Текст книги "Капитан Брамы (СИ)"

Автор книги: Вадим Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Могильники

Привал сделали в полдень. Со стоном скинули свои рюкзаки, впрочем, давно уже пустые и легкие. Опять перекусили в сухомятку. Единственно, что радовало, это вода стражей. Ее было немного, каждый делал по паре глотков. Но и этого достаточно, чтобы оживить мысли и чувства.

Стражи заспорили о дальнейшем пути. Идти ли через Могильники, или взять южней, в сторону Брошенной дороги. Могильники, как я понял, находятся перед лесом. Тот неприветливый темно-серый туман, что я видел с вершины холма, он как раз над Могильниками.

Спорили в основном Пестрый и Брат. Брат предлагал рискнуть и двигаться напрямик. Так еще задолго до заката будем в Брошенном лесу. Пестрый заверял, что в Могильниках нас ждет верная гибель. Они кишмя кишат пришельцами с кургана. Это самое лучшее место сделать нам засаду. Поэтому надо идти на юг. В обход. На дорогу.

Брат возражал, говорил, что это не близко, почти к самому морю. Теряется много времени. Можем не успеть к отцу Василию…

– Могильники, – тихо сказал Капитан, – да-да, что-то я слышал о них. Место, где закапывались отходы Алексеевской скотобойни. Только скотобойня в Алексеевке уже лет десять как не работает. Еще я слышал, там уничтожали колхозных лошадей, колхоз развалился, не на что было их содержать.

– Верно, – подтвердил Клен (в споре между Пестрым и Братом он принимал то одну сторону, то вторую).

– Ямы были выкопаны, кровь и страдания обильно пролиты; духи тьмы просто не могли не облюбовать эти места. Да и человеки не только сюда косточки свозили. И лошадей сжигали. Убивали в могильниках и собак бродячих, а то и друг друга.

– Да, слышал, – подтвердил Капитан, – бандитские разборки… Плохие места. Проклятые.

– Может, лучше обойдем, – сказал я и зябко поежился, – к морю оно как-то приятнее, чем в эти могильники лезть.

– И я о том же, друг Дима! – воскликнул Пестрый. – Зачем ловить бурю?!

– Придется ловить, – возразил Брат, – иначе упустим время. А от духов тьмы отобьемся. Не в первый раз.

– Эх, Брат, ты еще слишком молод, – вздохнул Пестрый. – Но не будем спорить. Что скажет Белодрев?

Белодрев не принимал участия в споре. Он все время молчал, словно ожидая какого-то знака. И даже когда Пестрый к нему обратился, Белодрев только молча махнул рукой. Жест это был понятен и стражам и людям: мол, помолчите, сейчас все решим.

Сколько-то минут, впрочем, не очень долго, стояла гробовая тишина. А затем, высоко-высоко над нашими головами раздался отдаленный голос грома. Стражи сразу оживились. Раздался второй удар грома, уже заметно ближе, поднялся ветер и в этом ветре мне послышалось знакомое – эге-гей!

– Отшельник! – воскликнул Капитан.

Серая пелена над нами прорвалась. В образовавшуюся брешь хлынули яркие солнечные лучи. В этих лучах мы увидели большую чайку. Стражи тут же радостно вскочили на ноги. Чайка пронзительно прокричала и, помахав нам крыльями, полетела на юго-восток.

Через минуту чайка скрылась в свинцовой пелене. Солнечное окошко над нами тут же затянулось. Сумрачная земля приняла свой обычный вид.

– Это был Отшельник, как вы, наверное, догадались, – сказал нам Белодрев. – Отшельник говорит, что путь на юго-восток свободен. В этом месте Могильников сейчас нет темных духов. Путь свободен! Но медлить нельзя. Идемте…

Могильники открылись внезапно.

Прямо перед нами, через весь видимый нами мир, змеилась широкая, извилистая трещина, укутанная клубами темно-серого, почти черного тумана. От пропасти веяло ледяным холодом. Стояла гробовая, вязкая тишина, такая тишина, где тонет все живое.

