Текст книги "Тайная война против революционной Кубы"

Автор книги: Вадим Листов

Соавторы: Владимир Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Тогда-то и настал черед американских летчиков, завербованных ЦРУ. Около трех часов ночи 19 апреля со взлетной дорожки аэродрома Пуэрто-Кабесас стартовало четыре самолета. Три из них вели американские пилоты Шамбургер, Грей, Рей, Бейкер, а также пилот, известный под кличкой «Джо». За штурвалом четвертого сидел кубинец Гонсалес Эррера, согласившийся рискнуть за дополнительную Ш{ату.

Бомбардировщики должны были появиться над заливом Кочинос в 6.30 утра. Предполагалось, что именно в это время их прикроют истребители без опознавательных знаков, поднявшиеся с палубы американского авианосца «Эссекс», находившегося в непосредственной близости от кубинских берегов. Бомбардировщики появились в зоне военных действий в точно указанное им время. А истребители прикрытия в этот час еще стояли на палубе авианосца «Эссекс». Впрочем, утром 19 апреля они так и не поднялись в воздух...

Американские источники сходятся на том, что, по всей вероятности, при передаче приказа на базу в Пуэрто-Кабесас и на авианосец не была учтена разница в поясном времени между зонами Никарагуа и Кубы. А разница немалая – целый час. Виновниками происшедшей путаницы, как ни смешно, оказались два наиболее рьяных сторонника открытого вмешательства

Соединенных Штатов в кубинскую авантюру – Ричард Биссел и адмирал Бэрк. Приказ бомбардировщикам на базу в Пуэрто-Кабесас передал по каналам ЦРУ Ричард Биссел, а приказ истребителям на борт авианосца был послан адмиралом Бэрком через систему связи Пентагона. Можно представить себе выражение лиц этих двух высокопоставленных вашингтонских деятелей, когда потом им напомнили некоторые элементарные сведения из области географии!..

«Вы, сэр, сукин сын!»

Нам осталось теперь рассказать о последних часах «Бригады 2506».

К вечеру 18 апреля всеми помыслами и командиров и рядовых наемников безраздельно владела только одна мысль – о спасении. К этому моменту наемники удерживали небольшую полосу побережья в районе поселка Хирон. В 21.30 радиостанция командного пункта «бригады» связалась с транспортом «Блейгар», на борту которого находился американский «советник», руководивший вторжением. От имени «Кубинского революционного совета» янки поздравил «бригаду» с успехом у Плайя-Ларга. Но в ответ на поздравление раздалась нецензурная брань. Сан Роман обозвал американского «советника» сыном потаскухи и добавил, что войска, сражавшиеся на Плайя-Ларга, уже находятся на Плайя-Хирон...

– Куда вы запропастились, сукины дети?! – ревел по радио командир «бригады».– Куда, черт побери, вы скрылись?! Вы бросили нас на произвол судьбы!..

– У вас свои проблемы,– отвечал голос с корабля.– У нас – свои...

– Нам необходимо оружие, патроны, медикаменты, продовольствие...

– Вы получите их сегодня ночью. Сегодня ночью мы вернемся к вам...

– Все это я уже слышал прошлой ночью...

– Могу сообщить, что в ближайшие часы вас поддержат реактивные истребители!..

Но на рассвете 19 апреля вместо обещанных истребителей над остатками «бригады» появились четыре бомбардировщика Б-26. Оказать «бригаде» какую-либо

поддержку они не успели. Навстречу им ринулись два истребителя революционных ВВС. Два бомбардировщика камнем рухнули на землю. Остальные, сбросив свой груз в залив, обратились в бегство. Так закончили свою жизнь четыре американских пилота.

0 последних часах существования «бригады» красноречиво рассказывал позднее на страницах журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» один из чудом спасшихся наемников – некто Мануэль Пенобас:

«Один из радистов Оливы продолжал посылать в эфир призыв:

– Куба взывает к свободному миру! Нам нужна немедленная помощь!

