Текст книги "Тайная война против революционной Кубы"

Автор книги: Вадим Листов

Соавторы: Владимир Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

ствовало о чисто декоративном характере «Совета». Помимо него в руководство «Совета» вошли Мануэль Артиме, Антонио де Варона, Мануэль Рай, Карлос Эвиа, Хусто Каррильо, Фелипе Пасос, Антонио Maceo и некоторые другие главари «слизняков».

«Кубинский революционный совет» развил бурную деятельность. Владелец крупного нью-йоркского рекламного агентства Лем Джонс, получивший «монополию» на рекламирование «Совета», одно за другим публиковал «воззвания», «манифесты», «программные заявления» и «разъяснения» за подписью Миро Кардоны и других эмигрантских главарей. Однако вся эта продукция не стоила даже той бумаги, на которой она печаталась. С приближением даты вторжения «Совет» все больше отстраняли от решения практических вопросов. Позднее журнал «Тайм» привел красноречивые слова одного из членов «Совета», сказанные за несколько дней до начала вторжения:

– Соединенные Штаты все прибрали к своим рукам. Они – хозяева, а не союзники. Нападение приближается, но я не могу сказать, когда точно оно произойдет. Это зависит уже не от нашего решения...

Глава XI – К РОКОВОЙ ЧЕРТЕ

В разгар предвыборной схватки

20 октября 1960 года, в самый разгар предвыборной схватки между кандидатом демократической партии Джоном Кеннеди и лидером республиканцев Ричардом Никсоном, штаб-квартира Кеннеди предупредила корреспондентов о предстоящем важном заявлении. Вечером того же дня журналисты получили несколько листков, размноженных на мимеографе и подписанных самим кандидатом в президенты. В этом заявлении, среди прочих деклараций, были слова, которые сразу привлекли внимание. «Мы должны попытаться укрепить демократические силы,– подчеркивал Кеннеди,– выступающие против Кастро, но не за Батисту, а за те элементы, которые находятся как в изгнании, так и на самой Кубе и с которыми связана надежда на свержение Кастро. До сего времени эти борцы за свободу фактически не получали никакой поддержки от нашего правительства».

Когда весть об этом заявлении достигла ушей Никсона, тот пришел в ярость. Никсон – один из немногих деятелей правительства Эйзенхауэра, кто с самого начала был посвящен в детали готовящегося вторжения. Он был ставленником тех монополистических сил США, которые поставили своей целью любой ценой сокрушить революционную Кубу. Никсон являлся одним из инициаторов готовившейся операции и даже считал себя единственным претендентом на лавры «пионера». И вот теперь Кеннеди не только пытался лишить его этих лавров, не только обвинял республиканскую пар

тию в «бездеятельности», но и ставил под угрозу проведение всей операции!

Никсон знал, что по традиции, установленной еще президентом Рузвельтом, во время избирательных кампаний кандидаты в президенты страны получают возможность знакомиться с секретными материалами американской разведки. Знал он также, что 23 июля и 19 сентября 1960 года директор ЦРУ Ал лен Даллес беседовал с Кеннеди и информировал его по многим важнейшим вопросам внешней политики США, в том числе и по кубинскому. Теперь разгневанного Никсона интересовал лишь один факт: посвятил ли директор ЦРУ Кеннеди в конкретные детали готовившейся операции? Один из помощников Никсона тут же связался по телефону с начальником канцелярии Белого дома бригадным генералом Эндрю Гудпастером, выполнявшим функции связного между Эйзенхауэром и ЦРУ. Ответ пришел через полтора часа. Гудпастер сообщил: «В общих чертах» Кеннеди известно все.

