Текст книги "Танкист (СИ)"

Автор книги: Валентин Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

– Стреляй, паразит Мишка, стреляй! У нас совсем нет времени! Не дай бог немцам опомниться! Тогда они нам покажут, где раки зимуют! – Мысленно простонал, прокричал Прохор.

– Да, ты не волнуйся ты так, Прохор Владимирович! А то карачун тебя хватит, что нам тогда без тебя делать?! -

Спокойно, веско, но опять-таки мысленно ответил Мишка Кувалдин. Ему было некогда открывать рот и губами произносить успокаивающие командира танка слова. Он снова чуть-чуть довернул ствол своего орудия, а затем правой ногой нажал педаль выстрела. Снова последовали два кряду выстрела танковой пушки, но на этот раз один снаряд прошел мимо цели, а второй огненной чертой прошелся по коробчатому корпусу немецкого танка, Тигра VI в этот момент задним ходом пытался уйти из-под вражеского обстрела. Мишка Кувалдин не стал второй раз прицеливаться и стрелять по тому же самому Тигру VI, а продолжил вращать орудийную башню КВ в противоположную от хода минутной и секундной стрелок часов сторону. Ему удалось-таки сбить гусеницу третьему немецкому танку Тигру VI, когда четвертый Тигр VI успел-таки произвести по их КВ выстрел из своей 88 мм пушки. Видимо, в тот момент выстрела у немецкого наводчика одновременно сильно дрожали душа и руки, немецкий снаряд прошел в нескольких миллиметрах над орудийной башней КВ.

А затем для КВ начался настоящий артиллерийский ад, обе артбатареи и немецкие танки вели огонь по советскому танку КВ. Прохор еще успел услышать, как пара 37 мм немецких снарядов разорвались на броневом корпусе его танка. Их калибр оказался слишком малым, чтобы пробить броню и нанести КВ какое-либо серьезное повреждение. Но в этот момент вокруг танка и на его броневом корпусе стали рваться 105 мм и 88 мм артиллерийские и танковые снаряды.

Только чудо, спешка и желание немцев, как можно быстрее покончить с этой русской уродиной в образе тяжелого танка КВ, помешали этим же немцам быстро покончить с КВ. А эта пара минут оказалась спасительной для русского танка. Он, как шлепал до этого своими широкими гусеницами по пыли дороги, так продолжал далее ими шлепать, постепенно удаляясь от Мелихово.

В какой-то момент артиллерийских и танковый огонь немецкой стороны по танку КВ вдруг ослаб. Прохору даже показалось, что он не просто ослаб, а как-то раздвоился, по ним стало стрелять меньше орудий. Тигры VI продолжали вести огонь по их КВ, но немецкие танкисты оказались отвратительными артиллеристами, они постоянно мазали и пока не могли попасть в моторное отделение или повредить ходовую часть КВ. Артиллерийские батареи вражеской стороны почему-то перенесли свой огонь на другие цели.

Пришлось Прохору снова сверяться с показаниями своего виртуального шлемофона и убеждаться в том, что он был прав, немецкие артиллеристы вели огонь по совершенно другим целям. Оказывается, те танки Т-34, которые вели разведку боем Мелихово, а их пыталась окружить и уничтожить немецкая рота средних танков Т-4, так и не покинули села Мелихово. Тройка этих танков сейчас устроила отвлекающие атаку на немецких пехотинцев, все еще продолжавших прятаться в оборонительных траншеях в северном секторе обороны села Мелихово. Вот эти немецкие пехотинцы, видимо, из-за большего испуга потребовали артиллерийской поддержки своих позиций. Вот почему сейчас обе немецкие батареи открыли заградительный огонь по наступающим советским танкам Т-34.

