Текст книги "Танкист (СИ)"

Автор книги: Валентин Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Вот и сейчас, сидя на орудийной башне КВ, Прошка вслушивался в дыхание безлунной ночи. Он слышал шелест ветра, лицом и грудью, его танковый комбинезон был расстегнут едва ли не до пояса, ощущал, что этот ветерок приятен, несет в себе ночную прохладу. Обдувая его лицо, ветерок снимал с кожи его лица августовскую жару белорусского жаркого дня. Он слышал, как где-то далеко-далеко от дороги пролаяла дворовая собака. Белорусские крестьяне большей частью, несмотря на голодные военные времена, все же подкармливали своих дворовых барбосов и прятали их от немцев, которые почему-то собак невзлюбили, почем зря их отстреливали. Иногда ночь приносила зарева далеких пожаров или даже вспышки орудийных залпов. Это где-то там далеко-далеко окруженные и преследуемые по пятам противником красноармейские части вели бои, они рвались к линии фронта, чтобы воссоединиться со своими войсками. Но сегодняшняя ночь была тихой и безмолвной, никаких зарев орудийных залпов не было видно. Сохранялась спокойная лесная тишина, чернота ночного пространства, которое дышало спокойствием.

Иногда в этой ночной тиши Прошка слышал близкий или далекий колокольный перезвон. Прошка всегда считал себя верующим человеком, но в церковь не ходил, поэтому плохо ориентировался в том, когда и какой празднуется православный праздник. Поэтому он не знал, по каким причинам, или по каким праздникам должен звонить сельские колокола! Но сейчас Прошке было так приятно в этой ночной тиши услышать умиротворенное звучание колокола. Он замирал, прислушивался к звону, пытаясь угадать, по какому поводу сейчас в середине ночи звонит этот колокол. Но иногда звучал не просто колокол, а тревожный набат. Правда, такое звучание колокола он слышал один только раз за все время движения КВ по оккупированной немцами советской земле.

Проснулся Михаил и сразу же принялся возиться со своим 76 мм орудием.

И словно в ответ на это его недовольное пробуждение где-то впереди по маршруту движения КВ бабахнул орудийный выстрел, горохом посыпалась пулеметная очередь. Звук пулемета Прошка признал сразу, стрелял пехотный пулемет Дегтярева, а вот выстрела из орудия Прошка не сумел признать. Он был какой-то металлически молодым и звонкий, на его слух и по его мнению, не очень-то серьезный орудийный калибр. Но эти звуки сильно встревожили Прошку, ведь стреляли точно впереди по курсу движения их КВ. Прошка закрыл глаза и попытался соотнести маршрут следования танка и примерным местом прозвучавших выстрелов. Странно, но это ему легко вдруг удалось сделать. В мозгу, словно ему кто-то помог это сделать, вдруг всплыло название поселка городского типа Болбасово, который находился в пятнадцати километрах от Орши.

Планируя маршрут этого танкового перегона, Прохор первоначально планировал дневку именно под этим поселком, особо не приближаясь к Орше. Но в Болбасово, как чуть позже выяснилось, находился советский военный аэродром, на котором до войны базировались два авиационных полка РККА, истребительный и разведывательный. Наверняка, немцы не прошли мимо этого аэродрома, они должны были его использовать по прямому назначению, а это в свою очередь означало, что авиабаза сейчас имеет серьезную и мощную охрану. После недолгих колебаний, Прошка отказался от этой своей первоначальной идеи, ночевку экипажа танка перенес под поселок Барань. Ночевать под этим городком было бы гораздо безопаснее! Оттуда можно было провести разведку самой Орши, а затем прорываться к фронту. Но под Болбасово нарастала и крепла орудийно-пулеметная перестрелка! Прошка мгновенно, в мысленном диапазоне, проконсультировался с Мышенковым и Кувалдиным по этому вопросу.

