Текст книги "Записки Мелового периода (СИ)"

Автор книги: Вадим Ледов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Открывай тетя! – орал Марек. – Не видишь, что ли?.. Свои! – и совал к её глазам, отделенным от них заиндевевшим стеклом, институтское удостоверение. Наконец, она узнала их и открыла дверь. Друзья ввалились в тамбур. Стеклянные двери на глазах зарастали льдом.

– Ну что уставилась, родная? – спросил, грубый с мороза, Марек. – Не видишь, люди чуть не замерзли на хрен?! Там на градуснике столбика не видно, минусов не хватило!

– О господи боже! – женщина вдруг начала крестится. – О господи, светопреставление, какое! О господи, боже ты мой!

– Не проснулась, что ли? – поинтересовался Марек, проходя мимо нее и открывая внутреннюю дверь стеклянного тамбура. Стуча замерзшими, до деревянного состояния, подошвами, они вошли в вестибюль. Поднялись на третий этаж, к Илье в комнату, не раздеваясь, уселись за стол.

– Батареи-суки, чуть теплые, – говорил Марек, прижимая к чугунным гармошкам замерзшие руки. – Слушай! – вдруг встрепенулся он. – У тебя ж спирт есть. Давай разведём? Согреться надо, зубы аж стучат! И пожрать, что-нибудь надо… хаванины, какой-нибудь! Есть?

– Пожрать? – удивился Илья, его быстро растущим потребностям. – Может тебе ещё и женщину привести?

– Ха! – Не стал возражать Марек. – Можно и женщину… Требование одно, чтоб была горячая, как батарея! Не как эта батарея! Давай спирт скорей, а то ва-аще замёрзну, на хрен!

Илья открыл заветный сейф и извлек оттуда пятилитровую бутыль, почти доверху заполненную спиртом. Также достал мерный цилиндр, а Мареку вручил стеклянную воронку:

– Держи, я буду наливать.

Жидкость, весело журча, полилась в цилиндр.

– Больше, больше лей! – приговаривал Марек, контролируя процесс. – Этим, и кошку не согреешь!

Наконец, спирт был разведён. Илья достал из тумбочки заветные сухари, налил дистиллированной воды для запивания.

– Как древние греки! – с восторгом сообщил Марек. – Ну, за что пьём, друг Илюха?

– Тост сейчас у нас один: чтоб чертовщина эта поскорей закончилась!

– Да! За это стоит! Ну, давай! – Марек, первым ахнул свой стакан. Передернулся, захрустел сухарём.

Илья вертел стакан в руках – всё никак не мог решиться:

– Тёплый… собака!

– Ничего, ничего, – подбадривал его Марек, – зато сразу согреешься!

Наконец Илья выпил. Скривился от гадкого вкуса свежеразведенного спирта и сразу же припал к стакану с водой.

– Первый надо без воды, – поучал Марек, – чтоб до костей продрало!

Некоторое время, они молча жевали сухари.

– Я тебе вот что скажу… – начал Марек, но тут в дверь постучали – Кого там ещё, черти несут?!.. Собрались, называется, друзья в кои веки, чайку попить.

Илья, открыл дверь и обалдел. На пороге стояла Анюта, собственной персоной. В ватной фуфайке поверх белого халата. В правой руке она держала маленький, электрический фонарик. Илья с удивлением сообразил, что за всеми перипетиями последнего часа, он совсем забыл о своей несчастной любви. Анюта смерила его настороженным взглядом (Илья все еще был в застегнутом на все пуговицы пуховике, только шапку и перчатки снял), затем спросила:

– Можно войти?

– О! – заорал за спиной Ильи, Марек. – А вот и женщина! Я не разочарован. Какими судьбами к нам, Анна Ивановна? Садитесь к столу. Откушайте, чем бог послал, – он потряс мешком с сухарями. – Отпейте также…

– Надо же! – удивилась Анюта – И этот здесь. Сладкая парочка! Что бы ни случилось, они будут сидеть и пить!.. Алкаши!

– Да, действительно, что же мы сидим? – сказал Марек – Теперь, в присутствии дамы, мы будем пить только стоя!

– Трепло! – с выражением сказала она.

– Ой-ой! Фу-ты – ну-ты! – сделал вид, что обиделся, Марек. – А чего пришла-то к трепачам и алкашам?

– А я не к тебе пришла.

