Текст книги "Хождение к морям студёным"

Автор книги: Вадим Бурлак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Василий

После смерти императора Петра I многие его дела и начинания новые правители России пытались если не похоронить, то отложить в сторону.

Удивительно, что этого не произошло еще с одним детищем Петра – Великой Северной экспедицией. Сотни известных и малоизвестных чиновников, офицеров, ученых, мастеровых, казаков, моряков, несмотря на дворцовые интриги, козни и помехи недоброжелателей, продолжали выполнять заветы Петра Алексеевича.

Командиром одного из отрядов Великой Северной экспедиции был назначен лейтенант Василий Прончищев.

О нем известно немного. Родился в семье мелкопоместного дворянина иод Калугой. В 1716 году, когда Василию исполнилось 14 лет, его определили в Навигационную школу в Москве. А через год Прончищева перевели в Морскую академию в Санкт-Петербург.

В свои тридцать с небольшим лет он уже имел большой мореходный опыт. В 1722 году участвовал в походе в Персию, служил на кораблях Балтийского флота.

Весной 1734 года в Якутск прибыли моряки и мастеровые. И началось в Жатайском затоне строительство кораблей для плавания в Северном Ледовитом океане.

Перед Василием Прончищевым стояла задача изучить труднодоступные берега между устьями Лены и Енисея.

Городок на реке Лена

Подробное описание селения, откуда начиналась экспедиция, оставил известный исследователь Сибири Николай Щукин. Правда, сделал он это уже в 1830 году. Но за девяносто с лишним лет после пребывания там Прончищева Якутск мало изменился. «…Проехав Леною 2500 верст, вы встретите на пути только два маленьких городка, Киренск и Олекминск; но здесь в Якутске глаз вдруг поражается хорошо застроенною Никольскою улицею, каменными церквями и каким-то многолюдством.

…Хотя город лежит на берегу величайшей реки, но летом и зимою умирает, так сказать, от жажды; весною же каждый почти год терпит от наводнения.

…Хотя Якутск стоит и на равнине, но равнина сия имеет множество ложбин, где гниет застоявшаяся дождевая вода. Пошел дождь – непроходимая грязь, от солонцоватой почвы; настала засуха, ветер – пыль столбом.

Здесь господствует песок, камней нет даже на берегах Лены, а потому и вымостить город нечем, если бы захотели.

Множество хороших деревянных домов доказывает, что город находился когда-то в возрастающем положении.

…Здесь в каждом достаточном доме строится возвышенная светелка, для лета, в которой, обыкновенно, спят. Мух и комаров такое множество, что невозможно растворить рта; от оводу скот находит спасение только около жилья.

…вблизи нет ни одного ключа, ни одной речки, кроме озер с худою водою; зато осенью озера сии бывают наполнены гусями и утками, где самый страстный охотник может утешить свою охоту…» – отмечал Николай Щукин.

Несмотря на множество трудностей, к весне 1735 года суда были построены. Экспедиции Прончищева предназначалась трехмачтовая дубель-шлюпка «Якутск».

Женщина на корабле

В рапорте, отправленном в Санкт-Петербург, подробно сообщалось о завершении строительства кораблей, о подготовке экспедиции, но ни слова не упоминалось об одной детали, которую можно назвать и важным историческим событием, и тяжелым должностным преступлением.

Вопреки уставу и традиции, впервые в мире в северной научно-исследовательской экспедиции участвовала женщина! Звали ее Мария, хотя, как считают современные исследователи, имя ее – Татьяна.

Дочь приближенного к Петру I дипломата, сосланного в Сибирь после смерти императора, она получила прекрасное воспитание. Девушка много читала, училась пению, рисованию, знала язык, обычаи, легенды и сказания якутов. Конечно, в небольшом городке Мария и Василий не могли не встретиться. И они повстречались.

Но существует версия, что молодые люди были знакомы давно. Поскольку имения их родителей якобы находились по соседству.