В момент их мысленного обмена мнения по вопросу, идти ли экипажу КВ или не идти в Болбасово, они вдруг услышали голос еще одного, четвертого телепата. Этот голос был им незнаком, но его мыслеобразы формировались таким образом, словно этот телепат был хорошо знаком со всеми членами танкового экипажа. Он обращался к ним по именам.

– Прохор, не могли бы поспешить к нам на помощь! Ваш танк здесь просто не обходим. Нам самим не справиться с охраной этой авиабазы. У нас попросту мало оружие, а патронов практически нет! Так, что мы ждем вашего появления?!

– Кто это "мы"? Где вы находитесь? О какой помощи говорите? – Тут же суровым голосом поинтересовался Прошка.

– Ой, извини Прохор! Я думал, что ты догадаешься, кто вышел на связь с тобой в мысленном диапазоне! Совсем недавно ты изучал мое сознание, но особо не углублялся в него, а произвел лишь поверхностное сканирование! Но об этом позже. После того, как я покинул твой экипаж, то сразу же отправился в Болбасово. Сейчас мне ничего уже скрывать, поэтому говорю тебе открыто о том, что моим основным заданием было прорваться на эту авиабазу, вывести ее из строя. Мне нужно было вывести из строя, как можно более бомбардировщиков, которых в Болбасово базируется целых четыре эскадрильи "Юнкерс 88". Охрану авиабазы несет батальон литовских полицейских, а так же взвод солдат 221-й немецкой охранной дивизии. Работу по уничтожению бомбардировщиков должны были осуществить пленные красноармейцы, которых на этой базе набралось, примерно, шесть сотен. С большим трудом мне удалось с ними связаться, еще с большим трудом удалось сегодня в ночь красноармейцев поднять на восстание. В ходе ночной схватки с литовскими полицаями и немцами нам удалось захватить 45 мм противотанковую пушку с десятью снарядами, пару пулеметов и десяток винтовок. Одним словом, немецкой охране удалось сдержать первый натиск красноармейцев, до бомбардировщиков мы так и не дошли. Сейчас наступила небольшая передышка, литовцы и немцы глушат нас пулеметным огнем. К тому же немецкая охрана ожидает подкрепления из Орши, чтобы с нами покончить. Нам нужна твоя помощь, нам здесь нужен твой танк, Прохор!

– Хорошо, я понял! Дай нам время на то, чтобы обдумать ситуацию!

Механик-водитель Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин сидели на своих местах, внимательно прислушиваясь к переговорам своего командира с Ренатом Зиггатулиным, который на деле оказался советским разведчиком-диверсантом. Ребята уже перестали удивляться всем странностям, которые происходили с их Прохором Ломакиным, или вокруг него! Вот и сейчас они не удивились метаморфозе, произошедшей с Ренатом!

Прошке же не требовалось проводить устного опроса, чтобы узнать мнение членов своего танкового экипажа?! Они были готовы изменить направление движения танка, чтобы сейчас же отправляться в Болбасово! Он внимательно прислушался ко всему, что сейчас происходило в том районе. Он увидел, как окраину Орши, покидает автоколонна моторизованного батальона СС, выезжал на дорогу Орша – Болбасово, чтобы ударить в тыл восставшим красноармейцам.

– Ренат, мы направляемся в Болбасово, чтобы тебе помочь! По нашему сигналу атакуй литовцев и немцев, а мы займемся эсэсовцами, которых отправили на подавление вашего восстания, и бомбардировщиками.

Сергей Мышенков увеличил скорость движения танка до сорока пяти километров в час. КВ начал двигаться с непозволительно высокой для своего тоннажа скоростью по дороге Обольцы – Коханова – Червино, перемалывая дорогу в мелкий щебень.

Прохор почему-то совсем не удивился подключением к их ментальному разговору Рената Зиггатулина. В принципе, со стороны этого скрытного татарина он итак ожидал нечто подобного. Слишком уж много нелогичных вещей, нестыковок скрывалось в его рассказе о несостоявшемся предательстве родины. Ренат был слишком хорошо воспитан, чтобы так просто из-за какой-то похлебки предавать родину?! Именно поэтому сегодня утром Прохор решил не вмешиваться в мысленный разговор Рената с еще одним телепатом, который он вел, сидя в одиночестве на берегу ручья. Тогда он предоставил этому парню возможность самому решать вопрос, когда, как и перед кем раскроется.

