Текст книги "Записки Мелового периода (СИ)"

Автор книги: Вадим Ледов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

Дневник Майи 18.03.200… вечер

«Сейчас уже вечер, скоро совсем стемнеет… Устала я что-то. Не от того, что переработалась – от переживаний устала. Заканчивается первый день нашего пребывания в "Этом Мире", как не дико это звучит. Даже если место, в котором мы находимся, расположено на Земле – то не на нашей Земле. Хотя… тут народ городит что-то, про массовый гипноз. Но, по-моему, это скорее массовый психоз. Паранойя. Я их не осуждаю – от происходящего конкретно сносит крышу, но "Этот Мир" совершенно реальный, хоть и совсем чужой. Другая Земля, живущая по другим законам. Тут не только мы, люди, но и березы вокруг института, мыши в подвалах и вороны на крышах – все не вписывается в новую реальность. Не знаю, откуда такое ощущение, ведь если сидеть на лавочке возле института, никаких признаков чужого пока незаметно, но это просто сквозит отовсюду! Хотя… Солнце, как и у нас, всходит на Востоке, а садится на Западе…

Ну ладно, хватит бесплодных рассуждений, а то скоро стемнеет, фонаря у меня нет, и в результате, я ничего не успею записать.

Итак, первое – конкретного результата, все эти экспедиции к обрыву, пока не дали.

Второе – зато появилась некоторая определенность в организации нашего быта – цыганский табор под открытым небом, постепенно перебирается в стены института.

И, наконец, третье – нас тридцать шесть человек, включая одиннадцать женщин, двадцать три мужчины и двух детей. Теперь всех их я знаю поименно, кроме «братков», они к регистрации интереса не проявили, поэтому остались у меня безымянными.

Под бдительным присмотром институтских, провели ревизию в буфете. Продуктов не так, чтобы много, но на самое первое время хватит.

Итого, мы имеем: мешок гречи, пол мешка риса, пару мешков картошки, коробку сливочного масла, два десятка банок тушенки, с десяток рыбных консервов, несколько десятков яиц. Еще в наличии сухое молоко (немного), пять банок сгущенки, пять буханок хлеба, коробка с сухофруктами. Чипсы, печенье, глазированные сырки и прочая фигня. Еще соль, сода и мука. Чай в пакетиках, растворимый кофе. Из напитков – минералка, да всякие Колы с Мириндами. Пиво еще. И сигареты есть. Михаил Аркадьевич притащил толстый журнал учета и велел все переписать в него, чтобы досконально знать, сколько продуктов мы израсходуем в один прием.

За записи взялась Татьяна. Бухгалтер в прошлой жизни, она несколько раз пересчитала все запасы, заглянула в каждую подсобку и холодильник, узнать, не завалилось ли, не закатилось ли чего съестного.

Также поступило предложение, проверить институтские кабинеты – мало ли, что там могло оставаться по столам и холодильникам. Но сегодня прошлись лишь по некоторым комнатам, первого этажа, главного корпуса. Есть еще разные мастерские – механическая, столярная, стеклодувная и пр. – там тоже может быть съестное от прошлых хозяев.

После того, как переписали продукты в столовке, тут же назначили дежурную «бригаду поварих». В ее составе: Варвара Петровна – у нее ключи от всех ящиков и кладовых; Татьяна – сама считала, сама и готовить будет; и ваша покорная слуга – ну, мне не привыкать, могу приготовить обед хоть на тридцать, хоть на сто человек. Научилась, пока маме в экспедициях помогала.

Потом возникло замешательство. Как готовить? Электричества-то нет. Не на костре же. Институтские долго совещались. Потом кто-то из них вспомнил, что вроде, на складе есть газовая плита с институтской базы отдыха. Решили заодно и склад проверить, на предмет изучения полезности его содержимого.

Что там не говори, а институтские мне нравятся! Не суетятся, бестолково бегая как наши лишенцы, от одного обрыва к другому. Не выдвигают идиотских гипотез, типа, брошены в параллельный мир, научным гипнозом. Вообще не обсуждают: где, когда и зачем? А обсуждают: как жить и что делать? Согласна – это первично в нашем положении. Когда будет чего пожрать, тогда и будем думать, куда нас занесло!

