Текст книги "Русский Париж"

Автор книги: Вадим Бурлак

В. Н. Бурлак
РУССКИЙ ПАРИЖ

Предисловие

Что нового можно сказать о русских в Париже? Ведь написано множество книг, статей, очерков, сняты документальные и художественные фильмы на эту тему. И все же писатель и путешественник Вадим Бурлак открывает для читателя неизвестный мир русского Парижа.

Каждый открывает свой Париж. Я открывал его для себя, стоя на ступеньках церкви Сакре-Кёр, когда человеческая волна проходит сквозь тебя. Отсюда распространяется волна влюбленности по всему миру. И отчасти этому способствовали русские парижане. Столица Франции очаровывает приезжих и покоряет их сердца шармом и великолепием, и в то же время не стесняется показать свою будничную, порой не очень привлекательную жизнь.

Считается, что настоящее познание русскими Парижа началось в 1717 году, когда Петр I подписал верительные грамоты первого русского посла во Франции, но все же это знакомство состоялось гораздо раньше.

С петровских времен Франция неизменно являлась одним из важнейших европейских партнеров России, а российско-французские отношения во многом определяли обстановку в Европе и в мире.

Кульминацией сближения двух стран стал военно-политический союз, оформившийся к концу XIX века, а символом дружеских связей – мост Александра III в Париже через реку Сену, заложенный в 1896 году императором Николаем II и императрицей Александрой Федоровной.

Россия становилась привлекательной для искателей приключений из Франции. Дипломаты, торговцы, гувернеры, учителя словесности, танцев и фехтования устремились в города и веси российские. Изумляли французы торговый и праздный люд манерами, словесностью и неумением веселиться по-русски, с размахом, с куражом.

В Париже у многих русских начинались свои истории, полные тайн, загадок и недомолвок. С первых указов Петра I потянулась молодежь российская в столицу Франции, в Сорбонну, попадая туда всеми правдами и неправдами. Вспомнить хотя бы историю Василия Тредиаковского, добиравшегося до Парижа не один месяц. И не только его. В книге Вадима Бурлака описываются интереснейшие события и факты того периода.

Новейшая история отношений наших стран началась с установления дипломатических отношений между СССР и Францией 28 октября 1924 года.

Яркий эпизод российско-французских дружественных связей – боевое братство на полях сражения в годы Второй мировой войны. Летчики-добровольцы Свободной Франции – авиаполка «Нормандия-Неман» – героически сражались с фашистами на советском фронте. В то же время в рядах французского движения Сопротивления воевали бежавшие из гитлеровского плена советские граждане. Многие из них погибли и захоронены во Франции (одно из крупнейших захоронений находится на кладбище города Нуайе-сюр-Сен).

В 70-е годы прошлого века, провозгласив политику разрядки, согласия и сотрудничества, Россия и Франция стали предвестниками конца «холодной войны». Они были у истоков хельсинского общеевропейского процесса, приведшего к оформлению ОБСЕ, способствовали утверждению в Европе общих демократических ценностей.

В начале 90-х годов XX века кардинальные изменения на мировой арене и становление новой России предопределили развитие активного политического диалога между Москвой и Парижем, основанного на широком совпадении подходов наших стран к формированию нового миропорядка, проблемам европейской безопасности, урегулированию региональных конфликтов, контролю над вооружениями.

Если рассматривать историю торгово-экономических отношений России и Франции, то и здесь продолжают развиваться сложившиеся еще со времен Петра I торговые связи.

В настоящее время во Франции растет осознание того, что демонстрируемая российской экономикой положительная динамика имеет устойчивый и долговременный характер, французские деловые крути все активнее осваивают российский рынок, ставший одним из наиболее перспективных и динамично развивающихся в мире.

Размер российского положительного сальдо в торговле с Францией остается значительным за счет крупных поставок топливно-энергетических товаров. Однако есть взаимное намерение постепенно исправить «перекос» в структуре товарооборота в пользу высокотехнологичной продукции.

Главное направление сотрудничества – тесное взаимодействие в наукоемких отраслях, особенно в области авиации, космоса и нанотехнологий. Научный и промышленный потенциал России и Франции делает их естественными партнерами, способными осуществлять совместные конкурентоспособные проекты. Одно из знаковых событий в авиационной сфере – успешное продвижение совместной программы по созданию российского регионального самолета.