В книге «Шесть кризисов» Никсон в следующих словах описывает дальнейший ход своих мыслей: «...Кеннеди об этом информирован... Кеннеди ставит под угрозу проведение всей операции... Я мог предпринять лишь одно. Необходимо было любой ценой сохранить операцию в тайне. Я не должен был даже косвенно намекать на то, что Соединенные Штаты оказывают помощь силам мятежников как на самой Кубе, так и за ее пределами. По существу я должен был даже пойти на другую крайность: критиковать предложение Кеннеди об оказании такой помощи, как неправильное и безответственное, нарушающее наши договорные обязательства».

Именно это и проделал Никсон вечером следующего дня во время четвертой дискуссии между кандидатами республиканской и демократической партий, передававшейся по американскому телевидению. Со всем пылом, на какой он только был способен, Никсон,, считавший себя, повторяем, главным инициатором вторжения и знавший о всех перипетиях, связанных с подготовкой этой операции, поносил своего соперника.

– Он,– восклицал Никсон, указывая перстом на Кеннеди,– призвал правительство США поддержать революцию (!) на Кубе, и я заявляю, что это самое без

рассудное за всю нашу историю предложение, сделанное кандидатом в президенты. Знаете ли вы, что это значит? Мы нарушим сразу пять договоров с американскими странами, в том числе договор 1948 года, заключенный в Боготе. Мы нарушим также наши торжественные обязательства, данные Организации Объединенных Наций!..

Большее фарисейство, казалось бы, трудно себе представить. Но Никсон оказался способным на него.

25 марта 1962 года Герберт Клайн, пресс-секретарь Никсона во время избирательной кампании, писал в статье, опубликованной в газете «Сан-Диего юнион»: «В течение длительного времени, когда мы разъезжали по стране, ведя предвыборную кампанию, мы стремились к тому, чтобы подготовка (к вторжению на Кубу.– Авт.) прошла достаточно быстро, чтобы высадка могла состояться. Поражение Кастро было бы мощным фактором в пользу Никсона»...

Как мы уже знаем из предыдущей главы, влиятельные силы в Вашингтоне, которые возглавлял Никсон, открыто вели дело к тому, чтобы высадить «Бригаду 2506» на Кубе до президентских выборов. Однако по не зависящим от них обстоятельствам от этих планов пришлось отказаться. В середине октября 1960 года Аллен Даллес и Ричард Биссел пришли к выводу – высадка 400 наемников не приведет к падению Революционного правительства. О причине этого читатель уже знает. Основные очаги контрреволюционного мятежа в горах Эскамбрай, которые Вашингтон рассчитывал использовать в качестве основной базы для развертывания широкой вооруженной борьбы, Революционное правительство Кубы к тому времени ликвидировало. «Провал его (этого мятежа.– Лет.),– говорится в книге «Невидимое правительство»,– означал конец долгое время лелеявшейся надежды на использование партизан в борьбе против Кастро. Теперь оставался один путь – настоящее вторжение».

Но осуществить высадку наемников на острове Свободы до президентских выборов практически уже было невозможно. Судьбу операции предстояло решить новому президенту США.

Американская печать единодушна в том, что Кеннеди, знавший «в общих чертах» о подготовке вторже

ния, не был информирован о его конкретных деталях. Этот вывод подтвердил позднее Аллен Даллес. «Моя разведывательная информация,– заявил он в марте 1962 года,– касалась положения во всем мире. Она не затрагивала планов и программ действий – открытых или тайных – нашего правительства». Не знал Кеннеди и о том, что согласно первоначальным планам высадка должна была состояться до выборов и что в середине октября 1960 года Центральному разведывательному управлению пришлось эти планы изменить.

И тем не менее Кеннеди, хранивший молчание по вопросу о высадке на протяжении почти всей предвыборной борьбы, поспешил опубликовать свое заявление в момент, когда в нем уже не было никакой необходимости. Что заставило его пойти на этот шаг, который уже в то время другой лидер демократической партии США – Эдлай Стивенсон справедливо называл «политической ловушкой»?

