Текст книги "К чему снится Император? (СИ)"

Автор книги: Вадим Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

В Петербурге чувствовалась моя трёхмесячная отлучка. Ручное управление государством приводило к параличу вертикали власти в случае длительного отсутствия главной пружины. Так что дел на меня навалилось гигантское количество.

Первой масштабной проблемой стало крепостное право. Вокруг этого дела стали твориться просто безумные вещи. Либералы спорили с крепостниками, революционеры готовили бунты, а экономику лихорадило из-за отсутствия мнения по этому поводу Александра.

30 марта 1856 года в Кремле перед представителями дворянства Московской губернии я заявил:

–…Мне известно господа, что между вами идут разные споры относительно крепостного права. Для того чтобы прекратить ненужные дискуссии по этому предмету, считаю нужным объявить вам всем, что не имею намерения насильственно забирать у кого-либо частную собственность, пускай она даже состоит в форме крепостной зависимости. Более того, полагаю, что дворяне должны взять на себя ответственность наравне с государством по улучшению жизни всех подданных. Начиная с этого года я ввожу звания лучшего помещика губернии и России с выделением соответствующих премий и грамот.

Слова государя вызвали бурную радость дворян, гнев либералов и буквально ярость революционеров. Очевидным стало нарастание общественной борьбы и усиление заговорщической активности. Тем не менее данный шаг позволил успокоить деловую жизнь страны и осознать, что никаких катаклизмов не намечается.

Я не собирался так прямо отменять крепостное право, так как это граничило с фатальной, непоправимой ошибкой. Освобождение крестьян с землёй без выкупа не допустила бы аристократия. Если отпустить крестьян без земли, то тогда они взбунтуются, в случае же, если крестьяне будут выкупать необходимые им участки, то разорятся и земледельцы, и само государство. У крестьян не было денег, следовало им должно было их выдать государство взаймы для выплаты помещикам, – и тогда оно банкрот и должник, а отсюда вытекает ослабление государственной власти. В итоге тогда будут недовольны все, – и крестьяне, которые должны платить за землю, и помещики, у которых отобрали собственность. Бред всё это, – надо действовать безжалостнее. Заявив о поддержке помещиков, я тут же отдал указание казённым кредитным учреждениям не выставлять более конфискованные поместья на торги, а сразу же передавать их государству, а всем дворянам отказывать в выдаче кредитов под залог крепостных и, более того, прекратить всякое списывание и реструктуризацию долгов, что на тот момент было массовой практикой. Запрещались также все перезалоги поместий, списания недоимок и прочее, – все земли в обязательном порядке должны были конфисковываться, а сами крепостные переводиться в разряд государственных. Мне казалось это более оптимальным, так как заложенных поместий в России к этому времени достигало почти две трети. Дворяне привыкли жить на широкую ногу, используя дармовой труд крепостных, становившийся в современных условиях совершенно неэффективным экономически. Пользуясь тем не менее своим привилегированным положением, помещики брали огромные кредиты под смехотворные проценты, причём долги эти по большей части не возвращались, а государство закрывало на это глаза. Вот что значит иметь положение лучшего сословия России! Мои действия были легко осуществимыми, так как все банки в России на тот момент были государственными и с проведением данного решения не было никаких проблем. Одновременно с этим я перевёл свыше 1 миллиона удельных крестьян (принадлежащих императору) в положение государственных, обосновав это необходимостью более эффективного управления имуществом. Осталось только ждать и думать, к чему приведёт подобное начинание.

Вторым вынужденным шагом стало решение религиозно-национального вопроса. Обещание, данное Наполеону III относительно поляков, волнения народностей – всё это требовало быстрой реакции. В следующем указе я дал свободу всем традиционным религиям и уравнял национальности в правах. Был обещан также в трёхлетний срок отпуск на волю всех политических оппозиционеров, арестованных в результате националистических выступлений. На тот момент религия и национальность были так переплетены, что трудно было действовать иначе. Часто инородцами называли людей просто другой веры, а никак не национальности. В середине XIX века православная церковь испытывала серьёзный упадок и деградацию. Люди массово высмеивали пороки и злоупотребления церкви, а духовность страны неуклонно снижалась. Православие становилось лишь какой-то формальностью, которую население терпело больше по привычке. Сами священники тоже страдали из-за обязанности доносить властям на своих прихожан, на постоянную отчётность и прочее. Фактически священнослужители в это время были приравнены к чиновникам по обязанностям, но никак не по правам. Это было глубокой ошибкой власти, так как когда церковь становится обычной государственной инстанцией, то ни о какой духовности речи вообще уже не может идти. Не удивительно, что в образовавшийся духовный вакуум так легко внедрялась революционная пропаганда. В итоге все традиционные конфессии, за исключение разного рода сект, которых это не касалось, получили в России свободу от государственного вмешательства. Вместо Духовной коллегии было разрешено вновь восстановить патриаршество. Религиозным организациям запрещалось лишь оскорблять, критиковать власть и призывать к её свержению. Религия мне виделась основой гражданского общества. Люди должны были обрести в первую очередь свободу внутренней жизни. История показывает, что российский народ непобедим тогда, когда дух его силен.