…Но когда ты в гостях у Парижа, видишь лица горожан, цветущие платаны, памятники архитектуры, то мысли о торгово-экономическом содружестве и проблемах отходят на второй план.

И ты понимаешь, что Париж живет своей жизнью.

И ты – в ней или не в ней. Смотря что выбираешь. Но никто не остается равнодушным. Здесь старики красиво стареют, держа за руки друг друга, направляясь по своим делам по одному из бульваров, опоясавших город…

Книга Вадима Бурлака «Русский Париж» навевает воспоминания для каждого, кто уже побывал в столице Франции, и возбуждает желание увидеть Париж у тех, кто еще не был там.

Зачем русские сейчас приезжают в Париж? Чтобы неспеша взять билет в La Musée d'Orsay? Сфотографироваться на фоне стеклянных пирамид Лувра и Центра Помпиду? Пройтись мимо церкви Святой Екатерины и фонтанов с движущимися фигурками модерниста от архитектуры Ле Корбюзье? Чтобы на следующее утро обойти Сорбонну, La Quartier Latin, Пантеон?..

Все это так. Но что-то еще – таинственное, не поддающееся описаниям литераторов и анализу ученых, манит русских в Париж. Может быть, тайна кроется в прочитанных в детстве книгах, услышанных песнях в стиле шансон, в просмотренных кинокартинах французских мастеров?..

Где еще можно увидеть и услышать Россию в Париже сегодня? Например, напротив авеню Уинстона Черчилля, в парке, на выставке Галереи Бурганова; на площади Grand d'Opera, где бутик «Tatiana Lebedeva»; возле музеев и концертных залов и, конечно же, вблизи русского храма.

В центре Парижа деревьев почти нет, а воздух особенный, его можно пить глотками. Удивительно. «Париж, Париж, ты никогда не спишь». Старушки – сама любезность, особенно, когда говоришь с ними по-французски.

Авеню похожа на нашу улочку, где все чаще можно услышать русскую речь. И это уже не только туристы. Люди уживаются везде…

Книга Вадима Бурлака не претендует на энциклопедический охват всех сторон пребывания русских в Париже. Его книгу можно назвать яркими эпизодами из недавнего и далекого прошлого. Но из этих эпизодов складывается увлекательная и таинственная картина жизни русских в столице Франции.

^{Руслан Шафиев, доктор экономических наук, советник директора Всероссийского научно-исследовательского конъюнктурного института}

Помни, Париж!

 
…Я хотел бы
жить
и умереть в Париже,
если б не было
такой земли —
Москва.
 

Владимир Маяковский

Как представить себе Париж без его истории, трепетно дышащей на каждом перекрестке, без этой страсти, которой и поныне еще живут старинные кварталы!..

Город и народ вместе творили свою историю. И если любовь иной раз переходила в гнев, если сила подчас становилась насилием, можно ли даже в воображении создать еще одну историю, где великодушный народ столь же щедро одарил бы свой город силою духа и снискал бы ему такую славу.

Рене Гаррик

Разные дороги приводили русских людей в Париж: эмиграция, любознательность, научная деятельность, семейные обстоятельства, творчество, авантюризм, служебные поручения, поиски лучшей доли. Одни их них становились парижанами на короткое время, другие – навсегда.

Неоднозначно складывались судьбы этих людей. Великий город разрушал иллюзии и осуществлял мечты, одаривал удачей и проверял на стойкость испытаниями, удивлял и разочаровывал прибывших издалека. И все же большинство русских, оказавшихся на берегах Сены, объединяла любовь к Парижу и желание подарить ему часть своего таланта, мастерства, знаний.

Писатели, ученые, артисты, рабочие, художники, музыканты – выходцы из России – в разные времена вносили посильную лепту в процветание и преумножение славы Парижа. Одни стали знаменитыми на весь мир, другие лишь изредка упоминаются в истории Франции, третьи забыты и затеряны в прошлом.

^{Елисейские Поля. Почтовая открытка конца XIX в.}

Помни, Париж, всех, – счастливых и обездоленных, знатных и простых, – выходцев из России, всех, кто воспевал, защищал, любил тебя.

Глава первая
«Как пройти в Париж?»

Тредиаковский был почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие…

Александр Пушкин

Тредиаковского выроют из поросшей мхом забвения могилы.

Александр Радищев

Один из первых

«Если Сена создала Париж, студенты с течением времени сделали из него столицу… – Так в середине XX столетия утверждал французский журналист Жан-Поль Клебер. – Студенты (раньше их именовали школярами) во все времена находили здесь свой рай.

Уже в XVII веке на берегах Сены родилась страсть учить и учиться. В ту пору в университете процветало самоуправление, со своими особыми правами, привилегиями и своим правосудием… прилив юношей со всей Европы был столь велик, что они «только с трудом добывали себе пристанище, и число чужеземцев во много раз превосходило число коренных обитателей города…»

… Что открывали для себя в Париже, чем надышались там эти «школяры», оторванные от родимой почвы, которым приходилось лязгать зубами в зимние холода?.. Возможно, они вкусили свободу. И не знают также, что хранит их память о Париже. Но так или иначе Париж они не забудут, и навсегда он останется столицей их юности.

Радость жизни, что так полно представлена извилистой и беспечной рекой, пересекающей столицу, преобладание молодежи, которая, очутившись в новой для нее атмосфере, начинает осознавать свою силу… Таковы безусловно два главных магических свойства Парижа – основной арсенал его очарования, дающего о себе знать буквально на каждом повороте улицы».

Пожалуй, эти слова о студенческом Париже XX века можно отнести и к началу XVTII столетия. Французская столица в то время уже превратилась в мировой центр искусства, литературы, науки.

По всей Европе разнеслось эхо славы актрисы Лекуврёр. Традиции мольеровской остроумной сатиры продолжали Реньяр, Данкур, Лесаж, Дюфрени. В Париже печатались и переписывались студентами первые творения Вольтера, звучала новая музыка XVIII столетия Дандрие и Рамо, появлялись творения скульпторов и живописцев Депорта, Удри, Лемуана, Куапеля, Ланкре, публиковались работы Фенелона, Лесажа, Мариво, Буало.

Преподавать в Сорбоннский университет приглашались лучшие умы Европы того времени. Конечно, и учиться в Париже стремились молодые люди из многих стран.

^{Сорбонна – один из древнейших университетов Европы}

Во времена Петра I французский язык еще не был так популярен в России, как в правление Екатерины II в XIX веке. Но многие французские слова уже распространились в Российской империи: батальон, гарнизон, марш, пароль, бастион, калибр, мортира и т. д.

В Петровском Морском уставе дано определение: «Флот есть слово французское. Сим словом разумеется множество судов водных вместе идущих, или стоящих, как воинских, так и купецких».

О визите Петра I в Париж упоминал в своем труде мыслитель, философ, писатель Вольтер. Отмечал в мемуарах этот визит как важное событие для России и Франции и известный политический деятель герцог де Сен-Симон.

Пребывание Петра I в Париже произвело благоприятное впечатление на столпов французской науки. Царь был избран иностранным членом Академии наук. С того времени до начала XXI века ее иностранными членами стало более 45 россиян.

Политические преобразования Петра I способствовали появлению в столице Франции студентов – выходцев из России. Считается, что первым русским, не из дворянского сословия, обучавшимся в Парижском университете, стал Василий Кириллович Тредиаковский.

«От тепла царской длани»

Февраль 1703 года. Астрахань. В семье священника Тредиаковского родился пятый ребенок. Назвали его Василием. В те времена профессию не выбирали. Коль родился поповичем – значит, и самому определяться в священнослужители.

К девяти годам Василий не только прочитал все имеющиеся у отца книги, но и бойко декламировал отрывки из них. Разумеется, это были духовные книги. В ту пору в Астрахани иные не приобретались.

С известными поэтами нередко связаны предания, роковые события, анекдоты. Не миновал этого и Василий Т редиаковский.

Государь Петр Алексеевич, проезжая через Астрахань, услыхал, как маленький сын священника читает наизусть строки из Библии. Царь погладил Василия по голове и почему-то назвал «вечным тружеником».

«Слова государя оказались пророческими. С той поры и стал трудиться не покладая рук…» – вспоминал о знаменательном событии Василий Кириллович.

Произошел ли этот случай на самом деле?

У каждого стихотворца должны оставаться не раскрытые тайны в биографии…

Народная молва приписала Тредиаковскому еще одно высказывание, связанное с Петром I: «От тепла царевой длани я ощутил неодолимое желание постигать науки…».

Возможно, слова государя и тепло его ладони и в самом деле породили в Василии неодолимую любовь к знаниям. В двадцать лет он бежал из дома в Москву, где поступил в Славяно-греко-латинскую академию, в класс риторики.

И снова – побег

Судьба студента, не покорившегося воле родителей, известна: голод, нужда, поиск случайных заработков. Не миновала эта чаша и Василия Тредиаковского.

Невзгоды не сломили его. Беглец из отчего дома быстро освоился в Москве и даже написал свои первые стихи, драмы «Тит» и «Язон», «Плач о смерти Петра Великого».

Пошли в народ творения Тредиаковского и иного содержания: удалые, веселые песни, за которые могли не только выгнать из академии, но и заковать в железо.

Спустя много лет Василий Кириллович любил иногда послушать в злачных заведениях написанные им в молодости песни, которые исполнялись уже как народные.

А вот ранние «вирши» и драмы Тредиаковского были утеряны еще при жизни автора.

Что заставило его снова пуститься в бега? Почему, не доучившись в Славяно-греко-латинской академии, в 1726 году он спешно покинул Москву?..

Отправился не куда-нибудь, а – за границу!.. Шаг, по тем временам, – отчаянный.

Причины столь рискованного поступка назывались разные: «Весьма набедокурил школяр в Первопрестольной и, убоявшись наказания, пустился в бега…»; «Исполнял секретную государственную миссию…»; «Покинул отечество по воле некоей важной особы…» и тому подобное.

Сам Василий Кириллович утверждал, что спешно отправился за рубеж, лишь желая расширить кругозор и знания. Может, и в самом деле, «тепло царской длани» пробудило неодолимую страсть к науке?

Еще одна загадка

Вначале Тредиаковский отправился в Голландию. И снова в его биографии – непонятные эпизоды. Как он, не имея денег, высоких покровителей, связей при царском дворе, смог покинуть империю, преодолеть несколько государственных границ? Почему безродного студента приютил в Голландии русский посланник граф Иван Головин?

Если Тредиаковский бежал из Отечества, то как посмел отправить в Святейший правительственный синод прошение: «Определить годовое жалованье для окончания богословских и философских наук в Голландии»?.. Впрочем, прошение было отклонено: проситель все же считался беглецом из Славяно-греко-латинской академии.

Еще одна загадка Василия Кирилловича: на родине объявлен беглым, и в то же время – доброе отношение к нему и покровительство осторожного, прозорливого вельможи Головина.

В Гааге Тредиаковскому приходилось выполнять отдельные поручения русского посланника. Но в официальных донесениях в Санкт-Петербург его имя не упоминалось.

И наконец – Париж!..

1727 год. У Василия Кирилловича – снова резкая перемена в жизни: учеба в Сорбонском университете.

Как он сам сообщал о своем появлении в Париже: «шедши пеш за крайней уже своей бедностию»…

^{Титульный лист «Трех рассуждений…»В. К. Тредиаковского. 1773 г.}

Конечно, путь из Гааги во французскую столицу для русского человека – пустяк. Расстояние – в два раза меньше, чем от Петербурга в Москву, и состояние дорог не сравнимо с нашими: что – в XXI, что – в XVIII веке.

Однако Тредиаковский добирался из Гааги в Париж почти месяц. На столь медленном передвижении сказались поэтическая натура и любознательность русского студента.

Василий Кириллович останавливался в селениях вблизи Брюсселя и Намюра, в городках Шарлеруа и Гюйз. Он любовался природой и наблюдал за работой крестьян и ремесленников, посещал городские базары и даже несколько дней поработал лодочником на реке Уаз.

Француз-перевозчик, с которым Тредиаковский случайно познакомился, поранил руку. И Василий Кириллович на время заменил его.

По-разному относились голландцы, бельгийцы, французы к путнику-иностранцу, который задавал вопрос: «Как пройти в Париж?». Одни отделывались взмахом руки, указывая направление. Другие отвечали обстоятельно и сами расспрашивали путника, из каких он земель. Для жителей Западной Европы в начале XVIII века русский на их дороге был еще в диковинку.

Несколько раз Тредиаковскому попадались «шутники». Они указывали путь не в столицу Франции, а куда-нибудь в Реймс или Амьен.

После долгих плутаний, с неизменным вопросом к встречным «Как пройти в Париж?», русский странник снова выходил на нужную дорогу.

И, наконец, Василий Кириллович издалека увидел знаменитый город.

Париж того времени

В конце XIV столетия писатель и теоретик французской поэтической школы риториков Эсташ Дешан воспевал родную столицу:

 
Любой чужеземец от нее без ума.
Здесь можно гулять, можно здесь веселиться.
Такой не видал он еще никогда.
Поди найди такую столицу!..
 

Конечно, и в начале XVIII столетия Париж славился, как и во времена Эсташа Дешана, своими праздниками и уголками, где можно вволю «гулять» и «веселиться». Но город внешне во многом уже изменился.

Каким увидел Париж в 1727 году Тредиаковский?

В первой половине XVII века во французской столице началось, невиданное до той поры, строительство и преображение города. Как отмечалось летописцами, в Париже «еще не было такого количества работающих каменщиков». На берегу Сены была возведена Большая галерея, которая связала Лувр с Тюильри, устраивались купальни, водопои, фонтаны, строились многочисленные дворцы, дома, церкви, производственные помещения, облагораживались старые сады и парки, закладывались новые.

Известный французский искусствовед профессор Луи де Откер писал о том времени: «…на месте мелких островков у западной оконечности острова Сите появились в XVII веке площадь Дофин и насыпь Вер-Галан; остров Сен-Луи возник на месте островов Иль-о-Ваш (Коровий остров) и Нотр-Дам; Иль-о-Синь (Лебединый остров) еще существовал в XVIII веке близ местечка Гро-Кайю…

^{Долина Сены. Карта XVIII в.}

Реки, впадавшие в Сену, исчезли; поток, сбегавший с Белъвиля и Менильмонтана, перестал существовать… на холме, образовавшемся на месте свалки мусора, был сооружен лабиринт Ботанического сада, подобно Монте-Тестаччио, возведенному римлянами… исчезли также холмы с остатками дорог, проложенных еще гало-римлянами…

Во времена Людовика XIII серебристая листва ив отражалась в еще чистых водах Сены; строители последних набережных их выкорчевали…

Нет больше особнячков, окруженных зеленью, тех тенистых уголков, которые в XV веке украшали квартал Марэ, нет садов предместий, воспетых Буало; окраина большого леса Рувре превращена в английский парк, известный как Булонский лес».

Но русский поэт не знал об этих переменах во французской столице. Да и вряд ли они взволновали бы Тредиаковского: ему был нужен Париж его времени.

Секретарь и студент

А в русской дипломатической миссии во Франции в тот год произошли изменения. Скончался видный сподвижник Петра I, князь Борис Иванович Куракин. Он был участником и военных походов, и многих международных переговоров.

В 1710 году Петр I назначил его послом в Англии и Голландии. Спустя семь лет Борис Иванович сопровождал государя в Париж и участвовал в переговорах о заключении Амстердамского договора с Францией и Пруссией. Как отмечали современники, Борис Куракин обладал «незаурядным дипломатическим искусством» и великолепно ориентировался в сложной международной обстановке.

Когда Петр I отправился в персидский поход, он поручил Куракину руководство всеми русскими дипломатами, работавшими за границей.

В 1724–1727 годах Борис Иванович был послом в Париже. Он стремился, по воле своего государя, создать прочный союз между Россией и Францией.

Смерть в Париже пятидесятилетнего дипломата вызвала подозрение и кривотолки в окружении юного императора Петра II. Поговаривали даже об отравлении Куракина теми, кто не желал сближения Франции и России. Но подтверждений убийства посла обнаружить не удалось.

Новым главой русской дипломатической миссии в Париже в 1727 году стал сын Бориса Ивановича – Александр Куракин. К нему-то и удалось устроиться секретарем Тредиаковскому. Вероятно, помогла в этом рекомендация графа Головина.

Новый посол сам стремился к знаниям и потому, без всяких проволочек, разрешил своему секретарю учиться в Сорбонском университете. Тредиаковский посещал лекции по богословию, философии, математике, участвовал в публичных диспутах, изучал творения классиков французской литературы.

«Бывать, где только можно»

Успевал Тредиаковский познавать и необычную для русского человека с той поры жизнь Парижа – светскую, богемную, злачную.

Как впоследствии рассказывал сам Василий Кириллович, во французской столице он бывал, «где только можно».

Понятно, что на королевские приемы и балы бедного, незнатного происхождения, иностранца не приглашали. Зато народные гулянья, рынки, театральные постановки, уличные карнавалы, храмы, архитектурные достопримечательности, сады и парки Тредиаковский посещал, как только выпадали свободные часы.

