Текст книги "Страсти Земные"

Автор книги: Вадим Крабов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

   – Но я действительно, – произнес по слогам, – потерял память! Меня отравили. Кто это сделал, зачем я сюда направлялся, кто я такой на самом деле – н е п о м н ю! Самому тошно! Или думаешь, я сам яду выпил, от которого чуть не сдох? Ты приходил в реанимацию, и Зина наверняка рассказывала каким меня привезли.

   – Но ты подозрительно быстро поправился.

   – Ну, уж, – я виновато развел руками, – простите великодушно!

   – Хорошо, это замнем, – хмыкнул Сергей, – но если ты весь такой из себя профессионал, то зачем так глупо мстил? Зачем себя и Зину подставил!

   – Да не мстил я никому, очень она нужна мне была та шушара! Я на встречу с Вересом поехал, он позаниматься со мной хотел. Потренировать его, фаната единоборств.

   – Стоять! Того Вереса, который участвовал в наезде на вас с Зиной? Которого ты чуть не пришиб?

   – Его.

   – Да что ты говоришь! Тренировать врага? После того, как он на тебя напал? Это, каким идиотом надо быть, что бы поверить в эту сказочку!

   – Таким идиотом, как я, – выдержал паузу и продолжил, – он подошел ко мне на следующий день. Вежливо поздоровался. Разговорились. Он показался мне не совсем запущенным, и я согласился дать ему несколько уроков. На, посмотри, его телефон у меня забит, – протянул мобильник Сергею, – пробей по-тихому, если не веришь.

   – Обязательно пробью, – пробормотал следователь, загоняя номер себе, – а твой номер у него есть?

   – Я стер. Не вздумай звонить по нему!

   – Я-то точно не идиот, – усмехнулся Сергей, – а вот ты, если это правда... "не от мира сего" просто очень мягко про тебя сказано! Странный ты... очень...

   Сказал и надолго задумался, изредка на меня поглядывая. У него ум за разум зашел! Я без Фионы чувствовал шевеление ауры. Нахмурился. А ведь угадал на счет не того мира!

   – Не знаю, что с тобой делать, честное слово. По-идее надо садить, но... что-то держит, и не Зинка вовсе, – вроде как рассуждения вслух, словно меня рядом нет, – колись дальше.

   – А вот дальше пусть останется моим секретом. Одно скажу – я сам от себя такого не ожидал, – ответил я твердо и посмотрел Сергею прямо в глаза.

   Он отвел взгляд и тяжело вздохнул.

   – Ты грамотно все устроил, если бы не засветился в автобусе, то... теперь понятно, почему засветился, – покачал головой, шепча "ой, дурак наивный..." и что-то еще в этом духе, и непонятно обо мне или о себе, – может, ты внешность свою приметную сменишь? Нет, поздно...

   Вдруг резко сменил тему.

   – Как Зину выручать станем, супер-киллер? – не удержался от шпильки, – Седой и её прицепом уроет за любимого сына. О Славике тоже не забудь.

   – А вот на счет этого у меня есть варианты, возможно, потребуется твоя помощь. Ты мне веришь?

   – А что мне еще остается, – пробормотал любящий брат, – появился, как черт из коробочки. Веришь – не веришь, не на ромашке гадаем. В голове ни черта не укладывается, но излагай, выслушаю. Или сразу твою голову Седому на блюдечке принести? – грустно пошутил напоследок, – не знаю, что лучше. Говори, слушаю.

   К доктору опоздал на целый час. Пришлось ждать двоих пациентов.

   – У вас, молодой человек, видимо не только ретроградная, но и антероградная амнезии, – качал головой врач, Сергей Викторович, невысокий полноватый бородатый мужчина средних лет напомнивший мне Агнара.

   Как он там без Лионы? Переживает. Любили они друг друга. А вдруг Лиона вернется? Я же вернусь. Как Рон говорил: "У них сложные отношения с богиней", так что все возможно. Успела бы при жизни Агнара! И мне стоит поторопиться.

   – Ко мне за месяц записываются, это вам исключение сделали, а вы! – продолжал говорить доктор.

   Я виновато молчал, на забывчивость сослался еще в первые секунды встречи.