– Ну ладно всё, – вмешался, дотоле молчавший, Илья, – хватит пикироваться!

– Она первая начала обзываться! – пожаловался Марек, делая обиженную рожу.

Анюта пожала плечами и, повернувшись к Илье, спросила

– Ты хоть, можешь объяснить, что здесь происходит?

– Не только здесь! – сказал Илья, чрезвычайно довольный, что за объяснениями обратились именно к нему. Кратко, путано, неоднократно перебиваемый Мареком, он сообщил Анюте всё, что ему было известно. Впрочем, сведений этих только на краткий рассказ и хватало. Выслушав его, Анюта опустилась на стул и уронила лицо в ладони. Илье стало так жалко её, что захотелось обнять за плечи, погладить по голове, сказать на ушко какие-то ободряющие слова, способные хоть как-то утешить, успокоить…

– Вот беда-то, какая! – сказала она, совершенно убитым голосом – А я на завтра, на стрижку записалась… в три часа… Что уставились? Лучший мастер на районе. К нему фиг пробьешься! А вечером в сауну собирались. Теперь, наверное, никто работать не будет…

"Тьфу ты!.. – удивленно подумал Илья, – кругом непонятно что творится, а она о причёске! И с кем это, интересно, она в сауну собралась?"

– Сочувствуем! – влез из своего угла Марек. – Мне вот завтра, к зубному назначено. К девяти. Между прочим, лучший стоматолог района! – причём по его тону невозможно было понять, серьёзно он говорит, или издевается. – Талончик могу показать, – добавил он, увидев сомнение на лицах слушающих. И даже пошарил в карманах своего чёрного пальто.

– Как вы думаете, завтра это закончится? – спросила Анюта, словно речь шла о внеплановом отключении горячей воды.

– А тебе во сколько к парикмахеру? – участливо спросил Илья.

– Я же сказала, в три, – недоверчиво ответила она.

– Как думаешь, – обратился Илья к Мареку, – к трем закончится?

– Обязательно! – без тени сомнения отозвался тот. – Я даже думаю, к двум тридцати им надо управиться, чтоб кое-кому успеть до парикмахерской добежать.

– Дурак! – констатировала Анюта, хотя уже с трудом скрывала улыбку. – Оба дураки!

– Правильно, – согласился Марек, – зато веселые! Веселые юродивые, всяко лучше мрачных. Ребята!.. предлагаю выпить! Чтоб не раскисать!

– Давайте, – поддержал его Илья – Аня, ты будешь?

– Не знаю… – Анюта с сомнением покосилась на стаканы и цилиндр с характерно пахнувшей жидкостью, – а что вы пьёте? Спирт?

– Естественно спирт! – хихикнул Марек. – Спиритус вини! Что тут ещё можно пить? Мы же в химическом институте работаем, как-никак.

– Фу, гадость! Ну, каплю, если только, чтоб нервы успокоить.

Достали ещё один стакан. Марек быстренько разлил. Чокнулись молча. Выпили.

– Какая гадость! – отдышавшись, повторила Анюта. – Ф-ф-у, как вы её пьёте?

– Так же, как и ты, – пожал плечами Илья, – морщимся и пьём.

– А едите что? – она взяла двумя пальцами со стола сухарь, оглядела его со всех сторон и брезгливо положила на место. – Он же мышами объеден!

– Сама ты, мышами… – возразил Илья. – Это, наверное, Степановские дети ели. Просто все белые сухари уже кончились, остались только чёрные.

– Ладно… – она встала, слегка покачнувшись, – подождите, сейчас что-нибудь принесу поесть.

Когда она вышла, Марек тут же пристал к Илье:

– Давай, пока её нет, выпьем ещё по одной. Да обсудим, что делать-то будем.

Они выпили.

– Ну? – спросил Марек. – Пойдём ещё раз до дому?

– Ты как хочешь… – сказал Илья, хрустя сухарём, – а я в гробу видал, ночью, по такой погоде шастать! Дождёмся утра… рассветет, тогда и пойдём.

– Ладно! – с готовностью согласился Марек. – С утра, так с утра. А сейчас-то, что будем делать? Кстати… – выпучил он, вдруг глаза, – ты такой фильм помнишь… "Послезавтра", кажется, называется. Там тоже, все раз и замерзло… мож и у нас так… холодный воздух спустился со стратосферы.

