Текст книги "Приговоренные к приключениям (СИ)"

Автор книги: Вадим Шарапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Ты что? – не понял Фелпс. – Чего встал, док?

– Нитки, fucking shame! – выматерился валлиец. – Я забыл про нитки! Ни кетгута, ни даже простого шелка под рукой, даже рыболовной лески ни кусочка!

Он зарычал от отчаяния. И тут к его заляпанным кровью рукам, откуда-то из-под стола протянулась костистая щетинистая лапка, сжимающая в когтях пучок чего-то тонкого.

– Воть!

– Святые небеса, – прошептал Сэм Миллз, попятился и грохнулся на задницу. Заскреб подошвами унтов, пытаясь отползти подальше. – Что это, Господи?!

Щелкнул курок револьвера, выхваченного Фелпсом. Дуло плясало, точно пьяный ирландец в кабаке.

– Э… э… сгинь! Сгинь! – пробормотал дрожащими губами Скромби, отмахиваясь мешочком с золотым песком. Мануанус Инферналис не обратил ни на кого из них внимания. Он снова протянул лапку в сторону Бриана и проскрипел:

– Воть. Брать. Шить.

Валлиец выхватил из когтей пучок нитки, помял его и радостно хохотнул.

– Да это ж отличный кетгут!

Мануанус мгновенно исчез под столом, будто и не было. Фелпс опустил кольт и неверной рукой вытер лоб с проступившими крупными каплями пота.

– Док… я много чего видел… Но…

– Я не пью больше, – тоненько проговорил Миллз, поднимаясь с пола. – Клянусь, как перед алтарем, джентльмены. Ни капли, слышите? Допился.

– Я видел то же, что и ты, Сэм, – с ужасом ответил ему Джордж Скромби. – Похоже, пришла пора трезвости, дружище. До конца дней это будет стоять у меня перед глазами…

– Так, – твердо сказал Фараон, и все, кроме Варфоломея, посмотрели на него. Валлиец закончил последний стежок, и в ход снова пошла бутылка виски – уже почти пустая.

– Так, – повторил он. – Забудьте то, что видели, парни, лады? Главное, что этот страдалец, – валлиец похлопал по груди все еще не пришедшего в себя Фергюссона, – похоже, будет жить.

– Я уже забыл, – ответил Натан Фелпс, пряча револьвер под куртку. – Уверен, что и вы, джентльмены, тоже. Так?

Он выразительно посмотрел на Скромби и Миллза. Джордж мелко закивал, а Сэм внезапно затянул псалом, молитвенно сложив перед собой ладони.

– На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею, на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона…

– Отрадно видеть такое благочестие. Давайте-ка отнесем пациента в заднюю комнату, – устало сказал хозяин паба, временно превратившегося в салун.

Когда Фергюссон, раздетый и завернутый в чистую простыню, был уложен на койку, Варфоломей, полирующий мягкой салфеткой свой сантоку, заметил:

– Еще долго будет в отключке. По башке ему крепко досталось, да и виски он употребил за троих.

– Есть время, чтобы отыскать настоящего доктора, верно? – Фараон вопросительно глянул на Фелпса.

– Из-под земли достану! – рявкнул тот. – Прямо сейчас отправлюсь! Ну, ребята, я вам по гроб обязан за своего друга. А на Юконе все знают, что Натан Фелпс всегда свои долги платит! Даже не знаю, как вам отплатить за то, что вы сделали…

– Да ладно, – отмахнулся Бриан, но здоровяк яростно пристукнул крепким кулаком правой руки по ладони левой.

– Вот что! Я эту вещь берег для своей невесты, которая дожидается меня в Джорджии. Но для вас, ребята, не жалко, ей-богу. Если моя удача при мне, то я отыщу что-нибудь еще.

Он сунул руку под куртку, покопался там – и на стойку перед Фараоном и Варфоломеем лег брезентовый мешочек размером с три основательных мужских кулака.

– Держите. Я назвал его «Зайчонок».

Хитрый узел, затянутый на мешочке, уступил крепким пальцам. Брезент зашуршал, и оба – повар и его компаньон – невольно ахнули, да так, что даже новоиспеченные трезвенники Миллз и Скромби с любопытством оглянулись, оторвавшись от совместной молитвы.

Да, этот самородок и впрямь в точности походил на зайчонка, присевшего на задние лапы и любопытно вытянувшего вверх разлапистые уши. Такого большого куска самородного золота здесь, пожалуй, мало кому довелось видеть. И уж точно не такой прихотливой формы.

– Да ты что, Нат? – возмутился Фараон. – Вот еще! Забирай и отвези своей невесте – как ее зовут? – чтобы она видела, что ее будущий муж самый удачливый чертов копатель на всей канадской территории до самой Аляски!

– Джентльмены, – взгляд Фелпса похолодел и стал похож на сизый отблеск оружейной стали. Глядя в эти глаза, Варфоломей вдруг понял, почему Джек Лондон так любил описывать вот таких парней, идущих напролом и не боящихся ни черта, ни пули, ни мороза. – Джентльмены, я сказал свое слово и это от всей души, поверьте. Натан Фелпс не дешевка, и двух слов не говорит. Держите, и вот вам моя рука в придачу. А если будет нужно, то вот мой кольт, моя упряжка, мои кулаки и что угодно. Вы спасли жизнь Бена – я уверен, что спасли, не спорьте! – и теперь я смогу честно взглянуть в лицо его отцу и тетке Джинни, которая вырастила меня вместе со своим сыном, как родного. А теперь извините меня, я не буду терять время. Мне еще надо за шкирку притащить сюда какого-нибудь ученого врача!

Дверь грохнула об косяк, и Фараон почесал бороду.

– М-да. И что нам теперь с этим делать?

– Для начала – спрятать, – спокойно сказал Варфоломей. – А потом… Кстати, а ты не думал о том, что эта штука может стать отличным подарком для нее?

Взгляд Бриана потемнел. Он хмыкнул задумчиво.

– Неплохая идея… Золота у нее, допустим, было как грязи. Но как знать, довелось ли ей держать что-нибудь подобное? Зайчонок, ха!

– Что за черт? – раздался озадаченный голос позади них. Оба резко повернулись. Сэм Миллз стоял и озадаченно рассматривал свою меховую парку, держа ее на вытянутых руках.

– Не чертыхайся, Сэм! – укоризненно сказал ему Джордж Скромби. – Мы же решили начать новую жизнь, или ты уже забыл?

– Конечно я помню, Джо! Но все-таки – вот че… кхм, вот же удивительно!

Он показал парку Фараону и Варфоломею. Сзади, ниже пояса, в шерсти зияла огромная проплешина, как будто кто-то выщипал весь мех.

– Будто я сел в лужу и примерз, а потом поднялся и пошел. Но ничего такого не было! Такая хорошая куртка, верой и правдой послужила мне не один год. А сейчас хоть выкидывай!

– Это лишь бренная вещь, Сэм, – кротко сказал Скромби. – Пойдем, нам нужно нести благую весть о трезвости и ужасах пьянства.

Варфоломей с непонятным выражением на лице смотрел, как двое бывших выпивох уходят в полярную ночь с просветленными лицами.

– Мануанус, – устало сказал Фараон, – ты настоящий негодяй. Это же потенциальные клиенты!

– Пьянь! – негодующе высказалась портьера.

– Я, пожалуй, схожу, если ты не против, посмотрю на публику в ближайшем конкурирующем заведении, – сказал лысый повар, напяливая толстое пальто. – Мне надо подышать свежим воздухом.

– Да отчего же мне быть против? – покладисто согласился валлиец. – Только я тебя очень прошу, не убей там никого… от переизбытка эмоций и свежего воздуха.

Когда Варфоломей добрался до дверей танцзала, совмещенного с питейным заведением, он ошеломленно уставился на вывеску. Солидные черные буквы извещали, что «в салуне мадам Китти круглосуточно выпивка, еда и танцы из Европы».

– Ну поглядим, что тут за танцы… – ухмыльнулся повар и толкнул дверь. Прищурился от яркого света, ударившего по глазам в отражениях многочисленных зеркал, и вслушался в галдеж разномастной публики.

– Весело тут у них.

Кто-то положил ему на плечо твердую и невероятно горячую ладонь, опалившую жаром кожу даже через толстую шерсть пальто. Варфоломей дернулся, разворачиваясь – и уткнулся взглядом в черные зрачки на смуглом лице. Лакированный цилиндр выглядел здесь совершенно чужеродно, однако никто почему-то не обращал никакого внимания на худого человека в потертых джинсах и фраке на голое тело.

Смуглый улыбнулся.

– Нет, – сказал он.

– Что – нет? – переспросил Варфоломей, удивляясь сам себе, своему невесть откуда взявшемуся спокойствию.

– Нет – это значит, «нет, это не то, что она ищет». Попробуйте найти что-то еще. А теперь, – смуглый взял повара за локоть и легонько подтолкнул в сторону от двери, – рекомендую укрыться вон за той кадкой с бывшей пальмой.

– Зачем?

– Ну, она же обещала вам опасности? С одной вы справились. А сейчас начнется стрельба.

Глава 8. Все еще Юкон

Варфоломей

Этот мужик – кстати, а где он? будто в воду канул! – как в воду глядел. Стрельба началась в ту же секунду, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой. Мне почему-то некстати припомнился Гарри Поттер, и я глупо захихикал, скорчившись в три погибели за кадкой. Волшебной палочкой! Да уж, тут не прилетит сова из Хогвартса, а если и объявится, то ее в пух и прах разнесут из всех стволов. Подумают еще, что нечистая сила.

Мысли в голове крутились с бешеной скоростью, а пули тем временем откалывали щепки от кадки с пальмой, крушили ростовые зеркала танцзала и балясины лестницы из красного дерева. Шикарно устроился владелец заведения, ничего не скажешь.

Дамы завизжали особенно громко, и я осторожно высунул голову из-за многострадальной кадки. В это время пальма с хрустом переломилась у основания, посеченного пулей, и обрушилась вниз, накрыв меня листьями.

– Заткнулись все! – бешено заревел чей-то голос, подкрепляя свое выступление еще несколькими выстрелами, на этот раз в потолок. Жалобно зазвенела хрустальная люстра. —Мактавиш, где ты там? Хватит копаться, времени нет!

Неведомый Мактавиш был убедителен – рявкнул выстрел, и какой-то здоровенный малый в куртке из медвежьей шкуры повалился спиной на столик, вдребезги разнося бутылки и тарелки, которыми тот был уставлен.

– Ах ты…! Куда побежал? – чей-то крик донесся до меня с другого конца зала, и я увидел, как худой парень со шрамом на щеке вскидывает ружье. Ба-бах! Кто-то взвыл от боли, и канонада продолжилась.

– Господи, Господи, Господи… – забормотал женский голос рядом со мной. Это была совсем еще юная девушка, довольно смазливенькая, разодетая, по местным понятиям, в пух и прах. Явно звезда местной сцены. Сейчас она съежилась за ненадежным прикрытием в виде поваленных стульев, ее лицо было белым, как мел. Сам не понимая, что делаю, я вдруг рванулся, схватил ее за плечо и мгновенно перетащил к себе за кадку, шириной как раз подходящую для двоих. Девушка громко завизжала от страха и неожиданности.

– Всех здесь перебью! Выигрыш на стол, твари! – парень со шрамом передернул скобу винчестера и наповал уложил какого-то лощеного хмыря во фраке, типичного шулера с виду. Точно, – вон как веером разлетелись во все стороны карты, любо-дорого смотреть. И, похоже, сплошь тузы.

Мой разум воспринимал все происходящее удивительно спокойно, как будто я сейчас где-нибудь в кинозале смотрел старый вестерн, только хорошо отреставрированный и цветной. Вот кто-то вскочил и метнулся к дверям. Ба-бах! – и человек, которому в спину пришлась пуля из винчестера, летит кувырком в угол.

– Пит, гони этих баранов в кучу! Надо поскорее обобрать с них цацки и рыжье, и валить отсюда!

– Та-ак, – зловеще протянули у меня за спиной, – а тут у нас кто? – и лязг рычажного затвора. Я отреагировал быстро, но, похоже, недостаточно. Рука дернулась под пальто и вернулась, сжимая рукоятку сантоку. Взмах – и заросший щетиной мужик, сипя рассеченным горлом и брызгая кровью, как садовый фонтанчик, отшатнулся и рухнул на пол. А вот за вторым я не уследил, парень со шрамом оказался шустрой сволочью. Черное дуло ружья глянуло мне прямо в лицо, и тут же расцвело вспышкой. Мир замер.

– Э, нет, так мы не договаривались.

Милый и очень знакомый женский голос проворковал это мне на ухо, прохладная ладошка толкнула в сторону.

– Красавчик, ты не забыл, что должен мне подарок? Вот и верь после этого вам, мужчинам! – сеньорита Катрина в шуточной обиде надула губки и покачала головой. – Как же вы, герои, любите рисковать жизнью. Это только у кошки их девять, но у тебя-то…

Грудь обожгло, как огнем, Катрина, скорчив напоследок укоризненную гримаску, куда-то исчезла, и краем глаза я увидел, как ослепительным белым светом полыхнули линии татуировки, доставшейся мне в Мексике. По-моему, даже запахло горелым мясом. Черт, да точно запахло! А-а-а, это же от меня!

Я заорал во весь голос от дикой боли, и мир тут же, словно подчиняясь крику, пришел в движение. Я стоял на ногах, откинув руку с ножом в сторону, у моих ног визжала певичка, а напротив, с идиотски-изумленным выражением лица, парень со шрамом дергал заклинивший рычаг винчестера. «Так не бывает», – промелькнула в голове запоздалая мысль.

– Эй, малый, как тебя там, а ну брось ружье! – сказал кто-то очень спокойным голосом, который, однако, перекрыл весь гвалт и крики. – И ты тоже, Барсук Миллиган. Дважды не повторяю, уроды, сейчас не ваша масть.

– Что за хрень? – просипел каторжного вида дядя, которого, похоже, звали Барсуком Миллиганом. – Это же…

Лицо парня исказилось от ненависти, так что шрам на худом лице налился кровью.

– Пэт Гарретт! – выплюнул он сквозь зубы. Рычаг винчестера с хрустом прожевал патрон. Но тут рявкнули два выстрела, слившиеся в один, и парень, сложившись вдвое, как кукла, отлетел, по пути снеся собой шикарную серебряную плевательницу. Барсук Миллиган лишился части черепа и одного глаза, разлетевшихся кровавыми ошметками. Какое-то мгновение бандюган постоял, качаясь на ватных ногах, а потом грузно повалился мешком, заляпывая кровью паркет. Женский визг достиг практически ультразвуковых частот, так что мне показалось, что стекла, которых миновали пули, сейчас осыплются мелкой крошкой. Но еще один выстрел – на сей раз в потолок – прервал это безобразие.

– Тихо, дамы и господа! – веско сказал кто-то. И добавил: – Как видите, все уже закончилось.

Тут я аккуратно опустил руку с ножом и рискнул медленно обернуться. Медленно – потому что кто его знает, какие намерения у нашего нежданного спасителя.

В двух шагах от меня, у распахнутой боковой двери заведения, практически незаметной из-за больших напольных часов, стоял весьма элегантный джентльмен с роскошными черными усами. В его руках, с обманчивой расслабленностью свисавших вдоль тела, я заметил два дымящихся «кольта» с изящной гравировкой. Джентльмен был одет в весьма непривычный в этих краях пиджак отличного пошива, его рубашка была белее снега, а поперек жилетки тянулась золотая цепочка карманных часов. Встретившись со мной взглядом, мужчина чуть прищурился и вежливо кивнул головой, демонстрируя аккуратный пробор и хорошую стрижку.

– Вы ловко обращаетесь с этим куском железа, мистер, – сказал он. – Вот уж никогда бы не подумал, что Енох Смитсон, этот мерзавец, будет зарезан одним взмахом. А ведь он убил больше людей, чем здесь сейчас публики, да, сэр. Я шел по его следу от Луизианы, и вот теперь, кажется, моя погоня закончена.

Я уже понял, кто передо мной. Историю Дикого Запада я всегда изучал с большим интересом, а фотографию этого человека разглядывал не один раз. Это был легендарный Пэт Гарретт, который с десяток лет назад или чуть больше застрелил Билли Кида. Шериф, техасский рейнджер, короче – крутой парень. Не то что какой-нибудь там Уайетт Эрп, крутизна которого заключалась только в его собственных выдумках, да брехне журналистов.

Публика потихоньку приходила в себя. Кто-то рыдал истошно, с привизгом, кого-то отливали водой. Не обошлось и без трупов, конечно – и не только среди бандитов. Похоже, ребятки четко знали, на что шли, собираясь обобрать местную богему, а потом слинять с золотишком в непроглядные северные дали. К успеху шли, короче. Не фартануло, что тут скажешь.

– Ми… мистер Гарретт? – к Пэту Гарретту подошел заикающийся от пережитого бледный толстяк в черном костюме. Похоже, это и был хозяин самого крутого танцзала в Доусоне. – Но… но как вы здесь…?

– Добрый день, мистер Христиансен, – револьверы во мгновение ока исчезли из рук законника, а сам он улыбнулся открытой улыбкой «своего парня». – Честное слово, я всякого ожидал, но не такого развлечения в первый же день своего пребывания в Доусоне. А вы – разве забыли, что приглашали меня письмом, поскольку вам требовался искусный бармен, который мог бы преподать несколько уроков вашим парням?

Точно! Как я мог забыть? Пэт Гарретт заслужил в свое время репутацию не только меткого стрелка и бесстрашного охотника за бандитами. Он был отличным барменом, носил среди мексиканцев прозвище Хуан Ларго и даже, по слухам, изобрел несколько коктейлей, которые потом стали знаменитыми. Или еще изобретет…

– Однако же, мистер Христиансен…

– Том, для вас просто Том, сэр! – поспешно перебил его толстяк.

– Однако же, Том, – невозмутимо продолжал Гарретт, – я вижу, что дело с охраной у вас тут поставлено из рук вон плохо. Разве гости не должны оставлять оружие на входе? – и законник выразительно покосился на меня. Я сделал лицо кирпичом. Девушка, которую я во время перестрелки затащил за кадку с несчастной пальмой, уже оправилась и теперь вовсю стреляла в мою сторону выразительными черными глазищами. Ничего себе такая девушка, симпатичная брюнетка. Я снова перевел взгляд на Гарретта.

– Все так и есть, сэр! – всплеснул руками Том Христиансен. – Никакого оружия, у нас респектабельное заведение в этом диком краю, сэр! Но я не вижу охранников…

– Потому что их здесь нет, Том, – сурово отрезал законник. – Бьюсь об заклад, если бы можно было каким-то чудом сейчас увидеть, где они, вы бы обнаружили их задницы уже за много миль отсюда. Похоже, они были в доле.

Толстяк сокрушенно повесил голову, а Пэт Гарретт шагнул ко мне и протянул сухую, крепкую ладонь.

– Патрик Флойд Гарретт. Для хороших людей просто Пэт.

– Вар, – отозвался я, пожимая руку легенды.

– Вы чертовски везучий человек, Вар. Я видел, как этот малый, – он дернул подбородком в сторону трупа со шрамом, – возился с затвором. Первый раз вижу, чтобы со старым добрым рычажником такое случилось.

– Старая модель, сэр, за которой, судя по всему, дерьмово ухаживали, – решил я блеснуть своими познаниями (зря, что ли, когда-то коллекционировал оружейные энциклопедии?). – Вам приходилось держать в руках «тридцать-тридцать»? Его начали выпускать всего четыре года назад, под патрон с бездымным порохом. Новое слово в оружейном деле, вот что я вам скажу. С ним бы такого не случилось.

– Разбираетесь? – заинтересованно хмыкнул Гарретт. – Да, я слышал об этом карабине. И нет, пока что в руки мне такая диковинка не попадала, но было бы интересно поглядеть.

– Скажите, Пэт, – все-таки не удержался я, аккуратно протирая сантоку носовым платком, – это правда, что вы…

– Застрелил Малыша Билли? – перебил меня законник. Он невесело покачал головой. – Так и есть, мистер, так и есть. И будь я проклят, если этим горжусь. Вы наверняка слыхали, раз уж спрашиваете, что я написал об этом кровавом деле книгу… Когда нужны деньги и кругом в долгах, еще и не за такую возможность ухватишься, да, сэр. За меня книжку накропал один ушлый писака, который работал у нас в Нью-Мексико репортером. На обложке стоит мое имя, но сам я вряд ли связал бы слова так гладко, чтобы получилась целая всамделишная книга, которая еще, к тому же, должна приносить деньги. А Малыш Билли… парень к тому времени совсем запутался и стал убивать направо и налево. Я был его другом, но нельзя дружить с гремучей змеей, если не держать под рукой кольт и не глядеть в оба. Вот я и глядел. Ладно, Вар, хорошего вам дня – мне еще нужно пообщаться с местным маршалом и задать ему пару вопросов…

– Маршал! – фыркнула девушка, глазевшая на меня. Она закуталась в шаль и курила длинную тонкую трубку. – Эта пьянь? Сэр, если вы сейчас выйдете из нашего заведения, пройдете прямо по улице и свернете на втором повороте налево, то первая дверь, зеленая такая, будет дверью дома, где живет маршал. Только вряд ли вам удастся добиться от него чего-нибудь кроме мычания. Наш маршал третий день в запое, как последняя скотина! – девица фыркнула, еще раз многозначительно зыркнула на меня своими глазищами и величественно удалилась, переставляя длинные ноги, как модель на подиуме. Пэт Гарретт улыбнулся краешком губ, кивнул мне и направился прямиком к барной стойке, старательно обходя трупы и лужи крови. Настоящий профи, что тут скажешь…

– Братан! – густой дух перегара едва не свалил меня с ног, а тяжеленная лапа, хлопнувшая по спине, весила, будто куль муки, не меньше. Это при том, что я и сам не из маленьких. Я со вздохом обернулся.

– Братан! – прочувствованно повторил огромный пузатый мужик неопределенного возраста, с длиннющей бородой в стиле вольного охотника. Новый выхлоп перегара, и я почувствовал, что глаза начинают слезиться. – Ты ж меня спас!

– Что-то не припомню такого, – вежливо покачал я головой.

– Да лана! Ты ж эта… грохнул этого сучонка, который аккурат в меня целился! Прямо вспорол его, как дичину! Не-ет, Чарли Белл таких вещей не забывает! Пошли, угощаю!

– Минуту, сэр, – вздохнул я, прикидывая путь к отступлению. – Сейчас я к вам присоединюсь.

– Точна? Ну гляди, я вон там, за сто… ик!... ликом.

Я похлопал говорящего медведя по лапе… или руке? – и направился ко входной двери, понимая, что танцы накрылись. Машинально сунул руку в глубокий карман пальто. Под пальцами завозилось что-то щетинистое.

– Ай, черт! – я аж подпрыгнул, выдергивая руку из кармана.

– Неть! – пискнуло оттуда негодующе.

– Ты что там делаешь?

– Шпать… – буркнуло из кармана. – Тамь шпать.

Я выругался себе под нос одновременно с удивлением пытаясь прикинуть, как упитанный Мануанус ухитрился поместиться в пусть и просторный, но все-таки не такой уж большой карман. Да кто его знает, этого непонятного зверя.

– Мистер! – донеслось до меня, когда я уже взялся за ручку двери. – Эй, мистер! Погодите минутку!

Да что еще?!

Я с досадой остановился и посмотрел через плечо. Ко мне торопился молодой парень – крепкий, плечистый, с приятным, располагающим к себе лицом. Знакомым каким-то лицом… где я его видел?

– Погодите, мистер, – парень подошел вплотную и протянул руку. – Позвольте представиться – Джон Чейни. Я, если так можно сказать, писатель, хотя вряд ли вы про меня что-нибудь слышали. Собираю материал для очерков про Юкон и «золотую лихорадку».

Мама дорогая! У меня глаза полезли на лоб, и я только каким-то чудом сумел сохранить невозмутимое выражение лица. Джон Чейни… Это сейчас он Чейни, никому не известный журналист, рискнувший все бросить и уехать на Аляску, чтобы попытаться намыть немного золотишка. А через пару-тройку лет этого парня узнает вся Америка, его книгами будут взахлеб зачитываться взрослые и юнцы. Правда, на обложках этих книг будет стоять совсем другое имя. Джек Лондон.

– Слушаю вас, Джон, – кивнул я.

– Вся эта история… как вы думаете, потянет это на хороший очерк?

– На очерк? Джон, о чем, черт возьми, вы говорите? Да это же готовый отличный рассказ! Любой редактор удавился бы за такой материал!

– Правда? – просиял парень, и его бронзовое от северного загара лицо с крепкой челюстью осветилось бесхитростной улыбкой. – Это же здорово! Чувствую в вас образованного человека, сэр. Не подскажете ли, что это за джентльмен, с которым вы сейчас разговаривали? Я в это время, к сожалению, был занят – помогал перевязывать раненого. Да, вот это перестрелка!

– Это сам Пэт Гарретт, Джон, – подмигнул я будущей знаменитости.

– Ого! – лицо писателя вытянулось от удивления. – Да уж, это имя везде на слуху… Вот это да!

– Думаю, что он не откажется ответить на пару вопросов.

– Уже бегу! Спасибо, мистер! Мне бы и с вами поболтать не мешало. Но вы, похоже, торопитесь?

– Да, дела, – вздохнул я, скорчив опечаленную физиономию. Джон еще раз крепко тиснул мне ладонь и устремился к Гарретту, о чем-то беседовавшему с помятым бледным барменом, который, сокрушенно качая головой, расставлял в буфете за стойкой уцелевшие бутылки.

– Эй, Джон! – окликнул я парня. Тот притормозил и вопросительно уставился на меня. И я не удержался от хулиганского вопроса.

– Поделитесь секретом – почему писательство? Я-то думал, здесь, на Юконе, все только и думают, как бы поймать удачу и намыть золота, чтобы хватило на всю жизнь.

– Да нет никакого секрета, – Чейни ухмыльнулся, – Золото, это ведь кому как повезет. Вот мне – не повезло. Почти год я колотился на своем участке, который мы еще с парой ребят застолбили недалеко отсюда. И ничего, только крупицы, которых хватит на стаканчик местного виски, не больше. Да, похоже, что золото – это не мое. Но знаете, что, мистер?

– Что?

– Я не жалею, вот что. Кто прошел перевал Чилкут, тому уже наплевать на все эти городские дрязги. Смешно вспомнить, ей-богу, по каким только пустякам я переживал, пока жил в Калифорнии! Сейчас все это в прошлом, как будто случилось лет сто назад. Зато я понял, что мне хорошо удается поймать на карандаш местный… как это сказать?

– Колорит? – подсказал я.

– Вот-вот, точно, именно колорит! Теперь пишу, как проклятый, а скоро двинусь обратно, на юг. В голове полно сюжетов, чертова уйма идей.

– Знаете, что, Джон? Когда будете печатать свою первую книгу, назовите ее «Сын волка». Бесплатный совет. Честное слово, читателям понравится.

– «Сын волка» … – Джон Чейни медленно, почти по складам произнес это название и задумчиво глянул на меня острыми живыми глазами. – А что, очень хорошо. Пожалуй, прислушаюсь к вашему совету, мистер Безымянный Герой.

Я рассмеялся, потом толкнул дверь. Из дверного проема хлынул поток морозного воздуха, с клубами густого пара. Я поежился.

– Уходишь? Так быстро?

Я захлопнул дверь, сокрушенно покачал головой, распрощавшись с мыслью покинуть танцзал в скором времени, и снова обернулся. Брюнетка, придерживая шаль на груди, стояла и смотрела на меня с ехидным прищуром.

– Куда бежишь, герой?

– Ну… – пробормотал я, чувствуя, как щеки начинают предательски пылать, – надо бы завершить кое-какие дела.

– Завершишь, – сказала девушка серьезно. – Потом. А сейчас – дай руку и пойдем со мной.

И я пошел. А вы бы как поступили? Почему-то у меня была твердая уверенность, что «Дубовый лист» без меня сегодня никуда не денется. Вот знал я это, и все тут.

Фараон и Вар

Вернулся я под утро. Фараон, который, судя по его виду, глаз не сомкнул, встретил меня коротким хмыканьем, хотел было что-то сказать, но пригляделся и передумал. Потом рассмеялся и посоветовал:

– Вар, ты бы морду вытер. Помада в этом временном периоде жутко липучая.

– Уже вытирал, – буркнул я. – Только платок привел в полную негодность, больше никакого эффекта. Сейчас, возьму что-нибудь покрепче.

– Пемзу возьми, – насмешливо посоветовал Фараон, – эта штука враз поможет.

– Спасибо, ты такой добрый, компаньон, – широко оскалился я в ответ.

– Кстати, что там случилось-то? – полюбопытствовал валлиец, привычными, доведенными до автоматизма движениями протирая полотенцем стаканы и стопки.

– Обычное дело, перестрелка, – я пожал плечами.

– Двадцатый век на носу! – возмутился хозяин паба. – Никакой, понимаешь, культуры обслуживания!

– Ну почему… – возразил я, вспоминая прошлую ночь. – Есть культура… и ой, какая культурная, я тебе скажу…

– Ага-ага. То-то я смотрю, на тебе эта культура оставила целый ряд несмываемых отпечатков.

– Все бы вам, дорогой друг, – с чувством произнес я, закончив оттирать лицо и бросая полотенце в мусорную корзину, – глумиться над высокими чувствами!

Потом я стянул рубашку и почесал грудь. Фараон поднял брови.

– Ого, – только и произнес он. Я недоуменно замер и поспешил к зеркалу.

Да уж. Действительно «ого».

Татуировка с Катриной выглядела так, будто ее сначала нанесли порохом, а потом этот порох подожгли. В самом центре ладони сеньориты Катрины, которой она кокетливо помахивала на цветном рисунке, виднелся четкий круглый след. От пули.

Значит, мне только показалось, что я успел увернуться… Зато все остальное, похоже, не показалось.

Люстра в зале тяжело заскрипела. Мы оба, не сговариваясь, подняли глаза к потолку. На одном из рожков, временно превратившихся в керосинку, гордо восседал Мануанус. Закутанный во что-то невообразимое. Это что-то представляло собой жуткий калейдоскоп из шерсти, ниток, какой-то неопрятной пряжи и клочков меха.

– О-о, – простонал Фараон, глядя на это безобразие. – Теперь я знаю, как выглядит аллергия.

– Воть! – пискнул щетинистый монстр, гордо, как фотомодель, поворачиваясь то одним, то другим боком и демонстрируя изделие больного разума. Потом он достал откуда-то деревянные палочки для еды и победно потряс ими в воздухе. – Воть! Я связаль! Не мерзь!

– Я вчера, после того как ты ушел, видел лысую лайку, – медленно и задумчиво произнес валлиец. – Почти совсем лысую. Ее хозяин, который явился, чтобы помочь нам с раненым, пытался продать бедную собаку мне всего за доллар. Я дал ему десять и попросил отвести к жене местного столяра, которая любит собак. Потом мне сказали, что Сьюзан при виде лайки чуть не разрыдалась от жалости. Сдается мне, что собачка теперь будет как сыр в масле кататься. Пока не обрастет. А еще сдается мне, что я теперь знаю, чьих шаловливых лап это дело.

– Шерсь, – упавшим голосом пропищал Мануанус. – Шерсь взять.

Он покопался в бездонных пространствах своего свитера (как это назвать еще, я попросту не придумал) и протянул в сторону Фараона что-то длинное, размотавшееся почти до пола.

– Воть. Брать. Носить! Греть! – от такого количества произнесенных за раз слов наш ручной монстр начал даже хрипеть.

– Черт побери, – с чувством сказал валлиец, рассматривая подарок Мануануса. – Да это же пояс из чистой собачьей шерсти! Как раз на мою поясницу.

Мой компаньон сурово посмотрел на съежившееся существо. Из свитера торчал только нервно подергивающийся хобот.

– Спасибо.

– Незашь! – пропищали в ответ.

– Но, чтобы больше никаких лысых собак, понятно?

Дождавшись утвердительного сопения, Бриан начал прилаживать пояс на себя. Я устало присел на табурет.

– Бурная ночь? – посочувствовал валлиец. – Знаешь, не у тебя одного. Пока я дождался чертова доктора, пока мы перетащили раненого в более подходящее место… Короче, одним, как водится, веселье, а другим – тяжкий труд.

– Извини, – покаянно пробормотал я.

– Да ерунда это все, не бери в голову. Ну зачем ты здесь был нужен? И так народа хватало.

– Представляешь, Фараон, – вспомнил я, – я там Джека Лондона встретил.

– Да ладно? – валлиец даже перестал примерять новый предмет туалета. – Серьезно? И как он?

– Еще ничего не написал. Но название для будущего сборника рассказов я ему уже придумал.

– И как оно – быть причастным к истории? – с любопытством спросил мой приятель. Я подумал.

– Да как-то даже и не знаю. Кстати, я выяснил еще одну ценную вещь.

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался Фараон.

– Самородок не годится.

– Вот черт!

– А я-то как расстроился, только представь!

– И что теперь?

– Теперь? – переспросил я. – Теперь, похоже, можно ехать дальше.

«Дубовый лист» громко скрипнул потолочными балками. Мануанус Инферналис перестал стучать импровизированными спицами и подозрительно покосился на потолок.