Уравнение в правах национальностей было на тот момент необходимым. Все эти восстания в нерусских регионах были крайне опасными для государства и могли поставить его на грань пропасти. Ладно бы это касалось только отдельных регионов, но большинство революционеров имели нерусские корни, в основном польские и еврейские. И причина этого была! В отношении, например, евреев (в России в это время жило 80% от их общего числа в мире, а именно в районе 5 миллионов человек) действовала черта оседлости, за пределами которой им было запрещено селиться, были ограничения в приёме в учебные заведения, поступления на государственную службу, участии в самоуправлении и многое другое. Неудивительно, что под фундаментом империи была заложена настоящая бомба недовольства. Теперь для принятия подданства России требовалось проживать на территории страны не менее 5 лет, иметь необходимый доход, а также сданные экзамены по русскому языку и истории (в дальнейшем предполагалось и знание обществознания). Без этих условий человек не мог рассчитывать на занятие государственных должностей, налоговые льготы, разрешения покупать землю и прочее.

Религиозно-национальная реформа была подана в удобной форме. Церковь не успела возмутиться, так как была обрадована неожиданно доставшейся ей свободой. Православие получило и новый импульс к развитию, так как здоровое соперничество с другими традиционными религиями лишь укрепляло её. Национальная реформа была же подана в той форме, что это укрепит государство, так как приводились многочисленные факты того, что многие инородцы, не зная русского языка и истории России, занимают в стране очень высокое положение, в том числе и государственного характера. К слову сказать, часть дворянства просто брезговала русским языком и вообще не пользовалась им. Это прямо как на уроках истории в моей прошлой жизни. Некоторые студенты называют себя истинными патриотами, настоящими русскими, и высказывают недовольство в отношении приезжих. Самое забавное, что когда их спросишь, когда была Великая Отечественная война или кто у нас написал «Войну и мир», в ответ встречаешь глупый растерянный взгляд. Патриот – это тот человек, который любит свою страну, знает её историю и культуру, кто готов, в конце концов, отдать свою жизнь за родину – жаль, что этим учащимся приходится объяснять столь очевидные вещи. Россия – это многонациональная страна, и в этом наша сила и могущество. Ослабляют лишь нашу нацию незнание родной истории, неуважение к родной культуре и своим традициям.

Тем не менее все действия осуществлялись с подстраховкой. Одновременно с этими решениями, были отданы распоряжения о передаче части важнейших стратегических территорий Польши и Финляндии со значительными природными ресурсами под непосредственное управление России. Польше в данный момент это было обосновано тем, что речь идёт об исконной территории России, которая отошла от неё лишь на протяжении XI-XVII вв., а так оно по существу и было, а Финляндии вообще ничего не объяснили, обозначив данную ситуацию необходимостью более эффективного управления. Кроме того, было отдано указание, перестать вкладывать любые средства в Польшу и Финляндию. Отныне их развитие могло осуществляться только лишь на собственные заработанные ими же деньги. Было прекращено или заморожено строительство всей инфраструктуры, а все вложенные российские капиталы начали массово оттуда выводиться. На присоединённых непосредственно к ядровой России территориях начали сразу же строиться укреплённые крепости. Александр ждал восстаний Польши и Финляндии. Они происходили при каждом русском царе. Русофобство было старым явлением, которое вряд ли можно было поправить, отпустив оппозиционеров или дав свободу католической церкви. Не испытывая никаких иллюзий, государь решил для себя будь что будет, – я сделал то, что должен был. Остальное теперь не зависит от меня.