Глава 9

**************************************

Капитан Яковлев, командир танковой роты 379-го батальона 173 танковой бригады, которая входила в состав 69-й армии, умирал. В самом начале боя немецкие танкисты подбили его тридцать четверку, экипаж погиб, а капитан Яковлев осколками снарядов получил ранение в шею и в грудь. Из подбитого танка, который так и не загорелся, его вытащили другие танкисты роты. Фельдшер роты, как умел, перевязал раны капитана, но они и сейчас продолжали кровоточить.

Как только четыре советских танка, тяжелый танк КВ и три средних Т-34, отошли на более или менее дальнее расстояние от села Мелихово, то прекратился их обстрел немецкими танками и артиллерией, Прохор, обследуя местность по виртуальному шлемофону, немного в стороне от дороги разыскал большой старый лог, доверху заросший кустарником. Этот лог он решил использовать для остановки своей группы, чтобы его танкисты могли бы немного отдохнуть, привести себя в порядок.

В этот момент они находились где-то недалеко от автострады Харьков – Россошь. Видимо, отголоски боя на окраине Мелихово были услышаны многими немецкими водителями грузовиков и другого военного автотранспорта. Дорога, по которой к автостраде следовали советские танки, оставалась пустой, никакого немецкого автотранспорта. Правда, в небе все еще продолжало оставаться много самолетов, но их пилоты не обращали ни малейшего внимания на то, что же происходило на какой-то там проселочной дороге. Этим пилотам не было задания бомбить или штурмовать эту дорогу, вот они и не обращали внимания, какие и чьи танки сейчас следуют по этой дороге.

Найденный лог оказался достаточно большим, чтобы в нем смогли укрыться все четыре танка, КВ особенно глубоко не опускался, а только по башню укрылся в этом логе. Танкисты покинули свои боевые машины, началось знакомство экипажа танка КВ с экипажами танков Т-34. Тут-то и выяснилось, что командир 173-й танковой бригады свою лучшую роты Т-34, под командованием капитана Яковлева, выделил для проведения разведки боем. Ни командование танковой бригады, ни командарм 69-й армии генерал Крюченкин точно не знали, что творится перед фронтом своей армии. Никто из высшего командования Воронежского фронта не думал и не гадал, что оперативной группе "Кемпф" удастся прорвать оборонительные линии 6-й и 7-й гвардейских армий. Когда же это случилось, то резервная армия генерала Крюченкина, занимавшая оборонительные позиции за спинами гвардейцев, внезапно оказалась на передовой линии фронта. Естественно, для того, чтобы организовать стойкую оборону своих армейских подразделений, командарму срочно потребовалась достоверная информация о том, что за немецкие дивизии противостоят его армии. С этой просьбой он обратился в 73-ю танковую бригаду и некоторые другие подразделения своей общевойсковой армии.

Танковая рота капитана Яковлева, успешно сбивая немецкие заслоны, от поселка Ржавец проскочила до Мелихова, где встретила жесткое сопротивление немецкой стороны, где чуть ли не была полностью окружена и уничтожена. Капитан Яковлев получил свои ранения в самом начале боя. Один за другим на посту командира роты его сменяли командиры взводов, пока командиром роты не стал сержант Павел Куницын. Именно он, сержант Куницын, воспользовавшись поддержкой неизвестно откуда проявившего танка КВ, вывел остатки своей роты, три танка Т-34, из немецкого окружения. И именно он, услышав танковую перестрелку, остатками роты атаковал немецкие позиции. Разговор Прохора Ломакина с сержантом Куницыным продолжался относительно долго. Павел Куницын с горечью в голосе говорил о том, что его рота, потеряв две трети своих танков и танкистов, так и не выполнила боевого задания.

– Нам не с чем возвращаться в бригаду. Мы так и не узнали, что за немецкие дивизии подошли к линии фронта 69-й армии, их расположение и их планы на ближайшее будущее! Особенно от этой ситуации страдает капитан Яковлев. Он может умереть каждую минуту и хорошо знает о том, что его рота не выполнила приказа командарма. От этого его мучения становится все более и более мучительными. Мне же совершенно нечего сказать, чтобы уверить его в обратном. – Говорил сержант, чуть ли не со слезами на своих глазах.