   – Присаживайтесь в кресло, молодой человек, приступим.

   Кресло очень удобное, сразу расслабился. Все продумано: кресла в числе пяти штук, плотные бардовые шторы на окнах, шторы пока раздвинуты. Звукоизоляция на стенах и дверях мягкого бежевого цвета, выключенная плазма напротив кресел. Мечта гипнотизера.

   К привычным вопросам добавились еще и более конкретные: как именно вспомнил, какой образ всплыл при этом и так далее. Потом пошла игра в ассоциации: доктор говорит слово, я первую пришедшую на ум ассоциацию. Он несколько раз предупреждал не фильтровать базар, говорить первое, что пришло в голову, но я все равно стеснялся. В итоге он махнул рукой.

   – Вы готовы к сеансу лечебного гипноза?

   – Да, доктор, готов.

   – Предупреждаю, вы, возможно, вспомните что-то для вас неприятное, готовы?

   – Да, – ответил я твердо.

   Если спросить меня, почему я позволяю издеваться над собой, когда можно внушить что-нибудь для галочки, то я отвечу. Мне безумно интересно!

   Я честно выполнял все инструкции. Расслабился, выкинул мысли, удержался от проваливания в астрал – это, разумеется, без инструкции, слушал его голос, тихую музыку, смотрел на ритмично переливающуюся плазму и... ничего. Даже обидно.

   – Не обижайся, – успокоила Фиона, – мы – твои реализованные комплексы, внешнее внушение тебе не нужно.

   – А жаль, мне любопытно.

   Врач произнес: "Десять..." и я вышел свободным сознанием. Тело совсем обмякло. Сергей Викторович поднял мою руку. Она так и осталась поднятой.

   "Интересно, не знал о таком".

   Врач удовлетворенно кивнул. Долго внушал, что я маленький и потом спросил: "Что ты видишь?", я быстро вернулся обратно, скомандовал Сине держать мышцы, как нужно доктору и стал вещать:

   – Мама с папой ругаются, мне страшно...

   – Не бойся, я не дам тебя в обиду. Как зовут твоих родителей?

   – Мама Галя и папа Родион, он бьет маму! Мне страшно, я не могу её защитить... я трус...

   – Успокойся, все хорошо...

   Потом папа пропал из нашей с мамой жизни, но я продолжал его бояться. Потом я на войне. На меня направляют автомат, страшно как никогда, громкий щелчок бойка – осечка. Смотрю в зеркало – седой. Фамилию так и не вспомнил, но в армии откликался на "Комес" и гордился этим.

   Признаюсь, мне Фиона подсказывала. Откуда бы я сам догадался, о чем надо врать в таком состоянии? Но про автомат – чисто мое. Красиво.

   На счет "один" проснулся.

   Прибавил головной боли не только милиции, но и другим силовым структурам. Пусть шерстят, чем дольше, тем лучше. Доктор дядька авторитетный, ему поверят.

   – Ну-с, молодой человек, – довольным голосом говорил Сергей Викторович, – вы на первом же сеансе пережили почти полный катарсис! Очень удачно, очень! Еще насколько сеансов и вы все вспомните! А возможно не вспомните, – погрустнел он, – слишком глубокие травмы, слишком... но будем надеяться!

   – Так что я вспомнил, доктор?

   – В детстве у вас была хроническая психотравма, ваш отец бил мать и вы считали себя виноватым...

   – А можно попроще? Извините.

   – Проще так проще, – врач задумался, – вы хотите забыть отца, отсюда невозможность вспомнить фамилию и имена родителей. В недавнем прошлом служили в армии или другой структуре, были в горячей точке и выжили просто чудом. Давление на психику неимоверное! Смерть смотрела вам прямо в глаза...

   Снова попал! Вартараар меня взглядом чуть не выпил.

   – После этого вы поседели. Кстати, Комес, – постучал по справке, – ваша э-э-э кличка в армии. Почетная. Неподалеку от Закутка прибавилась еще одна травма, скорей всего действительно отравление. Психика не выдержала и воспользовалась этим стрессом – загнала все страхи глубоко в бессознательное, – задумался, потирая бородку, – на счет следующих сеансов. Мне кажется лучше сделать перерыв. Не стоит выводить не изжитые комплексы в сознание слишком резко. Сначала эти переживите, согласны?