И вот оно свершилось, Ренат Зиггатулин, как и он, Прошка, человек не из этого времени. Было похоже на то, что он вообще не человек, а гуманоид вселенной, но разговор на эту тему им предстоит провести не сегодня, а много позже, после окончания Великой Отечественной войны. Но до того времени им еще следует дожить. Поэтому сейчас, Прошка выкинул все мысли о возможном будущем из головы, высунулся из башни и, протянув руку, воображаемым рукопожатием попрощался с Ренатом и Болеком, а Николаю Булыгину приказал, залезать в башню и занять боевой пост заряжающего. Перед этим он коснулся пальцами висков Николая, на белый свет появился еще один телепат.

Они успели-таки вовремя выйти на пересечение двух дорог Обольцы – Червино и Орша – Болбасово. У них даже оказалось еще двадцать минут для того, чтобы осмотреться, подобрать удобную огневую позицию для боя с эсэсовцами. К сожалению, на перекрестке не было высоких дорожных насыпей, кругом была одна сплошная равнинная поверхность. Правда, поверхность этой местности была покрытая неширокими лесополосами, кустарниками, в которых КВ, будучи более чем два метра ростом, не мог спрятаться. Мышенкову все же удалось КВ загнать кормою в одну из лесополос, и экипаж замер в ожидании появления противника. Избранная позиция была малопригодна для ведения боя из засады, из танкового орудия и пулеметов расстреливая противника. Прошка и его друзья танкисты хорошо понимали, что только неожиданность первого удара, а затем лобовой таран танком вражеской автоколонны позволит им победить в этом бою, разгромить противника!

Немцы остались верны себе, впереди своей батальонной колонны они в качестве разведки и боевого дозора выпустили полуроту мотоциклистов, которые широкой россыпью летели по шоссе впереди походной колонны. Надо отдать должное стрелкам и гренадерам эсэсовских дивизий, они были хорошо обучены и умели воевать. Эсэсовские парни были молоды, азартны и были готовы отдать свои жизни за фюрера и свой великий Рейх. Но, как иногда случается с бывалыми и опытными солдатами, в своей жизни они иногда допускают мелкие ошибки. Эсэсовцы полагали, что, на уже завоеванных землях, они могут вести себя так, как им заблагорассудится.

Так происходило и в нашем случае! Сегодня, когда немецких унтерменшей отправили на усмирение какой-то вонючей своры недорезанных недочеловеков, то эти унтерменши повели себя несколько легкомысленным образом. Эсэсовские стрелки и гренадеры громко ржали, словно застоявшиеся жеребцы. Перекидывались непристойными шутками, подбадривали себя дешевым солдатским ромом. Время было раннее, рассвет только должен был наступить, с небосвода еще светила полная луна. Лунный свет отлично освещал дорогу, прилегающую к дороге местность.

Когда первый немецкий грузовик "Бюссинг", возглавлявший батальонную автоколонну, неожиданно столкнулся с тяжелым вражеским танком и от лобового удара перевернулся вверх тормашками, то это несколько удивило подвыпивших и не выспавшихся эсэсовцев. Но, когда по эсэсовцам, посыпавшимся из кузова перевернувшегося грузовика, быстрой россыпью прошлась очередь танкового пулемета, то смех и веселье в двадцати двух других грузовиках мгновенно прекратились.

Стоявшие в кузовах грузовиков и вооруженные до зубов эсэсовцы с удивлением в глазах наблюдали за тем, как под широкими танковыми гусеницами умирают их братья и боевые товарищи. В этот момент тяжело ухнула 76 мм танковая пушка, и снаряд вдребезги разнес кабину второго грузовика, осколками убив и ранив половину стрелков и гренадеров этого "Бюссинга". Вспыхнувший ярким пламенем, второй грузовик сразу же стал виден далеко вокруг. На нем скрестились взгляды всех эсэсовцев, которые из-за этого яркого пламени и антрацитовой черноты ночи на какой-то период времени потеряли способность ориентироваться. Но вскоре загорелись третий и четвертый грузовики колонны...

