Текст книги "Записки Мелового периода (СИ)"

Автор книги: Вадим Ледов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Титанам науки, пламенный привет! – заорал оттуда Марек. – Как самочувствие, романтик? – и, не слыша ответа, забеспокоился. – Эй, титаньё! Илюха, ты где? Я туда ли попал?

– Туда, туда, трепло!

– Дерзишь? – удивился Марек – А, болеем, наверно? Головка бо-бо?

– А у тебя не бо-бо? Сводник проклятый.

– Хе… Нет. Мы тут с ребятами маленько поправились. У меня ещё осталось! Хочешь?

– Иди ты!

– Спасибо бы хоть сказал. Я тебя, между прочим, всю обратную дорогу, чуть ли не на себе пёр, лося такого!

(Вот как я дома оказался!)

– Что молчишь? – не унимался Марек. – Стыдно да? Ясно, от тебя благодарности не дождёшься… Ну, а как девочки? Девчонки-то понравились?

– Не помню я ни хрена! – досадливо сказал Илья. – Всё как в тумане…

– Ну, ты и учудил под конец, – Марек радостно забулькал, что у него изображало смех, – улёгся, понимаешь, поперёк кровати и уснул сном младенца. Дамы говорят, а мы где же спать будем? Я им говорю, вы вторую кровать подставьте и ложитесь с двух сторон от него. Ха-ха! Не захотели. Что с ним, говорят, таким делать? Пришлось будить, как не жалко было.

Илья поморщился от этих подробностей, как от зубной боли. Да, тоска! Обделался, можно сказать.

– А ты, чего тут так поздно? – спросил он, дождавшись пока Марек, закончит хрюкать и булькать.

– Да халтурка одна, понимаешь, наклюнулась. Есть возможность срубить по лёгкому, а я таких возможностей не упускаю. Ну ладно Илюха, заболтался я с тобой, пахать надо. Отец мой был примерный пахарь, и я, как говорится, работал вместе с ним… Ты, если что, заходи, я тут до утра буду. Привет Анютке! Кстати, как там у вас лямур? Возобновился?

– Как, как… никак. Сейчас вот собирался звонить. Да ты тут влез! Весь настрой сбил, черт!

– А-а… То-то я смотрю, ты такой вздрюченный! Не дрейфь! Позвони ей, скажи: люблю, мол, тебя как родную! Ха-ха… Всё, всё, исчезаю, потом расскажешь.

В трубке пошли короткие гудки. Илья встал, потянулся, сделал несколько размашистых движений руками, расправляя затёкшие плечи. Вот змей-то, надо же, как невовремя позвонил. Он прошёлся по комнате, посмотрел на приборы. Хотя, если по-честному, дело конечно не в нём. Всё! Хватит расслабляться! Решил так решил! Он подошёл к столу и набрал номер.

– Да? – ответил, не узнанный им, женский голос. – Да, она здесь. Минуточку…

Илья слышал, как её позвали: "Ань… к телефону!" Она сидела на другом конце длиннющей комнаты, возле бокса номер девять. Илья хорошо представлял себе, как она пробирается через баррикады установок, удивлённая столь поздним звонком. В трубке несколько раз, что-то грохнуло, видимо не очень аккуратно положили на стол.

– Откуда я знаю?.. – донесся до Ильи, голос отвечавшей ему женщины. – Тебе лучше знать, кто тебе звонит, – и многозначительно добавлено. – Мужчина!

– Алло? – это была уже она. Илья молчал.

– Слушаю вас!

– Анют, это я… – сказал Илья. – Узнала?

Слышно было, как она вздохнула.

– Ну?

– Что, ну? Сказать, что ли, больше нечего? (не так разговор пошёл, не так!)

– Слушай, дорогой!.. – голос её стал твёрдым. – Чего надо-то? Говори, мне некогда!

– Ладно, не злись. Что ты? – смешался Илья – Так просто спросил. Понимаешь… Ну, одним словом…

– Да не злюсь я! – злым голосом сказала она. – Месяц, блин, ни слуху, ни духу… А тут звонит! Может, я завизжать должна от радости?

– Анюта успокойся, я как раз хотел, обо всем об этом с тобой поговорить. Я, в общем… Я пересмотрел своё отношение…

– Я, может, тоже, пересмотрела! – заявила она стервозным тоном.