На наш взгляд, ключ к разгадке этого парадокса таится в одном весьма примечательном факте, рассказанном на страницах книги «Невидимое правительство». Ее авторы пишут, что именно в середине октября, то есть уже после того, как ЦРУ изменило свои планы, до Кеннеди дошли слухи о попытках Никсона любой ценой форсировать сроки высадки. Судя по всему, эти слухи и побудили его опубликовать свое заявление о Кубе. Кандидат демократической партии хотел, видимо, таким путем парализовать пропагандистский эффект, на который, в свою очередь, рассчитывал Никсон в случае успеха операции.

Невольно создается впечатление, что за всей этой интригой стояло ЦРУ, желавшее оградить свое «детище» от возможных случайностей. Высадку следовало осуществить при любых условиях. С точки зрения руководителей ЦРУ, в отношении Никсона все было ясно: окажись он в Белом доме, подготовка к операции продолжалась бы полным ходом. Позиция Кеннеди не отличалась такой определенностью. Правда, его враждебное отношение к кубинской революции было общеизвестно. Однако одно дело – заявлять об этом враждебном отношении, а совершенно другое – дать согласие на агрессию. И не исключено, что Центральное разведывательное управление сознательно довело до све

дения Кеннеди слухи о предполагаемой высадке наемников на Кубе до выборов, спровоцировав его на публичное заявление и тем самым действительно поймав его в политическую ловушку.

Во всей этой истории есть еще один важный аспект: антикубинский заговор ЦРУ наложил неизгладимый отпечаток на всю предвыборную кампанию США 1960 года. Неискушенный американский избиратель и не догадывался о том, что в действительности происходило за кулисами политической жизни Вашингтона. Далек он был и от мысли, что на языке у обоих кандидатов на высший государственный пост США было одно, а в голове – другое. По тактическим соображениям Кеннеди обвинял республиканцев в нежелании «оказать поддержку» кубинским контрреволюционерам. Что же касается Никсона, то его поведение в этой истории можно рассматривать в качестве своеобразного рекорда лицемерия. Публично поносить своего соперника за «безответственное» предложение организовать против Кубы агрессию и одновременно тайком форсировать эту агрессию – это ли не вершина политического макиавеллизма?

«План Плуто»

Сразу же после выборов Аллен Даллес явился к Эйзенхауэру: ему была нужна немедленная санкция на то, чтобы информировать Кеннеди о плане вторжения на Кубу. После непродолжительных колебаний Эйзенхауэр дал свое согласие, и 18 ноября Аллен Даллес в сопровождении Ричарда Биссела вылетел с соответствующими документами в Палм-бич (штат Флорида), где после бешеных «президентских гонок» отдыхал будущий президент. Первым важнейшим государственным делом, о котором ему предстояло узнать, стал план антикубинского заговора, получивший к тому времени кодовое название «план Плуто».

История не донесла до нас деталей беседы, состоявшейся 18 октября 1960 года в Палм-бич между Джоном Кеннеди, Алленом Даллесом и Ричардом Бисселом. Известно только (по мемуарам Теодора Соренсена),

что, ознакомившись с деталями плана, Кеннеди «был поражен его масштабами и дерзостью». Соренсен рассказывает: «Он (Кеннеди) говорил мне, что начиная с этого момента не переставал испытывать серьезные сомнения». Однако сомнения так и оставались сомнениями. После заявления 20 октября отступать Кеннеди было некуда. И он дал свое согласие на продолжение подготовки к вторжению на Кубу.

Вскоре после этой встречи Кеннеди объявил о первом назначении в состав своего будущего кабинета. Главой Центрального разведывательного управления остался Аллен Даллес, в руках которого сходились все нити антикубинского заговора. Он оказался единственным членом правительства Эйзенхауэра, сохранившим свой пост в новой администрации. Это могло означать только одно: вопреки всем своим сомнениям, Кеннеди решил вести корабль американской политики в отношении Кубы по старому руслу.