   – Вы доктор, вам виднее.

   – Тогда следующий сеанс через... неделю. Вас устраивает?

   – Вполне. Только вот документы... я же без работы.

   – Ах, да! Я все подробно распишу в карте и передам психиатру. Она разберется с милицией. Вам экспертиза предстоит? Я вхожу в комиссию. Да! Самое главное! Вам будут сниться кошмары. Недолго, не волнуйтесь. Их надо пережить, не злоупотребляйте снотворными. В целом психика у вас устойчивая, справитесь.

   Единственный, кто мне всю правду рассказал. Молодец, мужик, уважаю.

   Деньги действительно кончались пора думать и над этим.

Глава 6

   В пятницу в четыре часа дня я вошел в недавно отреставрированное трехэтажное здание администрации Кутинского района и города Закутка. На втором этаже «сталинского» особняка располагалось законодательное собрание, где в эти часы в своем кабинете вел депутатский прием председатель законодательного собрания Виктор Леонидович Седулин.

   На мне деловой темно-серый костюм, купленный вчера в местном "бутике" якобы от Версаче, белоснежная сорочка и строгий галстук. Волосы собраны в хвост.

   "Импозантный мужчина", заявила Зина на примерке, "мечта дам средних лет или совсем малолеток. Натуральный банкир". Мне завтра предстояло принять участие в милицейской "подставе" и Зина была очень довольна, что Сергей меня принял.

   В коридоре и приемной очередь из двух десятков человек в основном пенсионного возраста. Все сидели на заботливо выставленных разномастных стульях, наверняка выдернутых из кабинетов.

   – Шеф у себя? – обратился я к милой секретарше, протягивая ей пустую бумажку, – мне срочно.

   На моем лице сверкнула обворожительная улыбка, на запястье золотой "Ролекс". Настоящая Швейцария, Зининого отца.

   Она смотрела на меня, выпучив глаза. Двое мордоворотов в строгих черных костюмах возле дверей в кабинет незаметно напряглись. По этой бумажке я уже проходил охрану на входе. Школа Лионы: прикид, манеры и легкое внушение. Иногда нелегкое.

   – Ты куда это прешь без очереди, рожа твоя наглая! – раздался визгливый женский голос.

   В любой очереди найдется такая тетка, "смотрящая" за очередью. Изредка её заменяет тщедушный крикливый пожилой мужик. При всей внешней непохожести их объединяет одно общее качество: обостренное чувство справедливости.

   Фиона не Богиня. Та могла глубоко залезать в одного и одновременно "держать" троих-четверых, Фиона – либо глубоко одного, либо поверхностно троих. В данный момент она глубоко обрабатывала девушку, чтобы секретарша увидела именно ту неотложность, которую шеф ждет с особым нетерпением.

   – Напялил галстук, хвостик подвязал и думаешь все можно!? Люди часами сидят, а он без очереди лезет! Люди, гляньте на него, где справедливость!? – толстая тетка стояла, призывно оглядывая людей и победно посматривая на меня.

   По толпе пробежали шепотки:

   – ...действительно.

   – Где это видано, я больше часа сижу...

   – И тут блат! Это чиновничий беспредел какой-то!

   Назревал русский бунт "бессмысленный и беспощадный". Что бы я сейчас ни сказал, все повернется против меня. Секретарша, как назло, тупила, не могла быстро выбрать наиболее безотлагательное дело. Все грозило сорваться. Если народ начнет орать, то мной близко заинтересуются охранники, придется прервать обработку девушки. Всплывет бумажка и тогда... как я упустил из внимания реакцию очереди? Не подумал о количестве желающих попасть на прием.

   – Заткнись, Семеновна! Чего людей баламутишь, – неожиданно высказался охранник, – каждый прием от тебя проблемы. Верочка разберется с... господином. А дальше наша забота, мы здесь порядок обеспечиваем, а не ты.

   Не обращая внимания на набравшую полную грудь Семеновну, повернулся к Верочке:

   – Чего застыла, видишь, очередь волнуется.