– Прекрати произносить такие слова, сержант, – в конце концов, не выдержал Прохор, – ты же не мальчик, чтобы так проливать слезы. Ваша рота нанесла серьезный удар по немецкой обороне в Мелихово. А в этом селе, для твоей информации, Павел, находится штаб армейской группировки "Кемпф" которая до сегодняшнего дня своими дивизиями вела по автостраде "Харьков – Россошь" наступление на Корочу.

Итак, очень осторожно выговаривая и взвешивая каждое слово, Прохор начал делиться с сержантом Куницыным той информацией, которой в настоящий момент располагал по расположению дивизий армейской группы "Кемпф". Во время этого разговора Прохор не спускал глаз с лица Павла и хорошо видел, как тот стал реагировать на получаемую информацию. Парень изо всех сил пытался запомнить слово в слово получаемую информацию, но ничего такого у него не получалось. Тогда Прохор воспользовался своим мысленным щупом и прошелся по сознанию сержанта Павла Куницына, пытаясь организовать более эффективную работу его головного мозга. Сразу же улучшилась, расширилось и поднялось качество его памяти, теперь сержант был способен запомнить содержание целых книг, перелистывая только их страницы.

Работая с головным мозгом сержанта Павла Куницына, Прохор сделал его двусторонним телепатом, а затем выключил мысленный зонд и ему представился. От удивления, у сержанта подогнулись колени, и он с размаху хлопнулся на свой тощий зад. Сидя на земле, парень стал удивленно осматриваться по сторонам. Ведь, это было так странно и одновременно восхитительно, когда внезапно раздвигаются рамки твоего мира, и он прямо-таки на глазах обогащается удивительно интересными мирами других людей. Прохор стоял перед сидящим на земле сержантом Куницыным и смотрел на то, как все больше и больше расцветает счастливой улыбкой его лицо. Затем он немного нагнулся и протянул сержанту свою правую руку, предлагая тому не только простую физическую поддержку для того, чтобы он поднялся на ноги, но и свою дружбу и товарищество.

Сержант Куницын догадался о значении подаваемой руки, некоторое время он колебался, но затем своей рукой коснулся руки Прохора, забирая дружбу и товарищество, и легко вскочил на свои ноги. Поднявшись на ноги и ничего не говоря Прохору Ломакину, сержант Павел Куницын прошел к своей тридцать четверке, залез в башню и некоторое время в ней копался, чего-то разыскивая. Вскоре он снова стоял рядом с Прохором, протягивая ему топографическую карту.

– Товарищ лейтенант, помогите мне заполнить эту карту в соответствии с полученной от вас информации о положении на фронте на 11 июля 1943 года.

– Почему ты назвал меня "лейтенантом"? – Мысленно поинтересовался Прохор Ломакин, одновременно его рука с карандашом летала туда-сюда над картой, оставляя за собой различные топографические значки.

– Не беспокойся по этому поводу, Прохор! Рано или поздно, но ты станешь лейтенантом. А что касается нашего случая, то просто представь себе следующую ситуацию. Когда я буду рапортовать своему командованию и представлю им полученную от тебя информацию. Поверят ли они ей, если я им скажу, что эту информацию мне передал такой-то рядовой. Наши командиры странные люди, среди них очень редко встретишь людей, которые к рядовым относились бы с большим уважением. Поэтому они могут и не поверить мне и этой карте, которую ты так профессионально ловко заполняешь. Поэтому лучше будет, они всему поверят, когда я им скажу, что, получая эту информацию, я имел дело с лейтенантом, товарищ лейтенант.

Когда карта была готова, а информация рассортирована в памяти сержанта, тот отправился в свой танк к бортовой рации, чтобы передать в штаб 173-й танковой бригады полученную разведывательную информацию.