Так вот, отправились они на склад и спустя полчаса, привезли на тележке здоровенную плиту, конфорок на десять. И заодно, пару баллонов с газом. Говорят, в стеклодувной мастерской полно этих баллонов. Ну, хоть что-то радует! В итоге, еду мы сготовили. Наспех, конечно. Тем не менее, съедобно.

Люди разобрали свои порции и разбрелись кто куда в мрачном молчании. Видя мою неприкаянность, Варвара Петровна предложила переночевать в буфете, заодно и продукты покараулить от несознательных граждан, дескать, лицо у меня честное и она мне полностью доверяет. А сама она переночует в вахтерской каморке на топчанчике, при ключах, чтоб ночью кто-нибудь самоуправничать не вздумал.

Сейчас она в медпункте. Пошла проведать "тетушку Сову" из автобуса. Та, так и не пришла в себя, похоже, дела с ней совсем плохи. Алексей Федорович, что-то там упоминал про гематому мозга.

Ну, вот совсем стемнело, буквы расплываются. Писать возможности больше нет. Гуд-бай, до завтра!»

* * *

Проснувшись от непонятной тревоги, Майя несколько минут лежала и смотрела в непроглядную тьму, прислушиваясь к себе. Сердце скакало в груди, как заполошное. Душно. Нужно выйти на свежий воздух, заодно и до ветру прогуляться. Решив так, девушка поднялась со своего ложа из составленных в два ряда стульев, нащупала ногами тапки. Подошла к двери и, отодвинув щеколду, выглянула в коридор. Никого. Как была в ночнушке, в темноте все равно ничего не видно, вышла из буфета. Несколько десятков шагов по короткому коридору, бессильная вертушка турникета, тяжелые двери. Майя вышла на крыльцо и остановилась, озираясь по сторонам.

Асфальтовая площадка стоянки. Машины, возможно припаркованные тут навсегда. Безумное количество звезд над головой и их двойники-отражения в лужах под крыльцом. Созвездия вроде и знакомые, но в тоже время, какие-то не такие. Непривычные – словно звездам надоело сидеть на одном месте, и они разбрелись кто куда. Только луна за прозрачными кронами берез, какая была, такая и осталась. Институтский двор в темноте казался бескрайним. Свежий ветер щекотал голые ноги. Скоро рассвет – небо на востоке уже розовеет.

«Надо возвращаться, а то торчу посреди крыльца, словно пугало, еще увидит кто». Косясь на пустые черные окна института, девушка устремилась к ближайшим кустам.

Вернувшись в буфет, Майя заперлась и вновь улеглась на свою импровизированную кровать. Завернулась в одеяло и, зажмурив глаза, попыталась уснуть. Как ни удивительно, это получилось почти мгновенно.

* * *

Под утро Илье приснился нечто странное. Вернее, сам сон не запомнился, он был длинным и путаным, в памяти осталось лишь его окончание. В этом окончании, он садился в трамвай, чтобы ехать в институт. Хотя точно знал, что никакие трамваи туда не ходят, там и рельсов-то сроду не было. Но почему-то сел. Они ехали и ехали. Мимо каких-то товарных станций, мимо стрелок и дорожных переездов. Вот и знакомые ряды гаражных боксов, значит уже скоро. Охваченный внезапным сомнением, Илья оглянулся и с удивлением обнаружил, что салон пуст. Все пассажиры сошли неизвестно когда, только одна кондукторша с подозрением таращилась на него толстыми стеклами очков. "Молодой человек, – сказала она строго, – трамвай дальше не идет! Конечная! Дальше дороги нет!" То есть, как конечная? Он глянул в окно – трамвай стоял в заснеженном чистом поле. Илья почувствовал состояние близкое к панике. Куда же тут идти? Он хотел подойти к кондукторше и выяснить, как вдруг оказалось, что никакой кондукторши уже нет… и самого трамвая нет, а он стоит в поле, босиком на снегу, на пронизывающем холодном ветру, у края бездонного и бесконечного обрыва.

Тут Илья понял, что на этом самом месте и стоял институт… а теперь его нет, только огромная черная дыра, из которой поднимается то ли туман, то ли дым.

И как только он это понял, почва начала уходить из-под ног. Илья почувствовал, как проваливается в эту дыру… страшно и неотвратимо.

Он закричал и проснулся, как из воды, выныривая из кошмара.