В конце ноября – начале декабря 1960 года Кеннеди имел несколько конфиденциальных встреч с Эйзенхауэром, в ходе которых уходивший президент как бы передавал текущие дела своему преемнику. Обсуждались многие проблемы, как внутренней жизни страны, так и международные. Среди них одной из главных была «кубинская проблема».

– Положение очень плохое,– характеризовал «кубинскую ситуацию» Эйзенхауэр.– Возможно, вам придется послать туда войска...

А ровно через месяц – 4 января 1961 года, то есть за две недели до своего ухода в отставку, правительство Эйзенхауэра официально разорвало дипломатические отношения с Гаваной, увеличив тем самым масштабы «антикубинского наследства», которое оно оставляло новому президенту.

20 января в Вашингтоне состоялась торжественная церемония официального вступления Кеннеди в должность главы исполнительной власти. В речи, произнесенной по этому случаю, самый молодой президент в американской истории вдохновенно говорил о необходимости «расчистить площадку сотрудничества», дабы противостоящие друг другу блоки могли «заново начать поиски мира, прежде чем силы разрушения, выпущенные на волю наукой, поглотят все человечество в ре

зультате преднамеренного или случайного самоуничтожения».

Среди тех, кто слушал иногурационную речь президента, находились Аллен Даллес, Ричард Биссел и другие официальные деятели Вашингтона, посвященные в тайны «плана Плуто». Их лица наверняка бороздила ироническая усмешка. Уж кто-кто, а они точно знали, что «расчищать площадку сотрудничества» Кеннеди придется несколько странным способом – санкционировать нападение на соседнее суверенное государство.

К этому моменту «инструкторы» ЦРУ в целом завершили процесс переобучения «Бригады 2506» в соответствии с новым стратегическим замыслом – предпринять массированную атаку против острова Свободы. К концу января было даже выбрано место вторжения– открытый район на южном побережье возле города Тринидад (провинция Лас-Вильяс). Этот выбор объясняется многими обстоятельствами.

Высадку, по мнению авторов плана, обязательно следовало осуществить на южном побережье Кубы, поскольку основной плацдарм подготовки агрессии находился в Центральной Америке; к тому же атака на северное побережье, обращенное к США, слишком явно выдавала бы ее инициаторов. Кроме того, от Тринидада в глубь страны ведут хорошие дороги (это дало бы возможность наемникам сразу выйти на оперативный простор и рассечь остров надвое); рядом находился район Эскамбрай, где еще тлели очаги мятежа.

В районе Тринидада предполагалось высадить комбинированный морской и воздушный десант. Воздушное прикрытие операции предстояло обеспечивать американским самолетам, пилотируемым кубинскими летчиками. Еще до начала вторжения они должны были уничтожить кубинскую авиацию на земле, а затем оказывать десанту тактическую поддержку с воздуха. В непосредственной близости от места высадки планировалось сосредоточить корабли военно-морского флота США, которые могли бы прийти на помощь «силам вторжения». «В любом случае,– отмечал журнал «Форчун»,– под рукой, за линией горизонта, должен был находиться американский авианосец – так, чтобы одно или два подразделения его реактивной авиации

16 В. Листов, Вл. Жуков

могли бы оказать немедленную и эффективную поддержку силам вторжения, если это понадобится».

Начало операции планировалось на 1 марта 1961 года. Расчет ЦРУ строился на том, что вторжение извне приведет к массовым беспорядкам и восстаниям по всей Кубе, особенно в Эскамбрае, вызовет замешательство революционной власти и завершится в конечном итоге падением Революционного правительства. После этого Центральному разведывательному управлению осталось бы только ввести свое «победоносное воинство» в Гавану.

Именно этот план и был представлен на рассмотрение президента Кеннеди через несколько дней после его переезда в Белый дом. Однако, несмотря на настояния Даллеса и Биссела, новый хозяин Белого дома отказался немедленно его утвердить. Вместо этого он направил «план Плуто» на консультацию в Объединенную группу начальников штабов. После тщательного изучения плана Объединенная группа начальников штабов пришла к выводу, что операция имеет равные шансы на успех и на провал.