   – Развелось тут вас, к народному избраннику не пускаете! – не сдавалась женщина, впрочем, уже не так громко, с опаской, – отгородились от народа его слуги... – еще тише под тяжелым взглядом второго телохранителя. Народ безмолвствовал.

   "Строго у них", успел подумать и услышал долгожданный голос Верочки:

   – Секундочку, мальчики, я с Виктором Леонидовичем свяжусь, – сказала, поднимая трубку селектора, всей доступной мимикой показывая: "Большой человек!" и кокетливо поглядывая на меня. Как только удается все это делать одновременно?

   – Виктор Леонидович, извините, что отрываю, но очень срочное дело, – говорила Верочка в трубку. Дальше громкость понизила почти до шепота, но я расслышал, – вы просили в любое время. Пришел человек от Аракеляна. Откуда я знаю, почему не позвонил, мне неудобно спрашивать. Хорошо... хорошо. Я поняла, – с этими словами положила трубку.

   Обратилась ко мне с лучезарной улыбкой:

   – Подождите, пожалуйста, минутку. Виктор Леонидович отпустит посетителя и вызовет вас.

   Я улыбнулся очаровательней, чем она.

   – Простите, сразу заходите, как только посетитель выйдет, – засмущавшись, поправилась девушка. Не хватало, чтоб Седой успел позвонить этому Аракеляну! При посетителе звонить точно не станет.

   Охранники снова насторожились и к ним устремились две фиолетовые ниточки. Расслабились. Я забрал бумагу с Вериного стола.

   Из дверей спиной вышел довольный худой старик весь обвешанный орденами и медалями:

   – Спасибо, Виктор Леонидович, что не забываете нас, ветеранов, доброго вам здоровья! – победно повернулся и шаркающей, но гордой походкой побрел из приемной.

   – Ребятки, закройте дверь и никого не впускайте – распоряжение Виктора Леонидовича, – шепнул я молодцам, проскальзывая в открытую дверь.

   – Какого х... – оторвался Седой от набора номера и замер. Лицо плавно расплылось в доброжелательной улыбке.

   – Вы телефон отключите, Виктор Леонидович. На всякий случай, – сказал я, разваливаясь на ближайшем к столу начальника стуле.

   Действительно полностью седой. Типичный чиновник с начинающим расти животом. Под воспаленными глазами мешки. Переживает о сыне, не высыпается бедняга.

   – Конечно, конечно, – нажал кнопку на селекторе и сказал в давно поднятую трубку, – Верочка, меня ни для кого нет, поняла?

   – Я знал, что вы не простой, чувствовал, – говорил и одновременно выключал мобильник.

   – Во-первых, Виктор Леонидович, соболезную. Мне искренне жаль вашего сына. Мы немного повздорили на "вертолетке", но это было чистое недоразумение. Я не держал на него зла, как, надеюсь, и он на меня.

   – Спасибо, – серьезно кивнул в ответ Седой, – убийцы не уйдут от ответа.

   – Как, – удивился я, – он же один.

   – Есть большие подозрения о целом сговоре за моей спиной, но это мои, личные проблемы, – пахнет паранойей, придется усилить нажим – вы от... – нахмурился, вспоминая.

   – Во-вторых, я из Москвы от Глеба... – замолчал, ожидая реакции.

   – Подождите, вы же с Паровозом... – сказал он недоуменно, – я с Вердерскими работаю.

   Он расскажет мне все, сам того не заметив, даже то, что забыл. Но мне большего не надо, только имя скупщика.

   Я не зря три дня безвылазно сидел в интернете. Прочел все статьи и блоги о незаконном обороте драгметаллов, нашел несколько московских группировок, занимающихся золотом с каналом поставки из восточной сибири. Несколько раз мелькала Кутинская обогатительная фабрика в сочетании с Глебом – Пашей Глебовским, Вердером – Гиви Вердалиани и небезызвестными Солнцевскими. Эти мелькали везде, во всех видах деятельности. Сведения являлись непроверенными слухами, скорее чистой воды сплетнями. Ни одного факта. Сайты, на которых размещались статьи, тоже не внушали доверия, но я спешил и решил рискнуть.

   Можно было зайти к Седому, вовсе не подготовившись, но не факт, что он сможет выполнить мои пожелания после моего ухода. К тому же он не один и если начнет в своем окружении городить явную чушь – все сорвется.