– Ладно, синоптик-синефил, – усмехнулся Илья, – завтра разберемся, что там "Послезавтра". А сейчас, спать, наверное, ложится, надо… что ещё делать-то. Слушай, ты рядом сидишь, посмотри там, на термометре, сколько градусов? Что-то вроде, как, теплее стало.

Марек, взяв свечу, долго вглядывался в шкалу висевшего за окном термометра:

– Ни хрена не пойму…

– Давай я посмотрю, – вызвался Илья.

– Знаешь сколько?.. – тон у Марека был обескураженным. – Я оказывается, просто не там смотрел! Я смотрел снизу, а надо было сверху.… Пятнадцать градусов выше нуля! Прикинь!

– Да ну! – усомнился Илья. – Быть того не может! Такой дубак был! Ты, наверное, зенки-то уже залил! Протри их, как следует!

– Пошёл ты!.. – сказал Марек, вставая со стула и уступая ему место. – Иди, сам смотри!

Илья, упершись лбом в стекло, стал вглядываться в показания градусника, а Марек, стоял рядом и тыкал пальцем.

– Вот здесь смотри. Вот!

В мерцающем свете свечи, Илья, наконец, разглядел, что конец красного столбика термометра и впрямь находится, между четырнадцати и пятнадцатиградусной отметкой.

– Ни хрена себе!

– Ага! Убедился! – торжествовал Марек.

– Быть того не может! – упрямо повторил Илья. – У этого градусника, просто крыша съехала, как у тебя, и у меня… И вообще всего вокруг!

– Да ты, я смотрю, совсем отупел от горя, мой бедный, учёный друг! Ну, хочешь, давай окно откроем. Убедимся. Оно у тебя не запечатано?

– С ума сошел? Ну, если форточку только…

– Ты глянь, – тыкал Марек пальцем в стекло, – туман-то, какой! И дождь, по-моему, пошел.

После недолгой борьбы с запечатанной форточкой, она, наконец, была открыта, при помощи длинной палки с крюком на конце. Сразу стал слышен шум дождя. Странный, незнакомый запах ворвался в комнату, ударил в ноздри. Влажный, насыщенный, он напомнил Илье летние вечера после дождя, где-то на юге, возле Чёрного моря, где он в студенчестве, работал на уборке фруктов. Но в отличие от того, этот казался значительно сильнее и экзотичней, к нему одновременно примешивались ароматы, каких-то невероятных цветов и прелой листвы.

– Ой! – сказала, незаметно вошедшая Анюта. – Чем это у вас так пахнет?

– Оттепелью, – повернулся к ней Илья.

– Да, запашок ещё тот! – констатировал Марек. – Как плесень, обрызганная духами.

Было все ж таки ещё прохладно, тянуло сыростью, и форточку решили закрыть. Потом посидели ещё некоторое время, обсуждая произошедшее, в сотый раз, вспоминая все детали нынешнего вечера и гадая, к чему бы это и чем, может для них обернуться. Допили спирт. Съели все принесённые Анютой пирожки, с капустой и картошкой. Разговор, как-то сам собой зашёл в тупик. Фактического материала катастрофически не хватало. Каждый думал о своем, и говорить больше не хотелось. Тогда решено было идти спать. Так как утро вечера, естественно, мудренее. Спать пошли к Мареку, так как у него в комнате стоял, каким-то образом попавший туда, ещё до появления самого Марека, невероятно старый, скрипучий диван. Хозяину комнаты, постелили в углу шикарное ложе, из фуфаек, халатов и старых штор. А Илья с Анютой, устроились на диване, укрывшись, невесть откуда взявшейся, большой белой скатертью и старым одеялом. Анюта, сразу так крепко прижалась к Илье, как будто год его не видела.

– А где же женишок-то твой? – шёпотом, с нескрываемым торжеством, спросил её Илья.

– Какой-такой? – кротко, как она умела это делать, спросила Анюта, ласкаясь, как кошка. – А-а, вот ты о чём. Повесился, наверно, от горя.

– Я бы тоже повесился… – вздохнул Марек, из своего угла.

– А ты не подслушивай!

– Нужны вы мне больно! – он перевернулся на другой бок и через несколько минут, оттуда доносилось только его ровное сопение. А Илья с Анютой, задув свечку, ещё долго шептались в темноте, потом полюбили друг друга. Тихо, тихо. Когда Анюта, не смогла сдержать стона, Илья закрыл ей рот поцелуем. Чтобы Марек не слышал. А он и не слышал ничего, дрых, как суслик.