* * *

Первое, что он увидел, было испуганное, лицо Анюты. По ее щекам катились крупные слезы.

– Ты что, зайка?.. – хрипло спросил Илья, медленно отходя от пережитого, – почему ты плачешь?

– Мне приснилась… – всхлипнула Анюта, – приснилось… что меня съело какое-то чудище… живьем. А еще ты кричишь… у меня чуть сердце не разорвалось…

– Чудище? Какое чудище? – Илья обнял подругу, поцеловал в мокрую щеку. Ее плечи дрожали. Он почувствовал, как ком встал в горле, от жалости, от нежности к ней. Свой страх разом ушел прочь – лицо у Анюты было, как у маленькой девочки, на которую вдруг злобно загавкала, рвущаяся с привязи, цепная собака. – Ну, успокойся, глупенькая… это ж сон всего лишь! Ну, вот же мы, живые, здоровые! – при этом, он невольно поежился, вспомнив свои собственные сновидения.

– Да-а… сон… – протянула девушка срывающимся голосом, – я так обрадовалась, когда проснулась… подумала: какое счастье, что это сон и мы дома в своей постели… А мы здесь… в этой… в этом… – слезы снова хлынули у нее из глаз, она закрыла лицо руками и упала на подушку, спиной к нему. Илья некоторое время недоуменно смотрел на ее трясущиеся от рыданий плечи. "Что с ней? Истерика? Что делать-то? Воды принести?" Так ничего и, не придумав, он просто лег рядом и принялся гладить ее, от плеча к бедру, по жаркой погоде спали без одежды, одновременно целовать, шею, плечи, спину, шепча при этом: "Ты самая любимая, самая красивая, самая, самая!.." Ласки возымели действие. Рыдания перешли в еле слышные жалобные всхлипывания. Закрепляя успех, Илья придвинулся ближе, и опустил вниз правую руку, подготавливая позицию. Она не сопротивлялась, открываясь ему навстречу. Миг соединения оказался таким мучительно сладким, что Илья еле вытерпел, сжав до боли зубы. Анюта почувствовала это и остановилась. Повернула лицо, ища его губы. После короткой паузы, они продолжили, медленно напряженно двигаясь навстречу друг другу и не обращая внимания на скрипучий диван. Ритмичные движения, время от времени, прерывались волнами судороги, пробегающими по ее телу. Она не произносила ни звука, а просто вся сжималась и останавливалась. Все это происходило как-то странно, незнакомо молча, лишь старые пружины аккомпанировали им. Наконец Илья понял, что больше терпеть уже не в силах и, в несколько сильных резких толчков, закончил дело. Он застонал и это был первый звук, который издали любовники. Анюта что-то зашептала еле слышное, изо всех сил прижимаясь к нему. Илья почувствовал, как бешено колотится ее сердце, перекликаясь с прерывистым дыханием и судорожной пульсацией бедер. Почувствовал, что крик страсти рвется из нее, но она его почему-то сдерживает. Еще несколько сладких секунд и девушка с облегчением выдохнула, расслабляясь. Илья приподнялся на локте и с удивлением заглянул ей в лицо. Глаза ее были прикрыты густыми ресницами, а губы, напротив, приоткрыты. На виске и на носу выступили капельки пота. Она почувствовала его взгляд и открыла глаза. Благодарно улыбнулась.

– Хороший!..

– А ты не очень хорошая!.. – Илья поцеловал ее в висок, под каштановым локоном, прихватил зубами мочку уха, пощекотал кончиком языка шею. – Почему молчала?

– Щикотно! – она засмеялась, отстраняясь от него, выставив вперед ладошки.

* * *

Бух, бух – удары в дверь. Застигнутые врасплох любовники подскочили на своем ложе, словно дверь была не заперта. Илья начал суетливо искать одежду, а Анюта закуталась в занавеску, заменяющую им покрывало.

– Марек что ли?.. – недовольно пробурчал Илья, натягивая трусы, – … явился спозаранку… Сколько времени?

Анюта потянулась за своими часиками и за халатом.

– Седьмой час вроде… двадцать минут седьмого. Может, случилось чего?

– Ага, случилось! – Илья недовольно поморщился. – Оно проснулось и хочет жрать. Пойду, открою, а то дверь сломает.

Словно в подтверждение его слов, долбежка в дверь повторилась, и к ней добавился зычный голос Марека:

– Илюха, открывай… вы че, спите, что ли еще?