   – Как раз о Паровозике и пойдет речь. Я не зря лег в реанимацию и симулировал потерю памяти, я специально поселился у бывшей жены Славика, я наблюдал и слушал.

   Взял значительную паузу. Седой буквально смотрел мне в рот, веря каждому слову.

   – Славик – приближенный Паровоза, он много знает и ничего не скрывал от любимой жены. Наши подозрения подтвердились, Паровоз хочет нас кинуть. Он и раньше мутил, но мы закрывали глаза, теперь точка. Глеб очень не любит, когда его кидают, поэтому старается решить проблему заранее. И вот я здесь. Вы хотите спросить: зачем я все это вам рассказываю?

   Седой кивнул.

   – Дело в том, что у нас большие планы. Мы получили прямой выход на биржу с полной легализацией. Представляете, что это значит? – снова кивок, – объемы представляете? – глаза Седого сверкнули алчностью.

   – Нам нужна вся фабрика, весь неучтенный металл. И вы. Вопросы.

   Седой откинулся на спинку и через секунду снова нагнулся к столу:

   – Э-э-э...

   – Называйте меня Егором.

   – Послушайте, Егор, я все понимаю, но я работаю с Вердером, и меня это устраивает...

   – Устраивает? Ой, ли. Эти национальные банды непредсказуемы. А почем он товар берет? Я уполномочен предложить половину биржевой цены, – снова алчность в глазах, – и будем покупать в любых количествах, – Седой задышал возбужденно.

   – Но это получается, что я их кину... – сказал с хрипотцой от волнения.

   – Это у него натуральная жадность, я ни при чем! – удивленно пояснила Фиона.

   – Пусть вас это не волнует, мы разберемся с Гиви. На вас Паровозик и его товар. Решать надо немедленно.

   Седой снова откинулся на спинку кресла, но расслабиться не мог. Сейчас воздействие Фионы минимальное, пусть сам сообразит, так вернее.

   – Я не могу так сразу. Предложение очень заманчивое. Я верю, что вы решите проблему Вердера, но Паровозик... это война, он вор в законе.

   – Глеб не вор и не собирается покупать это звание. Причем здесь понятия? Это многомиллионный бизнес, давайте думать как бизнесмены. Воры в законе – анахронизм. Согласны?

   – Я тоже так думаю, но пока... как вы себе это представляете?

   – То есть в целом вы согласны?

   – Да, – решительно произнес он после секундной паузы.

   – Я представляю дело так. Лично сам Паровоз нам безразличен. Будет жить – хорошо, не будет – еще лучше, – Фиона чуть усилила внушение, – сразу с крови начинать не стоит, попробуйте договориться. Пообещайте ему большую долю, он не знает о новой цене. Еще раз повторю: с ним лично мы не хотим иметь дел, весь металл должен пойти только через вас.

   – Договориться! Не раз пробовал, бесполезно!

   – А вы еще попробуйте, порядок цен вы теперь представляете. Пока он работает с нами, но хочет соскочить на сторону. Это непростительно. Не переживайте, когда Сема завернет ласты, это случится не в вашем районе.

   Седой давно царапал ногтем подлокотник и вдруг перестал.

   – Хорошо, я попробую договориться. А если не получится?

   – Тогда мы с вами встретимся снова и обсудим дальнейшие действия. Я сам позвоню вам, скажите ваш личный телефон.

   Он на память продиктовал номер сотового и доверительно вздохнул:

   – У Паровоза все по старинке, никак не привыкнет нормально общаться, как деловой человек. Что ни разговор, так обязательно стрелка, терки. Тьфу.

   – Что делать, Виктор Леонидович, пока такие типы в силе, – я огорченно вздохнул, – где обычно стрелку забивает?

   – За городом, за заброшенным судоремонтным. Эх, такой завод развалили! Я начинал на нем...