Трудно найти подходящие слова для описания охвативших нас чувств. Мы думали о самолетах на американском авианосце «Эссекс», о пушках, о двух эскортировавших нас эсминцах, о том, как сейчас пригодились бы нам снаряды и боеприпасы, лежавшие на дне бухты. В последние часы разгрома я был вместе с Мануэлем Артиме и Сан Романом. Я слышал, как Сан Роман выкрикивал в эфир свою последнюю просьбу о помощи:

– Где поддержка?!

– Мы не в состоянии оказывать вам дальнейшую поддержку,– донеслось со стороны моря.– Рассчитывайте на собственные силы...

– Вы, сэр, сукин сын!—яростно воскликнул Сан Роман.

Позднее, когда натиск кастровских войск достиг своего апогея, кто-то сказал:

– Штаб распорядился: каждый может действовать на собственный страх и риск...»

После подобного приказа остатки «Бригады 2506» превратились в стадо обезумевших людей. Одни бросились в открытое море на полуразбитых шлюпках, надувных лодках, просто на подручных средствах. Другие– и таких было большинство – поднимали руки и сдавались в плен бойцам революционных вооруженных сил Кубы. Третьи пытались укрыться в непролазных топях Сьенаги-де-Сапата

1 На протяжении десяти последующих дней патрули вылавливали в болотах обезумевших, потерявших человеческий облик наемников. Из 1350 человек, высаженных на берегах залива Кочинос, в плену оказалось около 1200 человек во главе с Мануэлем Артиме, Сан Романом и другими.

В 17.30 19 апреля передовые колонны революционной армии заняли поселок Хирон. Именно в этот момент на берегу разыгралась более чем символическая сцена.

...Раненый наемник Максимо Крус полз к воде, когда на горизонте появились силуэты двух американских эсминцев. Крус повернулся к капеллану «бригады» падре Луго и воскликнул:

– Падре, взгляните, американцы! Они все-таки пришли, чтобы спасти нас!..

Пока он говорил, с берега грянули выстрелы орудий Революционной армии, и возле эсминцев взметнулись фонтаны взрывов. Корабли резко повернули и начали уходить в море. Озлобленные солдаты «бригады вторжения» бросились к танку и обстреляли эсминцы. В гневе они открыли ружейный огонь по своим, успевшим сесть в шлюпки и удалиться от берега...

С момента высадки не прошло и 72 часов. По расчетам американских «советников», именно в это время «Бригада 2506» должна была войти в соприкосновение с первыми частями вооруженных сил революционной Кубы...

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

В слепой ярости

Совещание в Белом доме закончилось в 3 часа утра. Собственно говоря, оно больше походило на панихиду. Все, включая Биссела и Бэрка, понимали: операция провалилась. Налет американской авиации в том виде, как его санкционировал Кеннеди, в лучшем случае мог только отсрочить катастрофу. Не больше.

Комната опустела. Президент остался со своими ближайшими помощниками. Как вспоминает в своих мемуарах Шлезингер, Кеннеди «уронил голову на руки и почти разрыдался ».

– Я, наверное, совершил ошибку,– воскликнул он,– когда оставил Даллеса на его посту...

Через несколько минут, взяв себя в руки, он вышел в парк и целый час один бродил по дорожкам. Обозреватель журнала «Сатердей ивнинг пост» Стюарт Олсоп писал: «Этот час одиночества был тяжким часом в жизни молодого президента, возможно, более тяжким, чем его борьба со смертью в Тихом океане и позднее в нью-йоркском госпитале. То, что происходило на кубинских берегах в момент, когда Кеннеди остался с глазу на глаз с темнотой, оказалось чем-то таким, к чему он не был подготовлен: это был полный провал».