Ошеломленные внезапным нападением и мощным танковыми ударами, эсэсовцы пока еще не понимали, что же происходит, кто на них напал, откуда здесь вообще мог появиться вражеский танк? Но это состояние непонимания боевой обстановки не могло долго продолжаться. Командир батальона, гауптштурмфюрер СС Вронцке, ехал в четвертом кюбельвагене в начале колонны и его штабной автомобиль Михаил Кувалдин расстрелял из крупнокалиберного пулемета, ради экономии танковых снарядов. В результате обстрела гауптштурмфюрер СС Вронцке получил серьезные ранение в полость живота и правую половину груди, но он не умер, а был подобран санитарами и вынесен с поля боя. Чтобы затем долго лечиться в одном из госпиталей Германии. Даже при выписке из госпиталя гауптштурмфюрер СС Вронцке не мог толком объяснить, что же произошло с его эсэсовским батальоном в ту августовскую ночь 1941 года, когда он получил свои ранения.

Командиры рот эсэсовского батальона несколько раз пытались взять в свои руки руководство боем, но первое время у них из этого ничего не получалось. Слишком уж стремительно, напористо и мощно действовал этот неизвестный танк. Из-за чего боевая обстановка мгновенно изменялась, далеко не в лучшую для эсэсовцев сторону. Паника охватывала рядовых эсэсовских стрелков и гренадеров, в результате этой паники нарушалось взаимодействия рот и взводов, целый батальон эсэсовцев оказался полностью дезорганизован.

Эсэсовцы, спасая свои жизни, начали в панике разбегаться, стараясь не попадать под обстрел этого чудовищного танка монстра. Эсэсовские офицеры, действуя в строгом соответствии с кодексом чести, применяли личное оружие, чтобы покончить с паникой, а также с бегством рядовых эсэсовцев с поля было. Но к этому времени от батальона осталась только его третья часть. К тому же погиб еще один оберштурмфюрер СС, который продемонстрировал крайнюю личную отвагу, подняв гренадеров в штыковую атаку на тяжелый танк противника. Прогремела длинная пулеметная очередь, свою очередную награду, Железный крест с дубовыми листьями^{6}, этот оберштурмфюрер СС получил посмертно.

К этому времени проснулись жители села Червино, многие из которых вышли на улицы. Они стояли и всматривались в разгорающийся рассвет и полыхающий пламенем перекресток двух дорог, который в паре километров находился за околицей их села. Минут десять назад там прекратилась орудийная канонада, которая гремела, не переставая, в течение получаса. Сейчас же над этим перекрестком вздымались столбы антрацитового дыма и яркого пламени пожарищ. Временами слушалась какая-то странная россыпь выстрелов, это взрывались ящики с винтовочными патронами, которых было много в кузовах горящих немецких "Бюссингов". Горели восемнадцать из двадцати двух машин эсэсовского батальона. Повсюду на дороге лежали трупы эсэсовцев, унтер-офицеры собирали оставшихся в живых стрелков и гренадеров, но их было очень мало. В эту ночь Германия не досчиталась целый батальон эсэсовцев!

Полуодетые жители Червино все еще стояли на крыльцах своих домов, вглядываясь в всплески пламени за селом. В этот момент на центральной улице села Червино появился громадный танк, который двигался бесшумно, словно тень, призрак. Сельчане, честно говоря, никогда прежде таких танков не видели и не знали о том, что они вообще существуют. Этот же громадина двигался так, что не было слышно гула или рокота его двигателя. Только были слышны равномерные постукивания траков обеих его гусениц о землю.