Третьим крупным шагом стало начало военных преобразований. Были ликвидированы неэффективные военные поселения. В этих поселениях служба сочеталась с занятием сельским хозяйством. Жители этих населённых пунктов в итоге были откровенно слабыми солдатами и просто неумелыми земледельцами. Считалось, что солдаты будут кормить себя сами, а в итоге это превратилось в настоящий фарс. Всё это также сопровождалось постоянными бунтами военных поселений, подавление которых было крайне непростым делом. Одновременно с этим мне принесли на подпись подготовленные Николаем проекты изменения формы русского солдата. Увидев предложенные красные шаровары, я чуть не подпрыгнул со стула. Немедленно был вызван художник, который по моим описаниям нарисовал эскизы формы защитного цвета, очень похожую на нынешнюю российскую ВКБО. Специально же образованная комиссия должна была продумать, как эту форму сделать максимально удобной.

Это было всё то немногое, что я успел осуществить за полгода до официального вступления на престол. Ручной механизм управления на данный момент не представлялось возможным изменить из-за гигантского количества навалившихся проблем. Но это было хоть что-то…

26 августа 1856 года состоялась коронация Александра II. Стояла ясная и тёплая погода. Государь и его супруга Мария шли от Красного крыльца Кремля под балдахином из золотой парчи к Успенскому собору. Государь был в мундире и имел на себе цепь ордена Св. Андрея Первозванного. Его супруга была одета в белое парчовое платье с отделкой по краям из горностая. Шлейф её платья несли пажи. Александр и Мария приложились к иконам и заняли свои места на тронах. Хор запел: «Милость и суд воспою Тебе, Господи». Теперь уже выбранный патриарх, Филарет пригласил государя прочесть Символ православной веры. Уверенным голосом Александр произнес:

– Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, видимым же всем и невидимым.

В храме стояла тишина, горели сотни свечей, а за дверями храма волновалось множество народа. После прочтения Евангелия патриарх подошёл к императору. Александр преклонил колена, и Филарет благословил его: «Во имя Отца, и Сына, и Святого духа. Аминь».

Александр возложил на себя тяжёлую корону, взял в руки скипетр и державу. Певчие запели «Многие лета», зазвонили колокола, загремели пушки. Далее государь возложил малую корону на голову жены.

После Божественной литургии должно было состояться мирропозание, и я вновь увидел прежний яшмовый сосуд. Жидкость снова бурлила. Буквально через шок, самодержец принял окончательно причастие по царскому чину.

Выйдя из Собора, супруги троекратно поклонились народу. Далее состоялся обед в Грановитой палате и поездка в коляске. Всем свидетелям и участникам торжественного события раздавались памятные жетоны с изображением короны и вензеля Александра II. Простому люду также давался серебряный рубль, и мешочки с гречихой, переработанной в крупу, что вызвало дикий восторг, так как ничего подобного ранее не было за всю историю коронаций. Получившие такие подарки, люди отмечались наносимой на руку специальной трудно стираемой краской.

После коронации Москва продолжала гулять. Шли торжественные спектакли в заново отремонтированном Большом театре, устраивались обеды, балы, маскарады, фейерверки, вели переговоры купцы и деловые люди, вспыхивали романы и совершались любовные измены.

Народ обсуждал не только торжественное событие, но и новые флаг и герб России, принятые императором. Бело-сине-красное полотнище ещё было как-то понятно. Что-то подобное вводил Пётр I для флота, но вот герб шокировал всех.

– Удивил, конечно, государь с этим гербом, – высказался купец 1 гильдии Черемушников.

– Ещё бы. Медведя на герб поставил. Я как увидел его, так дар речи потерял, – вторил ему его друг и коллега по общему делу, купец Свидерский.

– С другой стороны Александр правильно народу объяснил, что бывший герб этот, – двуглавый орёл, птица ненастоящая и для герба не подходящая.

– Что есть, то есть. Медведь же чисто русский символ и, естественно, в природе существует, с этим никак спорить невозможно. Но всё одно необычно как-то.

– Да и государь наш необычен. Батюшка его совсем другой был, – прямой и суровый, а этот непонятный какой-то. Вроде как по-старому делает, а выходит, что по-новому как-то получается. Я совсем перестал что-то понимать.

– Это да. Тоже сие уразумею. Уже голова болит от этих дум. Давай выпьем, что ли, лучше.