   – Потом поговорим на эту тему, а пока слушайте сюда, – Фиона резко усилила воздействие, – стрелку забивайте на послезавтра. Обещайте Паровозу все, что угодно главное, чтобы он согласился встретиться именно послезавтра, в воскресенье. Обо мне никому ни слова, о Глебе не заикаться, с Вердером не общаться. Если вам скажут, что меня видели по пути на дачу в день убийства Толика, пропустите эти слова мимо ушей, забудьте о них, но остальным скажите: "Сейчас есть дела поважнее, а та гнида, или как вы обычно говорите, подождет, никуда не денется".

   Я немного перевел дух и продолжил.

   – Через пять минут после моего ухода, начинайте прием. Охранникам и Верочке прикажите обо мне не болтать. Все, я пошел.

   В дверях я сам шепнул секьюрити и Верочке, чтоб не болтали. Так надежней. Поредевшая очередь проводила меня негромким ворчанием. Охрана на выходе обо мне забыла. Я целый час у Седого просидел! Ничего, пусть поработает допоздна, а вы, люди, простите меня великодушно.

   Теперь мозг Седого сам переработает все нестыковки и неувязки, выдаст своим соратникам только явную выгоду от предложения таинственной организации. Срочность со стрелкой объяснит спешкой нового покупателя, убедит в безнаказанности кидалова старого партнера. С ним согласятся. По словам Сергея, он своих в кулаке держит. Кроме сына, которого совсем разбаловал вот и поплатился.

   Дело за Паровозом. Тот более "либеральный", делает вид, что прислушивается к советам. На этом и попробуем сыграть.

   Сергей высадил меня за крутым поворотом на полпути к местной «рублевке». Народ так называл местный коттеджный поселок «Речной» на красивой излучине реки Куты. Скоро по дороге должен проехать Славик, Сергей целый день его пас.

   Смеркалось. Звонок от Сергея:

   – Один в машине, через пять минут появится из-за поворота. Готовься. Конец связи.

   Проверил свободным сознанием – все верно и других машин в моем направлении... пропустил одну, больше нет. Вышел на трассу.

   День у Славика выдался просто великолепный! Рука не болела, кисть работала, солнце разогнало тоскливые облака, красота! Скоро и на перевязки не надо будет ездить, раны заживали, как на собаке и главное колдун две ночи не снится, чтоб он провалился с этой паскудой Зинкой, чем не жизнь! А до этого и водка не спасала. Но главное, появился свет в конце тоннеля: скоро он отомстит, скоро!

   Папа – Паровозик, улыбаясь, дал добро на отстрел этих любовничков, ребят разрешил привлечь. Какого стыда это стоило, но Славик решился. Теперь братва посмеивалась за спиной, а плевать! С колдуном он один не справится, духу не хватит. Какими бы ни был он гордым, как ни боялся оказаться посмешищем, Славик перешагнул через себя. Жажда мщения росла с каждым днем, буквально выворачивала наизнанку.

   Его, разумеется, не "опустили" и даже не сильно смеялись, он ожидал большего.

   Про Егора, как колдуна, естественно, промолчал. Кто поверит в такой бред? Их бы туда. Честно сказал, что боится, а на Зинку рука не поднимется. Папа прервал разгалдевшихся братков и молвил, положив руку на плечо Славика:

   – Я всегда знал, что ты смелый, но сейчас ты превзошел себя. Кто из вас признался бы в своем страхе перед фраером, кто? – обвел присутствующих пронзительным взглядом, – никто из вас. Славик смог. Признать свою слабость – наивысшая смелость!

   Паровозик любил "мудрые" речи, что не помешало ему ухмыльнуться, когда давал распоряжение помогать Славику.

   Сегодня Славик без эксцессов собрал плановое рыжье, сдал куда полагается, получил личные деньги, потрещал с ребятами, дал в морду одному языкастому острослову, договорился о завтрашнем пикнике на берегу Куты. Поужинал в кабаке, приняв на грудь заслуженные сто грамм, и в отличном настроении поехал домой. Перед крутым поворотом, "тещиным языком", сбавил скорость и плавно вписался в изгиб трассы.

   В салоне надрывался шансон. Вяло текли мысли о скорой встрече с любимыми псами, о жаркой в постели Светке, о выпивке – куда без неё! Вдруг фары высветили колдуна...

   Он стоял на дороге в длинном распахнутом черном плаще. Руки раскинуты, длинные черные волосы колыхались, глаза горели. Рот в обрамлении полуседой бороды растянулся в зловещей ухмылке.