Танк неторопливо шлепал своими широкими гусеницами по самому центру улицы, все его люки были плотно закрыты. В этот момент танк сильно походил на старого, опытного воина, возвращающегося домой, после очередного трудного похода и битвы с врагом.

**************************************

Танк подошел к авиабазе в тот момент, когда красноармейцы собралась ее покидать отдельными группами. Прошка мысленно вызвал Рената Зиггатулина, чтобы в мысленном диапазоне поинтересоваться:

– Вы уже уходите?

– Да. У нас кончились патроны. Ноя подготовил отдельную группу красноармейцев, которая готова действовать, как мы ранее договаривались!

– Хорошо, только хочу предупредить! Вам нужно уходить, покидать эту авиабазу, двигаясь нам навстречу! Тогда ваш отход мы сожжем прикрыть орудием. К тому же в нашей стороне лес находится ближе! Если уйдете в противоположную сторону, то вам придется авиабазу обходить по кругу. Если же немцы сумеют часть своей авиации поднять в воздух, то вам совсем туго придется!

– Ну, что ж двум смертям не бывать...! Где вы сейчас находитесь?

– Следуем по шоссе Орша – Болбасово, в километре от начала взлетно-посадочной полосы авиабазы. Предлагаю вам для того, чтобы избежать дальнейших потерь, имитировать, что вы собираетесь покинуть авиабазу. А мы сейчас пройдемся по этой самой посадочной полосе, уничтожим все самолеты, которые у немцев там выставлены. Как только вражеская охрана авиабазы получит информацию о нашем появлении, то она будет вынуждена часть своих сил направить на, чтобы нейтрализовать действия нашего танка. Тогда мой вам совет, поднимайте красноармейцев в атаку на противника, возьмите его в штыки.

– План разумен и исполним! Мы его принимаем! Теперь я понимаю командир, почему другие люди после разговора с тобой начинают тебя называть Прохором Владимировичем, Прохор Владимирович!

Взлетно-посадочная полоса авиабазы легко держала вес КВ, бетон не лопался, не трещал и не крошился под его массой. Тяжелый танк даже слегка увеличил скорость, направляясь в другой конец полосы, где виднелись свежевырытые капониры и самолеты. Вскоре и простым глазом можно было рассмотреть разбитые и, возможно, целые самолеты, которые сгрудились в самом начале, в стартовой зоне, ВПП.

– Истребители И-16, МИГ-3 и ЛАГГ-4. – Безинтонационным голосом вдруг начал опознавать типы самолетов танковый ИскИн.

Прошка мысленно удивился тому обстоятельству, что ИскИн заговорил голосом, а не, как прежде образами, в мысленном диапазоне. Но вот кончились советские самолеты, впереди показалась линейка из двенадцати самолетов другой конструкции.

– Немецкие истребители "Мессершмидт 109". – Произнес ИскИн.

Сергей Мышенков резко повернул машину направо и ее корпусом начал сминать и ломать хвостовые оперенья этих немецких истребителей. Затем он принялся корежить немецкие бомбардировщики "Юнкерс 88"

А Прошка в это время вслушивался и внутренним зрением всматривался в окружающее танк пространство. Он увидел, как влево в полутора километрах от них вдруг появилась и засуетилась большая группа людей. Из танка было трудно разобрать, что это были за люди, но ИскИн вдруг произнес:

– Цель номер один, скопление военнослужащих полицейского литовского батальона!

Тремя выстрелами прогремела танковая пушка и три фугасных снаряда легли и разорвались в самом центре суетящейся массы людей. После чего литовские полицейские разбежалась, попрыгали в ранее вырытые окопы и траншеи.

– Вижу, как вы снарядами накрыли литовских полицейских. Сейчас поднимаемся в штыковую атаку. Михаил, если ты слышишь меня, то дай еще два фугасных снаряда по следующим координатам.

И Ренат Зиггатулин начал Михаилу Кувалдину диктовать координаты новой цели.