Вместе с Прончищевым в Якутск прибыл его друг и помощник подштурман Семен Челюскин. Оба офицера влюбились в девушку. Мария выбрала Прончищева и незадолго до экспедиции стала его женой.

Что ожидало ее? Долгая разлука? Тревожное ожидание? Год? Два?

Мария поняла, что не сможет расстаться с любимым и сумеет стать полезной экспедиции.

Но, по давней морской примете, женщина на корабле приносит несчастье.

Очевидно, поверье это появилось во времена финикийских и древнегреческих мореходов. Согласно мифам, и Нептун, и Посейдон, и другие боги морей частенько страдали от вмешательства в их дела богинь-женщин.

Многие века существовал у древних корабелов жестокий обычай: при спуске нового корабля под киль укладывали молодую и красивую рабыню. Ее раздавленное тело считалось хорошим жертвоприношением богам. А кровь красавицы, обагрившая корпус корабля, согласно поверьям, оберегала его от гибели в морской пучине.

У русских и других северных мореходов считалось плохой приметой, если женщина интересуется, куда отправляется судно, когда вернется, какой груз на борту, сколько человек в команде.

Жены поморов не должны были приходить на причал и провожать мужей в плаванье. Им запрещалось в день отхода корабля месить тесто, вышивать, стирать, подметать пол в избе. Все это могло якобы вызвать сильный шторм и гибель судна. Если муж долго не возвращался из плавания, жена должна была прикармливать чаек.

По морским традициям разных стран, женщина если и попадала на корабль, то, но крайней мере, не допускалась на капитанский мостик, и ни в коем случае ей не разрешалось давать советы экипажу. Нарушение этих правил грозило различными бедами.

Неизвестно, верил ли начальник экспедиции в подобные приметы или просто соблюдал военную дисциплину?

Прончищев не соглашался брать с собой Марию, пока, в нарушение устава, за нее не вступились участники экспедиции. Отвага, знания, организаторские способности Марии не остались незамеченными. Все сорок девять путешественников заверили командира, что петербургское начальство не узнает об участии его супруги в плавании. Прончищев сдался.

29 июня 1735 года дубель-шлюпка покинула Якутск.

И вместе с бывалыми моряками все тяготы и невзгоды северной экспедиции стойко переносила первая в мире полярная исследовательница.

Говорят, полярное лето короче крика белой совы.

Кажется, календарь медлит терять свои листки, а студеное время слишком торопится.

Вот уже задули с океана яростные осенние ветры, что несут и холод предстоящей зимы, и долгую-долгую темноту.

Ветер шарил в пазах избушки старого Николая, стараясь проникнуть внутрь жилья, чтобы погасить в печи огонь и окутать людей холодом.

От каждого ветрового удара в оконца я настороженно посматривал на темные стекла: выдержат ли свирепые удары?

Старик-якут не обращал внимания на потуги ветра и продолжал разговор:

– Не знаю, кто первым открыл или придумал это. Может, правда, а может, сказка. Может, полярники, а может, шаманы людям поведали, что Берег Прончищева на Таймыре и место захоронения Марии и Василия возле Усть-Оленека зовутся «Землей испытания любви»…

Николай говорил медленно, глядя в одну точку. Будто не мне рассказывал, а каким-то невидимым людям из будущего.

– От стариков слышал: если хочешь, чтобы любовь была счастливая, непроходящая – отправляйся в те земли. А еще надо найти Хрустальную Сиверсию…

– А есть эта Хрустальная Сиверсия на самом деле? – прервал я.

– Есть! – уверенно кивнул Николай.

Мне уже приходилось встречать и на полярном Урале, и на Таймыре, и в оленекской тундре желтые таймырские розы – сиверсии. Конечно, не сказочные – хрустальные, а простые. Наверное, это самые ранние тундровые цветы. Распускаются они чаще всего на небольших возвышенностях: восемь-тринадцать цветков в каждой розетке.

Слышал я, что за четыре года стебель сиверсии прирастает лишь на один сантиметр и что живут эти цветы до ста пятидесяти лет.

Не знаю, как сейчас, но в старину шаманы готовили из сиверсии лекарства и какие-то чародейские напитки. В ней есть сахар, крахмал, жиры и другие полезные вещества.

Прекрасные арктические цветы так поразили знаменитого полярного исследователя Эдуарда Толля, что он назвал один из островов у берегов Таймыра Сиверсией. Легенды и предания связывают Прончищевых с этим полярным цветком. Случайно ли Толль назвал остров именно Сиверсией, а кряжу, тянущемуся от Усть-Оленека на северо-запад к Анабарскому заливу, дал имя Прон-чищева?..

Николай, видимо, почувствовал, что я отвлекся мыслями от его рассказа. Он тронул меня за плечо и добавил:

– Как ни длинна полярная ночь, но и она проходит. И снова зацветет тундра. Кто знает, может, и ты найдешь не простую, а Хрустальную Сиверсию…

Зимовье на реке Оленёк

Больше месяца понадобилось экспедиции, чтобы пройти путь от Якутска до устья Лены. 2 августа путешественники достигли острова Столб. От него начиналась дельта реки. Через пять дней по Быковской протоке дубель-шлюпка наконец вышла в море и направилась на запад к устью реки Оленек.

Может, правы те, кто считал, что экспедиции Прончищева не повезло с самого начала? Едва пустились в плавание, а безжалостная Арктика уже диктовала необходимость искать место для зимовки.

Усилились морозы. Крепче и толще сделались льды. Северный ветер навевал тревогу. В дубель-шлюпке образовались течи. Бороться с ними приходилось ежедневно. Наконец дубель-шлюпка «Якутск» стала на якорь неподалеку от места, где на правом берегу реки Оленек находилось несколько домов промысловиков.

Конечно, ни Мария, ни Василий не могли в те часы догадаться, какая печальная связь будет у них с селением Усть-Оленек.

Вначале местные жители испугались прихода корабля и скрылись в тундре. Но через несколько дней отношения с путешественниками наладились, и они вернулись в свои дома.

По приказу Прончищева участники экспедиции собрали по берегу реки подходящий плавник и за несколько дней построили две избы, где и зазимовали.

Знак их последней весны

Солнце полностью скрылось 13 ноября. Наступила полярная ночь. Но жизнь во льдах и снегах продолжалась. Весть об экспедиции быстро облетела тундру. С разных сторон приезжали якуты и эвенки посмотреть на загадочных белых людей, поговорить, обменяться вещами, поторговать.

Мария и Василий расспрашивали их и записывали сведения о народах, населяющих заполярные земли от Лены до Енисея, об островах и побережье Северного Ледовитого океана, о полезных ископаемых, о растениях и животных.

Участники экспедиции небольшими группами уходили вместе с якутами и эвенками в тундру, чтобы изучить местность и поохотиться.

Лишь 22 января на горизонте появилась едва различимая осветленная полоса. Предвестница солнца! Предвестница весны! Предвестница окончания полярной ночи.

Те, кто видит каждый день рассвет, восход солнца, рождение нового дня, не могут до конца оценить это. Лишь пережившие арктическую ночь способны по-настоящему радоваться появлению солнца, наслаждаться первыми его лучами.

Люди Севера стараются не пропустить его первый робкий сигнал о том, что долгая полярная ночь идет на спад, и задолго до него поднимаются на возвышение и пристально всматриваются в темноту.

Так встречали этот сигнал Мария и Василий… Знак последней в их жизни весны.

Непроходимые поля

В 1736 году река Оленек вскрылась лишь 21 июня. До самого августа лед стоял в море вплотную к берегам. Суровая зимовка не прошла бесследно для здоровья многих участников экспедиции. Заболел цингой и Василий Прончищев. 3 августа дубель-шлюпка «Якутск», наконец, смогла выйти в море.

Как отмечалось в судовом журнале, «с великою опасностью» экспедиция пробиралась на запад. В устье реки Анабар путешественники сделали остановку «для осмотра горы той, в которой руда».

13 августа судно прошло мимо группы островов, им Прончищев дал название – острова Петра.

Чем дальше на север – тем больше плавающих льдин, тем толще и крепче «стоячий лед», тем медленнее двигалась дубель-шлюпка.

Конечно, ни Мария, ни Василий не могли знать, что пройдет немного времени, и этот видимый таймырский берег и бухта в нем будут названы их именами.

18 августа, продвигаясь вдоль кромки льда, судно прошло залив Фаддея. Он весь был покрыт неподвижным толстым льдом.

19 августа «Якутск» достиг островов Самуила, которые спустя два столетия будут переименованы в острова Комсомольской правды.

Опустился густой туман. А когда после полудня он рассеялся, путешественники увидели непроходимые ледяные поля.

Двигаться дальше было невозможно. Ледяной плен мог погубить судно. Страдающий от болезни Прончищев сумел подняться и собрать у себя в каюте совет.

Все понимали: дальше пути нет. Если не повернуть назад – верная гибель.

Так, на широте 77029', в самой северной точке, достигнутой Великой Северной экспедицией, было принято решение: возвращаться…

Стерегущий изгнанник

Любовь – всегда испытание. И рядом с радостью любви движется тень несчастья. Так вблизи Хрустальной Сиверсии кружит отверженный волк, – продолжил рассказ Николай.

– Отверженный волк? – переспросил я. – Говорят, если рождается волчонок с серебристой шерстью и темным пятнышком, мать-волчица сразу распознает «мету изгнанника». Чтобы не навлечь гибель всего потомства, она уносит прочь этого волчонка, едва он начинает скалить зубы. Четыре полных луны волчица прикармливает маленького изгнанника, а потом оставляет одного в тундре. И тогда лишь луна да полярная сова покровительствуют ему, становятся небесными матерями. Если волчонок не погибнет в первые ночи, белая сова приводит его к месту, где растет сиверсия. Там всегда много леммингов. Они любят поедать цветы. Волчонок сам ловит леммингов, а иногда сова убивает для него зверьков. Немногие из отверженных становятся взрослыми. Но, даже если волчонок выживает в одиночестве и превращается в матерого зверя, он никогда не примыкает к стае сородичей. И стая не принимает серебристого волка с метой одиночества, ведь за ним всегда идут беда и гибель. Вот и рыщет всю жизнь по тундре отверженный – ищет Хрустальную Сиверсию.

– Зачем? – удивился я.

Старик молча покачал головой, на какое-то мгновение застыл, а потом продолжил:

– Этого, кроме самых мудрых шаманов, никто не знает. А они о таком не любят говорить… Волк с метой изгнанника считает луну и сову двумя своими небесными матерями-волчицами: желтой и белой. Говорят, если появился в округе отверженный, можно иногда услышать, как воют в небе луна и сова. Будто две матери-волчицы ищут на земле детеныша, помеченного неласковой судьбой. И в эти часы печали непознанной любви рождается самый редкий цветок тундры – Хрустальная Сиверсия. Одинокий цветок, не знающий любви солнца, появляется, когда полярная ночь еще не сложила свои черно-звездные крылья. Может, для того и распускается Хрустальная Сиверсия, чтобы поддержать одиноких, заблудившихся, отверженных, усталых…

Под песню ветра

Николай внезапно умолк. Я взглянул на его прищуренные глаза, на отрешенное выражение лица и понял: сейчас задавать вопросы бесполезно. Его уже нет рядом со мной в избушке. Мыслями он блуждает далеко в ночной тундре. И, кто знает, может, под вой небесных волчиц, под взглядом отверженного волка ищет среди снегов Хрустальную Сиверсию.

Я решил не беспокоить старика. Смотрел на огонь в печи и пытался понять смысл туманной и неясной легенды. Мне казалось, я смутно ощущаю какую-то связь ее с Марией и Василием Прончищевыми.

Хрустальная Сиверсия… полярная ночь… серебристый волк-изгнанник… две его небесные матери…

Ощущал – и никак не мог до конца понять эту связь!

А может, не стоит искать тайный, глубинный смысл легенды? Он сам раскроется рано или поздно. Без стука и спроса войдет в эту избу, прижмется к теплой печи, и станут вдруг понятными и легенда, и явь, и их тонкие загадочные связи и переплетения.

А пока надо, как Николай, слушать песню арктического ветра… Слушать, как две небесные волчицы – луна и сова – оплакивают отверженного волка, не познавшего любовь.

Вместе и навсегда

Все хуже становилось Василию, и Мария теперь не отходила от него. Корабль с трудом пробивал себе дорогу сквозь льды. Теперь командовал судном штурман Семен Челюскин. 23 августа «Якутск» подошел к Хатангскому заливу. Вначале путешественники хотели устроить зимовье на его побережье.

На разведку местности отправилось несколько матросов. Но вскоре они вернулись и сообщили: нет на берегу человеческого жилья, а самое главное – очень мало плавника. Значит, не из чего строить избы, нечем согреваться в полярной ночи.

Было принято решение возвращаться на старое зимовье в устье реки Оленек.

Путь до Оленекского залива недолог, но в реку дубель-шлюпка войти не смогла. Мешал сильный встречный ветер с юга. Он гнал высокие волны и раскачивал обледеневший корабль.

Люди, измученные холодом, усталостью, болезнями, с трудом передвигались. Но опытные путешественники знали: главное теперь – не переставать ощущать холод, усталость и боль. Без них ты уже во власти смерти – облегчительницы страданий.

29 августа умер Василий Прончищев.

Лишь 2 сентября «Якутску» удалось войти в реку, когда смилостивился и затих ветер. С опущенным флагом судно подошло к месту зимовья.

6 сентября 1736 года Василий Прончищев был похоронен неподалеку от Усть-Оленека, на небольшой возвышенности.

Несмотря на уговоры команды, Мария не покидала могилу. Здесь через пять дней она и скончалась – тихо, в одиночестве, под плач метели. Похоронили ее рядом с Василием…

Наверное, не стоит спорить и гадать – умерла она от тоски по любимому или от болезни. Важно, что ушли они вместе, и уже никто, ничто и никогда не сможет их разлучить.

Конец пути – начало воспоминаний

Час обещания солнечного света… Час надежды на солнечный свет… Он наступает в конце полярной ночи. Вначале этот едва уловимый знак подают звезды. Они бледнеют, и кажется, их свет едва теплится. Дунь посильней ветер Арктики – они угаснут.

Но проходят минуты, и звезды снова разгораются. Словно кто-то во Вселенной подбавил жару в великой космической топке.

Дыхание тундры в «час обещания солнечного света» становится другим, как и звуки живой природы Заполярья. Это время особой чуткой тишины, когда за сотни километров можно услышать летящих на север птиц, ворчание медвежонка в берлоге, писк лемминга, взмах крыльев полярной совы.

И хочется в такие минуты мыслями беседовать со звездами о будущем, о прошлом Земли с теми, кто ожидал здесь много лет назад «час обещания солнечного света».

Я встречал едва уловимые знаки прихода весны на берегу бухты, что носит имена Марии и Василия Прончищевых.

Сильные, красивые чувства и поступки всегда рождали легенды…

Я нашел Хрустальную Сиверсию!..

Лепестки сказочно-таинственной таймырской розы были прозрачно-голубого цвета. Казалось, сквозь них можно разглядеть звезды.

Волшебное видение?

Начало новой легенды?

Показалось в ночной темноте?

Нет, я верил, что она есть – и отыскал!

Рядом с волшебным цветком в вечной мерзлоте были процарапаны едва различимые слова: «Не срывайте! Ради них. Ради всех!»

Кого имел в виду неведомый автор – Марию и Василия Прончищевых? Всех влюбленных?

Кто и когда нацарапал ножом слова? Мой знакомый Валера? Влюбленные и романтики давних времен?