Илья оглянулся на подругу, прикрылась ли, и открыл замок. Марек нетерпеливо топтался на пороге.

– Здорово други! – гаркнул он нарочито придурковатым голосом. Сунул Илье руку и, оттерев его плечом, проник в помещение. Анюта, только успевшая запахнуть халат, глянула на него недовольно.

– Чего так рано приперся-то?

– А мне не спится, в моей одинокой шконке… не у каждого под боком такая лялька! К тому же у меня для вас сюрприз!

Насладившись вопросительными взглядами, Марек жестом фокусника извлек откуда-то из-за спины, нечто, завернутое в белую тряпку.

– Опаньки! – под тряпкой оказалась картонная коробка из-под обуви. – Эне, бэне, раба! Квинтер, финтер… жаба! – он картинно открыл картонку.

В коробке сидела… стрекоза. Нет не стрекоза – стрекозища! Каждое крыло длиной в ладонь. Насекомое занимало всю коробку, похожее одновременно на искусную поделку и на увеличенную модель из зоологического музея. Узкое, точно покрытое черно-синей эмалью, тельце. Прозрачные слюдяные крылья. Огромные фасеточные глаза. Три пары длинных ног. Драгоценная игрушка. Хрупкая, грациозная.

– Какая прелесть! – Анюта коснулась золотистого полупрозрачного крылышка – никакой реакции. – Она, что умерла? Ты ее убил? – она осуждающе посмотрела на Марека.

– Делать мне больше нечего было, как ее убивать, – Марек слегка тряхнул коробку. Стрекоза внутри не шелохнулась, сидела как приклеенная. – Этот беспилотный летательный аппарат ко мне в окно залетел, чуть заикой не сделал. Как начала метаться… ну и врезалась в зеркало. Тут, я не будь дураком, коробкой ее накрыл. Думаю, вам покажу.

– Бедненькая… – Анюта попыталась пальцем погладить стрекозу. – Слушайте, она на ощупь… словно сплетена из жестких ниток! – девушка восторженно улыбалась. – Красотка!

По плоскости крыла прошел слюдяной блеск – стрекоза шевельнулась, повернула голову, огромные фасеточные глаза, казалось, смотрели сразу на всех. Илья вздрогнул – она живая!

– Ух, ты, голова большая, какая! Интересно, она о чем-нибудь думает? – Анюта снова потянулась ее погладить. – Эй!.. ты о чем-нибудь думаешь?

– Осторожней! – Илья поймал ее за руку.

– Чего? – недоуменно повернулась к нему девушка.

– Смотри, как пастью шевелит! Зараз пол пальца отхватит, вот и сбудется твой сон. На фига ты ее сюда приволок? – он сердито обернулся к Мареку.

– Чего ты так шугаешься? – удивился тот. – Словно там крокодил сидит… Да это ж, первый абориген! Посланец, можно сказать, нового мира! Поздравляю с первым контактом! – Марек еще раз тряхнул коробку, стрекоза опять не шелохнулась.

– Контактер, блин, выискался! Выкини ее в окно! Дай я сам выкину… – Илья попытался забрать коробку.

– Э-э!.. – отстранился от его рук Марек. – Ты чего такой агрессивный?!

– И, правда, чего она тебе сделала? – возмутилась Анюта и уцепилась за коробку со своей стороны. – Дайте мне… я ее своим теткам покажу!

Но «первый абориген» решил по-своему. Сухо затрещали крылья, коробку толкнуло и дернуло так, будто оттуда вылетело не насекомое, а птица. Марек испугано шарахнулся в сторону. Проследить стремительный движение стрекозы не успевал глаз. Это был не вихляющий полет бабочки или грузное прямолинейное передвижение жука. Стрекоза мелькнула туда-сюда по комнате, на краткий миг зависла над поверхностью стола и безошибочно метнулась в открытое окно. Только бумаги разлетелись по столу.

– Ну, вот! – Анюта подошла к окну и легла локтями на подоконник, будто пытаясь рассмотреть, куда именно улетела стрекоза. – Улетел наш абориген… наверное тебя испугалась, – она повернулась к Илье. – Нервный ты какой-то стал… по ночам кричишь…

– Себя вспомни! – огрызнулся тот.