Прошка же мысленно удивился тому обстоятельству, как интересно развивается этот бой. Казалось бы, все команды проходят через него или через его сознание, но он еще ни разу не подал голоса или мысленно чего-нибудь приказал. Сергей, покончив с шестеркой "Мессершмидтов" и бомбардировщиками "Юнкерс 88", развернул КВ и, возвратив танк на взлетную полосу, снова продолжил движение танка дальше по ВПП. Но вскоре Мышенков убедился в том, что все интересные места на ВПП пройдены, тогда Прошка ему приказал выдвигаться навстречу острию атаки красноармейцев Зиггатулина.

Видимо, к этому времени информация о разгроме эсэсовского батальона и о появлении вражеского танка на территории авиабазы дошла и до командира литовских полицейских. Полицейские быстро собрались, расселись по грузовикам "Опель-блитц", умчались в неизвестном направлении. Взвод немцев охранников убыл еще ранее, по всей очевидности, связь у немцев работала гораздо лучше, чем у литовцев. Они вовремя покинули авиабазу, превратившуюся уж слишком в беспокойное место. На какое-то время авиабаза Советского Союза под номером двадцать снова перешла в руки восставших красноармейцев.

КВ подошел к двухэтажному зданию, где раньше размешалась комендатура сначала советской, а затем немецкой авиабазы, и танк, тяжело качнувшись, остановился и заглушил двигатель у центрального подъезда. Его люки открылись, и первым на землю спрыгнул рядовой Прохор Владимирович, командир танка, выпрямившись, он внимательно осмотрелся вокруг. Вскоре Прохор стоял в окружении своих танкистов, он повернулся к Михаилу Кувалдину и сказал:

– Миш, что-то на душе мне подсказывает, что где-то рядом от нас находится, то ли склад, то ли чулан какой, в котором можно найти интересные вещи. Ты бы с Николаем прошелся бы вокруг, да и посмотрел, где и что плохо лежит. На мелочи не разменивайся, ищи пушки и снаряды к ним, можно и пулеметы!

В этот момент к танкистам подошел совсем молодой красноармеец и поинтересовался:

– Парни, кого из вас Прохором кличут? Его к себе Батя завет!

Прошка вышел вперед и сказал:

– Ну, меня Прохором кличут! Давай, веди меня к своему Бате!

По дороге красноармеец в нескольких словах рассказал о своем Бате. Такой ж, как и он, молодой красноармеец, отслужил срочную службу в армии, командуя отделением. Попал к немцам в плен, бежал и где-то пропадал с неделю, а вчера снова появился вместе с подпольщиками Орши и поднял их на восстание. Восстание пошло очень трудно, многие товарищи погибли в бою с литовскими полицейскими, красноармейцы уже начали переставать верить в свой успех. Но в последнюю минуту вдруг все перевернулось, появился танк, и они победили вместе с танкистами. Сейчас все красноармейцы, по приказу Бати, ищут оружие и грузовики по всей территории базы, чтобы с оружием в руках перебираться в лес.

Ренат Зиггатулин сидел в кабинете немецкого коменданта базы в окружении многих красноармейцев, что-то терпеливо им объяснял. При виде Прохора, он извинился перед своими товарищами, и крепко обнялся со своим бывшим командиром.

– Честно говоря, не думал, Прохор, что мы так быстро снова встретимся. Но судьба сама себе на уме, определяя судьбу того или иного человека, вот она нас и свела вместе на какое-то время. Прежде всего, хочу сказать тебе "большое спасибо" за то, что твой экипаж так грамотно расколошматил эсэсовцев. С ними бы мы не справились!

– Да, чего уж там! Так у нас получилось, но до конца этот батальон мы так и не добили, многие сумели уйти. Думаю, что сейчас Орша на ушах стоит и решает, кого направить в Болбасово для устранения возникшей проблемы на авиабазе. Потерять за просто так шесть новеньких истребителей, более двадцати бомбардировщиков?! Кому-то за такое явное пренебрежение к работе здорово от начальства достанется?! Да, и ты неплохо со своими красноармейцами здесь поработал.