– Пришли, – глухо сказал Белодрев, – Могильники.

– Господи помилуй, и сюда лезть? – скорбно вздохнул отец Иван.

Капитан провел рукой по лицу, словно отгоняя невидимую паутину:

– Кажется, мое предположение верно. В нашем мире, Могильники – обычные ямы. Здесь же, в сумрачной, захваченной врагом земле, эти ямы имеют продолжение, как бы черные объемы… Зло, совершенное здесь, создало целую пропасть… а в центре воронка в ад… да, – Капитан смешно махнул рукой, – где-то так, хотя я и неуклюже высказался.

– Николай, о воронке мог бы не говорить, – сморщился отец Иван.

– Сказки серых, – с жаром возразил Брат. – Нет там никакой воронки. Воронка у темных одна, под курганом. Здесь же, обычный глубокий овраг, который темные немного углубили, да туманом, для виду заполнили. Вот и все.

– Времени мало для споров, – сказал Белодрев. – Идемте. Держимся вместе. Ничего там страшного нет. Разве что темно, дурные мысли и клонит в сон.

– Воронки тоже нет? – спросил я.

– Есть. Но не здесь. Далеко. В центре. А мы находимся на краю Могильников. Тут нет ничего, кроме тьмы и тлена. Единственная опасность, духи, но их нет. Пока нет. Идемте.

Белодрев шагнул в туман. Следом за ним мы. Первое ощущение, будто нырнули в темную воду. И сразу сдавило грудную клетку, тело налилось свинцом, отчаянно заколотилось сердце.

И без того тусклые краски Сумрачной земли погасли окончательно. Окружающая нас тьма приобрела плотную и вязкую субстанцию, каждое движение в ней давалось с трудом. Медленно, осторожно, шажок за шажком, спускались мы вниз, словно сквозь густые заросли.

Я огляделся. Тропа под ногами (да, под ногами была вполне сносная тропа), чуть заметно светилась тускло-красным цветом. Словно вся пропитанная пролитой на скотобойне кровью.

Я ожидал увидеть кости животных, может быть даже человеческие останки, но ничего этого не было. Тропа плавно спускалась вниз. Земля вокруг тропы так же светилась, еще более тусклым лиловато-зеленоватым светом.

Вдоль тропы громоздились абсолютно черные, зловещие скалы. Но на них лучше было вообще не смотреть. Возникло ощущение тяжкого удушья; казалось, скалы медленно смыкаются и давят, давят неимоверной тяжестью. С каждой секундой все тяжелее и хуже и конца этому нет, и не будет.

Ужас, неописуемый мистический ужас, свел мне живот. Ужас почти ощутимо булькал в животе. В какой-то миг я ясно увидел: впереди ужасающая воронка, провал в адские миры, бесславный конец, адские муки!

Каким же глупым и бессмысленным казался из этой тьмы и гибели светлый мир стражей на Холме – он предстал пред моими мысленными очами за какое-то мгновение, во всех своих подробностях.

Я вспомнил, как мы стояли на зеленой лужайке, на северном склоне мира стражей. И как нас слепил безбрежный Свет, и я как никогда почувствовал Благую Силу Творца, опытно познал, что Бог есть Любовь, ибо Его Благая Сила Любила меня больше, чем я мог себе вообразить!

А теперь я должен бесследно сгинуть во мраке?! Господи, но какой же тогда насмешкой звучит то, что я пережил на лужайке мира стражей!

Я кинул взгляд, взгляд, наполненный обидой на Творца в небо. Конечно же, как я и думал, никакого неба тут не было и в помине. Над головой была черная плоская пустота. И впереди также была черная пустота.

Глубоко внизу, в бездне, тускло пульсировало багрово-кровавым цветом нечто, похожее одновременно и на луну и на воронку и на кратер вулкана. Я понял – это ворота в геенну, в люциферовский космос. Я почувствовал, как черная бездна Могильников затягивает меня вниз, в багрово-кровавое жерло, в ад. Еще немного, еще и…

Отчаянное желание жить, выжить, во что бы то ни стало, затопило меня. Как будто Творец услышал мой стон и влил в меня новые силы. Я развернулся и побежал назад, прочь от адской воронки. И тут дорогу мне перегородили демоны.

Демоны грубо схватили меня за руки и поволокли назад по все сужающемуся тоннелю, как раз к воронке. Я отчаянно вырывался, читал все молитвы, которые знаю. Но демоны были сильней. Они совсем не походили на тех бесов, что напали на нас в степи: призрачные, высокие фигуры, под два метра, круглые птичьи глаза, горящие беспощадным огнем, птичьи головы.

Демоны громко, по-птичьи, щебетали. Это было непереносимо, адский щебет не давал мне молиться. И тут я почувствовал, что демоны тащат меня не вниз, а вверх. Это показалось мне странным. Но смутная, отчаянная надежда на спасение тут же зажглась во мне.

Впереди показался призрачный серый свет. Еще немного и меня вынесло наружу. Демоны-птицы оказались стражами.

Потрясенный, я протирал глаза. Тусклый свет Сумрачной земли казался мне ослепительным летним полднем. Рядом со мной сидел отец Иван, мелко трясся от нервного хохота. По бокам от меня стояли Клен и Белодрев. Пестрого, Брата и Капитана не было.

– Ну, ты, друг Дима, брыкался, – сказал мне Клен.

– И он брыкался, – выдавил сквозь смех отец Иван, – ну, хоть, я не один. – И батюшка зашелся в еще большем смехе. Вместе с ним засмеялся и я…

Перепутать стражей с демонами, втемяшить себе в голову, что впереди воронка, нет, это надо уметь…

Пока мы смеялись, из черно-серого тумана Могильника показался запыхавшийся Брат. Он тащил Пестрого и Капитана.

– Заснули, – объявил он, – еле нашел.

Пестрый и Капитан медленно открыли глаза.

– Прошу прощения, – сказал Капитан, – мы доставили вам лишние хлопоты. Но зато я окончательно понял, как тут все устроено. Все, как я и предполагал.

Тут уже засмеялись все.

– Что ж, самое гиблое место миновали, – сказал Белодрев. – С небольшими приключениями. Слава Кон-Аз-у… и поблагодарим за труды Отшельника. Напади на нас пришельцы, мы бы могли не выйти из Могильников. А теперь в путь. До границы Сумрачной земли осталось совсем немного. Впереди лес.

Мы двинулись дальше на юго-восток. Впервые, за все время нахождения на темных землях, у всех нас было легко на душе. Стражи даже что-то такое напевали.

Царь-Дерево

Вокруг по-прежнему была Сумрачная земля. Но стало немного светлее и теплее. Все чаще попадалась живая растительность – низкорослая и пожухлая жесткая трава.

По расчетам Белодрева мы уже должны были пересечь границу сумрака и входить в лес. Однако сумрак все не кончался, и Белодрев начинал немного беспокоиться.

Впереди, словно призраки во мгле, показались кривые и приземистые деревья, совершенно голые и сухие – целый лес мертвых деревьев! От этого зрелища в сердце снова вернулась тоска. Стражи перестали петь и остановились.

– Дыхание темной земли добралось и до леса, – вздохнул Белодрев. – Теперь я вижу, что наши браться были убиты здесь не просто так… Идемте. Этим деревьям мы ничем уже не поможем. А вот если Василия не остановим, боюсь, здесь все будет такое.

– Ну, батюшка, ну натворили Вы дел, – тихо сказал Капитан.

Двинулись дальше.

Не прошли и пяти минут, как в глаза нам ударил луч солнца. Мы, наконец, покинули темную завесу.

Солнце тут же скрылось за тучу, но это была настоящая туча, на настоящем небе. Вздох облегчения и восторга вырвался у людей и стражей. И сразу заметно потеплело. Пришлось скинуть свитер. Ласковый, теплый ветерок приветствовал мое тело.

Мертвые деревья кончились. Но живые – в основном это были невысокие и кривые ели с соснами – выглядели неважно, хвоя зеленовато-бурыми пучками свисала с наполовину оголенных ветвей.

Клен, Брат и Пестрый кинулись к деревьям (сработал инстинкт «лесного народа»). Они трогали шершавые стволы руками, прижимались к стволам лицом и внимательно слушали их «внутреннюю жизнь», ощупывали почву вокруг деревьев и снова прижимались к деревьям лицом.

Клен обратился к Белодреву:

– Этим деревьям еще можно помочь.

Белодрев задумался:

– Останься с Братом, – сказал он Клену. – Туда, куда мы идем, ты знаешь. Пестрый пусть идет с нами. Эти места по-прежнему небезопасны. А после гибели наших братьев, небезопасны вдвойне. Не забывайте про народ земли и их топоры.

Пестрый с неохотой оторвался от дерева и подошел к нам.

– Да, постарайтесь придти до захода солнца, – Белодрев махнул рукой в сторону запада, – солнце скоро сядет, постарайтесь вернуться.

Оставив Брата с Кленом помогать деревьям, пошли дальше.

Местность плавно понижалась, хвойные деревья очень скоро кончились. На их место пришел настоящий Брошенный лес. С трудом поспевая за стражами, мы пробирались через нагромождение каких-то кустов, сквозь молодую поросль акаций, кленов, тополей, чего-то еще.

Стражи искренне радовались буйству молодой зелени, действительно здесь все было бурным, зеленым и задорным. Молодая жизнь цеплялась за штаны, рукава, волосы, обвивалась, не пускала.

Несмотря на усталость, на душе было радостно, а стражи так и вовсе ликовали:

– Хороша молодая поросль, друзья-человеки, – восклицал Белодрев. Ему вторил Пестрый:

– Никаким силам тьмы не уничтожить новую жизнь, деревья снова и снова завоюют свое пространство. Ибо так и должен выглядеть Брошенный лес.

– Почему Брошенный? – поинтересовался отец Иван.

Белодрев объяснил, что после того, как человеки поставили на холмах, за лесом, станцию (станцию ПВО – уточнил Капитан), стражи вынуждены были покинуть это место, из-за сильного излучения. За лесом перестали следить, и поэтому он стал брошенным.

Последнее, что удалось в этом лесу народу стражей, это вырастить сосны и ели. Эти деревья хорошо сопротивляются тьме. Жалко, что половина, если не больше, погибла. А посадили их сразу же, как духи с кургана накинули на степь свою сумрачную сеть. Случилось же это после того, как человеки, по наущению темных, взорвали шатер Кон-Аз-у…

– Храм в Алексеевке, – пояснил Капитан и добавил, – видите, как все в мире взаимосвязано…

Прошли еще немного и дорогу нам преградили высоченные заросли осоки и камыша. Запахло стоячей водой, сыростью.

– Пришли, – сказал Белодрев.

Обогнув заросли, мы поднялись на небольшой пригорок. Спустились в ложбинку, что плавно уходила в заросли осоки. В ложбине было сухо, безветренно и совсем не ощущался запах болота. Вокруг зеленела свежая трава, а в самом центре, из-под большого, гладко отесанного камня, бил родник c чистейшей прозрачной водой.

Вокруг родника образовалось крохотное, но глубокое озерцо, берега которого были обложены мелкой и ровной галькой. Часть родника стекала в болотце, часть по небольшой и, кажется, рукотворной канавке уходила прямо в лес.

Не говоря ни слова, мы быстро скинули рюкзаки и тщательно умылись холодной родниковой водой, смыли с себя всю нечистоту Сумрачной земли.