Прохор же отправился навестить капитана Яковлева. Он надеялся на то, что сможет ему помочь выкарабкаться, но первый же взгляд на дважды раненого капитана заставил его забыть о своих надеждах. К этому времени капитан Яковлев был скорее мертв, нежели жив. Из-за большой потери крови у капитана отказали все внутренние органы, пока еще функционировал один только его мозг. И это произошло только потому, что Вячеслав Яковлев хотел умереть, услышав слова, что его рота боевое задание выполнила. Прохор перед раненым капитаном опустился на колени и склонил голову. Своим мысленным зондом он прошелся по его умирающему сознанию. Странно, но капитан Яковлев почувствовал проникновение в его сознание чужого сознания, он попытался даже повернуться на бок, чтобы увидеть того, кто хотел это сделать.

Но тело предало полумертвого капитана танкиста, ему удалось только мысленно и из последних сил прошептать:

– Кто это... зачем это нужно?

И тогда Прохор Владимирович Ломакин решил рассказать всю правду этому человеку, который своей жизнью и своей смертью заслужил эту информацию. Две минуты он мысленно рассказывал Вячеславу Яковлеву о войне, когда и как она закончится. Много говорил о его сослуживцах, но капитан Яковлев прервал этот его рассказ, остановил, чтобы задать один единственный вопрос о том, выполнила ли его рота приказ командования?!

– Да! – Коротко и мысленно произнес рядовой Прохор Ломакин.

После этого слова капитан Яковлев даже не попытался закрыть своих глаз, которыми уже ничего не видел. Он просто умер, ушел в мир иной.

**************************************

Танкисты роты, которой в свое время командовал и сделал ее лучшей в бригаде капитан Яковлев, его тело завернули в чистый кусок брезента и опустили в неглубокую могилу, вырытую на одном из склонов лога. Прощальных речей и трех залпов из винтовок и карабинов не производили, так как вблизи проходила дорога, по которой немцы вновь возобновили движение своего автотранспорта. Но танкисты, а их оказалось четырнадцать человек, выстроились у могилы и минутой молчания проводили своего командира и верного армейского служаку. Сержант Куницын руководил всей этой печальной и грустной церемонией прощания с настоящим человеком. Он находил нужные и достойные слова, чтобы выразить печаль и грусть, которые испытывала танкисты в связи с несвоевременной гибелью своего капитана.

– Мужики, к своему великому сожалению, мы не можем прощальными залпами проводить в иной мир нашего капитана Яковлева Вячеслава Ивановича. У нас нет и времени на прощальные речи и слова. Приходится ограничиваться во всем, так как мы все еще находимся на поле боя с жестоким противником. Капитан Яковлев был строг и требователен к нам, простым танкистам его роты. Но эта его строгость и требовательность сделала нас лучшими танкистами во всей бригаде. Они позволила нам также выстоять и побеждать в боях с гитлеровцами, но сам он отдал жизнь за нас в нашем последнем бою. Но сейчас мы, оставшиеся в живых танкисты, может сказать, что строгость и требовательность капитана были оправданными и справедливыми, а сам наш капитан был настоящим человеком.

Уже в разговоре, не мысленным, а ведущимся простым человеческим языком, сержант Куницын честно признался Прохору, что он плохо знал капитана Яковлева, так как прибыл в его роту для дальнейшего прохождения службы за две недели до начала боев на Курской дуге. Но его товарищи говорили много хорошего об этом человеке, который в прошлом был учителем математики в средней школе. Ко всем красноармейцам, командирам или рядовым он относился с одинаковым уважением.