Глава 4

Проснулся Илья оттого, что его начали энергично трясти и стягивать одеяло. С трудом, разлепив глаза, он обнаружил над собой, небритую и крайне озабоченную рожу Марека.

– Пошёл ты… Чёрт! – голая, сонная Анюта, натянула одеяло до самого подбородка. – Совсем что ли уже?.. – она сердито тёрла глаза.

– Пардон! Не знал! – отвечал ей Марек, без особого, впрочем, смущения. – Вы тут дрыхнете, а там… – он тыкал рукой в сторону окна, – там, чёрт знает, что творится! Ты посмотри, посмотри! – тянул он Илью. – Проснуться не можешь? Сейчас проснёшься!

Илье от этих слов стало тревожно, весь сон, как рукой сняло. Что там ещё? Подсмыкнув трусы, он поспешил к окну, куда увлекал его Марек.

Картина, которая открылась из окна четвёртого этажа Корпуса моделирования, действительно была такая, что обычной не назовёшь. За низкой крышей опытного цеха, на которой уже не было снега, примерно в километре, за голым зимним березняком, где вчера высилось недостроенное здание, с торчащим возле него подъёмным краном, а дальше начинались девятиэтажки жилых кварталов, теперь простирался лес.

Насколько хватало взгляда, до самого горизонта, зелёный лес!

– Боже мой! – сказала подошедшая к окну, закутанная в одеяло Анюта. – Может, я ещё сплю? Ущипните меня. Уйди ты! – отпихнула она руку, собирающегося выполнить её просьбу, Марека.

– Это еще что!.. еще что… – возбужденно бормотал тот. – Теперь пошли, поглядите, что с другой стороны! Пойдем, пойдем!

– Да подожди ты, – отбивался Илья от его настойчивых рук, – дай одеться-то!

– Подумаешь, цаца! Нет там никого. Идем, ты удивишься!

– Да уж куда больше… – вздохнул Илья, давая себя увлечь к выходу. Анюта, поплотней запахнув одеяло, поспешила за ними.

– Я когда встал, сразу в сортир, – торопясь, рассказывал Марек, когда они вышли в коридор. – Вон он, напротив, через две комнаты, воды, правда, нет. Идемте, идемте! Ну, короче, дела сделал, в окно гляжу… Импакт твой фактор!..

Туалет был мужской, и Анна нерешительно остановилась на пороге, но, услышав вопли мужчин, отбросила ложную скромность и пулей влетела внутрь. То, что она увидела в окно, заставило ее судорожно, со всхлипом вздохнуть и, чтобы не упасть, опереться о плечо Ильи.

За окном было море. Не прямо, конечно, за окном, наверное, в километре от здания института. Вид был словно с невысокой горы. И какой вид: до самого горизонта, простиралась бирюзовая гладь, смыкаясь с лазурной голубизной неба. Вправо и влево уходила, скрываясь за холмами, изрезанная заливчиками, белая полоска песчаного пляжа, отороченная изумрудной зеленью леса.

– Может дамбу прорвало и Обское море разлилось? – оправившись от первого шока, предположила девушка. – Что? Что вы на меня вылупились? Сама знаю, что глупость сказала.

Мужчины отвернулись от нее и снова уставились на море.

– Ну, хорошо, – сказал Илья, – хотя ничего, хорошего. Здесь море, там лес… а?.. – он замялся, подбирая верное слово.

– Ты хочешь спросить, где наше? – усмехнулся Марек.

– Ну, в общем, да.

– А это в конце коридора окно. Там внутренний двор.

– А из нашего окна, – пробормотала Анюта, – Площадь Красная видна… Кто-нибудь что-нибудь понимает?

Когда они вернулись в комнату, Илья сел на диван, яростно ероша волосы.

– Что ж это, черт возьми, такое?.. Марек, ты окно не открывал? – спросил он, нашаривая свою одежду. – Как там погода на улице?

– Да нет, – Марек, нервно барабанил пальцами по подоконнику. – Они же заклеены на зиму. Ну, сейчас попробую, – он повернул, запирающие окно, ручки и несколько раз с усилием дернул. После третьего рывка рама с треском распахнулась. Посыпалась вата и старая краска. С видом заправского иллюзиониста, Марек обернулся к друзьям, те молча ждали продолжения.

