Текст книги "К чему снится Император? (СИ)"

Автор книги: Вадим Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

За короткое время здесь развернулась золотая лихорадка, что широко подавалась в газетах. В результате на Аляску потянулись самые буйные и авантюрные головы, так как земля и продовольствие стали обещаться каждому…Правительство сумело компенсировать свои потери. Скупая золото на местах по ценам ниже рыночных, оно смогло поставить новый регион на полную самоокупаемость.

Почему я обратил внимание именно на казачество, а не на другие слои общества? Мне нужны были не только работники, но и люди, которые бы смогли удержать оружием этот отдалённый регион. Данному требованию отвечало лишь одно военное сословие, – казачество.

Вторым шагом для Александра стал Кавказ. Британские власти стали разжигать борьбу горцев против России, им тайно передавалось оружие. Во главе движения против Российской империи стал Шамиль. Своими жестокими и хитрыми методами он создал себе мощную базу. Целью России было замирение Кавказа, а набеги горцев мешали освоению края. Трудность войны состояла в том, что Шамиль вёл исключительно партизанские действия, которые подрывали боеспособность русских подразделений.

Александру предложили вырубить леса и дополнительно построить крепости в этом регионе, но он выбрал в данной ситуации менее затратный подход. Разведка смогла проникнуть в ближайшее окружение кавказского лидера и передать данные о его точном местонахождении. В результате русские войска под командованием генерала Николая Евдокимова окружили аул Гуниб и физически уничтожили всю верхушку восставших. После этого волнения на Кавказе стихли.

Следующие события удивили окружение императора. Александр встретился с местными старейшинами, не участвовавшими в восстании, и после долгой беседы предложил тем осуществлять управление Кавказом.

– Я хочу, чтобы вы также занимались этим краем. Поймите, Россия не уйдёт оттуда. Мы здесь навсегда. А даже если бы Россия и ушла, то сюда сразу бы вторглись другие ведущие державы. Империя же в отличие от остальных стран уравняла все национальности, религии, вы также можете разговаривать на родном языке. Никто не будет ущемлять горцев, – я воспринимаю вас как подданных России.

– И каковы будут наши полномочия?

– Вы будете руководить местной жизнью Чечни и части Дагестана. Россия не собирается навязывать вам свои порядки. Да, здесь будут действовать законы империи, но не все, а только те, которые будут учитывать ваши традиции. Зная о приверженности горцев исламу, мы, например, не будем продавать тут алкоголь, проводить мероприятия, оскорбляющие национальные чувства. Ваша задача показать местному населению, что мы вместе будем только сильнее.

Старейшины в итоге согласились, а Кавказ постепенно становился своеобразной жемчужиной России. Горцы уважали Александра за силу, почтительное отношение к их вере и традициям. В стране в это время запрещалось оскорблять людей по национальному или религиозному признаку, проявлять любую дискриминацию, что на то время было просто удивительным. Так, Российская империя благодаря новой политике государя становилась по-настоящему домом для всех.

Глава 17

После сообщений в газетах о скорой ликвидации крепостного права в России пошли слухи о конституции. Цензурное ведомство работало в усиленном порядке. Было отклонено множество статей, в которых авторы возбуждали «неприязненные чувства» к самодержавию, а конституционное правление западных государств при этом восхвалялось. Даже прусский посол Отто фон Бисмарк в это время писал, что в России все ожидают изменения формы государственного управления.

В это время жизнь в царской семье продолжалась. Вернулся домой и Константин, полный сил и энергии. Жизнь текла спокойно и дружно, – любили, переживали, помогали друг другу. Вдруг осенью случилось беда, – тяжело заболела вдовствующая императрица Александра Фёдоровна. В середине октября вокруг умирающей собрались все родственники, но она несколько раз спросила «скоро ли будет Саша?», и когда он появился, вдруг успокоилась. Дети и внуки поцеловали ей руку, а она потом медленно заснула. Ночью же Александра Фёдоровна сильно стонала от боли. На следующий день ей стало хуже, а наутро она совершенно ослабела. Священник прочитал императрице отходную. Стояла полная тишина. Матушки больше не стало…

В горестных чувствах государь продолжил дела. Обещанное дворянам время решения проблемы подходило к концу, а император не должен нарушать своего слова…

28 января 1861 года в Мариинском дворце на заседании Государственного совета был вынесен проект Положения об освобождении крепостных крестьян. Документ стал зачитываться членам совета.