После церемонии прощания с капитаном Яковлевым, Прохор решил вместе с Павлом Куницыным осмотреть танки Т-34. Две тридцатьчетверки оказались в очень неплохом техническом состоянии, только снарядов было много потрачено в бою с немецкими танками Т-4. Но эта проблема легко решалась, в их танковом прицепе все еще оставались еще несколько ящиков со снарядами для 76 мм пушек. Прохор тут же в присутствии сержанта Павла Куницына мысленно связался с Серегой Мышенковым и поинтересоваться:

– Сереж, а Мишка что делает, чем сейчас он занимается? По-прежнему спит! Ну, ладно тогда, пускай, он поспит, а ты займись-ка делом. Разыщи в нашем прицепе снаряды для 76 мм пушек и передай их танкистам сержанта Куницына. Да, еще проверь у тридцатьчетверок запас топлива в танковых баках и ее долей, если будет необходимо.

Часам к семи вечера две тридцатьчетверки пополнили свой боекомплект, в их топливные баки долили солярки. Прохор же с несколькими танкистами, которые были маханиками-водителями, все еще продолжал возиться с третьим танком Т-34. У этого танка был сильно поврежден ведущий опорный каток гусеницы, который в любую минуту мог полностью выйти из строя. С большим трудом ремонтникам удалось его вместе с подшипниками выбить из установочного гнезда. Запасного катка, разумеется, у танкистов не оказалось. Пришлось двух танкистов посылать обратно к месту боя на окраине села Мелихово, чтобы они осмотрели подбитые и поврежденные Т-34, нашли бы там или сняли бы с разбитой или сожженной тридцатьчетверки такой каток и принесли бы его в лог. Прохор ясно понимал, что это задание несуразно и практически невыполнимо, но эту тридцатьчетверку ему очень не хотелось бросать. К удивлению всех танкистов, эти двое их товарищей все-таки разыскали и притащили на себе это тяжеленный каток с балансиром.

В течение нескольким минут опорный каток с балансиром был установлен по месту, гусеница натянута, третий танк Т-34 был готов отправиться в путь.

Все это время сержант Куницын бродил вблизи ремонтников с бледным лицом и натянутой улыбкой на губах. Он никак не мог отойти от разговора с начальником штаба своей бригады, который принял разведданные и только поинтересовался, как это простому сержанту удалось набрать такой информации. Павел нутром почувствовал подвох в этом вопросе начальника штаба бригады и по ходу дела придумал байку о том, что развединформация была собрана погибшим капитаном Яковлевым, а он только передает ее по назначению. Сейчас сержант чувствовал себя совершенно отвратительно, словно человек, предавший своего лучшего друга. Но он ясно понимал, что ни скажи начштаба он этих слов, то тот ему бы совсем не поверил.

Прохор хорошо знал, что сержант Павел Куницын не знает того, что его информация только что была доложена командарму Крюченкову, но этот генерал не поверил полученной информации. Он посчитал, что это была вражеская дезинформация, слишком она, эта развединформация, была для него пугающей.

В этот момент Прохор Ломакин чувствовал себя совсем разбитым человеком, слишком много у него сил ушло на поддержание мысленного канала связи с Москвой, когда он со своей развединформацией выходил на наркома внутренних дел. Тот аккуратно записал каждое его слово и в под конец разговора сказал, что эти разведданные доложит тому, кому надо. Сейчас Прохор с улыбкой посматривал на мечущегося по логу сержанта Куницыну. Немного подумав, он ему мысленно предложил всем вместе следовать до села Ржавец. Тот в ответ только утвердительно кивнул головой.

Вскоре четыре танка, впереди шли три танка Т-34, вышли на дорогу и, не обращая внимания на немецкий гужевой транспорт, отправились по направлению автострады Харьков – Россошь. Эту магистраль им пришлось пересекать еще при дневном свете, в июле месяце поздно темнеет. К удивлению Прохора, это шоссе оказалось, чуть ли не пустым, только изредка по нему в ту или иную сторону проходили небольшие колонны немецких грузовиков или танков.