– Алле… оп!

Распахнулась вторая рама и в комнату ворвалась волна жаркого летнего воздуха, сметя все с подоконника и подняв облако пыли.

– Пчхи… – чихнула Анюта.

– Пыль с подоконника вытирать никогда не пробовал? – поинтересовался Илья, протирая запорошенные глаза. Марек пожал плечами, на мелочи, мол, отвлекаться изволите. А за окошком, меж тем, стояло настоящее лето, если конечно не принимать в расчет голые остовы берез и осин их, земного леса. Заставляя жмуриться, в комнату заглядывало восходящее, но уже ослепительное солнце. По небу ползли редкие барашки облаков.

– Интересное кино! – сказал Марек, и пояснил, увидев вопросительные взгляды друзей. – Дома… то есть на Земле… то есть… в общем, раньше солнце тоже с утра в окно светило. У компа монитор слеп, приходилось шторы плотно закрывать.

– Значит в этом мире, твои окна тоже выходят на восток, – неожиданно спокойным тоном констатировала Анюта.

– В каком "этом мире"? – взорвался Илья. – Ты соображаешь, что ты несешь? Фантастики начиталась? Четвертое измерение? Параллельные миры? Совсем сбрендила?

Анюта обиженно передернула плечиками.

– Сам придурок! Разорался… – она отвернулась к стене и подозрительно шмыгнула носом.

– В самом деле, – влез Марек, – что ты яришься Васильев, она-то тут причем? И вообще, параллельный, перпендикулярный… а мне чего-то уже жрать охота… и, кстати, пить. А то после этого спирта сушняк, а здесь воды ни капли нет.

– Ладно! – Илья натягивал брюки, раздражение его уже улетучилось. – Сейчас пойдём ко мне, там попьёшь, – он застегнул молнии на ботинках. – Вы одевайтесь, что стоите? Анюта? – он примирительно коснулся плеча подруги. – Ну ладно, не дуйся! Извини! Одевайся, пошли.

– Может, вы выйдете, все-таки?! – возмутилась девушка.

– Хорошо, хорошо дорогая! Мы пошли, а ты одевайся и подходи в триста пятую. – Илья вертел в руках свитер. – Надевать, не надевать ли? Тепло вроде?

– Да так пошли, не замёрзнешь. Я вишь как? – Марек был в брюках и в одном старом тельнике, сквозь дыры которого проглядывало его волосатое тело.

Чтобы попасть в главный корпус из комнаты, где работал Марек, необходимо было спуститься двумя этажами ниже и пройти по тонкой длинной кишке перехода. Когда спустя двадцать минут, причесанная и даже слегка подкрашенная, Анюта открыла дверь в триста пятую, мужчины сопя и ругаясь, ползали на четвереньках вокруг большого штатива, пытаясь надёжно закрепить над горящей спиртовкой, эмалированный чайник, так чтоб ненароком не перевернулся. В открытое настежь окно рванулся тёплый ветер, сметя с письменного стола какие-то бумаги. На Анюту зашикали, чтобы скорей закрывала дверь и не разводила сквозняков.

Чайку, однако, в тот раз им попить не довелось. Как только чайник начал обнадёживающе шипеть и пофыркивать, раздалось отдаленное, гнусавое хрипение мегафона, в котором угадывались следующие слова: «Внимание! Просьба всем, немедленно собраться возле главного входа института». Мегафон повторял это, раз за разом. Окна триста пятой выходили на противоположную от главного входа сторону, и поэтому друзья отправили Анюту на разведку – через коридор, теперь уже в женский туалет, чтоб посмотрела в окно, кто там каркает. Сами остались стоять у двери, ожидая ее комментариев.

– Да идите вы сюда! – позвала Анюта через несколько секунд. – Подумаешь, стеснительные какие… писающих девочек здесь нет!

Друзья переглянулись.

– Резонно! – сказал Марек.

– И вообще, сейчас не до условностей! – подтвердил Илья. И они, столкнувшись плечами, одновременно вошли в туалетную комнату. Анюта, распахнув окно, и улегшись животом на подоконник, с любопытством смотрела во двор.

– Ну-ка, барышня, дай глянуть! – Илья слегка ущипнул ее за обтянутую джинсами круглую попу. Она, не оборачиваясь, отмахнулась и немного посторонилась, давая место. Илья пристроился рядом, а у него над ухом шумно сопел нетерпеливый Марек.