– И то, правда, наливай.

В Москве в это время происходило много событий…Скандалом августа стала измена французского герцога де Морни, по совместительству брата Наполеона III, c княжной Трубецкой. Он настолько воспылал чувствами к девушке, что в течение несколько дней умудрился порвать с прежней пассией и жениться на ней.

Австрийский же посол, граф Эстрегази снял дом Толмачёва на Пречистенке и срубил там весь сад для организации ужинов. Его многочисленные чудачества обошлись ему в баснословные 50 тысяч рублей. Английский посол Гренвиль в это время неожиданно начал употреблять просто невероятное количество вина с раками, которые провоняли чуть ли не на всю улицу и стали поводом для злословия всех москвичей.

Через три дня был спущен императорский флаг с Кремлёвского дворца, и гости стали покидать город. Перед отъездом Александр с Марией посетили Троице-Сергиеву лавру. Были принесены дары, а сам преподобный Сергий вдруг уставился на императора.

– Кто ты такой, Александр?

– В каком плане, преподобный? Не понимаю вас.

– В тебе чувствуется какая-то огромная непонятная сила и дух. Нет подобного у обычных людей.

– Странные слова вы говорите преподобный. Меня знают все с младенчества. Всегда был на виду. Да и обычный человек я. Так же, как все, ем, пью, имею семью, хожу на работу. Сложно как-то мне ответить на ваши высказывания.

– Тем не менее человек ты точно необычный. Буду надеяться и молиться, что страна при тебе, Александр воспрянет. Много мы тягот перенесли, и нам нужен достойный царь, способный дать народу счастье.

– Спасибо. Сейчас мне поддержка, как никогда, нужна. Чувствую, что Россия стоит перед серьёзными вызовами, и предстоит много усилий, чтобы справиться с ними.

– Благословляю тебя на царство, Александр. Стань же тем императором, который так нужен Российской империи.

Государь возвращался в Петербург, а Москва к обыденной тихой жизни.

Дата 26 августа навсегда вошла в память людей. Все говорили, что день Владимирской иконы Божьей Матери, самой почитаемой на Руси в то время не зря совпал с коронацией государя. Сама защитница России должна была благословить нового императора на путь его свершений.

Глава 14

Россия в 1856–1857 годах была удивлена. Происходили события, не вписывающиеся в традиционный уклад жизни. С Крымской войны возвращались офицеры, взявшие отпуска. В обеих столицах и крупных городах организовывалось много вечеринок. Съезжались обычно ближе к 10 вечера. В начале мероприятия разносили чай с печеньем, конфеты, мороженое, лимонад. Потом начинались танцы, игры в карты и прочее, а после, как ни странно, происходил ужин, который сложно было назвать таким, так как он проходил глубокой ночью. Тут уже подавали к столу рыбу, мясо, пирожное, а также шампанское. После ужина вновь были танцы, а потом постепенно гости разъезжались. Девушки на этих вечерах одевались просто, почти без отделки, но зато их мамы носили бархатные и шелковые платья с гигантским количеством украшений, что было на самом деле продуманным ходом. Это в России XXI века девушки из «золотой молодёжи» прямо-таки кичатся брендовой одеждой и драгоценностями, в прошлую же эпоху данный факт показался бы верхом неприличия. Если девушка была бы слишком роскошно одета или просто обвешана бриллиантами, то тогда сразу возникало мнение о том, что она имеет дурное воспитание и теперь просто непригодна к замужеству. Иногда вот так думаешь, что в современную эпоху нам есть чему поучиться у наших предков. На этих вечеринках военные хвалились перед дамами своими подвигами и сообщали удивительные вещи про государя. Отмечали его невероятные организационные способности, жестокость и нечеловеческую хитрость в боевых действиях. Население, знавшее ранее лишь общие детали, было поражено, узнав о своём императоре в новом свете.