Повисла тяжелая пауза. У Ильи было такое ощущение, будто на него повесили коромысло с двумя вёдрами воды, которую к тому же, постепенно заменяли на более тяжелую жидкость… на ртуть.

– Аня… – сдерживая себя, терпеливо сказал он, – давай, я сейчас подойду, и мы обо всём поговорим?

– Двадцать три года уже Аня! – непримиримо сказала она – Не о чем нам с тобой разговаривать, Васильев! И вообще… – тон у неё стал окончательно стервозным, – я замуж выхожу! Ясно? Так что за меня не беспокойся. Продолжай себе гулять, как вчера! Будь здоров! Целую нежно!

– Симметрично! – машинально сказал Илья, потом спохватился. – Что ты сказала? – заорал он в трубку. – Что ты несёшь? За кого замуж? Что ты врешь?.. – но оттуда уже раздавались гудки.

Илья стоял с телефонной трубкой в руке, внутри у него всё клокотало. "Вот стерва, змея! – он грохнул трубку на аппарат. – Замуж она собралась… Двадцать три года уже Аня… Все двадцать четыре уже! Кому ты нужна?!.. Врёт ведь всё! Брешет девка! – он опять потянулся к телефону. – Сейчас ей, скажу…" И вдруг обмер. «Продолжай гулять, как вчера…» – вспыхнули в голове её слова. Вот оно в чём дело! Вот где… Ну откуда… откуда она успела узнать про вчерашнее? Вот чёрт. Ну, влип! Надо же, весь месяц сидел дома, как монах, буквально умерщвлял плоть. Только собрался покаяться, и тут такое… Но разведка-то как работает! Ну, народ! Рассуждая так, он возбуждённо бегал по комнате. Потом опять подскочил к телефону и набрал номер Марека. Тот сразу взял трубку, аппарат стоял у него на столе, рядом с компьютером.

– Обслухиваю вас, – сказал он, своим обычным, вальяжным тоном.

– Марек, это я.

– Илюха? – удивился Марек. – Что-то ты быстро? Я только…

Илья перебил его.

– Слушай, ты говорил, что у тебя там что-то есть?

– Не понял? – опять удивился Марек – Винишко, что ли? Ну, есть мальца. Я ж тебе предлагал. Ты чего?..

– Я к тебе сейчас приду.

– Да приходи, жалко, что ли. А, что случилось-то?

– Спалился я, по твоей милости, вот что случилось! Кто-то уже настучал про вчерашнее!

– Аньке, что ли? – слышно было, как Марек, громко чавкая, жуёт жвачку. – Я сейчас работенку быстренько закончу… ты приходи минут через десять. Не грусти, разберёмся. Давай! – он повесил трубку. Илья посмотрел на часы. Подходило время снимать показания приборов, как раз оставалось десять минут. "Ладно, – подумал, – сейчас сниму и пойду".

Он сел за стол, взял тезисы, но тут же откинул их в сторону. Обидные Анюткины слова вертелись в голове со скоростью пропеллера, разгоняя все прочие мысли. Честно отмаявшись десять минут, он, тщательно выписывая каждую букву, занес результаты измерений в журнал, затем осмотрел работающую установку.

Убедившись, что всё в порядке, собрался идти…

И тут погас свет.

Сразу стало тихо, тихо. Кромешная темнота и тишина. Только по инерции, на крыше, еще вращался двигатель вытяжной вентиляции, да вьюгу отчетливо стало слышно за окном. Подождав с минуту и убедившись, что всё осталось по-прежнему, Илья в полголоса матерясь, стал наощупь пробираться к Степановскому столу, в одном из ящиков которого, курящий Володька, хранил зажигалки. После продолжительного лазанья вслепую по этим ящикам, среди вороха бумаг, каких-то ключей, письменных принадлежностей и ещё бог знает чего, искомое, наконец, было найдено. Илья тряхнул зажигалку, и по бульканью определив наличие в ней газа, щёлкнул несколько раз колесиком. Маленький, тусклый язычок пламени с трудом раздвинул темноту.