На стоянке возле института царило настоящее столпотворение. Все машины, которые были вчера на перекрестке у леска, теперь расположились тут. К ним прибавились новые, во главе со здоровенной фурой "вольво", не поместившейся на стоянке и загородившей собой один из выездов.

Небольшая толпа людей, собиралась вокруг милицейского "уазика", стоящего на краю здоровенной лужи у самого крыльца. Мегафон, наконец, закончил каркать и на свет божий появился давешний прапорщик. Теперь он был без верхней одежды и выглядел лихо – пузатый, небольшого роста, в невесть откуда взявшейся фуражке с высокой тульей, весь в портупее и с кобурой на боку. Следом из "уазика" извлекся и его напарник – щуплый юный сержантик, наверно, только после армии. На плече он внушительно придерживал ремень, на котором висел короткий автомат.

Солнце меж тем, припекало совершенно по-летнему, буквально на глазах растапливая сизые кучи снега, истекающие в ответ обильными ручьями.

Прапорщик о чем-то спросил толпу. О чем, отсюда, с третьего этажа было не слышно. В ответ раздалось нестройное гудение.

– Бежим вниз! – скомандовал Марек. – А то самое интересное пропустим!

* * *

– Граждане!.. У нас произошло ЧП. Я пока не знаю, как объяснить то, что случилось и чем это могло быть вызвано… В общем, никаких разъяснений я пока не получил. Поэтому, как находящееся при исполнении, официальное лицо… представитель власти, так сказать, решил собрать оказавшийся тут народ, чтобы обменяться мнениями, и все значит, такое… Ну, в общем, вы меня поняли?! – он зорко осмотрел толпу. – Давайте высказывайтесь, граждане, смелее. У кого какие мнения. Хотелось бы обсудить всё прямо сейчас, не откладывая. Никто не знает, сколько у нас с вами осталось времени.

Толпа, от этих его слов пришла в некоторое замешательство и тревожно загалдела:

– Вокруг какой-то лес и города не видно…

– Точно! С третьего этажа видно один лес и больше ничего!

– Почему больше ничего? Вода какая-то… Море!

– Что случилось? Где мы находимся?

– Может это оптическая иллюзия?

Народ заволновался, засуетился, женщины были недалеки от истерики. Вперед вылез давешний водитель в мохнатой кепке, которую он не снимал, даже не смотря на теплую погоду:

– Лес вам! Море вам! Да вы еще не поняли ни хрена! Дорога в город… ее нет. И города нет… Там обрыв! Мы уже были с утра, видели. Обрыв метров десять! И с другого конца дороги, в направлении на Кольцово, тоже обрыв!

– Обрыв! Обрыв! – повторяли вслед за ним и другие водители, очевидно также успевшие побывать в тех краях. – Ничего нет…

Поднялся невероятный шум, большинство людей были близки к панике и потеряли способность трезво соображать.

– Спокойно, граждане! – закричал прапорщик. – Спокойно! Разберемся! Предлагаю сейчас поехать туда, посмотреть… и разобраться на месте. Не всем, не всем! – заорал он, увидев, как люди кинулись к машинам.

– Пошел ты! – сказали ему на бегу. – Раскомандовался тут.

Машины одна за другой начали выезжать с площадки перед институтом.

– Давай, поехали тоже! – подошедший Марек, потянул прапора к его "уазику", при этом бросая выразительные взгляды на Илью.

– Я же хотел… – растерянно говорил ему прапорщик, – ну, чтоб выбрали каких-нибудь… ну, в общем, представителей!

– Тебя как зовут? – уверенно спросил его Марек, усаживаясь на заднее сиденье, и энергичными жестами, подзывая Илью.

– Что? – прапорщик несколько ошалел от Марековой фамильярности. – А-а… Николай.

– А я Марек, – Марек, обеими руками, энергично потряс его кисть и вопросительно повернулся к мальчишке-сержанту.

– Петр, – представился тот, но руку не протянул.

– Марек! – повторил Марек. – А он Илья. Мы, – он приложил руку к груди, – представители творческой интеллигенции. Вы, – энергичное движение в сторону скопления машин, – представители общественности, – Марек на секунду задумался, – и органов власти.

"Что он с ними, как с индейцами разговаривает?" – удивился Илья.

