокой стеной, а принимала и внимательно выслушивала всех, кто к ней приходил. И правильно: репутацию у населения нужно зарабатывать, что называется, смолоду.
А мы с Холтом в сопровождении Мары принялись объезжать позиции, если их, конечно, можно было так назвать. Девицу тут знали и радостно приветствовали, а наше с Холтом присутствие добавляло ее персоне еще больше значимости: о нашествии орков здесь слышали уже повсюду. Чем дольше длилась наша поездка, тем больше я убеждался в том, что армии восставших было, в общем-то, все равно кому подчиняться – их влекла сама вольница, лихое время, когда не нужно ни пахать, ни сеять, а только лишь время от времени стрелять.
В том, что королевская армия уже этим днем решит развить вчерашний успех, я не сомневался ни на миг. Любая война похожа на телегу, которую крестьянская лошадка тщится затянуть в гору: либо ты из последних сил волочешь ее вперед, либо она сама по себе стремительно катится назад, и тянет за собою все, что к той телеге прицеплено. Какую именно тактику используют люциановские войска, я имел возможность наглядно наблюдать накануне, проблема была лишь в том, что нам практически нечего было ей противопоставить. А противопоставить что-то было нужно, и незамедлительно, поскольку времени оставалось буквально в обрез.
Деревенька, в которой мы стали лагерем, располагалась очень удачно: на небольшом холме, с двух сторон окруженном лесом. Обойти ее с тыла было непросто: лес простирался докуда хватало глаз, а атаковать вверх по склону не столь удобно, как на ровном пространстве. Что ж, такие особенности окружающего пейзажа вполне можно использовать во благо. Пожалуй, самими любимыми книгами из прочитанных мною в детстве были описания исторических баталий и сражений минувших войн. Листая пожелтевшие страницы, я воображал себя великим полководцем, взирающим на поле брани в окружении верных офицеров. Самое время напрячь память и выудить из ее пыльных закоулков прочитанное.
Для начала я велел развести на вершине холма костер: распоряжения пришлось передавать через Мару, поскольку девицу ее бравое воинство слушало, что удивительно, беспрекословно. Легких полевых пушек в наличие у мятежников оказалось четыре, но тщательный их осмотр показал, что к стрельбе пригодно только три: у одной от перегрева и отвратительного ухода треснул ствол. Разделив меж расчетами порох и заряды, я распорядился откатить пушки в лес: две по одну сторону от деревни, и оставшуюся – по другую. Пушкарям строго-настрого наказал сидеть в подлеске ниже травы и тише воды, а огонь открывать только тогда, когда увидят над деревней столб густого белого дыма, и ни минутой раньше.
Все имевшиеся в наличии телеги мы выкатили за околицу и опрокинули набок, обратив изогнутой стеною в ту сторону, откуда ожидалось приближение врага. Меж этими импровизированными щитами я разместил пехоту с ружьями и штуцерами, объяснив тем задачу: из-за телег не высовываться, как бы ни было страшно, подпустить врага поближе и стрелять только в упор с максимально близкой дистанции. Выстрелив, отбегать назад или падать на матушку-землю и перезаряжаться, в то время как на смену отстрелявшимся должны вставать бойцы с уже снаряженным оружием. Уж не знаю, насколько хорошо усвоили сказанное горе-вояки, но какое-никакое понимание на их чумазых и бородатых лицах, как мне показалось, я заметил.