Но разве один Джон Фитцджеральд Кеннеди, президент Соединенных Штатов, не был к этому подготовлен? Провала операции в заливе Кочинос не ожидал весь правящий класс США. «Кубинские эмигранты разгромлены в военном отношении, и Соединенные Штаты,

поддерживающие их, потерпели политическое поражение»,– сокрушенно замечала в те дни «Нью-Йорк тайме».

Для правящих кругов США провал на Плайя-Хирон имел еще один важный аспект: он произошел в том районе земного шара, который американские империалисты привыкли рассматривать в качестве своей «родовой вотчины». Разгром наемников на Плайя-Хирон показал всем, и прежде всего народам Латинской Америки, что малая страна может не только идти путем независимого развития, но и успешно отражать агрессию могущественного империалистического государства, наносить ему чувствительные поражения, если у нее есть надежные и могучие друзья, готовые прийти на помощь. А такие друзья у кубинского народа есть.

В первые дни после разгрома интервентов на Плайя-Хирон, как писал вашингтонский корреспондент французского еженедельника «Экспресс», в столице США царила «слепая ярость». Распространялись слухи, что под влиянием своих советников президент готов пустить в ход американскую морскую пехоту, что одновременно он испытывает искушение с позором выставить из правительства Аллена Даллеса, Ричарда Биссела, генерала Лемнитцера, адмирала Бэрка – словом, всех, кто имел непосредственное отношение к подготовке вторжения. В высших правительственных сферах шли бесконечные консультации. В частности, президент Кеннеди счел необходимым обсудить создавшуюся ситуацию с бывшим президентом Эйзенхауэром, с соперником на президентских выборах Ричардом Никсоном и с новой «восходящей звездой» республиканской партии сенатором Барри Голдуотером.

20 апреля президент выступил с большой речью перед американским обществом газетных редакторов в нью-йоркском отеле «Статлер Хилтон» – том самом отеле, где на протяжении предшествующего года разыгралось немало эпизодов тайной войны против Кубы. Этого выступления ждали и в США, и далеко за их пределами. Международная общественность хотела знать, каким путем пойдет дальше американская политика: будет ли это старая тропа антикубинских авантюр или же правящие круги Соединенных Штатов найдут в себе мужество взглянуть в глаза исторической неизбежности

и станут на путь мирного сосуществования с революционной Кубой? Иными словами, всех интересовало одно: извлек ли Вашингтон надлежащие уроки из провала своей авантюры в заливе Кочинос?

– Мы намерены извлечь полезный урок из этих событий,– заявил Кеннеди в начале своего выступления. Но дальнейшие слова президента свидетельствовали: из поражения в заливе Кочинос Вашингтон извлек вовсе не тот урок, который следовало бы извлечь. В отеле «Статлер Хилтон» президент говорил о том, что Вашингтон, дескать, не бросит Кубу «на произвол судьбы», что если страны Западного полушария не захотят участвовать в борьбе против кубинской революции, то эту миссию возьмут на себя Соединенные Штаты. Это означало, что правящие круги США намерены были продолжать прежний авантюристический курс в отношении Кубы, но только другими, более эффективными, с их точки зрения, средствами.

Любой авантюризм, в том числе и авантюризм политический, имеет свою логику развития: одна авантюра, тем более если она окончилась провалом, влечет за собой другую, еще более крупную по своим масштабам. Эта любопытная закономерность отчетливо видда на примере внешней политики США. Собственно говоря, в высших вашингтонских сферах от нее не только не открещиваются, но, напротив, возводят ее в ранг официальной государственной догмы. Разве не об этом свидетельствует пресловутая «теория эскалации»?

Слово «эскалация» означает движение вверх по лестнице. Однако на языке «теоретиков» внешней политики США это переход от одного агрессивного акта к другому, более крупному, движение от ограниченных действий к широкой схватке, постепенное вползание в большую войну. Наиболее ярким примером такой «эскалации» стала политика США в Южном Вьетнаме. Однако впервые данная «теория» была «опробована», по сути дела, на американо-кубинских отношениях.