Теперь предстояло найти свечи. Илья давным-давно купил их для какой-то надобности, и с тех пор они валялись где-то в ящиках, теперь уже его собственного стола. Порядок, царящий в этих ящиках, Илья определял по их расположению сверху вниз, как хаос номер один, хаос номер два и так далее, до самого пола. Тем не менее, ему повезло, и обломок свечи нашёлся почти сразу. Как только фитиль разгорелся, Илья поспешил к установке, где, обжигаясь и ругаясь уже в полный голос, одной рукой (в другой была свеча), вытянул из светящейся красным печки, раскаленный кварцевый реактор, и повесил его на специальный крючок. После этого он поспешно закрыл вентили газовых баллонов и вырубил все переключатели. "Так, похоже, навернулся эксперимент… – думал он. – Это ж надо, столько пакостей в один день!» Свечку он воткнул в пластмассовую подставку из-под мерного цилиндра и поставил на стол. Посидел некоторое время, наблюдая за стекающими вниз каплями расплавленного парафина. Света так и не было. "Надо позвонить дежурному электрику!" – сообразил он, наконец. Отыскав в справочнике номер, схватил трубку, но телефонный аппарат не подавал признаков жизни. Илья потряс его, пошевелил провод, никакой реакции. "Так… Значит, весь институт остался без электричества и внутренняя АТС, соответственно тоже. А ну-ка, попробуем городской… он-то должен". Однако и городской телефон встретил его неприятной тишиной в трубке. Несколько раз, тупо нажав на рычаг, он положил трубку на место. Интересное кино. Что же это, весь город обесточен, что ли? Дела-а! Он взял свечку и открыл дверь в коридор. В голове всплыли слова старого, детского стишка: "Наступила темнота, не ходи за ворота. Кто на улицу попал, заблудился и пропал…"

В коридоре царила кромешная темень, но где-то в отдалении слышались голоса. Держа свечку перед собой и чувствуя себя довольно глупо, Илья пошел на звук, стараясь не налететь на, выставленные из комнат, пустые газовые баллоны. В самом конце коридора сквозь приоткрытую дверь одной из комнат пробивалась узкая полоска света. Оттуда же доносились и голоса. Илья еще не успел подойти, как дверь распахнулась, из комнаты, громко разговаривая, вышли двое. Замолчали, уставившись на возникшего из темноты человека. Потом один, очевидно узнав Илью, отсалютовал рукой в шутливом приветствии.

– Здорово Васильев, ты из церкви, что ли, со свечкой?

Теперь и Илья узнал говорившего, Борю Колбасова, известного трудоголика, днями и ночами обретающегося в институте. Рядом с ним, закрывая широченными плечами большую часть дверного проема, стоял Егор, младший научный сотрудник, а заодно чемпион института по пауэрлифтингу. Поздоровались, пожали руки.

– А я, вон видишь, горелку зажёг, – продолжал Колбасов, показывая вглубь комнаты, где весело светился, слабо шевелясь и коптя, сине-красный факел газовой горелки, – так с ней же в коридор не пойдёшь, как со свечкой. И дымит, зараза, воздуха в системе нет.

Илья водрузил свою свечку на вентиль, стоящего рядом с комнатой, пустого газового баллона.

– Что случилось-то? Как думаете?

– Да хрен его маму знает! – отвечал Колбасов. – Света нет, воздуха нет, воды в кране нет. Ни черта нет! Что-то у них там, здорово навернулось!

– Кстати, – сказал Илья. – Вы в курсе? Городской телефон тоже не работает! Похоже, во всём городе так.

– Городской… – горько усмехнулся Борис. – Мобильники не пашут ни от одного оператора. Сотовой связи кирдык пришел.

– Да телефоны ваши, что!.. – Егор показал широкую, как лопата, ладонь, с маленькой серебристой коробочкой, – Во… плеер у меня… там приемник… Включенный был. Музыка, там новости всякие. Так вот, когда свет вырубился, так и звук пропал… шипение одно.

– Да ты, наверное, местную радиостанцию слушал, – возразил ему Илья, – городскую. Надо было на средних волнах посмотреть.

– Я что, идиот? – обиделся Егор. – По всем диапазонам, крутил, вертел не сомневайся. Хоть бы где пискнули!

– Может просто совпадение? – сказал Илья – Может, он у тебя сломался?

Егор пожал плечами:

– Может и совпадение… А может, микроволновая бомба!

– Да иди ты! – огрызнулся Борис. – Все уши прожужжал со своей бомбой! Жути тут нагоняет! Без тебя тошно.

– А ты не нервничай, – посоветовал ему Егор, – микроволновая, не термоядерная же.

– Спасибо, успокоил!

Некоторое время постояли молча. Боря докурил сигарету, и, пустив дым последний раз, раздавил бычок об облезлый бок баллона.