– Ты чего Ильюха, стрекоз боишься? – Марек, криво ухмыляясь, смотрел на друга.

– Я боюсь? – Илья сделал презрительное лицо. – Я даже твою физиономию не боюсь ночью увидеть! Тем более стрекозу какую-то, вшивую! – он отвернулся и сделал вид, что ищет что-то в ящике письменного стола. Не объяснять же им, что это никакой не страх, а обыкновенная брезгливость, помноженная к тому же на гигантские размеры насекомого. Кто знает, что придет в ее лупоглазую голову?

Когда-то давным-давно в раннем детстве, он увидел документальный фильм про насекомых, где с большим увеличением и во всех подробностях показывали их противоестественные фасеточные глаза, суставчатые лапы, отвратительные щетинистые хоботки и жуткие жвала. Крошечные существа, многие из которых были совершенно безобидными, в один миг обернулись для него жуткими монстрами.

Вызванный фильмом детский страх с возрастом прошел, а брезгливость и отвращение, особенно к крупным насекомым, остались, даже давить их было противно. Илья искоса глянул на подругу, что, интересно, она про него подумала?

– А чего это, Анна Ивановна, ты до сих пор расслабляешься? – влез Марек. – Забыла, что у тебя наряд на кухню?

– А ты что мне, начальник? – копируя его ехидный тон, девушка лениво потянулась за расческой. – Я тебя в напоминальники не звала! И вообще… без сопливых скользко!

– Вот как работать с таким человеческим материалом? – Марек повернулся к Илье, который начал размышлять, во чтобы такое ему одеться. – А, отец? Как работать?

– Ты лучше скажи, умник, где будем воду брать? – Илья с отвращением посмотрел на свои носки и, не решившись их одеть, отложил в сторону. – Так ведь завшивеем скоро… не помыться, не постирать.

– Какая проблема? – удивился Марек. – Снега в лесу еще полно… кому надо, идет и набирает. А вообще… вон бушмены в Калахари, вообще без воды живут и ничего! Ходят в набедренных повязках из трех веревочек. Испачкалась повязка – выкинул, новую одел. А моются песком. Да, песком!

– Ань… – обратился Илья к подруге, – слышишь, что знающие люди советуют? Ты готова ходить в набедренной повязке и мыться песком?

– А-а… – во рту у девушки была заколка, и она временно шепелявила, – Фсяс!.. Не дофдетес! – она извлекла заколку изо рта и ловко прихватила ей собранные в пучок волосы. – Пусть этот знающий, сперва, песок найдет… по-моему, здесь одна глина… ну, и с себя начнет, в смысле повязки!

– Легко! – Марек с наслаждением почесал волосатую грудь. – У меня комплексов нет. Боюсь только, все женщины нашего поселения испытают культурный шок. Имейте в виду, мужской стриптиз дороже женского! А если серьезно, то на складе должна быть спецодежда.

– Точно! – подхватил Илья. – Помнишь, в прошлом году учения по ГО проводили? Я там еще был старшим дозиметристом… так нам выдавали спецуху… комбезы такие, синие. Еще кирзачи и противогазы.

– Противогазы… – задумчиво повторила за ним Анюта. Глядя в маленькое зеркальце, она поправила челку, провела языком по губам. – Господи, на кого я похожа? Вся помятая… как фантик из мусорки. Ладно, сойдет, – она поднялась с дивана, одернула свой тесный и короткий халат. – Чао, мальчики! На обед не опаздывайте.

– Пошла, что ли? – удивился Илья. – Даже чаю не попьешь?

– На кухне попью, – отмахнулась девушка. – Там же и умоюсь. Там хоть вода есть, – она наклонилась, чтоб застегнуть босоножки.

– Халат покороче не могла найти? – язвительно спросил ее Илья.

Анюта не спеша, выпрямилась. Показала мужчинам острый розовый язык, и нарочито покачивая бедрами, вышла за дверь.

* * *

Варвара Петровна явилась в буфет еще засветло. Зашла со стороны кухни, отперев дверь своим ключом. Насмешливо посмотрела на заспанную физиономию Майи, выглянувшей на ее шаги из-за спинки стула.

– Вставай, вставай, засоня! Хватит лежать!

Девушка яростно потерла кулаками глаза, силясь прогнать крепкий утренний сон.

– Сколько времени?