Купечество в это время тоже отдавало должное героям войны, но делало это своеобразно. На обеде, устроенном от имени московского купечества, Погодин произнёс большую речь в честь торгового сословия, которое «служит верно Отечеству своими трудами и приносит на алтарь его беспрерывные жертвы!» К середине XIX века купечество имело серьёзное значение в жизни государства. Несмотря на то что дворяне смотрели на купца со значительным снисхождением, именно последний имел денег часто побольше, чем первое сословие. Фамилии Алексеевых, Бахрушиных, Морозовых, Кокоревых, Елисеевых, Щукиных, Прохоровых, Боткиных, Мамонтовых, Гучковых, Рябушинских в то время были у многих на устах. Эти товарищи основывали фабрики, заводили торговлю с Европой, но надо и отдать должное, – периодически занимались благотворительностью. Впрочем, последнее было скорее мерой вынужденной. Все знали, что новый государь «сильно уважает», когда деловые люди жертвуют на образование, церкви, богадельни, больницы, сиротские дома, а власть явно охотнее выслушивает пожелания известных меценатов.

Тем не менее именно в данный период купцы были слегка растеряны, так как власть меняла правила игры. Она не отбирала собственности, не наказывала, но порядок вещей становился совершенно непохожим на прежний. Дело в том, что важнейшим источником обогащения купцов в те годы был откуп. Это такая система сбора с населения налогов и других государственных доходов, при которой государство за определённую плату передаёт право их сбора частным лицам (откупщикам). Данная система распространялась на разные сферы: лавочные, конские, извозные, добычи полезных ископаемых, но главное – на алкоголь, который на тот момент был по сути золотой жилой. Откупщики собирали в среднем в 3 раза больше средств, чем вносили в казну, а в случае алкоголя эта сумма была намного значительнее. Александр прикрыл всю эту систему, издав целый ряд шокирующих законов. Появилась более совершенная налоговая система, включающая в себя налог на добавленную стоимость, усовершенствованные акцизы, НДФЛ, налог на прибыль организаций, добычу полезных ископаемых, на имущество и даже оскорбительный налог на наследство (доходивший до 50 процентов, так как Александр стремился создать средний класс в государстве, и перераспределить таким образом собственность в России). Саму налоговую службу стали бояться больше жандармов, так как та стала очень эффективной в своей работе. Её штат был увеличен в 7 раз, что оказалось финансово весьма оправданным, а камеральные и выездные проверки налоговой вводили в трепет любого уклоняющегося от уплаты. Более того, император стал препятствовать выводу средств зарубеж нелегальным путём, что окончательно замкнуло денежные потоки в стране на государство. Воровать или «зарабатывать» на неумелости государства стало крайне проблематичным.

Другим ужасающим ходом нового государя стали «фабричные законы». К шоку для всех промышленников России были введены 8-часовой рабочий день, минимальная оплата труда, пособия по инвалидности, временной нетрудоспособности и тому подобное. Организована даже система охраны труда на предприятиях. Группа крупных взбешённых промышленников добилась встречи с государем.

– Ваше Величество, введённые законы в отношении промышленности мы просим отменить. Предприятия не могут работать в такой ситуации. Продолжение дел для нас становится совершенно убыточным, – возмущено заявил Рябушинский.

– Действительно, новые законы достаточно прогрессивны для нашего времени. Но скажу так. 8-часовой рабочий день, например, уже введён Австралии и некоторых штатах США, во многих странах есть и система социальной защиты рабочих.

– Мы не Австралия, ваше Величество. Это Российская империя, в конце концов, – чуть не выкрикнул с места Морозов.

– Согласен, Россия не Австралия. Мы побогаче будем. Но я уловил вашу мысль господа. Я понимаю, что нововведения достаточно затратны для предприятий. У вас уже свёрстаны бюджеты, финансовые планы, и рушить их я не имею никакого желания. Более того, я всячески настроен оказать вам помощь, ведь сильная промышленность это благо для государства. Данные законы необходимы для прекращения рабочих волнений, что ставят под угрозу устойчивость функционирования государства. Только за последние годы в стране произошло больше сотни волнений с участием тысяч рабочих. Поймите, вводя данные законы, мы уменьшаем недовольство рабочих, а заодно ограничиваем свои возможные убытки, однозначно возникающие за этими бунтами.

– Ваше Величество, мы понимаем, что правительство не хочет народного волнения, но зарабатывать в таких условиях затруднительно, – высказался более спокойно, немец по происхождению, Вогау.

– Думаю, вы сильно сгущаете краски, но я согласен пойти вам навстречу. Правительство готово обнулить вам все налоги на 2 года, а спустя этот срок собирать вдвое меньше.

После слов Александра в зале наступила гробовая тишина, а через минуту раздались несмелые хлопки – аплодисменты, переросшие неожиданно в громкие овации.

Решение не брать два года налоги с промышленности, а затем пойти на их резкое сокращение мною было задумано давно. Разобраться с рабочим вопросом в целях недопущения революции было необходимо, но идти на прямое столкновение с деловыми кругами было крайне опасно. Предусматриваемое налоговое ослабление было настолько значительным, что убирало любое противодействие. Кроме того, слухи о возможности не платить налоги два года, а потом отдавать их вдвое меньше однозначно приведут к масштабному росту промышленного производства в стране. Сами государственные крестьяне, узнав об изменениях в рабочем законодательстве, также пополнят любую нехватку кадров.

Вопрос о том, на что жить целых два года был также под контролем государя. Источники денег в стране были обозначены. Российская империя была всё ещё аграрной страной, и по налогам такая ситуация несильно ударит – это раз, увеличение доходов бюджета за счёт казённой экономии и конфискации поместий банкротившихся помещиков – это два, наконец, общее улучшение налоговой системы, позволившей собирать практически в 4 раза больше налогов – это три.

Интерлюдия

Сорокалетний профессор, правовед и историк Константин Дмитриевич Кавелин в августе 1857 года прибыл в задание III Отделения на набережной Мойки, и был встречен новым шефом жандармов и главным начальником Отделения П. А. Шуваловым. Лицо того ничем не выделялось и казалось лишённым отличительных черт, но внешний вид его был приятен и вызывал симпатию. Глава тайной полиции смотрел на профессора подозрительно, но в то же время, как ни странно, любезно. Это была вообще отличительная черта Шувалова, которого за его хитрость, высокий интеллект и одновременно стремление обнаружить «грязь» в любом человеке, сразу невзлюбили просвещённые круги. Коллеги же за глаза говорили о нём, что он-де плохая копия Александра II, а на тот момент это было не самым лучшим комплиментом. Самые близкие же сослуживцы называли нового главу «Шу», что имело как прямое, так и переносное значение. И если прямое было очевидным, то переносное означало «шугающий» или «пугающий», что в какой-то мере было оправданным, так как на допросах Шувалов имел редкую способность без прямых угроз заставить подследственных буквально дрожать страха.

– Добрый день, Константин Дмитриевич. Как добрались из Москвы? Присаживайтесь, в ногах, как известно, правды нет.

– Спасибо, ваше сиятельство. Дорога была на удивление сносной. Полагаю, что ремонт был недавно.

– Да, Его Величество начинает обращать всё большее внимание на эту давнюю русскую проблему. Но как вы понимаете, мы с вами тут встретились по другому поводу.

– Догадываюсь, ваше сиятельство.

– Вы уже знаете, что ваша кандидатура рассматривается в качестве преподавателя наследника престола. Разумеется, государь поручил мне проверить некоторые моменты вашей биографии. И надо сказать, что у меня однозначно появились некоторые вопросы. Я не сторонник прямых действий, поэтому полагаю правильным сначала обсудить неясные моменты.

– Весьма разумно ваше сиятельство. Я отдаю себе отчёт, что должность преподавателя наследника престола очень ответственная, и что естественным образом я буду вхож в самые высокие круги.

– Похвально за это понимание, профессор. Так вот, III Отделение достоверно выяснило, что именно вы два года назад пустили гулять по России записку «Об освобождении крестьян», где указывали на пагубность крепостного строя в государстве. Нам также известно, что вы некоторое время регулярно отправляли бежавшему из ссылки в Лондон Герцену свои сообщения для публикации в противогосударственном издании «Колокол».

Кавелин сидел ошарашенный и пришибленный. Он даже не пытался отпираться, так как приведённые факты буквально раздавили его своей тяжестью. Сердце его бешено стучало, а голова начала кружиться. Он действительно инкогнито писал и «Записку», и сообщения в «Колокол», но никак не мог ожидать, что это окажется известным. Кроме того, прошёл уже год, как он бросил свою тайную оппозиционную деятельность, придя к логическому выводу о её большем вреде, нежели пользе. Как человек, несомненно, умный, он осознал, что может лучше помочь стране на официальном поприще, а не подрывая государственные устои.

– Успокойтесь профессор. Вот выпейте воды.

– Ббб…благодарю, – с трудом, преодолев дрожь, сумел вымолвить Кавелин.

– Как я уже сказал, мои методы работы несколько иные, чем у моего предшественника. Вы сможете выйти из этого здания, но вы мне расскажете всё.