– Ну что мужики? Похоже на третьем этаже, кроме нас, никого больше нет. Пойдём, что ли, вниз спустимся? К вахте?

Возражать ему никто не стал.

Внизу, в вестибюле первого этажа, уже собирались припозднившиеся на работе сотрудники. На стойке вахтёра стоял большой аккумуляторный фонарь, освещая вестибюль, бледным желтым светом. Собравшиеся вокруг люди негромко галдели, обсуждая обстоятельства и детали происходящего. Среди версий о причинах происшествия, особенно дискутировались две: начало войны с Америкой и террористический акт на местной ГЭС. Илью сзади крепко взяли за локоть. Он вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, увидел Марека. Тот, как всегда, улыбался.

– Ну и чо тут, за крестный ход со свечами? Прикинь… сижу, жму на пимпы, половину почти уже сделал!.. Вдруг бац, и пи. ц! – он сделал красноречивый жест. – Даже теперь и не знаю, что уцелело, а что нет! Бардак какой-то! Как думаешь, свет еще дадут?

– Хрен бы знал… – задумчиво отвечал ему Илья. – У меня, кстати, такая же фигня. Весь трудовой день, псу под хвост! Я-то ладно, а вот Степанов всё раскочегаривал, весь день тут торчал…

– Да-а… – протянул Марек, и повторил словно смакуя. – Бац, и пи…ц! Ну что делать-то будем? Время уже… – он посмотрел на наручные часы, – почти двадцать два, без трех минут. Может, домой рванем? Чего тут делать-то, без света?

"Так… – размышлял Илья. – В принципе, свет, конечно, еще могут дать… но на работе оставаться смысла нет – эксперимент, конкретно, накрылся. Надо, кстати, свечки домой захватить, а то может и до утра света не будет".

– Ладно, – решительно сказал он вопросительно глядящему на него Мареку. – Пошли одеваться. Через десять минут встречаемся на крыльце.

Глава 3

Дневник Майи

17.03.200….. года

«Сижу на чемоданах. С минуты на минуту приедет такси, чтоб отвезти меня на вокзал!

Только что, проводила тетку в ночную смену. Перед тем часа два сидели на кухне, пили чаек, болтали. Опустошили пару чайников. Тетка напекла мне в дорогу пирогов, заодно и продегустировали. Тетя Галя очень переживала, что смена у нее выпала неудачно и подмениться не с кем – не сможет проводить она меня на вокзал. Я все успокаивала ее, повторила раз сто, что прекрасно доберусь сама – сесть в такси и успеть к поезду много ума не надо. Но она продолжала переживать, твердить, что сердце у нее не на месте, что негоже молодой девушке, почти ребенку, болтаться одной ночью по вокзалу. Пришлось оскорбиться, дескать, никакой я не ребенок – мне не шестнадцать, и даже не двадцать. Двадцать три уже! Закончила учиться, устроилась на работу. И по вокзалу «болтаться» не собираюсь – сяду в ночной поезд, и ту-ту до дому! Тетя сделала вид, что успокоилась. Мы расцеловались, я пообещала отзваниваться на всех этапах пути, но она все топталась в коридоре, все спрашивала: не забыла ли я билет и паспорт, все ли вещи собрала?.. И т. д. и т. п. Короче квохтала, как наседка и парила мне мозг, до тех пор, пока я не усадила ее в лифт.

Конечно, я ее понимаю, живет одна, ни детей ни мужа, к сестре (моей маме) ездит редко. Со мной не виделась два года. Соскучилась. Летом обязательно надо будет приехать к ней в гости, хоть на недельку.

Все. Звонит сотовый. Любезная тетка-диспетчер сообщает: белая "Волга"; номерочек: сто сорок один.

Домой, домой, домой! Ужасно соскучилась по маме, отцу и братьям»

Майя захлопнула дневник, прицепила на обложку ручку и, засунув тетрадь во внешний карман дорожной сумки, выскочила из квартиры. Заперла за собой железную дверь. Позвонила в соседнюю, семьдесят третью, отдала ключи соседке-пенсионерке. Лифта ждать не стала – быстрее пешком.

Машина ждала у подъезда – видавшая виды, когда-то белая «Волга» с плафоном на крыше. Водитель покуривал в приоткрытую форточку – в темно-синее вечернее небо вилась струйка дыма. Покосился на Майю, затем оценивающе, на ее сумку, и кивнул в сторону заднего сидения, бросай, мол, туда. Идти открывать багажник ему, похоже, было лень.