– С первого слова ложь! – громко заявил Адлерберг и отказался подписать первую статью, в которой говорилось о «доблести» дворянства, которое добровольно отказалось от владения людьми. Эти слова были сразу же вычеркнуты из текста великим князем Константином. Как ни странно, но и в Государственном совете в это время находились люди чести, отказывавшиеся лицемерить перед всесильным первым сословием. Остальное содержание Положения не встретило каких-либо возражений.

Одобренный документ был по требованию Александра отправлен к патриарху Филарету для подготовки к его будущему оглашению перед крестьянами. Несмотря на возражения святейшества о его несогласии с этим Положением, государь настоял на своём. «Я вас не заставляю соглашаться с этим документом. Речь идёт просто о том, чтобы донести о нём весть всем подданным Российской империи», – отвечал в обратном письме император. Не зная, что на это ответить, Филарет был вынужден согласиться. Издавна важные сведения передавались простому люду в церквях, и кто он такой, чтобы нарушать установленный порядок.

Манифест должен был быть опубликован в феврале, и общественность находилась в сильном напряжении. Накануне объявления в каждом полицейском участке было заготовлено множество розог.

– Зачем это? – спрашивали неравнодушные горожане.

– Для того, что сечь чернь, которая перестанет слушаться господ, – отвечали полицейские.

Одновременно с этим был отдан приказ, чтобы нигде не собирались в группы более трёх человек и была повышена плата за донос до 5 рублей. В городах появились удвоенные военные патрули. Все офицеры были отозваны из отпусков и находились в это время в казармах. Даже во внутреннем дворе Зимнего дворца расположились солдаты. Подготовлен был и конвой государя из черкесов и осетин.

Вечером 18 февраля в Зимний дворец приехали «защищать» императора виднейшие чиновники империи. Было очевидным, что данные господа просто боялись волнений и считали необходимым укрыться в самом охраняемом на тот момент здании государства.

Сели ужинать в столовой. За столом стояла тишина, и лишь государь выглядел умиротворённым. От сознания решения такой серьёзной проблемы Александр был крайне доволен. Вся эта борьба с крепостниками его сильно утомила. Раздали очередной порядок блюд, но вдруг раздался глухой сильный гул.

– Бомба! – вскричал князь Чевкин.

– Стреляют! – испуганно запричитали женщины.

– Звук другой совершенно, – спокойно и твёрдо сказал император.

Началась суета, плачь, панические разговоры. Все стали из-за стола, гости начали надевать каски. Через 5 минут выяснилось, что этот шум произошёл от сбрасывания снега с крыши. Государь так заливисто засмеялся, что даже пролил на себя вино. От этого он уже впал просто в дикий хохот, что ввёл в совершенное неудобство окружающих.

Успокоившиеся гости через минут пятнадцать вновь вернулись к ужину, но едва все расселись по местам, как послышался сильный колокольный звон. Гости опять встрепенулись, испугавшись, что в набат бьют заговорщики. Отправили узнать о звуке дежурного офицера. Выяснилось, что звонили у Исаакиевского собора в связи с похоронами священника.

– Это уже становится неприличным, господа, – отметил государь.

После принятия трапезы все разошлись по дворцу.

Между тем, по данным полиции, в ночь с 18 на 19 февраля в столице не случилось ни одного преступления, что, по сути, было в определённой степени рекордом для нового Петербурга.

Эта реформа осуществляла план государя по становлению гражданского общества в России. Фактически с принятием манифеста по отмене крепостного права уравнивались права всех граждан страны. Миллионы людей получали не только свободу, но и имущество. Не сохранялось даже малейшей зависимости крестьян от помещиков. Впервые за долгое время государство проводило радикальную реформу, не разрушая основ прошлой жизни. Преобразование казалось обществу вынужденным и по большей части справедливым, хоть и шокирующим по своему содержанию.

Утром 19 февраля 1861 года Александр, как обычно, вместе с семьёй пил чай в комнате у императрицы. Дети вели себя тихо, чувствуя общее волнение окружающих. Допив чай, государь пошёл себе в кабинет, а Мария перекрестила супруга. Она была готова в полной мере разделить с мужем все возможные испытания.