Вечная мерзлота десятилетиями хранит борозды и глубокие царапины…

Нет никого рядом. Некому ответить мне. Только слышно, как кружит по тундре серебристый волк с отметиной одиночества и льет свою песню-печаль на цветок любви. И подпевают ему две небесные волчицы – желтая луна да белая сова…

Это знамение! Значит, кому-то скоро уходить в вечное ледяное одиночество?

Я не тронул Хрустальную Сиверсию.

Пусть и другие увидят ее живой. Больше встреч с ней – больше любви.

Пусть остается Хрустальная Сиверсия там, где ей положено цвести.

Мария и Василий поймут это.

И ничто не сломит наших крыльев

Я уверен, что если мы обратим внимание на силы,

свойственные самой природе, и попробуем работать заодно

с ними, а не против них, то найдем вернейший и легчайший

способ достижения полюса.

Фритьоф Нансен

Где они?

(Из записок французского инженера-аэронавта Анри Лашамбра)

В воскресенье, 11 июля 1997 г., из порта «Вирго» на Шпицбергене поднялся аэростат «Omen» («Орел»), унося в своей лодке Андрэ, Стриндберга и Френкеля, смелых исследователей, отправившихся покорить Северный полюс. Во всех газетах и журналах сейчас же появились различные статьи по этому поводу: одни предсказывали успех, другие высказывали более пессимистические взгляды, словом, каждый судил об этой необыкновенной экспедиции со своей точки зрения.

Первая часть этого смелого предприятия выполнена, и теперь встает страшный вопрос: Где они?

По-прежнему шли различные толки. Между тем, около середины августа сделалось известным, что один из почтовых голубей, принадлежащих экспедиции Андрэ, был убит 22 июля матросом рыбачьего судна «Alken», между Северным мысом Шпицбергена и Семью Островами около 80 градусов северной широты.

Этот голубь нес депешу, которая была передана слишком поздно, месяц спустя, когда китоловное судно «Alken» вернулось в Гаммерфест. Она состояла в следующем:

«13 июля, 12 ч. 30 м. пополудни, 82,2 градусов северной широты, 15,5 градусов восточной долготы. Идем на восток 10 градусов на юг. На аэростате все благополучно. Это третья депеша голубиной почтой.

Андрэ».

Итак, Андрэ пустил трех голубей менее чем за три дня, и аэростат прошел за это время около 300 километров, что можно объяснить тем, что во второй день не было ветра.

С тех пор не было получено сколь-нибудь вероятного известия. Много шума наделала телеграмма из Красноярска в Сибири о том, что 14 сентября в Енисейской губернии в течение нескольких минут видели шар, принадлежащий, как предполагают, Андрэ.

Эта телеграмма была очень неопределенна. Если предположить, что аэростат более шестидесяти дней держался в воздухе, что еще можно допустить, то для того, чтобы достигнуть этого места, он должен был пролететь более 1000 километров над населенными странами, оставаясь незамеченным, что является крайне сомнительным. С другой стороны, Андрэ не пролетел бы такого большого расстояния над страной, где сообщения относительно легки и где бы он мог быть в полной безопасности, не спустившись на землю и не остановившись на время.

Но нельзя терять надежды, зная характер этих редких людей, смело идущих навстречу неизвестности из желания приподнять завесу, скрывающую от смертных эти таинственные области, нельзя отчаиваться, прочитав рассказ о чудесном путешествии Нансена и его спутников.

Разве Андрэ не покровительствовали до сих пор счастье и случай? Разве он в своей карьере аэронавта не избежал опасных крушений, в которых погибли бы другие?

Будем надеяться, что счастливая звезда его не оставит и что судьба, покровительствующая смелым, скоро вернет к нам с победой этих трех достойных удивления ученых.

Начало экспедиции было, впрочем, очень трудным: всевозможного рода препятствия, дурная погода, а в особенности неблагоприятные ветры заставили храбрых путешественников дважды приниматься за нее раньше, чем они могли покинуть землю и полететь по направлению к этому недостижимому полюсу, отыскание которого стоило уже жизни стольким знаменитым ученым…»