– Не все у нас получилось из того, что задумали! Полагали, что на этой базе имеется все, что нам необходимо для жизни в партизанах. А пока потеряли сто товарищей в обмен на шесть твоих истребителей. Дороговато! Знал бы, что так могу обернуться дела, в бой с полицейскими не стал бы вступать. Они какие-то дикие были, дрались за каждый метр своей оборонительной позиции. Немцы убежали спасать свои жизни, эти литовские козлы стреляют и стреляют, пройти не дают.

В этот момент среди красноармейцев возникла непонятная тревога.

Батя, Ренат Зиггатулин, прекратил разговор с Прохором, и поинтересовался у ближайшего красноармейца, что там случилось. Тот только недоуменно пожал плечами и не тронулся с места, вместо того, чтобы бежать и выполнять приказ своего командира.

– Да, – подумал Прошка, – придется тебе, Ренат, немного подкрутить гайки с армейской дисциплиной. Плен плохо сказывается на характерах и повиновении бойцов, они перестают ощущать себя в рамках строгой воинской дисциплины.

В этот момент на ментальную связь вышел Михаил Кувалдин и радостно сообщил о том, что он с Николаем нашел хорошо укрытый склад с пушками, пулеметами, бронетранспортерами, снарядами и патронами.

**************************************

Последнее время Прохор Ломакин стал слишком много и часто полагаться на свои внутренние чувства и ощущения. Они прошли уже более тысячу километров пути, а им, как экипажу тяжелого танка КВ, продолжало невероятно везти, во многом благодаря его чувствам и ощущениям.

Прежде всего, следует особо отметить, что все члены танкового экипажа по-прежнему пребывали живыми и здоровыми. Никто из членов экипажа пока еще не получил не единого ранения, что в военное время можно было бы объяснить только божьим провидением. Да, и сам танк еще ни разу не подкачал своего экипажа, каждый день заводился и пробегал положенные очередные семьдесят километров расстояния до линии фронта. Ходовая часть, модифицированная семьей деревенских кузнецов Кувалдиных, работала, как хорошо отлаженный хронометр. Двигатель танка перестал тарахтеть на всю округу и, благодаря внимательному и ежедневному присмотру и регулировки Сергея Мышенкова, перестал попусту жрать солярку, моторное масло.

Одним словом, лафа, да и только!

Но вот эта лафа почему-то очень настораживала Прошку. Ему очень не хотелось бы, чтобы этот прекрасный танк КВ подвел бы его и его товарищей в самую трудную минуту жизни или боя с немцами. Поэтому перед отправлением в очередной перегон, он не только тщательно отрабатывал маршрут следования танка, чтобы случайно не заехать в болото, но и внимательно осматривал и ухаживал за танком. Ночи две назад он вместе с ИскИном даже разработал небольшую программку автоматического технического осмотра и шприцывания танкового двигателя и его ходовой части. Эта же программка сигнализировала о возможном или предстоящем выходе из строя того или иного механического узла или агрегата.

Помимо этого небольшого нововведения Прошка придумал виртуальный танковый шлем для всех членов экипажа, который не надо было даже надевать на голову. О нем было достаточно подумать, и он вот уже на твоей голове. Этот шлем всех членов экипажа прекращал в единый коллектив, управляющий танком. Благодаря этому шлему каждый член экипажа знал, что сейчас он в танке не один, ощущал, чем занимается другой член экипажа. Он открывал широкие возможности для выполнения задач, стоявших перед отдельным членом экипажа в соответствии с занимаемой им должностью.

Сергею Мышенкову теперь не требовалось открывать свой люк и всматриваться в темноту ночи, выбирая правильную дорогу или стараясь не свалить свой танк с высокой насыпи в кювет. Теперь ему было бы достаточным надеть шлем на голову, чтобы перед механиком-водителем тотчас же раскрывалась панорама дороги, по которой двигался танк. В бою он мог с верхней точки наблюдать за положением своего танка на поле боя, выбирая наиболее безопасную траекторию его движения по полю боя.