Поначалу он не поверил своим глазам, так как ему на память приходили картины немецкого наступления в 1941 году, когда прифронтовые шоссе и дороги были наглухо забиты проходящей пехотой, гужевым и автомобильным транспортом. Когда колонны немецких танков шли не прекращающимся потоком. То, что было тогда, разительно отличалось о того, что сейчас происходило на автостраде Харьков – Россошь. А эту разницу в картинах можно было бы объяснить только тем, что сегодняшние немцы сильно отличаются от немцев тысяча девятьсот сорок первого года. Что сама Германия изменилась, она уже не имеет сильного вермахта и не способна вести одновременно наступление на всех участках советско-германского фронта.

Прохор тяжело вздохнул, одновременно с ним вздохнули Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин, которые так же, как и их командир были поражены сделанным их Прохором выводом. Но сейчас всем членам экипажа КВ следовало вернуться к сегодняшнему дню, было бы просто глупым стоять перед вражеской фронтовой автострадой, ничего не делая и чего-то ожидая. Прохор мысленно толкнул своим сапогом механика-водителя, давая этим ему знать, что нечего стоять на одном месте, а настала пора пересекать эту шоссе. Он также мысленно связался с сержантом Куницыным, предупреждая его о готовности экипажа КВ двигаться на пересечение этой фронтовой дороги.

На этот раз вперед выдвинулся КВ, а вслед за ним следовали три танка Т-34. В этот момент по шоссе проходила колонна средних бронетранспортеров SdKfz 251. Сначала немцы не обратили внимания на эти четыре танка, вдруг выдвинувшиеся из какого-то лога, они продолжали спокойно катить по шоссе по направлению к городку Корочи. Но вскоре они все-таки обратили внимание на эти танки и те им, видимо, не очень-то понравились. То построение, которым шли эти четыре танка, выказывало их намерение. Бронетранспортеры прибавили скорость, пытаясь выйти из-под возможного их удара.

Неожиданный приказ на увеличение скорости, отданный офицером, который командовал этой колонной бронетранспортеров, вызвал небольшую сумятицу. В результате один бронетранспортер, который раньше других увеличил свою скорость, начал обгонять другой, а шоссе, как и все другие шоссе в Советском Союзе тех времен, было очень узким. Двум транспортным средствам на таком шоссе можно было бы разъехаться, но при величайшей осторожности, проявляемой с обеих сторон. Одним словом, эти два бронетранспортера столкнулись и остановились, чтобы разобраться в том, что же произошло?! Остановились пять других бронетранспортеров, которые следовали за двумя столкнувшимися.

В этот момент танковый клин нанес по ним удар. С немецкими бронетранспортерами работали в основном танки Т-34 сержанта Куницына. КВ, как батька охранитель малых сынов остановился прямо на шоссе и со стороны наблюдал за тем. Как его сыновья, средние танки Т-34, рвали на части задержавшиеся немецкие бронетранспортеры SdKfz 251. Гнев и ярость танкистов на тридцатьчетверках была настолько велика, что они в три минуты разделались с пятью немецкими бронетранспортера. Экипаж одной тридцатьчетверки прямо в борт ударил SdKfz 251, тот перевернулся и кубарем покатился с насыпи дороги. Когда бой завершился, то экипажи всех трех танков Т-34 рвались преследовать остальные немецкие бронетранспортеры, хвост колонны которых уже уходил за поворот автострады.

Прохор не стал успокаивать экипажи танков Т-34, это была прерогатива сержанта Куницына держать в дисциплинарной узде своих танкистов. Он только приказал Мышенкову возобновить движение КВ к поселку Ржавец. С некоторой затяжкой по времени экипажи тридцать четверок один за другим последовали вслед за своим старшим собратом. По мысленному каналу Прохор связался с сержантом и поинтересовался у Павла, как тому удалось успокоить своих танкистов.

– Они поняли, что будет лучше держаться тебя, лейтенант! – Ответил Павел Куницын. – Мои танкисты убеждены в том, что ты удачливый человек и свою удачу распространяешь и на других людей!

