Текст книги "Приговоренные к приключениям (СИ)"

Автор книги: Вадим Шарапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Несколько секунд Мануанус бессмысленно глядел перед собой, суетливо ощупывая самое дорогое, только что подвергнувшееся вероломному нападению. Его внук зажмурился и прижал уши. Внезапно из клубящейся толпы монстров просеменила какая-то ветхая тварь, больше всего похожая на мою соседку по подъезду из прошлой, ныне закончившейся спокойной жизни. Та пенсионерка, Надежда Петровна, выглядела так же, если, конечно, не брать во внимание хобот. Ветхая резво прихватила пискнувшую Блять за шерсть и утащила в глубину стада.

Мануанус выдохнул и махнул когтистой лапой.

– Брысь, – довольно спокойно сказал он. Приободрившийся внук, видимо осознав тот факт, что убивать сию минуту его не станут, снова затеял спор.

В общем, через полчаса все разрешилось – к нашему удовольствию. Фараон милостиво согласился, чтобы семейство несколько дней провело в нашем пабе («Но только чтобы без шума! Иначе…»), Инферналис пообещал лично присматривать за всеми и каждым. Потом вся толпа собиралась отправиться восвояси, в какую-нибудь другую эпоху. Я, правда, толком так и не понял – как они прознали про «Дубовый лист»? Путаные объяснения внука ясности не добавили: говорил он еще хуже, чем наш Мануанус, так что я просто плюнул и отправился обратно на кухню. Розовое и шерстистое попыталось было увязаться за мной, но получило подзатыльник сразу с двух сторон, что-то обиженно пролепетало и угнездилось на музыкальном автомате, в который незаметно превратился патефон. Остальные разбрелись по темным углам, но на люстру никто не посягнул. «Знают свое место», – восхитился я.

А потом нас занесло в Чикаго.

Фараон, Вар и другие

Аль Капоне толкнул дверь. Звякнул колокольчик, и «деловой» решительно вошел в освещенный зал, где не было ни души, но музыкальный автомат исправно играл пластинку. Дюк Эллингтон вовсю исполнял Creole Love Call.

– Нормально! – рявкнул Капоне, оглядываясь и по-хозяйски уперев руки в мясистые бока. Он откинул полы пальто и обернулся к МагГурну, который озадаченно поднял брови.

– Что такое, Джек?

– У меня такое ощущение, Аль, что эти ребята и слыхом не слыхивали ни про какой акт Уолстеда, – отозвался тот. – Не похоже это на заведение бутлегеров, э?

– Щас узнаем, – цыкнул его босс зубом и потопал к барной стойке. За ней стоял сухопарый чернявый мужик, горбоносый и жилистый. Мужик меланхолично протирал стакан.

– Ты в курсе, кто я такой? – без обиняков кинул ему Капоне.

– Вы Альфонс Капоне, – кивнул тот головой, в меру почтительно, но без торопливости. Ни капли страха или подобострастия – это МакГурн отметил машинально, продолжая изучать обстановку заведения. Скелет акулы под потолком производил впечатление что надо – здоровенная, должно быть, зверюга была.

– Верно. Я Капоне, – довольно ухмыльнулся Аль. – А вот ты что за хер с бугра?

Уловив интонации босса, ребята МакГурна насторожились и положили руки на потертые приклады «томмиганов», подвешенных в удобных петлях под длинными плащами. Мужик, как снова отметил про себя Джек, это все видел, но ни капли не напрягся, не побледнел и даже стакан протирать не перестал.

– Меня зовут Бран, и это мое заведение «Дубовый лист».

– Че за название такое? – удивился Аль Капоне. – А имя. Ты ирлашка, что ли? Не похож ни разу.

– Босс, там вроде вывеска другая была… – подал было голос один из парней, но Аль глянул на него и процедил:

– Тебя кто спрашивал?

Подручный отвел глаза и стал переминаться с ноги на ногу. «Заменить придется, – с досадой подумал МакГурн. – Слабак, хоть с виду и бычара. Ненадежный».

Капоне снова поглядел на хозяина, но момент для привычного устрашения был упущен. Мужик неторопливо потянулся к шкафчику и плавным движением достал оттуда пузатую бутылку с незнакомой этикеткой.