– Семь часиков уже, голубушка!

– Всего? Зачем так рано-то? Все ж спят еще… – Майя неловко села на стуле, уронив при этом одеяло. – Я разве сегодня дежурю?

– Ты может, и не дежуришь… – Варвара Петровна, расположившись возле буфетной стойки, принялась закалывать седые волосы, – хотя все равно… чего без дела болтаться, а лишняя пара рук не помешает…

– Ну, Варварочка Петровна… – девушка, подойдя, ткнулась носом в ее плечо, – я же вчера, по-честному… как Папик Карлик вкалывала!

– Ладно, лентяйка, отдыхай до ужина, – смилостивилась вахтерша, – сейчас другие женщины придут… наши институтские. Так! – она по-хозяйски обвела буфет взглядом и сказала самой себе. – Ну что, пора за работу? Три с лишним десятка ртов накормить, напоить – это тебе не фунт изюму! Пока печь растопится, пока вода согреется…

Пока она чем-то шуршала под прилавком и двигала какие-то коробки. Майя занялась своим туалетом. Побрызгала из глубокой чашки на лицо водой, что называется – умылась. Чистя зубы, подумала про себя, что ей одной повезло – есть сумка с личными вещами. А другим, даже переодеться не во что, одни лишь лабораторные халаты.

* * *

Дверь в буфет дернулась, затем в нее постучали.

– Кто там? – громко спросила Варвара Петровна.

– Смена пришла! – откликнулся из-за двери бодрый девичий голос.

– Ань, ты что ль?

– Я что ль. Мои тетеньки еще не появлялись?

– Не было пока. Ты первая. Майечка – девочка, открой, пожалуйста, я тут занята…

Майя, на ходу закручивая косу вокруг головы, и зажав шпильки во рту, открыла задвижку и распахнула дверь.

На пороге стояла, высокая худая девица, с растрепанными, не смотря на заколку, каштановыми волосами. Возрастом, может, чуть постарше Майи. Анна – подруга того высокого симпатичного парня… Ильи. Одета девица была в такой же, как и у Майи, белый халат. Только уж больно короткий. «Вероятно чересчур высокого мнения о своих ногах, – подумала Майя, приветливо ей улыбаясь. – Хотя не такие уж они у нее идеальные… И сама, словно из прутиков собрана… Да и лицо – нос длинноватый, рот большеватый – этакая Буратинка. Что интересно, Илья в ней нашел? Хотя, не смотря на субтильность, грудь у нее, надо признать, вполне приличного размера, а на мужиков это, действует неотразимо».

– Привет, – сказала девица, которой видимо, надоело ждать, пока ее закончат рассматривать, и шагнула в комнату.

Майя поспешно отступила в сторону и проводила ее взглядом. Приподняв полы халата, посмотрела на свои ноги. "Да… нам маленьким женщинам сложно тягаться с такими дылдами!.. Разве что каблуки одеть – сантиметров пятнадцать…" В этот момент, она поймала насмешливый взгляд Варвары Петровны и, одернув халат, с независимым видом, продолжила закалывать косу.

Девица, смешно поднимая коленки, словно гарцующая лошадка, вышла на середину зала и, с видом принцессы в изгнании, осмотрелась вокруг.

– Ну и? Показывайте фронт работ! Горю желанием трудиться.

– Да фронт он повсюду, – философски отвечала ей Варвара Петровна. – Работы невпроворот! Вон, становись пока, гречу перебирай. Как вода в кастрюле закипит, туда высыплешь! Ты с утра хоть чаю глотнула? Нет? Тогда, давайте девоньки, чайку выпьем и за работу! – Варвара Петровна ловко разожгла плиту. – Нужно будет мужикам сказать, чтобы еще пару баллонов с газом принесли. А то на сегодня хватит, а на завтра уже не знаю!

Анна, забавно сморщив нос, критически разглядывала гречневую крупу. Перебрать стакан гречи – это не сложно, а если этой гречи почти что три килограмма? «Похоже, в прошлой жизни, мадмуазель такими простецкими вещами не заморачивалась, – усмехнулась про себя Майя. – Ничего, у нищих, слуг нет – придется повозиться!»

Аня, почувствовав ее насмешливый взгляд, независимо дернула плечом, и одним пальцем стала ворошить крупу.