– Ты тоже этому поверил? – Поинтересовался Прохор.

– Да, товарищ лейтенант! – Ни секунды не колеблясь, ответил сержант Куницын.

Павлу Куницыну все больше и больше нравилась ситуация, которая сложилась с появлением в его жизни танкистов Прохора Ломакина. Им стало жить и воевать гораздо спокойнее, они были прекрасно осведомлены в отношении того, чем они занимаются, с кем ведут бои. А Павлу стало нравиться даже то, что в его подчинении находится десять его товарищей танкистов, которые поверили в него и беспрекословно выполняют его приказания. Вот уже второй день немецкие самолеты не замечают их существование, не бомбят и не гоняются за их танками, хотя они не прячутся по различным укрытиям, как часто случалось в бригаде.

А Прохор в этот момент размышлял над нечто другим, он никак не мог понять, почему его так тянет к этому поселку Ржавец. Когда-то там стояла их бригада, 27-я гвардейская танковая бригада, куда он со своими друзьями прибыл для продолжения службы примерно за две недели до начала немецкого наступления. За это время у него там не появилось новых друзей ни в бригаде, ни среди жителей поселка. Сказались дни пребывания в энкеведешной тюрьме, где никому и ничего нельзя было доверять. Видимо, это отношение к людям он перенес и на дни своего пребывания в этом поселке. Одним словом, человеческие отношения не были причиной его желания вернуться в Ржавец, как можно быстрее.

Тем временем вокруг постепенно угасало дневное светило, солнце, оно уже коснулось горизонта и готовилось опускаться ниже. Четыре танка продолжали двигаться узкой проселочной дорогой, не встречая по пути вражеского транспорта. Немцы всегда были пунктуальными людьми и воевали по расписанию, в военное время их солдаты должны были просыпаться, обедать и ложиться спать в точно определенное время.

Вот и сейчас время, Прохор посмотрел на свои наручные часы, время приблизилось к десяти часам вечера и активность немцев на фронте сразу же упала. Во время ужина – не воюют и не стреляют, по разумению простого немецкого солдата. Тем более Прохор не понимал своего внутреннего желания, почему ему и его танкам нужно, как можно быстрее, добраться до села Ржавец. По идущим в радиоэфире переговорам можно было судить о том, что этот поселок все еще находится в наших руках, что ему ничего не угрожает.

Но Прохор все же решил поддаться своим внутренним чувствам, сегодня на ночь не останавливаться, а танки всю ночь напролет гнать на поселок Ржавец.

**************************************

Как-то незаметно группа танков Прохора Ломакина глубокой ночью миновала линию фронта, которой, по всей вероятности, так и не существовало, как едино целой линии. Сначала он на своем танке КВ во главе тридцатьчетверок обгонял едва ползущие немецкие автомашины и танки. А затем его группа танков обгоняла советские машины и танки, которых было очень и очень мало. Следует отметить, что обе противоборствующие стороны этой ночью не проявляли особой активности, солдаты в основном спали или несли боевое дежурство в блиндажах укреплений и узлов обороны. Поэтому Прохор был несколько удивлен, когда его КВ начал обгонять довольно-таки большую колонну, состоящую из танков Т-34, бронетранспортеров Б-10 и трофейных немецких грузовиков. Но в этот момент он по ментальному каналу вел нравоучительную беседу с сержантом Павлом Куницыным, который для того, чтобы не заснуть развлекал себя мысленным разговором с командиром.

Когда они проезжали голову колонны, то вдруг сломалась передняя тридцатьчетверка этой колонны. Из танков выскочили советские танкисты в черных рабочих комбинезонах, которые муравьями облепили танк Т-34 с заглохнувшим двигателем, пытаясь его отремонтировать.