– Разрешите вас угостить? – спросил он. Как по волшебству, на стойке появились три тяжелых «рокса», отблескивающие хрустальными гранями. Взмах руки – и три порции выпивки янтарно-медового цвета, совершенно одинаковые улеглись в стаканы без плеска.

– Что за пойло? – недоверчиво осведомился Аль Капоне. Он взял «рокс» и принюхался. Хмыкнул удивленно. – Джек, глянь-ка. Похоже, и впрямь виски, а не та аптечная микстура, которую разливает по бутылкам Парнелл в этом районе…

Джек МакГурн тоже поднял стакан и как следует потянул носом воздух. Да, аромат был отменный. Пахнуло медом и фруктами, чуть обожгло ноздри. Виски, точно. Настоящий шотландский, такое ни с чем не спутаешь. МакГурн сделал глоток и прищурился.

– Ну как? – ох уж этот Аль, недоверчивый, как всегда.

– Пей, – сказал Джек. – Не пожалеешь.

Капоне пригубил, потом крякнул изумленно и в пару глотков прикончил весь виски в стакане. Поставил «рокс» на стойку, легонько толкнул его в сторону хозяина.

– Значит так. Сейчас ты мне говоришь: что, откуда и почем. А потом я думаю, что с тобой, таким ушлым, делать. А заодно и с твоим баром. Этим стаканом ты только что купил себе время. Не знаю, откуда ты такой борзый, но вискарь у тебя классный.

Скрипнула дверь за стойкой. МакГурн одним коротким движением достал из кобуры и положил перед собой на стойку «кольт». На пороге кухни («Да, точно, должна же быть здесь кухня, раз такое заведение», – подумал Джек) стоял здоровенный лысый детина и непонятно на всех смотрел. Тоже без малейшего страха. Рукава куртки у детины были засучены, а мускулистые руки покрыты цветными татуировками, по виду точь-в-точь как у матросов, которые частенько ходят к япошкам и где-нибудь там, в Нагасаки, рисуют на себе всяких рыб, демонов и цветы. Красиво, но сам МакГурн сроду бы не стал делать себе такую.

– А ты еще кто? – этот вопрос сегодня звучал как-то уж слишком часто.

Варфоломей молча оглядывал всю честную компанию. У стойки стоял мордатый коротышка в сбитой на затылок шляпе. Попадись такой где-нибудь еще, даже внимания на него не обратил бы, типичный коммивояжер, как из книжки. Вот только взгляд у коммивояжера был нехороший: холодный, с хозяйским прищуром. Да и лицо, которое не раз и не два попадалось Вару в книгах, посвященных «сухому закону» и американской преступности, тоже не вызывало желания застраховать у коротышки свой автомобиль. Гангстеры, мобстеры, «славные парни», черт их разберет. Короче, нет бога, кроме нелегального бухла, и Аль Капоне – пророк его.

– Мистер Капоне, – наконец, сказал он, решив, что злить дерганого Аля не стоит, репутация у бандита была так себе. – Меня зовут Вар, я здешний повар.

– Повар? – удивился Капоне и махнул Фараону – опять же по-хозяйски, даже не глядя. Валлиец понял все правильно и снова налил виски. Основательно так налил, на два пальца. Вар пригляделся. Не скупится дружище Бриан, не скупится… Наливать пришлым бандосам вот так вот запросто сорокалетний Balvenie – это по-нашему, по-русски, от всей широкой души.

– Откуда меня знаешь? – спросил Капоне, ухватив толстыми пальцами «рокс». Фараон выставил на стойку глубокую тарелку с орешками, гангстер цапнул парочку и бросил в рот. Задвигал челюстью, перемалывая.

– Да кто же вас не знает? – отозвался Варфоломей, глядя, как на люстре с интересом наблюдает за всем происходящим Мануанус. – Это же вы сказали, что добрым словом и револьвером можно добиться гораздо больше, чем просто добрым словом.

Капоне расхохотался.

– Слыхал, Джек? Я сказал! Прикинь, а я и не помню! Но мне нравится, да, нравится… – он резко оборвал смех и прищурился, глядя на Варфоломея. – Только это не так.

Альфонс Габриэль Капоне выдержал драматическую паузу и продолжил:

– Я бы сказал «добрым словом и кольтом», сечешь? Не люблю револьверы, мороки много, – и снова закатился смехом. – Мне нравится этот повар, и слова ничего так, возьму на вооружение.

Джек МакГурн хмыкнул и пригубил виски. В отличие от Капоне, он не переставал шарить темными глазами по залу. Вар хорошо помнил из прочитанного, как опасен был этот сицилиец, выросший в Бруклине и успешно притворявшийся ирландцем. Мужик не злой, но исполнительный и совершенно безжалостный – такие как раз и делали себе успешную карьеру в «ревущие двадцатые». Если, конечно, не ложились под пулями других искателей удачи.

– Может быть, предложить вам стол, господа? – спросил Фар. – Виски, ясное дело, за счет заведения.

Аль Капоне коротко глянул на него и задумался.

– Ну, а чего бы и нет? – решил он через несколько секунд. – Я ведь и вышел-то только затем, чтобы выпить. Заодно и перетрем, как с вами быть. Джек, ты никуда не торопишься? Тебя Луиза не заждалась?

– Подождет, – коротко ответил МакГурн.

– Ну и ладненько. Где там твой стол? Эй, а вы чего там встали? – босс махнул рукой подручным. – Давайте, садитесь, я не фараон какой-нибудь, чтобы передо мной все стояли навытяжку. Угощают, а мы и не откажемся, да, парни?

«Быки» улыбнулись натужно, но перечить не стали – босс шутить не любит и дважды не приглашает! – поэтому аккуратно подсели к столу, на котором уже появились стаканы (на сей раз шесть), закуска и содовая.

– И ты, повар, иди сюда! – Капоне снял шляпу и небрежно кинул ее на крючок. Бросок удался, «федора» повисла на крючке, и чикагский гангстер довольно заухмылялся. Вар подошел и неспешно примостился за соседним маленьким столиком, пододвинувшись поближе.

– Выпьем, что ли? – спросил Аль. И тут же резко, без перехода: – Слышь, ты че творишь?

Фараон вскинул брови, но увидел, что взгляд Капоне прикован к лицу «быка», застывшего со стаканом в руке.

– Это тебе что – микстура от кашля, что ли? На кой черт ты льешь в этот виски содовую? Совсем рехнулся? Только напиток портишь. Пей чистым и только попробуй еще раз сделать что-нибудь такое – мало не покажется, сечешь?

Парень истово закивал головой и отодвинул от себя содовую, глядя на нее, как на адское пламя.

– Другое дело, – удовлетворенно сменил гнев на милость Капоне. – А теперь выпьем.

И мы выпили. А потом выпили еще и еще. Хорошо так выпили, на всю катушку.

– А картишки у вас тут имеются? – Аль Капоне чуть посоловел, но взгляд оставался твердым и цепким, а голос – властным. Варфоломей поглядывал на него и думал, что талант не пропьешь, каким бы он ни был. Все-таки фигура, историческая личность, хоть и мерзавец.

– А как же, – отозвался Фараон. – Сейчас организуем.

– Во, это правильно, а то я уже зевать начал, – усмехнулся гангстер.

Карты появились на столе, и колода мгновенно затрещала под ловкими пальцами МакГурна. Он уже собирался было раздать, как вдруг Аль Капоне подскочил на стуле.

– Это что за хрень? Кто меня за коленку хватает? – заорал он, побагровев от злости. – Руки все показали!

Подручные переглянулись с испугом и вытянули ладони вперед. МакГурн невозмутимо продолжал тасовать колоду – его-то руки были и так на виду.

– Тебе показалось, Аль, – сказал он. – Успокойся ты, хорошо же сидим, какие еще коленки?

Капоне матюгнулся, но постепенно успокоился. Раздали карты, и тут же один из быков, неловко шевельнувшись, смахнул свои под стол.

– Тьфу ты, деревня! – плюнул Аль Капоне. – Ползи теперь, доставай! Мог бы тогда сразу засветить картишки, чего мелочиться?

Парень, мрачно сопя, полез под стол. «Томпсон» он давно снял, как и другой «бык», и повесил за ремень на вешалку рядом. Внезапно «бык» взвыл нечеловеческим голосом, треснулся спиной об массивную столешницу и на четвереньках, по-крабьи выскочил из-под стола, подвывая от ужаса. Лицо его было белым, как у призрака, а волосы стояли дыбом.

– Чего? – Капоне вскочил, бросив карты, и выдернул пистолет из кобуры под пиджаком. И тут же заорал тоже. А Фараон с Варфоломеем переглянулись в ужасе. Потому что оба они отчетливо увидели, как покрытая розовой шерсткой лапка с размаху хлопнула Капоне по заднице.

– Там… там… – подручный, так и не поднявшийся на отказывающие от страха ноги, подвывал, отползая от стола подальше. – Там дьявол!

– Хвать! – пропищало что-то из-под стола. Капоне заорал снова, теперь уже во всю глотку. И выстрелил. Пуля прошила половицу прямо под ногами у Джека МакГурна, который враз утратил всю невозмутимость.

– Аль! – крикнул он. – Ты совсем сдурел?

– Заткнись! Оно меня потрогало! Ай!

«Кольт 1911» грохнул еще раз. Теперь пострадал соседний стул, который с треском завалился на перебитую пулей ножку.

– Неть! Хвать!

«Бык» завыл совсем уже дурным голосом. Остановившимися от ужаса, круглыми, как у совы глазами он смотрел на крылатое страшилище, выпрыгнувшее из-под стола, скалящее тонкие шилья зубов и тянущее к нему лапы.

– Кх… кхрррр… – заперхал он, раздирая тугой ворот рубашки на налившейся нездоровой синевой шее. Дернул ногами и свалился, закатив глаза и с тупым костяным стуком ударившись затылком об пол. Второй подручный тоненько визжал, уставившись на люстру. Джек МакГурн несколько раз перекрестился. Все-таки крепкий мужик, остался сидеть, как сидел, только белые пальцы накрепко сжимали карты.

Фараон

Я не сразу понял, что происходит. Вокруг орали так, что казалось – стаканы потрескаются. А вот я, да и похоже, что Вар вместе со мной, видели только хихикающую Плять, которая выглядела вовсе не страшно, даже умильно, со своим помятым бантиком. Чего эти ребята так всполошились?

Это потом уже Мануанус объяснил нам с Варом (если, конечно, объяснением можно было назвать отдельные слова с чудовищным акцентом, из которых наша образина составляла свою речь), что мануанусы никогда не выглядят страшными для тех, с кем рядом решили обитать. Просто уродцы, невозможные создания, ничуть не ужасные – и только. Но вот для чужих это реальные монстры. Я не уверен, что понял, но кажется, Инферналис объяснил, что, когда его запечатывали в гробницу, в полном составе полег целый отряд тяжеловооруженных воинов, и два мага с ними в придачу. Они полагались на свои освященные мечи, заговоренные щиты и проверенные молитвы.

Вышло как-то не очень. В конце концов, маги победили и сумели наложить печать на двери гробницы – но тут же и сами отбросили копыта, досуха высосанные противостоянием злу. А запертому монстру пришлось отчаянно скучать несколько сотен лет.

– Не надь такь! – укоризненно потряс когтистым пальцем Мануанус и обиженно посмотрел на нас, будто гробницу построили именно мы.

Примерно то же самое получилось и сейчас. Засидевшаяся мадам расчесывала свою розовую шерсть, а потом решила пошалить. Ну в крови это у нее… или что там у них вместо крови, ихор? Не удержалась и стала приставать к таким видным мужчинам. Нас в Варом она, понятное дело, исключила из списка, памятуя о крепких затрещинах от деда и отца. Но за столом сидели еще четверо, и эти четверо оказались оч-чень любопытными объектами для флирта «мануанус-стайл».

Недолго думая, Блять прихватила за коленку первого, кто попался. Понятное дело, попался ей сам Аль Капоне. Ну, а потом паренек уронил карты…

– Не тронь меня! – Капоне забился в угол и выставил впереди «кольт». – Изыди!

– Неть! Амь! – розовошерстная захихикала и ухватила Аля точно между ног.

– Ым-м! – выпучил глаза гангстер. Джек МакГурн дернулся к своему пистолету, второй «бык» рванулся к вешалке, сдергивая оружие за ремень, и мы с Варом приготовились к неприятностям. Но тут на паб обрушилась невозможная, вязкая как кисель, тишина, будто сверху кто-то вылил ведро жидкого льда.

По столу, небрежно распихивая лапами карты, шествовал Мануанус Инферналис. Он остановился перед Джеком МакГурном, который силился нажать на спусковой крючок и не мог, увязнув в остановившемся времени, точно муха в янтаре. Мануанус заглянул в помутневшие глаза «ирландского сицилийца» и оскалился во всю ширину пасти. МакГурн, лицом похожий на статую из белого мрамора, не мог пошевелиться, и только зрачки его глаз расширились во всю радужку.

– Неть, – что-то увидев в глубине этих зрачков решил Мануанус. Щелкнул костистыми пальцами. – Не смерьть. Бежать. Шпать!

Потом он повернулся к замершему Капоне и радостно сопящей на нем Бляти.

– Брысь! Оставь! – прошипел он.

– Неть! – заныла та. – Жить с нимь! Брать! Хвать! Сладь!

Инферналис вздохнул, вышло это у него как-то совершенно по-человечески.

– Мать-перемать, – непривычно длинно выразился он и почесал за ухом. – Внукь!

Существо в криво напяленной бейсболке тут же возникло прямо перед ним.

После короткого спора решение было принято – а мы двое могли только сидеть и смотреть. Хотя краем глаза я заметил, что Вар, похоже, вовсе не застыл. В его глазах прыгали веселые искорки, а пальцы поглаживали шершавую рукоять сантоку по прозвищу Зангецу. «Надо же, – изумился я. – Вот она, особая кухонная магия!» Я рискнул пошевелить головой, и понял, что преспокойно могу это сделать. Видимо, на своих умение Мануануса не распространялось – ну, или он сам так решил.

– Брысь с нимь, – распорядился Инферналис. Потом с невыразимым презрением пожал щетинистыми плечами и добавил совершенно без всякого акцента. – Вульгарисы…

Обрадованная Блять схватила замершего и пучащего глаза Аль Капоне и поволокла его к дверям, каким-то образом ухитрившись взвалить тучного гангстера на свое тщедушное тельце. Обернувшись к вешалке, Мануанус ухмыльнулся, и мне на долю мгновения показалось, что я успел уловить его настоящий облик. Нечто совершенно чудовищное, неописуемое словами, кошмарное – дохнуло в меня ледяным ужасом, милосердно чиркнуло по мозгу и тут же исчезло, не давая возможности запомнить и увидеть целиком.

Инферналис ткнул когтем в сторону «быка», отчаянно тянувшегося к «томмигану». Коротко прошипел что-то. Здоровенный детина дернулся, почернел, открыл рот в беззвучном вопле. И тут же просто осыпался мелкими черными чешуйками пепла, как догоревшая сигарета. Мертвеца на полу постигла та же участь. А Джек МакГурн, двигаясь, как сомнамбула, взял со стола свою шляпу, перекинул через согнутую руку пальто, сунул «кольт» в кобуру и на негнущихся, будто деревянных ногах пошел к двери паба, повторив путь безвольной тушки Капоне, которого уже и след простыл. Медленно открыл ее и вышел на улицу.

Дверь хлопнула, медленно и тускло прозвенел колокольчик. И тут же растаяло ощущение ледяного кома в желудке.

За столом было пусто. Только дымился в хрустальной пепельнице окурок контрабандной «короны», лежали россыпью карты, да на полу рядом темнели две кучи пепла.

– И что это было? – мрачно спросил Варфоломей. По углам завозились и зашуршали. Мануанус почесал пузо и жалобно сказал:

– Блять – неть! Никто не хвать!

– За это я тебе, пожалуй, даже благодарен, – подумав, согласился повар. – А убивать тех двоих точно надо было?

– Неть, – сокрушенно сказал Инферналис, соскребая с лапы засохший томатный соус. – Онь стрелять, я кусь. Второй – не я.

– Я за шваброй, – хмуро сказал Варфоломей. И вдруг крепко зарядил себе по лбу ладонью, взревев раненым медведем: – Да пицца же, блин! Сухой закон ваш, так-перетак!

Повар рванулся в сторону кухни, по пути рассказывая, что он обо всем этом думает.

Фараон проводил его взглядом, вздохнул, зашел за стойку и взял совок с метелкой.

Он успел собрать весь пепел, которого оказалось на удивление немного, и аккуратно ссыпать его в мусорное ведро. Успел налить себе виски и примоститься за столиком.

Колокольчик снова звякнул.

– Вечер добрый, – на пороге кто-то стоял, стряхивая с плаща крупные капли дождя. – Не видел раньше этого места. Неужели кто-то плюет на «сухой закон»? Глазам не верю. В таком случае, может быть, у вас найдется что-нибудь покрепче чая, мистер?

Гость шагнул в зал и спохватился.

– Кстати, я нашел прямо у вашего порога шляпу. Отличная «федора», похоже очень дорогая. И метка есть, – он замешкался, – да, точно. «Эй Си». Не ваша?

– Повесьте вон там, на крючок, – отозвался Фараон. – Думаю, у хозяина эта шляпа не одна, хотя как знать? Проходите, мистер, сейчас что-нибудь сообразим.

Гость шагнул под лампу, и свет очертил молодое лицо с гладко выбритым крепким подбородком. Мелькнул шрам на лбу.

– Эрнест, – протянул он руку, которую Фараон незамедлительно пожал, – если уж у вас водится виски, то плесните как следует, не скупясь. Я весь промок, как собака. Не люблю большие города, а Чикаго в особенности. Если бы не дела, сроду бы не приехал сюда из Вайоминга. Какая там охота, вы бы только знали!

Говорил он рублеными, четкими фразами, точно печатал их на пишущей машинке.

– Знаю, – засмеялся валлиец, сноровисто разливая по стаканам виски, на этот раз другой, с терпким, дымным запахом. Он пододвинул стакан гостю, а сам взял второй.

– За что выпьем? – спросил посетитель, откидывая ладонью со лба густые темные волосы.

– Давайте… – Фараон на мгновение задумался, потом улыбнулся. – Давайте за прощание с оружием. Да, пожалуй. Прощай, оружие! – повторил он с удовольствием и выпил до дна. Мужчина изумленно поглядел на него, не донеся свой стакан до губ.

– Откуда вы знаете? Это же название моей книги… Но роман только что вышел из типографии…

– Я много что знаю, мистер Хемингуэй, – рассмеялся хозяин паба. – Пейте. Сегодня нам никто не помешает.

Глава 10. Непотопляемый

Лондон. Май 1912 года.

– Продолжим, – судья был деловит и краток. На самом деле сэр Джон Бигман, за плечами у которого было множество громких судебных дел, просто очень устал. С тех пор, как началось разбирательство по этому кораблекрушению, прогремевшему по обе стороны Атлантики, судья только и делал, что перечитывал машинописные копии допросов свидетелей, увесистые тома морского права и просматривал целые груды чертежей. Судья чертовски хотел спать, но времени на это не было – общественность требовала призвать виноватых к ответу. Оставалось только понять, кто же они – эти самые виноватые.

– Вызывается свидетель Чарльз Джоуин, – бесцветным от усталости голосом произнес Бигман и негромко стукнул судейским молотком по столу – почти не коснулся полированного дерева специальной подставки.

– Вы были пекарем на лайнере «Титаник», принадлежавшем компании «Уайт Стар Лайн»?

– Да, Ваша че… Ваша милость… Ваша… – худощавый мужчина со щегольски нафабренными усами запнулся и покраснел.

– Обращайтесь ко мне просто «судья». Давайте уже оставим все эти церемонии, мистер Джоуин.

– Как скажете, Ваша… судья. Да, я устроился на «Титаник» перед самым выходом в море. Только не пекарем.

– Нет?

– Главным пекарем, судья. Под моим началом была еще целая команда. Славные ребята. Почти все там остались…

– Пожалуйста, давайте придерживаться точной последовательности событий, мистер Джоуин. Расскажите, что было до крушения?

– Да ничего не было, – недоуменно пожал плечами Чарльз Джоуин и провел жесткой ладонью по коротко стриженным темным волосам. – То есть, все было как обычно. Ночная смена закончила с тестом – мы его всегда ставили с расчетом, что надо будет утром, к завтраку, подать побольше горячей выпечки пассажирам первого и второго классов. Ну, а потом я лично проверил, все ли готово, пошел и лег спать.

– И все? – Бигмен пристально смотрел на пекаря.

– Да, судья. Я заснул сразу, всегда сплю крепко, так что пушкой не разбудишь. Но в этот раз проснулся мигом. Еще бы не вскочить, когда так долбануло, что едва с кровати не скинуло! Спал я одетый, только брюки снял, чтобы не помялись. Утром некогда разлеживаться – подхватился, да беги работать. Вот я и решил, что прилягу по-быстрому, чтобы потом времени не терять…

– Что было дальше, мистер Джоуин?

– Дальше… Я же говорю – долбануло так, что я сквозь сон решил, будто что-то взорвалось. Я открыл глаза, сразу подскочил, натянул брюки, схватил рабочую куртку – и ходу из своего закутка! Побежал к ребятам. А там у всех паника, потому как народ полусонный, да и раньше в море никто не ходил, в отличие от меня. Тут я понял – беда, нужно чем-то их занять, а то худо будет, совсем голову потеряют.

– И что же вы сделали?

– Скомандовал, чтобы хватали мешки и набивали их хлебом из вчерашних остатков. Оставалось очень много, поэтому я прикинул и кричу: «Каждый – по полсотни буханок на палубу!»

Судья Бигмен впервые за сегодняшний день посмотрел на свидетеля с интересом.

– Зачем же?

– Меня как будто что-то изнутри толкнуло: похоже, дело серьезное. Я же сызмальства в море, судья, и братья у меня на королевском флоте. Так что нутром чую, когда пахнет жареным. А как раз такое чувство у меня тогда и было. Поэтому я про хлеб и скомандовал. Решил, что пусть лучше в каждой спасательной шлюпке будет запас, от этого пекарня не обеднеет. А если придется ответить за самоуправство – так я отвечу. Перед людьми легче оправдаться, чем перед Господом.

– Очень благородный поступок с вашей стороны, мистер Джоуин, – сухо отметил судья.

– Благородный он или нет, просто показалось, что так будет правильно. В общем, когда мои парни перетаскали весь этот хлеб по шлюпкам, я их собрал вместе и сказал: «Братцы, теперь спасайте свои жизни. Я вам больше не начальник. Выживем – свидимся». И ушел. Потому что – ну какой из меня командир, а? Тем временем пароход уже начал крениться, палуба ощутимо так наклонилась.

– Вы видели кого-нибудь из старших офицеров?

– Капитана, вы хотите сказать, судья? Нет, не видел. Это ж по нашим меркам небожители, они до нас никогда и не снисходили. Ни капитан, ни старпом… Вот Берта Питмана видел, да, он как раз на «Титанике» за палубные дела отвечал.

– Герберт Питман, вы хотите сказать? Третий офицер?

– Ну да, он. Мы все его звали Бертом… В общем, Питмана я увидел, когда таскал буханки на шлюпочную палубу. Он меня по плечу похлопал: все, мол, верно делаешь, продолжай – и куда-то убежал.

– Продолжайте, мистер Джоуин.

– Я и говорю. Попрощался я со своими ребятами, и прямиком пошел, куда глаза глядят. А глядели они у меня в бар, куда же еще.

– В бар? – приподнял бровь судья Бигман.

– Так точно, Ваша честь, судья. Именно в бар. Я решил: уж если сегодня на тот свет, так дам я себе поблажку, отправлюсь туда под хмельком, а то и совсем пьяный. Так веселее. Потому как страшно мне было – до чертиков, хоть перед своими я и храбрился, как мог. А сейчас махнул на все рукой и отправился… Хотя нет, не так. Сначала я дошел до шлюпок.

– Зачем?

– Мне ж место в шлюпке было назначено. Мог сесть и спокойно сидеть, ждать, пока спустят на воду. А потом – знай, греби… Но я к тому времени уже подогретый был, – бывший главный пекарь смущенно кашлянул в кулак, – в закутке-то у меня была бутылка доброго виски припрятана. Ну знаете, глотнуть с устатку, чтобы ночью не так холодно и сыро было. Вот я и выхлебал ее всю.

Судья Джон Бигмен терпеливо слушал, чуть поджав губы.

– Пришел я к шлюпке, а там уже идет погрузка. Женщины, дети… Какой-то сучий сын… извините, судья! – фрачник какой-то, так и лез в шлюпку поперек всех, прямо ужом вертелся. Пришлось отвести его за угол и сунуть пару раз в ухо. Как на духу говорю – просто не стерпел. Смотрю, а шлюпка-то уже полным-полна, но для меня место еще нашлось бы. Да только я плюнул на это, и какую-то дамочку с сыном посадил туда. Что я, не из Биркенхеда родом, что ли? У меня дед был на том судне, которое в честь нашего города назвали. Ну знаете, судья, тот самый «Биркенхед», который в пятьдесят втором на дно пошел…

– Мне известно про этот случай, – кивнул головой судья.

– Мой дед был там. Сержантом в Западно-Суррейском Ее Величества полку. Ему повезло, уцелел, и от акул спасся чудом. Он мне и рассказывал, как солдаты и офицеры до конца оставались стоять на палубе, пока женщины и дети садились в шлюпки. Вот я его рассказ на «Титанике» и припомнил.

– Что было потом?

– Потом… А вот потом я точно пошел в бар, уже без всякого промедления. Странное это было местечко, доложу вам, судья. Но приятное…

Несколько месяцев назад. Апрель 1912 года. Где-то в Атлантике

Фараон

Бар на трансатлантическом лайнере – не то заведение, которым я мечтал управлять. Честно скажу, уж больно хлопотное местечко. По неисповедимой прихоти судьбы, на этот раз наш «Дубовый лист» превратился в шикарный, обшитый дубовыми панелями (натуральными, между прочим!) зал, в котором хватало места на десяток столиков и длиннющую барную стойку все из того же дуба. Люстра, кстати, тоже была, хрустальная и с кучей каких-то бронзовых висюлек. Что касается самого бара, то бутылок здесь была целая прорва, но вот беда – названия большей части из них мне не говорили ровным счетом ничего. «Ирландский особый виски от Корморана» – что это, скажите на милость? Это хорошо или плохо? А перегонка тройная или нет? «Содовая МакКинли»… ладно, содовая она и в Африке содовая, как ни крути. Но вот «Бодрящий сироп Лапуа» своим названием напоминал мне какое-то лекарство. Следовало ли добавлять его в коктейли, или этот самый сироп предназначался для чего-то другого?

Впрочем, бедняге Вару пришлось еще хуже. Кухня в этом баре вообще оказалась не предусмотрена – только легкие холодные закуски и бутерброды, всякие там канапэ на шпажках. Вместо холодильника был ледник, благо запасы льда там не иссякали.

Похоже, этот бар не числился ни на одном чертеже «Титаника». Я это понял, когда к нам забрел один из офицеров лайнера, который, похоже, относился к механикам. У мужика глаза на лоб полезли, когда он внезапно нарисовался на пороге нашего заведения. Он даже зажмурился, а потом крепко потер лицо ладонями. Потом решительно подошел ко мне.

– Простите, мистер… э-э…

– К вашим услугам, сэр. Я Бриан, сэр. Бриан… Смитсон.

– Мистер Смитсон, это что – бар?

Я оглянулся по сторонам и пожал плечами.

– Конечно, сэр. А на что еще это похоже?

– Но… Откуда он здесь?

Какой-то джентльмен в серой клетчатой визитке, прислушивавшийся к нашему разговору, негромко хохотнул и тут же сделал вид, что всецело занят своим стаканом виски с содовой.

– Что значит – откуда, сэр… не имею чести знать вашего имени… – пришло время прикинуться этаким непробиваемым барменом. Берем в руки бокал, полотенце, вытираем, смотрим прямо в глаза.

– Я Питман. Герберт Питман, третий палубный офицер. Моя работа – знать все, что творится на палубах «Титаника». Я знаю каждый чертеж лайнера до мелочей. Но бар… я просто не припомню…

Бедняга был в растерянности, на него прямо смотреть было жалко. Питман даже снял фуражку и вытер большим фуляровым платком вспотевший от волнения лоб. Нервно поерошил бакенбарды и снова уставился на меня.

– Мистер Питман, сэр. Я не понимаю вашего вопроса. Это палубный бар второго класса, сэр. Мы здесь с самого выхода из порта. Как еще, по-вашему, это заведение могло здесь оказаться? Ведь не из воздуха же?

Так. Подбавить немного деловитой наглости в голос: мол, смотри, я занятой человек, у меня клиенты, соображай быстрей.

– М-да… – Герберт Питман медленно и озадаченно покачал лысеющей головой. – Прямо какое-то помрачение рассудка. Простите, мистер Смитсон. Что-то со мной не то сегодня.

– Понимаю, сэр. У вас очень много работы, все эти хлопоты, пассажиры, палубное хозяйство. Такой огромный пароход, сэр. Не желаете ли капельку нашего фирменного коктейля?