Читатель уже знает, что вторжение в залив Кочинос явилось логическим результатом всей предшествовавшей политики США в отношении острова Свободы. Провал одной авантюры влек за собой другую, еще более крупную, пока вся эта «эскалация» не завершилась интервенцией и разгромом «Бригады 2506».

Ярость – плохой советчик, а слепая ярость – тем паче. Но именно слепая классовая ярость и стала в те дни основным советчиком Вашингтона. Она толкала американские правящие круги на новые авантюры, мешала даже наиболее дальновидным их представителям взглянуть на мир трезвыми глазами. Жребий был брошен.

Рекомендации генерала Тэйлора

В тот самый день, когда в отеле «Статлер Хилтон» президент Кеннеди говорил о решимости правительства США продолжать борьбу против революционной Кубы, на аэродроме Опа-Локка во Флориде приземлился самолет, доставивший туда двух его специальных помощников– Артура Шлезингера-младшего и Адольфа Берли. Миссия, ради которой они оторвались от важных государственных дел в Вашингтоне, была весьма деликатного свойства. Им предстояло успокоить членов «Кубинского революционного совета», все еще содержавшихся под стражей, объяснить им «странное» поведение ЦРУ и вселить надежду на будущее. Кипевшие от негодования вожди «слизняков» быстро обуздали свои страсти и великодушно «простили» Соединенным Штатам их неделикатное поведение.

В соответствии с установкой на продолжение старого курса американским властям прежде всего требовалось продемонстрировать, будто «слизняки» не сломлены поражением. Сразу же после возвращения в Вашингтон «узников Опа-Локка» препроводили в Белый дом. Президент Кеннеди торжественно заверил их, что борьба против правительства Фиделя Кастро будет продолжена. Вслед за этим членов «Кубинского революционного совета» перебросили в Нью-Йорк, где Лем Джонс организовал им в отеле «Бельмонт-плаза» пресс-конференцию. Миро Кардона, Антонио де Варона и Мануэль Рай устроили представление со слезами, проклятиями в адрес Революционного правительства Кубы и требованиями, чтобы Соединенные Штаты не прекращали борьбы против кубинской революции. Затем американские мастера рекламных дел отправили членов «Совета» в пропагандистское турне по странам Центральной Америки.

4 мая главарей «слизняков» снова принял президент Кеннеди. Как вспоминал позднее Миро Кардона, в ходе этой беседы хозяин Белого дома наметил планы в отношении «ближайшего будущего Кубы».

Что же это были за планы?

– Его предложения о сотрудничестве носили совершенно определенный характер,– вспоминал Миро Кардона,– и его поддержка была полной и абсолютной... Была создана возможность для поддержки подпольных сил на Кубе и составлена программа набора кубинских добровольцев в различные воинские части Соединенных Штатов для прохождения весьма короткого срока обучения. В дальнейшем предполагалось... объединить их в единый армейский корпус под началом собственных офицеров... Мы согласовали и другие вопросы...

Как свидетельствуют факты, игра в «кошки-мышки» с членами «Кубинского революционного совета» и на этот раз служила лишь для маскировки важных решений. Еще 23 апреля президент назначил специальную комиссию по расследованию причин провала в заливе Кочинос, ее возглавил генерал Максуэлл Тэйлор. Помимо Тэйлора в состав комиссии вошли министр юстиции Роберт Кеннеди, Аллен Даллес и адмирал Бэрк. Официальный доклад, подготовленный ими после четырех месяцев работы, вплоть до настоящего времени держится в секрете. Однако, насколько об этом позволяют судить сведения, просочившиеся на страницы печати США, комиссия пришла к такому непреложному выводу: план высадки на Плайя-Хирон страдал рядом коренных пороков, а посему был обречен на неминуемый провал.