Майя, как ей и было предложено, сунула сумку на заднее сиденье, сама села рядом с водителем. Пару раз хлопнула дверкой – та все никак не закрывалась. Оказалось, мешал пояс от зимней куртки – свесился вниз и попадал в проем. Пояс подобрала, и дверка, наконец, закрылась. Таксист, недовольно наблюдавший за суетливой девчонкой, врубил первую передачу и машина, вихляясь в серо-белых бурунах снежной каши, тронулась, неспешно ускоряясь. С неба опять посыпался редкий снежок. Бестолковая круговерть снежинок, точно рой мошкары, толклась в свете уличных фонарей.

– На вокзал? – уточнил водитель, выворачивая на главную улицу.

– Да, на Главный, – Майя постаралась улыбнуться ему как можно приветливей, не сидеть же всю дорогу букой.

Она еще раз похлопала себя по карманам куртки – вроде все на месте. Шапку даже одевать не стала, выскочила так. Да и в машине тепло. Дворники лениво елозили по ветровому стеклу, сгребая в стороны маленькие сугробики налипших снежинок. Водительская рация время от времени напоминала о своем существовании голосом неведомого диспетчера. «Кто на линии – Речной вокзал…. от Аэропорта, к Комсомольской, кто?» – прорывался сквозь хрипящий эфир бодрый девичий голосок. От нечего делать, Майя принялась смотреть в окно. Дорога шла под уклон и направо. В сгущающихся сумерках мелькнули корпуса института, с левой стороны появился призрак какого-то долгостроя. Здесь они нагнали маршрутный автобус. Мигая левым поворотником, «ПАЗик» потихоньку выруливал из выемки между двумя сугробами, означающей остановку общественного транспорта. В ярко освещенном салоне сидели редкие пассажиры. Кондукторша возвышалась монументальной статуей на высоком сиденье.

Впереди слева вспыхнули и погасли фары. Еще раз и еще. Тяжелый «Вольво» с длинным прицепом неуклюже пытался развернуться, и забраться на горку. Колеса скользили по укатанному снегу, фуру стягивало назад. Водитель приоткрыл дверь кабины, посмотрел вниз. Машина тяжело вздохнула какой-то пневматикой, взревел двигатель и «Вольво» попыталась еще раз осилить этот подъем. «Черт, не вовремя принесло его… – проворчал себе под нос таксист, – раскорячился… жди теперь, пока он задницу с дороги уберет!»

Фура, повздыхав и поотфыркиваясь, наконец, сдвинулась с места, и медленно развернувшись, освободила дорогу. Майя сквозь боковое стекло наблюдала, как мимо медленно проплывает темно-синий тент с белыми буквами по борту.

Почти следом за фурой рванул здоровенный темный джип. Лихо обогнул фургон и проскочил под самым носом у «Волги».

Таксист резко затормозил и выматерился, от избытка чувств забыв про свою пассажирку. Майя покосилась на него – седоватый дядька лет пятидесяти с небольшим. Коротко стриженые волосы, глубоко посаженные глаза, лоб с заметными залысинами, кустистые брови. Дернул рычаг переключения передач, нажал на газ, машина вновь тронулась. Пока стояли, ждали фуру, их успели нагнать автобус и еще пара легковушек.

«Волга», медленно набирая скорость, поехала вперед. Странно. Когда отъезжали от теткиного дома, свет на улицах горел. А сейчас фонари вдоль проспекта стояли мертвые, погасшие. Да и в оставшихся позади институтских корпусах не светилось ни одного окошка. Они миновали еще один лесок, подобрались к железнодорожному переезду, «Волга» осторожно перевалилась через рельсы. "Что-то медленно ползем, – подумала Майя и озабоченно посмотрела на часы, – так недолго и опоздать!"

Водитель, словно вняв ее опасениям, наконец, прибавил скорость. Но не успела девушка обрадоваться, как впереди замаячили габаритные огни скопивших на дороге машин. "Блин!.. ну что за невезуха? – Майя пристально вглядывалась сквозь лобовое стекло. – Что там на этот раз? Пробка? В такое время просто смешно. На аварию вроде не похоже…"

Поперек всей улицы как будто натянули белесую штору. Она колыхалась, клубилась, перекатывалась неспешными волнами. Такси притормозило, а потом и вовсе остановилось.