– Садись же скорей! – повернулся к нему Марек. – Ну что Коля?!.. давай поехали уже, пока исследователи, там с обрыва не попадали.

* * *

На заднем сидении, прямо посередине его, лежал автомат. Илья, садясь в машину, осторожно отодвинул его к противоположному краю сидения.

– Я вообще не понимаю, что произошло!.. – возбужденно рассказывал прапорщик, когда "уазик" вырулив от института, бодро, помчался по Проспекту науки, – дежурство наше вчера уже кончилось, осталось только оружие сдать, да машину в гараж поставить… а тут, понимаешь, такая херня! До отделения не доехать. Рация молчит, туман этот…

– Не понимает, он, – усмехнулся Марек, – тоже удивил! Ты мне хоть кого-нибудь тут покажи, кто понимает.

– Может это эксперимент, какой? – напористо спросил прапорщик, подозрительно косясь на него. – Вы не знаете? Вы же эти… ученые… – в его устах, слово "ученые" прозвучало, чуть ли не ругательно.

– Ну, блин, началось… – протянул Марек. – Слышь Илюха?.. скоро нас с тобой начнут обвинять, что мы их сюда затащили!

– Ниче я не обвинял… – пробубнил Николай отворачиваясь. – Просто наукой своей, натворят дел, а потом расхлебывай!..

– Ну, это ты брат не по адресу, – сказал Марек обиженным тоном. – Если ученые виноваты, ты с них и спрашивай. А мы-то чего? Илюха химик, я программист… какие ж мы ученые? Ученые они все в очках и с бородками… и шапочки у них еще такие круглые.

Прапорщик хмуро покосился на него, не издевается ли? Не высадить ли наглеца на дорогу? Но лицо у Марека было честное и абсолютно серьезное. Илья отвернулся к окну, с трудом сдерживая смех.

– Этот мудило еще! – прапорщик переключил свое внимание на тощего сержанта.

– Чо мудило-то? – сержант втянул голову в плечи, видимо эта тема была для него не нова.

– Ничо! Х… через плечо! Провозился с алкашом этим!.. как будто сразу непонятно было, что он все пропил…

– Да ладно, Семеныч, чо ты опять начинаешь, одет-то он нормально был…

– Нормально… идиот! Он там остался, а ты здесь!.. и я по твоей милости!

Илья с Мареком переглянулись.

– Да не убивайтесь вы так! – утешил милиционеров Марек. – Может еще все наоборот…

– Что наоборот?! – синхронно повернулись к нему стражи порядка. "Уазик" сильно вильнул. – За дорогой следи! – прикрикнул на водителя Николай. – Что наоборот?

– Ну… – пожал плечами Марек, – может это мы тут и остались живы-здоровы, на солнышке греемся… А остальные все… Ух!

– Ух?

– Ну, того! – Марек благочестиво поднял глаза к небу.

Прапорщик посмотрел на него ошалелым взглядом. Отвернулся. Снял фуражку, протер плешь платком. Водрузил фуражку на место и больше не произнес ни слова.

Тем временем, прыгая на выбоинах асфальта, "уазик" доскакал до пустыря.

Обрыв и впрямь существовал. Что, впрочем, и до этого не вызывало сомнения. Несколько обогнавших "уазик" легковушек столпились, немного не доезжая до края дороги, их хозяева потеряно бродили вдоль кромки. Водитель Петр резко тормознул, так, что Марек еле удержался, чтобы не клюнуть носом в переднее сидение.

– Шумахер! – одобрительно сказал он. – Ну что ж, пойдем, поглядим на дела наши скорбные?

Прапорщик покосился на него, вышел из машины, не закрыв за собой дверцу, и направился к обрыву. Марек с Ильей последовали за ним, сержант остался за рулем. Вид у него был индифферентный.

Дорога обрывалась внезапно, дальше были стволы исполинских деревьев, увенчанные густыми развесистыми кронами. Илья подошел к самому краю, глянул вниз и увидел землю, словно с балкона второго этажа. Сходство усиливалось еще и тем, что обрыв был совершенно ровный и, перпендикулярный к поверхности земли. Словно бритвой срезало. Вниз бежали многочисленные ручейки от тающих наверху сугробов. Дул ласковый ветерок, на небе ни облачка, и погода стояла совершеннейше летняя, словно не было вчера жуткого мороза и вьюги.