Последним этапом приготовлений стал розыск по всей деревне прочных пеньковых веревок. Таковые отыскались – видно, взяв столицу и схватив побольше царедворцев, кто не успеет разбежаться, мятежники мечтали сразу же пустить веревку в дело, но я нашел ей лучшее применение. Правда, несколько кусков пеньки пришлось связать между собой, поскольку длины определенно не доставало. Тут нам на помощь пришел мужичок, назвавшийся бывшим матросом – он ловко скрутил концы бичевы хитрыми морскими узлами, да так, что захочешь – не разорвешь. Один конец веревки мы привязали к дереву по левую руку от холма, затем пустили пеньку по земле, а второй конец спрятали в рощице по правую руку, приставив к нему двоих пареньков покрепче да посмышленей. Им надлежало изо всех сил натянуть бичеву над землею на расстоянии не выше колена, да крепко привязать к толстому дереву. Но не когда им того захочется, а лишь в тот момент, когда они увидят над деревней столб желтого дыма.
Приготовления завершились как раз в тот момент, когда вдалеке раздались звуки горна, а вскоре на горизонте показались и стройные колонны солдат в синих мундирах. Судя по всему, армейская наука в люциановских войсках излишним разнообразием не отличалась: войска маршировали шеренгами, развернувшись во фронт. Впереди каждой шеренги виднелся знаменосец со штандартом, позади двигались невидимые барабанщики, задававшие ритм строю. Где-то в арьергарде, видимо, обреталась конница, ожидая своего звездного часа.
Артподготовку наступавшие не проводили: то ли стрелять вверх по склону через головы солдат их пушкари были не приучены, то ли не успели они подкатить пушки да мортиры на достаточное расстояние, а может, и вовсе посчитали подобное излишним, но пехота пошла в атаку сразу. Как и прежде, шеренги остановились, передний ряд опустился на колено, задний приложил приклады к плечу, и грянул дружный залп. Пули замолотили по доскам опрокинутых набок телег, выбивая щепу, застонали раненые. Сквозь окутанные пороховым дымом ряды солдат промаршировали две задних шеренги и все повторилось. Отстрелявшись, солдаты перезарядили ружья и снова двинулись вперед.
После четвертого слаженного залпа дистанция уже сократилась настолько, что мятежники смогли открыть ответный огонь. Шеренги солдат чуть поредели, но на места выбывших бойцов тут же вставали новые – выучка в королевской армии все-таки оказалась на высоте. Отстрелявшись, наступавшие продвинулись вперед еще на десяток шагов, продолжая терять живую силу под беглым огнем обороняющихся. Телеги неплохо защищали повстанцев от града вражеских пуль, толстые доски задерживали свинец, не позволяя ему сеять смерть в рядах восставших. Но тут произошло то, чего я предусмотреть не мог: королевские солдаты пустили в ход ручные гранаты с запальными фитилями.
У каждого из них к поясу оказалась примотана длинная тряпица, смоченная чем-то горючим. Солдаты подпалили тряпицы, и те начали тлеть, источая струйки белого вонючего дыма. После этого солдату оставалось только достать из ранца гранату, поджечь от тряпицы фитиль и метнуть снаряд подальше за наши импровизированные укрытия. Гранат у наступавших оказалось в достатке, и меж телегами тут и там начали вспухать дымные клубы разрывов – метательные снаряды оказались начинены железными пулями, которые, разлетаясь, наносили живой силе значительный урон.
Наблюдать эту картину далее и бездействовать я счет неразумным, и, сложив подзорную трубу, подбросил в костер побольше заранее собранных листьев лопуха. Огонь почти притух, зато в небо повалил густой хвост жирного белого дыма. В тот же миг справа и слева из подлеска прямой наводкой ударили пушки: картечь выкосила до трети нападавших, а оставшиеся в живых, не ожидавшие такой внезапной атаки с флангов, бросились наутек.
Однако праздновать победу было рано. Я снова приник к подзорной трубе: судя по поднимающимся в небо облакам пыли, на нас неслась вражеская конница в попытке перескочить уже изрядно потрепанные заграждения и углубиться в линию нашей обороны. Не теряя времени, я подбросил в огонь еловый лапник, отчего дым сделался желтоватым.