– Что за хрень? – пробормотал водитель. – Я ж полчаса назад тут проезжал…

– Мне до одиннадцати успеть нужно! – взмолилась Майя, заискивающе глядя на него. – У меня билеты на поезд! Ну что там может быть, туман и туман. Что вы, тумана никогда не видели? Может, поедем как-нибудь потихонечку? А?

– Потихо-о-нечку… – протянул таксист. – Ага, потихонечку! – он приоткрыл дверцу, выглянул наружу: «Эй, мужики, что за митинг? Чего стоим?». На его оклик оглянулось несколько человек, но никто не ответил, все продолжали стоять и напряженно смотреть на эту стену тумана. Сзади подходили и подъезжали еще какие-то люди.

Майе надоело сидеть и просто так ждать – она выскочила из машины и аж задохнулась от морозного воздуха. «Ну, ничего себе! Убиться веником! Так и простыть недолго!» – она судорожно вытащила шапку из кармана, застегнула молнию на куртке, замоталась шарфом. Все равно холод пробирал до костей. Попрыгала на месте – под ботинками яростно скрипел снег. «Градусов тридцать пять мороза, если не больше. И ветер. Черт, черт, черт. Не опоздаю, так околею!». Она вернулась в машину и захлопнула дверцу. Несколько минут просто сидела и, стуча зубами, оттаивала в тепле салона. Потом открыла глаза. Что-то явно изменилось. Что? Водитель, вылез из машины, отскабливал заиндевевшее лобовое стекло. Шик-шик-шик – скреб пластмассовый скребок. Нет, это не то. Что-то еще. Тихо ворчит на холостых оборотах двигатель. Не хватает чего-то! Чего? Рация молчит! Вместо бодрого скрежета и перекличек водителей и диспетчеров – монотонное шуршание. «Сериал «Серые мурашки». Но это если по телевизору, когда все программы заканчиваются. А тут, что радиопостановка «Серые мурашки»? Позвонить что ли тете, пожаловаться на судьбу? Майя вытащила из-за пазухи шнурок с мобильным – «Поиск сети» – здрасти, приехали! А этот-то, куда сеть потерял? Она еще раз чертыхнулась и тревожно завозилась на сидении. Приоткрыв дверцу, окликнула шофера:

– Ну, поедем, может быть? А? А то я опоздаю! Ну, ей-богу, ну, что там такого?!

Таксист хмуро глянул на нее, молча показал рукой на стену тумана.

– Я доплачу! – использовала Майя свой последний аргумент. – Хорошо доплачу!

– Эх! – водитель плюнул на замерзший снег и забрался в салон, очевидно торчание на пустыре перед неведомым препятствием не входило и в его планы. – Ладно… попробуем. Не ной только!

Двигатель взвыл на первой передаче и "Волга", медленно объезжая впередистоящие машины, плавно въехала в колышущуюся пелену.

* * *

Илья вернулся в вестибюль первым, Марека еще не было. Народ из вестибюля потихоньку разбрелся, некоторые, кто уже был одет, вышли на улицу и стояли на крыльце, тревожно вглядываясь в ночь. Илья присоединился к ним. Лунный свет почти не пробивался сквозь плотную муть, закрывшую небо. Стало заметно холоднее. Вечером, когда Илья шёл на работу, температура была не ниже десяти градусов мороза. Теперь же, как показывал термометр у дверей института, все минус двадцать пять. Наконец, появился Марек, с портфелем под мышкой и облезлой кроличьей шапкой в руке.

– Здесь, чуток посветлее будет, – сказал он, озираясь, – а то я в темноте чуть с лестницы не навернулся! Слушай, холодно, блин!

– Да уж, – согласился Илья. – Ты шапку-то одевай, а то плешь простудишь.

– О своей плеши позаботься! – огрызнулся Марек, но шапку надел.

Они неторопливо спустились с высокого крыльца, стараясь не поскользнуться на обледеневших ступенях. Прошли по пологой горке сто метров отделяющие институт от проспекта, и двинулись по тротуару направо.

На остановке, в ожидании автобуса, зябко переминались с ноги на ногу Борис с Егором.

– Мне почему-то кажется, – пробормотал Марек, помахав им рукой, – что автобуса ждать не стоит. Не будет его ни хрена. Ты как думаешь, молодой человек, – повернулся он к Илье, – пехом двинем?