Михаил Кувалдин в таком шлеме мог также получать общую панораму поля боя, на котором красными точками отмечались наиболее угрожающие КВ вражеские цели. На сетчатке его глаз хорошо различимыми цифрами вспыхивали различные координаты и показатели по этим целям. Прохор пытался добиться того, но пока не мог достичь, чтобы Михаил прицеливание и выстрел из танкового орудия производил бы с закрытыми глазами. В момент выстрела этого парня прямо-таки разъедало любопытство в отношении того, что в тот или иной момент происходило на поле боя. Выходило так, что Михаил попросту боялся, закрывая свои глаза, упустить какое-либо мгновение из динамически развивающейся боевой обстановки.

Из-за того, что автомат по зарядке орудия действовал безукоризненно, заряжающему Николаю Булыгину приходилось даже во время боя заниматься всем, чем угодно, кроме выполнения своих непосредственных обязанностей, а именно вручную досылать снаряд в замок затвора танкового орудия. Как-то незаметно этот парень стал интересоваться медициной и незаметно превратился в медицинского фельдшера. Он наблюдал и лечил Мишку Кувалдина, когда его неожиданно прихватила медвежья болезнь. Николай по этому вопросу проконсультировался с ИскИном Прохора и приготовил Мишке специальный травяной отвар, после чего парень забыл о времяпрепровождении в кустиках.

Именно Николай занялся ремонтом бортовой радиостанцией танка, правда, он так и не сумел ее отремонтировать, но сумел добиться того, что в наушниках можно было, в зависимости от погоды, услышать выпуск Информбюро из Москвы. Послушав очередной такой выпуск, Николай Булыгин на глазах товарищей превращался в комиссара и до сведения товарищей доводил информацию по положению на фронте. От такой информации, в которой только и перечислялись сданные немцам советские города и населенные пункты, у танкистов портилось настроение, они волками посматривали на своего политрука.

Сразу же после боя в Болбасово Прошка, принимая во внимание тот факт, что немецкий гарнизон Орши обязательно предпримет шаги по их розыску, взял резко вправо и увел танк в болота селения Горки, что были в тридцати километрах от Болбасово. В точку, которая располагалась в лесу в семи километрах от Горок, они прибыли в три часа пополудни. Первым делом экипаж решил хорошенько отоспаться за боевую ночь и боевое утро. Парни сразу же бросили на землю кусок брезента, с большим комфортом на нем расположились и заснули.

Прежде, чем лечь и самому немного поспать, Прошка обошел временный бивак, он ему, честно говоря, не очень-то понравился. Танк застыл прямо на дороге, ни с какой стороны его нельзя было бы обойти или объехать. Деревья настолько обложили эту дорогу, что, если бы даже экипаж этого захотел, то развернуть танк в обратную сторону, было невозможно. В таком положении можно было только надеяться на то, что ни встречных, ни попутчиков по дороге им не встретятся. Одним словом, Прошке многое не нравилось, но парень хорошо понимал, что он сильно расстроен неудачным местом расположения и направлением движения своего танка, поэтому ворчит и дуется на все и вся. Он пристроился к ребятам и моментально заснул, зная, что в случае какой-либо неожиданности, происходящей в радиусе тысячи метро, то ИскИн обязательно его разбудит.

Разбудил его все-таки ИскИн, который монотонно повторял:

– В зоне находится неизвестная телега с ездоком. В зоне находится неизвестная телега с ездоком!

Совершенно разбитый, не выспавшийся, Прошка тихо поднялся с брезента и, стараясь не разбудить товарищей, подошел к танку, чтобы хотя бы немного прийти в себя. Он не видел, но услышал, как пару раз металлические подковы чьих-то сапог со звоном коснулись металла брони. Это внезапно проснувшийся Николай Булыгин, вспрыгнув на танк, нырнул в башенный люк за своим пулеметом, а Михаил и Серега продолжали спать, как ни в чем не бывало. Особенно поспать любил Михаил, ему только дай волю, он бы всегда спал и никогда бы не просыпался!