Еще более серьезное значение имели рекомендации на будущее, которые должны были определить последующую политику Вашингтона в отношении и революционной Кубы, и всех тех стран, которые могли стать на путь независимого развития.

Судя по скупым сообщениям печати, основной спор между членами комиссии разгорелся вокруг вопроса о том, следует ли оставлять операции по подавлению национально-освободительных движений в сфере деятельности Центрального разведывательного управления или же передать их в ведение какого-либо иного органа. Так вместо единственно правильного решения – отка

19 В. Листов, Вл. Жуков

заться от интервенций против борющихся за свободу народов – правящие круги США занялись обсуждением вопроса о том, на какое ведомство возложить осуществление своих агрессивных планов.

Аллен Даллес, разумеется, решительно противился попыткам урезать полномочия его управления. После продолжительных дискуссий дело завершилось компромиссом: ЦРУ удалось отстоять свое положение главного штаба подрывной деятельности, но из его ведения изъяли подготовку операций типа интервенции на Плайя-Хирон. Д. Уайз и Т. Росс пишут в книге «Невидимое правительство»: «Комиссия Тэйлора пришла к выводу, что операция в заливе Кочинос была слишком крупной и громоздкой для того, чтобы ее осуществление возлагать на ЦРУ. Впредь ЦРУ должно ограничиться проведением операций, в которых используется только переносимое стрелковое оружие. Другими словами, ЦРУ не следует больше осуществлять операции с использованием самолетов, танков или десантных судов. Операции такого масштаба должны проводиться Пентагоном».

На первый взгляд может показаться, что борьба мнений в комиссии носила характер ведомственной склоки между армией и разведкой. В действительности все обстояло намного серьезнее. На выводах комиссии лежала печать стратегических концепций наиболее агрессивных кругов военщины США, глашатаем которых выступал генерал Тэйлор.

Суть этих концепций сводилась к тому, что, в зависимости от условий, Соединенные Штаты должны использовать в борьбе с национально-освободительными движениями весь арсенал средств – от организации тайных заговоров до открытого применения американских вооруженных сил. Позднее эта концепция получила название доктрины «гибкого реагирования». Тэйлор рекомендовал создать в армии США высокомобильные, специально обученные и вооруженные «контрпартизанские» части, которые можно быстро перебрасывать в различные районы мира для наведения там угодных Вашингтону порядков. Такие части были созданы позднее и стали основным средством борьбы с национально-освободительными движениями в Латинской Америке и в других районах мира.

Передача международных жандармских функций Пентагону свидетельствовала о начале качественно нового этапа борьбы американского империализма против революционной Кубы. Милитаристские круги США бросили вызов всем силам мира и прогресса, заявив, что тайная война против острова Свободы может в определенных условиях перерасти в войну явную. Так антикубинская политика Вашингтона грозила превратиться в острейшую международную проблему, затрагивающую жизнь сотен миллионов людей на всей планете. Эта истина подтвердилась самым драматическим образом в грозовые дни карибского кризиса в октябре 1962 года.

Рассказ об этом новом этапе выходит за рамки данного повествования. Сейчас же необходимо завершить рассказ о последствиях разгрома наемников ЦРУ на Плайя-Хирон.

Описывая отношения, которые сложились в первые дни после фиаско между президентом Кеннеди и ЦРУ, обозреватель журнала «Сатердей ивнинг пост» Стюарт Олсоп приводил следующие слова «одного из ветеранов ЦРУ»:

«В те дни мы напоминали больную собаку. Любой мог пнуть нас, будучи уверен, что мы не сможем огрызнуться...