   – А-а-а! – закричал Славик и, зажмурив глаза, надавил на тормоз.

   Тело бросило на баранку, завизжали колодки, машина прошла юзом и резко встала. Запахло паленой резиной. Славик не почувствовал боли в груди, он сжался, как маленький мальчик, еще сильней сдавил веки и прошептал про себя: "Это сон, это сон, я сплю".

   Хлопнула пассажирская дверь, и послышался надоевший в кошмарах, но странно спокойный, даже участливый голос:

   – Ну что, Славик, поговорим? -мир перестал существовать.

   В субботу с пикником вышел облом. К полудню Паровозик неожиданно вызвал к себе всех бригадиров, казначея, «советников» и... короче весь «большой совет» Сельских. Братва подтягивалась медленно, но Папа, как ни странно, не ворчал, а чему-то тихо улыбался.

   – Что, ребятишки, тяжко? – начал он речь, когда все собрались, – а нечего жрать без меры.

   Справедливости ради надо сказать, что с похмелья болели только трое из восьмерых собравшихся, но Паровозик любил обобщения. Он много чего любил.

   – Давеча мне позвонил Седой, самолично! – поднял палец, – снизошел, так сказать до нас, грешных. И что он мне предложил, как вы думаете, ребятки?

   Ребятки промолчали.

   – Правильно молчите, молодцы. Нет, не отдать все нажитое непосильным трудом, а всего лишь забить стрелку, – ожидающе замолчал.

   Раздался несмелый голос "советника по маркетингу", Папа любил давать громкие названия.

   – Чего хочет, у нас все поделено.

   – Да, действительно, папа... – поддержали остальные.

   – Наконец услышал я глас народа! – довольно произнес Паровоз, – чего хочет, ясно чего – бабла, у него одно на уме. А конкретно, предлагает обсудить нового покупателя, он баснословные бабки за рыжье предлагает и аппетит имеет неимоверный, Седой один его не накормит. Предлагает взять нас в долю. Жду советов, "советнички".

   – Это что получается, мы Глеба кидаем? – сразу возмутился Щерба, "смотрящий" и "советник по конфликтам".

   – Почему сразу кидаем, – заспорил казначей, он же, с легкой руки Папы, "советник по финансам", Тучка, – перетрем, если выгодно, то с Глебом обсудим новую цену, а дальше... бизнес есть бизнес.

   – Седому веры нет...

   – По власть подгибаться? Не по понятиям это...

   – Что за покупатель, откуда взялся? – "безопасник" Лёнчик.

   Шум разгорался. Паровозик блаженствовал. Послушал минут десять. Когда дошли до личных оскорблений, прервал всех:

   – Тихо! Чапай думает. Что порешили? Как я понял, большинство против? А скажи-ка мне Щерба, сколько конфликтов с Седовскими у нас за последний год было?

   – Три, – не задумываясь, ответил смотрящий, – барыг не поделили, бригадами перетерли и разошлись. Ты утвердил, все справедливо.

   – Застоялись мы, – неожиданно взял слово молчавший Славик, – разжирели, разнежились. Не к добру это. Большую стрелу забить необходимо, а там... как карта ляжет.

   На него сегодня было любо-дорого поглядеть. Свежий, подтянутый, никакого похмелья. Давно таким не видели. Как с бабой разошелся, так считай всегда навеселе.

   – Вот! – торжественно произнес Паровоз, – истину глаголешь, сын мой. Молодец, Славик и выглядишь хорошо. Засиделись мы, погрязли в гнилом болоте. Встряхнуться надо. Бабки тоже лишними не бывают, – кивнул "финансисту", – в меркантильном мире живем. Решаю, большой встрече быть! Идут все присутствующие со своими ребятишками. Стволы почистить. На всякий случай, – успокоил попытавшегося вякнуть Щербу, – завтра в одиннадцать ноль-ноль, как обычно на судоремонтном. Лёнчик, ты с этого момента начинай работать, знаешь что делать. Ментов обязательно прошерсти, кто чего знает – не знает. Знаю, что знаешь, но повторенье – мать ученья, а народ у нас мудрый зря пословицами не разбрасывается.