В первой половине XVIII века русские студенты в Париже любили собираться на Новом мосту. Это знаменитое сооружение, соединяющее два берега Сены, было открыто еще в 1606 году.

Спустя полтора столетия писатель Луи-Себастьян Мерсье определил его значение для Парижа: «Новый мост занимает в городе такое же место, какое сердце занимает в теле человека».

Здесь бойко шла торговля, выступали уличные актеры, прогуливались добропорядочные парижане, орудовали воры и шулера, завлекали клиентов проститутки просили подаяния нищие, читали стихи поэты, объявлялись государственные указы. Еще в XVII веке появилась популярная парижская песня:

 
О, Новый мост, чудес круговращенье,
Шлюх, жуликов, лгунов столпотворенье!
Тут весь Париж, тут бродит каждый всяк:
Вон зубы рвут беднягам за медяк,
Вот лавки, где торгуют всем подряд,
А вот свечей и мазей целый ряд…
 
 
Студенты разных стран, собравшись на мосту,
Глазеют на Парижа чудеса.
И здесь их посещает вдохновенье
И страсть одних – к ученью,
Других – к картежным играм и разврату…
 

Тредиаковский сравнивал Новый мост со Спасским Московским крестцом, где также процветали торговля и преступления, выступали бродячие артисты, оглашались важные сообщения, нанимались в услужение безработные.

Если у русских студентов появлялись деньги, то они наведывались в таверны «Куропатка» и «Чудесный напиток», расположенные вблизи Нового моста. Посещали русские и такие знаменитые питейные заведения Парижа, как «Охотничий рог», «Сосновая шишка», «Львиное логово», «Рябина в цвету». Но часто посещать их у Тредиаковского не было ни средств, ни времени.

«А петь хотелось по-русски»

Однако ни учеба и секретарские обязанности в посольстве, ни прогулки по городу, ни посещение питейных заведений не могли отвлечь трудолюбивого Василия Кирилловича от творчества. Он писал стихи, делал переводы с французского.

Один из русских эмигрантов в XIX веке заметил: «Хорошо в Париже тосковать о России… А еще – поучать соотечественников и давать из безопасного далека советы, как обустроить Россию…».

Реформировать государственное устройство и докучать назиданиями Тредиаковский не собирался. А вот по родине скучал. О своей заграничной жизни он говорил: «Общался в Париже и даже бранился по-французски, а петь хотелось по-русски…». Именно на берегах Сены Василий Кириллович написал одно из самых патриотичных стихотворений русской литературы XVIII столетия:

 
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне ее доброты
Мыслить умом есть много охоты,
 
 
Россия мати! свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российску ты солнце ясно!
 
 
Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны;
Чада достойны таковой мати,
Везде готовы за тебя стати.
 
 
Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.
 
 
Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.
 
 
Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне языков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!
 

Конечно, строки, написанные без малого три столетия назад, сегодня могут показаться тяжеловесными, напыщенными. Но в первой половине XVIII века творение Тредиаковского «Стихи похвальные России» с восторгом декламировали патриотически настроенные русские «и школяры, и царедворцы». В нашей литературе это было одно из первых произведений, в котором автор воспевает Россию, находясь вдали от родины.

Из написанного Тредиаковским о французской столице почти ничего не сохранилось. На родину он привез «Стихи похвальные Парижу»:

 
Красное место! Драгой берег Сенеки!
Тебя не лучше поля Элисейски:
Всех радостей дом и сладка покоя,
Где ни зимня нет, ни летня зноя…
 
 
Красное место! Драгой берег Сенеки!
Кто тя не любит? Разве был дух зверски!
А я не могу никогда забыти,
Пока имею здесь на земле бытии.
 

Но куда подевалось большинство его записей и стихов парижского периода?

Разумная предосторожность

Поэт знал о политических событиях на родине. Высший правительственный орган России в 1726–1730 годах Верховный тайный совет не смог удержать международные позиции, завоеванные Петром I. Возникла напряженность в отношениях с Францией.

Возможно, князь Куракин предостерег Тредиаковского: хвалебные вирши о Париже могут не понравиться важным особам из Верховного тайного совета.

Схожие предупреждения получали русские стихотворцы, влюбленные в Париж, и в XIX, и даже в XX веках.

Возвращаясь на родину, Василий Кириллович, вероятно, проявил разумную предосторожность. На престол взошла племянница Петра I Курляндская герцогиня Анна Иоанновна. Какова будет ее позиция в международных и внутригосударственных делах? То, что у нее крутой нрав, стало ясно в первые же недели правления новой императрицы. Анна Иоанновна легко приструнила родовитую знать страны и порвала на глазах у «верховников» кондиции, ограничивающие ее права. Сам Верховный тайный совет был ликвидирован.

Возможно, Тредиаковский решил не рисковать и часть своих творений, перед тем, как навсегда проститься с Парижем, сжег. Василий Кириллович не был зачинателем недоброй традиции многих русских литераторов: вначале – раздумья, вдохновенный полет над листом бумаги, затем – тревога, сомнения, боль и, наконец, – огонь, пепел…

Если бы восстановить все творения брошенных самому беспристрастному, безжалостному и последнему «читателю»!..

Беспочвенные мечты. Огонь равнодушен: покончил ли он с шедевром или – с жалкими, бездарными творениями.

«Хоть и смиренный на вид, а разудалистый»

Никто не приветствовал возвращения поэта на родину. Те, кто решал его судьбу, ставили вопрос так: «Сажать – не сажать? В железо «офранцузившегося» пиита и – в Березово, где помер Александр Меншиков?..».

^{Князь Александр Борисович Куракин. Картина художника В. П. Боровиковского}

Ведь Тредиаковский в мае 1727 года отправил из-за границы хвалебный стих бывшему любимцу Петра I. Произошло это после того, как дочь светлейшего князя Меншикова была обручена с юным Петром II. Не забыл Василий Кириллович поздравить Александра Даниловича с получением высочайшего звания генералиссимуса.

В окружении императрицы Анны Иоанновны поступок поэта не забыли, но милостиво дозволили «пииту» Тредиаковскому – «существовать и деять».

А государыне о нем доложили:

– Хоть и смиренный на вид, а разудалистый, во хмелю глаголет по-иноземному, а кулаками размахивает по-нашенски: забористо и без оглядки…

– Многие такие забористые теперь оглядывают империю в ледовых землях!.. – ответила императрица Анна Иоанновна и высказала недовольство докладчикам: – Виданное ли дело: отвлекать из-за какого-то стихотворца монаршую особу?!..

Князь Александр Борисович Куракин и в России продолжал покровительствовать Тредиаковскому. Побег из Славяно-греко-латинской академии еще не был забыт сановными недоброжелателями Василия Кирилловича. Заступничество младшего Куракина уберегло его от многих неприятностей.

В год возвращения на родину поэт посвятил влиятельному покровителю свое первое опубликованное произведение – перевод аллегорического романа французского писателя Поля Тальмана «Езда в остров любви». Роман составлял первую часть книги, а вторую – стихотворения Тредиаковского, написанные по-русски и по-французски.

Зимой 1731 года «Езда в остров любви» вышла в свет. Издание финансировал князь Куракин. Имя автора тут же стало известно всей увлекающейся литературой России.

Императрица Анна Иоанновна несколько раз прослушивала это творение Тредиаковского в исполнении придворных чтецов.

Как отмечалось полтора столетия спустя в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона: «Ему доставило успех самое содержание книги, посвященное изображению чувств изящной любви и уважения к женщине, новых в то время для русских читателей».

В той же книге Тредиаковский поместил несколько стихотворений своей «работы» и предисловие, в котором впервые высказал мысль об употреблении в литературных произведениях «русского, а не славянского языка, как было до того времени».

^{Императрица Анна Иоанновна}

Творческий успех, похвальный отзыв императрицы и покровительство князя Куракина все же не спасали Василия Кирилловича от нужды и невзгод. Нашлись в Москве и Петербурге недоброжелатели, обвинявшие поэта в атеизме. Подобное в первой половине XVIII века было не менее страшным, чем обвинение в государственной измене или казнокрадстве. К счастью, поэт не оказался в темнице и не испытал физических пыток.

Гонения и издевательства

В 1733 году Тредиаковского приняли на службу в Академию. Ему вменялось в обязанность: «вычищать язык русской пишучи как стихами, так и не стихами; давать лекции, ежели от него потребовано будет; окончить грамматику, которую он начал, и трудиться совокупно с прочими над дикционарием русским; переводить с французского на русский язык все, что ему дастся».