Пентагоновские генералы рекомендовали несколько видоизменить «план Плуто». Прежде всего необходимо было ликвидировать упущения в боевой подготовке «бригады вторжения», обнаруженные специальной группой офицеров, инспектировавшей гватемальские лагеря. Генералы высказались против высадки в районе Тринидада. Они считали, что хорошая связь этого города с внутренними районами Кубы является его недостатком, а не преимуществом: Революционное правительство сможет быстро перебросить в район высадки необходимые силы. Для развертывания боевых действий, утверждали военные, необходимо избрать другой район – менее населенный и менее доступный. В качестве одного из таких районов они рекомендовали песчаные и пустынные отмели залива Кочинос. Там были только две дороги, ведущие к побережью и окруженные непроходимыми болотами, а на этих дорогах, по их мнению, части кубинской армии представляли бы собой удобную мишень для авиации «сил вторжения». Наконец, генералы высказались за то, чтобы нанести по Кубе не один предварительный воздушный удар, а два. Нужно, говорили они, во что бы то ни стало уничтожить

всю авиацию Кубы до того, как начнется высадка. «День Д» – день начала операции – предлагалось назначить на 17 апреля.

На доработку деталей ушел весь остаток февраля. Наконец в конце первой декады марта пересмотренный и переработанный «план Плуто» снова лег на письменный стол президента. Для обсуждения его Кеннеди созвал 11 марта заседание Национального совета безопасности, который и постановил: быть по сему. В совместные наметки ЦРУ и Пентагона внесли только одно изменение: вторжение должно начаться ночью, а не днем, как планировалось раньше. Президент и государственный департамент хотели, чтобы риск разоблачения роли США во всей этой истории был сведен к минимуму.

– Это настоящий шизофренический подход к вторжению,– приводятся в книге «Залив Свиней» слова одного американского деятеля, игравшего видную роль в описываемых событиях.– Мы хотели, чтобы вторжение состоялось. Но оно должно было происходить скрытно, дабы наше участие не выплыло наружу...

«Полный вперед!»

Итак, план вторжения одобрен. Войска в гватемальских лагерях приведены в состояние боевой готовности. На рейде никарагуанского порта Пуэрто-Кабесас, где «Бригаде 2506» предстояло погрузиться на корабли, уже стояло семь старых судов, перекрашенных в черно-зеленый цвет (позднее к ним добавили несколько самоходных десантных барж). Эти суда ЦРУ зафрахтовало через пароходную компанию «Гарсиа лайн корпорейшн», обеспечивавшую до революции львиную долю кубинских морских перевозок. Диктатор Никарагуа Со-моса-младший охотно предоставил территорию своей страны для переброски кубинских наемников. Одним словом, к началу операции все было готово.

Однако президент Кеннеди явно не торопился дать окончательную команду. Одно совещание в Вашингтоне сменялось другим, время высадки приближалось, а хозяин Белого дома все еще не высказывал окончательного решения. Больше того, как свидетельствует в сво

ей книге «Залив Свиней» Хейнс Джонсон, в эти критические недели Кеннеди «дал понять, что он еще может отменить вторжение».

Сейчас, после смерти Кеннеди, можно только гадать о подлинных причинах его колебаний. Возможно, покойный президент отдавал себе отчет в опасных последствиях, которые может навлечь на США эта авантюра, не был твердо уверен в успехе. Наконец, именно в те дни несколько видных представителей правящих кругов США выступили против высадки. Один из них – председатель сенатской комиссии по иностранным делам сенатор Уильям Фулбрайт. 30 марта он передал Кеннеди специальный меморандум, в котором содержалось требование отказаться от проведения операции. 31 марта против «плана Плуто» высказался заместитель государственного секретаря Честер Боулс. Американский представитель в ООН Эдлай Стивенсон, которого вплоть до последнего момента не информировали о предстоящей операции, также предостерегал президента против опрометчивых решений. Возможно, все это произвело впечатление на Кеннеди.

Как бы то ни было, факт остается фактом: в последний момент Кеннеди заколебался.

Чтобы «наставить» президента на «путь истинный», Центральное разведывательное управление, Пентагон и их единомышленники в правительстве пустили в ход все средства нажима. Давление на президента оказывалось со всех сторон. Один из наиболее часто повторяемых аргументов в пользу «плана Плуто» сводился к тому, что если отказаться от вторжения и распустить «бригаду», то эмигранты станут обвинять Кеннеди в проявлении слабости «в борьбе против коммунизма» и этим наверняка воспользуются республиканцы. Президенту намекали также на то, что наемники могут взбунтоваться и предпринять высадку на свой страх и риск (позднее мы увидим, что именно скрывалось за этими намеками).

Примечательно и другое: президент Гватемалы Идигорас Фуэнтес направил в Белый дом специальное послание, в котором сообщал, что моральный дух в лагерях высок и войска рвутся в бой. Фуэнтес вежливо давал понять, что кубинские гости засиделись в его стране и им давно пора убираться восвояси...

Подобно тому как древнеримский сенатор Катон неизменно заканчивал каждую речь призывом уничтожить Карфаген, так и Аллен Даллес при каждом удобном случае советовал Кеннеди побыстрее одобрить план высадки. В своих мемуарах Соренсен приводит такие слова шефа американской разведки, сказанные Кеннеди:

– Я стоял на этом же самом месте возле письменного стола Айка и говорил ему, что уверен в успехе гватемальской операции. А перспективы данного плана еще более обнадеживающие, господин президент...

4 апреля в конференц-зале государственного департамента Кеннеди созвал очередное заседание Национального совета безопасности. За длинным прямоугольным столом помимо самого президента собрались государственный секретарь Дин Раек, министр обороны Макнамара, министр финансов Дуглас Диллон, помощник государственного секретаря по вопросам Латинской Америки Томас Манн, помощник министра обороны Пол Нитце, директор Центрального разведывательного управления Аллен Даллес, его заместитель Ричард Биссел, председатель Объединенной группы начальников штабов Лемнитцер и председатель сенатской комиссии по иностранным делам Уильям Фулбрайт. Несколько поодаль от стола расположились специальные советники и помощники президента – Макджордж Банди, Артур Шлезингер, Адольф Берли и Ричард Гудвин.

На повестке дня стоял один вопрос– «план Плуто». Первым выступил Ричард Биссел, который, подробно проинформировав собравшихся об окончательных деталях вторжения, перешел к его общей оценке. Вот как рассказывается об этом в книге «Залив Свиней»: «Бригада высадится и удержит территорию до тех пор, пока «Кубинский революционный совет» не объявит себя временным правительством Кубы и не привлечет на свою сторону кубинцев. Ситуация на Кубе созрела для восстания. Самолеты бригады установят свой контроль в воздухе и начнут действовать с одного из захваченных аэродромов неподалеку от залива Свиней. Авиация Кастро будет уничтожена на земле еще до начала вторжения. Биссел высоко отозвался о боевых качествах бригады и упомянул о том оружии, которым она была снабжена».

После Биссела слово взял Даллес. Он сказал, что считает операцию еще более легкой, чем гватемальская, и целиком поддержал план.

Как свидетельствует журнал «Форчун», единственным человеком, высказавшимся против плана, был Фулбрайт. Подобная акция, заявил он, «может плохо обернуться для Соединенных Штатов».

Желающих выступать больше не оказалось. Тогда, рассказьшает автор статьи в журнале «Форчун», президент Кеннеди встал с председательского места и, расхаживая вокруг стола, задал каждому из остальных участников совещания один и тот же вопрос:

– Считаете ли вы, что операцию необходимо осуществить?