По крайней мере в течение трех недель после катастрофы,– продолжал Олсоп,– сам президент не желал иметь ничего общего с этой собакой и отказывался читать доклады ЦРУ. В те дни казалось, что агентство находится на грани краха». И хотя позднее отношения между Белым домом и Лэнгли наладились, руководящему ядру ЦРУ пришлось сойти со сцены. На протяжении 1961 года были уволены в отставку Аллен Даллес, Ричард Биссел, генерал Кэйбелл и некоторые другие лица, имевшие отношение к подготовке вторжения. Новым директором ЦРУ стал Джон Маккоун, известный своими давними и тесными связями с Пентагоном. В октябре 1961 года было создано разведывательное управление министерства обороны, которое позднее, в дни октябрьского кризиса 1962 года, отстранило ЦРУ от «кубинских дел».

Параллельно с реорганизацией ЦРУ Белый дом продолжал наводить порядок в среде контрреволюционной кубинской эмиграции. В частности, из состава «Кубин-

ского революционного совета» изгнали Мануэля Рая и его сторонников. (Позднее Рая сместили и с поста руководителя «Народного революционного движения».) Наконец, 31 октября 1961 года между правительством США и реорганизованным «Кубинским революционным советом» было подписано формальное соглашение. Соединенные Штаты взяли на себя обязательство организовать новое вторжение на Кубу и поддержать его своими вооруженными силами, а лидеры «слизняков» со своей стороны обязались поставить пентагоновским генералам необходимое количество «пушечного мяса».

Рекомендации комиссии Тэйлора начинали облекаться в форму конкретных планов. «Через шесть месяцев после Плайя-Хирон,– писал в журнале «Лук» видный американский журналист Флетчер Нибел,– в октябре 1961 года, президент Кеннеди, еще не избавившись от шрамов, оставленных этим несчастьем, секретно приказал Объединенной группе начальников штабов подготовить новый план вторжения на Кубу...»

Машина нового заговора полным ходом устремилась вперед – к «новым рубежам» авантюризма. Однако попытка удушить остров Свободы в октябре 1962 года, угрожавшая развязыванием мировой термоядерной войны, потерпела, как известно, провал. Она была сорвана своевременными и решительными действиями миролюбивых сил, выступивших в защиту кубинского народа. Условием мирного разрешения карибского кризиса стало обязательство Вашингтона не предпринимать агрессии против Кубы и удерживать от подобного шага своих союзников в Латинской Америке.

«Эскалация авантюризма» не погасила маяка Свободы, зажженного в Западном полушарии героическим кубинским народом. Напротив, как показали последующие события, она создала бесчисленное множество острых проблем для самого правительства президента Кеннеди.

Парадоксы имеют свое объяснение

Через два с половиной года после провала авантюры на Плайя-Хирон грянули роковые выстрелы в Далласе, и Кеннеди пал жертвой той атмосферы насилия и шовинистического угара, созданию которой в значительной мере способствовала политика антикубинских авантюр, осуществлявшаяся Вашингтоном в годы его президентства.

В этой связи стоит подробнее остановиться на эпизоде с «таинственным Фрэнком» из ЦРУ, а точнее, на грязной интриге ЦРУ, подготовленной на тот случай, если бы президент отменил вторжение «Бригады 2506» на Кубу. В первую очередь необходимо отметить, что до настоящего времени ни один правительственный орган Вашингтона так и не удосужился расследовать ее, хотя с момента публикации книги Хейнса Джонсона, в которой впервые подробно описана эта интрига, прошло уже несколько лет. Не только казенная пропаганда, но и многие более или менее добросовестные исследователи истории Плайя-Хирон в США не рискуют взять в руки эту «горячую картошку», опасаясь обжечь пальцы. Даже авторы разоблачительной книги «Невидимое правительство» Дэвид Уайз и Томас Росс, хотя им, как сообщала печать США, негласно покровительствовал такой могущественный соперник ЦРУ, как разведывательное управление министерства обороны, не решились на это.