Волна кавалерии втянулась в луговину, словно вода в узкую воронку, но в тот же миг лошади первых рядов всадников, сходу налетев на натянутый над землей канат, покатились кубарем, ломая ноги. Это вызвало эффект лавины: задние ряды, не успев сбросить скорость, споткнулись о своих менее удачливых товарищей, усиливая создавшуюся свалку. Им встретила нестройная трескотня ружей укрывшихся за телегами мятежников, а спустя мгновение из леса снова вдарили пушки. Лихая кавалерийская атака сорвалась: оставив на поле боя тела своих товарищей, всадники развернулись и поскакали прочь.
Мне с огромным трудом удалось уговорить опьяненную столь сокрушительной победой Мару остановить войско, вознамерившееся брать Геррод приступом прямо сейчас. К вечеру того же дня мы продвинулись вперед намного дальше тех позиций, которые мятежники оставили вчера, оказавшись на подступах к столице. Нужно было передохнуть, подсчитать потери, перевязать раненых и подготовится к следующей, уже решающей битве. Повстанцы встали лагерем в перелеске, откуда в подзорную трубу уже видны были окраины Геррода, я настоял на том, чтобы на каждой ведущей из города дороге и тропе выставили дозор. Сами мы в сопровождении Аквилии решили заночевать в небольшом поместье с названием «Да Бант», что обнаружилось в стороне от проезжего тракта.
При ближайшем рассмотрении поместье оказалось бедным и сильно запущенным. Усадьба давно не ремонтировалась, ее облупленные стены встретили нас разросшимся вьюном, а старая черепичная крыша почернела от времени и покрылась мохом. Дорожки некогда ухоженного парка превратились в звериные тропы, а газоны, за которыми никто не ухаживал вот уже много лет, заросли травами выше человеческого и орочьего роста. Внутри пахло плесенью и сыростью, повсюду лежала пыль и царило запустение. Аквилия поморщила носик, но смиренно приняла этот удар судьбы, удалившись в сопровождении Кастора в одну из предоставленных ей комнат. Впрочем, и хозяин усадьбы, назвавшийся бароном Фанком да Бантом, оказался подстать своему поместью: неопрятный и сутулый человек средних лет, крайне недовольный тем, что в его владение вторглась вооруженная толпа и принялась тут распоряжаться. Больше всего барона, судя по всему, раздражало присутствие нашей троицы.
– Эти животные тоже собираются жить в моем доме? – кивнув на нас, обратился он к Аквилии, в которой безошибочно определил главную.
– Попредержи язык, любезный, – осадила его Отра, определенно пребывавшая в дурном расположении духа.
– Я не к тебе обращаюсь, – грубо огрызнулся барон да Бант. – Раскроешь свой поганый рот, когда благородные люди позволят тебе это сделать.
Прежде чем я успел вмешаться и что-либо предпринять, барона сгребла за шиворот большая зеленая пятерня, чуть приподняла над землей, слегка встряхнула и снова поставила на землю.
– Это самое, ты оскорбил мою спутницу – произнес проделавший все эти нехитрые манипуляции Холт, и его тон не сулил обидчику ничего хорошего. – Я вызываю тебя на дуэль. Грат, будь любезен стать моим секундантом!
Глава 32
Снова дуэль
– Если Люциан удержится на троне, у тебя возникнут крупные неприятности, – с некоторой иронией в голосе предупредил я.
– Чего это? – поинтересовался Холт.
– По законам Валлора дуэли допускаются только между равными, при этом обе стороны должны происходить из благородного сословия. В твоем случае это требование не соблюдается. Если ты прикончишь да Банта, Аквилия тебя, безусловно, поймет и простит, но она пока еще все-таки не королева. А вот на снисхождение Люциана рассчитывать не приходится, он с удовольствием отправит тебя на плаху, как обычного преступника – за убийство благородного гражданина простолюдином в Валлоре полагается смертная казнь.
– А я поступлю как ты, – пожал плечами мой друг, – потребую эту, как её… ондатру!
– Ордалию?