– Смотри как нужно, она тебя не укусит! – Майя подошла к столу, рассыпала ровным слоем немного крупы. – Ты ее сразу всю не высыпай – запаришься ковыряться! А так – по чуть-чуть! Сор – вот в эту миску, а чистую – сюда. Поняла?

– Не дурнее паровоза! – отрезала Аня, забирая у Майи миску с гречей. – Разберусь как-нибудь!

– Разберешься! Деваться все равно некуда!

– Цыц, не ссорьтесь! Мало нам проблем, тут вы еще в кошки-дыбошки кидаетесь! – Варвара Петровна махнула на девчонок полотенцем. – Вода сейчас скипит, чайку попьем! Сразу настроение улучшится!

– Да уж, улучшится! Оно и так, лучше некуда! – проворчала Аня. – Только чаем и спасешься!

– А чем тебе плохо? Чай, он всегда хорош! Особенно с утра. Мой дед, царствие ему небесное, очень чай любил и с малиновым листом, и со смородиновым, и с мятой! По два чайника мог за раз выпить!

– Ужас, как интересно, чего там твой дед мог выпить и в каком количестве! – продолжала ворчать себе под нос Аня. – Вот ведь, зараза какая, да отцепись ты от меня, в конце-то концов! – это уже было обращено к шелухе, что прилипла к пальцу и не хотела отставать. Аня потрясла рукой, точно кошка лапой. В конце концов, вытерла палец о полу халата. – Так, с этим разобрались, где тут тазик для каши… вот он… туда эту, сюда – ту. Иди сюда тебе говорят… не рассыпаться! – последняя реплика была обращена ко всей крупе в целом – от неловкого движения Анны крупинки раскатились по оцинкованной столешнице. – Учти, с пола я тебя подбирать не буду – валяйся там!

Майя еле сдерживала смех, слушая причитания и ворчание новенькой кухарки. Бедный Илья! Неужто она всегда так комментирует его и свои действия? А в постели? Воображение у Майи разыгралось не на шутку, и от представленной картины становилось еще смешнее.

– Майя, что с тобой? Смешинка в рот залетела? – удивленно поинтересовалась Варвара Петровна. – То за весь день не улыбнешься, а тут стоит, давится!

Майя в ответ только потрясла головой. Но Аня услышала реплику старой поварихи, и, поджав губы, обиженно замолчала.

– Все, вода вскипела, давайте чай пить! – Варвара Петровна расставила на столе разномастные чайные чашки.

Майя старалась не смотреть на Аню, чтобы снова не начать хихикать. А то окончательно примут за деревенскую дурочку.

– Ой, здравствуйте, как мы вовремя! – в дверях появилась «смена» – две женщины зрелых лет, очевидно, те самые, про которых расспрашивала Аня. – Глядите, они тут чаи без нас гоняют.

– Давайте, давайте! Проходите девушки. – Варвара Петровна достала еще пару чашек. – Мы уж и заждались! Анна давно пришла, а вас все нет!

– Она у нас молодая, шустрая. Куда нам до нее! – тетки зевали, и сладко потягивались. – Ох, бабоньки, дома от этой готовки никуда было не деться, и здесь, в этой Тьмутаракани, она от нас не ушла.

Дальше разговор завертелся по проторенному руслу – мужья, дети, свекрови – как будто ничего и не произошло – вот посидят эти немолодые тетки, пожалуются на свои судьбы, да и разойдутся по домам.

Ни Майя, ни Аня в общем разговоре участия не принимали, Аня сидела с независимым видом, закинув ногу на ногу, копалась в гречке, а Майя, побыстрее допив чай, выскочила из буфета – пусть институтские сами между собой разбираются, кто, что должен делать. А новеньких Варвара Петровна пускай строит, у нее это хорошо получается, даром что вахтерша!

Майя спустилась в вестибюль. Чем бы полезным заняться, если все равно «выходной день»? Может пойти поискать себе «жилье» – тем более что пустых комнат и кабинетов хоть отбавляй! Нет, потом поищет, надоели ей эти «казенные стены» за два дня. И слоняющейся без дела народ утомил. Все как будто ждут чего-то, или кого-то. Доброго дядю, который придет и всех спасет. Девушка вышла во двор. Похоже, большинство лишенцев-переселенцев точно также не знали, чем именно им заниматься. Несколько мужчин сидели и курили на солнышке. Майя увидела среди прочих «своего» таксиста. Женщин видно не было – может быть занимались «инвентаризацией»? Все-таки женщины более деловитые существа, чем мужики.