За рабочим столом государь подписал все документы, – вот и всё. Бумаги с дежурным офицером были отправлены к государственному секретарю Буткову… Манифест печатали во всех казённых и частных типографиях. Отпечатанный документ был разослан по всем церквям, и священники зачитывали волю Царя-Освободителя. Сам император в Михайловском манеже при огромном стечении народа зачитал манифест. После его оглашения следовало громкое «ура». Ликующий народ бежал по улицам за коляской Александра, не зная как ещё выразить свои чувства.

– Сегодня очень важный день в нашей жизни. Теперь Россия не будет прежней! – сказал император семье.

В скором времени манифест был доведён до всех населённых пунктов империи. Крепостники, ожидавшие бунта черни, были посрамлены, – крестьяне встретили новость со спокойной радостью. Не было никакого разгула на улицах, народ служил молебны и массово покупал иконы Николая Чудотворца. Этот святой словно незримо следовал за Александром, напоминая последнему, что каждый его шаг несёт серьёзные последствия для всей страны…

Двадцать тысяч рабочих пришло на Дворцовую площадь и стали перед Зимним дворцом, сняв свои шапки. Государь, к удивлению окружения, не только показался на балконе и поприветствовал народ, но даже и вышел к ним вниз для беседы.

– Вот, ребята, – дано освобождение народу. Всё ли вас устраивает в законе?

– Спасибо, Ваше Величество, век помнить будем милость эту.

– Это только начало. Обещаю, всю жизнь положу ради вас, – громко говорил государь.

Уже в марте «Положение об освобождении крепостных крестьян» поступило для продажи по 5 рублей за экземпляр. Несмотря на немыслимо высокую цену, разбирали тиражи быстро. Правительство же на этой продаже умудрилось не только окупить все организационные подготовления к реформе, но и существенно заработать. Весь люд читал Манифест вслух и обсуждал его.

– А царь-то у нас удалой. Реформу какую умную провёл, – высказывался народ. И это было на самом деле удивительно, – редко когда русский народ хвалит преобразования правительства, и тем оно было значимее для истории.

А содержание реформы оказалось на самом деле крайне занимательным. Все крепостные переводились в положение государственных крестьян. Им передавалась вся бывшая у них до этого в распоряжении земля без всякого выкупа. Крестьяне получили личную свободу и все гражданские права, а также полную возможность распоряжаться своим имуществом. Поразительным было и то, что император несмотря на все попытки чиновников, не позволил образование сельских общин. Государь так и заявил: «Раз крестьяне стали свободными, то пусть будут ими до конца». В итоге они получили землю в индивидуальную собственность, а не общинную, что позволяло в будущем им развивать высокопроизводительное фермерское хозяйство. Дворяне же получили взамен утраченного имущества приватизационные чеки, которые давали право участия в приватизации (переходе в частные руки) государственных предприятий.

Одновременно с этим достижением, Александр завершил наконец и работу над учебниками по обществознанию и философии, которых ранее вообще не было в России. Фактически это даже были не две книги, а целый их комплекс. Для каждого уровня образования предусматривалось отдельное учебное пособие. Если для начального, среднего и среднеспециального уровня предлагались разные версии учебников обществознания, то для вузов давались и разные вариации пособий по философии. В этих книгах было чётко сформулирована идеология государства, дан обзор всех общественно-политических учений. Обосновывалась необходимость эволюционного развития государства, и давалось предостережение о революционных идеях популистов. На середину XIX века ещё не было такого уровня учебников. Александр фактически изложил в них фундаментальные гуманитарные знания уже своего времени. Логический и понятийный аппарат излагаемых мыслей был невероятен не только для Российской империи, но и для всей просвещённой Европы. Оставалось лишь внедрить эти учебники в образовательный процесс, что также было дело непростым…

Интерлюдия

После разрушения крепостного строя несмотря на всю огромную подготовительную работу, значительная часть общества находилась в шоковом либо растерянном состоянии.

В сёлах крестьяне читали «Положение» с утра до вечера и анализировали каждое предложение, выискивая нет ли ещё какого-либо блага для них. Поняв, что, по сути, они сравнялись лишь с государственными крестьянами, – испытывали смесь радости с разочарованием. Денег им никто не выделял, – они лишь получали то, что у них было до этого. Единственное благо, что имущество это давалось им без всякого выкупа и кроме того каждый мог им распоряжаться по своему желанию. Вызывало удовлетворение тем не менее возможность свободного распоряжения собою. Можно было самому, без всякого спроса, вступать в сделки, жениться, переезжать и прочее.