   Когда все начали расходиться, большинство явно недовольные, Паровозик произнес:

   – А вас, Тучка, я попрошу остаться. Надо бабки подбить, да подсчитать выгоды – потери. Скажу тебе новую цену – ахнешь.

   На большую гравийную площадку неподалеку от полуразвалившихся стен завода, с противоположных сторон навстречу друг другу въезжали разномастные джипы. Далеко за площадкой по её периметру: в редких кустах, на кучах мусора и гравия, в здании ремонтного цеха давно находились молодые люди. Часто парами. Каждая пара в пределах прямой видимости другой. Ребята в парах держались друг от друга подальше, не общались. Иногда смотрели на невольного напарника презрительно. Только одна двойка общалась между собой. Старые школьные знакомые волею судьбы раскиданные по разным преступным группировкам.

   – Блин, в такую рань подняли, болею, как падла. У тебя случаем похмелиться нет, Толян?

   – Нет, конечно, кто с пойлом на стрелки ездит? Пить надо было меньше, будто вчера не знал.

   – Не знал! Телефон сдох, утром не успел включить – звонок. Эх, не надо было на зарядку ставить! Спал бы сейчас дома, – закончил говорить через зевоту.

   – Ага. Тебя бы потом Паровоз съел.

   – Тебя бы Седой может и съел бы. А наш папа добрый. Справедливый.

   – Ой, не смеши меня – добрый! Ты его еще Папой Римским назови. Да знаешь, что он с Тимохой в свое время сделал?

   – Тихо, едут. Все, теперь в оба глаза за шухером смотреть надо, – простонал и добавил, – чего им обязательно с утра разборки устраивать а, Толян?

   – Кто раньше встает, тому бог подает. Слышал? Поэтому.

   – Наш папа тоже пословицы да поговорки любит.

   – Тоже мне, нашли отца родного, слушать противно.

   – Вот и не слушай. Ты, небось, со своим Седым и не разговаривал ни разу. Да он тебя и не знает, зуб даю. Так?

   – Зато он всяко круче твоего Паровоза. Тоже мне "Вор в законе"! – бросил презрительно, – плюнуть и растереть это звание, их время ушло.

   – Чего ты сказал!? Повтори! Плюнуть и растереть, говоришь!?

   – Эй, ты чего это, Серый, ствол от меня отведи, не дай бог...

   Со стороны поляны грянули выстрелы. Сначала три пистолетных хлопка, потом еще, еще и все перекрыло треском автоматных очередей. Знакомые, забыв о неожиданной ссоре, ошарашено переглянулись. Разом оббежали мусорный завал, бросив наблюдение за проселком. Теперь можно смело добавить – побежали к полю битвы.

   Там было на что посмотреть. В центре лежали тела пятерых человек, среди которых оба лидера. Остальные бойцы попрятались за джипами и кучами гравия. С обоих концов поляны глухо стучали автоматы, хлопали пистолетные выстрелы. Пули вспарывали землю, пробивали радиаторы со стеклами. В перерывах между этим отчетливо звучала ругань и стоны раненых. Один джип, от Седовских, попытался сдать задним ходом, но был остановлен злым огнем со стороны Сельских. В открытую дверку выпал раненый водитель. Воя, пополз к ближайшему укрытию. Из других дверей выскочили двое. Отстреливаясь, попытались убежать, но были срезаны удачными выстрелами.

   Не зря именно эту поляну выбрали для стрелок и разборок. Открытое пространство, где невозможно устроить засаду. Но и убежать отсюда оказалось проблематично. Сейчас все зависело от количества стволов и боеприпасов.

   – Никто не дергается назад, – в одно из затиший донесся до пацанов голос Лёнчика, – все не уйдем, а оставшихся быстрей покромсают. Берегите патроны, братки, не палите в белый свет почем зря!

   Сергей с Толиком переглянулись и, без договоренности, синхронно поползли назад. У них вероятность уйти – почти сто процентов. О принадлежности к разным кланам они благополучно забыли.

   Внезапно с двух сторон на поляну ворвались два ПАЗика. Из них сноровисто высыпали бойцы в бронежилетах и касках. Быстро заняли позиции в тылах группировок. Заорал мегафон: