Текст книги "Капитан Брамы (СИ)"

Автор книги: Вадим Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Сумрачная земля

Сразу за калиткой начинался резкий спуск. Внизу было что-то похожее на овраг, или котлован – понять трудно. Контуры едва угадывались в густом тумане, что клубился прямо под нами. От тумана веяло холодом и сыростью.

Вслед за стражами и отцом Иваном я аккуратно поставил ногу на какой-то выступ. Это оказалась вырезанная в земле ступенька.

Минут через пять наш спуск закончился. Мы ступили на дно чего-то, очень похожего на овраг (больше на овраг, чем на котлован). Оглянулись.

Отшельник еще стоял возле открытой калитки. Теперь его фигура казалась неправдоподобно далекой, как бы в недосягаемой высоте. Отшельник вдруг напомнил мне птицу чайку, неподвижно висящую в ярком пятне света. «Чайка» прощально махнула нам крылом. Отшельник закрыл калитку. Светлое пятно пропало. Осталась лишь одна непроглядная серая мгла.

– Где мы? – спросил стражей Капитан.

– На дне оврага, – ответил Белодрев. – Овраг длинный и… кривой. Да, кривой. Кривой овраг, можно так его и назвать. И это единственная дорога в Сумрачную землю. Идемте, друзья.

Не спеша, гуськом, двинулись вперед. Дно оврага продолжало плавно понижаться. Шли, пока не уперлись в почти отвесную темно-серую стену. Овраг резко поворачивал влево.

Чем-то это мне напомнило лабиринт Брамы. Но там хоть сухо было. А здесь ноги то и дело попадали в неприятно чавкающую грязь. И промозглая сырость пробирала до костей.

Из тумана опять надвинулась отвесная громада стены. Овраг так же резко заворачивал вправо. Больше поворотов не было.

Спустя какое-то время (оно мне показалось вечностью), я почувствовал, что дно оврага стало значительно суше и прекратило опускаться. А туман утратил свою прежнюю густоту. Впереди, по ходу нашего маршрута, смутно маячило нечто уродливое и пугающее. Шедший перед нами Брат обернулся и прошептал:

– Не бойтесь, это мертвое дерево.

Да, действительно, это было дерево. Невысокое и невероятно кривое; даже не просто кривое, а как бы все скрученное, вывернутое, словно выжимаемая невидимыми великанскими руками тряпка. Казалось, что погибшее дерево все еще корчится от адской боли, в долгой и смертельной агонии.

Стражи подошли к мертвому дереву и, обступив его, низко склонили головы. Пропели короткую и очень печальную песню.

– Когда-то это был страж, – сказал нам Белодрев, указывая на мертвое дерево. – Он наблюдал за входом в Кривой овраг. И за перемещением наших врагов по Сумрачной земле. Но силы тьмы искалечили его, пленив в теле дерева.

– Ныне он свободен и на Другом Берегу, но место это до сих пор дышит болью и отчаяньем. И напоминает нам о нашем поражении. Отсюда мы вынуждены были отступить до самого дома Отшельника. Теперь там граница нашего мира. Вы сами видели.

Помолчали. Белодрев продолжил:

– А знаете, почему так произошло? Человеки в вашем мире, но в этом самом месте, возле этого бедного дерева, много лет сливали ядовитую воду.

– Да, я слышал, что где-то здесь какие-то химикаты сливали, – подтвердил Капитан, – грешили на военных. Но военные говорили, что ни при чем.

– Яд отравлял корни дереву, – продолжил Белодрев. – Нашему брату покинуть бы это место, и немного отступить, но, увы, он проявил гордость и непослушание. Потому как здесь была самая удачная позиция для наблюдения.

– Не вняв нашим предупреждениям, страж стал зол и раздражителен. Отравляя корни дерева, яд постепенно копился злобой в его душе. Он стал ненавидеть. Он возненавидел ваш народ больше, чем духов зла с кургана. Этим духи зла и воспользовались. Они получили к нему доступ. Обманули его… дальше была боль, агония и наше отступление.

Добавить было нечего. Долгих несколько минут висело тягостное молчание.

– Идемте, – Белодрев вздохнул и посмотрел на юго-восток, – до Сумрачной земли рукой подать.

Прошли еще метров триста, и туман полностью рассеялся. Нашим взорам открылось свинцово-серое пространство. Оно оказалось здешним небом. Солнце глядело с этого неба бледным размытым пятном.

Был, по-видимому, полдень. Солнце стояло в крайней южной точке неба. Над восточным горизонтом клубились зловещие черные тучи, в которых сверкали густо-фиолетовые, с легким лиловым оттенком, молнии. Дул холодный ветер. Серый и густой, словно кисель, сумрак висел над этой скорбной землей, подобно гигантской тени.

Сумрачная земля. Очень точное название.

Сделали пятиминутный привал. Стражи тут же накинули на себя одинаковые серые плащи. И наполовину слились с окружающими сумерками.

Перед тем как идти, еще раз огляделись. На сердце было тревожно, непонятная, щемящая тоска разъедала душу. Открывшаяся степь являла собой самое безрадостное, что мне приходилось видеть в жизни. Голая, темно-серая земля и на ней, местами, мертвая колючая трава, сквозь которую с трудом пробиваются бледные, нездоровые пятна новой жизни – ни то мох, ни то лишай.

Такое ощущение, что весна еще и не приходила на эти земли. Пахло сыростью, плесенью. (Небольшой дождичек прошел и здесь).

– Да, друзья-человеки, – сказал Клен. – Вот, на лицо, результат действия сил зла. И он одинаков для всех миров. Всюду гаснет жизнь.

– Что ж, идем, – Белодрев еще раз посмотрел на юго-восток, потом на небо над нами. – Постараемся идти по возможности скрытно. Чем позже нас заметят духи с кургана, тем лучше.

Так начался наш утомительный, однообразный переход.

Жесткий, колючий сухостой хрустел под ногами, цеплялся за джинсы, шнурки. То и дело приходилось нырять в канавы, овражки. И там продираться сквозь бурелом таких же мертвых, как и трава, кустов.

Почти вся растительность, виденная нами, была либо мертвой, либо умирающей. Лишь бледно-зеленый, трупного цвета, мох и лишай мог здесь радоваться жизни. Кроме него не было ничего живого – ни птиц в небе, ни снующих под ногами ящерок, ни-че-го!

Стражи довольно умело находили дорогу и даже едва заметные тропки. Вряд ли бы мы здесь смогли пройти сами, без стражей.

Шли молча. Какое-то время я еще размышлял о погибшем дереве. Тщетно пытался представить себе объем мук, что испытывал в скрученном теле дерева страж. И так ведь было, наверное, не один день.

Мысли в голове путались. В ушах непрерывно пищало как при высокой температуре, или высоком давлении. Писк выматывал сильнее всего. С трудом переставляя налитые свинцом ноги, мы едва поспевали за стражами.

– А ведь я здесь уже был. – Капитан поравнялся со мной и отцом Иваном. Я заметил на его лбу крупные капли пота. Капитан тяжело дышал, но продолжал говорить:

– Я был здесь задолго до того, как познакомился со стражами. Я тогда еще ничего не понимал. Где-то в этих местах стоял наш палаточный лагерь. Я был в составе экспедиции, что исследовала Браму. Это было в конце восьмидесятых. Уже вовсю перестройка шла.

– Ну и как же ученые мужи объясняли здешние демонические сумерки? – спросил я.

– Сумерек не было. Мы же были в нашем, человеческом мире. Но точно в этих местах. Такая же совершенно плоская степь. Безлюдье. Дичь… Но главное не в этом. Хорошо помню, как мы неоднократно ощущали здесь беспричинную тревогу, страх. Никто ничего не понимал. В том числе и я тогда ничего не понимал.

– Это-то как раз понятно, – сказал я, – вы же тогда, наверняка, были обычными советскими материалистами. Только вот сердце не обманешь. Страх и тревога.

– Да, тревога, – подхватил отец Иван. – Меня эта тревога сейчас доканывает. В гостях у стражей было так хорошо. А сейчас все проблемы по-новой навалились. Такая тоска, хоть беги вон. Как там семья моя, что делать дальше? А если не заберем у отца Василия Антиминс? Епископ меня тогда и слушать не будет. И где тогда служить? Грузчиком идти работать, чтоб семью прокормить.

– Простите, поп, а такие материальные мысли. Но у меня семья, а вы свободные люди.

– Все будет хорошо, – Капитан положил руку на плечо отцу Ивану. – Бог не оставит нас.

Шедшие впереди стражи остановились.

– Мысли на этой земле обманчивые, – сказал нам Белодрев. – Не принимайте их всерьез. Враги пытаются ввергнуть нас в уныние. Все мы измотаны. Еще немного и будем делать привал…

Нас обнаружили перед самым привалом. Тусклое солнце уже почти коснулось безрадостной пепельной пелены на западном горизонте, когда «боковым» зрением я заметил стремительно двигающееся в нашу сторону небольшое темно-серое облачко.

Все произошло стремительно. Стражи повалили нас на землю, и тут же налетел мощный порыв ветра. Ветер был заполнен небольшими и очень неприятными тварями. Рассудок с трудом вмещал увиденное, но это было так – ветер состоял из мерзких, темно-серых, скользких тварей, отдаленно напоминающих нечто среднее между человеком и летучей мышью. Размерами ближе к мыши.

Твари вполне ощутимо цеплялись за нашу одежду, волосы. И издавали не то писк, не то свист. Это было непереносимо. В какой-то момент, я почувствовал, что схожу с ума. И тут отец Иван закричал страшным голосом:

– Да воскреснет Бог! Да расточаться враги Его![13]13
  Да воскреснет Бог! Да расточаться враги Его! – начальные слова 67 Псалма Давида.


[Закрыть]

Скользкий живой вихрь нечисти прорезали золотистые молнии. Окружившие нас полукругом стражи метали эти молнии прямо в нечисть. Вихрь дрогнул: страшно завизжал, закрутился и внезапно исчез. Распался на отдельных тварей, и те немедленно растворились в серых сумерках.

Ошеломленные, раздавленные только что пережитым ужасом, мы с трудом приходили в себя. Даже наш Капитан лишился дара речи. Зато стражи казались вполне спокойными, видимо с подобными тварями сталкивались не раз.

В полуметре от меня лежал золотистый прозрачный шарик. Я молча, без всяких мыслей, смотрел на него. Меня не покидало смутное ощущение, что где-то я этот предмет уже видел. И вдруг я вспомнил, вспомнил, где видел похожие шарики – у Отшельника на полке! Рядом с рыбками!

Удивительно, но воспоминание подействовало на меня как живая вода на мертвого. Я тут же вышел из оцепенения. Я будто пробудился после тяжелого, продолжительного беспамятства.

Осторожно взял шарик в руку. Он был теплый, и тускло светился. Я отдал его Белодреву.

– Это ваше?

– Да.

– А что это, если не секрет?

– Не секрет. Это… это нечто вроде нашего оружия. Можно сказать так… Только это совсем не то оружие, к которому привыкли вы, человеки. Оно управляется изнутри. Силой воли… да, приблизительно так. Оно не убивает. А как бы ломает волю противника. Временно пара-у… парали-у-зует.

– Парализует?

Страж кивнул головой.

– Интересно, – сказал отец Иван. – Мы видели такие шарики в доме Отшельника. Они лежали рядом с рыбками гномов.

– О, товарищ Отшельник большой коллекционер здешнего оружия. – Белодрев улыбнулся. – Итак, наше присутствие обнаружено. Только что, друзья-человеки, мы столкнулись с пришельцами… духами из кургана. Правда, духи самые рядовые. Ваши бы военные сказали – рядовые разведчики.

– И что теперь делать? – спросил Капитан.

– Ничего. Ночевать, а завтра утром, пораньше, двигаться дальше. Надо как можно быстрее покинуть Сумеречную землю. Дальше власть этих тварей слабеет.

– Жуткие твари, эти пришельцы с созвездия Скорпиона, – сказал Капитан, отряхивая штаны, – бесы, одним словом. Сущие бесы!

– Это точно, брат Капитан, – отец Иван, кряхтя и пошатываясь, поднялся. – Но мне удивительно еще и другое, насколько этот вихрь, по действию, по физике, по природе что ли, похож на тот вихрь, с которым нам с Димой довелось столкнуться раз.

Отец Иван посмотрел на меня:

– Помнишь нашу первую вылазку в Красный Кут? И того зловещего пастуха овец. Кажется, ты был прав, Дима. Связь с бесами очевидна. Разве что мы тогда самих бесов не видели. Но то понятно, то до Брамы было.

– Знаем мы вашего Пастуха, – сказал Брат. – Мы давно за ним наблюдаем. А он за нами. И за Капитаном. А теперь, наверное, и за всеми нами. Впрочем, сейчас его присутствие не ощущается.

– То есть, как, за вами, нами! – воскликнул Капитан. – Он что, как и я может проходить через Браму?!

– Может, – подтвердил Белодрев. – Но больше предпочитает ходить через Заячью Нору. А если уже идет через Браму, то выходит из Брамы совсем по-другому. И видит все не так, как ты. То, что для тебя свет, для него тьма, и наоборот.

– Но главное не в том. Он немножко, совсем чуть-чуть, по нашим меркам, владеет своей внутренней силой. Колдует, по-вашему. И сила эта у него для зла. С духами из кургана у него давние и прочные связи. Собственно через него и стал доступен для духов сам отец Василий. Правда, Пастух и сам о такой связи не подозревает. Духи тьмы не любят раскрывать свои карты.

– Ладно. Надеюсь, Пастух не будет нам вредить. Темнеет. Надо устраиваться на ночлег…

Стражи раскинули шатер темно-серого цвета. Шатер как будто бы появился из ниоткуда. И, появившись, тут же слился со стремительно сгущающимися сумерками.

Разжигать костер не стали. Поужинав в сухомятку, легли спать. Стражи решили спать в «древесном облике», по периметру шатра. То есть не столько спать, сколько нас сторожить. Стражи боялись возвращения бесов. Зато мы спали, как убитые.

Не помню ни одного сновидения. Только несколько раз, во сне, казалось, что кто-то пытается коснуться меня, дышит мне в лицо гнилым дыханием. А у меня даже нет сил, чтобы испугаться. Не то, что проснуться.

Я словно бы провалился во всеобволакивающее ничто. В замораживающую все чувства пустоту. Из которой, впрочем, благополучно «выплыл» на следующее утро.

Серые

Утро было такое же тоскливое, свинцово-серое, как и вчерашний день. Стражи выглядели утомленными. Клен сообщил нам, что здешняя почва ужасно твердая и совершенно мертвая. Отдыхать в «древесном облике» тут невозможно. Одно пока радует; отсутствие духов с кургана.

Быстро перекусив, тронулись в путь. Через час, полтора, мы достигли невысокого и длинного холма. Холм чем-то напоминал земляной вал. Когда мы на него поднялись, нашим взорам открылась широкая низина, со всех сторон огражденная такими же земляными валами.

Низина напоминала просторный и неглубокий котлован, защищенный со всех сторон. В котловане были домики, те самые, небрежно сложенные кучки камней и плит, что я видел с вершины холма и принял за входы в шахты. Я насчитал шесть «кучек».

– Тут живет серый народ, – пояснил нам Белодрев, – родственники Юппи. Живут они под землей, в норах. А над входом в нору ставят свои домики. Больше как знак, что место это занято.

– Но обычно серый народ так не живет. Он предпочитает соседство с вами, человеками. Здесь те, чьи жилища были по разным причинам разрушены. Так что человеков вряд ли они любят. Плюс еще воздействие пришельцев с кургана.

– Познакомимся поближе? – спросил Капитан.

Белодрев кивнул, в знак согласия.

Домики, или «кучки», были разбросаны по всему котловану, на приличном удалении друг от друга. Ближайшая «кучка» была буквально у нас под ногами. Оставалось только спуститься со склона, что мы и сделали.

Вблизи домик-кучка напоминал хаотическое нагромождение серых пористых плит, камней, досок, ветоши и пучков соломы. Мы остановились напротив предполагаемой двери. Скорее всего, дверью здесь служил покосившийся деревянный щит, с остатками неприятной багровой краски. Щит был отставлен в сторону, виднелся вход в нору.

Хозяина нигде не было видно. Только чувствовалось, что он где-то здесь. Чувствовалось по напряженной атмосфере, казалось, будто все здесь говорит нам: идите, чего встали, не трогайте нас, наша хата с краю. Очень скоро мы услышали раздраженное шипение, будто с нами заговорила обозленная чем-то кошка:

– И с-сдесь попы! И с-сюда добралис-сь!.. Нет-с, попов нам не надо!

– Это и есть серый народ? – спросил отец Иван.

– Они и есть, – ответил Пестрый.

– А откуда он знает, что я поп?

– Чует, – сказал я

– Видимо, жил при храме, – предположил Капитан, – а потом что-то выгнало. Вот и обида на попов.

– Что-то выгнало, уж не святая ли вода? – спросил я с инквизиторской ноткой в голосе. Мне вдруг ярко вспомнилось наше молитвенное противостояние одному известному колдуну. Странно, что вспомнилось. На холме у стражей, среди обилия впечатлений, даже недавняя жизнь, по приезду к отцу Ивану, почти не вспоминалась.

Я продолжил:

– А если святая вода, или церковная служба мешает, то какие же они серые, они темные тогда. Те же бесы. Может ниже иерархией, чем бесы с кургана, но те же.

– Не все так просто, – возразил Клен. – Серые не выносят большого присутствия человеков, хотя и тянутся к вашим домам. В этом у них противоречие. Поэтому они предпочитают больше уединенные жилища. И прямой свет они не выносят. Мягкую, что ли, теплоту любят… Не знаю, как правильно сказать… Полусвет, полумрак… Ну а когда их место проживания перестраивают, это для них катастрофа.

– А, догадываюсь, – сказал отец Иван. – Скорее, какой-нибудь храм был полу-действующим, или вовсе закрытым. Потом храм открыли, отремонтировали, повалили толпы народа и… Да. У нас таких серых почитают за бесов.

– И демонов лес-с-сных нам не надо, – продолжил серый кошачьим голосом. – С-с-слишком много от них пустых лживых обещаний и проблем. Нет. Никого не надо. Дайте с-спокойно жить. Не лезьте в нору.

– Чем же тебя попы обидели, братец? Почему прячешься? – спросил отец Иван.

– Попы в Мерс-седесах ес-сдят, а меня с-с чердака, с-сиротку, выперли.

– У меня нет Мерседеса. И вообще машины нет. Только велосипед.

– Ха-ха-ха, нет Мерс-седеса, так я и поверил!

Голос переместился под землю, но звучал по-прежнему отчетливо:

– Лицемеры. Мерс-седес-са нет, другая маш-шина ес-сть. И дом больш-шой, двухэтаж-ш-ный… Подайте на храм! Хе-хе! Лицемеры. Что-что, а капус-сту рубить вы вс-се умеете. Только мы с-снаем Боженьку, вс-се ос-стальные дураки. Только у нас-с любовь. А мы ее с-са деньги вам. Хе-хе. С-слышали и видели. Да, я с-с чердака вс-се видел. Любовь. А таких, как я, кушаете. А теперь вот демонов привел. Нас-с мучить…

Ишь ты, слова какие знает. Лицемеры. Мерседес… Умник, е-мое. – Таинственный серый с кошачьим голосом вызывал во мне все большое раздражение.

– Мы не демоны! – воскликнул Пестрый, – друг, не бойся, покажись. И мы дальше пойдем.

– Вот и с-ступайте дальше!

Голос переместился еще глубже под землю:

– Говорил мне дедушка, опас-сайс-ся лесных жителей. От них вс-се наши беды. А дедушка с-снал жис-снь… Явилис-сь. С-ступайте. Сейчас хозяева придут. Вам мало не покажетс-ся…

Голос ушел еще глубже и теперь звучал глухо и неотчетливо, пока не пропал совсем.

Хозяева, значит, главные бесы, – подумал я и тут же вспомнил облако, состоящее из мерзких тварей. Внутри похолодело, – вот, гадина кошачья, как бы не сдал нас своим хозяевам!

– Идемте, – сказал Белодрев. – Жалко, что не удалось вам показать серый народец… Бедные, больные создания. Сильно их пришельцы обработали.

– Да, клиника, – подтвердил я. – А про попов так говорил, будто он тут Московский комсомолец читает.

– Давайте все-таки пересечем их селение, – предложил Пестрый. – Может, кого увидим. Нам и так и так на ту сторону.

– Как бы духи с кургана не явились, – Клен беспокойно посмотрел на север.

– Если явятся, все равно далеко не уйдем. Идемте, – Белодрев махнул рукой.

– Ну вот, – сказал Капитан, – а Отшельник нам рассказывал, что вы не авантюрные существа.

Двинулись по дну котлована, к восточной гряде холмиков. Держа курс на следующий домик. Прошли где-то полпути, как откуда-то, из какой-то не то ямы, не то расщелины выскочила гибкая серая тень, и глумливо раскачиваясь, громко прошипела в нашу сторону:

– Идут с-с-служители лилипута. Идут с-служители лилипута…

– Вот он, серый, собственной персоной, – сказал Белодрев.

Серый напоминал большую кошку, размерами, приблизительно, с крупную рысь. Насколько он походил на Юппи, определить в сумерках было трудно.

– Почем нынче ваш-ш лилипут! – продолжал издеваться над нами серый. – Ваш-ш маленький распятый лилипут вас-с не с-спас-сет с-сдесь. Его нет, лжец-сы…

– Нет, это уже слишком, – сказал отец Иван и отвернулся. – Это совсем не смешно.

– Да он богохульствует! – воскликнул я. – Он называет Воскресшего лилипутом! Вы слышите?!

– Он болен, – возразил Капитан.

– Нет, он не только болен, он еще и заразен!

Меня охватила ярость. Вспомнилось, (и так ярко-ярко), как кидались на нас бесноватые, когда мы колдуну молитвенно противостояли. И тоже проклятия изрыгали.

– Из-за таких тварей! – закричал я, – что в этом мире, что в нашем – апостасия! Антихрист уже почти сел на святом престоле!

Не знаю, как у меня вырвалась последняя фраза, но после нее я быстро нагнулся, схватил камень и яростно запустил в серого. И не попал. В последний момент на моей руке повис Капитан, так что камень полетел далеко в сторону. Серый с визгом кинулся к домику.

– Дима, ты что! Это же безобидное создание!

– Узнаю борца с антихристом, – отец Иван ухмылялся в свою черную бороду.

– Но он богохульствовал, он оскорблял Бога! – воскликнул я.

– Он не оскорбил Кон-Аз-у…, – сказал Белодрев. – Как невозможно облить грязью Солнце, так и невозможно оскорбить Кон-Аз-у… Так что беспокоиться не о чем… Это действуют пришельцы с кургана, или это место. Это плохо. Нам надо уйти.

– Да, все верно, – я бессильно опустился на корточки, кружилась голова, – действительно, не знаю, как что-то нашло на меня. Эти проклятые сумерки, что ли действуют… не знаю.

– Дима, – отец Иван подмигнул мне, – все нормально, маленькое искушение. Идем.

Серый добежал до своего домика, и все так же истошно вопя, стал стучать в какую-то железяку. Пришлось стремительно покинуть котлован. Обойдя его, по северной стороне, двинулись прежним маршрутом. На юго-восток.