Текст книги "ОАЗИС. Вторжение на Таймыр"

Автор книги: Вадим Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Несколько раз перепрыгнув через огромные, до пары сотен, мели из мелкой гальки буквально по воздуху, они вышли на озеро Собачье, практически пустое от плавающего или живущего оседло люда. Лишь пара постоянных поселенцев жили на этом колоссальном водоеме. Искатели накоротко остановились у старенькой избы – уточнить у морщинистого дедка обстановку на озере. Рядом с избой причалило необычное судно с еще одними авантюристами – широкий открытый скутер, белый, яркий, словно китайская игрушка, расписной, как из фильмов про спасателей Малибу. Особенно впечатляли ниши в пластиковых бортах под бутылки с пивом. Но мощность этого БМВ – "Бешеного Маленького Водомета" чувствовалась сразу, этот тоже далеко заплыть сможет. Наши люди.

«Марс» ревел толкающим винтом и несся вперед, а устье реки Нахты было прямо по курсу, вот оно – стоит только пересечь огромное озеро.

Наскоком взять намеченный барьер не вышло. Во-первых, оба пилота честно устали. Во-вторых, неумолимо наступала знакомая тундровикам "странная ночь позднего лета". Прилично стемнело, небо нахмурилось, а потом за восьмисотметровые горы Акырма зацепилась серыми космами занудная тучка и озером зачастил мелкий докучливый тёплый дождик, аккуратно взбивающий гладь озера в серебристую рябь. Экипаж надолго встал в устье этой реки, ожидая света и погоды.

В устье Нахты они расположились легким промежуточным лагерем на небольшом острове, куда попали, на полном ходу выкатив "Марс" прямо на травянистую отмель левого берега. Встали возле лиственничной рощицы и, как оказалось, нескольких гнезд крачек. Там катер смиренно замер, когда его воздушная подушка опала.

Члены экспедиции принялись неспешно создавать комфорт на зелёной полянке среди красивых групп невысоких лиственниц и непривычно густых елей, вытаскивая наружу необходимое снаряжение и снасти.

Работали нарочито громко, ибо места там были совершенно медвежьи. Первые звериные следы самые нетерпеливые экпедиционеры обнаружили, заскочив в кустарник по малой нужде. Пришлось расчехлить стволы. Но мишки, если они тут и были, давно уже скрылись при приближении пугающего грохота винта и двигателя, а отбиваться пришельцам пришлось от беспокойных крачек – отважные птицы пикировали прямо на головы пришельцев. Пришлось передвинуть лагерь чуть в сторону.

Остров почти соединялся с левым берегом неглубокой отмелью, позволяющей человеку в сапогах легко уйти в маршрут длительной и увлекательной береговой рыбалки. Но оставшихся после скоростного и напряженного путешествия сил не хватило на вечерние эксперименты со спиннингом.

В этом месте достаточно широкая Нахта текла легко и спокойно, ничем не показывая, что всего через пару сотен метров выше по течению она превращается в один сплошной порог. На островке было много следов старых кострищ и прошлых стоянок категорийных туристов, облюбовавших именно это место для старта по Нахте с разобранными катамаранами на закорках. Бывали тут и наиболее упрямые рыбаки, с большим трудом добиравшиеся до озера Собачьего, а потом топавшие по бережку с "резинкой" в рюкзаке до заповедных местечек Накомякена. Здесь им предстояло собраться с мыслями и силами, отдохнуть и еще раз проверить уже прилично замусоленную карту перед решающим и самым сложным броском. Женщины споро разложили возле больше ритуального, чем жизненно необходимого костерка холодные закуски, а на "колмановской" газовой печке поспел чайник.

И тут выяснилось, что у Сержанта куда-то пропал один из сигаретных блоков.

Зная всю глубину и тяжесть возможных последствий произошедшего для всех окружающих, Игорь Лапин благоразумно отошел подальше, а вот женщины попали под раздачу. Не понимая, что страшного тут случилось, они предлагали опустошенному Майеру помощь в поисках и тем самым только усиливали его раздражение.

И тут же получили за то, что без спросу и без его ведома перекладывали вещи в салоне, навалом лежащие позади сидений, пока Сержант геройски прокладывал курс и ничего не видел! Лишь после того, как он выкинул на мокрую от росы траву абсолютно все, злосчастный блок нашелся, он застрял между стенкой кабины и большим пластиковым ящиком с инструментами.

Лишь немец, как нерегулярный потребитель дорогих сигар и трубок, отчасти понимал возможные муки злостного курильщика со стажем. Но у пожившего и повидавшего Юргена хватило мудрости и опыта не предлагать Сергею альтернативой свою запасную трубку из бриара и легкий ароматизированный "табак"… А остальные не поняли. Воспитанные в здоровом западном духе Рита Энквист и Софи Пайе оказались совершенно шокированы таким всплеском эмоций и столь скоростным агрессивным поиском, искренне возмущаясь пагубной зависимостью человеческого организма и психики сталкера от банальной табачной палочки, укутанной в вонючую бумагу с селитрой! Они смотрели на все происходящее, хлопая глазами и с трудом удерживая собственную бурю чувств и слов.

Наконец, дождавшись момента, когда Сергей Майер почти успокоился и перестал звенеть взглядом, Рита не выдержала и ехидно подколола его, все же стараясь поначалу не выказывать прямой насмешки:

– Это просто ужасно! Ведь вы же доктор!

– А у нас так и говорят: "Пьет, как медик, курит, как педагог", – ни мало не смутясь, дразняще бросил ей Майер через плечо. – Или наоборот? Неважно. К тому же, я аварийный доктор. Это особые условия.

– Лучше бы занялись спортом, мистер.

– Если бы спорт был полезен, то у каждого еврея в квартире вместо пианино стояла бы перекладина, – брякнул Майер неполиткорректно. Лапин посмотрел на него укоризненно, как бы говоря: "Да не связывайся ты с этой бабой".

– Но вы методично убиваете дымом себя и других, – не отставала от курильщика обличительница. – Неужели вас мало предупреждают о вреде табака!

– "Предупреждают", "убиваете"…Молодчина! Вам теперь нечего стыдиться, уважаемая.

– Вы это к чему?– буркнула та.

– Вы меня уличили, а потом вымыли руки,– ответил Майер.– Как мамочка учила. Присяжные будут гордиться вами.

– Наши мамочки учат детей очень хорошо! А в Швеции многие потребляют табак, но они не курят, а кладут табак (его называют "снус") под верхнюю губу, так никотин попадает в организм. Одна порция снуса соответствует десяти сигаретам. При этом не портятся легкие и не отравляется атмосфера для окружающих!

– А что происходит с другими органами? – спросил доктор Майер. – Я смотрю, у вас там, чёрт возьми, всегда голубое небо! Как мы только тут живем?! Непременно возьму двойное гражданство.

Рита закипела.

– Что же с вами будет, Серж, – ехидно спросила вредная чертовка, – если вы при такой ужасной зависимости организма от никотина попадете в какую-нибудь опасную и аварийную ситуацию, вследствие чего до вожделенных сигарет быстро добраться не сможете?

– Уверяю вас, Рита, я из нее быстро выберусь, – в голосе остывающего Сержанта, уже перепрятавшего сокровище, все еще звенел металл.

Рита только хмыкнула, тронув подругу за плечо.

Сержант лишь хмыкнул.

– Майер настоящий коллекционер приключений. Вы его чаще фотографируйте… Он выберется, – тихим голосом Игорь Лапин невозмутимо подтвердил его слова, глядя в спину быстро уходящего к машине не на шутку разозлившегося друга, – бывали прецеденты. Я вам чуть позже расскажу.

И уже у вечернего костра Игорь поведал им такую вот историю… Невыдуманную.

Пачка «Явы»

– Ладно, давай, Сержант… Курева-то хватит в дороге? Иль подкинуть пачку? Правда, у меня только «Прима», по старинке живу.

– Да должно хватить… Не могу я пока обойтись без этого наркотика, люблю хорошим дымком мысль подстегнуть…

…Не раз потом Сергей Майер вспоминал это предложение пилота, вспоминал, начиная чуть позже – с того момента, когда его полевой нож "Pelastus" упал в неспешное течение реки Фонка-Дакит.

Случилось так.

В этот день их водного путешествия река, немного петляя, текла по приятной во всех отношениях долине плато, местами заросшей невысоким лесом. Маршрут шел гладко. Встречались, в основном, галечные перекаты да иногда еще шиверы метров по сто, разделенные спокойным быстротоком. Занудные такие шиверки, со слабым падением, ровные берега: ничего интересного. Попался всего один слив – ступенькой, меньше чем в полметра. А потом они уж вообще как-то расслабленно поплыли, началась спокойная вода. Рафтеры даже поснимали свои надоевшие "гидры" – плотные и водонепроницаемые костюмы. Свободные от управления занимались кто чем. И тут Сержант потерял нож.

Все вышло настолько глупо, что такого не простишь даже новичку. Он просто достал "Pelastus" из шейных ножен, и решил промыть клинок в воде, поленившись надеть темляк на руку. Причем проверил ногой зацеп и поерзал задом по специальной ребристой резине, подстраховался, блин… А вот нож выскользнул так, словно внезапно ожил! Не выручила ни мелкая насечка ручки, ни развитой задний упор-грибок. Будто вредный котяра погулять решил. Решил вот, и ушел… Мистика, между прочим.

Сергей чуть не сразу же в воду прыгнул! А не сделал он этого только потому, что ногу освобождал. По дну рифта проходит толстая специальная верёвка – ступни засовывать, что бы за борт не выпасть… Он отлично видел то место, куда упал его нож и не сомневался, что найдет его легко и быстро. Рифт шел возле берега, тут было мелко, а ледяная вода прозрачна. Уже перебрасывая ноги через широкий борт, Сержант предупредил Марата, невысокого жилистого парня с суровым кельтским лицом, что вскоре он их нагонит. Никакого экстрима.

За насколько минут до утери, Марат, посмотрев в бинокль, громогласно объявил, что следующая остановка намечается возле одинокой лиственницы, стоящей справа по течению реки. Приличных размеров одинокое дерево-упрямец, выжившее вопреки зимним ветрам плато Путорана. Когда Майер выронил нож, до него оставалось от силы километр.

Никто в экипаже не взволновался и не противился порыву Сержанта. Дойдет и по берегу, как миленький, ничего с ним не случится. Все уже достаточно насмотрелись на этот ножик и прекрасно понимали чувства хозяина… "Pelastus" по-фински – "Спасатель". Нож знатный, говорили они. Хорошие ребята были в экипаже. Однако… цена! Сами водники легко выкладывали куда как большие суммы за свои сверхсовременные куртки, перчатки, невзрачного вида ботинки и шапочки с логотипами знаменитых в туристических кругах фирм-грабителей… Вот это они понимали! Это было с н а р я ж е н и е! А нож? Что нож… Так, расхожий инструмент. Триста рублей – предел.

А еще никто из них не курил. Спортсмены. Скучные, на самом деле (именно так всегда казалось Сержанту) люди-образцы, рни всегда поступают правильно. Сержант немного тяготился этим и курил в одиночку, в сторонке, когда мог эту "сторонку" найти. Из всех них Майер ранее знаком был только с Маратом, руководителем. Приняли они его нормально, а с чего бы нет? Человек с опытом и рекомендациями, еще и груз помог забросить на промежуточную точку. Только вот познакомиться толком не удалось, все плотно работали на перекатах. Так что знакомились уже по ходу дела, да вечером, в лагере.

На нож обратили внимание. Еще бы! Сиреневый клинок и ярко-красная ручка привлекали внимание любого. Серёга охотно демонстрировал достоинства любимца. На вопросы любопытных "А что еще он может?" он последовательно царапал стеклянный пузырек со спиртом, строгал железо и брил предплечья, с трудом находя еще волосатые участки. Но даже таким людям, казалось бы, призванным самим способом жизни ценить любое хорошее снаряжение, он так и не смог объяснить пиетет к ножу и мотивацию высокой цены изделия. Притом, что сами они легко выкладывали куда как большие суммы за свои яркие сверхсовременные куртки, перчатки, невзрачного вида супер-ботинки и какие-то негритянские шапочки с логотипами знаменитых в туристических кругах фирм-грабителей… Вот это они хорошо понимали! Это было с н а р я ж е н и е! А ножик? Что там нож… Так, расхожий инструмент. Мы и зубами порвем, что хочешь.

Знаете, какой клинок из всех его типов, придуманных человеком, самый рациональный? Это знаменитая "бритва Оккама" – известный философский принцип, высказанный в XIV веке Вильгельмом Оккамским – "Не умножай сущностей без необходимости". Или, как отполировали эту мысль уже позже: "При прочих простейшее решение обычно наиболее верно". Отсекая "бритвой Оккама" сложные варианты, получим искомое. Применительно к ножам сей принцип, похоже, лучше всего выучили именно скандинавы. Они поняли, что удобное должно быть простым.

Но этот нож был сложным. Поучаствовал в его усложнении и Игорь Лапин.

На берег Сержант выбросился в один прием, почти не замочив ног. Рафт неспешно уходил дальше, играя на солнце оранжевыми боками. Только пачку "Явы" сунул в карман, а верная "зиппо" всегда висела на поясе.

– Ну, и что ты меня с плота согнал, неслух? – раздраженно спросил хозяин, подходя по камням к месту потери и заранее вглядываясь в слабые прибрежные завихрения.

Так. Вроде, возле этих камней дело было. Точно! Да… Тут, однако, поглубже будет, чем ему показалось с борта. Придется лезть в ледяную воду, а для этого надо раздеваться. Он присел на нагретый солнцем валун, татуированный цветным лишайником, неторопливо разулся и снял спас, а потом и комбинезон. Бр-р… Хорошо, что дно в мелкой гальке, и хорошо, что лезть надо тут, а не выше по течению. Там вода меняла направление и так причудливо разбивалась о донные камни, что создавалось впечатление легкого кипения.

Сержант открывал золотистую пачку, машинально это отмечая – "первая пошла" – и смотрел на ножик. Нож лежал, где и упал, и никуда его не стащило. Яркая окраска выдавала беглеца с головой, а точнее, с клинком… Майер, подбадривая и согревая себя резкими словами, погрузился довольно глубоко и достал беглеца из водного плена. Нож самодовольно лежал на ладони, и не думая извиняться перед хозяином. Дело сделано. Можно одеваться и догонять группу. Уже успокоившийся он посидел некоторое время на камне, давая ногам обсохнуть на солнце. Потом, не торопясь, оделся и встал, высматривая место дислокации товарищей.

Рафта не было.

Лиственница стояла на своем месте, на еле заметном бугорке. А вот оранжевого пятна возле него не наблюдалось. Первой мыслью было: "Решили подальше встать…" Но почему? Почему изменили место стоянки? Что-то не устроило? А что? Впрочем, мало ли… Старый могильник домашних оленей, например. Или древнее захоронение эвенков. У них горы и озера плато – вместилище культуры и верований. Почти нереально, но можно встретить родовое погребальное дерево, где в аккуратных оленьих свертках или в серых деревянных ящичках покоятся священные кости предков. А уж тем более трудно обнаружить тщательно спрятанных и охраняемых языческих божков, которым потомки до сих пор приносят кровавые жертвы. Это тотем – "садэи". Становиться лагерем в таких местах ненужно. Пожалеете… По преданиям, всю эту красоту в неких ключевых точках стерегут "Нга" – злые духи темных ущелий. "Злое место".

Ладно, подумал Сержант, подойдем, разберемся. Но, по мере того, как он все ближе подходил к старой лиственнице, его напряжение нарастало, а ситуация стремительно переставала нравиться. Долина просматривалась ясно и далеко. Горы оставались позади, даже не горы, а их невыразительные отроги. Ведь он сейчас находился на высоте не менее шестисот метров. Лишь одна приметная острая вершина слева, гора Фонка. Так местные называют стальной наконечник с тыльной стороны "хорея", длинного шеста погонщика оленей.

Он окончательно все понял, когда до лиственницы оставалось всего метров тридцать. А когда понял, то похолодел от ужаса, остро почувствовав, как стремительно немеют предплечья вместе с остановившимся от шока сердцем и безвольно подгибаются ноги.

Старое дерево охраняло… водопад!

Сразу же за ним спокойная на этом участке, тихая речка Фонка-Дакит плавно, но резко, и совершенно неожиданно срывалась в пропасть узкого каньона, протянувшегося с востока на запад. Противоположная сторона каньона лежала на одном уровне с этой стороной, и заметить его, сидя на невысоком рафте, было просто невозможно. Никак не возможно… Ребята, судя по всему, нечего не успели сделать. Кто-то их них, может быть, и попытался в ы к р у т и т ь с я, но оставшихся секунд не хватило…

Они просто ушли вниз, пропав из кругозора горной долины.

Майер медленно встал и обнял древний ствол. Только сейчас он заметил, что на стволе были зарубки, а возле него следы старого костра. Когда-то тут останавливались те, кто знал и предвидел. Те, кто имел точные карты или опытного проводника. Они спокойно разбивали лагерь и любовались водопадом, подходя к самому краю пропасти.

Подошел и Сержант. Высоты он не боялся. Но каньон просто пугал глубиной! Метров восемьдесят, не меньше. Поток срывался прямо вниз, отвесно, но потом, падая на отлогий доломитовый изгиб, плавно скользил вниз, гася энергию удара. Оттого туманные брызги не поднимались высоко, надежно пряча водопад в теснине. Так же гасился и звук. Его отлично было слышно, если стоять на краю. Намного хуже в ста метрах.

Водопад-обманщик. Водопад-людоед.

Его не было на картах Марата. Вернее, на тех самодельных чертежах – "кроках", по ним и шла группа. Сама же карта у Марата была просто ужасной! Сержант удивился, подержав ее в руках, но, встретив жесткое неприятие группы, плюнул и заткнулся. Никто не хотел терпеть высказываний "чечако" о маршруте и порядке его прохождения. Опытные туристы сами знали, что им надо, а что нет, и новичку тут было не место для сомнительных советов. Он не спорил больше и, как выяснилось, зря! Зря он не взял свои карты и зря не изучил маршрут сам и основательно. Что тут теперь говорить…

Настало время. Время выживать. Для начала он сел и спокойно выкурил две сигареты сразу. Дикость, со стороны мирного горожанина. Но нервы нуждались в допинге, понимал Майер. Он был опытен, а опыт был конкретизирован фактами его необычной, полной приключениями жизни. Их было предостаточно. Приключений в тех диких краях, где почтовый самолет Ан-3 или "Бич-Бонанза" видят всего раз в месяц, а выгоревшие парусиновые штаны – не символ сытой праздности, а просто часть рабочего костюма…

Пачка "Явы" глядела на него прозрачным синим морем и побережьем с пальмами.

– Дразнишься? – укорил мужчина.

Вниз он спустился быстро. Почти сразу же нашел рядом подходящий кулуар, переходящий в крошечный распадок пересыхающего весеннего ручейка. Чуть прошел траверсом и вышел на осыпь, уходящую прямо в узкую долинку. Теперь водопад был почти над ним.

Здесь он выкурил свою четвертую сигарету.

Благодаря тому, что удар потока рассыпался о пологое ложе, традиционного озерца не было. Уклон менялся постепенно. Потерявшая силу вода устремлялась по главному руслу, а часть воды расходилась маленькими злыми струями в разные стороны, впадая в реку каньона уже самостоятельно. Бродя среди водной пыли, он, как смог, обследовал берег. И нашел возле воды всего одно тело… Оранжевое пятно изуродованного рафта лежало справа от основного русла. Остатки плота сразу утратили былой лоск и величественность, и казалось, что непонятные тряпки лежат тут долгие годы… Еще один труп он обнаружил среди камней. Человек падал прямо на скалы. Рафт перевернуло еще в воздухе, а Индианы Джонса, способного планировать на надувных плотах, с ребятами не было. Остальные же тела просто исчезли, их унесло течением. Поискать бы… Но сил и средств Майера на полноценную поисковую операцию явно не хватало.

Ноги холодило немотой. Шока не было, но бесследно такие впечатления на душу не падают. Три сигареты понадобилось ему, что бы полностью оценить случившееся.

Время шло. Сержант мог выдержать многое. Тугой зимний жирок еще есть – и поголодать сможем при необходимости. Впрочем, и навыки в добывании пищи его не подведут.

Вот с куревом сложней. Просто хреново было с куревом!

– Что же, от этого мы и будем отталкиваться, на все про все, времени у нас есть… – лишь тринадцать сигарет…, – по возможности спокойно сказал он сам себе и спутнику-ножу. А больше никого и не было. Сергей прислушался к своим словам и отметил отсутствие истеричности в тоне. Это уже хорошо.

Метрах в пятистах от водопада, на противоположном берегу чернела небольшая хибара, пристанище уставших путников. Судя по всему, тут никого не было уже лет десять, не меньше. Постройка не предполагала долгого проживания, а уж тем более, зимнего обитания тут. Так, остановиться, да переждать дожди. Запасов почти никаких. Полупустая пачка каменной соли и немного сахара в жестяной банке. В другой такой же банке спал в анабиозе потерявший запах чай еще советских времен. Кружки нет, но чайник в хибаре был!

Наколов ножом щепок, он развел костер, налил воды и поставил чайник "на дезинфекцию". Из найденной консервной банки Майер сотворил себе кружку. На все это обустройство у него ушло еще три сигареты. "И их осталось десять…" – машинально отметил человек.

Человек сидел неподалеку от водопада-убийцы и пил мутный горячий напиток. О каком-то удовольствии и речи не могло быть. Не позволяла как сама ситуация, так и качество этой бурды…

Огромный водопад гудел ровно, самостоятельно выравнивая и приглушая собственный же шум мелким водяным туманом. Облако белесой взвеси дотягивалось почти до половины водопада, а вот дальше был отлично виден лишь радужный перелив струи скончавшейся речки Фонка-Дакит. И в какой-то момент ему увиделся кошмар.

Застыв с поднятой головой, он заворожено смотрел, кто у кромки водопада показывается яркая туша плота. Вот она вылетает над пропастью и начинает медленно падать вниз! Потом переворачивается, а из еще недавно надежного убежища беспомощно вываливаются люди. Криков не слышно, и лиц не видно…

С трудом стряхнув оцепенение, Сержант оставил пустую кружку в сторону и негромко сказал, вытаскивая "Pelastus" из ножен:

– Ну что, спаситель… Специально меня с плота вытащил, трахома? В тебя, часом, сканер местности не встроен? – он огладил двумя пальцами электрохимическую "сирень" клинка и задумчиво вопросил: – Не выкурить ли нам сладкую египетскую пахитосу? Или стоически сэкономим?

Ножик молчал, как бы говоря хозяину, мол, сам уж решай. Не маленький.

Сержант вздохнул и опять открыл пачку "Золотой Явы". Осторожно так открыл, тщательно вытер руки. Надпись на пачке "Экскурсия в Бразилию внутри" притягивала взгляд выпуклыми белыми буквами.

– А не хотите ли отведать "Таймыр снаружи", господа? – усмехнулся он.

Однако и надпись, и экзотический пейзаж под ней помогали не потеряться в реальности. Есть же где-то цивильные места. Есть… Он потушил бычок. "И их осталось девять".

Отдохнувший мужчина полез в гору, повторяя недавний путь. Оказавшись возле лиственницы, он присел на переплетение корней, приступив к основной операции, ради которой и забрался сюда. Еще одна сигарета.

Вытащил нож. Вставив короткую щепку в отверстие для темляка, Майер косо надавил внутрь, освобождая защелку навершия. После этого само навершие ручки неторопливо, с потягом сошло с тугой посадки, явив взору хозяина короткий стержень. Сержант прикрутил отделенную деталь рукоятки ножа стерженьком вверх к толстой ветке. Одноразовая, по сути, вещь. Игорь Лапин её ваял, в порядке творческого эксперимента.

Не торопясь, Майер аккуратно вытащил из пачки "Явы" серебристую фольгу и скрутил из нее насколько возможно длинную и тонкую трубку, старательно вставил ее в отверстие стержня, обжал внутри щепочкой, увеличивая площадь. Убедившись, что все сделал правильно, он раздавил пусковую капсулу у основания стержня.

В тот же момент разбуженный командой иридиевый аккумулятор начал подавать энергию в компактное устройство – индивидуальный одноразовый аварийный радиомаяк спутниковой системы "ГЛОНАС-СПАСАРКТИКА", так удачно вмонтированы Игорем Лапиным. Импульсные сигналы метнулись от стержня и серебристой фольги в стороны, стремительно сокращая расстояние до ближайшего средства захвата, будь то спутник или наземный ретранслятор. Вот и все. Дальше вопрос времени. И за это время, если повезет, он сумеет изловить несколько хариусов или зайца. Можно покурить и спускаться – готовить дымовой сигнальный костер.

Но одно дело еще осталось, и сделать его надо было тут.

Сергей поднял обломок фанерной дощечки, найденный у избушки. Деятельность водопада-людоеда надо было прекратить. Он вырежет восклицательный знак, или знак остановки. Или слово, он еще не решил. А потом затемнит эту надпись – огнем, углем, своей кровью, в конце концов… И поставит знак на берегу.

– Ну, как, справишься теперь с простой ножевой работой, "техночудо" ты мое? – с невеселой улыбкой спросил Сержант у ножа. Нож ответил ему косым бликом, будто криво усмехнулся в ответ. Показал в этом отблеске надпись на клинке со своим гордым названием. Мол, читать-то умеешь, хозяин?

Через две сигареты человек закончил и это дело, самое, пожалуй, главное. Еще через две сигареты Сергей поймал первого хариуса, которого и съел – с крупной солью и пучком дикого лука. Через одну сигарету Майер проснулся от шума винтов к западу по ущелью и развел сигнальный костер. Я здесь!

Сходил наверх и снял аварийный маячок. Потом с наслаждением скурил сломавшуюся сигарету, которую склеил обрывком старого фильтра. Предпоследнюю сигарету он щедро и с удовольствием израсходовал уже в пути, пробираясь по острому курумнику к площадке на излучине, выбранной пилотом маленького патрульного вертолета МЧС для посадки. А вот последнюю "Яву" Сергей Майер по прозвищу Сержант не тронул даже на борту.

Все думал, вдруг опять что-то случится? Путораны, знаете ли, страна сюрпризов.

Хижина на перекрестке: первый ужас

О том, что каждый старинный дом, стоящий на отшибе, таит в себе какие-нибудь там «всякие бяки»… какие-нибудь «темные силы», в наше время фантазийных компьютерных игр и штампованных ужастиков, знают, пожалуй, все без исключения. А вот главные герои почему-то узнают об этом лишь после обретения домика на краю старого болота, заселения и наведения там порядка… Что делать, не только в кино, но и в жизни так бывает.

Всё изменилось именно в этот день.

Что тогда особенного происходило? Должное. Ожидание спасателей, поминание погибших, зализывание физических и душевных травм, организация обыденной жизни в отрыве от цивилизации, обустройство и самоорганизация – всё проистекало тихо, несмотря на пугающую любого человека необычность, если не дикость, нынешних бытовых забот. Несмотря на неопределённость ситуации. Дела были спокойно текущие, хоть и порождённые нежданной трагедией, то есть вынужденные. А значит подсознательно ненавистные.

Однако никто из них не ожидал, что вскоре события совершенно неожиданно приобретут совершенно другой темп и окрас.

–

Подпирая голову рукой, Квест сидел за обшарпанным столом, коричнево-серая столешница которого имела жуткий вид – дерево хранило последствия многолетней небрежней готовки, что совершенно обычно в способе жизни таких изб, – и вертел в руках старый клинок, почему-то оставленный в избе прежним хозяином. Час назад он обнаружил на полке пыльный сверток, в котором прятался знаменитый американский нож – «Randall Љ1» образца 1942 года. Точно такой он видел в красочном альбоме, что лежит у Андрея Донцова дома.

Нож был старый.

Алюминиевое навершие рукояти, покрытое плотным стойким окислом, избороздили глубокие царапины и вмятины. Темная от патины тонкая латунная гарда. Наборная кожаная ручка давно потеряла былой лоск, но не расслоилась и не сгнила. Восьмидюймовый боевой клинок был изъеден точками питинговой коррозии, но своих рабочих свойств, конечно же, не потерял. Клеймо уютно вмещало всё ещё хорошо различимые буквы "Randall Made Orlando Fla". В целом ножик выглядел так, будто его недостаточно бережно хранили беззаботные дети отцов, уставших после тяжелых боев в Нормандии. Из памяти детства всплыл старый мультфильм: "Откуда в Воронеже африканские названия?"

Откуда тут, в таймырской глубинке появился старый американский боевой нож? Ответа на это вопрос у Квеста пока не было. Ножом когда-то активно пользовались. Когда-то… А что с заточкой? Проба большим пальцем – режущая кромка тупая, клинок ветерана давно не точен. Димка порылся в поисках ножен, но не нашел.

– Как это здесь такое чудо прижилось!? – спросил он у паутины в углу полки, с интересом разглядывая раритет, откровенно любуясь хищным лезвием. Димка не был ценителем холодного оружия, но тему, благодаря друзьям, знал неплохо. – Как ты мог сюда попасть? Штатовские морпехи что ли десантировались? На Таймыре… Гы!

Нож смолчал.

Надо будет прихватить его, Майеру привезти. Или Донцову? Передерутся же! Прихватить… Сначала отсюда выбраться надо! Свежая мысль.

Теперь он от нечего делать хмуро ковырял "рэнделлом" старый дробовой патрон самодельной закатки, один из двух, валяющихся на полке. Калибр подходил к "беретте", но использовать их было страшновато – неизвестно, как поведет себя в стволе эта старая и довольно топорная самоделка. А оружие надо беречь, непонятно, на какое времени они тут застопорились.

Отложив клинок, Квест вздохнул. Прошло четыре дня, а он всё еще не мог нормально ходить. Наталья мазала травмированную ногу какой-то мазью из обширной аптечки туристов, пичкала его бисептолом для профилактики более серьезного воспаления и заражения, но пока все припарки помогали мало.

На третий день Димке показалось, что проклятое колено чуть подзажило, и он, преодолевая боль и помогая себе убогим костылем, вечерком вылез с ружьем на холмик, в память географической достопримечательности из произведения Стивенсона названного им "Подзорной трубой". Там и засел охотиться, решив укараулить дурную стайку уток, ввечеру уже начинающих стремительно перелетать из водоема в водоем. Первые три выстрела прошли впустую, пока Квест не понял, что с его кислыми стрелковыми талантами налетающую птицу можно бить только вдогон… Но тундровые боги милостивы к каждому своему жителю, даже к неопытному пришлому, если он упрям и трудолюбив. Вот и ему наконец-то повезло, удалось всадить два дробовых заряда прямо в стаю. Четыре утки упали сразу, а пятого подранка вскоре нашла в кустах неподалеку обрадованная удачей Наташа. Пока мужчина палил в белый свет, как в копеечку, маме пришлось по-первости закрывать ребёнку ушки, но вскоре дитя привыкло к страшным новым звукам.

Димка был восхищён такой охотничьей викторией – маленькая община разжилась каким не каким, но мясом. Посоветовавшись, поначалу хотели сварить "полевую толкушку". Цельную бульбу в бульон положить не вышло за отсутствием таковой, а желтоватые хлопья сухого картофеля из старого пакета как заменитель нормального они не приняли. Тогда решили по рецепту народа кето сварить блюдо под названием "ук". Сказано – сделано. Ржаную муку медленно сыпали прямо в кастрюлю, получив очень жидкую бульонную кашу. Вся добытая утка еще не набрала осеннего жирка, но результат приготовления всё равно оказался удачным. В хижине запахло вкусной едой.