– Вот-вот, оладию.
На этом наша задушевная беседа закончилась, и я отправился спать: более суток без сна отразились на мне ужасной слабостью, я почти что отключался на ходу. Проснулся я от жуткого грохота, доносившегося из приоткрытого окна: с той стороны стреляли. Вскочив на ноги, я выбежал во двор – только перестрелки нам тут еще не хватало!
Однако, как оказалось, ничего страшного не происходило: стреляла Мара. Раздобыв где-то пузатые винные бутылки, она устроила на заднем дворе импровизированный тир. Я невольно залюбовался: замерев в двух десятках шагов спиной к цели, она вскидывала пистоль, разворачивалась, и сразу же нажимала на спуск, причем, как мне казалось – практически не целясь. Бах! – и очередная бутыль разлеталась в дребезги фонтаном темных осколков.
– Научишь меня так стрелять? – поинтересовался я, подойдя поближе.
– Запросто, – улыбнулась девица. – Но только если ты научишь меня фехтовать. Уговор?
– Уговор.
– Тогда держи.
В мою ладонь легла изящная резная рукоять пистоля, все еще хранившая тепло ее руки.
– Подними оружие. Нет, не так, не выпрямляй до конца руку, иначе она быстро устанет, чуть согни локоть. Вот, хорошо. На спусковой крючок нужно нажимать самой подушечкой пальца, а не средней фалангой. Так ты будешь лучше чувствовать пистоль. Хорошо, теперь направь мушку чуть ниже цели, пуля из ствола летит вверх. Если цель двигается, стрелять нужно с упреждением. Запомни: когда ты дышишь, у тебя колышется грудь и вместе с ней двигается рука. Поэтому задержи дыхание, досчитай про себя до трех, и тогда стреляй. Дольше тянуть нельзя, мышцы устанут, и рука станет дрожать. Готов? Давай!
Я сделал все, как сказала Мара: поднял стол, зажмурил один глаз, прицелился чуть ниже бутыли, задержал дыхание, досчитал до трех, и чуть сильнее надавил на спуск подушечкой указательного пальца. Бабах! – бутылка, жалобно звякнув, разлетелась на куски.
– Вот видишь, все получилось! – одобрительно похлопала меня по плечу девица, и снова широко улыбнулась. – Если будешь регулярно тренироваться, станешь отличным стрелком.
Улыбка Мары показалась мне несколько странной, я бы даже сказал, немного хищной. Приглядевшись, я понял почему: в ровном ряду ее зубов резко выделялась парочка острых клычков. Слишком уж острых для обычного человека.
– А скажи-ка мне, у тебя в роду, часом, не было представителей моего народа? – как бы между прочим поинтересовался я.
– Бабушка была оркой, – пожала плечами Мара.
Ага, вот оно что. То-то ее кожа показалась мне какой-то нездорово бледной. На самом деле, она имела чуть зеленоватый оттенок.
– Думаю, если бы ты не ввязалась в эту историю, могла бы стать отличной охотницей, – похвалил девушку я, возвращая пистоль.
– Скорее, художницей, – ответила Мара. – Люблю рисовать, хотя дядя не приветствовал это мое увлечение. Пристроилась бы в какую-нибудь мастерскую или лавку, расписывала бы посуду. Еще стишки сочинять люблю. Всяко лучше, чем по лесам бегать. Хотя бегать по лесам тоже интересно!
Позавтракав постной кашей, я отправился на розыски Холта и обнаружил его в обществе Отры, яростно начищавшего промасленной тряпицей клинок своей шпаги. До дуэли, назначенной в полдень, оставалось чуть более четверти часа, и мой друг определенно нервничал.
– Не дрейфь, – напутствовала его Отра, – если что, я этому мерзавцу с удовольствием добавлю от себя. Может, научится держать язык за зубами.