Тот в ответ молча пожал плечами. Придет или не придет автобус, ему было безразлично, так как, в отличие, от ленивого Марека, домой он всегда ходил пешком. Чего там идти-то? Минут двадцать пять быстрым шагом.

От института до жилых кварталов – километра два. Сперва вдоль проспекта с погасшими фонарями, затем через лесок, а потом по улице, которую Илья называл "Дорогой скорби" из-за ее безрадостного вида – по обеим сторонам тянулись, окружённые покосившимися заборами, грязно-серые бетонные коробки складов.

Далее путь пролегал через железнодорожный переезд со шлагбаумом, потом ещё немного по пустырю, после которого тянулись ряды частных гаражей, а за ними уже начинались кварталы девятиэтажек.

На подходе к этому самому пустырю, друзей и поджидал сюрприз – поперёк дороги, в обе стороны, насколько было видно в полумгле, колыхалась плотная завеса, то ли тумана, то ли дыма. Впрочем, дымом не пахло.

На дороге, не доезжая до стены тумана, запрудив собой неширокую проезжую часть и даже залезая на тротуар, скопилось с десяток легковых автомобилей, среди которых, грязной канарейкой, желтел милицейский уазик ППС. Между машинами стояли люди, горячо обсуждая происходящее.

– Я же тебе объясняю, командир, – доказывал толстому милиционеру в форменной куртке с погонами прапорщика, мужик в расстегнутой короткой дубленке и меховой кепке, – я здесь полтора часа назад проезжал, не было никакого тумана! Вот треснуть мне, на этом самом месте! Снежок шёл… пушистый такой!

– Да какая разница… пушистый… – басисто вступил в разговор водитель другой машины. – Я вот пробовал пешком туда пройти… ну… внутрь, – он тыкал рукой в сторону колышущейся стены. – Так там, на полметра ни хрена не видно. Через пять шагов направление потерял и вернулся только на голоса.

– Да где вы вообще, у нас зимой туман видели? Может дымовая завеса?

– Дак дымом-то не пахнет!

– А может, трубу прорвало от мороза? – задался вопросом, какой-то бывалый гражданин. – Помнится, как-то раз прорвало горячую воду прямо на перекрестке, возле рынка… хлестало по всей улице. Так там такой же туман стоял!

– Где ты воду видишь, умник? – резонно возразили бывалому. Тот не нашел, что ответить и умолк. Друзья подошли поближе к толковищу.

– Слушай, – пробормотал Марек, пряча нос в воротник пальто, – а здесь-то вообще дубак!

Действительно, стало еще холоднее, к тому же зарядил обжигающий ветерок. По стене тумана пошли волны. Все присутствующие обернулись к ней, настороженно наблюдая за непонятным атмосферным явлением. Илья следом за Мареком, постарался, как можно плотнее, запахнуть, вдруг переставший греть пуховик.

– Ну, и что обо всём этом думаешь? – пробормотал он, кося на приятеля, слезящимися от холода и ветра глаза. Но тот лишь сосредоточенно сопел, стараясь согреть дыханием замерзший нос.

– Так что, командир? – вновь подал голос "меховая кепка". – Что делать-то будем? Прапорщик стоял возле своего "уазика", нервно отбивая дробь на капоте, пальцами, затянутой в перчатку, правой руки. Он был явно смущён происходящим и очевидно не знал, что надлежит делать в таких случаях. Его растерянный взгляд блуждал по лицам окружающих, словно пытаясь найти кого-нибудь, на кого можно свалить ответственность за происходящее.

– Что нам делать-то? – продолжали интересоваться вокруг. – Говори! Чего тянешь? Не стой столбом. Мобильники не работают, узнай, может, по рации чего передали?

Прапорщик постучал согнутым пальцем в стекло своей машины. Оно со скрипом, приспустилось, выпустив в щель облачко пара.

– Ну?.. – поинтересовался он у своего, невидимого в темноте салона, напарника. – Не восстановилась связь?

Из щели что-то забубнили в ответ.

– Так и нет? – голос прапорщика стал безнадежным. – Шумит и все? С-сука, бля!

– Полчаса тут уже паримся! – глухо роптала, окружившая "уазик", маленькой толпа. – Объяснил бы кто!.. Что за хреновина?.. Как холодно-то стало!..