Подобное отношение понять нетрудно: история с «инструктажем Фрэнка» настолько омерзительна, она обнажает такие тайные пружины деятельности ЦРУ, что никто в США не осмеливается всерьез заняться ею из-за страха навлечь на себя гнев «людей из Лэнгли». Ведь это факт, что в конце октября 1965 года при загадочных обстоятельствах покончил жизнь самоубийством сам «таинственный Фрэнк» Визнер-Бендер. Главный «дирижер» операции в заливе Кочинос, бывший одновременно главным «героем» интриги ЦРУ, умолк навеки именно в тот момент, когда под влиянием многочисленных провалов ЦРУ общественность Соединенных Штатов стала настойчиво требовать широкого расследования деятельности этого органа, и в частности выяснения истории с «таинственным Фрэнком».

Что крылось за самоубийством «великого Фрэнка» – случайное совпадение или же стремление ЦРУ отделаться от опасного свидетеля?..

Возникает еще один резонный вопрос: знал ли об «инструктаже Фрэнка» сам покойный президент?

Кеннеди мертв, и точный ответ на этот, как и на другие недоуменные вопросы, связанные с годами его правления, дать никто не может. Однако некоторые факты заставляют предполагать: президенту многое было известно.

Быть может, история с интригой ЦРУ не всплыла в момент расследования, проводившегося комиссией Тэйлора. Дело тут не только в том, что членом комиссии был Даллес, лицо, непосредственно заинтересованное в сокрытии тайны. Комиссия не имела возможности опросить людей, которых инструктировал «таинственный Фрэнк» из ЦРУ. В тот момент и Мануэль Артиме, и Хосе Сан Роман, и Эрнейдо Олива находились в руках кубинского народа, а сам Фрэнк, дававший показания перед комиссией Тэйлора, наверняка держал язык за зубами. Однако вряд ли возможно, чтобы позднее (особенно после того, как наемников выкупили американские власти) об этой истории не узнали Кеннеди и его ближайшие помощники. Коль скоро озлобленные на ЦРУ наемники рассказали об «инструктаже Фрэщса» автору книги «Залив Свиней», то, надо полагать, они постарались информировать о нем и лиц из окружения Кеннеди, с которыми участники высадки встречались, в частности Роберта Кеннеди.

Но если президент Кеннеди знал об этом факте, то почему он не вывел на чистую воду интриганов? Этот парадокс также должен иметь объяснение. Скорее всего в Белом доме полагали, что публичное разоблачение ЦРУ могло нанести непоправимый ущерб новой антикубинской авантюре, подготовка к которой шла уже полным ходом. «Компрометирование» ЦРУ никак не входило в расчеты влиятельнейших сил США. Видимо, и сам президент понимал, какой грандиозный скандал он вызовет, если официально предаст факты огласке.

В нашумевшем романе «Семь дней в мае» Флетчер Нибел и Чарльз Бейли описывают ситуацию, весьма сходную с той, в которой оказался президент Кеннеди. Нибел и Бейли рассказывают, как в 1974 году некий

американский президент по имени Лимен раскрывает заговор, организованный против него председателем Объединенной группы начальников штабов. Когда неопровержимые улики против участников заговора собраны, друг президента сенатор Кларк советует ему предать их публичной огласке. Но президент решительно отвергает эту идею.

«Лишние помехи, вроде разговоров об этом заговоре, лишняя грязь нам ни к чему,– поясняет он свое решение.– Послушайте, я думаю, народ разделяет мое убеждение в том, что такие вещи, о которых говорится в этом документе, немыслимы в нашей стране... Я, не колеблясь, солгу, чтобы только страна никогда не узнала, что замышлялось такое грязное дело...»

Именно так Лимен и поступил: он не вынес сор из избы, а уволил заговорщиков в отставку под самым что ни на есть благовидным предлогом...

Авторы романа «Семь дней в мае»—люди, хорошо знакомые с политической кухней Вашингтона. Материалы, которые легли в основу их произведения, несомненно, почерпнуты из действительности, а образ Ли-мена, как подчеркивала американская печать, во многом напоминает Кеннеди.

И если оставить в стороне область художественной литературы и вернуться к событиям лета и осени 1961 года, то нетрудно предположить, что, решив не предавать огласке интригу ЦРУ, Кеннеди, по-видимому, руководствовался такими же соображениями, что и герой книги «Семь дней в мае» президент Лимен: «Лишняя грязь нам ни к чему»...

Но, поступая так, Кеннеди укреплял позиции заговорщиков, невольно поощрял их закулисную деятельность. И дело здесь заключалось не в Даллесе, Бисселе и иже с ними, а в тех монополистических силах, которые стояли за ЦРУ. Эти силы и после ухода Даллеса оставались уверенными в своей безнаказанности. «Бешеные» критиковали Кеннеди за «нерешительность» даже после того, как президент дал указание готовить новое вторжение на остров Свободы. Однако вопли в стане американских «ультра» перешли в истошный вой, когда – вслед за ликвидацией в 1962 году октябрьского кризиса – Кеннеди дал обещание не предпринимать вооруженного нападения на Кубу.

Политика покойного президента США носила непоследовательный характер. В своих публичных заявлениях он часто говорил, что о мирном существовании с Кубой не может быть и речи. Больше того, выступая в марте 1963 года в Орэндж-Боул (Майами) перед выкупленными участниками вторжения на Плайя-Хирон, Кеннеди подтвердил свое намерение помочь им «освободить Кубу от коммунизма». Его правительство предприняло ряд шагов, направленных на усиление экономической и политической блокады Кубы.

Кеннеди был выразителем и защитником интересов своего класса, и отсюда – его непримиримая вражда к острову Свободы. Однако после октября 1962 года он проявил себя достаточно трезвым политическим деятелем, чтобы не подчинять интересы всего этого класса требованиям его части, хотя и весьма влиятельной, стремящейся любой ценой восстановить свои позиции на Кубе. Он неоднократно заявлял, что прямое вторжение на Кубу не отвечает национальным интересам Соединенных Штатов. Но именно здесь политика Кеннеди пришла в непримиримое противоречие с интересами влиятельных американских кругов, выразителем которых было ЦРУ и которые стремились во что бы то ни стало ликвидировать революционную Кубу. То, что в апреле 1961 года казалось руководителям «Лэнгли» лишь отдаленной опасностью, стало теперь реальностью: хозяин Белого дома наложил запрет на различные планы вторжения на революционную Кубу.

Это, разумеется, не означало, как об этом кричали «бешеные», будто Кеннеди становился на путь мирного сосуществования с первым в Западном полушарии социалистическим государством. Нет, борьба продолжалась, но теперь ее старались вести методами, которые по крайней мере не таили в себе угрозы возникновения мирового термоядерного конфликта.

Однако монополисты, потерявшие на Кубе миллиард долларов капиталовложений, пентагоновские генералы и «супермены из Лэнгли» не хотели ждать, пока политика правительства Кеннеди принесет им желаемые результаты. Отказ президента от организации нового вторжения на остров Свободы они расценили как непоправимый удар по своим планам.

В этой связи трудно не согласиться с мнением, вы

сказанным газетой «Нью-Йорк уорлд телеграмм энд Сан» 30 июля 1965 года. Напомнив об истории с инструкциями, которые «таинственный Фрэнк» дал руководителям «бригады» наемников в апреле 1961 года, она писала: «Полномочия гигантски разросшегося, не отчитывающегося ни перед кем ЦРУ сейчас настолько велики, что ни один правительственный орган не осмеливается бросать ему вызов, как бы ни вынуждали к этому обстоятельства. Если когда-нибудь будет написана подлинная история ЦРУ (а единственный человек, который был главным источником сведений о ЦРУ, убит на далласской улице через два с половиной года после катастрофы в бухте Кочинос), нельзя будет найти лучшего эпиграфа, чем слова сэра Джеймса Харринг-тона 1 о государственной измене.