Помещики, как и крестьяне, также вчитывались в каждое слово изданного документа. Выяснив, что теперь они получали вместо крепостных промышленные предприятия, многие высказывали недовольство, обсуждая новые изменения в гостиных своих особняков.

– Ситуация просто ужасная, господа. Вся эта реформа – сплошной обман. Вот смотрите, огромное количество дворян просто обанкротили и им ничего вообще не дали. Оставшимся, – тем, кто не имел долга перед казной, позволили лишь обменять свои поместья под угрозой возможного разорения непосильными налогами на какие-то непонятные приватизационные чеки или ваучеры. Государь заявил, что ваучер этот фактически отражает рыночную стоимость поместья на момент подачи сообщения дворянами просьбы на выкуп крепостных. Но ведь это неправильно совершенно! Цена поместья на тот момент обвалилась почти на 70 процентов, а стоимость предприятий из-за налоговых каникул и их дальнейшего резкого снижения выросла почти в 4 раза. Как это понимать⁈ Где тут справедливость⁈ Кроме того, сейчас дворяне вынуждены покупать бывшие государственные заводы на Бирже, а там из-за этой суматохи цена выросла ещё сильнее. Это полный грабёж! – возмущался дворянин Щербитский.

– В русской жизни произошла страшная катастрофа, если хотите, гораздо более страшная, чем извержение вулкана или землетрясение. Вся Россия оказалась, если можно так выразиться, опрокинутой вверх ногами. Если уподобить всё государство огромному железнодорожному поезду, который мчится на всех парах к своей провинциальной цели, то 19 февраля этот колоссальный поезд потерпел крушение! В этот день локомотив, представлявший в поезде главную силу, низринулся в пропасть, увлекая за собою все вагоны один за другим. Главный устой жизни русской – крепостное право, на котором всё зиждилось и которым всё определялось, этот устой вдруг рухнул! Я со страхом ожидаю, что вот-вот рухнет и всё, что на нём держалось! – добавлял князь Мещерский.

Несмотря на все эти толки, первое время было спокойно. Многие помещики опасались ехать в деревню, ожидая крестьянских волнений. В самих же головах крестьян происходил настоящий переворот.

Приехавший из столицы в бывшее родное имение, помещик Добронравов был успокоен увиденной расслабленностью мужиков и одновременно раздражён судьбой бывшей усадьбы. Дом крепостника вовсю разбирали, а некоторые бабы примеряли на себя оставшиеся невывезенными дамские платья. Он было выхватил пистолет, но потом вдруг осознав, что теперь не имеет никакого права на эту собственность, вдруг поник и дал команду кучеру повернуть коляску обратно. В груди его стояла душераздирающая боль, – родное имение растаскивали какие-то животные…С этого момента он вдруг понял, что никогда не простит власть за такое надругательство над дворянским достоинством.

Не обходилось и без провокаций. Так, в Пермской губернии вдруг появились необычные путники, одетые по-мещански.

– Пришёл я узнать как дела тут у вас. Правильно ли поняли вы Манифест, изданный государем? Не обманули ли крестьян, когда объясняли содержание «Положения»? – спросил один из пришлых.

Услышав подобную речь, крестьяне попадали на колени перед странниками и стали их благодарить.

– Ваша светлость! Чем вас угощать? Сам Бог вас прислал к нам.

– Мы, братья, едим индейку, да пьём вино.

Поместив дорогих гостей в избе самого зажиточного крестьянина, их стали потчевать на славу. На следующий день странники прошлись по земле и вдруг заявили крестьянам невероятный факт.

– А знаете ли вы мужики, что государь вас от всех налогов освободил, да ещё к тому же теперь сами бывшие помещики должны вам оброк платить.

Народ разинул рты от удивления, а незнакомцы тут же потребовали с каждого по 1 рублю за помощь в уразумении новых законов. После некоторого колебания вся деревня собрала для гостей деньги. После же гости также объяснили крестьянам, что император теперь их поставил на место бывших господ, чем окончательно ввели в ступор крестьян. Через часа два, с полными карманами денег, незнакомцы скрылись.

Последствия пребывания мошенников проявились весьма быстро. Крестьяне отказались платить налоги и стали требовать от приставов выплаты им полагающегося от дворян, оброка. Пришлось вызвать воинскую команду.

Исправник с солдатами довольно скоро добрался до бунтующей толпы.

– На колени, сволочи! Я буду читать вам Манифест государя! Вы не поняли его содержание!

Крестьяне на коленях прослушали зачитывание всего документа.

– Всё понятно теперь?

– Понятно.

– Будете платить теперь налоги?

– Нет, ваше высокоблагородие, не будем.

– Как это не будете? Воли государя смеете ослушиваться?

– Нет, это не вся воля, – упорствовали крестьяне.

Разговор закончился массовыми розгами.

После крайне неприятной и болезненной процедуры толпа разошлась по домам…К слову, надо отдать должное и властям. Путешествующих мошенников поймали уже в соседней губернии, а после били кнутом и отправили в острог. Тем не менее подобных проходимцев в год принятия Манифеста в России было много, а вреда они нанесли немало…

Глава 18

Довольно часто весьма причудливо складывается движение событий… Ставишь цель, разрабатываешь план её достижения, а результат выходит не совсем таким, каким бы ты хотел его видеть. Переварить данную ситуацию, оказывается, иногда совсем непросто…

Реформы Александра привели к неоднозначной реакции населения. Власть начала формирование гражданского общества, но одновременно пыталась держать все процессы под жёстким самодержавным контролем. Само собой, противоречие в этих действиях явно проглядывается. Когда нет чётко поставленной позиции государства, всегда будут назревать внутренние конфликты, попытки проверить на прочность систему. Новый император понимал, что его вынужденная политика неизбежно приведёт к нарастанию общественной борьбы, но ничего не мог с этим поделать. Он осознавал, что либо победит, либо проиграет и ставка здесь, возможно, его собственная жизнь.

Если при Николае «обществом» фактически был двор, высший свет, дворянские клубы и собрания, то в эпоху Александра начало появляться более аморфное образование. Его действия всколыхнули население России, и внезапно у очень многих стали появляться собственные взгляды на необходимый путь развития государства. Реформы государя были столь непохожи на все бывшие прежде, а сама его личность настолько не вписывалась в XIX век, что это фактически привело его к отрыву от интересов любого сословия России. Дальнейшие общественные события в стране начали очень ярко иллюстрировать данную ситуацию.

Так, глава управлением цензуры граф Адлерберг в это время прямо заявлял, что журналам запрещено писать по финансовым, политическим, экономическим, судебным и административным делам, ибо всё это означает посягательство на права самодержавия. Разумеется, это требование постоянно встречало попытки проверить власть на прочность. Так, профессор И. В. Вернадский в своём «Экономическом указателе» написал о необходимости конституции в России. Профессора предупредили, что следующая подобная публикация приведёт к запрещению журнала.

Удивительным стало и стремление быть «передовым человеком», под которым подразумевалось следование европейским либеральным либо ещё более прогрессивным, социалистическим теориям. «Передовые люди» внезапно появились в редакциях журналов, министерствах, акционерных обществах, в армии, полиции и даже жандармерии. Происходили просто немыслимые вещи, так, к примеру, некоторые губернаторы, желая приобрести популярность в «обществе», стали вдруг поручать издания казённых газет данным «передовым людям». Требовалось срочно предпринимать какие-то шаги, чтобы хотя бы смягчить неизбежный удар по самодержавному правлению. Александр начал решать проблему с «головы», а именно с престарелого министра внутренних дел Ланского, до которого никак не доходили ранее руки. Государь отправил того в отставку, обосновав своё решение тем, что пора давать дорогу молодым. Новым министром стал Пётр Александрович Валуев. Назначение данной фигуры на такую высокую должность было своеобразным сигналом для верхушки элиты. Новый министр слыл консерватором, выступавшим за привилегии дворянства. Казалось бы, это отступление от прежней политики, но государь был человеком глубоко прагматичным. Он ставил либералов во главе тех ведомств, которые осуществляли реформы, а консерваторов туда, где нужен был порядок. Фактически сторонники самодержавия должны были подчищать за неизбежным бардаком, который следовал за реформами. Окружение же императора мыслило более прямолинейно. Они не видели общей картины и стали полагать, что Александр, скорее всего, просто ведомый человек. Государь не стал никого в этом разубеждать, – он вообще не любил никому ничего объяснять. Да и как можно было раскрыть его замысел, – вот ребята, я пришелец из будущего, – значит знаю, как надо делать правильно. Так что ли? Поэтому приходилось молчать.

Валуев, по словам современников, «…имел вид доброго, ласкового человека, с гармоничным голосом и прекрасными манерами». Он знал несколько языков, обладал недюжинным умом, трудолюбием и невероятным талантом оратора. Благодаря своему внешнему лоску и такту, новый министр изначально пользовался большой симпатией дворянства, которое сразу почувствовало в нём своего. Александр, ставя нового министра, и, казалось бы, идя на поводу у обозлённого дворянства, на самом деле просто лучше их понимал личность нового главы министерства внутренних дел. Валуев хоть и был рьяным сторонником самодержавия и дворянства, на деле отличался большой гибкостью. Ещё работая директором 2 департамента министерства государственных имуществ, Пётр Александрович умудрился совершенно мягкими административными мерами упорядочить кадастровый хаос в учёте имущества. Тут проявился ум нового главы, – он действовал эффективно и нестандартно, будучи при этом убеждённым консерватором.

Вызвав Валуева в Зимний дворец, император обозначил суть его будущих действий в нескольких словах.

– Я желаю порядка и реформ, которые бы ни в чём не изменили основ существующего строя.

Александр никогда не разжёвывал своим министрам программу их действий. Он не был директивным руководителем, как его отец, и стремился лишь обозначить общую линию развития дел. Для него главным было достижение результата, а не мелочная исполнительность.

Министр понял суть мыслей государя, и сразу же осознал, какая непростая работа ему предстоит. Необходимо было начать борьбу практически на всех уровнях власти…

За короткое время потеряли свои должности такие «передовые люди» из губернаторов как Арцимович в Калуге, Муравьев в Нижнем Новгороде, Грот в Самаре, Барановский в Оренбурге, Купреянов в Пензе, которые своей оппозиционной деятельностью разваливали вертикаль власти. За ними последовали и мелкие чины…Прогрессивное общество было раздражено, что ярко проиллюстрировало письмо публициста Юрия Самарина: «Прежняя вера в себя, которая при всём неразумении возмещала энергию, утеряна безвозвратно, но жизнь не создала ничего, чем можно было бы заменить её. На вершине – законодательный зуд в связи с невероятным и беспримерным отсутствием дарований; со стороны общества – дряблость, хроническая лень, отсутствие всякой инициативы, с желанием день ото дня более явным, безнаказанно дразнить власть. Ныне, как и двести лет тому назад, во всей русской земле существуют только две силы: личная власть наверху и простой народ на противоположном конце; но эти две силы вместо того, чтобы соединиться, отделены промежуточными слоями…Прибавьте, наконец, пропаганду безверия и материализма, обуявшую все наши учебные заведения…и картина будет полная».

Можно было понять переживания всех, – «прогрессивные недовольные силы», раздражённых консерваторов, и даже желавших много большего, крестьян. Несмотря на то что волю государя принимали, – его преобразования теперь стали осуждать…Такова судьба всех крупных реформаторов. «Лес рубишь – щепки летят», – эта народная пословица как нельзя лучше показывает общественную ситуацию, которая сложилась в России со всеми этими переменами.

Выполнив все неотложные дела, весной Александр вместе с супругой отправился в обширное поместье, находившиеся в Крыму – Ливадию. Марии следовало поправить своё здоровье, а климат в Крыму в это время года был особенно хорош. Дорога из Петербурга была дальней, и государь не был бы самим собой, не пытаясь попутно решать другие вопросы. Императорская чета поначалу заехала в Москву. Встречая государя в Успенском соборе Кремля, патриарх Филарет высказался о последних событиях в стране.

– Приветствуем тебя Александр, в седьмое лето твоего царствования. У древнего народа Божиего седьмое лето было летом законного отпущения из рабства. У нас не было рабства в полном значении этого слова: была, однако крепкая наследственная зависимость части народа от частных владельцев. С наступлением твоего седьмого лета ты изрёк отпущение.

– Я тоже рад снова вас видеть, Ваше Святейшество. Вы верно заметили, что на седьмой год моего руководства государством произошли значительные изменения. Насчёт отмены крепостной зависимости, – я помню ваше мнение. Могу на это лишь сказать, что понимаю всю ответственность, которую я на себя взял, проведя в жизнь данную реформу.