– Короче… – неопределённо начал прапорщик, – связи никакой, рация не работает! Мне, как и вам… в общем, хрен его знает! – неожиданно закончил он свою мысль.

– Туман это! – упрямо и не к месту встрял бас. – Я в нём был. Мокрый весь вышел! Точно вам говорю: труба лопнула!

– Короче!.. – повысил голос прапорщик. – Туман это… дым ли… или ещё чего… Не исключена возможность аварии на газораспределительной станции! Утечки газа там раньше бывали, это точно. В общем, просьба ко всем присутствующим… Садитесь в свои машины… и давайте-ка отъезжайте отсюда подальше… лучше, не меньше, чем на полкилометра!

– Какая ещё авария, понимаешь? – начали возмущаться вокруг. – Придумали, тут!.. Понастроили химии!.. Говорили, до добра не доведёт! Учёные, мать их!.. Научили на свою голову!..

– Куда нам отъезжать? Мне домой надо! Меня дома ждут!

– Как хотите! – отрезал прапор. – Мне неизвестно, что за этой херней кроется… Может и утечка, какая-нибудь… Короче, я поехал. Ну-ка, живенько дорогу дали!

Все вокруг загалдели:

– Да ты офанарел что ли, командир? Утечка! У нас же там дома… семьи! Куда мы?

– Если утечка, почему вони нет?

Поднялся невообразимый галдеж. Прапорщик, более не вступая в дискуссию, обошел капот "уазика" и, открыв дверку, сел на место рядом с водителем. Дверка глухо захлопнулась и машина, выбросив струю выхлопа, заворочалась в снегу, заставив обступивших ее людей, попятиться.

– Ни хрена не ясно! Блин, дожили!.. Власть, тоже мне… – граждане, глухо ропща, стали рассаживаться по своим машинам.

Легковушки, одна за одной, выруливали и отъезжали. Илья заметил, что в одной из машин целая семья – женщина и двое детей.

Ветер, меж тем, продолжал усиливаться. От стены тумана стали отрываться клочья, она волновалась, словно готовясь разорваться.

– Дела!.. – уныло бормотал Марек. – Чёрт меня дёрнул запереться сегодня в институт! Ведь с утра ещё, позвонил начальнику, сказал, что не приду, заболел, мол. Всё жадность проклятая!.. Сидел бы сейчас дома, похмелялся, как все нормальные люди! Ты глянь, ветер-то, какой поднимается. И холодно, блин! Все!.. ты как хочешь, я, назад, в институт.

Илья, собственно, не возражал, деваться-то все равно было некуда, и они пошли обратно, невольно ускоряя шаг – мороз пробирал до костей.

Когда добрались до перекрёстка перед леском, все машины уже скопились там. К ним добавились новые, очевидно, за счёт тех, что стояли возле института. Люди не выходили из автомобилей и не выключали двигателей. Некоторые, несмотря на холод, опустили стекла и напряжённо вглядывались в ту сторону, откуда они только что приехали. Рваные клочья выхлопов, почти осязаемые в морозном воздухе, затянули весь перекресток

– Интересно, – сказал Илья, когда они проходили мимо, – этот туман, нас со всех сторон окружает, по окружности?

– Да какая разница, – отозвался Марек, стуча зубами от холода, – по окружности, или по периметру?! Ты мне лучше скажи, что это за хрень такая тут творится, и откуда она взялась на нашу голову? И почему такой мороз?

Ветер, меж тем, продолжал усиливаться и стал дуть как-то странно, порывами, налетая то спереди, то сзади. Деревья под его ударами раскачивались, с них сыпался снег.

Снежная пыль, всё сильней крутилась в лучах автомобильных фар, завивалась в вихри, а у Ильи, с каждой секундой крепло ощущение, какой-то нарочитой неправдоподобности, нереальности происходящих событий. Это было непонятно, неприятно и тревожило. Что-то новое, неизвестное, ворвалось в их жизнь, сломав привычный её ход, изменив порядок вещей.

Быстрым шагом, почти бегом, друзья домчались до института. Замерзшие до костей, они на негнущихся ногах с трудом поднялись по ступенькам. Стеклянная дверь, оказалась запертой. Они принялись трясти ее и стучать в стекло, громко при этом крича и ругаясь. Прибежала испуганная вахтёрша. Она долго вглядывалась, сквозь дверь, пытаясь понять, что за неведомые супостаты ломятся к ней среди ночи.