Продолжая беседу с Павлом Куницыным, глубоко в своем сознании Прохор отметил, что советские танкисты при этом ругаются на превосходном швабском^{20} языке. Причем они называли друг друга, какими-то странными имена, совершенно не похожими на русские имена. Но не обратил на это внимание, а продолжал добродушно беседовать с молодым и неопытным сержантом Куницыным. В этот момент в своем кресле завозился Мишка Кувалдин и сонным голосом, эта сонливость прочувствовалась даже в ментальном диапазоне, поинтересовался:

– Прош, а почему наши танкисты говорят на швабском диалекте немецкого языка и называют себя Гансами и Францами?

Этот вопрос полуспящего малыша, лучшего наводчика-снайпера 27-й гвардейской танковой бригады, словно острый нож, резанул по сердцу Прохора. Парень вдруг вспомнил о пленных танках Т-34, трофейных грузовиках до упора забитыми немецкими солдатами. А также о том, что перед ним были не наши бронетранспортера Б-10, а немецкие SdKfz 251. После осознания ситуации, сердце Прохора зашлось в тревожном ритме биения, тогда, уже больше не сдерживаясь, рядовой Ломакин проорал:

– Это немцы, гады гитлеровцы хотят нас обмануть! Прикрываясь трофейными танками Т-34, они попытаются прорывать линию фронта! Мы должны, во что бы то ни стало их остановить! Ребята просыпайтесь, готовьтесь к бою!

Видимо, этот крик предупреждение прошел и по ментальным каналам, так как его услышали не только телепаты экипажа танка КВ, но и сержант Куницын и другие танкисты экипажей танков Т-34. Они мгновенно проснулись и начали разворачивать танки, чтобы ими перекрыть немцам дорогу на Ржавец.

Уже не раз Прохор убеждался в том, что человек – это существо светлого времени суток, а не мрака ночи или какой-либо другой темноты. В ночной темноте любой человек действует не столь решительно, как при свете дня. Такое и произошло с танкистами его группы. Если механик-водитель танка от бога, Серега Мышенков, который к тому же обладал таким качеством, как способностью водить танк с закрытыми глазами. Он сумел на одной только гусенице и на сто восемьдесят градусов развернуть свой КВ, то другие механики-водители танков Т-34 сильно оплошали. Т-34 расползлись друг от друга и никак не могли в темноте ночи образовать единую оборонительную линии с КВ, чтобы наглухо перекрыть немцам, рвущимся к Ржавцу, дорогу.

Понимая серьезность обстановки, Михаил Кувалдин открыл огонь по теням, мелькавшим на дороге. Тут же по бортовой рации послышались предостерегающие крики на русском языке:

– Кто это там, вашу мать, палит по своим танкам! Вот до вас доберемся и задницу надерем за такую неприцельную стрельбу.

Прохор чуть-чуть не попался на эту немецкую удочку, голос-то был действительно русским, но вот использованные им идиомы не совсем подходили к данной ситуации. Русский человек по своему характеру очень мягок и сентиментален, но вот материнский язык у него жесток и язвителен. Этот же разговаривавший с ними немец, видимо, долго учился русскому языку в России, но так и остался европейским интеллигентом без русской сентиментальности и знания русского народного языка. А Мишка, все-таки парня родители мало пороли, думал в этот момент Прохор, вдруг оказался знатоком народного языка и послал немца, куда-то очень далеко. Тот даже растерялся, и хотел было расспросить своего собеседника, а куда именно его Мишка послал?!

Но в этот момент Кувалдин с упорством дауна продолжал стрелять по теням, мелькающим в темноте ночи. Русский голос затих, навсегда растворился в темноте ночи. Немцы так и не вышли на группу танков рядового Ломакина, а уже в другом месте прорвались к Северскому Донцу и в настоящий момент по не взорванному понтонному мосту переправлялись на северный берег реки. Их танки прорвали последнюю линию обороны 69-й армии. Из чего становилось ясным, что командарм Крюченкин так и не поверил их развединформации. Он не усилил подразделения своей армии на этом направлении.