Найти подходящее для дуэли пространство в поместье да Банта также оказалось непросто: то, что когда-то было окружавшим усадьбу парком, основательно заросло травой и кустарником. Свободной от него оставалась только та самая площадка возле каретного сарая, которую Мара выбрала для своих упражнений: там противники и уговорились встретиться ровно в полдень. Мы с Холтом явились туда за пару минут до того, как часы в гостиной пробили двенадцать раз, а вот барон, явившийся в сопровождении своего старого слуги – единственного человека, проживавшего вместе с ним в поместье – заставил себя ждать без малого четверть часа. Не слишком-то вежливо с его стороны.
– Господа, согласно традиции, я обязан предложить вам примириться, – исполняя порученную мне роль секунданта, произнес я.
– Если он принесет извинения, я буду удовлетворен, – пробурчал в ответ Холт.
– Не может быть и речи! – Высокомерно заявил барон.
– Что ж, в таком случае я вынужден пригласить вас к поединку. Начальные метки обозначены вот этими колышками. К бою, господа!
Наблюдать за чужим боем порой намного тревожней, нежели сражаться самому, особенно, если фехтует твой добрый друг. Фанк да Бант скинул камзол, оставшись в одной рубахе. Вооружен он был дуэльной шпагой эльфийского образца со сложным плетеным эфесом и тонким трехдольным клинком. Холт со своей простой шпагой по сравнению с ним выглядел неуклюжим увальнем, двигавшимся неторопливо и не слишком уверенно, но я-то хорошо знал, что это впечатление обманчиво. Рука у моего друга крепкая и тяжелая, и пусть он не слишком хорош в скоростных фразах, в защите ему нет равных.
Видимо, на это первое впечатление купился и барон: решив покончить с тягостным мероприятием как можно скорее, он атаковал связкой шаг-шаг-выпад, и тут же нарвался на жёсткую защиту, сократившую дистанцию настолько, что Холт попросту оттолкнул соперника плечом, отчего тот едва не потерял равновесие. Контратаковать Холт не спешил, выбрав выжидательную тактику.
Отступив, барон предпринял новую попытку достать соперника: на этот раз он показал укол в руку, а сам сделал выпад с переводом в бедро. Не тут-то было. Дзынь! – сталь ударилась о сталь, Холт умело парировал удар, и отступив на шаг, чуть не выбил шпагу из руки своего соперника мощным батманом. От такого удара кисть должна чувствительно ныть, это я прекрасно помнил по учебным поединкам с Холтом. То, как болезненно поморщился да Бант, лишь подтвердило мои предположения.
Теперь да Бант начал проявлять осторожность. На рожон он не лез, вместо этого раз за разом проводил короткие атаки то в руку, то в корпус, и сразу отступал, получив отпор. Во дворе понемногу становилось тесно от собравшей публики: Отра внимательно следила за поединком, кусая ногти: я видел, как ее ноги двигались в такт движениям Холта, будто это она, а не он, вела сейчас поединок. Мара также увлеченно наблюдала за происходящим, а в открытом окне за моей спиной я заметил Аквилию. Кроме них к толпе зрителей присоединились мятежники из числа командиров отрядов, ошивавшиеся без дела подле нашего импровизированного штаба в ожидании распоряжений. Они подбадривающее посвистывали и хлопали себя ладонями по ляжкам. В общем, благородная дуэль понемногу превращалась в балаган.
Все больше раздражаясь от свиста, улюлюканья и непристойных выкриков толпы, да Бант предпринял отчаянную попытку достать Холта: показав ложную атаку в плечо, он сделал длинный шаг, присел и попытался уколоть снизу вверх под вооруженную руку соперника. Холт разгадал этот маневр: отбив клинок, он коротко шагнул вперед и нанес хлесткий удар в голову сопернику сверху. Лоб барона украсила неопрятная рваная рана, а в глаза из-под рассеченной кожи обильно полилась кровь.
– Стоп! – остановил поединок я. – Желают ли стороны продолжить бой?