Самую большую активность во дворе проявляли Гришка и Женька – сыновья Татьяны. Мальчишки запускали в текущие от сугробов ручьи, «кораблики» из веток и щепок и увлеченно следили за ними – чей придет к финишу первым.

На крыльцо вышел Славка – один из охотников, который молодой.

– Эй, мелюзга, – обратился он к мальчишкам, – чем просто так носиться, вы бы лучше снег в ведра складывали да на кухню к бабе Варе носили!

– Как же мы будем носить? – удивились Женька.

– У нас же ведра нет! – закончил за него Гришка.

– Да вон в каптерке за вахтой ведра стоят! Давайте – бегом! А то скоро совсем без воды останемся! Большую пользу принесете обществу!

Воодушевленные ролью спасителей человечества, мальчишки громко стуча пятками и оставляя на полу мокрые следы, кинулись в каптерку за ведром, а потом снова унеслись в лесок за снегом.

– Вы плотнее снег набивайте, чтоб с полупустыми ведрами не бегать! – напутствовал их Славка.

– Грязная вода будет – за зиму на снег чего только не насыпалось, – задумчиво сказала Майя.

– Лучше хоть какая-нибудь вода, чем вообще никакой! – философски рассудил молодой охотник. – Даже пол подтереть и то польза, – он глянул на девушку и в глазах зажегся интерес. – Как дела? Свежим воздухом дышишь?

– А у меня выходной, – усмехнулась Майя. – Вот и думаю, куда пойти – может в кино, а может по магазинам пробежаться… как считаешь?

– Не, – хохотнул Славка, – у меня лучше предложение есть! Ты на обрыве была? Хочешь, сгоняем? Посмотришь на окрестности. Иваныч там совещается, на собрании партактива, так что машина ему сейчас не нужна. Я могу взять.

– Почему бы и нет? – девушка кокетливо поправила челку. – Я, наверно, там одна из всех и не была. Давай, а то кругом только и разговоров – лес, лес – даже интересно.

Они пошли к джипу охотников, стоящему в дальнем углу стоянки, возле бокового выезда.

– На какой обрыв поедем?.. – поинтересовался Славка, – ближний или дальний?

– А где море?

– Не-е… – парень смешно вытянул губы трубочкой, – море там, – он махнул рукой куда-то за институт. – Его с обрывов не видать. В ту сторону не доедешь, дороги нет… только если пешком, через лес.

– Нет уж, не хочу через лес! Там сейчас болото, все тает.

– Вот и я про то, – согласился Славка, – поедем по дороге. Асфальт, по крайней мере, уже высох.

Майя искоса посмотрела на своего провожатого – забавный он, все время улыбается. Симпатичный, хоть и щетиной зарос. Между передними зубами щербина. Влюбчивый, значит! А может с ним стоит познакомиться поближе?

* * *

Чужой лес стоял за обрывом плотной, молчаливой стеной. Ни одного знакомого дерева или листика. Когда Славка заглушил мотор, стало тихо – неестественно тихо. Ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков. Только легкий ветерок шуршал в высоких кронах деревьев. Чужие деревья, чужие запахи – горячие, влажные. Пахло смолой, влажной листвой и свежеразрытой землей. "Выходит, птиц в этом мире нет – подумала Майя. – А кто, интересно, есть?"

Они прогулялись вдоль обрыва, Славка, очень подробно в лицах расписывал, как и где они чуть не околели от холода, показывал Майе, в какую сторону они ходили с Иванычем, где спускались с обрыва. Хвастался, что первым ступил на «чужую планету» – американцев переплюнули, мол, они всего лишь на Луне побывали, а нас вон куда занесло! Пообещал в следующий раз принести Майе сувенир на память: «если она его ждать будет». Короче, нес какую-то веселую ерунду, старался рассмешить. Майя внимательно слушала, где нужно пугалась, где нужно восхищалась. Даже пару раз спросила о чем-то. А потом уселась на край обрыва, прямо на асфальтовую дорогу, благо сухо, свесила вниз ноги. Славка стоял и курил у нее за спиной. Выкинул вниз окурок, подошел к обрыву, сплюнул.