– Ты, что-нибудь понимаешь? – спросил Марек. Он опустился на одно колено и, протянув руку, провел ладонью по склону. – Только, что не блестит… шлифовали его, что ли? Другие люди рядом с ними, тоже щупали поверхность склона и цокали языками. Несколько поодаль, стояла еще одна группка. Они, возбужденно о чем-то переговариваясь, передавали друг другу большой армейский бинокль. Друзья подошли к ним.

– Ух, ты, бинокуляр! – восхитился Марек. – Откуда такой?

– Мой, – угрюмо сказал здоровенный бородатый мужик, в грубом свитере и камуфляжных штанах и зачем-то пояснил. – Охотник, я… С охоты тут ехали. Вот приехали…

– Взглянуть не дозволите? – спросил его Марек.

– Гляди… за просмотр денег не берем, – бородач протянул ему бинокль. – Вон туда смотри, – он показал рукой в сторону, где между стволами деревьев виднелся просвет. Марек с минуту вглядывался в окуляры, затем молча передал прибор Илье. Тот, в свою очередь, поднес бинокль к глазам.

Мир рванулся навстречу, приближенный двенадцатикратной оптикой. Прямо перед носом стволы деревьев, покрытые грубой коричневой корой. Пожалуй, похожи на сосны. Но не сосны – ветки кроны густо облеплены короткими иголками, на концах круглые зеленые шишки. Между «сосен», теснились другие деревья, поменьше, одни с пирамидальными кронами, а другие вообще похожие на пальмы, с копной длинных листьев на верхушке ствола.

Все это сливалось в сплошной зеленый ковер, который на самой границе видимого, поднимался к невысоким черным горам.

* * *

– Вы мне вот скажите, – раз за разом риторически вопрошал Марек, когда они, в милицейском бобике, мчались обратно в институт, – мы на Земле, или где? Вот тряска… – машина подпрыгнула на колдобине, – от земной не отличается.

– Лучше будем считать, что мы на Земле! – сказал ему Илья. – Помнишь, как в Кин-Дза-Дза? Солнце здесь, значит Ашхабад там…

– Да уж… – сказал Марек, – отошли на минутку и затерялись в песках… вернее, в лесах.

Они въехали на площадку перед институтом, где их встретили вопрошающие взгляды, остававшихся там людей.

– Пока что господа и дамы, – объявил Марек, выходя из машины – ясно только, что ничего не ясно! Могу подтвердить: там, где мы были, действительно небольшой обрывчик, а дальше лес… Не плачьте женщины! Обождите пока!

Женская часть населения действительно подозрительно шмыгала носами, некоторые начали всхлипывать. Мужчины, наоборот, начали возбужденно галдеть, на разные лады, повторяя уже навязшие в зубах тезисы, про обрыв, лес и море. Кто-то высказывал нелепые предположения об их месте нахождения, кто-то странные способы спасения из создавшейся ситуации.

– Ну вот… – разочарованно сказал Марек, – Товарищ прапорщик, пора брать контроль в свои руки, как считаешь?

Николай пожал плечами и полез на подножку "уазика".

– Тихо, граждане! Па-апрошу без паники!

К Илье протиснулась Анюта, дернула за руку.

– Ну?! Чего там?

– Марек же сказал… обрыв, лес какой-то чудной…

– Задолбали вы уже все, со своим обрывом и лесом! – зло перебила его девушка. – Еще что-нибудь можешь сказать?

Илья нервно шмыгнул носом и терпеливо продолжил:

– …а дальше горы. Километров двадцать до них… Ну, пошли мы вдоль кромки обрыва… – он покосился на Анюту, та молча слушала, – пару километров прошли, все одно и тоже… Мужики хотели по стволам вниз спуститься, уговорили пока этого не делать. Надо в Институте веревок взять… Что еще… Охотники там были… двое человек. Они обещали пройти вдоль всего края, посмотреть, что там и как. Кто-то самостоятельно уже поперся. В общем, приедут… тогда может чего-нибудь прояснится. Люди мерили по спидометру – Институт от того края, где мы были, примерно в полутора километрах. А вот в противоположную сторону гораздо больше! Сколько точно, никто не знает, потому что прямой дороги туда нет. А вообще… – Илья с неодобрением оглянулся на шумящее толковище, – как-то уже надо налаживать жизнь. А то людишки, глядишь, скоро друг на друга кидаться начнут. Давай, прими участие – иди вон, дамочек своих, успокаивай.