Два часа Кавелин лихорадочно расписывал на листах всё, что он делал как оппозиционер и как именно он связался с Герценом. Спустя три часа, ознакомившись с протоколом, Шувалов продолжил разговор.

– Итак, Константин Дмитриевич. Не скажу чтобы мы что-то многое узнали, но некоторые детали были нам явно интересны. Разумеется, с вами ещё будут беседовать и выяснять детали, которые, возможно, выпали из вашего внимания, но на этом всё.

– Что со мной будет в итоге? – спросил вспотевший от напряжения и страха Кавелин.

– Как я уже сказал, профессор, мои методы не столь грубы. Уточните, каковы на данный момент ваши политические взгляды?

– Скажу как на духу, ваше сиятельство. Я действительно был отчаянным либералом и писал те работы, о которых вы упомянули. Но всё же будучи профессором, я осознал пагубность социальных теорий, несмотря на то, что они верно указывают на недостатки общества. Уже год, как я прервал общение с оппозиционерами, полагая, что принесу пользу Отечеству, работая официально, не подрывая устоев государства. Считаю, что в итоге правительство само решит задачи, поставленные социализмом.

– Что ж, Константин Дмитриевич. Я примерно это самое и предполагал. Думаю, понимаете, вы давно были у нашей службы под колпаком, и за вами велось постоянное наблюдение. Скажу честно, если бы двинулись чуть дальше в вашей оппозиционной деятельности, то беседа у нас с вами получилась бы совсем неприятная. Рад, что вы одумались.

– Так что же со мной будет?

– III Отделение даст согласие на вашу работу в качестве преподавателя наследника. В конце концов, за одного битого двух небитых дают. Всё-таки вы человек умный и сами осознали вред революционных идей. Но и вы должны будете нам помочь. Как только узнают, что вы стали преподавателем наследника, то к вам, конечно, же обратятся интересующие нас товарищи, которые, к сожалению, настроены весьма радикально по отношению к власти. Ваша задача помимо передачи знаний наследнику, сообщать нам обо всех случаях подобного к вам обращения. Сами понимаете, вы должны искупить тот вред, который нанесли Отечеству, пускай даже неосознанно.

– Я понимаю, ваша светлость. Клянусь всеми святыми и близкими, что буду верен государству и исправлю свои ошибки делом.

– Хорошо. На этом достаточно, Константин Дмитриевич. Рад, что мы с вами нашли общий язык. Можете быть пока свободны.

В первую ночь после допроса Кавелин плохо спал и встал с восходом солнца. Обдумывая разговор с шефом жандармов, он готовился к аудиенции с супругой императора Марией Александровной. Профессор составил речь искреннюю, пламенную и как он полагал убедительную…

Когда Кавелин зашёл в Зимний дворец, то вся его заготовленная речь буквально вылетела у него из головы. Он почувствовал себя жалким и стал робко оглядывать свою шляпу и перчатки. В голове у него замелькали мысли о том как бы не споткнуться или не сделать какую-либо глупость. Однако небольшой темноватый кабинет, в котором его встретила императрица, немного успокоила нашего героя.

Разговор был долгим и без всякой определённой темы. Мария Александровна пыталась понять, что за человек новый преподаватель и можно ли ему передать на воспитание своих детей. Она хотела найти второго Жуковского. Первое впечатление в итоге о Кавелине было благосклонным. Императрица заметила, что он несколько неловок, но одновременно горяч и искренен в намерениях. Профессор, с её точки зрения, должен иметь хорошее знание предмета, а не светскость и в этом плане данный педагог её удовлетворял. Сама Мария Александровна сильно изменилась с годами. Она повзрослела и стала более уверенной в себе, правда, её большие голубые глаза смотрели все также кротко и проникновенно. Двор окружал императрицу лестью и поклонением, но она ничуть не обманывалась этим. Муж её любил, дети были рядом, – для неё семья всегда была главным, что есть в жизни. В последние годы Мария чаще посещала церковь, становясь по-настоящему православной. Недавно она родила ребёнка, которого назвали Сергеем. Мария была нежна к младенцу и с большим терпением и внимательностью следила за тем, чтобы он был вовремя накормлен и переодет. Сам ребёнок пока гугукал и смотрел голубыми, как у его матери глазами, на свет. Но всё же главное внимание Марии занимал вопрос о наследнике Николае…