– Ваше Величество, не осуждаем мы тебя за это. Более того, скажем, что обыкновенно сильные мира сего любят искать удовольствия и славы в том, чтобы покорить и наложить иго. Твоё же желание и утешение – облегчить положение твоему народу и возвысить меру свободы, ограниченную законом. Сочувствовали тебе и дворяне в твоих действиях, и добровольно принесли в жертву значительную часть своих прав. И вот результат, – более двадцати миллионов душ обязаны тебе благодарностью за новые права, за новую долю свободы.

Филарет меня своими высказываниями стал сильно напрягать. Сволочь такая, – гнёт своё не переставая. Вроде хвалит, а фактически укоряет. Яростный консерватор какой-то… Ему бы на два столетия раньше жить, – цены бы не было.

– Согласен, Ваше Святейшество. Вы верно заметили, что всё, что я делаю, направлено на улучшение жизни миллионов людей. Был бы также счастлив, если бы и церковь поддерживала власть в её начинаниях. Помимо этой реформы, предстоят ещё не менее значимые преобразования.

– Государь, церковь молит Бога, чтобы твой добрый дар был разумно употреблён, а кроме того ревность к общему благу, справедливость и доброжелательство готовы были всюду для разрешения затруднений. Можем тем не менее пожелать, чтобы получившие новые права крестьяне сделались более прилежными и производительными для улучшения частного и общего благоденствия.

Даже в этих словах, патриарх закинул пару вёдер дёгтя в бочку мёда, намекая якобы, на то что опасается теперь плохой работы бывших крепостных, оставленных без попечительства помещиков. И, главное, ведь что, – не встречаться с Филаретом нельзя, – хуже будет. Сам же свободу дал церкви, – в любой момент может начать государство критиковать. Приходится терпеть, кивать и делать вид, что прислушиваешься к мудрости святых консерваторов – отцов.

Данная ситуация повторилась и при следующей большой остановке в Туле. Обращаясь к собранным предводителям дворянства, я высказался как можно более компромиссно.

– Господа, я изъявляю благодарность дворянству за то добровольное пожертвование, на которое оно пошло и в результате которого помогло правительству с Божьей помощью совершить великое дело.

Дворяне морщились, не выказывали никакой радости от моих слов, но хотя бы прямо не выступали против. Мне же тоже было неприятно это вынужденное лицемерие, – я ненавижу его всем сердцем. Вот, казалось бы, нет уже Николая, – а тут опять! Только теперь словно чуть ли не через одного каждый считает, что я делаю что-то неправильно. И приходится выказывать всем своё участие, – говорить о мудрости каждого сословия. Как же это бесит! Почему всё так⁈ Самодержавие – это неправильное совершенно!!! Мне приходится осуществлять реформы для неблагодарных. Я пошёл на огромные жертвы для страны. Отказался от части себя, своей жизни, положил на алтарь государства фактически душу, а в ответ глухое недовольство. И ладно бы только оно, – подозреваю, мне стоит беспокоиться за безопасность собственной семьи.

В Крыму мне тоже не дали возможности отойти от тяжёлых размышлений. Постоянным потоком с курьерами шли записки, отчёты, справки, выписки и прочее. На каждом мелочном документе требовалось моя подпись. Всё это бесило! Настроение упало практически ниже плинтуса. Я швырнул бумаги прочь и пошёл к семье…

Интерлюдия

Небо в Крыму было ясное, а море спокойным. Мария с дочкой Машей были веселы и счастливы. Дочка не знала свою единственную сестру, Александру, которая умерла до её рождения. Сама Маша была очень любима родителями. Её гувернантка, Анна Тютчева говорила тогда своим подругам, что «вся семья обожает этого ребёнка» и что родители «осыпают её поцелуями. Императрица Мария испытывала 'безграничное обожание» к единственной оставшейся в живых дочери. Александру же нравилось проводить с ней время, и он считал её своим любимым ребёнком. Государь даже как-то сказал Тютчевой, что «почти каждый вечер я прихожу кормить супом этого маленького херувима. Это единственная приятная минута за весь мой день, единственное время, когда я забываю о тяготящих меня неприятностях. У Маши были близкие отношения с её братьями. Она терпеть не могла, когда кто-то делал выговор кому-то из них. Это приводило её в настоящее отчаяние. Хотя она часто болела, но окружённая только братьями, Маша росла сорванцом, с независимым характером и сильной волей. Тютчева, правда, справедливо отмечала, что 'дочь императора абсолютно искренняя и никогда не менялась в присутствии незнакомых людей».