– Да, друзья-человеки, это исток реки, – сказал Белодрев, – река была практически мертва, все воды уходили в болото. Но ей вернули жизнь два наших брата. Когда человеки покинули станцию, и станция перестала посылать свои смертоносные лучи, эти два брата стали навещать Брошенный лес.

– Это те, которых убили гномы? – спросил Капитан.

– Да, – ответил Пестрый.

– Располагайтесь, – сказал нам Белодрев. – Здесь мы остановимся на ночь. Надо хорошо отдохнуть.

– А здесь не опасно? – спросил я.

– Теперь, после ухода наших братьев за море, нет. К тому же мы будем здесь не одни. Взгляните.

Белодрев махнул рукой в противоположную от болотца сторону. Сразу за ложбиной начиналась небольшая поляна. На краю поляны, где-то в полусотне метров от нас, возвышалось огромное, величественное дерево со странными темно-бардовыми листьями.

Дерево не было очень уж высоким (я мысленно сравнил его высоту с Серебряным Деревом; пожалуй, оно как раз бы достало до нижних ветвей), но было необычайно раскидистым, будто хотело охватить ветвями весь Брошенный лес.

– Идемте, познакомимся ближе, – предложил нам Белодрев, после того как мы омылись.

Мы встали и вышли из ложбины на поляну. Я обратил внимание, что дерево растет отдельно от всех деревьев и на небольшом пригорке. Как-то сразу стало понятно, что это непростое дерево, а как бы глава всего Брошенного леса, его центр. Мне захотелось назвать его Царь-Деревом.

У Царь-Дерева был толстенный, в несколько обхватов, морщинистый ствол, прямой, как колона. В стволе, да и во всем дереве, не было трухлявости, кривизны, дыр – дерево, несмотря на свой почтенный возраст, выглядело еще довольно крепким.

– Царь-дерево! – не удержался я.

– Пусть будет Царь-дерево, – согласился с мной Белодрев, но добавил, – только подлинное Царь-дерево – это Кон-Аз – у…

– Вот как, – оживился отец Иван, – очень интересно.

– Помните, при нашей первой встрече я сказал вам, что мы тоже знаем и почитаем Кон-Аз-у…, только по-другому, ни как вы. Так вот один из главных образов, которым Он нам открылся, это Золотое Царь-Дерево. Дерево, что удерживает все созданное, и из которого все созданное произошло.

– Логично, – сказал Капитан, – так для вас Он и должен открыться, вы же с деревьями связаны.

– Да, главный образ: Царь-Дерево. Это как в вашей песне: В Начале было Слово. Так и у нас, – в голосе Белодрева появились торжественные нотки, – в начале было и есть великое Царь-Дерево, которое вечно произрастает от Истока. Исток же, это есть Аз-А-у…, но о Нем нельзя сказать, что-либо определенное.

– Исток? – переспросил Капитан, – это тот, что мы видели с холма и в сторону которого идем? А как же тогда быть со словами Клена, под шатром? Он сказал, что в центре Млечного Пути царство Аз-А-у…

– Верно, – ответил Белодрев, – но это царство не является самим Аз-А-у…, хотя и его средоточие. Так же и Исток, что мы видели, не является в полном смысле самим Аз-А-у…, даже если сам Аз-А-у… и является Истоком. Почему? Потому, что как я и сказал – о Нем нельзя произнести, что-либо определенное.

– А в нашей самой главной песне поется, – гордо заявил я, – видевший Меня видел и Отца. Это сказал нам сам Воскресший. Так что мы, христиане, знаем Бога. Не в смысле, конечно, что Его постигли (Он, естественно, непостижим), а в смысле, что можем познать Отца через Сына.

– Песня эта нам известна, – задумчиво сказал Белодрев. – Мы бы очень хотели иметь понимание этой песни от вас. Но пока не получили. А почему? Вот такой вопрос: если вы, действительно, знаете Того, о Котором ничего нельзя сказать, то почему же вы продолжаете совершать столько зла?

Простейший вопрос почему-то застал меня врасплох. Я бессильно качнул руками. Дело спас отец Иван:

– Белодрев, – мягко сказал он, – поверь, это самая большая загадка нашего народа.

– Простите, – вздохнул Белодрев, – не хотел обидеть. И не будем обижать Царь-Дерево. Друзья-человеки, подойдите ближе, поздоровайтесь.

Я коснулся рукою шершавого ствола, он был теплый и, кажется, гудел от избытка внутренних сил. Смутное чувство некой величественной огромности заполнило мое сердце. И тут же я отметил про себя, что дерево это, в отличие от деревьев в мире стражей, находится как бы в полусне. Возможно, так оно защищается от соседства тьмы.

– Царь-Дерево наблюдает за тропинками в Брошенном лесе, – сообщил нам Белодрев. – И, конечно же, знает о перемещении рабов отца Василия. Нам надо поговорить с ним. Это займет некоторое время. Царь-Дерево медлителен.

Белодрев и Пестрый опустились прямо на землю и, повернувшись спиной к стволу дерева, прикрыли глаза. Мы вернулись к роднику.

– А здорово тебя Белодрев отделал своим вопросом, – сказал отец Иван.

– Почему, меня? – возмутился я. – Кажется речь шла о всех христианах.

Повисло молчание. Отец Иван задумчиво смотрел на прозрачные воды родника. И вдруг спросил:

– Что вы обо всем этом думаете?

– О чем? – сказал я.

– Ну, вообще.

– Не понял?

– У тебя, Дима, нет такого ощущения, – медленно произнес отец Иван, – что все, что было до того, как мы с Брамой столкнулись – сон. Нет, я понимаю, конечно, что не сон. Я помню о семье, и еще вчера, когда мы вошли в Сумрачную землю, сердце едва не разорвалось от тоски и страха из-за всех этих проблем со служением и епископом.

– Естественно, и сейчас я помню обо всем этом… но, такое чувство навязчивое, будто мне все это снилось, вся моя прежняя жизнь со своими проблемами, и вот теперь только я начал пробуждаться.

– Представляешь, – ответил я, – и у меня похожее ощущение.

– Это нормальный процесс, – встрял Капитан. – У меня тоже так поначалу было. Возможно, психика защищается от потока новой необычной информации. Включается в поток, не анализируя его особо, а все прежнее переводит в сон. Иначе ведь с ума сойти можно. Смотрите. Только второй день нашего пребывания в зоне Брамы заканчивается. А столько уже всего перевидали. И прекрасный мир стражей и тьму Сумрачной земли.

– Хочу сразу предупредить; по возвращении с зоны Брамы, как только включитесь в привычный круг жизни, будет с точностью наоборот – пребывание здесь будет казаться сном. Многие детали, к сожалению, тут же сотрутся из памяти. То же, наверное, защита.

Надо будет сразу записать все, что видел, – подумал я. – Жалко будет все забыть.

– Да, очень много новых ощущений, – отец Иван все так же меланхолично смотрел в родник. – И кто скажет, что это от лукавого. Я только сейчас понял страшную реальность сил тьмы. Со стыдом, вам, как друзьям, признаюсь: я, поп, страшно недооценивал реальность сил зла. Дима не даст соврать.

– Теперь, батюшка, важно не переоценить, – сказал Капитан, – что б как с отцом Василием не вышло.

– Да, иеромонах Василий, – вздохнул отец Иван. – Уже завтра должна состояться наша решающая встреча, а я ведь о ней почти и не думаю. Тоже, наверное, защита…

– Отдыхаем, друзья, – сказал появившийся Белодрев. – Детей земли в лесу нет. Всех собрал в пещере отец Василий. Наверное, готовит понемногу к военному походу.