– Продолжаем! – прорычал барон. – Я убью это животное!
– Ангард! – скомандовал я. – Начали!
Снова зазвенели клинки. Барон бился отчаянно, но силы понемногу покидали его. Холт отражал атаку за атакой, терпеливо дожидаясь, пока да Бант утрет рукавом застилавшие глаза кровь и пот. Волосы на лбу барона слиплись, белый ворот рубахи украсили алые пятна. Противники снова сошлись, обменялись ударами и отступили. Да Бант определенно ожидал подходящего момента, чтобы нанести решающий удар, и как ему показалось, дождался.
Холт не слишком уверенно шагнул вперед и потянулся шпагой к стопе своего врага, полностью открыв плечи и грудь. Барон чуть сдвинул ногу, чтобы избежать укола, и радостно рванул вперед, целясь в незащищенное пространство. Холт только этого и ждал: отклонившись в сторону, он перехватил вражеский клинок быстрым движением снизу вверх, и просто выпрямил вооруженную руку. Продолжая по инерции двигаться вперед, барон насадился на шпагу Холта, точно поросенок на шампур. Оружие выпало из его ладони, и, сделав еще несколько нетвердых шагов, да Бант рухнул на землю. Мне было достаточно лишь взглянуть на него, чтобы убедиться, что правки тут не требуется: клинок моего друга проткнул легкое насквозь и вышел с противоположной стороны под левой лопаткой.
К вечеру в имение въехал запряженный парой гнедых лошадей экипаж, из которого выбрался худощавый молодой человек с острым подбородком и редкими бакенбардами. Визитер отрекомендовался двоюродным племянником, а по совместительству – единственным наследником покойного, Нестором Флоком Кендаллом. Выйдя встречать гостя, я ожидал каких-то претензий с его стороны, но тот повел себя вполне обходительно, заявив, что тесных связей с дядюшкой не поддерживал, поскольку тот не слишком-то утруждал себя общением с родней, проживая в имении нелюдимым отшельником. Все, кто предпринимал хоть какие-то попытки наладить отношения с бароном, быстро оставляли эту затею из-за скверного и несносного характера последнего.
– Придется выставить усадьбу на продажу, – вздохнув, пожаловался мне Нестор, – это запущенное захолустье вряд кто-то ли купит дороже, чем за полторы тысячи корон золотом, а приводить его в порядок обойдется гораздо дороже. Иначе за пару лет поместье и вовсе придет в негодность, а налоги за него платить в казну нужно каждый год.
Я помог молодому человеку перенести тело дядюшки из гостиной в карету, после чего Нестор вручил старому слуге серебряную монету, повелев присматривать за домом, и отбыл. Я вернулся в дом: на завтра мы ожидали очередную попытку королевских войск выбить нас с занимаемых позиций, и к этому следовало основательно подготовиться.
В гостиной возле разожженного камина в расслабленной позе сидела на полу Отра, а Холт деловито уплетал жареные колбаски из стоявшей на столе большой железной миски.
– Нужно отучить твоего друга лезть в драку по всякому поводу, – с порога заявила мне девушка, – сегодня он заставил меня изрядно понервничать.
– Вот и займись его перевоспитанием, – ехидно ответил я. – Правда, не уверен, что он станет тебя слушать. Разве что, если только ты выйдешь за него замуж.
– А что, я не против, – задумчиво произнесла Отра, и Холт поперхнулся застрявшей в горле колбасой, так, что мне пришлось отчаянно лупить его кулаком по спине. – Пожалуй, сделаю из него приличного орка. Что скажешь, Холт?
– Я… Гхы… Мне… – что-то неразборчиво промычал тот.
– Значит, решено! – хлопнула по полу ладонью Отра, поднялась на ноги и по-кошачьи потянулась. – Дожевывай свою колбасу и марш в спальню. Начнем перевоспитание прямо сейчас!