– Да,– ответил ему каждый.

После этого «референдума» Кеннеди объявил о своем согласии на осуществление операции. Он лишь поставил несколько условий, главное из которых сводилось к тому, что ни при каких обстоятельствах в операции не должны участвовать американские войска. Эта оговорка не вызвала возражений со стороны членов Национального совета безопасности.

– Полный вперед! – такой репликой кого-то из собравшихся закончилось совещание.

На следующий день механизм заговора был приведен в действие. Транспортные самолеты Центрального разведывательного управления один за другим перебрасывали роты наемников из Гватемалы в Пуэрто-Ка-бесас, где под парами стоял «флот вторжения». Экипажи самолетов получили запечатанные пакеты, которые они должны были вскрыть, поднявшись в воздух.

Утром 14 апреля, приняв в свои трюмы около полутора тысяч вооруженных наемников, боевую технику и припасы, корабли вышли в открытое море и взяли курс к берегам Кубы. Экспедицию провожали Фрэнк Бендер и несколько американских генералов. В последний момент на причале появился диктатор Никарагуа Луис Сомоса, окруженный плотным кольцом телохранителей. Одетый, как опереточный актер, в крикливую, придуманную им самим, военную форму, Сомоса щурил в дежурной улыбке густо напудренное лицо.

– Счастливого плавания, джентльмены,– гаркнул он на прощание и с достоинством удалился.

За дымовой завесой

Десятью днями раньше – 3 апреля 1961 года – государственный департамент опубликовал так называемую «белую книгу», начиненную самыми невероятными и вздорными небылицами о кубинском Революционном правительстве. Внешнеполитическое ведомство Соединенных Штатов во всеуслышание заявляло, будто «режим Кастро представляет явную и постоянную угрозу» странам Западного полушария, будто Куба стала «советским сателлитом» и т. п. Комментируя появление клеветнического документа, авторы книги «Невидимое правительство» справедливо подчеркивали: «Ясно, что это была попытка дать какое-то теоретическое обоснование неотвратимо приближающемуся вторжению».

9 апреля американская печать широко оповестила мир о том, что федеральная иммиграционная служба США арестовала бывшего батистовского приспешника Роландо Масферрера. Читатель, вероятно, помнит, что в дни тирании Масферрер содержал банды наемных карателей, именовавшихся «тиграми». Затем, вслед за своим шефом, он бежал с Кубы и укрылся от народного возмездия на территории США. С помощью Центрального разведывательного управления Масферрер создал там «Белую розу» – первую кубинскую контрреволюционную организацию. Он первым начал формировать на территории Соединенных Штатов отряды для вооруженной борьбы против революции. В тот период иммиграционная служба не только не беспокоила Масферрера, но всячески содействовала его деятельности.

Почему же американские власти вдруг решили сменить милость на гнев?

Как показывают факты, арест Масферрера был еще одним проявлением стремления правящих кругов США утаить от мира свое участие в агрессии. Цинизм этой неуклюжей эскапады состоял в том, что организаторы вторжения на Кубу арестовали Масферрера за попытку организовать, в нарушение законов США о нейтралитете... вторжение на Кубу! Основанием для ареста послужила официальная просьба государственного секретаря Дина Раска, обращенная к министру юстиции Роберту Кеннеди. «Пребывание на свободе Роландо Масферрера в Соединенных Штатах, и особенно в Май

ами,– писал Раек,– наносит ущерб нашим национальным интересам с точки зрения внешнеполитических отношений». Роберт Кеннеди немедленно дал делу ход, и «нарушителя закона о нейтралитете» тут же бросили в тюрьму. Позднее стало известно, что операцию санкционировал сам президент.

Утром 10 апреля высшие должностные лица страны собрались в Овальной комнате Белого дома, чтобы в последний раз заслушать информацию о том, как осуществляется «план Плуто». Окончательно согласовали срок и место высадки – около полуночи 17 апреля в районе Плайя-Хирон. На рассвете 15 апреля «авиация вторжения» подвергнет Кубу бомбежке с целью уничтожить на земле революционные военно-воздушные силы. 17 апреля, также на рассвете, бомбежка повторится. Воздушные удары по Кубе Вашингтон намеревался представить мировому общественному мнению как результат восстания в кубинских ВВС,– дескать, восставшие летчики сами бомбили кубинские аэродромы.

Здесь же разработали еще одну «операцию прикрытия». Утром в субботу 15 апреля Вашингтон должны были покинуть все руководящие деятели Соединенных Штатов. Президент поедет на уик-энд в свое поместье Глен-Opa (штат Вирджиния), вице-президент – на свое техасское ранчо. Аллен Даллес улетал в Пуэрто-Рико. Обязанности главы государства на протяжении субботы и воскресенья предстояло исполнять Дину Раску...

Днем 10 апреля, выступая на пресс-конференции в Вашингтоне, Кеннеди торжественно провозгласил: ни при каких условиях американские войска не примут участия в агрессии против Кубы. А 15 апреля, вскоре после полуночи, с затемненного аэродрома Пуэрто-Ка-бесас один за другим поднялись в ночное небо восемь тяжело груженных бомбардировщиков Б-26. Самолеты были окрашены в серо-зеленый цвет и несли на своих крыльях опознавательные знаки революционных военно-воздушных сил Кубы. Следом за ними от взлетной полосы оторвался еще один бомбардировщик Б-26, тоже серо-зеленого цвета, с теми же опознавательными знаками. Восемь бомбардировщиков взяли курс на Гавану, девятый – на Майами.

Прошло несколько часов. Гавана, Сантьяго-де-Куба

и Сан-Антонио-де-лос-Баньос еще спали мирным сном, когда в небе над ними появились серо-зеленые стервятники. Первые удары пришлись на аэродромы и взлетные полосы, находящиеся возле этих городов. Затем бомбы и пулеметный огонь обрушились на городские кварталы. Пострадали десятки мирных жителей, многие погибли.

А несколькими часами позже американская пропаганда начала на весь мир трубить, будто бомбардировка Кубы осуществлена пилотами, «дезертировавшими из революционных военно-воздушных сил». Для пущей убедительности журналистам в Майами продемонстрировали самолет, «только что бомбивший Кубу», и опубликовали заявление «его пилота», имя которого иммиграционные власти отказались назвать.

Как выяснилось позднее, роль «дезертира» разыграл бывший батистовский летчик Марио Суньига, бежавший за полгода до этого с Кубы, а затем завербованный Центральным разведывательным управлением. Он и привел в Майами тот самолет, который последним стартовал в Пуэрто-Кабесас. Незадолго до вылета американские «советники» отвели этот самолет в дальний угол аэродрома и обстреляли из крупнокалиберных пулеметов. Затем, в последний раз проверив, правильно ли Суньига зазубрил состряпанную для него легенду, они отправили его в далекий рейс.

Ни о чем этом американские журналисты, осматривавшие самолет в майамском аэропорту, разумеется, не знали. Но они обратили внимание на целый ряд странных деталей. «Один из репортеров,– писал журнал «Тайм»,– установил, что бомбовые люки покрывает пыль, что электрические провода, ведущие к пушкам, изъедены ржавчиной. На пушках нет замков, а в их каналах никаких следов нагара от выстрелов». К тому же корреспонденты заметили, что продемонстрированный им Б-26 был более поздней модификации, чем те, которые состояли на вооружении революционных ВВС Кубы. Журналисты спрашивали: куда же делись остальные самолеты? На следующий день в некоторых американских газетах, в частности в «Нью-Йорк тайме», появились статьи, ставившие под сомнение версию о дезертирах. Днем позже американские газеты напечатали фотографии «дезертира» и его самолета. И снова